CC BY
76
УДК 82.091 ББК 83.3
Волокитина Наталья Ивановна
соискатель
кафедра литературы и методики обучения литературе Челябинский государственный педагогический университет
г. Челябинск Бароненко Елена Анатольевна кандидат педагогических наук, доцент
кафедра немецкого языка и методики обучения немецкому языку Челябинский государственный педагогический университет
г. Челябинск Volokitina Natalia Ivanovna Applicant for a Degree Chair of Literature and Teaching Methods Chelyabinsk State Pedagogical University Baronenko Elena Anatolyevna Candidate of Pedagogic, Associate Professor Chair of Germany language and Teaching Methods Chelyabinsk State Pedagogical University Chelyabinsk sjnatali@mail.ru
«Искушение» Ф. Верфеля как экспрессионистская драма «Temptation» F. Werfel as expressionistic drama
В начале ХХ века появляется новое направление в литературе -экспрессионизм, оказывающий наибольшее влияние на драматургию Германии и Австрии. Одним из родоначальников этого явления становится Ф. Верфель, который в своих произведениях решает проблему назначения поэта, как «нового человека», соперника высших сил, стоящего над обществом законодателя культуры и нравственности, типичного героя экспрессионистской драмы.
In the early twentieth century, there is a new trend in literature, expressionism, have the greatest influence on the drama of Germany and Austria. One of the pioneers of this phenomenon becomes F. Werfel, who in his works solves the problem purpose of the poet, as a "new man", the opponent higher force standing above society legislator culture and morality, the typical hero of expressionist drama.
Ключевые слова: экспрессионизм, драма, реальное, ирреальное, Ф. Верфель.
Key words: expressionism, drama, real, irreal, F. Werfel.
Экспрессионизм («направление в развитии художественного модернизма, программно ориентированное на поворот от идеала изображения [действительности] к идеалу выражения: первоначально - внутреннего мира субъекта, затем - внутренней сущности объекта» [4, с. 334]) как явление зародился в начале ХХ века на основе мироощущения распада действительности, духовного кризиса, катастрофичности бытия, смены времен. Для него характерен принцип целостной субъективной интерпретации реальности, выражающийся через «прямой зрительный удар» [4, с. 335]. Творческая концепция экспрессионизма состоит в том, чтобы, осознав и прочувствовав реальную действительность, переосмыслить ее в творческом сознании и создать новую реальность, символически отражающую моральные и социальные проблемы современности. Отсюда утопизм, попытки спасения мира, обретения гармонии. Экспрессионизм стремится к абстрактности, подчеркнуто острой эмоциональности, мистике, фантастическому гротеску и трагизму. Вероятно, благодаря сверхэмоциональности экспрессионизм стал таким популярным именно в Австрии - стране, ощущающей начало ХХ века как момент распада истории, микроапокалипсиса, живущей с чувством неясности будущего и утраты прошлого.
Своими предшественниками немецкоязычные экспрессионисты считали Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, У. Уитмена, А. Рембо. Их цель - тщательное обследование всех «закоулков души». Основные мотивы экспрессионистской лирики - отречение от старых устоев, соединение реального и экзистенциального, приятие и восхищение техническим прогрессом - проявлялись в одном экстатическом порыве. Категория «чужести», противостояния «я» и мира творчески осмыслялась как в положительном, так и в отрицательном свете. В поэтике экспрессионизма происходит поляризация мира: добро-зло, свет-тьма, правда-ложь синтезируются в дисгармоничное целое. Психологическая и языковая остраненность сублимируется в чувство тотальности хаоса и безумия окружающего мира.
Родоначальниками экспрессионисткой драмы принято считать А. Стриндберга (1849-1912) и Ф. Ведекинда (1864-1918). Уже в пьесе Стринд-берга «На пути в Дамаск» формируется жанровый «канон» специфически экспрессионистской «драмы состояния»: здесь вместе с делением на акты используется деление на сцены-кадры, внутреннее «ступенчато-стадиальное» движение персонажа от одного статического состояния к другому становится отражением мирового хаоса. Определение <^айопе^гата», изначально означавшее серию картин и состояний, принадлежит Бернгарду Дибольду. Герой в такой драме находится в условном пространстве и времени. Этот герой - новый человек. Он создан для пересоздания мира, наделен даром провидения, ему дано открыть людям тайны грядущего и тайны духовного перерождения, как это показано в пьесах Г. Кайзера «С утра до полуночи», «Граждане Калэ», «Трилогия о Газе», в трилогии Ф. фон Унру «Род», в трилогии Ф. Верфеля «Человек из зеркала».
«Драма состояний» позволяет отразить внутреннюю эволюцию героя на пути к истинным ценностям, на этапах преодоления им самого себя. Процесс перерождения героя, составляющий суть движения сюжета в «драме состояния», происходит на фоне внутреннего конфликта: противоречия исходного наличествующего «я» с идеальной духовной сущностью. В результате поисков, мучительных сомнений, преступных ошибок, преодоления самого себя и раскаяния, герой обретает новое естество. Такой путь исканий, преступления и искупления ожидает, например, Тамала в «магической трилогии» Ф. Верфеля «8р1е§е1шепвсЬ» («Человек из зеркала»).
Прологом творческих исканий Верфеля стала его драма «Искушение» (1913). В написанной в годы его становления как профессионального писателя, когда он пробует себя не только в лирике и драматургии, но и пишет первые новеллы, драме, на переднем плане оказывается тот самый протагонист, «новый человек», который идет по пути освобождения и возрождения. Главный герой обладает талантом, но мучается от осознания конфликта между высшей
миссией поэта и низкими земными страстями. «Искушение» - полуфантастический диалог Поэта с Дьяволом и Архангелом. Последовательность встреч уже несет в себе важную для автора идею: чтобы встретить ангела, человек должен сначала пройти через испытания, отринуть зло, одолеть искушающего его Дьявола.
Существо Поэта наполнено трагическими переживаниями, в которые он ввергается тем больше, чем более значительным было предшествовавшее им воодушевление. Пьеса строится как цепь внутренних перерождений, источником которых служат предлагаемые герою дары: успех, слава, власть, поэтическое совершенство, любовь. Источник конфликта - не столкновение с Сатаной или Архангелом, а внутренняя полемика проходящего путь «антитетических превращений» [7, с. 4] Поэта. Обещанное Дьяволом облегчение участи и преодоление внутренней раздвоенности не влекут его, поскольку его эмоциональные «взрывы» и есть источник его вдохновения. Поэзия героя пронизана красками и звуками, в нем легко соединяется высокое и низкое, современное и имеющее тысячелетнюю историю, освещенное искусством и свидетельствующее о техническом развитии мира, «счастливый смех, ... трибуны и автомобили, феллахи и женщины, сфинксы и статисты, верблюды и венские кафе» [9; здесь и далее перевод Е.А. Бароненко]. Он «вбирает» в себя весь мир, поэтому предлагаемые Дьяволом сиюминутные радости и удовольствия легко отвергаются героем диалога.
Поэт не хочет счастливой любви, образ любимой амбивалентен: она -объект поклонения, но и ненависти, греха, порока; она недосягаема («Ничего иного как культа, вечного земного поклона для тебя, мисс Оливия» [9]), но несовершенна («Каждый официант покорил вас, каждая шлюха опозорила вас» [9]). Любовные страдания для него, как для творца, не менее продуктивны, чем упоение страстью. Любовь - это и высокие и низменные порывы, прощение и переживание каждодневной, непроходящей, ноющей боли. Воспоминание об Оливии не несет счастья: «Я становлюсь усталым и печальным» [9], но предает
смысл экспрессионистскому порыву и отчаянию. «"Экспрессионистская любовь - это постоянное желание большего: Immer-mehr-woПen - неистовство, безумие и отчаяние" (В. Паульсен). <...> Любовь многолика и прочитывается в едином контексте с надеждой на спасение от хаоса и обретение точки опоры: дома, родины, Бога, человека» [6, с. 309]. Мотив любви в тексте существенным образом развивается, и в финале диалога любовь - это творческий акт пересоздания образа любимой, преобразования реальности силой воображения.
Не менее важным испытанием Поэта становится обещанный ему успех и любовь публики: «... между тобой и Бесконечностью. Другие люди! Им принадлежит то, что они хотят! Они меряют друг друга по воле и успеху» [9]. Однако обещанный «освещенный солнцем полет риторических птиц» [9] вызывает смех героя. Он называет Сатану фигляром и шутом, пытающимся заманить его мишурой детских игрушек, недостойных истинного творца. Его отношения с миром - не отношения пастыря и паствы. Он индивидуалист, идущий своим собственным путем и не интересующийся движением толпы. В первом искушении властью дьявол говорит: «Чувствуешь ли ты в пошатывании охотящегося превосходства уже украшенные флагами платформы и барабанную дробь почетного караула?» [9], намекая на власть над умами. На что поэт едко замечает: «Твои виды хороши для неловких школьных учителей, для ядовитых членов окружного суда и разочарованных верховных лейтенантов; не для меня» [9]. Второе искушение ставит славу над талантом. Третье обещает реализовать возможности поэзии, вдохновляющей массы на изменение общества. Однако поэзия в ее социальном аспекте поэта не интересует, предлагаемое Сатаной для него - ненужное опьянение. Наконец, Поэт ставит творчество выше бога и церкви: «звонки причетников противны мне <...> и кастрированный Господь пребудет с вами вовек» [9]. Таким образом, поэзия оказывается над всеми принятыми ценностями, над тем, что важно для мира, начиная с власти политической и заканчивая властью божественной.
Столкновение Поэта и Сатаны воплощает столкновение эпох. Только начавший формироваться «новый человек» с еще неясными целями противопоставлен несущему устаревший ценностный «груз» Дьяволу, поэтому так очевидно, что ясным предложениям искусителя протагонист противопоставляет невнятные, поэтически туманные аргументы. «Аллегория жизни и окостенелости», «однозначно отрицательная роль», отводимая в раннем экспрессионизме «всему старому и отжившему» [5, с. 101] фиксируется Верфелем в антитезе нового Мефистофеля и нового Фауста. Последний - отражение еще неоформившегося идеала эпохи, формулирующей себя в отрицании. Верфель отражает в своей драме то же «разрушение цельности мира» [7, с. 5], что и Ф. Ведекинд, Г. Кайзер, Э. Толлер. Сверхрационализм формы диалога-спора обнажает в «Искушении» интеллектуализм представленного зрителю конфликта. Инертекстуальная (фаустианская) составляющая делает еще более заметной абстрактность аргументов поэта, неспособного, в отличие от гетевского Фауста, прийти к конкретным нравственно-этическим итогам.
Дар поэзии изначально слишком тяжел для главного героя, и в порыве отчаяния наедине с Сатаной он отрекается от этой ноши, но он не готов жертвовать свободой ради облегчения своей участи: «Сатана, Сатана! Ты до меня не дорос» [9]. Преображение героя происходит по ходу действия пьесы. В споре с Дьяволом Поэт обретает силу и приходит к мысли о своей божественной природе. Появляющийся в финале Архангел подтверждает его избранность, не принимая, однако, Поэта в сонм ангелов и подчеркивая его особый статус и особое место в мире.
Знаком неприкаянности героя становится в тексте хронотоп. В начале своего пути Поэт оказывается в пустыне. Что традиционно для экспрессионистской драмы, где человек противопоставлен миру, отчужден от него настолько, что мир предстает перед ним пустыней. Однако в процессе перерождения Поэта, пустыня превращается в церковь с прихожанами, в которой герой обретает гармонию далеко не сразу. Сначала он вовсе не слышит музыки, затем воспри-
нимает ее критически: «Высокий, пустой, пустой хор вызывает во мне досаду» [9]. Лишь постепенно Поэт проникается настоящей музыкой, становящейся знаком единства мироздания, чувствует «большое братство существ, ... как ход планет, танец солнц и маленькое движение ласки. Спокойная, шагающая мелодия <.> охватывает меня» [9]. Для Верфеля как религиозного мыслителя такое превращение принципиально. Иудей по происхождению, писатель со временем принял католицизм, как «мировую религию». Верфелю представлялось, что новое культурное единство Европы связано с восстановлением «католического мира» и в этом он не был одинок: «Обращение к католическим истокам австрийской культуры было знаковым явлением времени» [8, с. 295]. Однако на протяжении почти всей своей жизни Верфель продолжал искать истинную религию и истинного бога. С этими поисками связан и мотив сна/смерти/жизни и реальности. Само нахождение поэта в пустыне, обретение ангела связано и с мотивом сна, также традиционным для поэтики экспрессионизма. Вне всякого сомнения, пристальное внимание к феномену сновидения роднит экспрессионизм с психоанализом, который задал парадигму эстетики поисков границ между вымыслом и иллюзией, текстом и реальностью. Этот же мотив прослеживается и во многих других произведениях Верфеля, так в новелле «Парк аттракционов» главный герой Лука ищет потерянный в детстве сон.
Итак, в пьесе «Искушение» Верфеля легко выявляются основные экспрессионистские мотивы. Любовь заставляет поэта прийти к сомнениям о собственном предназначении и рождает внутренний конфликт, который заканчивается перерождением героя в «нового человека». Трактовка власти помогает автору достичь главной цели - указать на место поэта в мире.
Библиографический список
1. Вагнер, Х. Понимание Ф. Верфеля [Текст] / Х. Вагнер. - Каролина: Университет Юж. Каролины, 1993. - 191с.
2. Верфель, Ф. Черная месса; пер. с нем. А. Кантора [Текст] / Ф. Верфель. - М.: Эксмо, 2005. - С. 9 - 71.
3. Никифоров, В.Н. Франц Верфель [Текст] / В.Н. Никифоров // История австрийской литературы ХХ века в 2 тт. - Т. 1. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С. 328 - 352.
4. Новейший философский словарь [Текст] / сост. и гл. ред. А.А. Грицанов. - 3-е изд., исправл. - М.: Книжный Дом, 2003. - 1280 с.
5. Пестова, Н.В. Немецкий литературный экспрессионизм [Текст] / Н.В. Пестова. - Екатеринбург: УрГПУ, 2004. - 336 с.
6. Пестова, Н.В. Экспрессионизм [Текст] / Н.В. Пестова // Авангард в культуре ХХ века (1900-1930): Теория. История. Поэтик: В 2 кн. / под ред. Ю.Н. Гирина. - М.: ИМЛИ РАН, 2001. - Кн. 1. - С. 293 - 360.
7. Цветков, Ю.Л. Природа экспрессионистической драмы Г. Кайзера [Текст] / Ю.Л. Цветков // Вестник Ивановского государственного университета. - Сер.: Гуманитарные исследования. - 2011. - № 1. - С. 3 - 9.
8. Цветков, Ю.Л. Феномен Вены: на перекрестке культур и традиций [Текст] / Ю.Л. Цветков // Личность. Культура. Общество. - 2005. - Т. VIII, № 3. - С. 294 - 311.
9. Werfel, F. Die Versuchung: ein gesprach des dichters mit dem Erzengel und Luzifier. Aufl. Wolff, Lpz., (um 1920). 32 p. [Электронный ресурс]. URL: http:// http://www.gutenberg.org/ebooks/40165 (дата обращения: 20.08.2013).
Bibliography
1. Wagener, H. Understanding Franz Werfel ^xt] / H. Wagener. - Carolina: Univ of South Carolina Press, 1993. - 191 p.
2. Werfel, F. Black Mass; per. with it. A. Cantor [Text] / F. Werfel. - Moscow: Eksmo, 2005. - P. 9 - 71.
3. Newest Philosophical Dictionary [Text] / comp. and Ch. Ed. A. A. Gritsanov. - 3rd ed., Corrected. - M.: Book House, 2003. - 1280 p.
4. Nikiforov, V.N. Franz Werfel [Text] / V. Nikiforov // History of Austrian literature of the twentieth century, in 2 vols. - T.1. - M.: Russian Academy of Sciences Institute of World Literature, 2009. - P. 328 - 352.
5. Pestova, N.V. German literary expressionism [Text] / N.V. Pestova. - Ekaterinburg: Ural State Pedagogical University, 2004. - 336 p.
6. Pestova, N.V. Expressionism [Text] / N.V. Pestova // Avant-garde culture in the twentieth century (1900-1930): A Theory. History. Poetic: In 2 books. / Ed. Y.N. Kirin. - M.: Russian Academy of Sciences Institute of World Literature, 2001. - Pr. 1. - P. 293 - 360.
7. Tsvetkov, J.L. Nature expressionist drama, Kaiser [Text] / Y.L. Tsvetkov // Bulletin of the Ivanovo state University. - Ser.: Humanitarian research. - 2011. -No. 1. - P. 3 - 9.
8. Tsvetkov, Y.L. Phenomenon Vienna: at the crossroads of cultures and traditions [Text] / Y.L. Tsvetkov // Personality. Culture. Society. - 2005. - T. VIII, No. 3. - P. 294 - 311.
9. Werfel F. Die Versuchung: ein gesprach des dichters mit dem Erzengel und Luzifier. Aufl. Wolff, Lpz., (um 1920). 32 p. [Электронный ресурс]. URL: http:// http://www.gutenberg.org/ebooks/40165 (дата обращения: 20.08.2013).
