CC BY
25
УДК 94(438) ББК 63.3(4)5
Н. К. Миско
Московский государственный университет
(Москва, Россия)
Ислам и мусульмане в «Путешествиях в Святую землю и Египет» князя Николая Радзивилла Сиротки в XVI в.
В записках о путешествии на Восток князя Николая Радзивилла Сиротки отразился взгляд на ислам и мусульман, характерный для мировоззрения польского общества конца XVI — начала XVII в. Речь в данном случае идет не столько о качественных категориях — вопрос о позитивности или негативности сформированного образа остается открытым, — сколько о том, под влиянием каких литературных и интеллектуальных традиций он выстраивается. Важно увидеть саму структуру выраженных в тексте представлений об исламе и мусульманах, под которой подразумевается иерархия повторяющихся мотивов. При этом в данном случае речь идет скорее о мотивах второстепенных — «Путешествие...» не является ни полемическим сочинением, ни произведением, написанным духовным лицом, а значит, автор не касается специально вопросов происхождения ислама, основ исламского вероучения, не сравнивает их с основами христианской религии. Тем не менее, путешествуя и описывая Восток, Радзивилл не может не затрагивать эти мотивы, хотя и не пытаясь их каким-либо образом комментировать. Он как будто не видит в этом смысла, ведь речь идет о чем-то привычном для читателя. Эти «всплывающие» исламские мотивы имеют огромный интерес для исследователя, так как заключают в себе само собой разумеющиеся истины, которые автор выражает на уровне ментальности, часто даже сознательно не преследуя этой цели. Дневники князя оказывали колоссальное воздействие на формирование образа Востока на всем восточноевропейском пространстве вплоть до начала XIX в. и представляют собой поистине уникальный источник. Важным является также вопрос о том, как этот текст повлиял на сохранение и дальнейшее развитие образа ислама и мусульман в польской общественной мысли. Ключевые слова: ислам, христианство, свой-чужой,религиозная полемика, Восток, паломничество, Николай Радзивилл, XVII век.
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.3-4.1.03
Данная тема рассматривается нами в рамках более широкой проблематики — вопроса о том, как формировалось представление об исламе и мусульманах в польской общественной мысли на рубеже XVП-XVШ вв. При этом необходимо подчеркнуть, что образ мусульман является только частью общего взгляда поляков на иноверцев.
Записки о путешествиях («хождения» в средневековой русской литературной традиции) являются специфическим жанром, отличным от произведений художественной или полемической литературы. Он подразумевает, что автор действительно сам посетил описываемые им земли и, таким образом, его изложение основано на личном опыте. Важно отметить, что авторы подобных записок не ставят перед собой цель создания произведений антимусульманской направленности, а стараются максимально точно отразить детали собственного путешествия, оставляя ценную информацию географического, политического и этнографического характера, давая возможность читателю познакомиться с описаниями земель, где большинству не суждено побывать, тем более что конечной целью путешествий на Восток, как правило, являлась Святая земля и город Иерусалим — сакральное место для всех христиан.
Образ ислама и мусульман, создаваемый польскими путешественниками, более приближен к реальному и не изобилует многочисленными домыслами и фантазиями, которые характерны для жанра антиисламской литературы. Тем не менее, как будет показано, сами авторы, будучи представителями определенной культуры, не могли освободиться от тех образов, которые были не только частью их воспитания и образования, но и являлись основными элементами для создания представления о «чужом» применительно к Востоку. В то же время их воспоминания послужили основой как для формирования определенного дискурса, релевантного по отношению к Востоку на протяжении нескольких последующих столетий, так и для развития идеологических стереотипов, на основе которых и строился образ ислама для большинства их соотечественников.
Поскольку такие путешествия, особенно применительно к XVII в., оказывались уделом единиц, к запискам о них всегда было приковано особенное внимание, они переводились на иностранные языки и многократно переиздавались. Наиболее красноречивым примером тут служат знаменитые дневники похождений в Святую землю князя Николая Радзивилла Сиротки.
Перед читателем предстает множество народов, населяющих ближневосточное пространство, важнейшей отличительной чертой
которых является именно их количество. Эта множественность, складывающаяся из многолюдных языческих народов — врагов истинной веры, — характерный мотив средневековых хронистов1. Наиболее часто встречающийся мусульманский народ в «Путешествии.» — это, конечно же, турки. Их образ на страницах записок обладает определенной двойственностью. С одной стороны, Радзивилл подчеркивает многочисленность народов на Ближнем Востоке, пусть даже зачастую и объединенных мусульманским вероисповеданием. С другой же — продолжает отождествлять исламскую религию с народом, ее исповедующим. Так, под наименованием «турки» выступают как представители турецкого народа, занимающие высшие административные и военные должности в этой части Османской империи, так и «мусульмане» вообще в сравнении с немусульманским населением2. Соответственно, можно говорить, что описание народов, исповедующих ислам, по сути, выходит за рамки создаваемого автором образа мусульманина. Очень часто при употреблении термина «турки» в тексте совершенно непонятно, имеет ли автор в виду этническую или же конфессиональную принадлежность. Таким образом, исследуя тексты Радзивилла, необходимо специально выделять те черты, что свойственны именно туркам как народу, и те, что свойственны мусульманам вообще. И если в вопросах религии это не имеет большого значения, потому что турки — все мусульмане, а, соответственно, все мусульмане, за редким исключением, — турки, то в вопросах моральных и физических качеств все не так просто. Так, некоторыми позитивными или негативными характеристиками могут наделяться турки, но не арабы, и наоборот.
В первую очередь турки представляют собой верховную власть, но власть крайне слабую и неэффективную. Радзивилл не раз отмечает, что наибольшей властью и «свободой»3, в восточном понимании этого слова (речь идет, конечно, о полном бесправии), над всеми другими обладают янычары, намекая на то, что в Османском государстве правит не закон, а сила оружия. Желая обеспечить свою безопасность,
1 См.: Лучицкая С. И. Мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001. С. 47.
2 Wajs D. Nowe spojrzenie na Orient. Pielgrzymka Mikolaja Krzysztofa Radziwilla Sierotki do Ziemi Swi^tej 1582-1584 // CzornakM., Stasiak A. M., Wajs D. Podroze kulturowe. Lublin, 2015. S. 36.
3 Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swi^tej. Tlomaczona przez X. Andrzeja Wargockiego. Wroclaw, 1847. S. 127.
путники постоянно пользуются охраной нанятого отряда янычар, что сделал и Радзивилл по совету самого короля Речи Посполитой Стефана Батория. В этом видится, с одной стороны, своеобразный оммаж в адрес короля как просвещенного правителя, олицетворяющего «свободу» с точки зрения сарматской идеологии, с другой — подчеркивание автором записок бесправия в землях турецкого султана, которое известно даже польскому королю, озабоченному безопасностью одного из своих вельмож. Так, в Османской империи многочисленными поборами облагалось не только посещение сакральных мест, но даже и человеческая смерть — за всех умерших подданных империи немусульманского исповедания султану должен был быть уплачен налог. Став свидетелем кровавой стычки между арабами-кочевниками и нанятыми им провожатыми — бедуинами (маврами), Радзивилл с удивлением отметил, что его опасения о каре за убийство беспочвенны. Ему объяснили, что «каждый убийца, который хочет убить, может это сделать без какого-либо опасения и хлопот»4. В глоссах этот пассаж именуется «странным законом». Здесь же стоит упомянуть тему рабства, живо интересующую князя. Один венецианский купец рассказывал ему, что людей, выкупленных из рабства, редко ожидает хорошая судьба. Якобы за то время, что торговец жил в Каире, из двух тысяч выкупленных только полсотни были «хорошими людьми». Остальные занимались либо разбоем, либо воровством, либо убийствами, за что турки их казнили5. Таким образом, жизнь в мусульманском рабстве, помимо самого факта лишения свободы, поразительным образом меняет бывших христиан, обнаруживая в них самые негативные качества, и в конце концов им не остается иного выхода, кроме как принять ислам.
Передвигаясь по пространству Ближнего Востока, турецкие купцы и янычары сами вынуждены пользоваться услугами арабов-маронитов, то есть христиан, для защиты от нападений мусульман — арабов и «сарацинов» (бедуинов), в противном случае те, по словам автора, нападают на турок, грабят их и убивают6. Справиться с ними турки совершенно не могут, так как те ведут кочевой образ жизни. В другом месте комментатор-иезуит прямо утверждает, «что арабы сильнее, чем турки»7, более того, последние просто боятся их. Сам
4 Ibid. S. 111.
5 Ibid. S. 194.
6 Ibid. S. 25.
7 Ibid. S. 35.
турецкий султан опасается своих арабских подданных8. Янычар-извозчик, нанятый путниками, услышав о близости арабов-разбойников, проявил «несомненные признаки тревоги и страха: он побледнел, задрожал и даже не мог говорить», ибо известно, что арабы «скорее христиан, нежели турок, оставят в покое»9. Таким образом, страх, в том числе и перед собственными подданными, становится отличительной чертой как турецкого общества, так и власти.
Взаимодействие с местной турецкой властью происходит исключительно посредством взяток, подарков и поборов. Радзивилл даже называет эту жадность до денег врожденной чертой турок, удивляясь, когда приходится встречать честного и не алчного мусульманина10. Эта страсть распространена настолько, что ради нее турки готовы идти на нарушение собственных законов, в том числе в вопросах религии. Так, за взятку князю со спутниками удалось посетить Сионскую горницу, место, где проходила Тайная Вечеря, куда вход христианам был запрещен11. Впрочем, жадность является отличительной чертой не только турок, но и арабов, что делает ее одним из качеств, характерных для всех мусульман. Раздивилл пишет, что арабов, «как голодных разбойников, удобно ублажить подарками»12. К этому средству прибегает даже турецкий султан, подкупающий арабских «гетманов», чтобы они не объединились против него13. Христиан также интересуют богатства, но этот интерес объясняется в первую очередь общественной пользой. Так, путешественники во главе с Радзивил-лом проявляют внимание к судьбе «огромной» казны храма Гроба Господня, «благочестием государей христианских наполненной»14.
Турки склонны к вероломству: охранные грамоты, полученные Радзивиллом и его спутниками от турецкого султана, не гарантируют безопасности, так как последний тут же высылает требование арестовывать людей с такими грамотами15. Один из путешественников, которого Радзивилл встретил по возвращении домой, рассказывал, что турецкий паша, взявший у него взятку, тут же приказал бросить его
8 Ibid. S. 34-35.
9 Ibid. S. 43.
10 Ibid. S. 107.
11 Ibid. S. 93.
12 Ibid. S. 35.
13 Ibid. S. 34-35.
14 Ibid. S. 60.
15 Ibid. S. 221.
в тюрьму16. Вероломство распространяется не только на иноверцев, но также и на других мусульман. Когда султан Ассан (Осман) решил построить самую красивую и большую мечеть в Каире, то сделал это за счет своих подданных, обманув их17.
При этом христианам довольно легко удается обманывать турок, которые оказываются не очень прозорливыми или даже глупыми. Нередко помощь им в этом оказывают местные евреи. К примеру, при первом посещении Гроба Господня турки приняли повара из свиты князя за монаха, что позволило тому избежать оплаты за посещение святыни18. Еврей-мытник в Каире, услышав, что пилигримы приехали из Польши, отзывает подчиненных ему турок, желавших поживиться имуществом путников19. Точно так же поступает другой еврей при отъезде князя и его спутников из Египта: «симпатизируя христианам», он обманывает турок и тем самым помогает Радзивиллу вывезти две мумии, что запрещено турецкими законами20. Любопытно, что отсутствие законности в турецком государстве стимулирует христиан к постоянному нарушению установленных правил и порядков. Они, будто не воспринимая все происходящее всерьез, соревнуются с турками в многочисленных попытках так или иначе обойти любой закон.
Радзивилл скептически описывает мусульманские религиозные ритуалы. Отмечая, что турки верят, будто купание в Силоамской купели исцеляет телесные недуги, и каждый день в ней моются, князь добавляет, что, впрочем, они приписывают всякой воде духовное очищение21. В Египте почитание воды приобретает даже языческие черты: так, князь описывает некий пруд, содержащий в себе «сладкую воду». Турки верят, «что достаточно глупо», будто в нем водятся
«священные рыбы». Кормят их турки жиром, а вокруг пруда «сидят
22
колдуны и некие чары творят»22.
Отличительной чертой именно турок является жестокость, проявляемая в первую очередь по отношению к христианам. Новый иерусалимский санджак-бей, имея «жестокое сердце», приказал на своих глазах убить всех монахов, пришедших поздравить его с назначением,
16 Ibid. S. 203.
17 Ibid. S. 164-165.
18 Ibid. S. 44.
19 Ibid. S. 135-136.
20 Ibid. S. 207.
21 Ibid. S. 58.
22 Ibid. S. 119.
за исключением двадцати человек, которые ему особо понравились. Расправа мотивировалась тем, что ему неприятно смотреть на такое множество гяуров, которые, к тому же, могли замыслить недоброе23.
Даже если турки проявляют благородство по отношению к христианам, то это чувство неискреннее. Получив защиту от знатного турка, Радзивилл отмечает, что представители этого народа склонны к «мнимому милосердию»24. В данном случае это выразилось в том, что князь со спутниками были вынуждены принять защиту турка. В противном случае последний мог бы воспринять отказ как оскорбление и поступить с путешественниками несправедливо. Турки, таким образом, выступают в этой ситуации в качестве людей обидчивых и гордых.
Также коварство, как оказалось, свойственно всем мусульманам, а не только туркам. К его проявлению можно отнести случай заманивания турками князя с его спутниками на территорию «храма Соломона»25. При этом смеющиеся турки, передававшие свое приглашение через переводчика, отлично знали, что христианин, вошедший в мечеть, должен либо принять ислам, либо заплатить большую дань, а тот, кто войдет в Аль Аксу и не «обрежется», заплатит своей жизнью26. Арабский эмир «из Листру и Дербени» Мухаммед, «радуясь неудачам турок в Персии», одновременно пытается ублажить турецкого пашу дарами, стараясь расположить его к себе27. «Сантон» (дервиш), едущий на осле по Каиру, вымогает у путников деньги, угрожая донести паше, что они лазутчики и что-то высматривают в городе.
Образ арабов, созданный Радзивиллом, временами имеет уникальные характеристики, отличаясь от «общемусульманского» и соответственно, от тождественного ему в большинстве случаев образа турок. Живущие родоплеменными «ордами» под руководством «гетманов», которые зачастую приобретают ореол «благородных разбойников», арабы, которых опять же «тысячи», нападают и убивают
23 Ibid. S. 85-86.
24 Ibid. S. 26.
25 Речь идет о мечети Аль-Акса, которая является одним из ключевых мусульманских святынь Иерусалима. Христианские писатели долгое время считали ее, а также мечеть Куббат ас-Сахра остатками храма Соломона, отсюда и путаница.
26 Ibid. S. 107.
27 Ibid. S. 122.
турецких купцов, грабят османские провинции. При этом, якобы, христиан они не трогают, христианских купцов пропускают через свою территорию, и лишь с жителей Триполи собирают дань28. В действительности же все складывается не совсем так: князь со спутниками неоднократно подвергались угрозе быть ограбленными и убитыми именно арабами, и спасение Радзивилла объясняется в одной из глосс не иначе как «заступничеством Господа по отношению к своим»29. «Арабские разбои» упоминаются Радзивиллом в качестве одного из препятствий, стоящих на пути у пилигримов в достижении Святой земли, наряду с войнами, мором, болезнями и бедностью30.
В описании Радзивиллом внешнего вида арабов иногда проявляются признаки дегуманизации «чужого». Полуголые мавры-арабы при свечах мерзко и никчемно прыгают и танцуют31. Эмир Мухаммед, белый араб, которого Радзивилл уничижительно именует «короликом», имел «толстое лицо и плохое зрение»32. Человек «суровый и жестокий», он ведет жизнь, «плохую со всех сторон»33. При всем великом множестве народа, живущего в Египте, только каждый третий имеет здоровые глаза34. При этом, когда в тексте идет описание противостояний арабов с турками, ситуация кардинально меняется. Тот же эмир Мухаммед, выступая против турецкого султана в защиту своих прав, тут же именуется «смелым и усердным молодцем», противостоящим султанской «непристойности»35. Таким образом, можно сделать вывод, что арабы предстают в лучшем свете, только когда речь идет об их сравнении с турками и султаном.
Общей для всех мусульман оказывается и страсть к помпезности, торжественности, любовь к излишествам. В глоссах она даже именуется «поганской помпезностью» и, имея, как видно, религиозную коннотацию, связывается с примитивностью, нецивилизованностью нехристианских народов. Так, с «помпезностью» везли турки принявшего ислам монаха, демонстрируя всем превосходство ислама над христианством. Такая же «помпезность» была свойственна некому
28 Ibid. S. 34-35.
29 Ibid. S. 91.
30 Ibid. S. 115.
31 Ibid. S. 122.
32 Ibid. S. 121.
33 Ibid. S. 121-122.
34 Ibid. S. 140.
35 Ibid. S. 121.
«египетскому королю»36, который выстроил роскошный дворец, часто пировал в нем, наполняя сладкой водой купели и выставляя еду на мраморных террасах, и при этом наблюдал за всеми со стороны37. Египетский паша имел обыкновение с огромной свитой с «помпезностью» ездить по городу, хвалясь своим достатком перед народом38.
Моральное несовершенство мусульман в сравнении с христианами становится особенно явным при описании бывших христиан, по тем или иным причинам принявших ислам. Так, некий грек с Кипра, который, по слухам, был человеком храбрым и при обороне Никосии «много турок своей собственной рукой убил», «обрезавшись», выдал путешественников местному кади, сообщив, что они пытаются покинуть Триполи, не дав взятки39. Католический священник, принявший ислам, сделал это не из религиозных побуждений, а из-за страха быть казненным за свои преступления. Теперь он, отрезав себе пути назад, собирается ехать к брату, чтобы «терпеть с ним и доброе и злое». Брат бывшего священника также принял ислам, руководствуясь меркантильными интересами, однако не преуспел в жизни. Служивший Радзивиллу в Каире янычар, родом из Швейцарии, стал мусульманином не столько ради денег, сколько ради возможности пить за столом вино40.
Довольно важным аспектом образа мусульман при конструировании образа «чужого» является их отношение к христианам. Христиане подвергаются бесконечным унижениям и притеснениям, которые выражаются как в конкретных действиях, так и вербально — к примеру, турки называют христиан «псами»41. Мавры, живущие в Раме, по сло-
42
вам автора, — выдающиеся негодяи и главные неприятели христиан42. По пути через Дамаск оказалось, что «в больших турецких городах» христианам запрещено ездить верхом. Толпы людей «с криками окружили князя и его спутников, плевали и кидались камнями и если бы не янычары, то наверняка бы их разорвали»43. Сам Радзивилл объяс-
36 Вероятно, речь идет о мамлюкском султане Египта Кансух аль-Гаури (1441-1516).
37 Ibid. S. 162.
38 Ibid. S. 139.
39 Ibid. S. 20-21.
40 Ibid. S. 191.
41 Ibid. S. 37.
42 Ibid. S. 112.
43 Ibid. S. 28-29.
няет такой холодный прием тем, что в этой части Османской империи практически не бывает христианских путешественников и купцов из Европы44. Таким образом, создается впечатление, что в восточных провинциях империи отношение к христианам еще хуже, поскольку жители означенных земель не имеют возможности узнать их ближе и руководствуются только своей религиозной ненавистью к ним. При этом данный сюжет озаглавлен характерной глоссой «Знай народ безбожный».
Уже в Иерусалиме, по пути к развалинам дворца Пилата, слуга Радзивилла случайно нарушил негласное правило — зашел на теневую сторону улицы, предназначенную только для мусульман, где случайно задел одного из турок. При этом с соседних улиц начали сбегаться люди, чтобы бить христиан45. Как утверждали монахи, такое случается в Иерусалиме регулярно, и за несколько лет до приезда князя со спутниками были убиты несколько пилигримов, не желавших уступить туркам дороги. Встретив на своем пути санджак-бея, путники «по обычаю пилигримов, сошли с коней и низко склонили головы»46. Таким образом, можно говорить, что при путешествии в Святую землю пилигримам религиозному смирению сопутствует смирение по отношению к унижениям со стороны местных мусульман.
Во время путешествия по Египту также оказалось, что местные жители промышляют грабежами и не гнушаются убивать христиан47. Возле горы Сион располагалось армянское кладбище, огороженное каменной стеной, «чтобы от турок кости христианские в успокоении лежали»48.
Впрочем, турки иногда проявляют и человеколюбие по отношению к христианам. Так, они оказали путешественникам помощь во время бури при подходе к Александрии49, а также защищали их от агрессии фанатичной толпы50.
Основным камнем преткновения во взаимоотношениях христиан с мусульманами является вопрос доступа первых к святым местам. Ситуация осложняется тем, что многие из них являются священными
44 Ibid. S. 28.
45 Ibid. S. 70-71.
46 Ibid. S. 41.
47 Ibid. S. 133.
48 Ibid. S. 58.
49 Ibid. S. 22.
50 Ibid. S. 29.
также и для мусульман. При этом турки выступают с позиции силы, и если к некоторым сакральным местам, особо важным для ислама, христианам доступ воспрещен, то мусульмане имеют возможность посещать любые христианские святыни. Так, часовня на месте, где был обрезан Иисус, находится в ведении католиков, но из-за того, что турки имеют право войти в нее, строение стараются особо не украшать51. Ограничения налагаются и на отдельные религиозные практики, в частности на колокольный звон52. Монахи воспринимают это как жертву, которую они приносят, чтобы иметь возможность «под Божественным покровительством молиться за всех христиан на посрамление всех поганых и еретиков»53. Паломников специально предупреждают, чтобы они не плевали в тех местах, которые почитают турки54.
К большинству святых мест христиане, тем не менее, имеют допуск. Во некоторых случаях, как, например, регулярное христианское богослужение в доме, где проживало Святое Семейство во время бегства в Египет, это определяется некоей старой традицией, «которая нигде и не записана»55. Чаще же всего за поклонение святым местам турки требуют платить налог, который имеет характер поборов. Те, кто живут ближе к Иерусалиму, платят меньше, те, кто дальше, — больше. Радзивилл утверждает, что турецкий султан ежегодно получает от паломников до 30 тысяч цехинов56. В Дамаске местные арабы-марониты выплачивают ежегодную дань паше, чтобы иметь возможность свободно исповедовать христианскую религию57.
Вход в Иерусалим христианам разрешен только через определенные ворота58 — «apud ройат Piscium», в то время как мусульмане заходят через Дамасские59. При этом христиан обыскивают, проверяя, не везут ли они каких-либо товаров, и отнимают у них оружие60. В не-
51 Ibid. S. 77.
52 Ibid. S. 86.
53 Ibid. S. 64.
54 Ibid. S. 94.
55 Ibid. S. 161.
56 Ibid. S. 99.
57 Ibid. S. 30.
58 Глосса — «Каков обычай въезда в него чужим» (Jaki zwyczaj wejscia do niego obcym). Ibid. S. 43.
59 Ibid. S. 43.
60 Ibid.
которых местах, где живет особенно много турок, христиане опасаются выказывать свою набожность. К примеру, место, где Понтий Пилат предъявил Иисуса Христа фарисеям, находится посреди широкой улицы, где турки «гурьбою прогуливаются», поэтому христиане не могут преклонять колени, только лишь проходить мимо, читая молитву61.
Сами турки, в свою очередь, могут осквернять сакральные места для христиан. Так, к примеру, они, когда им это вздумается, позволяют себе въезжать на лошадях в христианские храмы62. При входе в усыпальницу иудейских царей христиане вынуждены ставить охрану, так как мусульмане часто заваливают вход и избивают там христиан63. Радзивилл сетует, что со времени начала правления «жестоких язычников» монашеская жизнь на Ближнем Востоке замерла64. Монахи-бернардинцы вынуждены даже проводить ротацию насельников каждые шесть месяцев, так сильно они страдают от турецких при-теснений65.
Зачастую поступки турок основаны на личной неприязни, которую они испытывают к христианам. Так, один кади под страхом смерти ограничил им доступ на Елеонскую гору, место вознесения Иисуса Христа, будучи не в состоянии вынести, как христиане на стенах мечети, вознесенной на месте церкви, рисовали кресты66. Не смогли паломники посетить и дом Лазаря в Вифании, так как турок, живший там, был большим противником христиан67. Впрочем, по свидетельству Радзивилла, не лучше турки относятся и к евреям. Они называют их «никчемным народом» и избивают палками когда захотят, удивляясь, как такой великий Пророк и Святой Дух, как Иисус Христос, не смог от этого «грязного мусора» себя спасти68.
В своих дневниках Радзивилл практически не упоминает турецкого духовенства. Пожалуй, наиболее обстоятельным является описание одного из его представителей, которого он называет «турецким патриархом», используя сугубо христианскую терминологию применительно к мусульманским реалиям. Скорее всего, речь в данном случае идет о
61 Ibid. S. 70.
62 Ibid. S. 76-77.
63 Ibid. S. 96.
64 Ibid. S. 91.
65 Ibid. S. 76.
66 Ibid. S. 68.
67 Ibid. S. 72.
68 Ibid. S. 68.
муфтии. Человека этого Радзивилл неоднократно встречал на улицах Каира, по которым последний разъезжал на гнедой мулице в сопровождении семи сыновей. Помощник его, «подпатриарх», — человек настолько «в своей колдунской вере ревностный, что плевал на проходящих мимо христиан, что-то шепча себе под нос, вероятно, их проклиная»69.
На страницы дневников попадает описание дервишей. Радзивилл делит их на две группы, называя одних «сантонами», а других «мас-лочниками».
«Сантонов» Радзивилл встречал как в Дамаске, так и в Каире. Ходят они полунагие, некоторые настолько бесстыдные, что «не прикрывшись вовсе по улицам бродят». В Каире князь стал свидетелем отправления культа одним из молодых дервишей. Молодой человек, держа крестообразно руки и обратившись к солнцу, «странно» и «мерзко» смотрел на него, временами совершая поклоны, и шатался «как сумасшедший». Над другим Радзивилл и его спутники откровенно посмеялись, видя, как он «глупо и бесстыдно возле собственного живота хлопаючи играл». Мусульмане считают за великую удачу, если дервиш что-то у них украдет, благодаря его за это земными поклонами. Местные христиане, а также некоторые мусульмане, утверждали, что нагие дервиши посреди дня пристают к женщинам, привлекая их своим непристойным шептанием70.
«Маслочники» получили свое название из-за того, что они употребляют маслок — отвар из трав наркотического действия71. В Египте Радзивилл даже стал свидетелем воздействия «маслока» на человека, который, по мнению князя как «сумасшедший», беспорядочно размахивал руками, очевидно находясь в маниакальном состоянии. Продававший «зеленый порошок» турок объяснил паломникам, что он «страдал сильными головными болями», но порошок его чудесным образом «оздоровил»72.
Отдельно стоит упомянуть сюжет, который можно условно назвать мотивом «священной войны». Под ним мы понимаем перманентно циркулирующую в тексте идею автора о противостоянии Запада и Востока на религиозном уровне, а также слабо скрываемую ностальгию по «прежним порядкам».
69 Ibid. S. 163.
70 Ibid. S. 158-159.
71 Stachowski S. Slownik historyczny turcyzmow w j^zyku polskim. Krakow, 2007.
72 Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swi^tej. S. 156.
Время путешествия Радзивилла относится к периоду временного военного затишья, когда между Османской империей и христианскими государствами установился непрочный мир. В то же время автором нагнетается ощущение постоянно идущего вооруженного противостояния христиан с турками. Причем это противостояние ведется как между Османской империей и отдельными европейскими государствами, так и в плоскости религиозной войны — между турками-мусульманами и христианами. Так, по пути на Святую землю Радзивилл встречает некого араба-маронита, который рассказывает ему, что был участником сражения, в котором «мужественные христиане с турками бились», а его, узнав, что он христианин, отпустили73. Проплывая через Коринфский залив, князь отмечает, что место это отмечено «славной победой христианского оружия над турками» при Лепанто в 1571 г.74
Путешествуя по Палестине, Радзивилл с тоской осматривает руины, вспоминая описание богатых городов и деревень Галилеи, оставленное Иосифом Флавием, где «самая маленькая деревня имела до пятидесяти хлебопашцев»75. В подобном же состоянии находятся святыни, связанные с эпохой существовавших на этих землях христианских государств — Восточной Римской империи и государств крестоносцев. Радзивиллу бросается в глаза очевидный процесс их разрушения и профанации, или же замещения их мусульманскими сооружениями. В Иерусалиме Радзивилл и его спутники посещают захоронения королей-основателей Иерусалимского королевства — Готфрида Бульонского и его брата Балдуина I, которые эту «землю Святую из рук поганых вырвали»76. Описывая Иерусалимский храм, князь отмечает его внушительные размеры, связанные с необходимостью вмещать в себя не только огромное количество священников, но и все «войско гроба Господня, когда Иерусалим был в руках христиан»77.
Александрия в Египте поражает своими большими и красивыми дворцами, которые лежат в развалинах, и только в пятой части былого города еще живут люди78. В Каире князь обнаруживает огромное
73 Ibid. S. 21.
74 Ibid. S. 230.
75 Ibid. S. 38.
76 Ibid. S. 50.
77 Ibid. S. 104.
78 Ibid. S. 186.
количество дворцов, «в давние времена большим богатством возведенных». Не меньший восторг вызывает у Радзивилла количество «церквей» или «мечетей», с башнями, крышами и без них, которых в Каире он насчитал шесть тысяч восемьсот. Большинство, по его словам, построили некогда христиане, теперь же, когда государство это перешло в «безбожные руки сарацин», египтяне здесь хоронят своих близких и единоверцев79.
Отдельно стоит отметить мотив предрасположенности Бога к христианам в ущерб мусульманам, который был распространен в полемической литературе и, конечно, играл важную роль в конструировании образа иноверцев. В записках Радзивилла этот сюжет призван в очередной раз доказать превосходство и праведность христианства в сравнении с другими религиями. Так, к примеру, Господь с регулярностью насылает на Египет и Ближний Восток моровое поветрие, которое повторяется с периодичностью раз в несколько лет, что, по мнению князя, может служить примером расположения к христианам, которым Господь показывает свою милость80. А отъезжая от Вифлеема, путники проезжают место, где ангел разбил войско ассирийцев, спасая еврейский народ81. По словам Радзивилла, оно по-прежнему «удивления достойно», поскольку дольше трех дней здесь ни один «обрезанный» прожить не может. Два местных араба подтвердили это, поведав, что на первый день нападает сильная головная боль, на второй — опухает все тело. Но стоит только покинуть это место, как здоровье непременно возвращается82. Таким образом, мусульмане в данном сюжете отождествляются с ассирийцами — народом, покоренным волей Господа, а христиане — с евреями, народом богоизбранным. Можно сделать вывод, что как описание Святой земли сочетает действительность с ветхозаветными мотивами, так и образ мусульман сочетает реальный образ с воображаемым.
Несмотря на то, что образ ислама в «Дневниках...» носит скорее негативный характер, Радзивилл отмечает общие черты у ислама и христианства. И речь идет не только о наличии общих сакральных мест. Мусульмане, к примеру, признают за Иисусом Христом статус
79 Ibid. S. 137.
80 Ibid. S. 6.
81 «Вышел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот, все тела мертвые» (Ис. 37: 36).
82 Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swi^tej. S.80.
«великого пророка» и, соответственно, достоверность всех событий, описанных в Новом Завете вплоть до Страстей Христовых. Это касается факта рождения Христа Богородицей, евангельского сюжета о воскрешении Лазаря83 и т.д. Отмечается наличие у мусульман некого подобия Чистилища84 и поста — Рамадана. Что же касается Страстей Христовых, то мусульмане не признают их достоверности, смеются над христианами, говоря, что Иисус, как великий пророк и дух Божий, просто соединился с небесами и не мог быть распят таким никчемным народом, как евреи85.
В то же время Радзивилл называет ислам «ложной верой»86 или «турецкой верой». Помимо этого, довольно часто им используется название «Магометова вера» в противовес «вере Христианской». Довольно характерным примером тут будет описание религии друзов, которых Радзивилл называет «христианами», но отмечает, что они, как «поганые», во всяком самовольстве живут и ничем не отличаются от турок, кроме того, что не делают обрезания. У них также (как и у турок) свой собственный пророк, которого они зовут «Изман» и который, на манер Мухаммеда, свою собственную «мерзкую и своевольную веру выдумал», приказав ее хранить. Соответственно, принятие ислама представителями других религий (в первую очередь христианами) воспринимается как «потурчение» или «обрезание». Сам акт «обрезания» интерпретируется не только как свидетельство связи ислама и иудаизма, но и как еще одно доказательство «искусственности», а значит и ошибочности ислама, якобы созданного пророком Мухаммедом из нескольких религий, в первую очередь христианства и иудаизма. Сам обряд обрезания, описываемый Радзивиллом в истории об обратившемся в ислам монахе, был совершен «за мясными лавками в одной каморке» и принес неофиту «большую грусть», от которой он, по слухам, чуть не умер87. У читателя, привыкшего к торжественности обрядов христианского крещения и конфирмации, обстоятельства принятия ислама должны были вызывать, как минимум, недоумение. Такое же недоумение у князя и его путников вызвал сам ритуал, совершаемый всякий раз, «когда христианин турчится». Глоссы же и вовсе именуют факт обращения христианина в ислам «несчастным
83 Ibid. S. 66.
84 Араф.
85 Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swi^tej. S. 68.
86 Ibid. S. 68.
87 Ibid. S. 117-118.
случаем» и «триумфом с потурченцем», а непосредственно в тексте записок он назван «несчастным триумфом». Так, уже упоминавшегося монаха в течение всего дня «с помпой и триумфом» под зелеными знаменами Мухаммеда, к которым привязаны были хвосты «морских коней», трубами и барабанами водили по улицам в сопровождении янычар. При этом сам монах никакого счастья от принятия ислама не испытывал: когда кади возлагал на его голову феску, он плакал, и «только Господь знает, что он имел в своем сердце в этот момент». Внешний вид его также является отражением происходившего с ним «несчастия»: бывший монах сидел на коне, которого вели под уздцы янычары и которым он не умел управлять, держась за седло. Итогом принятия ислама стало разочарование новообращенного, ибо никаких преимуществ он не получил: деньги пришлось отдать за церемонию, а дорогие одежды вернуть. В итоге он сам удивлялся, что на него нашло, послужив причиной для принятия данного решения88. Таким образом, можно сказать, что если христианство — это религия «любви»89 и «счастья»90, то ислам — грусти и разочарования. Христиане не понимают мотивации человека, желающего принять ислам. При этом этого не понимают и сами мусульмане: сам кади спрашивает о серьезности этого желания несколько раз. В русском переводе текста «Путешествий.», изданном в XVII в., добавлен переписчиком вопрос: «аще ли
91 ^
трезв, или пьян есть»91, подразумевающий, что христианин в трезвом уме вряд ли на такое решится. Все, что ислам обещает — материальные блага и спасение после смерти, — все является обманом. Сюжет с принявшим ислам монахом, вероятно, настолько поразил польских читателей, что практически без изменений вошел во многие более поздние произведения. Так, к примеру, его можно встретить в «Описании Европейской Сарматии» А. Гваньини92.
88 Ibid. S. 117-118.
89 «.Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16).
90 «Всегда радуйтесь» (Послание апостола Павла; 1 Фес. 5: 16).
91 Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава. Рязань, 2009. С. 128. О переводах «Путешествия в Святую землю и в Египет в 1582-1584 гг.» князя Рад-зивилла см.: Николаев С. И. Польско-русские литературные связи XVI-XVIII вв. Библиографические материалы. СПб., 2008. С. 54.
92 Guagnini A. Kronika Sarmacyey Europskiey: w ktorey si§ zamyka krolestwo Polskie ze wszystkiemi Panstwy, Xi^stwy, y Prowincyami swemi:
Радзивилл и его спутники отмечают большое количество суеверий, связанных с исламским вероучением. Так, турки держат закрытым проезд, через который Иисус въехал в Иерусалим на осле, говоря, что откроет его только «великий царь», который станет после этого править всем миром. На вопросы, почему бы турецкому султану не проехать через эти ворота, сами турки боятся давать ответ93. Отрицая события Страстей Христовых, мусульмане, по словам Радзивилла, «свою ошибку
" 94
скорее сказками, чем разумной речью подкрепляют»94.
В попытках утвердиться в своей «языческой слепоте» они обращаются к заклинаниям и чернокнижникам. Мусульмане уверены, что пятница — когда они «развлекаются» в мечетях — это день, в который христиане обязательно попытаются вырвать Святую землю из их рук. Поэтому по пятницам турки удваивают стражу, закрывают все городские ворота, а в Иерусалимский замок не пускают христиан вообще. Помимо этого, турки боятся, чтобы их не сглазили: они обтирают чем-то своих коней, боясь, как бы христиане, посмотрев на них, им не навредили95. В Иерусалиме вход христианина в мечеть Аль Акс карается смертью, поскольку мусульмане считают, что место это даровано Богом. Соответственно, христианин, вошедший туда, мог бы попросить Бога о возвращении Святых мест, и его желание было бы исполнено. Радзивилл поражается «слепоте этих бедных людей». Христиане, в свою очередь, спрашивают мусульман, почему же им самим не попросить Бога, чтобы тот уничтожил весь христианский народ. На что мусульмане либо молчат, «либо бьются головами»96. Некоторые же говорят, что «недостойно просить такое у Бога»97.
В Египте князь, желая привезти домой что-то необычное для своей коллекции, покупает несколько мумий. Оказалось, что, по мнению мусульман, мумия — это «языческое тело», вместе с которым погребают идолов, а души их и тела охраняются дьяволами, поэтому вносить их на корабль запрещается. При этом сам Радзивилл видит истинную причину в том, что турки их просто «используют для сво-
tudziez tez Wielkie Xi^stwo Lithew[skie], Ruskie, Pruskie, Zmudzkie, Inflant-skie, Moskiewskie, y cz^sc Tatarow... Krakow, 1611. S. 703-704.
93 Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swi^tej. S. 69.
94 «Ten swoj bl^d prawie bajk% a nie rozumn^ mow^ wspieraj^». Ibid. S. 68.
95 Ibid. S. 169.
96 Имеется в виду, вероятно, суджуд — земные поклоны, совершаемые в благодарность Аллаху.
97 Ibid. S. 107-108.
их магических заклятий» и боятся подобного же применения мумий христианами на погибель Османской империи98.
Турки боялись обсуждать тему праведности своей религии, говоря, что «тот, кто о султане или о вере хочет дискутировать, должен быть наказан за оскорбление закона Магометова»99. При этом у них развит и некий фатализм. Так, они не пытаются спасать свои жизни во время морового поветрия, повторяющегося раз в семь лет, говоря, что раз это Божья кара, то никого она не минет, и нужно быть ей послушным. И, в свою очередь, смеются над христианами, старающимися уберечься от мора100.
Радзивилл подчеркивает приверженность мусульман своей религии. Приверженность эта может быть формальной, как в случае с «потурчившимся» католическим монахом, так и вполне искренней. При этом некоторые проявления мусульманской набожности трактуются князем как проявление «сумасшествия». Даже наблюдавшееся им турецкое благочестие совершенно не освобождается от тех негативных черт, которые свойственны мусульманам, что также профанирует и сам ислам в целом. Турки почитают и целуют камень, на котором отпечаталась нога Спасителя, когда он вознесся на небо101. При этом они также почитают лавку, на которую уселся отдохнуть султан Селим I после того, как захватил Каир102.
Потомки пророка Мухаммеда, которых путешественники встречали несколько раз, отличаются от обычных людей цветом своей чалмы — зеленой. Радзивилл отмечает, что «не все из них господа, а кто-то даже хлеба может не иметь». В Дамаске он видел человека в зеленой чалме, который был «полураздетый и работал на городской кухне подавальщиком еды»103. Таким образом, критерием святости на Востоке являлся, по наблюдениям князя, внешний вид, будь то отсутствие волос или цвет чалмы, — оказывавшийся весьма непрезентабельным и поэтому не совпадавшим с его представлениями о святости.
Интересовали Радзивилла также подробности захоронения пророка Мухаммеда в Мекке, при этом он воспроизводил в своих запи-
98 Ibid. S. 207.
99 Ibid. S. 69.
100 Ibid. S. 141.
101 Ibid. S. 67.
102 Ibid. S. 167.
103 Ibid. S. 32.
сках классический западноевропейский миф о том, что гроб с телом пророка «сделан из железа» и висит в воздухе за счет камня-магнита. Легенда эта должна была подчеркнуть лжепророчество Мухаммеда, который таким образом и после своей смерти пытался поддерживать в мусульманах распространявшиеся им заблуждения. Турки, побывавшие в Мекке, убеждали Радзивилла, что это обман зрения: якобы гроб пророка вознесен на тонких столбах, которые издали не видны из-за недостатка света104. Таким образом, Радзивилл не опровергал достоверность легенды, оставляя посыл о лжепророчестве Мухаммеда и его желании одурачить людей неизменным, меняя в ней лишь некоторые подробности.
Созданный Радзивиллом образ мусульман хоть и не является однородным, вбирая в себя отдельные черты, присущие отдельным народам (туркам, арабам), но вполне вписывается в традицию, характерную для произведений католической полемической литературы. Мусульмане наделяются множеством негативных характеристик, основы исламского вероучения и фигура пророка Мухаммеда во многом профанируются и изобилуют большим количеством домыслов. На страницах своих дневников автор постоянно подчеркивает ненависть мусульман к христианам, их святыням и те притеснения, которым христиане подвергаются на Святой земле, а также создает перед читателем впечатление непрекращающейся религиозной войны за освобождение святых мест. Оценивая созданный Радзивиллом образ «другого», стоит также поставить вопрос: насколько образ иноверца в «Путешествиях...» отразил влияние и мировоззрение иезуитов, редактировавших авторский текст, и в какой степени в нем присутствуют идеи протестантизма, в котором был воспитан сам Радзивилл до своего перехода в католичество. Ответ на них — задача дальнейших исследований текста «Путешествий» князя Николая Радзивилла Ситротки.
Источники и литература
Лучицкая С. И. Мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб.: Алетейя, 2001. 412 с.
Николаев С. И. Польско-русские литературные связи XVI-XVШ вв. Библиографические материалы. СПб.: Нестор-история, 2008. 248 с.
104 1Ы± S. 36-37.
Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава. Источники истории. Рязань: Александрия, 2009. 450 с.
Guagnini A. Kronika Sarmacyey Europskiey: w ktorey siç zamyka krole-stwo Polskie ze wszystkiemi Panstwy, Xiçstwy, y Prowincyami swemi: tudziez tez Wielkie Xiçstwo Lithew[skie], Ruskie, Pruskie, Zmudzkie, Inflantskie, Mo-skiewskie y czçsc Tatarow... Krakow: Drukarnia Mikolaia Loba, 1611. 718 s.
Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swiçtéj. Tloma-czona przez X. Andrzeja Wargockiego. Wroclaw: nakladem Zygmunta Schlet-tera, 1847. 252 s.
Stachowski S. Slownik historyczny turcyzmow w jçzyku polskim. Krakow: Ksiçgarnia Akademicka, 2007. 518 s.
Wajs D. Nowe spojrzenie na Orient. Pielgrzymka Mikolaja Krzysztofa Radziwilla Sierotki do Ziemi Swiçtej 1582-1584 // CzornakM, Stasiak A. M, Wajs D. Podroze kulturowe, Lublin: Werset, 2015. 142 s.
References
Guagnini, A. Kronika Sarmacyey Europskiey: w ktorey siç zamyka krolestwo Polskie ze wszystkiemi Panstwy, Xiçstwy, y Prowincyami swemi: tudziez tez Wielkie Xiçstwo Lithew[skie], Ruskie, Pruskie, Zmudzkie, Inflantskie, Moskiewskie, y czçsc Tatarow., Krakow: drukarnia Mikolaia Loba, 1611, 718 s.
Luchitskaya, S. I. Musulmane v hronikah krestovyh pohodov, Saint Petersburg: Aleteïia, 2001, 412 s.
Mikolaja Krzysztofa Radziwila Pielgrzymka do Ziemi Swiçtéj. Tlomaczona przez X. Andrzeja Wargockiego, Wroclaw: nakladem Zygmunta Schlettera, 1847, 252 s.
Nikolaev, S. I. Polsko-russkie literaturnyie svyaziXVI—XVIII vv. Bibliografiche-skie materialy. Saint Petersburg: Nestor-istoriia, 2008, 252 s.
Stachowski, S. Slownik historyczny turcyzmow w jçzyku polskim, Krakow: Ksiç-garnia Akademicka, 2007, 518 s.
Pohozhdenie v Svyatuiu Zemliu knyazia Radivila Sirotki. Prikliucheniia chesh-skogo dvorianina Vratislava. Istochniki istorii. Ryazan': Aleksandriia, 2009, 450 s.
Wajs D. Nowe spojrzenie na Orient. Pielgrzymka Mikolaja Krzysztofa Radziwilla Sierotki do Ziemi Swiçtej 1582-1584. Czornak, M., Stasiak, A. M., Wajs, D. Podroze kulturowe. Lublin: Werset, 2015, 142 s.
Nikolay K. Misko LomonosovMoscow State University (Moscow, Russia)
The Islam and Muslims in the "Travel to Holy Land, Syria and Egypt 15821584" by Nikolaj Krzysztof "The Orphan" Radziwill
Nicholas Radziwill's notes of the journey to the East reflected on Islam and Muslims reflected the ideas about Islam and Muslims, typical for the worldview of Polish society in the late 16th — early 17th century. In this case, the question is not so much about quality categories — the problem of the positivity and negativity of the formed image remains open. It is rather about the literary and intellectual influence of traditions in construction of this image. Thus, it was important for us to see the structure of the ideas, by which we mean a hierarchy of repeating motives. In this case, we are talking more about secondary motives — "The Travel..." is neither a polemic essay, not a clergyman's essay, which means the author did not concentrate on the origin of Islam, or the foundations of Islamic doctrine, or comparison with the doctrine of the Christian religion, and writes about this only in passing. Nevertheless, traveling through the East and describing it, Radziwill cannot avoid mentioning these. But often he does not try to comment on this in any way, as if he does not see the sense, because he is writing about something understandable to the reader. These "emerging" motives are of great interest to the researcher, as they contain truths taken for granted back at the time. The diaries of the prince had a great impact on the formation of the image of the East throughout the entire East European space until the beginning of the 19th century and is a truly unique source. Thus, the issue of how this text influenced the preservation and further development of the image of Islam and Muslims in Polish public thought is also important for us. Keywords: Islam, Christianity, friend or foe, religious controversy, Orient, peregrination, Radziwill, 18th century.
