Ислам в Узбекистане Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ограничение, власти преследуют собственную цель: модернизация страны (или попытка модернизации) в обмен на легитимацию передачи власти единственному человеку, которому доверяет действующий президент, - его дочери Гульнаре Каримовой.

Без сомнения, для восхождения к власти (речь идет о кресле премьера или президентской должности) будут использованы «демократические» схемы, например, те же политические партии, роль которых должна возрасти после принятия инициированного Каримовым закона. Возможна даже досрочная отставка президента с последующей передачей полномочий Г. Каримовой (схема Ельцин - Путин, когда молодой премьер становится исполняющим обязанности президента и затем избирается на этот пост). Этот вариант представляется нам наиболее вероятным, даже в случае благополучного избрания И. Каримова на следующий семилетний срок. Так же, как и президент Казахстана Назарбаев, бессменный руководитель Узбекистана обязан решить проблему преемника. Узбекская специфика только в том, что, за неимением конкурирующих родственников и политических групп, выбор варианта остается полностью за И. Каримовым.

«Республика», Алма-Ата, 9 февраля 2007 г.

Н.Каримов,

политолог (Казахстан) ИСЛАМ В УЗБЕКИСТАНЕ

В Узбекистане влияние ислама имеет особое значение. В течение многих веков исламские традиции получили здесь широкое распространение как в институтах власти, так и в социальной психологии. И в этом смысле Узбекистан кардинально отличается от Казахстана, а наличие данного фактора показывает, насколько сильны позиции ислама в этой центральноазиатской республике. За годы независимости руководство Узбекистана оказалось перед исламским вопросом, суть которого состоит в необходимости бесконфликтного соединения императивов современного политического и экономического развития с цивилизационными традициями, уходящими в далекое прошлое. Иными словами, перспективы развития жестко обусловлены историческими параметрами: будущее заложено в прошлом. Ислам проник и утвердился в Узбекистане в УШ-1Х вв. На благодатной социальной почве в лице

74

оседлых этносов (узбеков и таджиков) ислам укрепился настолько, что стал господствующей религией, а крупные города Бухара, Самарканд, Хива превратились в духовные центры всей исламской цивилизации. Семь десятилетий официального советского атеизма религия продолжала существовать в подполье, а также в нескольких мечетях, находившихся под контролем властей. На волне демократизации в конце 80-х «подпольный» ислам приступает к активной общественной деятельности: на территории республики без регистрации действуют сотни мечетей, тысячи самозваных (неформальных) мулл, ишанов, шейхов. Даже партийное руководство тогда высоко оценивало их пропагандистские возможности, солидное богословское образование. Политизация узбекского ислама ярко проявилась и в деятельности незарегистрированных исламских организаций. Особенно активны данные организации в ряде областей Ферганской долины. Здесь ислам выполняет функции не просто религии, а представляет собой свод жестко соблюдаемых норм поведения. Именно здесь, а не в исламских центрах недавнего прошлого - Бухаре и Самарканде, - любое проявление недовольства получает форму религиозного движения. Главным элементом исламского влияния в долине является Исламская партия возрождения (ИПВ), созданная в январе 1991 г. Ее официальная регистрация исключена в силу закона «О политических партиях», которым запрещается деятельность партий, устроенных по религиозному принципу. Многие, включая руководство республики, называют ее фундаменталистской или ваххабитской. Традиционная община здесь выдвигает из своей среды собственных идеологов-неформалов. Ими становятся низшие слои местного духовенства с собственным мировоззрением и способом излагать свои требования. Это стихийный ислам, в некоторых элементах напоминающий учение Ибн Ваххаба. Лидер ИПВ отмечает: «Все знают, что мечети в истории ислама всегда играли важную роль. Они же являлись центром исламской политики. Мечеть стала средоточием знаний. Она выполняла роль и медресе, и молельни, решала многие вопросы жизни мусульманской общины, была центром политической жизни. И поэтому лишать ее статуса политической организации -ошибка. Пришла пора вернуть мечетям их былое значение... Ислам - это религия. Ислам - это государство. Он существует не для того только, чтобы призывать людей к молитве. Ислам должен активно вмешиваться во все сферы жизни, политики, экономики и т.д.».

75

Именно с такой позиции, на мой взгляд, и следует рассматривать современные позиции ислама в Узбекистане. Ислам в Узбекистане имеет три формы. Во-первых, это традиционный, умеренный ислам, исповедуемый подавляющим большинством населения. Во-вторых, это ислам, поддерживаемый правительством с клерикалами, лояльными правительству и возносящими молитвы за власть. И наконец, радикальные группы, вроде Исламского движения Узбекистана и «Хизб-ут-Тахрир», не пользующиеся поддержкой большинства. Именно территория Узбекистана долгое время была ареной деятельности единственной открыто действовавшей в Центральной Азии военизированной группировки Исламское движение Узбекистана. В 1999-2000 гг. эта группировка совершала вооруженные вылазки с баз, располагавшихся в Афганистане и Таджикистане, пыталась обеспечить себе плацдарм в Ферганской долине. Именно эта группировка инсценировала Баткенские события 1999 г., в ходе которых вооруженные отряды этой радикальной организации напали на Киргизстан. Но их афганские лагеря были уничтожены в ходе американской войны с талибами, и с тех пор ИДУ практически ничем не проявляет себя. В последнее время все внимание переключилось на группировку «Хизб-ут-Тахрир» («Партия освобождения»). Целью «Хизб-ут-Тахрир» является возрождение Мусульманской Уммы таким образом, чтобы возобновить исламский образ жизни посредством восстановления Халифата. «Хизб-ут-Тахрир» запрещена во всех центральноазиатских республиках. Больше всего группировка заметна в наиболее экономически слабо развитом из всех тюркских стран региона Киргизстане. По официальным данным, в Киргизстане сегодня около 2 тыс. членов этой группировки. Так какую же почву для зерен радикального ислама представляет Киргизстан? Ислам тесно связан с традициями киргизской национальной культуры, имеет свою давнюю историю и особенности в жизни киргизского народа. Исламизация киргизов Центральной Азии прошла длительный исторический путь. Тщательное исследование киргизской культуры свидетельствует о тесном переплетении национальных традиций и традиций ислама. Обращение киргизов к исламу во многом является заслугой тех святых мусульманских праведников (суфиев). Принятие киргизами ислама произошло под влиянием чудес и исцелений, творимых суфиями. Их свойство адаптироваться к местным верованиям приносили результаты. Переломным оказался Х век, ставший веком торжества ислама на Тянь-Шане. Ислам здесь стал государственной

76

религией. У кочевых народов идеи ислама легли в почву, обусловленную особым образом жизни, национальной культурой и менталитетом. Существуют мнения о том, что ислам, в частности суфизм, сам испытывал влияние шаманизма и многое от него воспринял. Дж. С. Тримингэм пишет, что суфийские общины стремились вобрать в себя и синтезировать народные верования, поскольку это был единственный способ сохранить идеалы, лежащие в основе религиозных движений. В целом, можно сказать, что в латентном виде в исламизированной киргизской нравственной культуре сохранились национальные доисламские традиции.

Многие аналитики справедливо отмечают, что источником угрозы безопасности Центральной Азии является растущая исла-мизация по ваххабитскому образцу. Немецкий исследователь У. Хальбах в своей статье «Ваххабиты на Кавказе и в Центральной Азии» отмечает, что исламские группировки радикального толка усилились в Таджикистане и Ферганской долине Узбекистана. Но особый размах их деятельность приняла на юге Киргизии. Это так называемый оппозиционный ислам ваххабитского толка, противостоящий официальной власти и оперирующий радикальными лозунгами. Идеи возрождения халифата становятся популярными среди социально уязвимой части мусульман, а «Хизб-ут-Тахрир» остается пока единственной религиозной партией, открыто выражающей свои политические претензии. Хотя «Хизб-ут-Тахрир» постоянно заявляет, что ее принципиальной позицией является отказ от насильственных форм борьбы, однако в распространяемых ею листовках и книгах слово «джихад» присутствует. В программе партии говорится, что с помощью джихада «Хизб-ут-Тахрир» желает превратить наши страны из «Дар-аль-Куфр» (страны безверия) в «Дар-аль-Ислам» (страну ислама). Приведение мира к исламу может включать в себя и вооруженную борьбу с неверными, если они отказываются перейти в мусульманство или платить в знак покорности налог (джизья). Как отмечает А. Игнатенко, исламские радикалы считают свою трактовку ислама единственно правильной, и в ней присутствуют два непременных, системообразующих положения - о такфире и джихаде. Такфир - это обвинение в неверии (куфр) всех тех, кто не согласен с ними. При этом важно подчеркнуть, что объектом такфира не являются немусульмане, ведь они и так кяфиры - неверные. Целью такфира являются именно мусульмане. Другими словами, они провозглашают неверными всех мусульман, которые не следуют их специфической интерпре-

77

тации ислама. А в этом случае мусульмане, которых обвиняют в неверии, приобретают статус вероотступников. В Коране сказано: «Не повинуйся... неверным...». «Хизб-ут-Тахрир» неверными провозгласила И. Каримова и других лидеров, живущих в «стране безверия». По логике партии настоящий мусульманин не должен им повиноваться, против них нужно вести джихад: «Боритесь своими имуществами и душами на пути Аллаха!», т.е. ведите джихад, не щадя того, чем владеете, - ни имущества, ни самой жизни. Следует отметить, что чем сильнее работает репрессивная машина государства, тем яростнее и упорнее действует «Хизб-ут-Тахрир». На юге Киргизстана складываются благоприятные условия для распространения идей «Хизб-ут-Тахрир». Безработица, обнищание масс и вторжение боевиков Исламского движения Узбекистана в Баткен-скую область стали детонатором активности местных «тахриров-цев». Когда в стране с «теневой» экономикой и низким уровнем жизни нет диалога между государством и религиозными радикалами, зато есть много мечетей, естественно, что любая религиозно-политическая организация очень быстро обзаводится здесь сотнями адептов.

Совсем иначе выглядит ситуация с исламом в Туркменистане, и это прежде всего связано с той нетерпимой политикой по отношению к исламу, которую все эти годы проводил «отец Туркменов» С. Ниязов. Президент пытался узурпировать исламский символизм и институты. Недавно в Туркменистане был закрыт единственный на всю страну факультет исламского богословия, и это многими расценивается как реакция руководства страны на усиление радикальных исламских течений на всем пространстве Центральной Азии. Религиозное образование и исламские учреждения в Туркменистане уже давно находятся под жестким контролем власти. В Туркменистане исповедуют ислам суннитского толка. До XX в. туркмены были кочевниками, поэтому традиции формального исламского образования здесь развиты слабо, а мечетей не так много. Люди в основном молятся дома, и эта традиция сохранилась даже со снятием в 1991 г. ограничений на вероисповедание. Туркмены никогда не отличались чрезмерным религиозным рвением. Основная масса населения исповедует популярную форму ислама, унаследованную из образа жизни их предков на протяжении многих столетий. Влияние других исламских течений в Туркменистане ограничено. Власти жестко контролируют деятельность шиитских учреждений, таких, как мечеть Али Реза в Ашхабаде. Но в любом

78

случае туркмены-сунниты не проявляют интереса к исламу иранского толка. Прихожане шиитских мечетей - в основном азербайджанцы. Радикальные фундаменталистские группы не смогли проникнуть в Туркменистан, или никак себя не проявляют. Политика государства в отношении религии носит двусмысленный характер. Основными религиями в Туркменистане являются ислам и русское православие. При этом власти пристально следят за деятельностью общин, а более мелким религиозным общинам (вроде протестантов) не дают работать, а их последователи периодически оказываются за решеткой. Как символ «национальной идеи» и туркменской государственности ислам присутствует повсюду. В Гок-тепе на месте эпохального сражения между туркменскими племенами и войсками российской империи сооружена огромная мечеть. Прошлой осенью еще более внушительная мечеть открылась в родном селении президента Ниязова. Как полагают эксперты Института по освещению мира и войны (IWPR), рост фундаменталистских настроений в Туркменистане вполне возможен. Ниязов упустил момент, когда безобидная популярная форма ислама, традиционно существовавшая у туркмен, могла заполнить идеологический вакуум, оставшийся после развала советской системы. В таких условиях вполне вероятно, что на смену светскому исламу, насаждаемому государством, может прийти непримиримый и воинствующий ислам. Такие тенденции уже существуют на Ближнем Востоке и в Иране.

Одной из самых напряженных точек тюркского мира является Восточный Туркестан (современный Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР). На протяжении вот уже трех веков он являет собой сцену неповиновения мусульман-уйгуров китайской оккупации. Только за последние 200 лет эта страна пережила более 400 крупных и малых восстаний, носивших откровенно религиозный характер. Здесь ислам выступал одной из главных сил, способной объединить народ на борьбу с иноверцами-захватчиками, одновременно являясь и формой национальной идентичности. Историческая память формирует менталитет народа, а также решимость сопротивляться колонизации страны. В своих верованиях уйгуры прошли через язычество и манихейство, христианство и буддизм, и, наконец, в Х в. ислам становится государственной религией Ка-раханидов. Восточное Караханидское государство взяло на себя священную миссию распространения ислама в Восточном Туркестане, насаждая его «огнем и мечом». Борьба за веру шла с пере-

79

менным успехом несколько десятков лет. Жизнеописания Джафара Садыка - имама, возглавлявшего мусульманское войско, сохранило историю этой борьбы. Только когда против буддистов Хотана в среднеазиатских ханствах, Иране, Багдаде было собрано огромное количество фанатиков-мусульман (124,5 тыс.), готовых умереть в священной войне, произошел перелом в пользу мусульманских войск. Уйгуры - тюркский народ, мусульмане-сунниты, придерживающиеся ханафитского мазхаба. Последователей этой школы называют «кадими», что происходит от арабского слова «кадим» -древний. Есть также немногочисленные шииты, в основном представленные таджиками. В Восточном Туркестане довольно много суфиев, среди которых можно выделить следующие основные группы: Накшбандийского, Кадирийского тариката, а также тари-ката Кубравийа. Многие эксперты называют уйгуров ревностными мусульманами, все выступления которых неизменно носят религиозную окраску. Они считают, что это связано с той политикой, которую проводит Китай по отношению к исламу. Для Китая взаимоотношения мусульман с государством - вопрос не только религиозный: это проблема межнациональных отношений. Можно утверждать, что исламская общность, инкорпорированная в политическую систему Китая, - фактор его нестабильности. Политика руководства КНР в отношении китайских мусульман-уйгуров неоднократно менялась по прагматическим соображениям. Многие годы она была жесткой, неоднократно проблема «решалась» с применением оружия. Религиозная политика Пекина в Синьцзяне имеет четко выраженную национальную подоплеку. Пекин считает, что уйгурский ислам и сепаратизм - понятия тождественные, поэтому мусульмане в западных районах страны подвергаются гораздо большему давлению, чем в центральных, заявил эксперт по правам верующих в бывших коммунистических странах Ф. Корли. «В Синьцзяне действуют строгие религиозные ограничения. Школьникам и госслужащим официально запрещено посещать мечети. Всякая религиозная деятельность, проводимая без надзора властей, в Китае запрещена. В апрельском докладе организации по соблюдению прав человека Human Rights Watch говорится, что под различными предлогами полиция Синьцзяна угнетает религиозную свободу местного населения». В ходе борьбы против ислама в Китае китайское правительство запретило строительство новых и закрыло много действовавших мечетей. В августе 2002 г. китайские власти распорядились разрушить 12 мечетей в районе Карикаш Хо-

80

танского округа, объясняя это тем, что «мечети негативно влияли на близлежащие школы и качество обучения». В январе этого года была разрушена мечеть Казан Булак в Учтурфане, причиной явилась «служба по поводу праздника Рамадан, проведенная накануне, как в арабских странах». Китайские власти закрыли все неправительственные религиозные школы, чтобы мусульмане не могли получить независимое религиозное образование. Разжигает пламя религиозного сепаратизма и национальная политика Пекина. Руководство КНР поощряет массовое переселение этнических китайцев в Синьцзян. Естественно, это вызывает недовольство уйгуров, казахов и представителей других коренных этносов Синьцзяна. Отнюдь не умиротворяет их также политика ограничения рождаемости, ущемление религиозных прав мусульман. Ныне самая активная организация, объединяющая уйгурское движение, - Исламская партия Восточного Туркестана (ИДВТ). Внутри Китая Исламская партия Восточного Туркестана возродилась на волне реформ, проводимых Китаем, в конце 80-х, и ее целью было религиозное обновление и просвещение. Однако после известных событий на площади Тяньаньмынь ситуация изменилась - власти начали применять репрессивные меры. Тогда эта организация стала противостоять репрессиям: проводить манифестации протеста, кульминацией чего явились события 1989 г. в г. Барын, переросшие в вооруженные столкновения. С этого момента пошла новая волна беженцев из числа этнических уйгур, многие из которых оказались в Центральной Азии.

Характеризуя ислам в Восточном Туркестане, нельзя не выделить его специфичность. Из-за полной и долговременной изоляции этого региона ислам здесь приобрел свои отличительные черты. И прежде всего, это связано с тем, что он в меньшей мере, чем «советский», подвергся размыванию и модернизации. Можно сказать, что в Восточном Туркестане ислам пережил гораздо меньшие потрясения, чем в СССР. Ислам выступает источником уйгурской идентичности. Такая идеология гораздо более распространена в виде религиозного учения в данном регионе, нежели насаждаемый государством «обработанный» ислам в мечетях. Из-за своей антимодернистской, антизападной, антиколониальной позиции это учение отвергает китайскую форму образования из-за ее современной направленности. В этом свете китайская программа экономического развития порождает лишь сильную враждебность и отчужденность. Тюркский ислам Центральной Азии многолик, и его нельзя

81

рассматривать как однородное явление, подводя под общую формулу. У каждого тюркского народа был свой особый путь к исламу, и у каждого народа он имеет свои отличительные черты. Модернизированному и светскому исламу в Казахстане и Турции противостоит традиционный и агрессивный ислам в Узбекистане, Киргиз-стане и Восточном Туркестане. В этом свете весьма преждевременно говорить о неизбежном распространении радикального ислама на все тюркские государства Центральной Азии. Ведь радикальный ислам - это, как правило, идеология бедноты, и зачастую широкий размах он принимает именно там, где есть для этого экономические и политические предпосылки. Тюркские государства находятся на разных уровнях развития. В таких условиях каждое из государств выработает свою модель ислама, которая будет отвечать действительному положению вещей в каждом из государств. Это отнюдь не означает политическую изоляцию государств друг от друга, здесь речь идет об обществах тех или иных стран, которые будут удаляться друг от друга в соответствии с разделением на светское и конфессиональное.

«Хабарлары - Известия» национальной Академии наук РК.

Серия общественных наук, Алма-Ата, 2006 г., № 4, с. 77-85.

Досым Сатпаев,

кандидат политических наук (Казахстан)

К КАЖДОЙ СТРАНЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ У ПЕКИНА СВОЙ ПОДХОД

О возможном политическом и экономическом доминировании Китая в Центральной Азии заговорили чуть ли не с момента распада Советского Союза. Сейчас уже говорят о мощной китайской экспансии. В Казахстане это привело к возникновению некоторой настороженности к китайским инвесторам. В свое время антикитайские настроения имели место и в соседней Киргизии. Хотя угрозу представляет не экономическая экспансия Китая, а коррумпированность чиновников в странах Центральной Азии, которые, заключая невыгодные для страны контракты, могут нанести удар по экономической безопасности того или иного государства.

Масла в огонь подливают и зарубежные СМИ. Как отмечает американская газета «Крисчен сайнс монитор», по мере ускорения

82