CC BY
30
становится не менее важным, чем само насилие, а не принятие этого фактора во внимание равносильно поражению. Однако проблема заключается в том, как добиться слияния двух противоположных моделей в единую парадигму.
«Обозреватель-Observer», М., 2007 г., № 5, с. 9-118.
Мадлен Олбрайт
ИРАК: НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Издательство «Альпина Бизнес Букс» выпустило книгу Мадлен Олбрайт «Религия и мировая политика». Она посвящена роли религии в современной внешней политике в целом, фактически речь идет об американской политике в тех странах, где господствующей или даже государственной религией является ислам, т.е. в Азии и Африке. По мнению бывшего госсекретаря, своими действиями в Ираке, Афганистане и других странах президент Дж. Буш не только восстановил против Америки мусульманский мир, но и в значительной мере подорвал доверие между США и ее традиционными союзниками в Европе и других регионах. Главный вывод М. Олбрайт заключается в том, что «вторжение американской армии и последующая оккупация страны только усилили террористическую угрозу Америке».
«Большое значение имеет то, по какой причине и под чьим руководством предпринимаются военные действия, осуществить которые признано необходимым», - писал в V в. христианский теолог и церковный деятель Августин Блаженный. Тысяча шестьсот лет спустя, в марте 2003 г., кардинал Пио Лагхи пытался убедить президента Буша отказаться от вторжения в Ирак. Специальный посланник Ватикана предупреждал о вероятности больших потерь среди мирного населения и нанесении ущерба отношениям между христианами и мусульманами. Кардинал настойчиво утверждал, что, несмотря на репрессивный характер режима С. Хусейна, нападение на страну с целью свергнуть ее правительство нельзя считать ни морально оправданным, ни юридически обоснованным. Его аргументы ничуть не тронули Буша. Выступая в одной аудитории, я высказала мнение о том, что, «даже если имеется достаточно веских оснований для вторжения в Ирак, начать войну при данных обстоятельствах и в данный момент было бы неразумным». Меня беспокоило то, что, раздув пожар войны, мы не сможем уделить
должного внимания усилиям по поимке бен Ладена. Кроме того, наш враг номер один наверняка использует действия США как удобный предлог для вербовки новых террористов. Я предупреждала, что существование внутренних разногласий в самом Ираке сильно осложнит послевоенное урегулирование. Меня беспокоило также отсутствие международной поддержки действий Вашингтона. Я понимала, что, хотя США не нуждаются в особой помощи для победы в этой войне, нам не обойтись без содействия других стран в деле установления в Ираке демократического строя. Насколько мне было известно, эти мои взгляды разделяли некоторые члены администрации.
Мои сомнения в разумности войны с С. Хусейном вовсе не означали, что я страдала какими-либо иллюзиями относительно диктатора. Как государственный секретарь я тоже настаивала на необходимости дозированных военных ударов, считая их вполне оправданным наказанием за многочисленные преступления Багдада, включая его нежелание сотрудничать со специальной комиссией ООН по Ираку и ее инспекторами по вооружению. Уже теперь, анализируя снова полученные мною ранее разведданные, я прихожу к выводу, что Ирак действительно мог обладать химическим и бактериологическим оружием, но не имел эффективных средств его доставки. В то же время не было никаких свидетельств того, что в стране возобновлены попытки создать ядерное оружие. Приходится признать и то, что, если бы Хусейн располагал возможностями его создания, он не замедлил бы этим воспользоваться. Однако блокада Ирака оказалась настолько действенной, что Саддам напоминал попавшую в капкан лису: курятник под носом, а попасть туда никак не получается. Багдад не мог закупать тяжелое вооружение. На границах страны стояли силы, значительно превосходящие иракскую армию. Даже большая часть воздушного пространства была неподконтрольна режиму. Больше того, Хусейна предупредили, что, если он только посмеет снова совершить агрессию против кого-либо из его соседей, он будет немедленно уничтожен.
В 2001 г. тогдашний госсекретарь К. Пауэл точно и безошибочно охарактеризовал создавшуюся ситуацию. Говоря о санкциях, он заметил: «Откровенно говоря, они сработали. Хусейн не смог добиться чего-либо серьезного в попытке создать оружие массового уничтожения. Сейчас он не в состоянии использовать силу против своих соседей. Таким образом, политика США помогла укре-
пить безопасность соседних с Ираком государств, и мы намерены ее продолжать». Тогда Пауэл не мог предсказать, как долго будет продолжаться такая политика. Уже в начале 2002 г. Буш принял решение начать подготовку к вторжению. Традиционно существующее представление о так называемой «справедливой войне» предусматривает ряд условий, при соблюдении которых война может считаться легитимной: 1) война ведется ради справедливого дела (имеется достаточно веская, обоснованная причина); 2) она преследует надлежащие цели и благие намерения; 3) тот, кто ее начинает, обладает должными полномочиями; 4) имеются достаточные шансы на успех; 5) существует разумный баланс (соотношение) между теми положительными результатами, которые предполагается достигнуть, и возможными отрицательными издержками. Как только планы Белого дома относительно Ирака стали известны, хор голосов различных религиозных организаций присоединился к голосу Ватикана.
Патриарх Петрос VII Александрийский, второй чин в иерархии Православной церкви, предупреждал, что вторжение в Ирак будет расценено как «объявление войны исламу» и потому повлечет за собой «крайне нежелательные, далеко идущие и долговременные последствия». Исполнительный комитет Всемирной конференции по религии и миру призвал Багдад согласиться с требованиями Совета Безопасности ООН. В то же время он выразил опасения, что «военные действия против Ирака содержат в себе потенциальную опасность вызвать гуманитарную катастрофу, дальнейшую дестабилизацию положения в регионе и спровоцировать усиление опасных экстремистских тенденций». Протестантская организация «Призыв к обновлению (возрождению)» предложила четыре альтернативных варианта решения проблемы невоенными методами: предание Хусейна суду международного трибунала, принудительная инспекция, оказание гуманитарной помощи, а также усиление борьбы с угрозой, которую представляют собой террористы-самоубийцы. Однако сторонники политики администрации Буша напрочь отметали любые альтернативы, утверждая, что совершенное 11 сентября нападение сделало обычные критерии справедливой войны безнадежно устаревшими. Говорилось также о том, что, весьма возможно, в ближайшем будущем С. Хусейн и «Аль-Каида» объединятся (делались намеки, что, быть может, это уже произошло) и что Ирак имеет возможность снабжать террористов грозным современным оружием. Даже если
США не в состоянии доказать, что Ирак помогает «Аль-Каиде», это еще не означает, что Багдад действительно не оказывает такую помощь. Как заявил Д. Рамсфельд, «отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия». Аргументов такого рода оказалось достаточно, чтобы завоевать поддержку консерваторов, а также христианских и еврейских организаций.
В оправдание своих планов официальные лица Вашингтона утверждали о существовании «все растущей опасности» со стороны иракского режима. К. Райс даже призвала на помощь образ ядерного гриба как предупреждение о том, что в случае отказа от планов вторжения всем нам грозит ядерная катастрофа. Честно говоря, на меня тоже произвели сильное впечатление те полные драматизма свидетельства и аргументы, которые представил в феврале 2003 г. на заседании Совета Безопасности ООН госсекретарь Пауэл. В присутствии сидевшего рядом с ним директора ЦРУ Д. Тенета Пауэл зачитал длинный список обвинений, включая утверждение о том, что Ирак якобы обладает целой сетью передвижных лабораторий по производству биологического оружия. Презентация выглядела более чем внушительной. Все дело, однако, было в том, что самые серьезные и сенсационные обвинения на деле оказались ложными. Причем сам Пауэл об этом не знал. Как потом выяснилось, иракские политические эмигранты, а именно один из них, информатор по кличке Курвбол, сфабриковали ложные доказательства с тем, чтобы вовлечь Америку в войну. Как вскоре выяснилось, никаким оружием массового уничтожения Ирак не обладал.
По прошествии времени стало ясно, что наибольшую опасность иракский режим представлял не для других государств, а для собственного народа. Разумеется, никакой непосредственной угрозы для США или наших союзников от Ирака не исходило. Нет никаких свидетельств и о существовании каких-либо связей между Багдадом и «Аль-Каидой». Администрация Буша одержала внушительную дипломатическую победу, добившись возвращения в Ирак инспекторов МАГАТЭ. Однако затем допустила непростительную ошибку, потребовав преждевременного прекращения инспекции. Как оказалось, в конечном счете, США не располагали «должными полномочиями», чтобы на законных основаниях начать войну против Ирака. Вряд ли Вашингтон мог претендовать на то, что он выполняет волю СБ ООН, поскольку большинство его членов выступило против плана президента. Согласно официальному отчету о
состоявшихся летом 2002 г. переговорах британских официальных лиц с американскими представителями, «Буш хотел устранить С. Хусейна путем военной акции, оправдывая подобные меры его связями с терроризмом. При этом все разведданные были подчинены соображениям и целям большой политики».
В начале войны была действительно выполнена одна крайне важная задача: С. Хусейн был отстранен от власти. Однако очень скоро стало ясно, что авторы плана «Миссия выполнима» совершили крупный просчет в оценке того, во что обойдется его выполнение. Предполагалось, что как сама война, так и последующий переход к демократической системе будут легкими, недорогими и не связанными с серьезными рисками. Поскольку осложнений не предвиделось, то никаких запасных вариантов действий на экстренный случай предусмотрено не было. Все были более чем уверены в успехе. Зная, что из себя представляет С. Хусейн, я могла еще согласиться, пусть даже не очень охотно, с решением начать против него войну. Но мне трудно было понять, как было принято решение такого рода без предварительного формирования требуемой для этого ударной группировки и оснащения ее необходимым вооружением, без разработки реально выполнимого стратегического плана восстановления порядка после окончания военных действий, без серьезного анализа той обстановки, в которой американским военнослужащим придется рисковать своей жизнью. Вооруженные силы США выполнили возложенную на них задачу с присущим им мастерством и храбростью. Однако дальнейшие действия Пентагона по управлению оккупированными территориями полны трагических ошибок. Односторонний подход Белого дома к решению проблем оттолкнул от нас союзников. И, наконец, невероятно возросли финансовые расходы и человеческие потери. Как в бездонную бочку в Ирак уже ухнули 250 млрд. долл. Огромные деньги, которые можно было бы потратить на борьбу с «Аль-Каидой», на восстановление разрушений, причиненных стихийными бедствиями, или на какие-либо другие стоящие цели.
Очень хотелось бы надеяться, что вторжение в Ирак и все, что за этим последует, не станет впоследствии рассматриваться как худший за всю историю американской внешней политики провал. Уже сегодня американская операция в Ираке стала хрестоматийным примером непредумышленных последствий, когда полученный результат оказывается прямо противоположным тому, который ожидался и на который рассчитывали. Например, разве не
странно, что самое рискованное предприятие Буша на мировой арене зависит от состояния здоровья 75-летнего аятоллы, родившегося в Иране и страдающего от сердечного заболевания. После устранения с политической арены С. Хусейна вместо суннитского меньшинства, которое долгие годы доминировало в Ираке, к власти пришло находившееся ранее на вторых ролях шиитское большинство, наиболее влиятельным лидером которых является аятолла Систани. В отличие от других шиитских духовных лидеров Ирана Систани не претендует на политическую власть и в соответствии с шиитскими традициями ведет себя крайне тихо, стараясь держаться в стороне от общественной жизни. В то же время он всегда оставляет за собой право в решающий момент высказать свое мнение по наиболее важным вопросам. После падения Багдада Систани весьма продуктивно использовал это право. Он не повторил ошибки других иракских лидеров и не выступил открыто против могущественных вооруженных сил Запада. Вместо этого он нашел способ, как заставить оккупационные силы действовать в его интересах. Когда в 2003 г. Соединенные Штаты обнародовали план создания в Ираке законодательного органа и проект новой Конституции, Систани блокировал и то и другое. Он посчитал их недостаточно демократичными. Ему не понравилось то, что американские власти собирались взять процесс создания демократического общества под свой полный контроль и поэтому хотели утвердить правила политической игры еще до принятия Конституции. Систани с полным основанием указал на то, что Конституция, проект которой будет одобрен представителями, не избранными всенародным голосованием, не может считаться легитимной. Он настаивал на том, чтобы сначала провести всеобщие выборы, а уж только потом начать работу над Конституцией. Поскольку попытка американских властей просто игнорировать требования Систани вызвала всеобщее недовольство иракцев, они предложили компромиссное решение. И снова неудача. В конечном счете, им пришлось уступить, иначе все разговоры о демократии выглядели бы пустышкой. Несмотря на угрозы, раздававшиеся со стороны террористов, поддержка, которую оказал выборам аятолла, обеспечила им успех.
Аятолла Систани действует теми же самыми методами, которые применяли его предшественники еще много веков назад. Разница заключается лишь в том, что он пользуется при этом современными усовершенствованными средствами массовой коммуникации. Систани - аскет, живет в маленьком доме в святом для
каждого шиита городе Ан Наире, старательно воздерживаясь от публичных выступлений. Популярность Систани многократно увеличивается благодаря деятельности целой сети контролируемых им общественных и благотворительных организаций. Аятолла не настолько силен и влиятелен, чтобы определять направление развития страны в целом. Однако ни одна общественная или политическая организация не в состоянии добиться своих целей, не получив предварительно хотя бы молчаливой его поддержки. Систани целеустремленно использует свое влияние, в том числе для того, чтобы обеспечить исламу ведущую роль в деле формирования иракского общества и развития законодательства.
Среди шиитских лидеров и соперников Систани особенно выделяется молодой Моктада аль-Садр. Фигура весьма противоречивая, но с богатой родословной. Его прапрадед прославился тем, что еще в 1920 г. был признанным лидером шиитского восстания против британцев. Казненный в 1999 г. головорезами С. Хусейна отец аль-Садра в свое время считался одним из ведущих религиозных деятелей страны. Сам М. аль-Садр явно преисполнен желания продолжать семейную традицию. Пока его действия отличаются непостоянством и непоследовательностью. Сегодня он может приказать своим плохо организованным отрядам милиции атаковать коалиционные войска, а завтра выступить с заявлением, в котором осудит насилие и заявит о своем желании уйти в политику. Как бы то ни было, но М. аль-Садр является одним из наиболее влиятельных деятелей страны. Широко используемая им демагогия делает его самой популярной фигурой среди всех тех, кто в результате свержения С. Хусейна оказался потерпевшим и понес моральный или материальный ущерб. М. аль-Садр способен весьма успешно манипулировать «колеблющимися избирателями». При этом он может использовать их голоса и энергию как в интересах объединения страны, так и, напротив, для того, чтобы вызвать еще больший раскол. Некоторые считают М. аль-Садра лакмусовой бумажкой, с помощью которой можно измерить степень прогресса, достигнутого новым Ираком.
В то время как сунниты, лишившись своего покровителя С. Хусейна, потеряли былую власть и влияние, шииты и курды их, наоборот, приобрели. Сунниты, в течение более 80 лет контролировавшие все правительственные учреждения, теперь внезапно оказались на обочине политической жизни. В 2003 г. Соединенные Штаты расформировали иракскую армию и запретили бывшим
членам правительственной партии занимать государственные посты. Такого рода непродуманные меры не только лишили страну действенных органов общественной безопасности, но и оставили без работы десятки тысяч суннитов, и это в период, когда в стране совсем немного свободных рабочих мест. Для суннитов потеря социального статуса оказалась сильнейшим шоком. Даже сегодня многие сунниты все еще уверены в том, что именно они составляют большинство населения страны, хотя эксперты уверены, что доля суннитов не превышает 20%. Беда сегодняшних суннитов еще и в том, что у них нет лидера, престиж которого был бы сравним с престижем Систани. Некоторые из наиболее выдающихся руководителей были уничтожены, другим из-за их связей с режимом С. Хусейна запрещено заниматься общественной деятельностью.
А тем временем в страну стали прибывать террористы, завербованные в тех арабских государствах, где главенствующим является суннизм. Всех их привлекает в Ирак возможность участвовать в борьбе с американцами (т.е. с христианами и атеистами), иранцами (шиитами) и израильскими агентами, цель которых в их представлении, - грабить страну и подрывать исламскую веру. Их количество пока неизвестно, а самый знаменитый среди них - это террорист иорданского происхождения Абу Мусаб аль-Заркави. Считается, что именно Заркави спланировал некоторые из наиболее дерзких нападений в Ираке, хотя десятки других гангстерских групп тоже претендуют на авторство в организации взрывов, нападений на офицеров службы безопасности, совершении убийств и актов саботажа. Их террористическая деятельность не только истощает ресурсы, подрывая тем самым экономику Ирака, но и усиливает раскол внутри иракского общества, что грозит ввергнуть страну в хаос. Поскольку участники восстания не имеют единого централизованного руководства, им легче возмещать потери в своих рядах, не теряя при этом возможности наносить преступные удары. Хотя у повстанцев нет никаких реальных шансов восстановить суннитский контроль над Ираком, они настолько сильны, что нанести им поражение чисто военными средствами оказалось невозможным. Думаю, что, скорее всего, сунниты потерпят поражение только в том случае, если между ними разгорится грызня и они начнут драться друг с другом. Судя по всему, на сегодняшний день их программа предусматривает исключительно лишь борьбу за изгнание сил коалиции из страны и уничтожение тех иракцев, которые с ней сотрудничают.
Американские лидеры характеризуют конфронтацию в Ираке как битву между силами свободы и тирании, пытаясь без особого успеха принизить значение религиозного фактора. Разумеется, не все иракцы - верующие фанатики. Кроме того, повседневная борьба за выживание оставляет не так много времени и сил на что-нибудь еще, и в то же время вера - одна из главных составляющих личности каждого иракца. После падения Багдада религиозные лидеры не раз демонстрировали способность вывести на улицы огромное количество людей. По крайней мере, вначале большинство жителей Ирака, и прежде всего шииты, достаточно терпимо относились к присутствию в стране американских войск, поскольку Систани неустанно призывал их к терпимости. В то же время многие сунниты, напротив, открыто выражают свой протест. К этому их подталкивает в том числе и ведущая суннитская организация «Ассоциация мусульманских ученых», которая постоянно утверждает, что сопротивление - это религиозный долг каждого верующего.
Вторжение в Ирак должно было продемонстрировать мощь Соединенных Штатов. Вместо этого оно показало ограниченность наших возможностей. Буш начал войну потому, что верил, что тем самым он обеспечит безопасность Америки. Президент, разумеется, вовсе не предполагал изменить соотношение сил и реальной власти между суннитами и шиитами. Фактически же то, что произошло, можно смело назвать историческим сдвигом, причем не только в Ираке, но и во всем регионе. Создание в Багдаде шиитского правительства означало, что впервые в истории в одной из крупнейших арабских стран к власти пришло правительство мусульман-шиитов. В столицах главных суннитских государств - Саудовской Аравии, Иордании и Египта - официальные лица уже неоднократно выражали опасения в связи с появлением шиитского «полумесяца», раскинувшегося от Бахрейна и далее через Иран, Ирак, Сирию и Ливан. Когда весной 2005 г. я встречалась с королем Иордании Аб-дуллой в Вашингтоне, тот не скрывал своей озабоченности в связи с возможностью столкновения интересов суннитов и шиитов. По его словам, такое столкновение может оказаться настолько острым, что заменит собой нынешний главный конфликт на Ближнем Востоке, конфликт между арабами и Израилем. В течение тысячелетия сунниты играли ведущую роль в исламе. Теперь баланс сил несколько уравнялся, и никто не возьмется предсказать, чем все это закончится. Король Абдулла предупредил нас, чтобы Америка ни в
коем случае не поддерживала возможные претензии шиитов-радикалов Ирана и Ирака на то, что именно они являются законными наследниками Пророка Мухаммеда. Хотя умеренные деятели обеих сторон будут стараться сдерживать своих экстремистов, нельзя забывать о существовании потенциальной опасности внутри конфессионального конфликта. От словесных поединков дело может перейти к террористическим актам, а со временем даже к подстрекательству начать гонку между суннитами и шиитами за обладание ядерным оружием.
Еще одним непредвиденным последствием войны стало усиление влияния Ирана, тысячи граждан которого живут в священных иракских городах Ан-Наджаф и Кербела. Многие руководители нового Ирака много лет жили в изгнании в Иране, установив прочные связи с местными кругами. Если отношения Ирака с арабскими странами суннитской ориентации традиционно оставались холодными, то между Багдадом и Тегераном постоянно происходил обмен дружескими визитами на самом высоком уровне, во время которых были даны взаимные обещания о сотрудничестве во многих областях, включая даже военную и по вопросам безопасности. Шиитская милиция, контролирующая южные районы Ирака, фактически является союзником Ирана, предоставляя иранской разведке и спецслужбам полную свободу действий. Война устранила с политической арены злейшего врага Ирана С. Хусейна. Два других противника Ирана - США и суннитские экстремисты -сошлись в кровавой схватке. В самом Иране на президентских выборах 2005 г., к удивлению многих, победили религиозные консерваторы, отличающиеся яростными анти-израильскими настроениями. С точки зрения тегеранских мулл, в настоящий момент в регионе сложилась максимально благоприятная для них обстановка. Если бы дела в Ираке шли в соответствии с американскими планами, то шиитские воинские подразделения, так же как курдские отряды на севере страны, давно были бы расформированы или интегрированы в национальную армию Ирака. Над страной нависла реальная опасность распада. Даже если курды на какое-то время удовлетворятся предложенной им автономией, все равно их конечной целью остается независимый Курдистан. Живущие на юге страны шииты ждали два года, прежде чем осмелились официально заявить о своей заинтересованности в создании автономной области в этом районе, богатом нефтяными месторождениями. Там же находится крупнейший в Персидском заливе порт Басра. Имеется в
виду, что правительство автономии будет обладать весьма широкими полномочиями, в то время как власть Багдада станет довольно ограниченной. Помимо религиозных и этнических факторов важную роль в провоцировании сепаратизма и сектантства играют деньги. Осуществляя пограничный контроль, различные военные группировки имеют прекрасную возможность наживаться на контрабанде.
То, что в настоящее время центральные регионы страны стали слабыми в политическом отношении и бедными в финансовом, - расплата за те долгие годы эксплуатации, которой столица подвергала окраины. Для Соединенных Штатов раскол Ирака на три неравные части абсолютно неприемлем, поскольку это вызовет раскол во всем регионе, спровоцирует усиление напряженности между шиитами и суннитами, а также осложнит отношения между турками и курдами. В случае распада Ирака почти наверняка на месте бывшего единого государства появится зона нестабильности, а построение демократического общества станет более чем проблематичным. Это, в свою очередь, сделает невозможным скорый вывод американских войск, поскольку их главная миссия останется невыполненной. Вот почему американские советники постоянно и настойчиво убеждают шиитских и курдских лидеров прекратить все разговоры о сепаратизме и сконцентрировать свои усилия на построении совместно с арабскими суннитами единого государства. Прошло уже более трех лет со дня ввода американских войск в Ирак, но будущее страны пока выглядит довольно мрачным. Как в самом Ираке, так и в США растет ощущение того, что один лишь факт присутствия коалиционных войск точно так же способствует объединению повстанческих сил и усилению их активности, как и подавлению движения. Даже обучение и подготовка новой иракской армии и полиции может иметь неожиданные и неприятные для нас последствия, если вдруг они откажутся встать на сторону тех лидеров, которые будут представлять интересы всей страны в целом.
Вводя свои войска, Соединенные Штаты тем самым брали на себя моральное обязательство помочь Ираку превратиться в миролюбивую и достаточно демократическую страну. Если на данном этапе Ирак сможет создать легитимное правительство и самостоятельно обеспечить безопасность своих граждан, это уже можно будет считать крупным достижением. Думаю, достигнуть этого возможно только в том случае, если в рядах повстанцев возникнут
разногласия по вопросам тактики и выбора целей. Обнадеживающей перспективой служит и то, что впервые за много лет иракцы открыто участвуют в политической деятельности, создают свои организации и активно обсуждают то, каким они хотели бы видеть иракское общество. Демократия может дать мощный толчок к пробуждению гражданского самосознания и надежды.
Американская стратегия должна быть направлена на то, чтобы крепить родившуюся в сознании иракцев надежду, обещая, что со временем их жизнь изменится к лучшему. Для этого нам необходимо самым активным образом работать с представительным правительством, отражающим интересы всех заинтересованных групп населения. Насколько успешной окажется такая стратегия -сказать трудно, поскольку придется учитывать существование в стране многочисленных и самых разнообразных проблем, связанных не только с отсутствием безопасности и политической неопределенностью, но также и царящими среди многих иракцев опасениями и недоверием как относительно оккупационных сил, так и в отношении друг друга.
«Азия и Африка сегодня», М., 2007 г., № 7, с 85-92.
ТУРЦИЯ - ЕС: ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ
Французский политолог Н. Монсо2 анализирует перспективы приема Турецкой Республики в ЕС. Автор отмечает, что интеграционный процесс, начало которому было положено в 1959 г., когда Турция стала кандидатом на место ассоциированного члена Европейского экономического сообщества (ЕЭС), имеет долгую историю. После того как осенью 1963 г. в Анкаре было подписано соглашение об ассоциированном членстве, отношения между Турцией и ЕЭС вплоть до начала 80-х годов XX в. практически не развивались. Оживление наступило после того, как в 1983 г. турецкие военные вновь передали власть гражданскому правительству. В апреле 1987 г. премьер-министр Тургут Озал подал официальную просьбу о приеме Турции в ЕЭС. Во второй половине 90-х годов в отношениях Турции с Европой наметились явные положительные
2 2007.02.030. Monceau N. Vers I'adMsion de la Turquie a l'UE: une candidate a rebondissements // Etudes de la documentation fra3aise. - P., 2006. - N 5236. -P. 139-152.
