CC BY
1вл. А. семенов
искусство скифов Южной сибири (тагарская культура)
Тагарская культура была выделена в 20-е гг. прошлого века С. А. Теп-лоуховым по материалам курганов, исследованных на территории Минусинской котловины. Эта культура относится к скифо-сибирскому кругу памятников. Первые бронзовые и золотые изделия из Южной Сибири, выполненные в скифском «зверином» стиле, попали в кунсткамеру имени Петра Великого и в Императорский Эрмитаж из рук коллекционеров еще в XVIII в. С той поры число памятников этого искусства значительно увеличилось - это предметы из золота, бронзы и кости, найденные в курганах, а также многочисленные наскальные рисунки.
Ключевые слова: Южная Сибирь; Минусинская котловина; тагарская культура; скифский «звериный» стиль.
Vl. A. Semenov Scythian Art in Southern Siberia (Tagarskaya Culture)
Tagarskaya culture was been extracted in the 1920s by S. A. Teplouhov, based on the artifacts from the mounds, explored on the territory of the Minusinsk basin. This culture refers to the scytho-siberian range of monuments. First items of bronze and gold, designed in scythian «animal» style from Southern Siberia came to the Kunstcamera of Peter the Great and Imperial Hermitage in the XVIIIth. Since then, numbers of the monuments of this art has increased
significantly - these are items of gold, bronze, bone, from the scythian mounds, also the numerous sites of rock art.
Key words: Southern Siberia; Minusinsk basin; Tagarskaya culture; scythian «animal» style.
Почти триста лет назад, в январе 1722 г., на берегах Енисея, поблизости от теперешнего Абакано-Перевоза, был раскопан большой курган, окруженный каменной оградой, плиты которой покрывала «масса каких-то нацарапанных неясных изображений», что и обусловило выбор объекта раскопок. Эти работы были проведены Даниелем Готлибом Мессершмидтом - руководителем первой научной экспедиции в Сибирь. Д. Г. Мессершмидт не просто «разрыл» заинтересовавший его объект, но оставил его подробное описание [4, с. 17]. Так был исследован первый курган неизвестной в то время культуры древний сибирских «аборигенов».
Наиболее важными в научном плане были раскопки С. А. Теп-лоухова, который, произведя исследования различных по внешним признакам наземных сооружений в районе села Батени в 19201921 гг., создал первую периодизацию древностей Южной Сибири и выделил археологические культуры: афанасьевскую, андронов-скую, карасукскую и курганную, которую отнес к эпохе поздней бронзы. Позднее эта культура была переименована С. В. Киселевым в тагарскую, по месту раскопок А. В. Адрианова на Тагарском острове вблизи города Минусинска. Под этим названием она прочно вошла в отечественную и мировую науку.
Ареал тагарской культуры весьма обширен. Она занимает бассейн Среднего Енисея от предгорьев Западного Саяна до Красноярска, а также бассейн реки Чулым до линии Назарово-Мариинск, включая значительную часть Кемеровской области. Тагарские курганы, тысячами раскиданные на степных участках Минусинского края, одно из самых примечательных явлений, сформировавших неповторимый культурный ландшафт, неотъемлемой частью которого они остаются до сей поры. Промышленные гиганты не могут соперничать с этими сооружениями древнего населения Южной Сибири, оставившими на земле зримый след своего присутствия, не разрушая среду обитания.
Тагарские курганы - земляные насыпи, обнесенные оградами из каменных плит, по углам которых устанавливались вертикальные стелы («маяки») иногда от 1 до 3 и более метров высоты. Иногда таких «маяков» в ограде бывает 6 или 8, поэтому издали тагарские некрополи напоминают каменный лес. Тагарское общество тяготело к геометрически правильным монументальным постройкам, крупнейшей из которых является курган Салбык, расположенный в 60 км к северу от Абакана. Насыпь кургана достигала высоты более 10 м и имела пирамидальную форму. Она была обнесена квадратной оградой (70x70 м) из врытых на ребро плит девонского песчаника, высота которых достигала 2,5-2,8 м. Снаружи плиты ограды были укреплены контрфорсами. С востока в ограду вел 14-метровый коридорообразный вход, снаружи перегороженный стенкой из горизонтально уложенных плит. По углам ограды, вдоль всех ее сторон и перед входом были врыты огромные каменные стелы - ортостаты (всего 23) весом в несколько тонн. Камень для стен ограды привозили за 20 км, а стелы с берега Енисея - за 70 км. По оценке исследователя Салбыка С. В. Киселева, сооружение только земляной насыпи кургана потребовало бы труда 100 человек в течение 7 лет [15, с. 211-212].
Не менее интересным является некрополь близ деревни Сафроново на реке Есь. Здесь несколько десятков курганов, окруженных оградами, на высоких угловых камнях которых выбиты различные геометрические рисунки - спирали, тамгообраз-ные знаки, чашечные углубления, прямоугольные и фалломорф-ные фигуры (илл. 1). Часть стел с изображениями с курганов, раскопанных на Есинской оросительной системе, была свезена к школе в поселке Полтаково и образует ядро своеобразного музея под открытым небом.
На правом берегу Енисея плиты с изображениями на тагар-ских курганах исследовал С. В. Киселев, отметивший, что рисунки, выполненные точечной техникой, относятся к тагарской эпохе, а резные или гравированные изображения - к тюрко-кыргызскому времени [7, с. 91-100]. Позднее большое число изображений на тагарских плитах с правого берега Енисея было опубликовано
Д. Г. Савиновым [12, с. 57-72]. На севере Хакасии копирование рисунков на тагарских плитах осуществлял еще в 1913 г. сотрудник Краевого музея Красноярска А. П. Ермолаев. Им в окрестностях озера Шира на 73 плитах было выявлено 271 изображение. Эти рисунки опубликованы только в 1959 г. Э. Р. Рыгдылоном [11, с. 186-202].
На территории современного Шарыповского района на юге Красноярского края плиты с рисунками на тагарских курганах впервые попали в поле зрения научной общественности во время финской экспедиции И. Р. Аспелина в 1887 г. Они были опубликованы в известной монографии участника этой экспедиции О. Х. Аппельгрен-Кивало в 1931 г. [17, с. 20-39]. И. Р. Аспелиным были обследованы могильники в районе озер Большого (Божьего) и Малого и улуса Орак (Урак). Он даже произвел раскопки одного из тагарских курганов около улуса Орак. Кроме того, им были изучены рисунки на горе Сулек, которая находится недалеко от современного Шарыповского района, в том же географическом регионе, а именно, в бассейне реки Печище, где впоследствии были найдены также могильные камни с рисунками и петроглифы на скалах. Особое внимание финские исследователи уделяли могильным камням с рисунками. Следует отметить, что ни одна экспедиция не только до них, но и еще долго после них не вела археологические разведки с такой тщательностью. Местность, где располагались памятники, зарисовывалась, учитывалось количество насыпей, снимался план могильников и курганов, на которых были найдены рисунки. Заинтересовавший исследователей камень детально зарисовывался. И. Р. Аспе-лин впервые применил метод эстампирования (перевода на бумагу) изображений на могильных камнях.
В 1909 г. выдающийся исследователь древностей Южной Сибири А. В. Адрианов, впервые стремившийся создать единую археологическую карту Минусинской котловины, также проложил свой разведочный маршрут через ее северо-западные районы. Он назвал свою работу «курганографией». Ученый обнаружил и изучил писаницы на горах возле улуса Орак (гора Кедровая) и у деревни Темра (которая, к сожалению, не сохранилась).
Он привел общие сведения о значительном количестве курганов, находящихся в 1,5 верстах к западу от улуса Орак, и отметил, что на некоторых камнях в полах курганов имеются древние наскальные изображения.
Свод памятников тагарской культуры на юге Красноярского края был сделан А. В. Субботиным и С. В. Красниенко [8], а изображения на плитах тагарских курганов опубликованы в коллективной монографии (Семенов Вл. А. и др.) [13].
Эти исследования позволили уточнить этапы развития тагар-ской культуры:
1-й этап - ранний (подгорновский) - УШ-У1 вв. до н. э. Для него характерны невысокие, уплощенные насыпи курганов, обнесенные каменными оградами, достигающими иногда 20 м в поперечнике. Внутри могильные сооружения - низкие срубы или каменные ящики. В них захоронен, как правило, один, реже два человека, вытянутый на спине, головой на ЮЗ, иногда в противоположном направлении, оружие бронзовое, керамика преимущественно баночной формы;
2-й этап - сарагашенский - У1-Ш вв. до н. э. Высота курганов достигает 2 м, ограды сделаны из массивных, вкопанных на ребро плит, захоронения коллективные, в больших срубах. Захоронено от 10 до 20 человек и более, встречаются срубы с более чем сотней погребенных. Положение костяков вытянутое на спине, ориентация преимущественно в западный сектор. Керамика баночная, оружие бронзовое, в большинстве уменьшенных форм - вотивное;
3-й этап - тесинский - Ш-1 вв. до н. э. В это время появляются большие земляные насыпи - 2-4,5 м высотой, площадь оград достигает 300-800 кв.м. В конструкциях используется большое число стел. Погребальные камеры нескольких видов - высокие срубы в глубоких ямах, двухкамерные срубы, иногда на поверхности земли покрытые дерном. В курганах захоронены от нескольких десятков до сотни и более человек. Появляются железные предметы. Иногда камеры поджигали. Встречаются гипсовые и глиняные погребальные маски [2].
Художественные изделия тагарского анималистического искусства представлены в основном бронзовым литьем, выполненным в скифском зверином стиле. Наиболее представительная коллекция татарских художественных бронз храниться в Государственном Эрмитаже, где собрано более 400 экземпляров этих памятников. Их поступления начались еще в ХУШ в. и продолжаются по настоящее время. Тем не менее, датировка ряда предметов, попавших в Эрмитаж из любительских коллекций, весьма приблизительна, что связано к тому же с устойчивым длительным существованием почти всех типов тагарских бронз. Основная направленность изменений от ранних форм к более поздним демонстрирует уменьшение размеров таких изделий, как кинжалы, чеканы и ножи. Судя по всему, их изготавливали специально для погребений, тогда как в кладах эти вещи имеют те размеры, которые соответствуют их назначению и использованию в «живой» культуре. Круг образов в тагарском анимализме в целом тот же, что и в других культурах скифо-сибирского мира - это копытные животные: олень, горный козел/баран, конь, кабан; и хищники: собака/волк и пантера/барс. Но есть и отличия. Например, в Туве олень не встречается в прикладном искусстве. Исключение составляют престижные вещи из кургана Аржан-2, которые могли быть объектами дарения. Но это не значит, что олень вообще был не характерен для Тувы. Среди петроглифов олени встречаются сравнительно часто, но в целом преобладают козел или баран. Эти характеристики показывают определенную избирательность и отличия прикладного и наскального искусства скифского времени на Саяно-Алтае у носителей данных культур, размежевание которых происходит по Большому Саянскому хребту.
Тагарский олень, немногочисленный в памятниках подгор-новского этапа, в следующий, сарагашенский период становиться эмблемой этнической самоидентификации тагарского социума, его материализованной идеей (илл. 2). Число изображений оленей, служивших поясными или портупейными бляхами, достигает в больших коллективных усыпальницах нескольких десятков. Олени с подогнутой парой ног и длинным распластанным над спи-
ной или изогнутым по дуге рогом исполнялись профильно, в технике рельефа. Отростки рогов имели S-образную форму, голова иногда была вытянута вперед, иногда высоко поднята на вертикально поставленной шее, зачастую изображалось ухо и короткий хвост. Стилистическое единообразие всех этих изделий, несмотря на определенные индивидуальные особенности, позволяет сделать вывод о централизации бронзолитейного производства, разумеется, не в такой степени, какой оно достигало в раннегосу-дарственных образованиях.
Вторым по своему значению копытным животным в скифском тагарском искусстве был козерог или взаимозаменяющий его горный тур, или архар. Эти животные, как и олень, могли играть важную роль в жертвоприношениях, хотя конкретными данными по этому вопросу археология не располагает. Как известно, в древнем Иране главным жертвенным животным был бык, а в скифском мире - конь. Но если вспомнить, что маски на некоторых пазырык-ских конях имели оленьи или козлиные рога, то сакральное в образе оленя и козерога может быть данью более древней традиции. В тагарской культуре изображения горного козла встречаются во все периоды ее существования. Во многих случаях они являются навершиями штандартов и выполнены в виде объемной скульптуры, поставленной на колоколовидную подставку (илл. 3).
Хрестоматийным памятником этого вида можно считать на-вершие, приобретенное Г. Ф. Миллером еще в 1735 г. в Красноярске. Оно датируется У11-У1 вв. до н. э. и имеет высоту 18,8 см. Ноги зверя собраны в одну точку, спина выгнута дугой, а голова высоко поднята на вертикально вытянутой шее. Рога с годичными кольцами соединяются с выделенной лопаткой и крупом. На ногах показаны скаковые суставы. Голова с круглыми, оконтуренными выступающим валиком глазами и приоткрытым ртом исполнена лаконичной выразительности (илл. 3). В более поздние периоды подобные фигуры иногда отливались отдельно, на стержнях, которые вставляли в такую же колоколовидную подставку. Постепенно они утрачивают изначальную изысканность, приобретая некоторую перегруженность формы в результате
искажения общего силуэта животного. Тем не менее, эти образы сохраняют свою художественную привлекательность.
Пары, а чаще одиночные фигуры козлов украшали обух чеканов и навершия рукоятей ножей и кинжалов (илл. 4 а). В ряде случаев происходит стилизация геральдических композиций, что приводит к орнаментализации в оформлении бронзового оружия тагарцев. На одном из случайно найденных кинжалов навер-шие рукояти представляет геральдическое изображение двух голов козерога со слитыми концами морд, тогда как перекрестие выполнено в виде кованых сжавшихся фигур волков, лежащих на спине. Пару этому кинжалу можно видеть в другой случайной находке, где перекрестье выполнено в виде пары лежащих на спине волков, а навершие представлено головками соединенных клювами грифонов (илл. 4 б). Эти соответствия и взаимозаменяемость парных образов не случайны в искусстве всей евразийской Скифии. Так, например, на навершие, выполненном в виде грифона, из Ульского кургана произошло наложение фигуры козла с головкой грифона, «вырастающей» у него из горла. Пары волков на перекрестиях тагарских кинжалов часто сочетаются с парами грифонов на навершиях, хотя такие совпадения не могут рассматриваться как что-то устойчивое. Тем не менее, кажется возможным сопоставление горного козла и грифона в качестве репрезентантов Верхнего мира, тогда как плотоядные хищники представляют его среднюю или нижнюю сферу.
Поскольку искусство звериного стиля - это искусство декоративное, то и мастера художественного литья стремились разрабатывать собственный дизайн применительно к различным предметам. Так, в кольцевые навершия часто вставлена полномерная фигурка козла, но в ряде случаев само кольцо выполнено в виде рога животного, представляющего собой две головы, соединенные между собой скулами (илл. 5 а). Такое решение могло быть подсказано известной в скифской среде практикой билатерального сечения натуры с целью отображения всех ее особенностей на одной плоскости. Этот прием использовался и в оформлении ручек медалевидных зеркал или поясных наборов. Некоторые из
таких тагарских вещей оказались в погребениях саглынской культуры в Туве. Так же изящно декорировались небольшие конические ворворки, служившие окончаниями и украшениями поясов, портупей и конской узды. Изображения, если они есть, располагаются здесь по кругу, пропорции животных искажены и вытянуты в соответствии с параметрами изобразительного поля. В других случаях, когда показано шествие зверей, мастер успешно справляется с размещением композиции в заданном пространстве в соответствии со своим видением образа, что свидетельствует о разнообразных способах решения поставленных художественных задач и приемах их исполнения. М. И. Артамонов считал, что эти вещи имеют казахстанское или алтайское происхождение [1, с. 102, рис. 120-121].
Третий персонаж из числа копытных животных тагарского бестиария - это кабан, существо, занимающее в скифском искусстве промежуточное положение между травоядными и плотоядными бестиями. Он занимает навершие рукоятей кинжалов и ножей. В одном случае на обушке секиры-чекана помещено уникальное изображение этого зверя, выполненное в технике слегка уплощенной объемной скульптуры в виде двойной про-томы [5, с. 47-48] (илл. 5 б).
Плотоядный хищник выступает в тагарском искусстве в своих различных, если можно так выразиться, сущностях, или значениях. Как о том хорошо сказала Е. В. Переводчикова: «Скифские звери, с их огромными глазами, рогами, когтистыми лапами, показанные вне действия, выглядят не просто далекими от натуральных - они как бы сконструированы, причем ... по определенным законам или схемам. При этом зрительный образ, обладая определенной совокупностью признаков, обретает сходство с понятием о животном, превращая его в "пластическую идеограмму"» [10, с. 22-23]. Обобщенный тагарский хищник представлен свернувшимся в кольцо в форме небольших бляшек (илл. 5 в), пронизей, диаметром, иногда не достигающим 3 см, в виде украшений наверший ножей и в художественном оформлении обуха чекана. Как и во всем тагарском искусстве, для которого характерно
«массовое производство», здесь интересны серии ножей, рукоять которых оформлена в виде головы волка (?), иногда с кольцом в раскрытой пасти. Также в виде оскаленной волчьей пасти были отлиты и редкие в тагарской культуре конские псалии. Несколько рельефных блях, из числа случайных находок, с головой барана в пасти хищника, вероятно, имеют ордосское происхождение, хотя абсолютно полных аналогий им быть не может.
Петроглифы скифского времени в Минусинской котловине явственно подтверждают присутствие здесь скифских этносов или очень сильное влияние последних на местное аборигенное население, генетически связанное с андроновской культурно-исторической общностью. На скалах гор Оглахты и Тепсей, в устье реки Туба, на правом и левом берегах Енисея некогда находились колоссальные галереи наскальных изображений, которые служили источником информации о генезисе и мировоззрении древних культур Южной Сибири. Воды Красноярского «моря» поглотили большую их часть. Некоторые скальные плоскости с гравировками эпохи поздней бронзы позволяют в какой-то мере наметить начальные этапы генезиса скифской культуры на Среднем Енисее.
Так, на «Шаманский камень» на горе Оглахты нанесены изображения, выполненные в геометрическом стиле, людей, животных, кинжалов и солярных знаков, которые встречаются как в искусстве переходного периода от поздней бронзы к раннему железу, так и собственно на памятниках скифского времени (илл. 6 а). В частности, кинжалы с кольцевидным наверши-ем и прямым перекрестием известны на оленных камнях, спиралеобразные и концентрические солярные знаки на плитах та-гарских курганов, так же, как фертообразные антропоморфные фигуры. Изображения всадников и некоторые другие могут относиться к раннескифскому времени. Конечно, среди петроглифов «Шаманского камня» есть и специфические личины, относимые в Туве к эпохе бронзы, но в данном контексте их можно рассматривать либо как пережитки явления, либо как образы, нанесенные на скалу ранее всех остальных рисунков. Образы «Ша-
манского камня» - это универсальные представления, передающие основные модели мироздания не только в Евразии, но и в Новом Свете. Тем не менее, на территории Минусинской котловины они отражают, несомненно, те впечатления, которые соотносятся с идеологией раннего железного века, а в Центральной Азии с началом эпохи культуры степных номадов.
В петроглифическом искусстве на смену древнеиранскому быку Сарсаоку - переносчику душ умерших приходит солнечное божество в облике коня, туловище которого декорировано волнистыми линиями, напоминающими рябь воды или перистые облака (илл. 6 б). Иногда на крупе такого коня изображен крест, иногда их головы на длинных шеях соединены в виде триксела, то есть трехлучевой свастики. Наряду с символами общеевразийского значения на скалах Среднего Енисея встречаются петроглифы, выполненные в стиле тагарского художественного литья. Это олени с подогнутыми под брюхо ногами, с распластанным над спиной рогом, несомненно, являются репликами бронзовых блях У-Ш вв. до н. э.
Изображения человека в петроглифическом искусстве сведены до опознаваемых схем. Тагарские рисунки не являются исключением. Многочисленные батальные сцены с участием обнаженных мужских фигур в головных уборах, украшенных перьями, с боевыми чеканами в руках не выразительны в сравнении с тектоникой звериных образов (илл. 6а). Но это скорее свидетельствует не об неумении камнерезов-петроглифистов изобразить человеческую фигуру, а о возможном табуировании изображения людей, связанном, например, со страхом потери души или одной из душ, которая может остаться в наскальном изображении.
Наиболее впечатляющими памятниками тагарского наскального искусства являются Боярские писаницы, расположенные на склонах хребта Бояры, протянувшегося по левому берегу реки Сухая Тесь, восточнее села Троицкое на 5 км в сторону Енисея. На Малой Боярской писанице учтено 40 фигур, включающих бревенчатые дома, юрту, изображения людей, козлов, оленей и бронзовых котлов скифского типа. Здесь в единственном, за редким
исключением, памятнике наскального искусства представлены не изолированные или условно соотносимые между собой сюжеты, а достаточно связанный «текст», трактуемый как тагарский поселок с избами, людьми, утварью, стадами и т. д. В целом данная композиция может быть интерпретирована как зимнее стойбище полукочевого племени, но возможна и иная интерпретация данного памятника. Подобные хижины или дома в древности являлись культовыми центрами и объектами всеобщего почитания. Они «помещались» в условный центр мироздания и воспринимались как место, служащее для совершения сакральных (по преимуществу фаллических) действий, призванных сохранить людей и особенно животных [9, с. 172-173] (илл. 7).
На материале женских изображений эпохи бронзы Саяно-Алтайского нагорья эта идиома была развита М. Е. Килуновской, которая продемонстрировала синонимичность образа женщины, ее одежды и хижины [6, с. 232-238]. Женское существо, которое являлось Госпожой зверей, могло вступить в священный брак с охотником или другим мифологическим персонажем, что обозначалось актом стрельбы из лука. Эти же мотивы были рассмотрены А. М. Смирновым на материалах Месопотамии и статуях - менгирах и мегалитах Европы. Согласно его исследованиям, композиции из Урука, Хафадже и других мест с изображением хижин из тростника и животных рядом с ними связаны с образом женского божества, поскольку в данном контексте хижина заменяет здесь некоторым образом мать [14, с. 60-89]. Изображение пиктограммы хижины напрямую связано, как считает Т. Якобсен, с набором значений данного иероглифа, т. е. «рожать», «дитя», «юный», «слабый», «козленок» и т. д. [16, с. 124-125, 279].
Конечно, строения, изображенные на Боярских писаницах, вполне могут восходить к образам женского божества эпохи бронзы на Саяно-Алтае. Месопотамские сближения, несмотря на их конкретные соответствия, менее убедительны. Корректность таких сближений может опираться только на мегалитические традиции тагарской культуры и, возможно, уцелевшие рудименты мифологий древнеевропеоидного населения, восходящего к носи-
телям прототохарских или восточноиранских языков. Напрямую связать Боярские писаницы с изображением реального тагарско-го стойбища, в общем, никто не решался. М. А. Дэвлет, возобновившая исследования этого памятника после весьма длительного перерыва, отмечала, что Боярская писаница была создана с культовыми целями, что не лишает ее изображения реалистического содержания [3, с. 12]. Действительно, тагарцы строили срубы для погребений, снабжали усопших необходимым скарбом, сооружали курганы в цепочки друг за другом. Может быть, на Боярских писаницах отражена метафорическая картина инобытия, недоступного для этого мира.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Артамонов М. И. Сокровища саков. М. : Искусство, 1973.
2. Вадецкая Э. Б. Древние маски Енисея. СПб. ; Красноярск : Версо, 2009. 248 с.
3. ДэвлетМ. А. Большая Боярская писаница. М.: Наука, 1976. 36 с.
4. Дэвлет М. А. К истории исследования памятников тагарской культуры // Южная Сибирь в скифо-сарматскую эпоху. Кемерово, 1976. С. 16-33.
5. Завитухина М. П. Древнее искусство на Енисее. Л. : Государственный Эрмитаж, 1983.
6. Килуновская М. Е. Шаманские мотивы в наскальном искусстве народов Саяно-Алтайского нагорья // Международная конференция по первобытному искусству. Кемерово, 1999. С. 232-238.
7. Киселев С. В. Значение техники и приемов изображений некоторых енисейских писаниц // Труды секции археологии РАНИОН. Т. У. М., 1930. С. 91-100.
8. Красниенко С. В., Субботин А. В. Археологическая карта Шары-повского района (Красноярский край). СПб., 1997.
9. Маковский М. И. Язык-миф-культура. Символы жизни и жизнь символов. М. : Русские словари, 1996.
10. Переводчикова Е. В. Язык звериных образов. Очерки искусства евразийских степей скифской эпохи. М. : «Восточная литература», 1994. 119 с.
11. Рыгдылон Э. Р. Писаницы близ озера Шира // Советская археология. 1959. № ХХ1Х-ХХХ. С. 186-202.
12. Савинов Д. Г. К вопросу о хронологии и семантике изображений на плитах оград татарских курганов (по материалам могильников у горы Туран) // Южная Сибирь в скифо-сарматскую эпоху. Кемерово, 1976. С. 57-72.
13. Семенов Вл. А., Килуновская М. Е., Красниенко С. В., Суббо-ти А. В. Изображения на плитах тагарских курганов. СПб., 2003.
14. Смирнов А. М. Изображения храмовых структур и сюжетов в европейском мегалитическом искусства в IV-III тыс. до н. э. Опыт идентификации // Мировоззрение древнего населения Евразии. М., 2001. С. 60-89.
15. Членова Н. Л. Татарская культура // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М. : Наука, 1992. С. 206-223.
16. Якобсен Т. Сокровища тьмы. История месопотамской религии. М. : Восточная литература, 1995. 290 с.
17. Appelgren-Kivalo O. H. Alt-altaische Kunstdenkmäler: Briefe und Bildermaterial von J. R. Aspelins Reisen in Sibirien und der Mongolei 1887-1889. Helsinki : Finnische Altertumsgesellschaft, 1931.
1. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
Могильник Сафроново. Угловой камень кургана и прорисовка изображений (по Н. А. Боковенко и Чжан Со Хо)
2. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
Бронзовые бляшки в виде оленей. Бронза
3. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
Навершие штандарта. Козерог Бронза
4. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
а - бронзовый чекан с изображением горных козлов б - кинжал с навершием и перекрестием. Бронза
а
б
в
5. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
а - зеркало с ручкой в виде протомы горных козлов. Бронза б - чекан-секира с обухом в виде двухголового кабана. Бронза в - бляха в виде свернувшегося в кольцо хищника. Бронза
6. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
а - Шаманский камень. Прорисовка
б - гора Оглахты. Изображение коня. Прорисовка
7. К статье Вл. А. Семенова «Искусство скифов Южной Сибири (тагарская культура)»
Бярская писаница
