0DOI 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-119-131 УДК 39:379.85
Константин Леонардович Банников
Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН
Москва, Российская Федерация ORCID: 0000-0002-2594-5305 E-mail: bannikov@iea-ras.ru
Сания Шайхлислямовна Шкарбань
Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН
Москва, Российская Федерация ORCID: 0009-0009-5682-4942 E-mail: saniya.nizamutdinova@yandex.ru
Искусство и смыслы этноисторического туризма
АННОТАЦИЯ. Роль традиционного искусства в системе жизнеобеспечения коренных народов Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера приобретает все большее значение с вовлечением регионов в процессы развития туризма. И само искусство, и жизнеобеспечение в этих процессах претерпевают структурную и смысловую трансформацию, несущую новые риски и открывающую новые перспективы. Ремесла, забытые в процессах модернизации, вновь актуализируются, но как предметы «арт-рынка», то есть становятся объектами рыночных отношений и в качестве таковых участвуют в жизнеобеспечении. Туристы, приезжающие в Сибирь, в основном руководствуются мотивами, отличными от мотивов тех, кто едет «на моря». Часто туристы отправляются в Сибирь преодолевать профанность быта, в поисках бытийных смыслов в том виде, в каком они им представляются. Такое восприятие сибирского пространства, во-первых, представляет Сибирь конкурентным макрорегионом на мировом туристическом рынке, во-вторых, открывает колоссальные возможности для развития новой волны традиционных ремесел и искусств, востребованных в индустрии аутентичных знаков сопричастности бытийным смыслам, которые мы упрощенно называем сувенирами. Развитие этой индустрии происходит спонтанно и преимущественно конструктивно. Максимальный успех имеют те мастера, кто изучает работы археологов и этнографов, и в своих авторских импровизациях на тему древнего и этнического искусства создает подлинные шедевры. Этноисторический туризм являет собой не просто отрасль экономического развития регионов, но также развитие традиционной культуры в ее смысловых и эстетических областях.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: антропология туризма, искусство, сувенир, промыслы, память, символ, смыслы, движение
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Банников К. Л., Шкарбань С. Ш. Искусство и смыслы этноисторического туризма. Кунсткамера. 2024. 1(23): 119-131. doi 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-119-131
Konstantin Bannikov
Institute of Ethnology and Anthropology of Russian Academy of Sciences
Moscow, Russian Federation ORCID: 0000-0002-2594-5305 E-mail: bannikov@iea-ras.ru
Saniya Shkarban
Institute of Ethnology and Anthropology of Russian Academy of Sciences
Moscow, Russian Federation ORCID: 0009-0009-5682-4942 E-mail: saniya.nizamutdinova@yandex.ru
Art and Essences of Ethno-Historical Tourism
AB STRACT. The role of traditional arts in the sustenance of indigenous peoples of Siberia, the Far East and the Far North is becoming increasingly important as the regions become involved in tourism processes. Both art and sustenance in these processes are undergoing a structural and semantic transformation that presents new risks and prospects. The arts and crafts, forgotten in the processes of industrial modernisation, are being brought back to life as objects of the art market, becoming objects of market relations, and as such are involved in sustenance. Tourists coming to Siberia, the North and the Far East are often guided by motivations different from those who go "to the seas". Tourists often go to Siberia to overcome the profanity of everyday life in search of existential meanings, as they perceive them. And this perception of Siberian space, firstly, presents Siberia as a competitive macro-region in the world tourism market and, secondly, opens up enormous opportunities for the development of a new wave of traditional crafts and arts, which are in demand in the industry of authentic signs of involvement in existential meanings, which we simplistically call souvenirs. The development of this industry is spontaneous and mostly constructive. Those craftsmen who study the works of archaeologists and ethnographers and create true masterpieces in their own improvisations on the theme of ancient and ethnic art have the most success. In view of the above, ethno-histor-ical tourism is not just a branch of regional economic development, but also the development of traditional culture in its semantic and aesthetic realms.
KEYWORDS: anthropology of tourism, art, souvenir, crafts, memory, symbol, meanings, movement
FOR CITATION: Bannikov K., Shkarban S. Art and Essences of Ethno-Historical Tourism. Kunstkamera. 2024. 1(23): 119-131. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-119-131
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ, ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ, НАУЧНАЯ НОВИЗНА
Антропология туризма, оформившаяся как дисциплина в европейской науке в 1970-х гг., для российской науки представляется достаточно новым и чрезвычайно актуальным исследовательским направлением в силу исторических и социально-антропологических обстоятельств, заключающихся в специфике развития российского общества в Российской империи и Советском Союзе, с одной стороны, изолированного от свободных контактов с внешним миром почти весь XX век, с другой стороны — сохранявшего и развивавшего внутренний туризм на всех уровнях. После открытия страны для свободных путешествий за рубеж наступил период стремительного развития внешнего туризма, который в наши дни, тридцать лет спустя, снова заблокирован актуальными внешнеполитическими обстоятельствами. Эти обстоятельства создают активно путешествующим соотечественникам новые проблемы и вызовы в плане свободного перемещения по миру и вместе с тем новые возможности для стимулирования интереса к собственной стране в ее культурном и географическом многообразии.
Цель статьи — исследование смысловых, мировоззренческих и этноисторических аспектов туризма как явления. Авторы ставят перед собой задачу рассмотреть смысловые аспекты туризма в контексте связанного с ним искусства на примере сувениров, представляющем собой область кодификаций ценностей, восприятий, идентичностей и культурной памяти.
Эта проблема остается системно не исследованной ни в российской, ни в мировой науке в силу колоссального многообразия мнений и подходов, требующих систематизации начиная с самих определений — что считать туризмом и что считать искусством. В этом и состоит научная новизна и актуальность исследования, отвечающего вызовам времени, и здесь авторы следуют в русле уже плодотворно развивающейся научной традиции.
В настоящее время спектр проблем, лежащих в области туристических исследований, представляется частью антропологии движения — современного научного направления, развивающегося в отечественной антропологии и имеющего большое прикладное значение для развития культуры, образования, экономики российских регионов (Головнёв 2009). Данное направление, как и само движение, неисчерпаемо, в силу чего требует для своего развития все большей конкретизации и структурного анализа отдельных аспектов.
ЧТО СЧИТАТЬ ТУРИЗМОМ?
«Туризм есть крупнейшее в мирное время единовременное кругосветное перемещение человеческих популяций», — сообщает толковый словарь ключевых понятий и концептов социокультурной антропологии и уточняет, что этимология английского travel — это французское travail («работа») (Rapport 2014: 421-423), поэтому атрибутивным признаком, отличающим туризм от путешествия, является, согласно В. Смиту, «разновидность отдыха человека, который на время и по доброй воле покидает дом, отправляясь за новыми впечатлениями» (Smith 1989).
Отдых, развлечение и впечатления могут быть простыми (карусель, клоуны, Диснейлэнд), и сложными (познание мира, открытия, экспедиции). Но в первую очередь туризм есть не работа, но отдых и развлечение посредством поездки куда-либо.
Зарождение и развитие туристических процессов в наиболее чистом виде прослеживается в Альпах, в районе Монблана, откуда туризм как феномен начал свою всемирную историю.
Развлечение и отдых были несовместимы с покиданием дома в те времена и для тех умов, для которых за околицами родимых селений начиналось мифологическое пространство, населенное бесами и драконами. Изгнание бесов из актуального культурного пространства означает трансцен-денцию — перенос пространства мифологического из посюсторонней реальности в потустороннюю, в трансцендентные сферы. Для савойского крестьянина трансценденция означает кардинальное снижение уровня вероятности повстречать дракона на ближайшей горной тропе и изменение тому
соответствующих социальных ожиданий. Как сообщал в 1877 г. Генри Готч в докладе Британскому альпийскому клубу: «Кобольды и бесы давным-давно пропали из Альп, и за много лет не получено ни единого надежно удостоверенного сообщения о встрече с драконами, поэтому вполне возможно допустить, что и драконы оттуда куда-то переселились» (Готч 2009: 14).
Подобным образом по Ясперсу возникло «осевое время», означающее перенос сакрального из его имманентного состояния присутствия в повседневности в трансцендентные сферы, сообщаться с которыми можно лишь при помощи специалистов — жрецов, священников, философов.
Отдельные авторы, занимающиеся исследованиями туризма, склонны считать туризмом любые перемещения в пространстве, смешивая странствия, миграции, путешествия в единый коктейль. «Туризм относится к тому виду деятельности человечества, чья история начинается задолго до возникновения цивилизованного общества. <...> Туризм сыграл огромную роль в становлении и развитии как локальных цивилизаций древности, так и мировой цивилизации в целом», — так начинается «История туризма», учебное пособие для вузов под авторством М. В. Соколовой (Соколова 2004: 3). На наш взгляд, смешивать понятия «туризм», «путешествие», «миграция», «движение» неверно, но автор «Истории туризма» безусловно права, апеллируя к идее «осевого времени», вследствие которого возникает туризм. Другое дело, что «осевых времен» в истории бывает много, и каждая фаза истории есть по сути своей «осевое время».
Чтобы туризм выделился из общего движения, как искусство из миросозерцания, в самостоятельные формы деятельности и мировоззрения, должна произойти «кристаллизация» системы смыслов того, что станет искусством и туризмом. И лишь тогда, когда возникает человек, отправляющийся в путешествие, движимый субъектной волей к познанию новых мест, событий, явлений, идей и людей, можно говорить о возникновении туризма как самостоятельного явления мировой культуры. Данный антропологический критерий позволяет считать «осевым временем» возникновения туризма вторую половину XVIII в. (Лотман 1994: 124).
Специфической особенностью туризма является перемещение человека не просто в физическом, географическом пространстве, но в системе неких смысловых значений, которые кодифицируются этой пространственной мобильностью. Если было бы возможно корректно изобразить смысловую насыщенность видов и разновидностей туризма графически, то на шкале от простейшего гедонистического туризма к сложнейшему научно-познавательному мы получили бы градиент повышающейся смысловой плотности и насыщенности. Но и на «разряженном» конце этого семантического «градиента» смыслов, представленном простейшими способами отдыха, самый (употребим просторечную метафору пассивности) «овощной» туризм уже заряжен смысловыми значениями, хотя бы по факту географического детерминизма социального престижа, в котором солнце, воздух и вода Греции воспринимаются как более престижные, чем солнце, воздух и вода Турции, но гораздо менее престижными, чем солнце, воздух и вода Мальдив или Маврикия. А вот солнце, воздух и вода городского пляжа в своем городе на шкале престижа могут оказаться в негативном спектре как признак социального поражения, примерно как ванна в ковше самосвала у кучи песка — шуточный образ пляжного туризма времени всемирной самоизоляции.
Предшествовавший пандемии, закрывшей границы, период массового выездного туризма в России календарно совпадает с постсоветским периодом, начавшимся в момент открытия страны с окончанием советской эпохи, то есть весь период свободного туризма для россиян целиком помещается между двумя «железными занавесами» — опущенным изнутри советской властью и повешенным снаружи современными западными «развитыми демократиями». Про первый высказался в 1917 г. русский философ Василий Розанов, автор термина «железный занавес», в книге «Апокалипсис нашего времени» (Розанов 2015), про второй премьер-министр Эстонии Кая Каллас в своем «Твиттере» сообщила, что, оказывается, «посещение Европы — это привилегия, а не права человека»1. Поэтому туризм в России больше, чем туризм.
1 KallasK. Stop issuing tourist visas to Russians // @kajakallas / Twitter, 10:21 (дата обращения: 09.08.2022).
Закрытие западного направления для выездного туризма вызывает переориентацию туристических потоков на туризм внутренний, и люди отправляются путешествовать по собственной стране. Как в случае с первым «железным занавесом», так и со вторым, как, впрочем, и всегда, Сибирь открывает русскому путешественнику пространство новых возможностей. Люди, выбирающие в качестве туристического направления Сибирь, руководствуются, скорее и как правило, другими ценностными ориентирами, чем отправляющиеся «на юга», «на моря», «в столицы» и т. п. Как сформулировал бард Юрий Кукин, «люди едут за туманом». То есть за тайной.
ЧТО СЧИТАТЬ ИСКУССТВОМ?
Выделение туризма из миграций, как и кристаллизацию искусства из мира образных проекций, назовем ментальным модернизмом. Ю. М. Лотман относит возникновение туризма к XVIII в., связывая его феномен с появлением человека нового типа — умного авантюриста, искателя новых встреч и впечатлений, за которыми он путешествует из столицы в столицу (Лотман 1994: 124).
Под «осевым временем» когнитивного модернизма Маршалл Маклюэн предлагает понимать переход к новым состояниям в системе мировоззрений от непосредственно вовлеченного чувственного к абстрагировано-беспристрастному взгляду на вещи (Маклюэн 2018). Согласно Маклюэну, такое состояние ума создает феномен письменности. Написанный, тем более отпечатанный в тиражах текст есть когнитивный феномен. Письменные и бесписьменные общества различаются не просто технологией фиксации и трансляции информации, но и разными системами мышления. Сообщества, письменностью не владеющие, не разделяют символ и объект: надевший маску есть то, что изображает маска, пронзание изображения животного тождественно убийству животного и т. п. Потому-то первобытное искусство кажется нам настолько экспрессивным, что, мы полагаем, для его авторов оно не являлось искусством. Магические образы, которые мы назовем художественными, были не просто частью их жизни, но самой жизнью, ее высшим проявлением и необходимым условием. Мир, изначально «горячий» (используя терминологию Маклюэна) для сознания, соотносящего себя с ним непосредственно, — это мир, который кишит богами, духами, бесами, кобольдами, драконами. И только создавая тексты и смыслы — творя молитвы, совершая обрядовые действия, упорядочивая хаос, человек в этом клубке мистических существ и сущностей пробивает себе дорогу, отвоевывает у них площадку для своего жилища. И эта семантическая «магма» остывает и кристаллизуется под леденящим дыханием «холодного» трезвого ума, системы суждений, основанной на познанных законах более, чем на непознаваемых чувствах. Во вдохновении художника есть элемент этого первородного аффекта, но все-таки искусство в его современном понимании возможно, лишь когда в сознании между означаемым и означающим возникают объемы абстрагирования. Когда изображение перестает быть тождественно сущности. Когда пронзить картинку животного уже не означает добыть его на охоте. Когда образ явления не равен самому явлению. Именно тогда мы можем созерцать икону в музее без вреда для иконы и наших собственных религиозных или философских предпочтений.
Икона в храме и икона в музее — это две разные иконы. Один и тот же образ, который мы с дистанции своей истории и цивилизации рассматриваем как произведение искусства, в контексте культуры, его создавшей, представляет собой не искусство, не художественное произведение, но способ самой жизни — средство приведения всех ее элементов в симфонию единого целого, со-организации жизни с фундаментальными ее основаниями — законами и смыслами мироздания и принципами мировоззрения.
Полотна и скульптуры титанов Возрождения в католических храмах, иконы в храмах православных обладают для христиан энергетикой визуального причастия того же порядка, какой для ранних сообществ обладали изображения в пещерах Шове или Альтамира. Созерцание сакральных образов есть акт причащения визуальными каналами восприятия к закону и принципу мироздания,
бытия, всего сущего. Потому, собственно говоря, и сакральных. Их бесконфликтное соседство под одной крышей возможно только в десакрализованном пространстве музея.
Искусство возникает как следствие десакрализации образа, точно так же как туризм является следствием десакрализации пространства. Изгнав драконов из пространства и бесов из времени, искусство и туризм сформировали собственную квазирелигиозную модель, в которой объектами «поклонения» становятся сама культура и география, и возникает система квазиритуальных артефактов этого «культа» — сувениры. Достаточно заглянуть в 711-й зал Лувра и убедится, что самофотографирование толп представителей всех народов мира у лика Моны Лизы имеет отношение скорее к религиозным мистериям, чем к искусствоведению.
Так туризм оказывается нерелигиозной практикой паломничества к сферам и объектам мировоззренческих смыслов, хотя и упрощенной по сравнению с любыми религиями и идеологиями, но обладающей потенциалом смыслового преобразования образа жизни в системе восприятий. Именно за этим человек отправляется в дорогу — за чувством расширения объема смыслов собственного существования, сбегая от бытовой рутины, тем самым совершая романтический побег.
АЛТАЙСКИЙ ТУРИЗМ В ЛОГИСТИКЕ СМЫСЛОВ
Так же как и припадающие к Джоконде в Париже, вояжеры, отправляющиеся в Сибирь, имеют возможность прикоснуться к тайнам этого и того света через свои объекты поклонения — «места силы», «святые мощи», «энергетические волны» и т. п. Одним из таких мест туристического паломничества является Алтайское плоскогорье Укок, где археологический отряд члена-корреспондента РАН, доктора исторических наук Н. В. Полосьмак Института археологии и этнографии СО РАН в 1993 г. раскопал курган Ак-Алаха-3, в котором нашли не потревоженное тленом и грабителями захоронение молодой женщины (Полосьмак 2001). Результаты раскопок стали научной сенсацией мирового значения и облетели мир. Журнал National Geographic опубликовал статью, телекомпания National Geographic Television сняла научно-популярный фильм. Следом появились фильмы многих других телекомпаний, включая российские. И научные достижения захлестнули «цунами» примитивных медийных поделок, эзотерических «откровений» и откровенного бреда (Лучанский 2006: 6-7). В самой Республике Алтай на протяжение всех этих тридцати лет не прекращается общественная дискуссия о роли «алтайской принцессы» — то принимающая формы конструктивной культурной полемики и научной дискуссии, то накаляющаяся до градуса параноидальной истерии. В спокойные времена дискуссии на тему «проклятия мумии» затихают и вновь обостряются с новой силой, стоит произойти любому заметному природному или социальному катаклизму — землетрясению, наводнению или военной операции.
Как это часто бывает с научными открытиями, особенно с археологическими, ученые труды воздействуют на мистически чувствительные умы, и явление приобретает планетарный резонанс. Такой резонанс не радует археологов, поскольку из-за мистической истерики им запрещено продолжать научные исследования на плоскогорье Укок, но для широкой общественности и местного населения пользы от такого внимания к археологической науке больше, чем вреда. Многие современные туристы, предпочитающие «медвежий угол» Кош-Агачского района пятизвездочному отелю на Мальдивах, отправляются в путешествие подготовленными, прочитавшими книги и статьи Н. В. Полосьмак, В.И. Молодина, И. В. Октябрьской, Д. В. Черемисина — ученых, подаривших Укок миру. А тогда, в начале их работы, это плато было пустынным, мало кому известным местом. Сегодня же «народная тропа» к скифским курганам «не зарастает». Кого на той тропе только не встретишь.
В конце сентября 2017 г. я сопровождал на Укок четырех женщин из автономной области Италии Валле д'Аоста. Инициатива этого путешествия принадлежала одной местной художнице, испытывающей психологическую потребность побывать на кургане Ак-Алаха-3 с тех пор, как она
увидела по телевизору фильм, снятый командой National Geographic. Впечатленная нашей историей художница, уже испытывавшая трепетные чувства к России и лично к М. С. Горбачеву, решила написать ему в подарок картину, сюжетом для которой послужила мумия скифской всадницы. Она изобразила ее в виде аллегории азиатской России, движущейся на Запад. До Горбачева синьора не доехала, а картину получил в подарок другой достойный мужчина, след которого утерян. Пропала и единственная фотография этого полотна. Пропало все, кроме желания приехать на Укок и вступить в символическую связь с духом «алтайской принцессы», и вот наконец это свершилось. Утром 22 сентября 2017 г. она пришла на курган Ак-Алаха-3, произнесла речь на камеру оператора итальянского телеканала и далее совершила действия символического характера в духе религиозных традиций народов Центральной Азии, но с итальянским акцентом: «покормила духов» полентой, кукурузной кашей и ликером женепи (сладкая настойка на ледниковой полыни Artemisia glacialis), т. е. гастрономическим и алкогольным символом ее Альпийского региона.
Откуда эти четыре итальянки, воспитанные и социализированные в католической традиции, знают, как кормят духов шаманы Центральной Азии? Отчего сами испытывают такую потребность? Почему считают возможным отправлять несвойственные их культуре обряды, присваивая себе функции медиума? Что им дает эта квазишаманская практика из того, что не додала католическая церковь? <...>
Интереснее было наблюдать другое — использование собственных национальных гастрономических символов в подношении скифским духам. Ключевой вопрос — почему? Скорее всего, потому что целью этого визита было конституирование самих себя, самоутверждение в пространстве, выходящем за географические и смысловые границы собственной культуры. В этой расширяющейся до поверхности земного шара ойкумене, уже утратившей жесткий «каркас» внутренних и внешних культурных границ, кросс-культурная ситуация сама по себе является провокацией обострения комплекса идентичности и требует символических действий по поддержанию ее актуальности (Сибирь как поле... 2021: 121-122).
Тридцать лет тому назад Укок был открыт как перекресток древних культур Центральной Азии. Укок сегодня — это перекресток индивидуальностей, скрещения судеб, странствующих по миру в поисках смыслов жизни. В раскопанном кургане Ак-Алаха-1 возникло современное святилище как результат выражения смутного чувства сакрального, коим руководствуются туристы, приезжающие за тайными смыслами и откровениями. Сюда приезжают люди самых разных культур, народов, религиозных конфессий в поисках чего-то такого, что они недополучили или утратили в контексте родных культур. Таким образом, этноисторический туризм становится мощнейшей и продуктивной средой конструирования и конституирования личности, ее исканий и смыслов жизни.
Городской человек, работник офисов или предприятий во время путешествия по Сибири, особенно по Алтаю в его трехмерном пространстве горных пейзажей, вызывающих у обитателей равнин естественный восторг, словно проходит психотерапевтический сеанс перезагрузки. Под это знакомое всем чувство процитируем великих: «Все беспокойства, терзания и раздражения утихают. Великий дух гор вселяет мир в измученные души и страдающие сердца», — сказал Марк Твен о горах, подобных Алтаю (Твен 2009: 31).
В сферах и практиках современного алтайского туризма воспроизводятся алгоритмы универсальных мифоритуальных когнитивных принципов. Туристы зачастую пытаются обрести здесь некие эманации красоты, здоровья и личного счастья. Среди предлагаемых сервисов заметны экзотические целительские практики вроде «пантовых ванн». Известны специализированные женские туры с элементами брачной магии «намолить мужика», в ходе которых девушки разных социальных групп и профессиональных биографий — от домохозяек до топ-менеджеров крупных корпораций — водят хороводы, произносят хором звуки «омм», внимают заклинаниями «нео-
шаманок», и трутся телами о баал-балы. Объектом современного мифотворчества становятся и сами археологи: в одних рассказах они все давно погибли, павшие «местью алтайской мумии», в других стали героями нового «эпоса». Согласно одному из рассказов, лично услышанному одним из авторов на берегу Катуни октябрьским днем 2021 г., Наталья Викторовна Полосьмак, «автор» раскопок «принцессы Кадын», имеет на урочище Калбак-Таш, известном своими петроглифами, один личный и тайный петроглиф оленя, с которым она каждый раз перед новой экспедицией вступает в мистическую связь, и петроглиф оживает и советует ей, где ей надлежит копать, чтобы совершать открытия. Этим, дескать, и объясняются ее блистательные успехи в археологии (ПМА 2021).
ИСКУССТВО ПАМЯТИ
В психологии туриста есть и такие черты, о которых лучше сказали бы этологи. В автографах, покрывающих скалы популярных туристических направлений, мало общего с древними петроглифами. Они имеют отношение скорее к территориальному, нежели к ритуальному поведению. Но даже в столь примитивных и раздражающих способах пометить территорию есть некий смысл саморепрезентации. Человек, ведущий себя в соответствии с потребностью оставить след на земле и присвоить себе мир, поступает как суверен. И ему нужен сувенир.
Сувенир есть часть, воплощающая собой целое. Это способ сконцентрировать весь мир в точку символа и забрать с собой. Попытки унести объект с собой «на память» представлены двумя способами — деструктивным (отковырять часть античной мозаики, отломить кусок от коралла или сталагмита) и конструктивным (сувениры). Индустрия сувениров в ВВП таких государств как Исландия или Ватикан занимает далеко не последнюю строку, но важно понимать, что это экономическое явление базируется на глубоких культурно-антропологических основаниях.
В монографии «Сувенир — это серьезно» авторы сравнивают сувенир с подарком, талисманом, амулетом, драгоценностью, произведением искусства, с изделиями народных промыслов, отмечая, что сувенир всем этим не является. Мы бы утверждали обратное. Сувенир, ничем из вышеперечисленного не будучи в отдельности, является одновременно и подарком, и талисманом, и амулетом, и искусством, и драгоценностью. «В идеале предмет становится сувениром, будучи тесно связанным с местом, временем, обстоятельствами его приобретения» (Быстрова, Хисматулин 2009: 33). Сувенир есть память о событии жизни, важная часть пространства и времени, сконденсированная в символе до материальности предмета, который можно забрать с собой. Есть у туристов потребность не просто посетить важные для них места, но увезти домой частичку души тех мест, материальных артефактов памяти. Так работает мнемоническое письмо — материальный объект служит возбуждению воспоминаний, и в этом смысле облепленные сувенирными магнитиками холодильники активных путешественников являются и мнемоническими путевыми журналами и (учитывая психологическую важность туризма как со-бытия) их личными книгами бытия. Когда-то такую роль играли фотоальбомы. Как говорил Августин Аврелий, «мир — это книга; кто остается дома, всю жизнь читает всего одну страницу». И здесь естественно задать риторический вопрос: а не в составлении ли книги памяти своей жизни заключается суть туризма как такового?
Итак, феномен сувенира — память, притом память индивидуальная. Если память о событии теряет значение, то актуализация значимой информации прекращается, сувенир теряет свой статус и превращается в просто предмет. Сибирские сувениры в силу особенностей аутентично смыслового туризма приобретают значение амулетов или талисманов — предметов, являющихся символами-медиаторами между путешествием и повседневностью, обыденностью и праздничностью, домом и дорогой, покоем и движением. Производство и продажи на рынке сувениров вещей, прообразом которых являются реальные предметы мифоритуального значения и культового назначения, имеет существенное значение для экономик конкретных домохозяйств сибирских регионов, судя по размаху торговли именно ими на специально организованных вдоль Чуйского тракта
и в других районах Алтая туристических рынках. В сибирском туризме можно выделить несколько классов сувениров:
1. Копии или импровизации на тему археологических находок, имеющие потенциал для развития в сфере ювелирного искусства
Сувениры из сибирских путешествий могут быть связаны с миром искусства и ювелирных изделий самым непосредственным образом. Первые и весьма успешные опыты такого рода уже имеются, правда за лучшими из известных экземпляров из Сибири придется съездить в Санкт-Петербург, где в магазине сувениров Государственного Эрмитажа уже сейчас можно приобрести серебряные и позолоченные копии образов скифо-сибирского звериного стиля, тагарских оленей, волков и грифонов из Пазырыкских курганов Алтая и уменьшенные до брошки копии знаменитых шедевров скифского Причерноморья из Золотой кладовой. Однако общее количество ассортимента исчисляется скорее единицами, чем десятками, и за пределами Эрмитажа приобрести их нельзя.
Между тем делать копии археологических артефактов и превращать их в сувениры и ювелирные украшения — известная в мире практика, на основе которой не только выстраивают бизнес-стратегии ведущие музеи мира, но и возникают отдельные компании. Яркий тому образец — финский ювелирный бренд Ка^а1а Коги («Украшения Калевала»). Это пример того, насколько успешно археология может стать основанием для заметного в мире бизнеса. Компания возникла в 1937 г. и специализируется на ювелирных украшениях из золота, серебра и бронзы, изготовленных на темы археологических находок. Украшения, выполненные в стиле этнической традиционной эстетики, реплики или копии археологических находок по сей день составляют основу их бизнеса. В настоящее время компания является девятнадцатым по стоимости брендом Финляндии с годовым оборотом 18 млн евро, что говорит о востребованности традиционного искусства в современном мире. Существующий опыт — пример для подражания и предмет для разговора о перспективных направлениях развития сибирского туризма в сибирском искусстве, и наоборот. В фоккусе данного опыта возможны проекты, в которых эффективно сочетаются бизнес, искусство, туризм, наука, и все это под сенью красоты и гармонии древних образов.
2. Реплики ритуальных артефактов — амулетов, божков, шаманских бубнов
В репликах ритуальных артефактов в современных сувенирных лавках сибирских городов и на дорогах нет недостатков. На Чуйском тракте между Горно-Алтайском и перевалом Чике-Таман действуют как минимум три больших и насыщенных предметами рынка, ориентированных исключительно на потребности туристов. Они наполнены множеством предметов и продуктов в большом количестве и разного качества — от полухлама, которого больше, до почти шедевров, которые встречаются исключительно редко. Ближе к категории хлама придирчивый искусствовед отнес бы китайский фабричный ширпотреб, а вот многие предметы местных алтайских мастеров достойны внимания и восхищения. Здесь можно купить шаманский бубен, сделанный для туристов теми же руками, какие делают бубны для современных алтайских шаманов.
3. Авторские стилизации предметов этнической и археологической культуры
На Алтае всегда существовавшие ремесла, в индустриальный период оказавшиеся в маргинальной нише, оттесненные техногеном на периферию актуальной жизни, в связи с развитием туризма возвращаются в мейнстрим. Усилиями энтузиастов возникают художественные студии и школы, возникает кооперация между мастерами из соседних республик. Кузнецы куют пряжки ремней на гуннские мотивы, резчики вырезают скульптуры по сюжетам эпоса, а на одной из мебельных выставок в Новосибирске в начале 2000-х гг. экспонировался мебельный гарнитур «Пазырык» с характерными для пазырыкского искусства ножками столов, кроватей, стульев в виде ног копытных животных, стоящих на кончиках копыт, как им и положено пазырыкским каноном.
4. Копии или реплики петроглифов
Изображения петроглифов на футболках, толстовках, кепках, галстуках, обоях, посуде, канцтоварах, магнитах на холодильник — самый простой способ популяризации древнего сибирского искусства. Из мирового опыта: особо развитой коммерческой петроглификой отличаются сканди-
навские страны. Изображения петроглифов можно встретить везде — на магнитах для холодильников, в рисунках и орнаментах одежды, на бизнес-аксессуарах и посуде, вплоть до использования копий скал с петроглифами в дизайне интерьеров.
5. Работы инокулътурных художников, вдохновленных местной культурой, от Николая Рериха до Барбары Туттино
Визуальное изобразительное искусство — живопись, гравюра, фотография, кинематограф — неотъемлемая сторона туризма, в некотором смысле его цель и способ. Более того, туризм во многом обязан своим возникновением именно художникам, приехавшим в Альпы и убедившим мир в том, что горный пейзаж, считавшийся ужасным, является на самом деле прекрасным, и ледники и вершины из «логова дьявола» стали восприниматься как знаки величия Господа. Сфотографироваться на фоне всемирно известных памятников — это бесплатный способ инкорпорировать свое эго в состав славы мира. Коммерчески перспективным выглядит создание при сибирских музеях коллекций одежды и аксессуаров — футболок, толстовок, галстуков, платков — с изображениями картин известных художников, писавших Алтай. Организация фототуров и художественных мастер-классов открывает мощный созидательный потенциал туризма как фактора развития сибирских регионов.
6. Работы местных художников, от Чорос-Гуркина до Таракая
Работы местных художников имеют важное туристическое и культурно-просветительское значение. Наиболее знаменитый алтайский живописец, чьи полотна можно увидеть в Национальном музее Республики Алтай им. А. В. Анохина в Горно-Алтайске на улице Чорос-Гуркина, — это соответственно Григорий Иванович Чорос-Гуркин, телеут из рода Чорос, последователь классической, академической художественной школы, ученик И. И. Шишкина и А. А. Киселева, чьи работы, помимо художественного, имеют значение как этнографические источники.
Из современных алтайских художников, наиболее ярко воплощающих своей активностью союз искусства и туризма, следует назвать Таракая (он же Николай Чепоков), знаменитого уже далеко за пределами Алтая. Другой замечательный алтайский художник Валерий Тебеков называет его «алтайским Пиросмани». Картины Таракая в подлинниках (всегда в единственном экземпляре) получили широкое распространение в том числе благодаря туристическим сувенирным технологиям и грамотным менеджерам, работающим в союзе с художником. На сайте художника tarakai.art можно заказать календари, футболки, кружки, открытки, игральные карты «Алтай — место силы», блокноты с деревянными обложками и, разумеется, магниты на холодильник с картинами на тему главного археологического открытия постсоветского Алтая.
Наверное, в каждом селе на Алтае найдутся талантливые художники, скульпторы, кузнецы, резчики по дереву, подобные Аржану Кухаеву из Онгудая, способные реализовать свой талант в современных условиях развития республики как уже не только всероссийского, но и международного туристического направления.
7. Предметы культуры жизнеобеспечения, бытовые и производственные
Элементы конской упряжи, арканы, седла, ковры, подковы, ковры — любой предмет традиционной материальной культуры в сфере туризма подлежит переосмыслению в инверсии от бытовых функций к бытийным смыслам.
Закон рынка «спрос рождает предложение» в сфере этнического туризма имеет и третью компоненту, в которой предложение для удовлетворения спроса обращается к культурной памяти этноса и способно воссоздать угасающие или утраченные традиции и производственные навыки. Так, в начале 1990-х гг. молодежь ульчских и нанайских поселков Нижнего Амура обратилась к своим старикам с просьбой научить их народным промыслам, резьбе по дереву, работе с берестой и т. п., поскольку иностранные туристы, поплывшие по первым волнам постсоветского Амура, платили за аутентичные сувениры немыслимые по тем временам деньги.
В качестве сувенира туристы склонны рассматривать все, что угодно, наделяя смыслом памяти о своем личном «великом географическом открытии» любой предмет, способный быть зна-
ком культуры в целом — части конской сбруи, стремена, подковы, арканы, ножи и многие другие элементы традиционной материальной культуры, которые сегодня заняли свои места на рынке аутентичных сувениров. Однако выделяются сувениры, используемые туристами по прямому магическому или практическому назначению. Амулеты, обереги кочевников Центральной Азии — когти, клыки медведей, вплетаемые в гривы коней, или пух совы, отпугивающий злых духов, — туристы охотно используют с аналогичными целями для «транспортной магии» и вешают их в салонах своих автомобилей.
Лучшим практически полезным в каждом доме предметом, который можно (хотя и с трудом) приобрести в Кош-Агачском районе, — это традиционный казахский ковер сырмак, сделанный из окрашенного войлока методом шитых узоров. Такие ковры должны стоить дорого и занимать на мировом рынке нишу, аналогичную персидским коврам, килимам, что, в свою очередь, должно сформировать на Алтае школы, мастерские, студии и династии мастеров, способных создавать шедевры мировой культуры.
Туризм — это маятник, раскачивающий смыслы вещей традиционной культуры во всей амплитуде ценностных и прикладных значений. В 1992 г. один из авторов застал последнюю юрту высокогорных кочевников, алтайских казахов, на плоскогорье Укок. В 2007 г. слышал от них разговоры: дескать, зачем эти юрты, удобнее кочевать между избами, построенными по маршрутам сезонных кочевий. А в 2021 г. вновь увидел юрты на Укоке, поставленные для туристов в качестве гостиницы и кафе, но сделанные по традиционным, хотя и упрощенным технологиям. И это пример ревитализации конкретного элемента культуры и смыслового перехода из области культуры жизнеобеспечения в сферы искусства и этноэкологического туризма.
Сам алтайский туризм, в частности в Кош-Агачском районе, сфокусированный на плоскогорье Укок, возник и начал развиваться самопроизвольно, без какого-либо участия со стороны государственных или туроператорских структур. Пастухи из села Джазатор сразу же после первых резонансных открытий археологов в середине 1990-х гг. умудрились наладить международную туристическую логистику и возили туристов на конях смотреть на археологические памятники или искать Шамбалу, в зависимости от настроений аудитории. То обстоятельство, что одна археологическая находка на протяжении тридцати лет формирует среду развития турбизнеса в Кош-Агачском районе, отчетливо осознается его населением. Доводилось слышать, и неоднократно, как местные жители высказывают свое желание вновь увидеть на Укоке археологов. И данная ситуация сама программирует будущее той местности, которой можно только пожелать стать когда-нибудь заповедным экоэтноархеопространством, где и памятники древних миров, и традиционный образ жизни современных горных кочевников будут цениться и оберегаться как сокровище не меньшее, чем полотна Леонардо в Лувре и золото скифов в Эрмитаже.
POST SCRIPTUM
Процессы этноэкоархеотуризма, столь спонтанно и самопроизвольно развивающиеся в Сибири, особенно в ее наиболее ярких своей самобытной культурой регионах — в Бурятии, Хакасии, Тыве, на Алтае, — наконец замечены государством. Призывы развивать сибирский научно-популярный туризм всего чаще раздаются на самом верху государственной власти Российской Федерации. «Внизу», на уровне администраций регионов, они чаще всего встречают одобрение и непонимание того, что нужно конкретно делать, поскольку такого рода задачи требуют от чиновников на местах компетенций, которыми они зачастую не владеют. Но там, где у туристов-энтузиастов получается наладить диалог с учеными, художниками, маркетологами, технологами и с современными администрациями регионов, уже рождаются шедевры туристической культуры нового поколения и новых технологий. В качестве ярких тому примеров стоит отметить лучший, по версии платформы Izi Travel, аудиогид России, выстроенный в качестве научно-популярного произведения и в эстетике аудиоспектакля. Созданный пять лет назад энтузиастами алтайского
туризма, организованными в творческую группу одним из авторов статьи Санией Шкарбань, ученицей Томаса Гэда, ведущего теоретика маркетинга (Gad 2000), аудиогид осенью 2022 г. превратился в книгу «Алтай. Твой гид по республике» (Алтай... 2022). Эта книга представляет собой научно-популярное издание на перекрестке жанров фотоальбома, путеводителя, энциклопедии, приключенческой литературы. Инициатива С. Ш. Шкарбань по изданию была поддержана и частично профинансирована правительством Республики Алтай. За десять месяцев с момента выхода в свет эта книга, в которой туризм, наука и искусство встретились под одной обложкой, переиздавалась четыре раза.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРА
Алтай. Твой гид по республике / отв. ред. С. Ш. Шкарбань, К. Л. Банников. Горно-Алтайск: ИП Шкарбань С. Ш., 2022.
Быстрова Т. Ю., Хисматулин А. К. Сувенир — это серьезно! Социально-коммуникативный анализ сувенира. Екатеринбург: Рекламная студия ra4.ru, 2009.
Головнёв А. В. Антропология движения. Древности Северной Евразии. Екатеринбург: УрО РАН; Волот,
2009.
Готч Г. Гран Борнан // Вершины Франции. М.: Ski France & France Guide. 2009. С. 14-17.
Розанов В. В. Апокалипсис нашего времени. М.: Эксмо, 2015.
Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб.: Искусство, 1994.
Лучанский А. В. Мракобесие в эфире Первого канала // Наука в Сибири. 2006. № 28. С. 6-7.
МаклюэнМ. Понимание медиа. Внешние расширения человека. М.: Кучково поле, 2018.
Полосьмак Н. В. Всадники Укока. Новосибирск: ИНФОЛИО-пресс, 2001.
Сибирь как поле межкультурных взаимодействий: литература, антропология, историография, этнология / отв. ред. Е. Е. Дмитриева, П. В. Алексеев, М. Эспань. М.: Азбуковник, 2021.
ТвенМ. Лез Арк // Вершины Франции. М.: Ski France & France Guide. 2009. С. 30-33.
Соколова М. В. История туризма. М.: Академия, 2006.
Gad T. 4D Branding: Cracing the Corporate Code of the Network Economy. Prentice Hall: Financial Times Management. 2000.
Host and Guest: The Anthropology of Tourism / ed. by V. L. Smith. Oxford: Blackwell, 1989.
Rapport N. Social and Cultural Anthropology. The Key Concept. London; New York: Routledge, 2014.
REFERENCES
Altai. Tvoi gid po respublike [Altai. Yours Guide in Repuplic] / Ed. by S. Sh. Shkarban and K. L. Bannikov. Gorno-Altaisk: IP Shkarban, 2022. (In Russian)
Bystrova T. O., Khismatulin A. K. Suvenir — eto seriozno! Socio-kommunikativnyi analiz suvenira [Souvenir is Serious! Socio-communicative Analysis of Souvenir]. Ekaterinburg: Reklamnaia studiia "ra4.ru", 2009. (In Russian)
Gad T. 4D Branding: Cracing the Corporate Code of the Network Economy. Prentice Hall: Financial Times Management, 2000.
Golovnev A. V. Antropologiia dvizheniia. Drevnosti Severnoi Evrazii [Anthropology of Movement. Ancients of Nothern Eurasia]. Ekaterinburg: UrO RAN, "Volot", 2009. (In Russian)
Gotch H. Gran Bornan [Le Grand Bornand]. Vershiny Franzii [Summits of France]. Мoscow: Ski France & France Guide. 2009, pp. 14-17. (In Russian)
Host and Guest: The Anthropology of Tourism. / Ed. by Smith V. L. Oxford: Blackwell, 1989.
Lotman Iu. M. Besedy o russkoi kul 'ture, Byt i traditsii russkogo dvorianstva (XVIII — nachalo XIX veka) [Essays about Russian Culture. Life and Traditions of the Russian Nobility (18th — early 19th centuries)]. Saint Peterburg: Iskusstvo, 1994. (In Russian)
Luchanskii A. V. [The Obscurantism on Channel One's Broadcasts]. Nauka vSibiri [Science in Siberia], 2006, № 28, pp. 6-7. (In Russian)
McLuhan M. Ponimanie media. Vneshnie rasshireniia cheloveka [Understanding Media: The Extension of Man]. Мoscow: Kuchkovo Pole, 2018. (In Russian)
Polos'mak N. V. Vsadniki Ukoka [Riders of the Ukok]. Novosibirsk: INFOLIO-press, 2001. (In Russian) Rapport N. Social and Cultural Anthropology. The Key Concept. London & New York: Routledge, 2014. Sibir' kak pole mezhkul'turnykh vzaimodeistvii [Siberia as a Field of Cultural Interactions: Literature, Anthropology, Historiography, Ethnology]. Ed. by Dmitrieva E. E., Alekseev P. V., Espagne M. Moscow: Azbukovnik, 2021. (In Russian)
Sokolova M. V. Istoriia turizma [The History of Tourism]. Moscow: Academia, 2006. (In Russian) Twen M. [Les Arcs] Vershiny Franzii [Summits of France]. Moscow: Ski France & France Guide, 2009, pp. 30-33. (In Russian)
Rozanov V. V. Apokalipsis nashego vremeni [The Apocalypse of our Time]. Moscow: Eksmo, 2015. (In Russian)
Submitted: Accepted: Published:
31.07.2022 01.02.2024 10.04.2024
