CC BY
31
ЛИТЕРАТУРА. ФОЛЬКЛОР. ЯЗЫКОЗНАНИЕ
i'Ji. .'Ti. .«!«. ;<t?. ¿ty. »'ti. ЛТ',. jJV. .«<?. jVi. ¿St!. .»V. jgJJj ¿V, ..^..v, л»«, лт«. л!!, л»?, лт?. ^ ¿ty. f«Ti. .Vi. AV. ЛТ?. .«Vj jVi. .Sj/%
DOI 10.24411/2223-0564-2018-10307 Л.Т. Гасанова УДК 8 -1/-9:-3(82-94)
ИРОНИЧЕСКИЙ МОДУС В СОВРЕМЕННОЙ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ МЕМУАРНО-АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ
Аннотация
В статье отражены результаты исследования проблемы иронического повествования на основе художественно-документальных произведений. В современной прозе актуализируется иронический модус. В таких мемуарно-автобиографических романах современных азербайджанских авторов, как Сейран Сахават «Qaghaqag» («Беготня»)1, Али Амирли «Agdamda myim qaldi?» (2015; «Что я оставил в Агдаме?») писатели также обращаются к иронии. Отмечается, что данный способ повествования особенно актуален в автобиографической прозе о детстве, т.к. хронотоп в данных произведениях ограничивается домом, семьей, близкими людьми. В романе Сейрана Сахавата ирония направлена не только на окружающих, но в первую очередь на самого себя, а в романе Али Амирли - на родных мальчика. Ирония в художественно-документальных произведениях необходима для избегания осуждающего отношения к окружающим и своей эпохе, она дает возможность рассказать о наболевшем, выразить свою любовь и почтение дорогим людям своей эпохи.
Ключевые слова: современная азербайджанская проза, художественно-документальная проза, ирония, портрет, Сейран Сахават, Али Амирли
Lala T. Hasanova
THE IRONIC MODE IN THE CONTEMPORARY AZERBAIJANI MEMORIAL AND AUTOBIOGRAPHIC PROSE
Abstract
In the article the problem of ironic narration is studied on the basis of artistic and documentary works. The ironic mode is being emphasized in modern prose. In such memoirs and autobiographical novels of modern Azerbaijani authors as Scurry by Seyran Sahawat, What Have I Left in Aghdam? by Ali Amirli the writers also refer to the irony. It is noted that this method of narration is especially relevant in the autobiographical prose about childhood, as chro-notopos is limited to home, family, and close people. In the novel of Seyran Sahawat, the irony is directed not only at surrounding people, but first of all at himself, while in the novel by Ali Amirli at the boy's family. In artistic and documentary works irony is necessary to avoid the judgment of others and one's era, it provides an opportunity to talk about troublesome issues and at the same time to express the love and respect to dear people of one's age.
Key words: contemporary Azerbaijani prose, artistic and documentary prose, irony, portrait, Seyran Sahawat, Ali Amirli
1 Первые части романа опубликованы в 2010 г., следующие - в 2012 и 2015 гг. Роман не окончен. Автор продолжает писать.
Гасанова Лала Тофик кызы, доктор философии по филологическим наукам (кандидат филологических наук), доцент, ведущий научный сотрудник отдела азербайджанской литературы периода независимости Института литературы имени Низами Гянджеви Национальной академии наук Азербайджана (Баку), e-mail: hltlala@mail.ru
Lala T. Hasanova, Ph.D. (Philology), Associate Professor, Leading Researcher, Department of Azerbaijan Literature of the Period of Independence, Institute of Literature named after Nizami Ganjavi, the Azerbaijan National Academy of Sciences (Baku), e-mail: hltlala@mail.ru
© Гасанов Л.Т., 2018
Иронический модус в современной прозе приобретает актуальность. За последние годы в азербайджанской прозе появились такие романы, как «Azlx» (2012; «Азых») Эльчина Гусейнбей-ли, «Вак1 tarixindэn ко1^» (2010; «Коллаж из истории Баку») Ильгара Фехми и др., в которых авторы с иронией рассказывают о современных проблемах. Ирония в современной литературе больше связывается с постмодернизмом, но она актуальна и во многих произведениях, относящихся к классической традиции (реализм). Ссылаясь на исследование М.С. Выгона, Н.Г. Махини-на отмечает, что «ирония сегодня приобретает характер мироотношения» [3]. В.Е. Хализев пишет: «иронический взгляд на мир освобождает человека от догматической узости мышления, от односторонности, нетерпимости, фанатизма, от пропитания живой жизни во имя отвлеченного принципа» [5, с. 98]. «Ироническое осмысление готовых, "завершенных" истин выражает свободный, не авторитарный, концептуальный и личностный характер современного сознания... обнажает суть любого утверждения, испытывает его на прочность и способствует рождению нового из прежних, уже не вмещающих изменившееся отношение человека и мира», что становится особо актуальным в век переоценки ценностей [3].
Ирония, раскрывающая «неудовлетворенность автора окружающим миром» [4, с. 26], становится приемом, дающим возможность рассказать о сокровенном, наболевшем. Если раньше для ме-муарно-автобиографической прозы был характерен культ прошлого, то сегодня многие авторы вспоминают свое прошлое не с восхищением, а иронически разрушая стереотипы «любимого душе прошлого», домашнего очага. Современный человек в основном вспоминает не радостные случаи жизни, а пытается разобраться в том, что причиняло душевную боль.
Роман «Беготня» азербайджанского писателя Сейрана Сахавата [7] - автобиографическое произведение, в котором сохранен национальный колорит. Автор рассказывает о маленьком деревенском мальчике, который пытается найти себя и утвердиться в этом мире. В первых частях романа повествование ведется от имени маленького Сары, как ласково называли его родные. Писатель с иронией, юмором описывает происходящее и близких ему людей. Во всем произведении этот стиль остается доминирующим.
2 Здесь и далее перевод автора.
Обращение автора к иронии дает ему возможность избежать характерной для советских времен официальности. Описывая происходящее с юмором, он растворяет свое отношение к происходящему в иронии, избегая однозначных оценок.
Здесь нет добрых бабушек и свойственной автобиографическим произведениям семейной идиллии. Мальчик рассказывает о непростых отношениях между своими бабушками. «§9hsrli пэ-штЬ кэп0^ пэпэтт arasinda münaqi^ vardi. Münaqi^ deyэndэ ki, bir-birini ЬэуэптМИэг... Tükэzban пэпэт atamin hэftэ sэkkiz, тэп doqquz gondэrdiyi pay-pülü§ü gorüb fikirb§irdi:
- !^эгНЬг dargozdübr, ozbri dэ yaz экт^, qi§ dibn^i-af-bbvin olurlar.
Ziba пэпэт isэ kэnd9ibri bэyэnmirdi» [7, с. 22] («Существовал конфликт между моими бабушками. Одна жила в центре района, другая - в селе. Ну, какой конфликт мог быть между ними? Они просто недолюбливали друг друга. Первая считала себя более культурной, вторая из села считала всех живущих в центре нахлебниками»)2.
В этих произведениях ирония направлена не только на окружающих, а на самого себя. Сейран Сахават описывает себя в детстве немного глуповатым деревенским мальчиком. Рассказывает, как нагло рвался, чтобы опубликовать стихи в местной газете, о своем первом триумфе во время выступления в сельсовете, об отношениях с друзьями из города.
Между мальчиком-поэтом и редактором газеты происходит такой диалог:
- "Qizil Araz"i sэn ?ixardirsan?
- Нэ.
- 9mi, qэzeti пэ tэhэr ?ixardirsan?
- Kэnddэ toyugunuz var?
Eb bildirn ki, direktor mэnnэn toyuq istayir, tez tэlэsik dedim:
- Var, var...Toyugumuz da var, xoruzumuz da, o^yimiz, hindu§qamiz... hэr §eyimiz var.
- Toyuq сйсэ fixardanda gormüsэn?
- №уэ gormэmi§эm.
- Bax mэn dэ qэzeti heyb fixardiram.
- Sэn dэ kürd dü§ü^n?
- Нэ... [7, c. 29].
(- Ты издаешь газету «Кызыл Арслан»?
- Да, я.
- Дядя, а как ты издаешь газету?
- А у вас в деревни есть курицы?
Я подумал, что он хочет, чтоб я принес ему курицу. И поспешно сказал:
- Да, есть. И курицы, и петух, и индейка - все у нас есть.
- Ты видел, как курица несет яйца?
- Да, как же, видел.
- Вот, я также издаю газету.
- Как куры-несушки?
- Да-).
Ирония дает автору возможность не идеализировать себя и своих родных. Создавая нужную атмосферу, автор включает в роман образы, характеризующие типичные особенности времени, также сравнивает и противопоставляет прошлое и настоящее, стремится оценить прошлое с позиций современности. Но не всегда ему удается плавно включить эти части в общую структуру произведения. Сопоставление времен с разных позиций (маленького деревенского мальчика и взрослого человека), переходы во времени часто не согласуются, чем нарушается художественная целостность произведения.
Во второй части романа повествуется о годах, когда Сейран Сахават работал в журнале «Улдуз» («Звезда») вместе с народным писателем Юсифом Самедоглы, сыном народного поэта Азербайджана Самеда Вургуна.
В последнее время во многих произведениях советский период оценивается авторами с отрицательной позиции, например, в автобиографическом романе «Gizlinlar» (2015; «Сокровенное») Видади Бабанлы, «Yazilmami§ yazi» (2010; «Ненаписанная рукопись») Сабира Ахмедова, «Тэ1э-Ьэ mahbusun etiraflari» (2007; «Исповедь студента-арестанта») Сабира Азери, «Романе-воспоминании» (2009) Анатолия Рыбакова и др. Но следует особо отметить, что С. Сахават избегает такой крайности.
Иронически воссоздав атмосферу, когда все, особенно творческие люди, постоянно преследовались, контролировался их каждый шаг, автор старается воссоздать особенности советского времени. Главный герой, который захотел посетить мавзолей В.И. Ленина, хочет уйти, не дожидаясь очереди. Но одновременно его одолевает страх, что его могут преследовать. Он решается уйти только после того, как придумывает себе оправдание: «Man yalniz "Moskva" mehmanxana-sina giranda alimi qarnimdan fakdim. Мэпэ ela galirdi ki, mani gudurbr: niya novbaya durdu, niya fixdi. Ehtiyat igidin yara§igidi va man bu maqamda ozumu igid kimi apardim. Ozumu igid kimi aparsam
da, ifimda bir xof da van; durdugum yerda zibila dü§a bilardim da...» [8, с. 21] («Только когда я зашел в гостиницу «Москва», я убрал руку от живота. Мне казалось, что меня преследуют: почему стоял? И отчего ушел? Осторожность -важная черта для храбреца, подумал я и повел себя как настоящий джигит. Хотя и держался джигитом, но в глубине души появилась паника. Я мог запросто попасться...»). Или, опасаясь кары, Ю. Самедоглы придумывает отговорку, чтобы не идти в мавзолей и оправдать себя в глазах окружающих: «Maan olüdan qorxuram...» [8, с. 21] («Я боюсь мертвецов.»).
Иронический модус, как мы уже отметили, дает писателю возможность освободиться от официальности, характерной для советского периода. И одновременно становится очевидным, что писатель не хочет высказать свое мнение однозначно, он как бы смягчает свою реакцию с помощью иронии.
Автор, показывая своего героя как истинно демократичного человека (Ю. Самедоглы), особо подчеркивает его внутреннюю свободу: «O, na u§aqliginda, na da ya§li vaxtlarinda kütlavila§madi, fard olraq qaldi. Zaman, zamanin ifinda mühit, mühitin ifinda ya§am tarzinin ifindaki sapmalar onu kütlaya fevira bilmadi va Yusif Samadoglu bütün bunlarin markazinda dikalib bir fard olaraq qaldi» [8, с. 41] («Ни в детстве, ни в старшем возрасте он не смог стать частью толпы. Он всегда оставался личностью. Ни время, ни среда, ни образ жизни не смогли превратить его в часть толпы. Он смог возвыситься через все это и оставаться выше всего этого»).
В автобиографическом романе много образов современников автора, которых он старается охарактеризовать одним словом: «...Yusif Samadoglu kimi rahat, Cabir Novruz kimi ehtiyatli, Tofiq Bay-ram kimi filgin, isa ismayilzada kimi astagal...» [8, с. 48] («Спокойный, как Юсиф Самедоглы, осторожный, как Джабир Новруз, вспыльчивый, как Тофик Байрам, медлительный, как Иса Исмайыл-заде...»).
В последующие годы были опубликованы следующие части произведения, в которых роман распадается на отдельные портреты таких выдающихся писателей, поэтов, видных деятелей республики, как Ильяс Эфендиев, Вагиф Бах-манлы, Насир Иманкулиев, Рауф Солтан.
Автобиографических произведений о детстве в азербайджанской литературе не много. Детство в основном изображается как один из этапов
жизни, а некоторые авторы молча обходят ненавистные душе годы (например, Видади Бабанлы, который рос при мачехе, в автобиографическом романе-были «Сокровенное» начинает произведение с описания своих юношеских лет). С. Са-хават в начале своего романа подробно рассказывает о своем детстве.
В последние годы в азербайджанской литературе появляются автобиографические произведения, в которых описывается именно детский (юношеский) период, например, романы Али Амирли «Что я оставил в Агдаме?», Натига Ра-сулзаде «Гольфстрим» (2016).
В произведении Али Амирли [1] охвачена не вся жизнь автора, а только десять лет жизни -детство и юность от 7 до 17 лет, которые ему пришлось прожить у своего дяди.
В автобиографических произведениях о детстве хронотоп в основном ограничивается изображением членов семьи, родного города, двора, друзей, что связано с мироощущением ребенка, который более внимателен к семье, микроочагу.
Как отмечает исследовательница М.В. Ромашова, существуют различные модели репрезентации детства. «Детство в воспоминаниях может представать «потерянным раем», в наивность, безоблачность которого приятно погрузиться на склоне лет и заново его прочувствовать. Нередко оно может напоминать «закончившийся кошмар», который необходимо заново пережить и осмыслить. Тогда обращение к своему «проблемному детству» может сыграть положительную терапевтическую роль. Образ детства как «стартовой площадки» для взрослой жизни раскрывает истоки авторской индивидуальности. Такая модель отражает детство как почву, на которой сформировалась личность автора» [6, с. 57].
В романе А. Амирли описывает свое детство, чтобы «заново пережить и осмыслить» детскую боль.
Маленькому мальчику Али пришлось провести детские годы в чужой ему среде, хотя его окружали родные. Рано овдовев, его отец женился на овдовевшей жене своего брата, т.е. на матери героя, по настоянию близких они создали семью. Но сами же родные не могли простить им их счастье. Родные родители Али не смогли воспротивиться желанию дяди (брата матери), точнее его молодой жены, и отдали его ему на усыновление. С переездом к дяде узкий круг персонажей расширяется. Автор подробно рассказывает о соседях, о мальчике, который с младших
лет, стараясь заслужить благосклонность старших, ведет двойную жизнь. Семилетний мальчик переживает эту боль один, не сумев излить душу кому-либо из родных. Боль о непрожитом детстве автор пронес через всю свою жизнь.
Иронически описан в романе микромир близких и родных мальчика - его родная мать (Ситара) и мачеха (Шафига), отец (Ханлар) и отчим (его дядя Мамед), старая и больная бабушка, которая была к нему не очень благосклонна. Автор хоть и с горечью вспоминает свое детство, но не может держать обиду ни на родных родителей, ни на дядю, который не был в состоянии заботиться о ком-либо.
Как верно отмечает исследовательница, «ирония работает на парадоксах» [9]. Дядя маленького Али внешне успешный человек, был красивым мужчиной, которого любили женщины. В молодости он работал в театре, был актером. Эту любовь к искусству, к профессии актера дядя проносит через всю свою жизнь, не пропуская случая выступить на сцене даже в старости. Но в свете иронии в изображении племянника -автора-повествователя дядя терпит полное поражение. Они живут впроголодь, жен интересует больше его положение и деньги. Жены дяди, узнав о его реальном материальном положении, покидают его. Не может он уберечь отчий дом, наконец, и племянник считает его сценический образ неудавшимся.
А. Амирли избегает драматизма в изложении, сохраняя любовь к близким: «ЭsПndэ тэп 6z vaПdeynlэrimdэn ktismэП, incimэliydim, Ьипи isэ, Ьасат1Мт, ^пк тэп §эfiqэш deyil, оп1ап sevirdim. Sevdiyindэn тстэк о1тиг» [1, с. 2324] («Я должен обижаться на своих родителей, а этого делать я не мог. Потому что я любил их, а не Шафигу. На тех, кого любишь, обижаться нельзя»).
Автор неоднозначно относится к своим близким, особенно к мачехе. Временами он пытается оправдать ее, отмечает роль Шафиги в формировании своего вкуса, интереса к театру, драматургии. Но взрослый Али не прощает обид, хотя и самому себе в этом признаться не хочет: «Мэш 5imdirib, эуптэ qэribэ geyimlэr йкШ geyindirib кфк ya§1anmda, тэш danlaylb, haqslz уегэ incidib, э1Ьиуг^?ши к^ i§1эdib, btittin azadhglml эlimdэn а1Л, mэni g6ztiqфlq е1эуШ, mэnim 6ldtirtib. Випип1а Ье1э опа шйэ e1эmirdim, he5 sэn deyэn incik1iyim dэ yoxdu» [1, с. 59] («С малых лет она меня купала, шила для меня странную
одежду и одевала меня в эти наряды, обижала меня, незаслуженно наказывала, заставляла делать всю работу по дому... она погубила мое детство. Но во мне не было ненависти по отношению к ней, я даже не был на нее обижен»). Трудно не почувствовать горечь в этих словах.
Это противоречивое отношение к близким сохраняется до конца романа. Избалованность в родном доме, описанная в части «Novruzlu toy-lari» («Свадьбы Новрузлу»), и ограничения, тяжкая судьба у дяди, превращение из любимого сына в ненужную вещь, горечь обид и одновременно теплые чувства к родным не покидают автора.
Хотя во вступительном монологе Али Амир-ли отмечает свою привязанность к Баку, но изображение карабахского колорита настолько насыщенно, что чувствуется, что хоть и обиды способствовали отчуждению от родных краев, но в глубине души писатель крепко привязан к этой земле. Изображение мельницы, Агдамской мечети, «мультикультурной» атмосферы Карабаха, диалоги дяди и бабушки, беседы мальчика с бабушкой, с соседями удачно передают колорит родного края.
В результате проведенного анализа становится очевидным, что ирония, с одной стороны, дает возможность изобразить детский взгляд на происходящее. В этом случае ирония направлена на самого ребенка. А в произведениях, в которых авторы стараются «заново пережить и осмыслить» свое детство, виды комического - юмор, сатира, сарказм служат разоблачению мира взрослых. Они, по мнению ребенка, живут неправильно. Таким образом, иронический модус в художественно-документальных произведениях является средством опосредованного изображения событий, людей, избегая негативного отношения к эпохе, окружающим и близким.
ЛИТЕРАТУРА
1. dmirli Э. Agdamda myim qaldi? // Azarbaycan. 2015. № 10. S. 13-90 (Амирли А. Что я оставил в Агда-ме? // Азербайджан. 2015. № 10. С. 13-90).
2. Коновалова О.А. Функциональная трансформация иронии в эпоху постмодерна // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 1 (7). C. 120-122. URL: http://www.gramota.net/materials/3/2011/1/29.html (дата обращения: 8.01.2018).
3. Махинина Н.Г. Функции иронии в современной дневниковой прозе (на материале книги Р. Кирее-ва «Сестра моя - смерть»). URL: http://pandia.ru/ text/78/307/14558.php (дата обращения: 8.01.2018).
4. Петрова О. Типы иронии в художественном тексте: концептуальная и контекстуальная ирония // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Филология. Журналистика. 2011. Т. 11, вып. 3. С. 25-30. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tipy-ironii-v-hudozhestvennom-tekste-kontseptualnaya-i-kontekstualnaya-ironiya (дата обращения: 8.01.2018).
5. Полева Е.А. Жанр автобиографического миниатюрного рассказа о детстве: проза Ангелики Сумбае-вой // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2017. № 2 (179). С. 87-92. URL: https://cyberlemnka.ru/article/nzham-avtobiograficheskogo-miniatyurnogo-rasskaza-o-detstve-proza-angeliki-sumbaevoy (дата обращения: 8.01.2018).
6. Ромашова М.В. Репрезентация советского детства в мемуарной литературе рубежа XX и XXI веков // Вестник Пермского университета. Серия: История. 2005. Вып. 5. С. 56-65. URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/reprezentatsiya-sovetskogo-detstva-v-memuarnoy-literature-rubezha-hh-i-xxi-vekov (дата обращения: 8.01.2018).
7. Saxavat S. Qaghaqag // Azarbaycan. 2010. № 9. S. 13-73 (Сахават С. Беготня // Азербайджан. 2010. № 9. С. 13-73).
8. Saxavat S. Qaghaqag. ikinci kitab, birinci hissa // Azarbaycan. 2012. № 2. S. 13-59 (Сахават С. Беготня. Кн. 2, ч. 1 // Азербайджан. 2012. № 2. С. 13-59).
9. Третьякова Е. Ирония в структуре художественного текста. URL: http://www.relga.ru/Environ/Web Obj ects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=443&level 1=mai n&level2=articles (дата обращения: 8.01.2018).
10.Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2002. 437 с. URL: https://vk.com/doc228059021_ 322198548?hash=ddcd483564421a8bc2&dl=323a011ffc 403c3584 (дата обращения: 8.01.2018).
REFERENCES
1. Amirli, A. Agdamda nayim qaldi? [What Did I Leave in Agdam?]. Azarbaycan - Azerbaijan Journal. 2015. No. 10. P. 13-90 (in Azerbaijani).
2. Konovalova, O.A. Funktsional'naya transforma-tsiya ironii v epokhu postmoderna [The Functional Transformation of Irony in the Postmodern Era]. In: Istori-cheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul 'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki [Historical, Philosophic, Political and Law, Cultural and
Arts Studies. Theory and Practice]. Tambov: Gramota publ., No. 1 (7). P. 120-122. URL: http://www.gramota.net/materi-als/3/2011/1/29.html (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
3. Makhinina, N.G. Funktsii ironii v sovremennoy dnevnikovoyproze (na materiale knigi R. Kireeva "Sestra moya-smert'") [The Functions of Irony in Modern Diary Prose (Based on R. Kireev's Book My Sister is Death)]. URL: http://pandia.ru/text/78/307/14558.php (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
4. Petrova, O. Tipy ironii v khudozhestvennom tek-ste: kontseptual'naya i kontekstual'naya ironiya [Types of Irony in the Literary Text: Conceptual and Contextual Irony]. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Novaya seri-ya. Seriya: Filologiya. Zhurnalistika - Herald of the Saratov University. New Series. Philology. Journalism Series. 2011. Vol. 11, Issue 3. P. 25-30. URL: https://cy-berleninka.ru/article/n/tipy-ironii-v-hudozhestvennom-tekste-kontseptualnaya-i-kontekstualnaya-ironiya (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
5. Poleva, E.A. Zhanr avtobiograficheskogo minia-tyrnogo rasskaza o detstve: proza Angeliki Sumbaevoy [Genre of the Autobiographical Miniature Story about Childhood: Angelika Sumbayeva's Prose]. Vestnik Tomskogo gosu-darstvennogo pedagogicheskogo universiteta - Tomsk State Pedagogical University Bulletin. 2017. No. 2 (179). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/zhanr-avtobiogra-
ficheskogo-miniatyurnogo-rasskaza-o-detstve-proza-an-geliki-sumbaevoy (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
6. Romashova, M.V. Reprezentatsiya sovetskogo detstva v memuarnoy literature rubezha XX i XXI vekov [Representation of Childhood in the USSR in the Memoirs at the Turn of the XXI Century]. Vestnik Permskogo universiteta. Seriya: Istoriya - Perm University Herald. History. 2005. Issue 5. P. 56-65. URL: https://cyberlen-inka.ru/article/n/reprezentatsiya-sovetskogo-detstva-v-memuarnoy-literature-rubezha-hh-i-xxi-vekov (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
7. Sahawat, S. Qaghaqag [Running]. Azarbaycan -Azerbaijan Journal. 2010. No. 9. P. 13-73 (in Azerbaijani).
8. Sahawat, S. Qaghaqag. Ikinci kitab, birinci hissa [Running. Book 2, Part 1]. Azarbaycan - Azerbaijan Journal. 2012. No. 2. P. 13-59 (in Azerbaijani).
9. Tretyakova, E. Ironiya v strukture khudozhest-vennogo teksta [Irony in the Structure of the Literary Text]. URL: http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=443&level 1=main&level2= articles Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
10. Khalizev, VE. Teoriya literatury [Literary Theory]. Moscow: Vysshaya shkola, 2002. 437 p. URL: https:// vk.com/doc228059021_322198548?hash=ddcd4835644 21a8bc2&dl=323a011ffc403c3584 (Accessed January 8, 2018) (in Russ.).
DOI 10.24411/2223-0564-2018-10308 Г.Р. Хусаинова УДК 398. 22(=512.141)
ВАРИАНТЫ БАШКИРСКОГО ЭПОСА «КУЗЫЙСТРПЭС МЕНЭН МАЯНЬЫЛЫУ» («КУЗЫЙКУРПЯС И МАЯНХЫЛУ») В ЗАПИСЯХ 30-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА
ЗНАКОМЬТЕСЬ: член редколлегии журнала Хусаинова Гульнур Равиловна (р. 14.10.1959, дер. Кунакбаево Учалинского р-на БАССР), фольклорист, сказковед. Доктор филологических наук (2017). Заслуженный работник культуры Республики Башкортостан (2007). Окончила филологический факультет БашГУ (1983). С 1983 г. - в штате Ин-та истории, языка и литературы БФАН СССР. 19901994 гг. - учеба в аспирантуре Института мировой литературы им. М.А. Горького РАН. В 1994 г. защитила кандидатскую диссертацию: «Поэтика башкирских волшебных сказок (Традиции на срав-
Хусаинова Гульнур Равиловна, доктор филологических наук, заведующая отделом фольклористики Института истории, языка и литературы Уфимского федерального исследовательского центра РАН (Уфа), e-mail: bashfolk@yandex.ru
Gulnur R. Khusainova, Dr.Sc. (Philology), Head of the Department for Folklore Research, Institute of History, Language and Literature, Ufa Federal Research Centre, Russian Academy of Sciences (Ufa), e-mail: bashfolk@yandex.ru
© Хусаинова Г.Р., 2018
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2018/3 (81)
