CC BY
834
УДК 94 (574) «19» С. Ш. Казиев
ИСЛАМ, ТЮРКИЗМ И СТАНОВЛЕНИЕ КАЗАХСКОЙ ЭТНОНАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА
Посвящено становлению этнонациональной идентичности казахов в начале ХХ века с позиций конструктивистской парадигмы. Казахская национальная идентичность в значительной степени формировалась в результате усилий национальной элиты, получившей образование в русской школе. Казахский образованный слой пытался привить европейские ценности национального развития в кочевом обществе, расколотом по родоплеменному принципу. Часть казахской интеллигенции пыталась сохранить этническую идентичность казахского народа, заключавшуюся в кочевом образе жизни, социокультурном порядке и языке, и заложила основу либерально-демократического движения Алаш. Автор выдвигает положение о существовании конкурирующего проекта, сторонники которого пытались объединить тюрко-мусульманские народы России в особую тюркскую нацию. Тюркские интегралисты рассматривали языковое родство, общую историческую память и ислам в качестве основы национального строительства. Национальный путь развития поддерживался в северном и западном регионе современного Казахстана, где имели место мощное переселенческое давление и культурное влияние русского населения. Пантюркизм и исламский традиционализм поддерживался населением южных районов, находившихся под воздействием древних культурных центров Средней Азии, длительное время являвшихся распространителями мусульманской культуры в кочевой среде. Главная причина поражения пантюркистского проекта заключалась в отсутствии уз этической солидарности между кочевниками и оседлым населением.
Ключевые слова: этническая элита, казахи, татары, русские, пантюркизм, нация, национальная идентичность, исламский традиционализм, А. Букейханов, газета «Казах».
S. Sh. Kaziev
Islam, Turkism and Formation of Kazakh Ethnonational Identity at the Beginning of the XXth Century
The present article is devoted to the formation of ethnonational identity of the Kazakhs at the beginning of the XXth century from positions of the constructivist paradigm. The author considers that Kazakh national identity was substantially formed as a result of efforts of the national elite which got education at Russian schools. The Kazakh educated layer tried to instill the European values of national development in the nomadic society split by tribal principle. The part of Kazakh intellectuals tried to keep the ethnic identity of Kazakh people concluded in a nomadic way of life, social and cultural order and in the language. They became the founders of Alash liberal and democratic movement.
The author puts forward the position about the existence of the competing project, supporters of which tried to unite turkic and muslim people of Russia into the special Turkic nation. Turkic integrators examined language relationship, the general historical memory and Islam as a basis of national construction. The national way of development was supported in the northern and western regions of modern Kazakhstan where the powerful resettlement pressure and cultural influence of Russian population took place.
Panturkism and Islamic traditionalism was supported by the population of the southern districts which were under the influence of ancient cultural centres of Central Asia, the distributors of Muslim culture in the nomadic environment for a long time. The author believes that the main reason of panturkic project defeat was because of bonds lack of ethical solidarity between nomads and settled population.
Key words: Ethnic elite, Kazakhs, Tatars, Russian, pan-Turkism, nation, national identity, Islamic traditionalism, A. Bukeikhanov, newspaper «Kazakh».
КАЗИЕВ Саттар Шарниязович - к. и. н., ст. преп. кафедры истории и социально-гуманитарных дисциплин СевероКазахстанского государственного университета им. М. Ко-зыбаева (г. Петропавловск, Республика Казахстан). E-mail: [email protected]
KAZIEV Sattar Sharniyazovich - Candidate of historical sciences, Senior Lecturer of the Department of «History and Socio-Humanities» of the M. Kozybayev North Kazakhstan State University in Petropavlovsk (Republic of Kazakhstan). E-mail: [email protected]
Введение
В современном Казахстане остро стоит проблема общегражданской консолидации разных народов в казахстанскую нацию. После распада СССР в результате кризиса идентичности начался массовый отток казахстанских славян и немцев из Центральной Азии, обострились многие социальные проблемы в регионе. Конфликты между представителями тюркских народов развеяли иллюзии о существовании тюрко-мусульманского солидаризма. В этой связи вызывает интерес становление казахской этнонациональной идентичности в начале ХХ века через «призму» социального конструктивизма. Основоположники конструктивизма (Б. Андерсон, Ф. Барт, Э. Геллнер) считали нацию и национальную идентичность продуктом определенных социальных практик и усилий этнических элит [1-3].
Чокан Валиханов, Ибрай Алтынсарин и Абай Кунанбаев стояли у истоков европейского поворота казахского общества, приведшего к формированию современного этнонационального сознания. В основе их мировоззрения лежало осознание необходимости включения казахов в общероссийское культурное и политическое пространство при сохранении этнонациональной идентичности. Дуализм
идентичности между российским патриотизмом и казахской этничностью наиболее ярко проявлялся у Ч. Валиханова, который, по словам Г. Н. Потанина, говорил: «Когда русские бьют киргизов, я восстаю против русских... Когда французы бьют русских, сердце мое на стороне русских» [4, с. 195]. После завершения военной службы, во многом связанного с конфликтом мусульман после взятия Аулие-Ата, у Чокана Валиханова «его тюркский патриотизм (или национализм) яростно прорвался. Появление тюркского патриотизма у Ч. Валиханова во многом было связано с изменениями в его мировоззрении, которые произошли при виде страданий собственного народа» [5, с. 155].
Истоки казахского национального движения уходят в подвижничество формировавшейся народной интеллигенции, глубоко встревоженной социально-экономическим кризисом кочевого социума на рубеже Х1Х-ХХ веков и пытавшейся отстаивать общенациональные интересы на страницах периодических изданий и в своей общественной деятельности. Сравнительный анализ истории европейских национальных движений позволил выделить три этапа развития этнонационализма: начальный этап, когда активисты национальных движений тщательно изучают и абсолютизируют специфические особенности историко-культурного и языкового развития своей этнической группы и внедряют в сознание соплеменников идею национальной исключительности; второй этап - «пробуждение»,
когда новое поколение активистов проводит скрытую мобилизацию своих сторонников для реализации плана создания нации; третий этап характеризуется обретением националистами своего «электората». «Только на этой, финальной фазе, - пишет М. Хрох, - обретала жизнь завершенная социальная структура и движение подразделялось на консервативно-клерикальное, либеральное и демократическое крылья, каждое из которых имело свою собственную программу» [6, с. 129]. Успех конструирования нации зависел от наличия «начальных» ресурсов, к числу которых относятся традиции письменного языка, память о существовании в истории государственности и достаточно независимая и влиятельная аристократия [6]. Однако кочевое общество не имело такого «первоначального капитала», родовые конфликты раздирали этнос, потому важно выяснить, каким образом происходила этническая консолидация казахов и какую роль в этом процессе сыграл казахский образованный слой.
Европейская концепция «нации» и национальной идентичности не имела распространения в Центральной Азии начала ХХ века. Казахи, в сравнении с европейскими нациями, имели относительно слабые ресурсы для укрепления границ своей национальной идентичности. Не было своей средневековой письменности как основы развития национального языка и культуры. Чагатайский письменный язык, достигший наибольшего единообразия и оформления еще в эпоху тимуридов, базировался на карлукском языке и содержал большое количество заимствований из арабского и персидского языков. Казахский язык относится к группе кипчакских языков. Чагатайский язык стал основой для узбекского и уйгурского языков. Политический класс национальной аристократии в результате планомерного давления имперских властей и отсутствия экономических ресурсов не мог стать ядром национального движения. Идентифицирующие признаки были иного порядка: казахи отличали себя от сартов, узбеков, кыргызов и каракалпаков кочевым образом жизни, определенным набором однотипных культурных признаков и принадлежностью к определенным племенным группировкам. Н. Э. Масанов выделял ментальные установки казахского кочевника как основу его этнического самосознания: «.Казахами были все те, кто остался вести кочевой образ жизни. Казахами были все те, кто остался «верен заветам предков» и не перешел к оседлому образу жизни. Казахами были все те, кто ушел от государства «казаковать» и не признавал государственного контроля. Казахами были все те, кто осознавал свое отличие от оседлых жителей и земледельцев. Казахами были все те, кто смотрел на них «сверху вниз». Казахами были все те, кто считал, что их культура и образ жизни самые лучшие и
единственно возможные во всем мире» [7, с. 96-97].
Национальная идея продвигалась узким кругом просвещенной интеллигенции, тесно связанной с народом и отчетливо осознававшей необходимость его модернизации и просвещения с целью общенародного выживания. А. Букейханов указывал на формирование в степи двух общественно-политических течений, ориентированных на различные модели цивилизационного переустройства казахского общества. Первое течение стремилось к внедрению религиозных начал и возрождению этноса через обновление социальных и культурных ценностей и норм ислама. Сторонников исламского обновления А. Букейханов называл тюркофилами-исламистами. Наиболее сильным было влияние этнорелигиозного интегризма на юге Казахстана. С. Д. Асфендиаров считал, что в 90-е годы XIX века в начале ХХ века в Казахстане доминировало пантюркистское направление и ощущалось сильное влияние татарской буржуазии и духовенства [8]. Ш. Лемерсье-Келькеже не отрицает возможность формирования в конце Х1Х века новой этнорегиональной идентичности «туркестани», признавая, что этот процесс носил «верхушечный» характер и «...проходил не в среде сельских жителей, а в кругу городской интеллигенции. Его появление было связано с осознанием того, что этническое и политическое единство жителей Туркестана в условиях русской оккупации является единственным средством народного выживания. Все дореволюционные политические деятели Туркестана. отождествляли себя с туркестанцами» [9, р. 19]. Существовал проект создания «чагатайской нации», объединяющей тюрков и иранцев Туркестана, Хивы и Бухары [10].
На другом «полюсе от «тюркофилов», по словам А. Букейханова, находилась интеллигенция, воспитанная на русской литературе, верующая в европейскую культуру, видящая счастье родины в здоровом претворении плодов западной культуры и считавшая религиозные вопросы второстепенными [11]. Западническое направление стремилось к борьбе за буржуазные права и свободы. Мусульманские интегралисты из числа казахов брали за образец мусульманские партии и включались в их деятельность, западническое крыло - российские либеральные партии.
А. Букейханов с отчаянием указывал на политическую индифферентность основной массы казахских кочевников: «широкие массы, как везде, были нейтральны в вопросах политических и обнаружили только некоторый интерес к вопросам религиозным, на которых базируются наши тюркофилы-панисламисты» [11, с. 308-309]. Причины усиления влияния «тюркофилов-панисламистов» в среде образованной и активной части казахского
населения А. Букейханов видел в « . обрусительной политике, до сих пор царящей в киргизской степи, последняя (казахская элита - С. К.) с подозрением относилась к западному просвещению и культуре» [11, с. 309]. Трагический разрыв между чаяниями западнически ориентированной части образованного слоя и рядовым казахским обывателем-скотоводом, стремившемся к социальной справедливости и стабильности, прекращению изъятий земель в переселенческий фонд и элементарному фактическому равенству с русскими переселенцами, проявился в годы народного восстания 1916 г. в Туркестане и Степном крае. М. Б. Олкотт рассматривает представителей казахского национального возрождения как отдельную группу интеллектуалов, чьи взгляды представляли комбинацию реформаторского исламизма и западнического национализма: «Они выступали за преобразование кочевой экономики казахов и интеграцию казахского народа в основное русло империи, но они также были за сохранение культурной автономии, призывали к сохранению и развитию казахского литературного языка и записи казахской истории. Они принимали особые отношения ислама к казахской культуре, но выступали за снижение его влияния так, чтобы могло быть введено современное образование» [12, р. 200].
В исторической науке присутствуют мнения о принадлежности казахского национального движения к джадидизму. Н. Д. Нуртазина вслед за рядом западных исследователей считает алашевское движение национальным вариантом мусульманского джадидизма, однако далее противоречит своим положениям, причислив «мыслителей-джадидов» не к реформаторскому движению, а «к современным интерпретаторам и апологетам Ислама» [13, с. 74, 141]. Сами казахские деятели национального движения во главе с А. Букейхановым отрицали свою принадлежность к исламским и пантюркистским движениям, будучи по убеждению западниками и националистами. Их ближайшими союзниками и партнерами выступали русские демократические силы.
Узость социальной базы поддержки вестернистски настроенной части казахской образованной элиты была обусловлена немногочисленностью самого этого слоя, пополняемого за счет выпускников российской высшей и средней школы. По данным В. К. Григорьева, исследовававшего образованность казахского просвещенного слоя, высшее и незаконченное высшее образование имели около 120 казахов (в их числе С. Лапин, А. Букейханов, М. Тынышпаев, М. Чокаев, Б. Каратаев). Окончивших же мектебы, училища и учительские семинарии (в их числе А. Байтурсынов, А. Джангильдин, А. Асыл-беков, М. Жумабаев, К. Тогусов и др.) было около 700 человек [14].
«Верхушка» казахской образованной элиты, обучавшаяся в гимназиях, реальных училищах и вузах на русском языке, была свободна от влияния исламских ценностей и была тесно связана с русскими политическими партиями и общественными движениями. Западнически настроенная часть казахской элиты была настроена на подъем этнонационального сознания казахского населения. Национально ориентированная часть интеллигенции, в отличие от сторонников тюрко-мусульманского интегрализма, основной упор сделала на отстаивании интересов казахского населения посредством публикации статей по злободневным вопросам и мобилизации населения путем подачи петиций и ходатайств имперским властям. Изначально этнонациональный проект казахской элиты был политизирован и направлен не только на просветительство, но и на формирование уз этнической солидарности, воспитание чувства гражданственности на основе создания казахского литературного языка и написания этнической истории. «Низовая» же часть (в основном обучавшиеся в аульной школе или занимавшиеся самообразованием) в массе сочувствовала мусульманским реформаторам-интегралистам, пытавшимся соединить мусульманский культурный порядок и тюркизм с необходимостью выдвижения требований в аграрном и национальном вопросах. Следует отметить, что, несмотря на существование различий в понимании дальнейших перспектив развития казахского общества, тюркские интегралисты и сторонники этнонационального проекта сообща отстаивали общенародные интересы на страницах периодической печати.
Просветительская работа казахских интеллектуалов привела к созданию казахского литературного языка и адаптированной графики арабской письменности, из которой были исключены арабские буквы, не имевшие аналогов в казахском языке. Работу, начатую И. Алтынсариным, считавшим казахский язык особым языком, отличающимся от татарского языка и чагатайского тюрки, завершил А. Байтурсынов. Создание литературных языков и адаптированной к ним письменности имеет огромное значение для успехов этнонациональных проектов. В Казахстане это привело к вытеснению чагатайского языка (тюрки), являвшегося в определенной степени нормированным и обязательным языком для многих тюркских народов. Т. К. Бейсембиев полагает, что язык тюрки мог играть консолидирующую роль для тюркских народов, так как был понятен всем и носил, несмотря на большое количество арабских и персидских заимствований, наддиалектный характер [15]. Свертывание использования языка тюрки сопровождалось созданием казахского литературного языка и очищением его от арабских и персидских
заимствований. Этот шаг означал отказ западнически настроенной части казахской элиты от идей пантюркизма и панисламизма.
Печатное слово активно использовалось основоположниками казахского национального движения для солидаризации и отстаивания интересов казахского населения. Описывая бесправие казахских скотоводов, А. Букейханов апеллировал к узкому слою просвещенных казахов, читающих газету, и к русской демократической общественности, поддерживавшей усилия казахских интеллигентов по обеспечению равноправия казахского населения и прекращению массовых земельных изъятий. Объектом критики казахских авторов являлась имперская власть в лице отдельных ее представителей, отказывающая казахам в равноправии с русскими крестьянами и казаками, в праве на сохранность их родовых земель.
Этнический национализм казахской элиты представлял меньшую опасность для имперской власти, нежели тюрко-мусульманский интегрализм, отстаиваемый «обновленцами»-джадидами и направленный на широкую просветительскую и воспитательную работу среди тюркских народов. Конечным результатом деятельности джадидов было бы формирование единой этнонации, объединявшей российских татар, кавказских и центрально-азиатских тюрков на ценностях обновленного ислама и культурного национализма. На наш взгляд, отождествление казахского национального движения с джадидизмом не совсем корректно. Сами алашевские деятели не скрывали своих разногласий с тюркскими интегралистами - джадидами. Большая часть представителей казахского вестернистски настроенного слоя не мечтала об общетюркской консолидации, не пыталась выйти из российского цивилизационного пространства, связывая будущее своего народа с либерализацией политического строя империи и добиваясь гражданского равноправия казахского населения, прекращения крестьянского переселения, подрывавшего казахское кочевое хозяйство. Можно согласиться с С. Н. Малтусыновым, считающим, что казахское национальное движение, при всей своей разноликости, развивалась как одно из течений российского либерального движения: «представители национальной элиты... пытались мобилизовать энергию нации на достижение жизненно важных для последней целей и задач. При этом реализация требований о политических свободах, о демократизации политического строя виделась ими на путях мирной эволюции политической системы России в сторону парламентаризма, реформирования монархии, достижения компромисса между либеральной демократией и существующей властью» [16, с. 204].
Казахский образованный слой присоединил свой голос к российскому общедемократическому
движению. В то же время в казахских степях не было острого соперничества между сторонниками тюрко-мусульманского проекта и западниками, как это имело место в среде татар и народов Средней Азии. На это обратила внимание М. Б. Олкотт: «Казахская традиционная религиозная элита и новая казахская интеллигенция в 1905-1906 годах одновременно поняли, что для достижения общих целей свои различия лучше отложить» [17, р. 111]. Возможности для мобилизации общественного мнения представила выборная кампания в I Государственную Думу и Императорский указ от 18 февраля 1905 г., разрешавший «всем верноподданным» подачу петиций с целью «непосредственно «быть услышанными» Верховною властью». Наиболее четкие требования казахского населения были изложены в Каркаралинской петиции, составленной на Куяндинской ярмарке 26 июня 1905 г. и подписанной по одним подсчетам историков -14,5 тысячами жителей 31 волости Семипалатинской области, по другим - 12767 человек [18, с. 178].
Принятию петиции предшествовала разъяснительная работа, проведенная Ахметом Байтурсыновым, который разъезжал по Каркаралинскому уезду и разъяснял народу причины принятия Манифеста 17 октября 1905 г. Ахмет Байтурсынов призывал казахов не платить налоги, не образовывать стационарных поселений, так как это облегчит царской администрации введение регулярного налогообложения, пугая в противном случае безрадостной перспективой: «тогда все перейдут в русскую веру, будете платить по десять рублей с души, станут брать вас в солдаты» [18, с. 177].
Принятие петиции произошло в ходе митинга, организованного местными чиновниками и православным духовенством во главе с уездным начальником в честь принятия Императорского Манифеста. Митинг носил ярко выраженный протестный характер. Выдвинутые манифестантами лозунги «Долой полицию» и «Долой крестьянских начальников» получили бурную поддержку казахов и татар, о чем не преминуло доложить уездное начальство и полиция [19]. В Каркаралинской петиции были озвучены следующие требования:
1. Гарантии свободы совести, организация особого для казахов Степного края выборного духовного управления мусульман, установление явочного порядка строительства мечетей и школ, отмена цензуры на религиозные книги на казахском, татарском и арабском языках, прекращение преследований и практики высылок активистов народного движения, арестов библиотек.
2. Допуск преподавания в аульных школах на родном и русском языках.
3. Издание газет на казахском языке без предварительной цензуры.
4. Признание земель, занятых казахами, их собственностью.
4. Введение делопроизводства в волостных органах управления и народных судах на казахском языке.
5. Внедрение института суда присяжных в судопроизводство и требование к судьям знать казахский язык.
6. Ликвидация института крестьянских начальников и урядников [20].
Митинг в Каркаралинске взбудоражил казахское население и вселил надежды на улучшение своего положения. Один из активных организаторов митинга Ж. Акпаев резко высказывался об институте самодержавия, вынужденного пойти на уступки народным массам. Акпаев был предан суду, но его оправдали под давлением населения. Русские и казахские чиновники понесли наказание за организацию митинга [19].
Другой митинг прошел в октябре 1905 г., в г. Казалинске Сыр-Дарьинской области. Здесь политические требования населения в большей степени формировались под влиянием клерикалов. Митингующие обратились с петицией, требуя прекратить преследования религиозных деятелей и групп государственными органами, возвращения судебных полномочий по делам семьи и брачных отношений в шариатские суды. Основной акцент в петиции был сделан на экономических жалобах казахов, требовавших выделения адекватных размеров земельных владений с полным правом собственности глав домохозяйств. Кроме того, подписанты желали сохранения полного доступа казахов к озерам и рекам, ликвидации репрессивных законов по контролю за пастбищами казахского крупного рогатого скота [17]. Как видим, на митингах с различными вариациями выдвигались практически идентичные требования к имперской власти по обеспечению свободы вероисповедания, подлинного равноправия и защиты экономических интересов казахского населения.
В декабре 1905 г. лидеры казахского либерализма А. Букейханов, Х. Досмухамедов, Б. Каратаев и другие провели в Уральске съезд делегатов пяти областей Степного края, пытаясь организовать филиал партии кадетов. Делегаты выдвинули программные установки о прекращении крестьянского переселения из центральных районов страны, признании земельного фонда, находящегося в пользовании казахов, их собственностью, государственной поддержке развития национальной школы, культуры и языка. В июле 1906 г. новый съезд казахских либералов собрался в Семипалатинске. На съезде программные установки партии кадетов представил Букейханов. В состав I Государственной думы (27 апреля-8 июля 1906 г.) было избрано пять казахов. Казахские делегаты блокировались с кадетами, социал-демократами и
мусульманской фракцией. Думская трибуна была использована для озвучивания наиболее острых проблем межэтнических отношений в Степном крае и в Туркестане. Так, 4 июля 1906 г. 53 члена Думы подали Председателю Совета Министров П. А. Столыпину заявление по поводу незаконного образования переселенческих участков и лесных дач в Степном крае Министерством земледелия и государственного имущества. Состав подписавшихся депутатов был широк, включал кадетов, трудовиков и социал-демократов различной национальности. Следует отметить А. Беремжанова, С. Джантюрина, Т. И. Седельникова, одного из лидеров общетюркского движения А. Топчибашева, хана Эриванского, Н. Жордания, Н. Церетели, Б. Набокова и др. Во II Государственной думе казахское население от Акмолинской области представлял Ш. Косшигулов, Тургайской - сотрудник суда А. Беремжанов, Семипалатинской - Т. Нурекен, Семиреченской области - инженер М. Тынышпаев, Сыр-Дарьинской - купец Т. Аллабергенулы, Уральской - юрист Б. Каратаев, Астраханской губернии (Внутреннюю Орду) - юрист Б. Кулманов. В деятельности двух последующих составов Госдумы казахи Степного края не принимали участия, будучи отстранены от выборов, как и представители коренного населения Туркестана. Тем не менее интересы казахского населения защищались русскими делегатами и малочисленной мусульманской фракцией.
Казахская интеллигенция, убедившись в отсутствии желания имперских властей к подлинному национальному равноправию, под влиянием опыта народников организовала «хождение в народ». Активисты национального движения обращаются к народу с призывами «Проснись!», «Пробуждайся!», «Берись за полезное», «Вставай, казах!», «Осмотрись вокруг», раздававшимися со страниц книг, листовок, газет и журналов на казахском языке [19]. Наибольшую известность получил выпущенный в 1909 г. сборник поэта М. Дулатова «Пробуждайся, киргиз» («Оян казах»). М. Дулатов призывал родной народ примениться к современным требованиям культуры, иначе, если они не изменят своей жизни, они «будут вытеснены из родовых земель русскими и совсем погибнут». М. Дулатов, предваряя свой сборник, писал:
«Открой глаза, проснись, казах, подними голову.
Чтобы не проводить напрасно свои дни.
Земля ушла, вера гибнет, дела испоганены.
Дорогой, дальше лежать нельзя» [18, с. 343].
Ко времени появления неоднократно запрещенного сборника представители казахской интеллигенции -«будители», продолжая традиции Абая, вели активную просветительскую и политическую деятельность по отстаиванию интересов казахского народа в
периодической печати. Социальный состав казахского образованного класса начала ХХ века был достаточно широким. В среде казахских интеллектуалов мы видим как «разночинные» группы (С. Д. Асфендиаров, Ж. Аймауытов, А. Байтурсынов, А. Беремжанов, У. Жандосов, М. Дулатов, М. Сералин), так и потомков традиционной чингизидской аристократии (А. Букейханов, С. С. Джантюрин, Б. Каратаев, Н. Тюрякулов). Выходцы из зажиточных слоев тяготели к либералам-кадетам, представители социальных низов проникались социалистическими взглядами. Раскол между либерально настроенной частью элиты в лице алашевских деятелей и приверженцами социалистических движений из числа казахов был более глубоким, нежели разногласия между пантюркистами и сторонниками казахских национальных начал, активно сотрудничавших между собой.
Взгляды «обновленцев» - тюркских интегралистов - в предреволюционный период отражал литературный журнал «Айкап», издававшийся с января 1911 по август 1915 г. М. Сералиным, Ж. Сейдалиным, Б. Каратаевым и С. Кубеевым в г. Троицке. Всего свет увидели 83 номера журнала. Программные положения редакции газеты были изложены в авторских статьях М. Сералина. Основоположник «Айкапа» так определял программу действий для казахского народа: «... возведи города, живи компактно, только тогда можно распоряжаться, хотя необширным, но участком плодородных земель. Возведи мектебы и медресе, открывай школы, учи детей, овладевай искусством ремесла, только тогда ты станешь человеком, составляющим народность. Иначе тебя сотрут с лица земли» [21, с. 114]. Задачу журнала М. Сералин видел в том, чтобы разъяснять казахам необходимость покончить с родоплеменной враждой и делением на жузы и рода, так как к этому времени «у других народов сложилось мнение о казахах, как народе, раздираемом изнутри взаимными конфликтами» [21, с. 122-123]. Авторский коллектив журнала призывал сохранять и развивать этническую идентичность, ядром которой должен был являться ислам и казахский язык: «единственный язык, сохранивший чистоту, действительно тюркский язык» [8, с. 60].
Со 2 февраля 1913 г. по март 1918 г. в Оренбурге выходила еженедельная газета «Казах», ставшая рупором казахской национальной западнической интеллигенции. Общий тираж газеты был от трех до восьми тысяч экземпляров. С. Д. Асфендиаров придавал большое значение изданию газеты «Казах» для исторического выбора казахской интеллигенции, которая «выходит из-под влияния татарской буржуазии, выступая даже против «татарского засилья» и отчасти освобождаясь из-под влияния
пантюркистской и панисламистской пропаганды. «Казах» стоит на позиции казахского буржуазного национализма. Он ярче призывает к «национальным чувствам», он резче, чем «Ай-Кап», оттеняет необходимость борьбы за казахский язык и культуру» [8, с. 68].
Программные цели активистов газеты предполагали защиту общенародных интересов и этническую консолидацию казахского народа через просвещение, противодействие ассимиляторским планам имперских властей и развитие казахского языка и культуры. В редакционной статье газеты ее бессменный руководитель А. Байтурсынов писал об угрозе существованию казахского народа, страдающего от наплыва «инородных» переселенцев. Будущее народа зависит от распространения образования и культуры, считал А. Байтурсынов, связывая успех борьбы за независимое существование с развитием национального языка и литературы [22]. По воспоминаниям М. Дулатова, Байтурсынов подвергся критике со стороны татарской печати за вносимый раскол, но ему удалось склонить на сторону казахского проекта прежних приверженцев татаризации казахов. Доходило даже до курьезов, когда учащаяся в русских учебных заведениях казахская молодежь вводила правила общения между собой только на казахском языке, штрафуя нарушителей в пользу ученических кружков [23].
Авторский коллектив газеты, ставший позже ядром движения Алаш, прикладывал усилия для сохранения этнической идентичности и самого этнонима «казак», отказываясь от навязанного названия «киргизы» или «киргиз-кайсаки». А. Букейханов в своей статье «Казак тарихы» («История казахов»), написанной под псевдонимом «ТYрiк баласы» (буквально — «тюркский сын»), критиковал закрепление названия «казак» только за русским военно-служилым сословием, призывая казахов беречь свое самоназвание: «... мы не должны терять своего имени «казак» только потому, что и они стали носить это имя. Более того, мы должны стремиться к подъему своих исторических корней, к просвещению и, таким образом, сохранить и приумножить свои самобытные национальные традиции, мы обязаны на основе прошлой традиции создать «Казакскую культуру» и «Казакскую» литературу». И тогда мы сможем сохранить свое настоящее имя - имя «казак» [22, с. 212].
В среднесрочные и долгосрочные задачи издания газеты ее основатели включали следующие моменты: восстановление отнятых законом от 3 июня 1907 года избирательных прав казахов; противостояние переселенческой колонизации и возвращение казахам их исконных земель с дальнейшей передачей их в собственность; противодействие скрытой и явной «обрусительной» политике путем «допущения
в аульных школах преподавания казахской грамоты, преподавание в этих школах на языке детей» и «введения делопроизводства в волостных канцеляриях и в народных судах на казахском языке»; законодательное внедрение и развитие земства (местного самоуправления) в Степном крае, что послужило бы началом строительства основ современного казахского государства; внедрение для казахов воинской повинности, что открывало бы казахам путь к современной военной науке и вооружению [22].
Анализ программных положений казахских западников показывает, что в основу казахского этнонационального проекта легли установки о необходимости сохранения кочевого образа жизни и соответствующего культурного порядка, подверженного распаду в связи с утерей контроля над землей кочевых общин и региона в целом. Кочевая экономика, контроль над пастбищными угодьями и культурный порядок, восходящий к древним предкам, ассоциировались у казахских скотоводов с общим этнокультурным наследием, скреплявшим многочисленные кочевые и полукочевые группы «поверх» родоплеменных барьеров. Переход от трибалистской солидарности к этнонациональной, считает американская исследовательница М. Б. Олкотт, протекал в условиях кризиса номадизма и конкуренции со стороны других более продвинутых этносов, претендовавших на казахские земли, и потому «культурное наследие и общая история начинают преобладать как предпосылка легитимности казахской нации» [24, р. 293].
Заключение
Главным отличием сторонников казахского или алашевского проекта от проекта их союзников и конкурентов в лице пантюркистов является обращенность в историческое прошлое только казахского кочевого общества и признание необходимости вестернизации и модернизации в рамках русского культурного пространства. К исламским ценностям они относились критически, в значительной мере из-за дискриминации женщин и неприятия социальных и научных инноваций, считая главным в своей деятельности решение аграрного вопроса и справедливое наделение землей казахов [25]. Казахский язык считался националами особым образцовым языком, свободным от арабо-персидских заимствований. Языковой сепаратизм казахских националистов подвергся критике со стороны пантюркистов, в частности А. З. Валидова, считавшего необходимым создание общетюркского языка и относившего локальные тюркские языки к диалектным формам языка тюрки [26]. Казахские национальные деятели верили в возможность совестного проживания казахов, русских
и представителей других народов без ассимилляции и притеснения друг друга.
Л и т е р а т у р а
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. Пер. с анг.
B. Николаева. - М.: Канон-Пресс-Ц, 2001. - 288 с.
2. Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. Сборник статей / Под ред. Барта Ф.; пер. с англ. Пилыцикова И. - М.: Новое издательство, 2006. - 200 с.
3. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. - М.: Праксис, 2002. -
C. 146-200.
4. Зиманов С. З., Атишев А. А. Политические взгляды Чокана Валиханова. - Алма-Ата: Наука, 1965. - 250 с.
5. Хостлер Ч. Тюркизм и Советы. Тюрки мира и их политические цели. Пер. с анг. Мендикуловой Г. М. - Алматы: Санат, 2006. - 288 с.
6. Хрох М. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе // Нации и национализм / Андерсон Б., Бауэр О., Хрох М. и др. Пер с англ. и нем. Переяславцевой Л. Е., Панина М. С., Гнедовского М. Б.. - М.: Праксис, 2002.
- С. 121-145.
7. Масанов Н. Э., Абылхожин Ж. Б., Ерофеева И. В. Научное знание и мифотворчество в современной историографии Казахстана. - Алматы: Дайк-Пресс, 2007.
- 296 с.
8. Асфендияров С. Д. Национально-освободительное восстание 1916 года в Казахстане. - Алма-Ата-Москва: Казахстанское Краевое Издательство, 1936. - 150 с.
9. Lemercier-Quelquejay Ch. From tribe to Umma // Central Asian Survey. Vol. 3. - 1984. - P. 15-26.
10. Bergne P. The Kokand Autonomy, 1917-1918: political background, aims and reasons for failure // Central Asia: aspects of transition. - London: New Fetter Lane, 2003. - P. 30-44.
11. Букейханов А. Киргизы / Букейханов А. Полное собрание сочинений. Т.3. Составитель Аккулулы Ж. - Астана, 2009. - С. 283-313.
12. Olcott M. B. The Fabrication of a Social Past: The Kazakhs of Central Asia //Political Anthropology Yearbook 1. Ideology and Interest: The Dialectics of Politics. - New Brunswick: Transaction Publishers, 1980. - P. 193-213.
13. Нуртазина Н. Д. Народы Туркестана: проблемы ислама, интеграции, модернизации и деколонизации (на рубеже XIX-XX веков). - Алматы: Казак; университета, 2008.
- 166 с, 12 с.
14. Григорьев В. К., Шапорев Ю. Фрагменты времени. О чем не говорили. - Алматы: Жалын, 1990. - 380 с.
15. Бейсембиев Т. К. Среднеазиатский (чагатайский) тюрки и его роль в культурной истории Евразии (взгляд историка) // Тюркологический сборник. - М.: Восточная литература. 2007. - С. 77-94.
16. Малтусынов С. Н. Аграрный вопрос в Казахстане и Государственная Дума России 1906-1917 гг.: социокультурный подход. - Алматы: Дайк-Пресс, 2006. - 332 с.
17. Olcott M. B. The Kazakhs. - Stanford, Calif: Hoover Institution Press, 1995. - 388 p.
18. Галиев В. 3. Книга, разбудившая народ (Разыскания о Мыржакыпе Дулатове и его сборнике «Проснись, казах!»). -Алматы: Мектеп, 2011. - 528 с.
19. Зиманов С. З. В. И. Ленин и советская национальная государственность в Казахстане. - Алма-Ата: Наука, 1970. -304 с.
20. Алаш козгалысы - Движение Алаш. Сборник документов и материалов. - Астана: Ел-шежире. 2008. - 472 с.
21. Зиманов С. З., Идрисов К. З. Общественно-политические взгляды Мухамеджана Сералина. - Алма-Ата: Наука, 1989. - 163 с.
22. Аккулулы Ж. С. Новые сведения о публицистике Алихана Букейханова // Букейханов А. Полное собрание сочинений. Составитель. Аккулулы Ж. С. - Астана: Сары-Арка, 2009. - Т. 3. - С. 40-56.
23. Дулатов М. Шыгармалары. - Алматы: Жазушы, 1991.
- 384 б.
24. Olcott M. B. The Emergence of National Identity in Kazakhstan // Canadian Review of Studies in Nationalism. -Charlottetown, 1981. - Vol. VIII. - № 2. - P. 285-300.
25. Anderson J. The International Politics of Central Asia. -Manchester: Manchester University Pr., 1997. - 225 p.
26. Paksoy H. B. Central Asia reader: the rediscovery of history. - N-Y: M. E. Sharpe Incorporated, 1994. - 206 p.
R e f e r e n c e s
1. Anderson B. Voobrazhayemyye soobshchestva. Razmyshleniya ob istokakh i raspro-stranenii natsionalizma. Per. s ang. V. Nikolayeva. - M.: Kanon-Press-TS, 2001. - 288 s.
2. Etnicheskiye gruppy i sotsial'nyye granitsy. Sotsial'naya organizatsiya kul'turnykh razlichiy. Sbornik statey / Pod red. Barta F.; per. s angl. Pilytsikova I. - M.: Novoye izdatel'stvo, 2006.
- 200 s.
3. Gellner E. Prishestviye natsionalizma. Mify natsii i klassa // Natsii i na-tsionalizm. - M.: Praksis, 2002. - S. 146-200.
4. Zimanov S. Z., Atishev A. A. Politicheskiye vzglyady Chokana Valikhanova. - Al-ma-Ata: Nauka, 1965. - 250 s.
5. Khostler C. H. Tyurkizm i Sovety. Tyurki mira i ikh politicheskiye tseli. Per. s ang. Mendikulovoy G. M. - Almaty: Sanat, 2006. - 288 s.
6. Khrokh M. Ot natsional'nykh dvizheniy k polnost'yu sformirovavsheysya natsii: protsess stroitel'stva natsiy v Yevrope // Natsii i natsionalizm / Anderson B., Bauer O., Khrokh M. i dr. Per s angl. i nem. Pereyaslavtsevoy L. Ye., Panina M. S., Gnedovskogo M. B. - M.: Praksis, 2002. - S. 121-145.
7. Masanov N. E., Abylkhozhin Zh. B., Yerofeyeva I. V. Nauchnoye znaniye i mifotvor-chestvo v sovremennoy istoriografii Kazakhstana. - Almaty: Dayk-Press, 2007. - 296 s.
8. Asfendiyarov S. D. Natsional'no-osvoboditel'noye
vosstaniye 1916 goda v Ka-zakhstane. - Alma-Ata-Moskva: Kazakhstanskoye Krayevoye Izdatel'stvo, 1936. - 150 s.
9. Lemercier-Quelquejay Ch. From tribe to Umma // Central Asian Survey. - Vol. 3. 1984. - P. 15-26.
10. Bergne P. The Kokand Autonomy, 1917-1918: political background, aims and reasons for failure // Central Asia: aspects of transition. - London: New Fetter Lane, 2003. - P. 30-44.
11. Bukeykhanov A. Kirgizy / Bukeykhanov A. Polnoye sobraniye sochineniy. T.3. Sostavitel' Akkululy Zh. - Astana, 2009. -S. 283-313.
12. Olcott M. B. The Fabrication of a Social Past: The Kazakhs of Central Asia // Political Anthropology Yearbook 1. Ideology and Interest: The Dialectics of Politics. - New Brunswick: Transaction Publishers, 1980. - P. 193-213.
13. Nurtazina N. D. Narody Turkestana : problemy islama, integratsii, modernizatsii i dekolonizatsii (na rubezhe XIX-XX vekov). - Almaty: Kazak universiteti, 2008. - 166 s, 12 s.
14. Grigor'yev V. K., Shaporev Y. U. Fragmenty vremeni. O chem ne govorili. - Almaty: Zhalyn, 1990. - 380 s.
15. Beysembiyev T. K. Sredneaziatskiy (chagatayskiy) tyurki i yego rol' v kul'turnoy istorii Yevrazii (vzglyad istorika) // Tyurkologicheskiy sbornik. - M.: Vostochnaya literatura. 2007. -S. 77-94.
16. Maltusynov S. N. Agrarnyy vopros v Kazakhstane i Gosudarstvennaya Duma Rossii 1906-1917 gg.: sotsiokul'turnyy podkhod. - Almaty: Dayk-Press, 2006. - 332 s.
17. Olcott M. B. The Kazakhs. - Stanford, Calif: Hoover Institution Press, 1995. - 388 p.
18. Galiyev V. 3. Kniga, razbudivshaya narod (Razyskaniya
0 Myrzhakype Dulatove i yego sbornike «Prosnis', kazakh!»). -Almaty: Mektep, 2011. - 528 s.
19. Zimanov S. Z. V. I. Lenin i sovetskaya natsional'naya gosudarstvennost' v Kazakhstane. - Alma-Ata: Nauka, 1970. - 304 s.
20. Alash kozgalysy - Dvizheniye Alash. Sbornik dokumentov
1 materialov. - Astana: Yel-shezhire. 2008. - 472 s.
21. Zimanov S. Z., Idrisov K. Z. Obshchestvenno-politicheskiye vzglyady Mukhamedzhana Seralina. - Alma-Ata: Nauka, 1989. - 163 s.
22. Akkululy Zh. S. Novyye svedeniya o publitsistike Alikhana Bukeykhanova // Bukeykhanov A. Polnoye sobraniye sochineniy. Sostavitel'. Akkululy Zh. S. - Astana: Sary-Arka, 2009. -T. 3. - S. 40-56.
23. Dulatov M. Shygarmalary. - Almaty: Zhazushy, 1991. -384 b.
24. Olcott M.B. The Emergence of National Identity in Kazakhstan // Canadian Review of Studies in Nationalism. -Charlottetown, 1981. - Vol. VIII. - № 2. - P. 285-300.
25. Anderson J. The International Politics of Central Asia. -Manchester: Manchester University Pr., 1997. - 225 p.
26. Paksoy H. B. Central Asia reader: the rediscovery of history. - N-Y: M. E. Sharpe Incorporated, 1994. - 206 p.
