CC BY
32
12 Там же. С.299.
13 Иваск Ю.П. Константин Леонтьев // К.Н. Леонтьев: pro et contra. СПб., 1995. Книга 2. С. 574.
14 Леонтьев К. Избранные письма // К. Леонтьев, наш современник. СПб., 1993. С. 313.
15 Там же. С.303.
16 Там же. С.299.
17 Там же. С. 297.
18 Там же. С. 297.
19 Там же. С. 303.
20 Там же. С. 303.
21 Фатеев В.А. С русской бездной в душе: Жизнеописание Василия Розанова. Кострома: ГУИПП «Кострома», 2002. С.156.
22 Розанов В.В. Литературные изгнанники // Розанов В.В. Собрание сочинений / В.В. Розанов; под общ. ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Т.13. С.345.
23 Леонтьев К. Избранные письма // К. Леонтьев, наш современник. СПб., 1993. С. 317 - 318.
24 Булычев Ю.Ю. Владимир Соловьёв и русское культурное самосознание // Вл. Соловьёв: pro et contra. СПб., 2002. Книга 2. С. 1004.
Е.А. ПРИБЫТКОВА
Московская финансово-промышленная академия
ИСКУССТВО ДОБРА И СПРАВЕДЛИВОСТИ: ОТ Э. ФОН ГАРТМАНА К ВЛ. СОЛОВЬЁВУ1
Alles Recht ist Ausdruck eines ethischen Strebens
Nocolai Hartmann2
Истоки определения права как «минимума Добра» -один из самых загадочных вопросов как в соловьёвоведе-нии, так и в философии права. Широкую известность в европейской правовой науке учение о праве как «этическом минимуме» приобрело благодаря творчеству немецкого философа и правоведа Г. Еллинека. Однако его выводы были подготовлены всей предыдущей традицией обсуждения проблемы нравственных оснований права, что позволило Г. Дель Веккио и И. Месснеру утверждать, что оно представляет собой лишь новую формулировку того, что отнюдь не было неизвестным для «старых мастеров пра-
129
ва».3 Существует множество разнообразных предположений относительно родословной учения об этическом минимуме. Исследователи склонны находить его корни в наследии Фомы Аквинского, И. Бентама, Г.В. Лейбница, позднего И.Г. Фихте, А. Шопенгауэра.
По одной из версий, принадлежащей швейцарскому правоведу Г. Нефу (1911-2000), первая отчетливая формулировка теории этического минимума была представлена в творчестве Э. фон Гартмана.4 Труд Э. фон Гартмана «Феноменология нравственного сознания»5 и монография Г. Еллинека «Социально-этическое значение права, неправды и наказания», в которых были изложены основные идеи учения об этическом минимуме, вышли одновременно в 1879 году. В силу этого довольно сложно судить о взаимовлиянии авторов. Бесспорно лишь то, что значительное воздействие на обоих оказали правовые взгляды А. Шопенгауэра и Ф.Ю. Шталя.
Вместе с тем возникает вполне закономерный вопрос о возможности влияния философско-правовой концепции Э. фон Гартмана на взгляды Вл. Соловьёва. Факт воздействия немецкого мыслителя на философскую систему раннего Вл. Соловьёва, неоднократно обсуждавшийся в литературе, не оставляет никаких сомнений. Сопоставление же их философско-правовых взглядов, напротив, никогда прежде не было предметом отдельного исследования.
I
История отношения Вл. Соловьёва к учению Э. фон
Гартмана довольна сложна. В начале своего творческого
пути русский мыслитель находился под значительным
влиянием философской системы Э. фон Гартмана, которая
в магистерской диссертации Вл. Соловьёва «Кризис западной философии» провозглашается вершиной «западного
философского развития» и одновременно «выходом из западноевропейского тупика» (по выражению А.Ф. Лосева).6 В концепции своего немецкого коллеги Вл. Соловьёв склонен был видеть «первое значительное применение» «метода синтетической философии».7
C точки зрения Вл. Соловьёва, «истинность Гартма-новой практической философии» определяют два последовательных вывода из «основного метафизического» положения о «всеедином духе» как первоначале всего существующего: во-первых, о том, что конечная цель жизни находится за пределами бренного мира и достижима лишь посредством его уничтожения, и, во-вторых, о том, что эта цель достигается не отдельными лицами, а является результатом совместного сотрудничества людей и в этом смысле «обусловлена ходом всеобщего мирового развития».8 Эти два тезиса, воспринятые русским философом, предопределили некоторые черты его ранней философско-правовой системы. Первый из них, согласно которому «последняя цель жизни... достигается только через уничтожение этого мира», отразился в характерном для ранней концепции Вл. Соловьёва этическом осуждении права и провозглашении необходимости замещения правового порядка, организованного в государстве, идеалом «свободной общинности», в котором возобладает закон религиозной нравственности. Развитие второго тезиса приводило русского философа к обоснованию миссии христианского государства в проекте свободной теократии.
В предисловии к «Критике отвлеченных начал» (1880) мы встречаем любопытное признание автора относительно сходства отстаиваемых им идей с концепцией Э. фон Гартмана: «Главы, излагающие последовательные определения нравственного начала, были напечатаны (в «Русском Вестнике») в конце 1877 г. Весною 1879 г. появилось сочинение Гартмана «Phänomenologie des sittlichen Bewußtseins», в котором главные этические моменты в их взаимоотношении определяются приблизительно так же, как и у меня. При различии наших основных воззрений и при невозможности взаимного влияния, я с удовольствием вижу в таком совпадении некоторое подтверждение тому, что представленное мною развитие нравственного начала не есть личное диалектическое построение, а вытекает логически из сущности дела независимо от той или другой
9
точки зрения» .
Интересно, что в «Критике отвлеченных начал», в которой нашло систематическое выражение нравственно-религиозное осуждение права, философско-правовые взгляды Вл. Соловьёва действительно были весьма далеки от позиции, выраженной на страницах «Феноменологии нравственного сознания». Зато в более поздних работах Вл. Соловьёва «Оправдание добра» (1897) и «Право и нравственность» (1897), запечатлевших его выдающуюся попытку религиозно-нравственного оправдания права, мы обнаруживаем явственные отголоски правового учения Э. фон Гартмана.
Примечательно, что приятие Вл. Соловьёвым фило-софско-правовых идей Э. фон Гартмана происходит на фоне общего охлаждения русского мыслителя к философской системе последнего. Так, например, в статье «Гартман» для Энциклопедии Брокгауза и Эфрона Вл. Соловьёв дает довольно сдержанную характеристику творчеству своего немецкого коллеги: «Написанная 26-летним юношей, «философия бессознательного», обилующая в своей первой части верными и важными указаниями, остроумными комбинациями и широкими обобщениями, подавала большие надежды. К сожалению, философское развитие автора остановилось на первых шагах. Несмотря на явные противоречия и несообразности его метафизической системы, он не пытался её исправить и в дальнейших своих многочисленных сочинениях разрабатывал только те или другие частные вопросы, или приспосабливал к своей точке зрения различные области жизни и знания»10.
Тем не менее путь русского мыслителя к признанию этической ценности права был своего рода «возвращением» к учению Э. фон Гартмана. Показать, какое значение имели идеи немецкого мыслителя для философии права позднего Вл. Соловьёва и в какой мере они от неё отличались, - составляет задачу настоящего исследования.
II
Мы находим много общего в философско-правовом наследии Э. фон Гартмана и Вл. Соловьёва. Прежде всего, следует указать на их единодушие в понимании предмета и предназначения философии права, которая рассматривает-
ся ими как один из разделов «объективной этики», т.е. «учения об условиях действительного осуществления нравственных целей»11. Подобно Вл. Соловьёву, Э. фон Гарт-ман воспринимает социальную этику как «учение об укреплении нравственности посредством усовершенствования соответствующих внешних институтов»12. Философско-правовые учения мыслителей представляют собой лишь относительно обособленную часть их этических концепций и основываются на фундаментальных теоретико-методологических положениях. Таким образом, в отношении Вл. Соловьёва также справедливо утверждение Ж.-Х. Вольфа, согласно которому Э. фон Гартман «присуждает социальной этике метафизические основания»13.
Среди наиболее важных точек сближения правовых концепций Э. фон Гартмана и Вл. Соловьёва необходимо назвать: (1) определение права в качестве сферы воплощения социально-необходимого минимума общепризнанных требований этики; (2) указание на обусловленность основополагающих принципов правопорядка нравственными обязанностями субъектов; (3) обоснование этической ценности принуждения в праве как части нравственного оправдания права; (4) отстаивание комплекса социальных прав человека в качестве социально-этической функции правового государства. Остановимся подробнее на каждом из указанных тезисов.
В «Феноменологии нравственного сознания» Э. фон Гартман анализирует сложную структуру взаимосвязей нравов и объективного права, под которым понимается законодательство государства. Следуя исторической школе права, он полагает, что основная функция законодателя заключается в том, чтобы «теоретически формулировать» принципы, признаваемые общественным правосознанием: «история учит, что в целом правовое и государственное сознание народов является приусом описанных законов и конституций, так что они лишь из него могут быть объяснены, а не наоборот»14.
Из области нравов выделяются важнейшие основы правопорядка, необходимого для развития и процветания общества и получают законодательное оформление. Пред-
посылкой совершенствования права является усложнение общественной жизни и, следовательно, расширение сферы социальной этики. Поскольку объем этически бесспорных принципов в ходе истории увеличивается, право постоянно интегрирует все больше нравственного содержания. При этом, в силу своей природы, правовой порядок никогда не способен вместить всю область нравственных отношений. По мысли Э. фон Гартмана, лишь наиболее проясненная и общепризнанная часть нравственных требований получает фиксацию в качестве абстрактных общеобязательных правил поведения. «Так как правовой порядок, принимаемый объективно, является как будто продуктом выделения нравов, то он моложе и теснее, чем они»15.
В то же время Э. фон Гартман признает, что граница между нравственной и правовой сферами весьма подвижна: в каждый определенный момент времени существующий правопорядок сам задаёт себе эту границу, которая смещается в ходе исторического развития. Этот важный тезис будет воспринят Вл. Соловьёвым в его поздней философ-ско-правовой концепции. Обсуждая обусловленность права нравственностью в «Оправдании Добра», автор утверждает, что этический потенциал права возрастает или уменьшается параллельно с одухотворением или нравственным разложением общества. В этом смысле право и нравственность неразлучны «в прогрессе и упадке своем»: в правовом порядке происходит постоянная реализация современных ему нравственных убеждений16.
Для характеристики соотношения между объективным правом и нравственностью Э. фон Гартман прибегает к метафоре римского политика и писателя Гая Петрония и определяет законодательство как «осадки нравственного народного сознания».
«...законы в значительной мере являются лишь уточненным выражением или письменными осадками правового, государственного и нравственного сознания народного духа. Следовательно, в этом отношении законы являются выражением нравственных идей, нравственное же сознание народа предшествует им, относится также в значительной степени к ним как их причина, а не следствие, несмотря на
то, что известное обратное воздействие законов на него, т.е. некоторый вид взаимодействия между народным соз-
17
нанием и законами ни в коем случае нельзя отрицать» .
Один из узловых моментов учения об этическом минимуме составляет положение о том, что основополагающие принципы правопорядка обусловлены моральными обязанностями субъектов и призваны охранять возможность реализации последних. Весьма закономерно, что к определению соотношения права и нравственности Э. фон Гартман и Вл. Соловьёв приходят посредством сопоставления правовых и моральных обязанностей.
По мнению Г. Нефа, важный тезис принимаемым сторонниками теории этического минимума по умолчанию состоит в том, что саморазумеющиеся моральные обязанности человека идентичны тем обязанностям, чьё соблюдение является необходимым минимумом для существования общества18. Следующий вывод Э. фон Гартмана необходимо, вслед за исследователем, признать одной из интерпретаций учения об этическом минимуме.
В правовом порядке народное нравственное сознание определяет те моральные обязанности, чье исполнение считается необходимым минимумом для существования государства и общества; моральные обязанности, провозглашенные в качестве правовых обязанностей, как раз вследствие этого представлены одновременно как самые настоятельные из всех моральных обязанностей, осуществление которых должно предшествовать всем остальным, которым, следовательно, остальные в случае коллизии должны уступать19.
Э. фон Гартман подчеркивает взаимосвязь права и социальной этики и в то же время обращается к вопросу об отношении правовых требований к совести автономного индивида, упреждая тем самым один из главных контраргументов, который будет высказан в отношении теории этического минимума Г. Радбрухом. С точки зрения последнего, концепция этического минимума игнорирует возможность «трагического конфликта» между персональным моральным сознанием и правилами общественного правопорядка, «жертвует многообразием, даже противопо-
ложностью индивидуальной морали совести» правовым требованиям20.
В отличие от Г. Еллинека, у которого индивидуальная мораль производна от социальной,21 Э. фон Гартман осознаёт вероятность противоречия индивидуальной и общественной этики. В духе позднего Вл. Соловьёва, обосновывающего принципиальное соответствие «единичной» и «собирательной» нравственности на одной и той же ступени культурного развития, немецкий философ приходит к выводу о том, что в отношении минимального, но в то же время наиболее важного перечня этических принципов, необходимых для существования и совершенствования социума, существует «достаточная» общественная солидарность.
Конечно, нельзя утверждать, что этот порядок обязанностей должен быть обязателен для совести автономного индивидуума, поскольку допустимы случаи, в которых человек, чтобы удовлетворять затрагиваемой его моральной обязанности, которая имеет для него более высокую значимость, принимает на себя наказание и позор преступности; однако в целом же наш правовой порядок, главным образом в отношении тяжких проступков и позорящих преступлений, находится в достаточном согласии с нравственным сознанием лучших людей нашего народа, чтобы можно было сохранять для обычных случаев правоту суждения о том, что правовые обязанности предшествуют моральным обязанностям, не имеющим юридической силы.22
Отнюдь не случайным совпадением является употребление обоими философами при обсуждении соотношения моральных и правовых обязанностей понятия «моральное право». «Можно говорить о моральном праве в противоположность юридическому, коль скоро говорят о моральной обязанности и моральном нарушении».23 Понятие «моральное право» (Э. фон Гартман) или «нравственное право» (Вл. Соловьёв) заимствовано из научного словаря естественно-правового подхода в правоведении и несет на себе смысловую нагрузку юснатурализма с характерным для него смешением права и нравственности. В этом смысле его применение обоими мыслителями не представляется удачным.24 Однако в отличие от естественно-правовых
концепций, в философско-правовых системах Э. фон Гартмана и Вл. Соловьёва понятие «моральное право» исполняет двойную функцию: оно не только подчеркивает сущностную взаимосвязь права и нравственности, но также имеет целью обозначить более ясную границу между ними.
Когда мы говорим о нравственном праве и нравственной обязанности, то тем самым с одной стороны, устраняется всякая мысль о коренной противоположности или несовместимости нравственного и юридического начала, а с другой стороны, указывается и на существенное различие между ними, так как, обозначая данное право (нап., право моего врага на мою любовь) как только нравственное, мы подразумеваем, что есть кроме нравственного еще другое право, т.е. в другом, тесном смысле, или право как такое, которому нравственный характер не принадлежит как его прямое и ближайшее определение25.
Несомненно, что под «моральным правом» или «нравственным правом» Э. фон Гартман и Вл. Соловьёв понимали совокупность моральных требований, не получивших на данном этапе развития общества правовой защиты (превышающих общепризнанный этический минимум).
Обоснование моральной ценности принуждения в праве, которое E.H. Трубецкой и И.А. Ильин ставили в заслугу Вл. Соловьёву, также во многом приближено к концепции Э. фон Гартмана. Оправдывая право по отношению к Добру, русский философ объясняет «правомерности» принудительного воздействия в правовом порядке: «... принудительный закон, действительно не допускающий злую волю до таких крайних проявлений, разрушающих общество, есть необходимое условие нравственного совершенствования и, как такое, требуется самим нравственным началом, хотя и не есть его прямое выражение»26.
Э. фон Гартман рассматривает санкцию наказания за совершение правонарушения в качестве «вспомогательной меры индивидуально-эвдемонистической псевдоморали», которая направлена на то, чтобы благодаря эгоистической мотивации принудить индивидуумов к легальности внешних поступков и тем самым обеспечить сохранность общества. В духе И. Канта он утверждает, что законопослушное
поведение, совершённое из чувства страха или эгоистических мотивов, не имеет нравственной ценности. Этически значимы лишь те социальные поступки, основной движущей силой которых является разумное признание правового порядка и стремление к его сохранению по собственной воле (именно так определяется в его концепции понятие правового чувства). В то же время Э. фон Гартман признает, что легальность является необходимой предварительной ступенью к подлинной нравственности; а правовое чувство представляет собой «связующее звено» между гетерономной этикой легальности, основанной на авторитете закона, и автономной моралью разума. Таким образом, «действительная связь» права с «эгоистической псевдоморалью не может воспрепятствовать нам обнаружить автономно нравственное значение правового порядка в его всеобще при-
27
знаннои разумности» .
Для Э. фон Гартмана и для Вл. Соловьёва совершенно очевидно, что государственно-правовой порядок — это единственно допустимая сфера принудительного воздействия на поведение человека. Исходя из того, что правовое принуждение этически оправданно, государство, по мысли Э. фон Гартмана, не может и не должно отказываться от «соответствующего права на правовое принуждение», даже если оно в определенных случаях отказывается от его реализации.
При этом оба мыслителя отвергают принудительность как конституирующий признак права, обосновывая его «факультативное» значение.
Гартман утверждает, что « в действительности же принудительность права является весьма внешней побочной характеристикой [акциденцией] правового порядка
<...> Сущность права абсолютно не зависит от его реаль-
28
ной принудительности» .
Соловьёв же полагает, что «основное свойство того добра, которое обусловлено правовою общественною организацией, есть не принудительность (что есть лишь возможное следствие), а прямая объективная задача»29.
У Э. фон Гартмана и Вл. Соловьёва право признано посредствующей сферой между экономической и духовной
жизнью общества и в силу этого должно ограничивать первую ради последней. Социальной проекцией учения об этическом минимуме стала идея обеспечения комплекса социальных прав как социальной функции правового госу-
30
дарства .
В статье «Основные понятия философии права», посвященной разбору монографии А. Лассона «Система философии права»,31 Э. фон Гартман указывает на несостоятельность принципа «laissez-faire», который предполагает минимальное вмешательство государства в социальную и экономическую области, отвергая социально-этическую функцию правового государства. С точки зрения мыслителя, развитие и усложнение социальных отношений в ходе истории имеет своим неизбежным следствием обогащение задач государства. В этом смысле сфера правового регулирования, осуществляемого государством, расширяется в
32
направлении от минимума к максимуму .
В связи с этим любопытно следующее рассуждение Э. фон Гартмана. Поскольку не допустимы никакие ограничения индивидуальной свободы, не обусловленные потребностью обеспечить безопасность общества33, в правовом порядке всегда находит свое воплощение лишь минимум этических требований. В то же время, на каждой ступени социального развития право стремится выражать максимум общезначимых и общепризнанных норм социальной этики, необходимых для существования и процветания общества. С развитием права его императивное воздействие в области частноправовых отношений уменьшается, и последняя всё более отдается на откуп свободному взаимодействию субъектов; в публично-правовой сфере наблюдается обратная тенденция: степень правовой урегулированности публично-правовых отношений возрастает. По мнению мыслителя, это отнюдь не наносит ущерба свободе человека: «в обоих случаях право не имеет какого-либо положительного отношения к свободе; во внутренней духовной жизни свобода гонится за правом, не соприкасаясь с ним, и во внешней жизни связь обоих негативна: их сферы действия находятся в обратно пропорциональном отношении»34.
Характерно, что в своих социальных учениях Э. фон Гартман и Вл. Соловьёв ищут срединный путь между классическим либерализмом и социализмом (хотя и находят его совершенно по-разному)35.
В работах «Россия и Вселенская Церковь», «Социальный вопрос в Европе», «Оправдание добра» Вл. Соловьёв обосновывает социальную или «прогрессивную» функцию христианского государства и становится на защиту права человека на достойное существование, которое предполагает обеспечение каждому ««минимума материальных средств» как равной «гарантии против нищеты и экономического рабства». Признание права человека на достойное существование, по мысли философа, является свидетельством «прогресса правового состояния в нравственном смысле»36.
Как и Вл. Соловьёв, желанную цель социального развития Э. фон Гартман видит в том, чтобы гарантировать каждому человеку комфортабельное существование, соответствующее его человеческому достоинству, при таких условиях труда, которые оставляли бы ему возможность и необходимое свободное время для его интеллектуального совершенствования37. При этом Э. фон Гартман весьма далёк от признания права человека на достойное существование в том статусе, в котором оно было обосновано Вл. Соловьёвым: в качестве естественного права, неотъемлемой принадлежности личности. Совершенно в духе критиков права человека на достойное существование он утверждает, что даже законодательно признанное право нуждающихся притязать на общественную и государственную поддержку, сохраняет характер милостыни, поскольку оно не заработано
«38
встречным исполнением, ответной услугой получателей .
Наиболее действенный способ социальной защищенности Э. фон Гартман находит в системе обязательного страхования, которое позволило бы охранить работника от риска значительного снижения заработной платы при неблагоприятных экономических условиях производства, а равно гарантировать получение им тех материальных благ, в которых он первостепенно нуждается (продукты питания, жилище, одежда, топливо)39. Юридическая сделка страхования в глазах немецкого философа выглядит несоизмеримо
мо привлекательнее незаслуженной социальной помощи, имеющей «унизительный характер милостыни».
III
Отличия в истолковании Э. фон Гартманом и Вл. Соловьёвым учения об этическом минимуме связаны с особенностями понимания ими сущности нравственного начала. Один из главных пунктов расхождения при этом образует вопрос соотношения справедливости и милосердия, демонстрирующий различное отношение мыслителей к философско-правовому наследию А. Шопенгауэра, которое имело большое значение для формирования теории этиче-
40
ского минимума .
Согласно родоначальнику пессимизма, непреложным фактом человеческого сознания и подлинной «пружиной нравственности» является чувство сострадания41. А. Шопенгауэр проводит «ясную и резкую границу» между двумя степенями сострадания — «отрицательной» добродетелью справедливости, воплощаемой в правовом порядке, и «положительной» добродетелью человеколюбия, являющейся законом нравственного общения людей42. Справедливость и человеколюбие соотносятся так же, как максима «neminem laede» (никому не вреди) и правило «imo omnes, quantum potes, adjuva» (всем, кому можешь, помогай). Справедливость, таким образом, является только низшей ступенью любви к другому или сострадания43.
Это учение оспаривает в своих работах Э. фон Гарт-ман. Его критика концепции А. Шопенгауэра разворачивается в нескольких направлениях. Прежде всего, Э. фон Гартман отвергает положение о превосходстве милосердия перед справедливостью, а равно и сам тезис, согласно которому жалость может быть источником подлинной нравственности. Воспроизводя аргументацию И. Канта44, он характеризует сострадание как «смутную добродетель», которая в силу того, что неразумна, ситуативна и анархична, находится «в известной диаметральной противоположности» к справедливости.
«...если эти принципы или принципиальные намерения, которые касаются уважения всего права, вытекают из
разумных размышлений <...>, то они имеют другой корень, нежели сострадание, которое как чувство насмехается над разумным размышлением, никогда не обращает внимания на абстрактные правила, однако придерживается лишь конкретных случаев в происходящих коллизиях, слепо следует более сильному возбуждению, и как раз поэтому так часто ведет к несправедливости. <...> Даже там, где сострадание является решающим мотивом для совершения нравственного действия, оно всё же не производит справедливости в убеждениях: ибо доброта есть нечто иное,
45
нежели справедливость» .
Милосердная любовь, венчающая и гармонизующая ансамбль этических чувств, согласно Э. фон Гартману, наиболее враждебно противостоит правовому чувству, которое определено как «концентрированное выражение
46
практического разума» .
В концепции Вл. Соловьёва, напротив, жалость или симпатия признаётся «индивидуально душевным корнем должных социальных отношений», а его учение о праве как «минимуме Добра» полностью основано на идее «нераздельности» альтруистических правил справедливости и милосердия: «милосердие предполагает справедливость, а справедливость требует милосердия, это только различные стороны, различные способы проявления одного и того же»47.
В «Оправдании добра» справедливость показана как логически осмысленное выражение интуитивно ощущаемого чувства жалости:
«Справедливость не есть какая-нибудь особенная добродетель, а только логическое объективное выражение того самого нравственного начала, которое субъективно или психологически, выражается в основном чувстве жалости (сострадания, симпатии)»48.
В то время как Вл. Соловьёв определяет государство как «собирательно-организованную жалость», тем самым подчеркивая, что чувство сострадания составляет фундамент социально-государственной жизни человечества (по характеристике К. Амброцайтиса, является «государствен-нообразующим принципом»)49, по Э. фон Гартману, государство должно заранее позаботиться, чтобы «впредь было
как можно меньше поводов для проявления милосердия»50. Его критика сострадания достигает своей кульминации в совете законодательно запретить нищенство и штрафовать подателей милостыни51.
Еще одно направление критики Э. фон Гартмана развивается в отношении шопенгауэровского тезиса об отрицательно-нравственном характере права52. Он указывает на то, что сфера правовых требований не может ограничиваться лишь запретами, правовые нормы часто предписывают содействие и помощь другим людям, в силу этого умаление положительной функции права непозволительно53. Эта критика может быть рассмотрена в качестве заочной полемики с воззрениями Вл. Соловьёва, который в ранний период творчества вслед за А. Шопенгауэром утверждал, что в правовом порядке реализуется лишь «отрицательная» сторона нравственного требования54. В поздних сочинениях русский философ признает справедливость приведенных аргументов55.
Мораль разума в учении Э. фон Гартмана венчает систему субъективных моральных принципов, доминируя над моралью чувства и моралью вкуса, и лишь она, по его мнению, в состоянии составить твердый фундамент правового чувства56. Справедливость определяется немецким мыслителем как выражение морали разума. В силу этого он исключительно рационалистически истолковывает этическую цель и ценность права.
Вл. Соловьёв пошел значительно дальше своего коллеги. Именно многоаспектное понятие справедливости выступает в его учении связующим звеном между выделяемыми им тремя проекциями этической обусловленности права: психологически справедливость «выражает только меньшую степень общей альтруистической добродетели (симпатического чувства)»57; рационально справедливость, как формальное равенство в свободе, составляет «минимум нравственности»; и, наконец, справедливость в религиозно-нравственном значении выступает как равенство, «восстановленное» Добром, или «объективная форма Любви»58.
Исходя из этого, определение Вл. Соловьёвым права как «минимума Добра» раскрывается перед нами в трех
перекрещивающихся измерениях: индивидуально-психологическом - через сопоставление справедливости и милосердия (справедливость как минимум жалости); социальном - благодаря выяснению взаимосвязи между правом и нравственностью (право как минимум нравственности); и религиозном - права человека получают статус минимального воплощения в земном порядке «власти людей стать чадами Божиими, которая возвещена Евангелием (Иоан I, 12)»59. При этом в религиозно-нравственном учении Вл. Соловьёва об этическом минимуме акцентируется «действительное отношение нравственности и права с точки зрения безусловного Добра»60.
Таким образом, три варианта интерпретации учения об этическом минимуме, представленные Г. Еллинеком, Э. фон Гартманом, Вл. Соловьёвым, полностью укладываются в хрестоматийную соловьёвскую схему, описывающую стадии организации знания: наука (эмпирическое познание), отвлечённая философия (рациональное мышление), теология (мистическое познание). В основу определения нравственного начала у Г. Еллинека положена социальная этика; у Э. фон Гартмана «скелет всей нравственности» образует автономная мораль разума; фундамент нравственной философии Вл. Соловьёва составляет религиозная мораль. Исходя из этого, право определяется ими в качестве «социально-этического минимума» (Г. Еллинек), минимальной «ступени в совокупности рационалистических моральных принципов» (Э. фон Гартман), и «требования реализации определённого минимального добра», которое укоренено в Абсолютном (Вл. Соловьёв).
IV
У теории этического минимума удивительная судьба. В истории философско-правовой мысли ей суждено было стать миротворцем, нашедшим заветный путь примирения конкурирующих интеллектуальных традиций. Этим объясняется столь широкий диапазон её значений. Учение об этическом минимуме выступило одновременно инструментарием нравственного оправдания права и свидетельством произошедшей эмансипации права от нравственности, кри-
терием моральной оценки права и преградой для «бессмысленных и зловредных опытов принудительной праведности и насильственной святости»,61 поборником идеи неприкосновенности прав человека и защитником социальных функций правового государства, а равно фундаментом для теорий социальной справедливости, сторонником универсализации моральных и правовых принципов и доказательством неизбежной мультикультурности социального мира.
Заложенная в теории этического минимума метафоричность является одновременно и силой, и слабостью этой концепции. Оставляя широкое поле для поверхностных истолкований и многочисленной критики, она в то же время способна пускать корни на почве самых разнообразных правовых учений, обогащаясь новыми значениями, акцентами, моделями обоснования, а также методами парирования критических замечаний (ср. интерпретации теории этического минимума Г. Еллинека, В. Вундта, Ф. Таранов-ского, А. Ященко, С. Гессена, М. Лазерсона, Г. Дель Век-кио, И. Месснера, Л. Янссенса, В. Луиджпена). Отчасти это видно и на примере сопоставления концепций Вл. Соловьёва и Э. фон Гартмана.
Взаимосвязь философско-правовых систем Вл. Соловьёва и Э. фон Гартмана - важный фрагмент в истории учения о праве как этическом минимуме, позволяющий не только уяснить родословную правовых идей Вл. Соловьёва, но и отчетливее увидеть, в чем состоит собственный вклад русского мыслителя в развитие этой концепции. Благодаря интеграции в соловьёвский проект синтетической философии права или правовой теории всеединства, метафора права как «этического минимума» получила полноту содержания, которой ей не доставало в эмпирически ориентированном учении Г. Еллинека и рационалистической концепции Э. фон Гартмана. В философско-правовой системе Вл. Соловьёва популярное аксиологическое определение права обрело свою новую родину. Воспринятое в качестве минимума социальной этики, оно наполнилось новым смыслом и возвратилось этико-религиозно обоснованным «минимумом Добра». В этом состояла необычайная фило-
софская смелость, редкая удача и непреходящая заслуга Вл. Соловьёва.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ («Теория этического минимума в праве: история и современность»), проект № 08-03-00662а.
2 «Все право является выражением этического стремления». См.: Hartmann, N. Ethik. 4. Aufl. Berlin, 1962. S. 65.
3 См.: Messner J. Das Naturrecht. Handbuch der Gesellschaftsethik, Staatsethik und Wirtschaftsethik 4 Aufl. Berlin, 1960. S. 202.
4 Nef H. Recht und Moral in der deutschen Rechtsphilosophie seit Kant. St. Gallen, 1937. S. 57.
5 Во второй редакции «Феноменология нравственного сознания» вышла под заглавием «Нравственное сознание» (1886). Дальнейшие ссылки на это произведение даются по этой редакции.
6 Лосев А. Вл. Соловьёв и Э. фон Гартман // Владимир Соловьёв и его время. М., 1990. С. 204.
7 Соловьёв B.C. Кризис западной философии // Полн. собр. соч. и писем. В 20 т. Соч. В 15 т. Т. 1. М., 2001. С. 129, 137.
8 Там же. С. 136.
9 Соловьёв B.C. Критика отвлеченных начал // Полн. собр. соч. и писем. В 20 т. Т. 3. М., 2001. С. 13.
10 Соловьёв B.C. Гартман // Энциклопедия Брокгауза и Эфрона URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz/6662. «Феноменология нравственного сознания» названа в числе важнейших сочинений Э. фон Гартмана.
11 Соловьёв B.C. Критика отвлеченных начал. С. 113.
12 Hartmann E. von. Die sozialethische Aufgaben des Reichs // Zwei Jahrzehnte deutscher Politik und Die gegenwärtige Weltlage. Leipzig. 1889. S.151. См. также: Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. Eine Entwickelung seiner mannigfaltigen Gestalten in ihrem inneren Zusammenhange mit besonderer Rücksicht auf brennende soziale und kirchliche Fragen der Gegenwart. 2. Aufl. Berlin, 1886. S. 598 - 607.
13 Wolf J.-C. Eduard von Hartmann. Ein Philosoph der Gründerzeit / J.-C. Wolf. Würzburg, 2006. S. 228.
14 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 72.
15 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 402. Ср.: «...Правовой порядок может охватить всегда лишь ограниченную часть порядка человеческого сосуществования» // Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 430.
16 Соловьёв B.C. Оправдание добра: Нравственная философия // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Ф. Лосева и А.В.Гулыги. М., 1988. С. 528.
17 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 73, 690. Гай Петроний определял право в качестве «исторических осадков морали». См.: Del Vecchio G. Lehrbuch der Rechtsphilosophie. Berlin, 1937. S. 259.
18 Nef H. Recht und Moral in der deutschen Rechtsphilosophie seit Kant. S. 57. Развитие идеи о производности правовых принципов от признавае-
мых обществом моральных обязанностей мы встречаем в концепциях этического минимума Г. Еллинека, В. Вундта, А. Ященко, Ф.В. Таранов-ского, Г. Дель Веккио, И. Месснера, В.А. Луиджпена.
19 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 427 - 428. Ср.: Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 446 - 448.
20 Radbruch G. Einführung in die Rechtswissenschaft. 9 Aufl. Stuttgart, 1952. S. 21. В этом же ключе высказывали свои замечания Г. Неф и Г.-П. Альберт. См.: Nef H. Recht und Moral in der deutschen Rechtsphilosophie seit Kant. S. 60; Albert H.-P. Der Staat als «Handlungssubjekt» Interpretation und Kritik der Staatslehre Georg Jellineks. Phil. Diss.: Heidelberg, 1988. S.204 - 205. См. также обсуждение этого вопроса И. Месснером: Messner J. Das. 1960. S. 202.
21 См.: Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания. наказания / Пер. НИ. Власова; Под ред. A.A. Рождественского; Предисл. П.И Новгородцева. М., 1910. С. 23.
22 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 428.
23 Там же. S. 411.
24 Следует также заметить, что отношение Э. фон Гартмана к учению о естественном праве было чрезвычайно критическим (См.: Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 407 - 408), тогда как Вл. Соловьёва, учитывая его довольно специфическое понимание «естественного права», можно лишь с серьезными оговорками отнести к сторонникам юснатура-лизма. См.: Соловьёв B.C. Критика отвлеченных начал. С. 145.
25 Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 447.
26 Соловьёв B.C. 1) Оправдание добра. С. 452; 2) Право и нравственность. Минск., 2001. С. 38.
27 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 403.
28 Там же. S. 403 -404.
29 Соловьёв B.C. 1) Оправдание добра. С. 455; 2) Право и нравственность. С. 36.
30 Необходимо заметить, что обоим мыслителям характерно редкое сочетание увлеченности теоретической философией и одновременно пристального внимания к злободневным социальным вопросам, строгого академизма и публицистической активности. Среди работ Э. фон Гартмана, обращенных к философско-правовым и социально-политическим проблемам, нужно особо отметить «Die sozialen Kernfragen» [«Основные социальные вопросы»] (1894), «Die politischen Aufgaben u. Zustände des Deutschen Reiches» [«Политические задачи и состояния Германской Империи»] (1881), «Zwei Jahrzehnte deutscher Politik und Die gegenwärtige Weltlage» [«Два десятилетия немецкой политики и современное международное положение»] (1889), «Zur Zeitgeschichte. Neue Tagesfragen» [«К современной истории. Новые злободневные вопросы»] (1900).
31 Lasson A. System der Rechtsphilosophie. Berlin und Leipzig, 1882. Рассмотрению правовых идей А. Лассона посвящена также работа «Prinzip und Zukunft des Völkerrechts» [«Принцип и будущее международного права»] (1871).
32 Hartmann E. von. Die Grundbegriffe der Rechtsphilosophie // Philosophische Fragen der Gegenwart. Leipzig, Berlin, 1885/1886. S. 215, 220 - 222.
33 Ср.: Соловьёв B.C. Мнимая критика (Ответ Б.Н. Чичерину) // Чичерин Б.Н. Избранные труды / Под. ред. A.B. Полякова, Е.В. Тимошиной. СПб., 1998. С. 529.
34 Hartmann E. von. Die Grundbegriffe der Rechtsphilosophie. S. 223.
35 В основе как сходства, так и расхождения социальных концепций Э. фон Гартмана и Вл. Соловьёва, лежат два важных предположения, которые, с точки зрения Ж.-К. Вольфа, направляют учение немецкого мыслителя: во-первых, убеждение в том, что человек, как часть социального организма, имеет обязанность благодаря оплачиваемому труду способствовать общему благу и культурному прогрессу общества, и во-вторых, отрицание абсолютного права собственности. См.: Wolf J.-C. Eduard von Hartmann. Ein Philosoph der Gründerzeit. S. 228.
36 См.: Соловьёв B.C. Значение государства // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 2. / Вступ. ст. В.Ф. Асмуса; сост. и подгот. текста Н.В. Котрелева; примеч. Н.В. Котрелева и Е.Б. Рашковского. М., 1989. С. 559.
37 См. об этом: Drews A. Eduard von Hartmans philosophisches System im Grundriss. Heidelberg, 1902. S. 698.
38 Hartmann E. von. Die sozialethische Aufgaben des Reichs. S. 156 - 158. Ср.: Мамут Л.С. Социальное государство с точки зрения права // Государство и право. 2001. № 7. С. 11; Четвернин В.А. Проблемы общей теории права и государства: учебн. для вузов / Под общ. ред. акад. РАН, д-ра.юрид.наук, проф. B.C. Нерсесянца. М., 2002. С. 639.
39 Hartman E. von. Die sozialen Kernfragen. Leipzig. 1894. S. 12, 16 - 18. Ср.: Соловьёв B.C. 1) Социальный вопрос в Европе. Ответ на анкету Ж. Юре // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 2 / Под ред. В.Ф. Асмуса. М., 1989. С. 445. 2) Оправдание добра. С. 423.
40 Самого А. Шопенгауэра часто относят к родоначальникам теории этического минимума. См. например: Трубецкой E.H. Лекции по энциклопедии права // Труды по философии права / Вступ. ст., сост. и примеч. И.И. Евлампиева. СПб., 2001. С. 299; Petraschek K.O. Die Rechtsphilosophie des Pessimismus. Ein Beitrag zur Prinzipienlehre des Rechts und zur Kritik des Sozialismus. München, 1929. S. 298; Гинс Г.К Право и сила. Харбин, 1929. С. 97.
41 Шопенгауэр А. Свобода воли и основы морали. СПб.,1896. С. 275, 304.
42 См.: Шопенгауэр А. Об основе морали // Две основные проблемы этики; Афоризмы житейской мудрости: сб.: пер. с нем. Минск., 1997. С.279.
43 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // О четверояком корне закона достаточного основания. Мир как воля и представление Критика кантовской философии: пер с нем. М., 1993. Т.1. С. 470 - 471.
44 О критике сострадания И. Кантом см.: Соловьёв, Э.Ю. 1) И. Кант: взаимодополнительность морали и права / Э.Ю. Соловьёв. М., 1992. С. 50 - 60; 2) Категорический императив нравственности и права. М., 2005. С. 212 - 215.
45 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 196 -197.
46 Там же. S. 419, 405.
47 Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 168. В то время как у Э. фон Гартмана мы встречаем по меньшей мере нетолерантную критику «женской нравственности», основанной на сострадании, учение Вл. Соловьёва родственно современным концепциям «этики заботы», получившим развитие в феминистических теориях справедливости. См.: Прибыткова Е.А. Спор о справедливости // Соловьёвские исследования: период. сб. науч. тр. / Под ред. М.В. Максимов. Иваново, 2006. Вып. 13. С. 220 -221.
48 Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 188. Ср.: «Справедливость есть жалость, равномерно применяемая» // Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 527.
49 Ambrozaitis K. Die Staatslehre Solowjews. Paderborn. 1927. S. 35.
50 Hartmann E. von. Die sozialethische Aufgaben des Reichs. S. 154.
51 См. об этом: Wolf J.-C. 1) Mitgefühl // Eduard von Hartmann. Ein Philosoph der Gründerzeit. S. 41 - 60; 2) Einleitung des Herausgebers // Hartmann E. von. Die Gefühlsmoral. Hamburg, 2006. S. 7 - 18
52 Этот тезис А. Шопенгауэра нашел приверженцев в лице Ф.Ю. Шталя, Г. Еллинека, который использовал его для определения смыслового объема понятия «этический минимум». См.: Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания. С. 55.
53 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 409.
54 Соловьёв B.C. Критика отвлеченных начал. С. 147. См. также критику Б.Н. Чичерина и E.H. Трубецкого: Чичерин Б.Н. Мистицизм в науке. М., 1880. С. 74; Трубецкой E.H. Миросозерцание B.C. Соловьёва. В 2 т. Т. 1. М., 1995. С. 171.
55 Соловьёв B.C. Право и нравственность. С. 25.
56 Hartmann E. von. Das sittliche Bewusstsein. S. 419.
57 Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 189.
58 См. об этом: Соловьёв B.C. 1) Критика отвлеченных начал. С. 167; 2) Прения по реферату «О причинах упадка средневекового миросозерцания» // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. / Вступ. ст. В.Ф. Асмуса С. 358. См. также обсуждение четырех смыслов понятия «справедливость» (rectitudo, aequitas, justitia и legalitas) в «Оправдании Добра». Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 189 - 191.
59 Соловьёв B.C. Идея человечества у Августа Конта // Собр. соч. В 12 т. Т. 9. Фототипическое издание. Брюссель, 1966 - 1969. С. 174. См. также: Соловьёв B.C. 1) Россия и Вселенская Церковь // Собр. соч. В 12 т. Т. 11. С. 143; 2) Оправдание добра. С. 276.
60 Соловьёв B.C. Оправдание добра. С. 442.
61 Там же. С. 529.
Н.И. ДИМИТРОВА
