CC BY
20ТЭК РОССИИ И ВНЕШНИЕ РИСКИ
DOI: 10.48137/26870703_2023_21_1_6
Наталья СОПИЛКО
ИНВЕРСИЯ РОССИЙСКОЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ ПОВЕСТКИ В ПРОЦЕССЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ ФРАГМЕНТАЦИИ
Дата поступления в редакцию: 20.02.2023.
Для цитирования: Сопилко Н. Ю., Удейкина Н. Г., 2023. Инверсия российской энергетической повестки в процессе международной фрагментации. - Геоэкономика энергетики. № 1 (21). С. 6-19. DOI: 10.48137/26870703_2023_21_1_6
В статье рассматривается процесс инверсии энергетической повестки России, под которым понимается стремительное изменение отношений в энергетической сфере, явившееся ключевым событием глобального энергетического кризиса в 2022 году.
На основе анализа показателей нефтегазового экспорта России обосновывается фундаментальный характер процесса инверсии для экономики страны. Рассматриваются ее направления и количественные показатели, процесс релокации российского сырьевого потенциала. Отражается растущая роль китайского направления в нефтегазовом экспорте России как альтернативного схлопывающемуся европейскому.
Обосновывается объективный характер текущей инверсии как результат фундаментальных изменений в мировой экономике, главным драйвером которого является усиление международной фрагментации и как ее выражение рост международного меркантилизма с ключевой ролью в данном явлении национальных и наднациональных структур, а процесс замещения российских энергоносителей в Европе объясняется обострением международной энер-
СОПИЛКО Наталья Юрьевна, д. э. н., доцент, профессор кафедры мировой экономики ИЭУП ФГБОУ ВО РГГУ. Адрес: Российская Федерация, г. Москва, 125047, Миусская пл., д. 6. E-mail: sheremett73@gmail.com. SPIN: 8108-9066. ORCID: 0000-0002-1309-6553
УДЕЙКИНА Нина Григорьевна, аспирант кафедры экономической теории, РГУ нефти и газа (НИУ) имени И. М. Губкина. Адрес: Российская Федерация, г. Москва, 119991, Ленинский просп., д. 65. E-mail: ninaudeykina@gmail.com. SPIN: 2012-9979. ORCID: 0000-00018667-2614
Ключевые слова: международная фрагментация, энергетика, энергетический кризис, нефтегазовые доходы, бюджет, нефть, газ, Россия, Китай, Европа, США.
гетической конкуренции, важным фактором которой стала подготовленная энергетическая революция в США.
В качестве ключевого вывода с учетом связки международная фрагментация — ресурсная релокация — энергетическая инверсия обоснована целесообразность максимальной концентрации инерции роста российского нефтегазового сектора на новых направлениях растущих сегментов мировой экономики.
Введение
По данным Единого портала бюджетной системы РФ (Исполнение федерального бюджета, 2023) бюджет страны в 2022 г. составил 27,76 трлн руб., а его расходная часть — 31,1 трлн руб. Согласно мнению экспертов [Плотников, Фролов, 2022], несмотря на сложную внешнеполитическую ситуацию и усугубление мирового экономического кризиса, нефтегазовые доходы российского бюджета в 2022 г. возросли на 28 % по сравнению с 2021 г. и составили 11,4286 трлн руб., т. е. 41,17 % доходной части бюджета России. В первом полугодии 2022 г. приведенный показатель превышал 45 %, но сократился под влиянием слабого декабря. На рисунке 1 представлена динамика доли нефтегазовых доходов в федеральном бюджете России за период с 2006 по 2022 г.
60,0
20,0 10,0 0,0
2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021 2022
Рис. 1. Динамика доли нефтегазовых доходов в федеральном бюджете России, %
Источник: Минфин РФ, 2023
Согласно представленной на рисунке 1 динамике, диапазон 40—50 % для этого показателя в России является нормальным. Столь внушительная доля свидетельствует о том, что российская экономика и российский бюджет в новейшей истории страны продолжают оставаться ресурсоори-ентированными, а финансирование дефицита бюджета в три с лишним трлн руб. за счет средств ФНБ, величина которого в начале 2023 г. составила 11,389 трлн руб., в совокупности с действием бюджетного правила позволяет говорить о ресурсоориенторованном государственном управлении экономикой. Так, в первом квартале 2022 г., по данным Росстата, доля нефтегазового сектора в ВВП России составила рекордные 21,7 %, что делает его краеугольным камнем российской экономики и определяет ее диспозицию в структуре мировой экономики, а также специфику социально-экономического развития, порядок сложившихся взаимоотношений, инверсия которых перешла в открытую фазу по мере нарастания международной фрагментации.
Международная фрагментация как фактор энергетической инверсии
Тема фрагментации мировой экономики стала основной на международном форуме 2023г. в Давосе [Лакстыгал и др., 2023], а по мнению главы известного фонда BlackRock Т. Донилона, события новейшей истории, и непосредственно 2022 года, по своему характеру и ожидаемым последствиям напоминают период второй мировой войны [Лодейщиков, 2021], существенно изменившие характер мировой экономики и привычный довоенный порядок вещей. США смогли преодолеть Великую депрессию, СССР коренным образом перестроил собственную экономику, а мировая экономика поляризовалась на два крупных блока со своими технико-экономическими и социально-политическими стандартами и драйверами развития. Так, Донилон говорит о распаде однополярного мира, об изменении концепции развития стран — мировых лидеров и международного сотрудничества, на котором держался экономический рост постиндустриального развитого мира, на интерполяцию, обособленность и поиск внутренних источников роста, что, несомненно, предполагает потерю экономической эффективности. Акцент с экономического роста в крупных региональных центрах, будь то Европа, Китай и др., смещается на энергетическую, продовольственную и технологическую безопасность.
Геоэкономическая фрагментация ведет к росту премии за риск [ Симонов, Лавров, 2022], что, в свою очередь, способствует международной инфляции издержек, достигшей к началу 2023 г. уровня 7,6 % по сравнению с допан-демийными 2,3 %, и шокам предложения, т. е. повышает волатильность мировой экономической конъюнктуры, снижается точность прогнозов и, соответственно, возможности стратегического планирования и государ-
ственного управления, крупные экономические центры испытывают инверсию, в т. ч. и нефтегазозависимая экономика России.
По мнению профессора А. Конопляника, которое является созвучным ряду публикаций в российской научной среде, коллективный Запад провел длительную подготовку удара по российской экономике, шаг за шагом используя окна Овертона [Конопляник, 2022], выдавливая российские нефтегазовые компании с традиционных рынков.
Одновременно еще в 2020 г. энергетические рынки испытали шоки уровня 1970-х, спрос на нефть обвалился на 9 % [1ЕЛ, 2020]. В свою очередь, ряд специалистов доказывают, что сырьевые шоки определяющим образом влияют на макропоказатели России [Зубарев, Рыбак, 2022], и это еще один кластер мнений. А в их совокупности мы не видим противоречий, ведь рост фрагментации создает шоки предложения ввиду инфляции издержек, что обостряет конкуренцию на энергетических рынках, переводя ее из разряда рыночных явлений в разряд геоэкономических, объективирующих процесс энергетической инверсии в системе мировых экономических отношений.
Направления и количественные показатели энергетической инверсии в России
В 2022 г. России пришлось с большим трудом решать возникшие в этой связи внешнеэкономические проблемы, детерминирующие наполняемость бюджета [Мигел, Шаурина, Лесина, 2022]. Проблемы возникли на традиционном для России направлении сотрудничества с европейскими партнерами в газовой сфере, а 2022 г. в этом отношении стал самым провальным в новейшей истории страны. Окончательные данные еще уточняются, однако в целом на конец 2022 г. в официальных источниках фигурирует цифра газоэкспорта 142 млрд куб. м, что по сравнению с 204,4 млрд куб. м в 2021 г. действительно является значительным снижением. Близкие показатели были в 2009 г., в период известного мирового кризиса, — 168,4 млрд куб. м.
Всего, по заявлению А. Миллера, в 2022 г. Газпром поставил в дальнее зарубежье порядка 100,9 млрд куб. м, т. е. на 85 млрд куб. м меньше, чем в 2021 г. К концу года экспорт газа компанией в Европу сократился до 80—85 млрд куб. м при снижении добычи газа до 412,6 млрд куб. м, что на 20 % ниже уровня добычи в 2021 г. После диверсии на балтийских газопроводах в Европу ведут только две нитки газопроводов через Украину и Турцию — 42 и 45 млн. куб. м/сут., в сумме в год это 31,7 млрд куб. м.
Однако при снижении объемов физического экспорта газа вследствие высоких цен, особенно в Европе, на голландском хабе TTF, в первой половине и особенно летом 2022 г., где в августе на пике цена на газ достигала примерно 3,4 тыс. долл/тыс. куб. м, Газпром увеличил прибыль в 2,6 раза, до 2,5 трлн. руб.
Высокие цены вследствие известного шока нивелировали в 2022 г. выпавшие объемы экспорта в Европу, однако, с другой стороны, шок ушел, цены упали до прежнего уровня, а перспектив возврата газоэкспорта в Европу в прежних объемах на этом направлении не наблюдается. Наоборот, невзирая на экономические потери, европейские правительства активно навязывают тему альтернативного газового импорта. В декабре 2022 г. — феврале 2023 г. в результате коллективных договоренностей, а на языке рыночных структур — картельного сговора, были установлены потолки цен на российские энергоносители.
С другой стороны, геополитическая напряженность, подогреваемая растущей международной фрагментацией, перевела задолго до этого тлевшую проблему из латентного состояния в открытое, ведь как газовый, так и нефтяной экспорт в Европу начал сокращаться еще с 2018 г. и, более того, еще до пандемии в отечественной энергетической повестке с каждым годом все сильнее звучала тема Китая.
Вообще, с Китаем российское энергетическое лобби связывает большие надежды на развитие. По мнению таких экспертов, как вице-премьер А. Новак, в 2022 г. по газопроводу «Сила Сибири» было прокачано в Китай 15,5 млрд куб. м газа [Балашов, 2022], что больше на 50 % по сравнению с 2021 г., а выход на проектную мощность 38 млрд куб. м запланирован в 2024—2027 гг. Поставки газа в Китай с Ковыктинского и Чаяндинского месторождений Якутии начались в 2019 г. В 2020 г. было поставлено около 4 млрд куб. м, а в 2021 г. — уже 10,4 млрд куб. м. Динамика положительная, однако еще большие надежды связываются с планируемым к строительству в 2024 г. газопроводу через Монголию в Китай «Сила Сибири — 2» проектной мощностью 50 млрд куб. м.
После введения ЕС ограничений против России в газовом направлении Китай стал главным покупателем. За январь — октябрь стоимость проданного по системе газопроводов газа составила 3,1 млрд долл., а стоимость СПГ — 5,3 млрд долл.
По объему поставок СПГ в Китай Россия заняла четвертое место, а вот по экспорту нефти — второе, уступив только Саудовской Аравии. В отношении нефти эффект высокой цены проявился не менее значительно, чем по газу, но с тем отличием, что объемы нефтяного экспорта России, как, впрочем, и производства, в 2022 г. выросли.
В 2022 г. в России было добыто на 10 млн т нефти больше, чем в 2021 г., — 535 млн. т, в рамках которых в Европу поставки составили порядка 38 млн т по нефтепроводу «Дружба», что по сравнению с 2021 г. больше на 7 % [Милькин, 2023]. Также можно отметить, в 2022 г. общий экспортный объем был 247,8 млн т (46,3 % всей нефтедобычи России), а экспортные поставки нефти по морю при этом составляли около 140 млн т, что фактически соответствует допандемийным показателям.
По данным ФТС РФ, в 2021 г. российский экспорт сырой нефти составил 231,6 млн т (данные ЦБ РФ, 2023), что в стоимостном выражении при среднегодовой цене Urals 69 долл./баррель равно 110,9 млрд долл. В 2020 г. экспорт составлял 239,2 млн т на сумму 72,5 млрд долл. при среднегодовой цене Urals 41,04 долл./баррель, при этом российская нефть экспортировалась в 39 стран мира. В 2021 г. нефть из России экспортировалась только в 36 стран. В 2022 г. список импортеров российской нефти стал еще уже, однако по физическим объемам 2022 г. превзошел предыдущие два — 247,8 млн т, что все же на 21,4 млн т оказалось ниже допандемийного 2019 г. Вместе с тем среднегодовая цена Urals в 2022 г. составила 77 долл./баррель против 63,59 долл./баррель в 2019 г., а это означает, что доход от реализации хоть и меньшего на 8,6 % объема может оказаться (с учетом последующих корректировок) на 11,46 % выше допандемийного уровня. По сравнению с 2021 г. доход возрастет при росте продаж на 8 % и цены на 10 % на 18,8 % и составит примерно 131,8 млрд долл.
В 2021 г., по данным МЭА, 30,6 % экспорта сырой нефти из России, т. е. 70,1 млн т на сумму 34,9 млрд долл., купил Китай, что сделало его самым крупным покупателем российской нефти. Второе место по объемам закупок заняли обладающие мощной портовой инфраструктурой Нидерланды — 37,4 млн т на 17,3 млрд долл. На третьем месте — Германия с объемом закупок 19,2 млн т (9,3 млрд долл.), закупавшая у российских экспортеров около половины своего нефтяного экспорта. Отмечено, что среди главных импортеров нефти из России в 2021 г. были Беларусь, Корея, Польша, Италия, США, Финляндия и Словакия — соответственно 14,9, 13,5, 11,2, 8,9, 7,4, 6,3 и 5,3 млн т.
Всего в 2021 г. в ЕС из России было экспортировано 108,1 млн т нефти на 50,9 млрд долл. или 47 % общего нефтяного экспорта из страны и 29 % собственного нефтяного импорта.
Морской путь в 2021 г. являлся основным для экспорта российской нефти в дальнее зарубежье. Через новороссийский порт, а также порты Приморья в Козьмино, Ленинградской обл. в Приморске, Усть-Луге, а также через порт Пригородное на о. Сахалин было экспортировано порядка 118 млн. т. Экспорт через нефтепроводы «Дружба» в Европу и Восточная Сибирь — Тихий океан соответственно в азиатском направлении, было поставлено 75,9 млн т: 35,9 в Европу и 40 в Китай. Доля российского экспорта на мировом рынке нефти в 2021 г. составила 10,9 %.
В 2022 г. по морским поставкам нефти из России в Европу были наложены частичные ограничения, и в декабре 2022 г. морской экспорт нефти в данном направлении сократился на 20 %.
В результате таких действий, по данным Росстата, в 2022 г. Китай снова стал главным покупателем российской сырой нефти с показателем, превышающим 80 млн т, а в конце 2022 г. Россия по среднемесячным поставкам обошла Саудовскую Аравию и стала лидирующим поставщиком нефти в Китай.
Однако нефть и трубопроводный газ оказались не уникальными направлениями инверсии российской энергетической повестки. Существенный прорыв в китайском направлении продемонстрировал экспорт российского СПГ.
Крупнотоннажный СПГ в России производят заводы «Сахалин-2» (совладельцы — Газпром, Mitsui, Mitsubishi) и «Ямал СПГ» (участники — НО-ВАТЭК, TotalEnergies, китайские CNPC и SRF). Россия заняла четвертое место после традиционных поставщиков на китайский рынок: Австралии, потерявшей треть своих прежних поставок в Китай в 2022 г. (17,55 млн т), Катара (12,46 млн т) и Малайзии (6,18 млн т). Российский объем экспорта в СПГ в Китай в 2022 г. превысил 5 млн т [ТАСС, 2023], всего объем импорта СПГ Китаем в 2022 г. превысил 60 млн т.
По заявлению А. Новака, уровень производства СПГ в России в 2022 г. вновь возрос, подтвердив повышательный тренд внутри страны, вплотную приблизился к максимальной загрузке мощностей и составил 33,12 млн т, которые практически в полном объеме были экспортированы.
Однако по этому направлению страна демонстрирует скорее вектор, чем рекорды, т. к. все же основной экспортный объем СПГ в 2022 г. пришелся на европейских импортеров: 17,8 млрд куб. м, или 12,81 млн т (22,2 % рынка ЕС), из России было экспортировано во Францию, Бельгию, Испанию, Нидерланды и т. д. по убыванию объема поставок. В итоге по поставкам в ЕС российский СПГ по объемам уступил лишь США, забравшим 42 % соответствующего рынка, а Катар с 13,7 % оказался лишь на третьем месте. При этом общий объем СПГ, импортированного европейцами в 2022 г. (данные FT, 2023), составил 111 млрд куб. м, или 79,92 млн т.
Энергетическая инверсия как объективный процесс
Вышеприведенный анализ показывает, как при определяющем для экономики России значении нефтегазовой отрасли запущенный ввиду растущей фрагментации мировой экономики и возрождения современного меркантилизма процесс энергетической инверсии ведет к глобальной релокации ресурсов — явлению, названному в 2023 г. в Давосе де-глобализацией.
Процесс деглобализации на энергетическом рынке отражается инверсией [Деглобализационные процессы..., 2022]. Россия как крупный продавец и ЕС как крупный покупатель энергоресурсов, связь между которыми сформировала международный энергетический консенсус, разрывают отношения и перенаправляют свои соответственно экспортные и импортные потенциалы. Рынок ЕС интегрируется с американским энергетическим рынком, т. к. именно американские нефтегазовые компании замещают потерянные российскими нефтегазовыми компаниями объемы, а ранее
премиальный и дефицитный, одновременно быстрорастущий азиатский рынок испытывает экспортную силу России.
Выше мы упоминали о тенденции сокращения на треть в 2022 г. экспортного объема СПГ из Австралии в Китай, которая подтверждает, что такой объем с 12%-ной скидкой к цене Саудовской Аравии (и без того низкой) на рынке заместила Россия. Сложившийся консенсус в АТР интенсивно меняется, и это есть прямое следствие деглобализации мировой экономики.
Однако данные события мы не можем считать случайными, т. к., с другой стороны, в Европе аналогичное давление очевидно прослеживается со стороны США, ранее латентная игра которых в направлении энергетической экспансии в Европу в 2022 г. перешла в открытую форму, продемонстрировав одновременно, что ведется она в условиях повышенной конфликтности, вне каких-либо правил.
Для США повышенная конфликтность в Евразии и непосредственно в Европе очевидно является выгодной. Исторически с начала 1990-х гг. зависимость США от импорта энергоносителей росла. В 1990 г. страна импортировала порядка 19 qBtu (триллионов британских термических единиц), что эквивалентно 448,75 млн т нефти, при экспорте примерно 5 qBtu, или 118 млн т нефти. Соответственно потребление составляло 12 qBtu, или 283,4 млн т нефти. На протяжении последующих 17 лет импорт рос на фоне сокращения экспорта и к 2008 г., который стал пиковым по импорту энергоносителей (35 qBtu) и минимумом по экспорту (4 qBtu), разрыв составлял 31 qBtu, или 732 млн т нефти.
После сланцевой революции на фоне прорыва в технологиях сжижения газа экспорт энергоносителей из США начал агрессивно расти и составил в 2021 г. 27 qBtu на фоне неуклонно снижавшегося с 2008 г. импорта, величина которого к 2022 г. составила 22 qBtu. В совокупности эти события получили название «энергетическая революция» в США. В 2019 г., по данным U.S. EIA [Цифровая сланцевая революция..., 2022], США стали энергетическим нет-то-экспортером (по итогам года). Дивергенция трендов импорта и экспорта состоялась на уровне 23 qBtu. Чисто технически впервые со времен Второй мировой войны экспорт энергоносителей из США превысил импорт в начале декабря 2018 г. По итогам 2021 г. нетто-экспорт составил 4 qBtu, что эквивалентно 94,47 млн т нефти или 113,28 млрд куб. м газа. Для сравнения: в 2021 г. Россия экспортировала 204,4 млрд куб. м газа, что кажется более существенным показателем. Однако, если принять во внимание темпы прироста экспорта энергоносителей из США, в 2022 г. они составили 6 qBtu, в 2023 г. прогнозируется рост до 9 qBtu и пиковое значение в 2030 г. порядка 11 qBtu, то, что уже в 2023 г. США, как они планируют (AEO, 2022), скорее всего, смогут реализовать энергоносителей на величину, эквивалентную 255 млрд куб. м газа, что вполне достаточно для замены российского газа в Европе и, более того, может быть лишь при условии такого замещения, что,
собственно, и определяет, по мнению широкого круга экспертов [Конопляник, 2022], агрессивную внешнеполитическую повестку США.
Более того, учитывая стратегический уровень американского энергетического дирижизма, нельзя ожидать, что «набор экспортоэнергетической высоты» в стране явился результатом стечения обстоятельств, т. е. рыночной стихии. Для реализации такого объема энергоносителей, которые предлагают сегодня США, необходим не только крупный европейский рынок, но и производственная и транспортная базы, т. е. длительные годы упорной работы и инвестиций с себестоимостью выше рыночной и, соответственно, изолированной локально.
В последних двух направлениях США работали на протяжении 2000— 2010-х гг., когда аналитики спорили, добьются ли нефтегазовые, и особенно сланцевые, компании США успеха на этом поприще. Когда во второй половине 2010-х гг. стало понятно, что успех достигнут, в научном и деловом сообществах спорили, смогут ли США реализовать значительные объемы энергетического экспорта для достижения необходимой себестоимости и, более того, коммерческой выгоды. В течение 2022 г. стало очевидным, что США долго и упорно работали в направлении захвата европейского энергетического рынка, заместив «Газпром» с его достаточно устойчивыми позициями при супернизкой, т. е. более выгодной для европейского покупателя, цене.
В результате работы правительственных структур США мировое сообщество видит результаты по созданию собственного локального энергетического рынка, работы по развитию технологий, защиту технологий и национального бизнеса на локальном рынке, концентрацию усилий на снижении себестоимости и, собственно, экспансию на международной арене, объясняемую еще в допандемийное время как интеграция энергетических рынков, что становится устойчивым трендом.
В то время как поставки российского газа в Европу сократились до исторического в XXI в. минимума 70 млрд куб. м газа, поставки газа из США в Европу стремительно растут. Уже в конце 2022 г. США стали лидером в поставках СПГ в Европу, заняв долю в 42 % при 22%-ной российской доле, и, судя по инерции, которую набрал американский энергетический рынок, текущие объемы экспорта являются лишь началом. К 2030 г., по прогнозам U.S. EIA, которые, как считается в научных кругах, за прошедшие 20 лет оставались весьма точными, в отличие, например, от часто излишне оптимистичных прогнозов МЭА, объем только газового экспорта составит порядка 7 qBtu, или 198 млрд куб. м, что соответствует максимальным показателям российского газового экспорта (максимум в 2018 г. — 223 млрд куб. м). А это означает, что российский энергетический экспорт имеет в Европе дело не просто с некоторой временной чрезвычайной ситуацией, колебанием мировой энергетической конъюнктуры, а с системным событием и с не менее системным поведением конкурентов.
Заключение
В ходе проведенного анализа можно отметить, что энергетическая диверсификация для России, принимая во внимание характер и структуру ее ВВП и бюджетной архитектуры, является важнейшей в ряду первостепенных проблем развития, а глобальная релокация ресурсов носит объективный характер, определенный международной фрагментацией.
Таким образом, прослеживается определенная связка: международная фрагментация — изменение международной аллокации ресурсов — инверсия энергетических отношений России.
Принимая во внимание обозначенную связку, 2023 г. станет для России испытанием гибкости ее нефтегазового и бюджетного секторов, а способность вписать энергетический разворот России в международную энергетическую инверсию покажет эффективность функционирования отечественного регулятора.
Для России сегодня важна инициатива в энергетическом направлении, пробивная способность на новых направлениях, а не защита вытесняемых конкурентами позиций на схлопывающемся ввиду слабой международной экономической позиции европейском рынке. Необходим поиск новых каналов в различных направлениях инерции роста энергетического сектора страны, производственный потенциал которого на протяжении всего 2022 г. иностранным конкурентам не удалось понизить, в первую очередь как раз в силу растущей его инвекторности, заложенной еще в 2010-е гг. и задекларированной в энергетической стратегии России до 2035 г. Сохранение данной тенденции позволит выйти на новые показатели с сохранением экономического роста и конкурентоспособности на мировом рынке.
Список литературы
АртемьеваМ. В., Романовская Е. В., Безрукова Н. А., Цапина Т. А., 2022. Дегло-бализационные процессы на современном этапе // Московский экономический журнал. Т. 7. № 1. С. 451-458. DOI: 10.55186/2413046Х_2022_7_1_18.
Балашов А. М., 2022. Влияние санкций на развитие бизнеса нефтегазовых корпораций в России // Горная промышленность. № (3). С. 74-78. https://doi. ощ/10.30686/1609-9192-2022-3-74-78.
Еремин Н. А., Столяров В. Е., Еремина И. А, Басниева И. К., 2022. Цифровая сланцевая революция VS стратегический резерв нефти // Актуальные вопросы исследования нефтегазовых пластовых систем. С. 18-26.
Зубарев А, Рыбак К., 2022. Оценка влияния глобальных шоков на российскую экономику в рамках факторной модели // Журнал новой экономической ассоциации. № 4. С. 48-68. DOI: 10.31737/2221-2264-2022-56-4-3.
Конопляник А., 2022. Новые внешние вызовы для России в газовой сфере и возможные ответные меры // Энергетическая политика. № 10 (176). С.34—53. DOI: 10.46920/2409-5516_2022_10176_34.
Лодейщиков Е. А., 2021. Влияние нефтегазового комплекса на развитие экономики России // Московский экономический журнал. № 1. С. 146—151. DOI: 10.24412/2413-046Х-2021-10035.
Мигел А. А, Шаурина О. С., Лесина Т. В., 2022. Проблемы и перспективы рынка энергетических ресурсов России с учетом трендов глобальной экономики // Russian Economic Bulletin. Т. 5. №. 1. С. 153-158.
Плотников В. А, Фролов А. О, 2022. Антироссийские санкции и нефтегазовый сектор // Кластерные инициативы в формировании прогрессивной структуры экономики и финансов: Сб. науч. ст. VIII Всероссийской научно-практической конференции. Курск: Изд-во Юго-Запад. гос. ун-та. С. 207-211.
Симонов А Г., Лавров С. Н, 2022. Глобальный энергопереход: формирование нового технологического уклада // Геоэкономика энергетики. № 4 (20). С.16-35. DOI: 10.48137/26870703_2022_20_4_16.
Лакстыгал И., Мишутин Г., Кулагин В., Соколов А., 2023. Глобальное потепление, пандемии и войны — главные риски на ближайшие 10 лет // https://www. vedomosti.ru/economics/articles/2023/01/16/959111-glavnie-riski-na-blizhaishie-10-let, дата обращения 12.02.2023.
Милькин В., 2022. Россия прокачала по «Силе Сибири» в Китай в 2022 году рекордный объем газа // https://www.rbc.ru/rbcfreenews/63c576ac9a7947f66aa9c434, дата обращения 10.02.2023.
Global Energy Review 2020. IEA // https://www.iea.org/reports/global-energy-review-2020, дата обращения 11.02.2023.
SOPILKO Natalya Yu., Dr. of Sc. (Economics), Associate Professor, Professor of the Department of World Economy Russian State University for the Humanities.
Address: 6, Miusskaya Square, Moscow, 125047, Russian Federation. E-mail: sheremett73@gmail.com SPIN-code: 8108-9066 ORCID: 0000-0002-1309-6553
UDEYKINA Nina G., Postgraduate Student, Department of Economic Theory, Russian State University of Oil and Gas (NIU) of I. M. Gubkin. Address: 65, Leninsky Prospekt, Moscow, 119991, Russian Federation. E-mail: ninaudeykina@gmail.com SPIN-code: 2012-9979 ORCID: 0000-0001-8667-2614
INVERSION OF THE RUSSIAN ENERGY AGENDA IN THE PROCESS OF INTERNATIONAL FRAGMENTATION
DOI: 10.48137/26870703_2023_21_1_6 Received: 20.02.2023
For citation: Sopilko N. Yu., Udeykina N. G., 2023. Inversion of the Russian energy agenda in the process of international fragmentation. - Geoeconomics of Energetics. № 1 (21). P. 6-19. DOI: 10.48137/26870703_2023_21_1_6 Keywords: international fragmentation, energy, energy crisis, oil and gas revenues, budget, oil, gas, Russia, China, Europe, USA.
Abstract
The article examines the process of inversion of the energy agenda of Russia, which refers to the rapid change in relations in the energy sector, which was the key event of the global energy crisis in 2022.
Based on the analysis of Russian oil and gas export indicators, the author substantiates the fundamental nature of the inversion process for the country's economy. Its directions and quantitative indicators, the process of relocation of the Russian raw material potential are considered. The growing role of the Chinese direction in Russia's oil and gas exports, as an alternative to the "collapsing" European one, is substantiated.
The objective nature of the current inversion is substantiated as a result of fundamental changes in the world economy, the main driver of which is the strengthening of international fragmentation and, as its expression, the growth of international mercantilism, with a key role in this phenomenon of national and supranational structures, and the process of replacing Russian energy carriers in Europe is explained
by the aggravation of international energy competition, an important factor of which was the well-prepared and competent "energy revolution" in the United States.
As a key conclusion, taking into account the link between international fragmentation - resource relocation — energy inversion, the author substantiates the expediency of maximum concentration of the growth inertia of the Russian oil and gas sector in new areas of growing segments of the world economy.
References
Artemyeva M. V., Romanovskaya E. V., Bezrukova N. A., Tsapina T. A., 2022. Deglobalization processes at the present stage // Moscow Economic Journal. Vol. 7. No. 1. Pp. 451-458. D01:10.55186/2413046X_2022_7_1_18. (In Russ.)
Balashov A. M., 2022. Impact of Sanctions on Business Development of Oil and Gas Corporations in Russia // Russian Mining Industry. No. 3. Pp. 74-78. DOI: 10.30686/1609-9192-2022-3-74-78. (In Russ.)
Eremin N. A., Stolyarov V. E, Eremina I. A., Basnieva I. K., 2022. Digital shale revolution VS strategic oil reserve // Topical issues in the study of oil and gas reservoir systems. Pp. 18-26. (In Russ.)
Zubarev A., Rybak K, 2022. Assessing the Impact of Global Shocks on the Russian Economy in the Framework of a Factor Model // Journal of the New Economic Association. No. 4. Pp. 48-68. DOI: 10.31737/2221-2264-2022-56-4-3. (In Russ.)
Konoplyanik A., 2022. New External Challenges for Russia in the Gas Sector and Possible Responses // Energy policy. No. 10 (176). Pp. 34-53. DOI:10.46920/2409-5516_2022_10176_34. (In Russ.)
Lodeyshchikov E. A., 2021. The influence of the oil and gas complex on the development of the Russian economy // Moscow Economic Journal. No. 1. Pp. 146151. DOI: 10.24412/2413-046X-2021-10035. (In Russ.)
Miguel A. A., Shaurina O. S., Lesina T. V, 2022. Problems and Prospects of the Russian Energy Resources Market Taking into Account Global Economic Trends // Russian Economic Bulletin. T. 5. No. 1. P. 153-158. (In Russ.)
Plotnikov V. A., Frolov A. O., 2022. Anti-Russian Sanctions and the Oil and Gas Sector. // Cluster initiatives in the formation of a progressive structure of the economy and finance: Collection of scientific articles of the 8th All-Russian Scientific and Practical Conference. Kursk: South-Western State University Publ. Pp. 207-211. (In Russ.)
Simonov A. G, Lavrov S. N., 2022. Global energy transition: the formation of a new technological order // No. 4 (20). Pp. 16-35. DOI: 10.48137/26870703_2022_20_4_16. (In Russ.)
LakstygalI., Mishutin G, Kulagin V., Sokolov A., 2022. Global warming, pandemics and wars are the main risks for the next 10 years // https://www.vedomosti.ru/economics/ articles/2023/01/16/959111-glavnie-riski-na-blizhaishie-10-let, accessed 12.02.2023. (In Russ.)
Milkin V, 2022. Russia pumped a record amount of gas through the Power of Siberia to China in 2022 // https://www.rbc.ru/rbcfreenews/63c576ac9a7947f66aa9c434, accessed 02.10.2023. (In Russ.)
Global Energy Review 2020. IEA // https://www.iea.org/reports/global-energy-review-2020, accessed 11.02.2023. (In Eng.)
