CC BY
60
С.С. Ипполитов
ИНВАЛИДЫ ДВУХ ВОЙН: УВЕЧНЫЕ РУССКИЕ ВОИНЫ В ЭМИГРАЦИИ (1917 - 1920-е годы)
S.S. Ippolitov
The Invalids of Two Wars: Disabled Russian Veterans in Emigration (1917 - 1920s)
В составе антибольшевистской эмиграции социальной группой, на долю которой выпали, пожалуй, самые тяжелые испытания на чужбине, являлись инвалиды мировой и Гражданской войн. Несколько тысяч увечных военнослужащих русской армии и вооруженных сил антибольшевистских режимов оказались в невыносимых условиях: без работы, без прав, без призрения, без домашнего ухода и без надежды на будущее.
Положение русских военных инвалидов в изгнании, как и гуманитарная деятельность, направленная на удовлетворение нужд этой категории эмигрантов, до сих пор остаются очень редким предметом исследования отечественных историков1.
Между тем, ситуация с русскими инвалидами в эмиграции сконцентрировала в себе все проблемы, с которыми сталкивались бывшие российские граждане на чужбине, только в гораздо большем масштабе и в более обостренном виде.
Источниками для написания статьи послужили документы бывшего Русского заграничного исторического архива в Праге, хранящиеся в Российском государственном архиве Российской Федерации. Это, прежде всего, документы созданных и работавших за границей организаций русских инвалидов - Союза русских военных инвалидов в Польше, Секции русских военных инвалидов-эмигрантов при Виленском русском обществе, Союза русских военных инвалидов в Чехословацкой Республике и Главного правления Зарубежного союза русских военных инвалидов. Кроме того, были использованы документы, выявленные в фондах российских гуманитарных общественных организаций - Уполномоченного Российского Земско-го-родского комитета помощи российским гражданам за границей в Польше и Представителя Российского общества Красного Креста в Загребе.
* * *
К моменту начала массовой эмиграции за границей уже начала формироваться инфраструктура российской гуманитарной деятель-
ности. Начало этому процессу было положено в период Первой мировой войны. Так, заграничная работа Российского общества Красного Креста (РОКК) началась в 1916 г. с отправки в Париж двух лечебных заведений: Крестовоздвиженских госпиталя и лазарета с медицинским персоналом и отрядом сестер милосердия во главе с А.В. Романовой. Позднее в состав учреждений Красного Креста во Франции вошел еще один госпиталь, созданный в 1914 г. в Париже по инициативе и на средства русской колонии. К 1917 г. в ведении главноуполномоченного РОКК в Париже состояли три госпиталя, несколько санитарных отрядов и автомобильно-хирургических колонн, инвалидная школа-приют, отряд сестер милосердия и сестер-переводчиц.
Работа РОКК во Франции была высоко оценена французским военным командованием. И в 1918-1920 гг. средства на работу РОКК ассигновались, в том числе, и французским правительством, поскольку лечебная помощь учреждения Красного Креста оказывали не только соотечественникам, но и французам2
Общее количество зарегистрированных русских инвалидов в эмиграции на 1922 г. составляло 6,5 тыс. человек3, причем количество инвалидов мировой войны превышало количество инвалидов Гражданской войны4.
Сохранились статистические и другие сведения о количестве учреждений Российского общества Красного Креста за границей в 1921-1925 гг., которые позволяют проследить динамику их численности на протяжении самых трудных лет становления российской гуманитарной деятельности в эмиграции. Приводимая ниже таблица отражает наименования и численность зарубежных учреждений РОКК в 1921-1925 гг.
Таблица 1. Зарубежные учреждения
Российского общества Красного Креста в 1921 - 1925 гг.5
1921 г. 1925 г.
Госпиталей 13 4
Санаториев 6 1
Лазаретов 4 3
Амбулаторий 55 30
Врачебных пунктов 6
Убежищ для инвалидов 9 5
Общежитий для престарелых и нетрудоспособных 3 1
Детских приютов 2 1
Общежитий 23 8
Мастерских для беженцев 37 3
Данные этой таблицы дают представление о процессах, происходивших в сфере российской гуманитарной деятельности в первой половине 1920-х гг., и о том месте, которое занимали учреждения по призрению и оказанию помощи русским инвалидам в общей системе российских гуманитарных организаций.
Значительное количество учреждений Красного Креста в 1921 г. складывалось в ходе мировой и Гражданской войны. Это была гуманитарная инфраструктура военного времени, перенесенная в эмиграцию организационно и ментально. На начальном этапе эмиграции она сыграла крайне важную роль, сумев в жесточайших условиях гуманитарного кризиса существенно смягчить его последствия для сотен тысяч обездоленных людей. Организация питания, медицинской помощи, занятости, образования спасли от голодной смерти и деградации многие тысячи соотечественников из наименее обеспеченных беженских слоев. Вместо лечения и обслуживания больных и раненых воинов, на Красный Крест в эмиграции легло общее лечение массы беженцев, а иногда и местного населения. Хирургические госпитали становились больницами общего профиля, заполнялись хроническими больными. Выздоравливающие, не требующие стационарного лечения, задерживались из-за их бесприютности: их некуда было выписывать6.
Нетрудно заметить, что в 1921 г. среди зарубежных учреждений РОКК наибольшей востребованностью пользовались инвалидные приюты, столовые, амбулатории, общежития и мастерские для беженцев. Красный Крест, по мере имевшихся в его распоряжении ресурсов, предоставлял беженцам пищу, кров, медицинскую помощь и работу. Вполне закономерно, что к 1925 г. именно эти учреждения РОКК сокращались ускоренными темпами: постепенная интеграция беженцев в новые общества, их социальная адаптация в условиях чужбины вели к переориентации нуждавшихся на местную систему социальной помощи. Люди находили работу, лечились у местных врачей, постепенно становились на ноги и могли сами заработать на пропитание.
Но по-прежнему оставалась острой потребность в приютах для детей, престарелых и военных инвалидов, чье положение в эмиграции было наиболее трагичным. При эвакуации войск генерала А.И. Деникина из Новороссийска в Крым в марте 1920 г., а затем при эва-
куации Русской армии генерала П.Н. Врангеля из Крыма в Турцию в ноябре 1920 г. в Константинополь и его окрестности вывозились тысячи офицеров с тяжелыми ранениями и тех, кто получил инвалидность на фронтах мировой и Гражданской войн, а потому, несмотря на свой чин, заслуги и опыт, больше не мог служить в армии и бороться с большевиками на фронте. В ноябре 1920 г. из Крыма было вывезено 7 тыс. раненых офицеров, которые на момент эвакуации находились на излечении в тыловых госпиталях7.
Многие из них имели полную потерю трудоспособности. Особенно драматичным было положение молодых офицеров и других военнослужащих, прикованных к постели. Сохранились имена некоторых из них: поручик В.И. Игнатьев, 29 лет, потеря трудоспособности - 100 %. Военный фельдшер С.П. Шевченко, 33 года, потеря трудоспособности - 100 %. Хорунжий М.Ф. Дьяченко, 35 лет, потеря трудоспособности - 75 %8.
Положение русских инвалидов в эмиграции, естественно, привлекало особое внимание российской общественности. В 1926 г. ряд русских писателей обратилось с воззванием «Русским зарубежным людям. Призыв группы русских писателей». Воззвание подписали И.А. Бунин, И.С. Шмелев, Н.А. Теффи, А.И. Куприн, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковский, В.Ф. Ходасевич, П.Б. Струве и ряд других известных литераторов. В воззвании говорилось:
«Тысячи наших инвалидов без помощи и без приюта. Необходимо прочное устройство убежищ, мастерских и санаториев. Жизнь инвалидов наших зависит от случайных сборов. Так нельзя. Самым бесспорным, самым необходимым делом должна стать забота о всех тех, кто жертвовал своею жизнью за Россию, кто принял за нее увечья, раны, потерял зрение, кто теперь - калеки. Таких до 5 тысяч, объединившихся в союзы. Но их, конечно, больше. Голос Союза инвалидов должен быть услышан. Мы, русские писатели за рубежом России, призываем на помощь нашим инвалидам всех.. ,»9
С воззваниями к русским колониям о помощи инвалидам обращалось и Российское общество Красного Креста: «Судьба оставила им жизнь, но лишила их жизнеспособности. Они сохранили от упрека в предательстве свою честь, но заплатили за это увечьем и нищетой. Они оказались изгнанниками без крова и приюта в среде тех друзей своей Родины, за верность которых боролись до конца, и победе которой служили кровью»10.
Российскому обществу Красного Креста удавалось в первой половине 1920-х гг. отчасти смягчать положение русских инвалидов на чужбине. На азиатском берегу Босфора, в Канлидже, работал санаторий Красного Креста на 100 мест11. В убежище сестер милосердия на острове Халки могли поправить здоровье и получить временное пристанище сестры милосердия Красного Креста12. На 1921 г. в Турции действовало два дома инвалидов РОКК: сначала на острове Принкино, затем в Стамбуле. Второй - в Арнаут-Кей на 200
человек. Инвалидный дом на 250 мест был открыт в Новой Загоре (Болгария)13.
Особенно драматично складывалась судьба российских инвалидов в Турции. Помимо общей нищеты и неустроенности начала 1920-х гг., русские беженцы на берегах Босфора стали объектом политики местных властей по «выдавливанию» эмиграции. Она стала следствием геополитических маневров западных государств, пытавшихся обезопасить проливы от возможных эксцессов со стороны остатков Русской армии с одной стороны, а с другой - вследствие влияния советских властей на Кемаля в стремлении обезопасить свои южные границы от попыток остатков белых войск, обуреваемых жаждой реванша, вторгнуться на советскую территорию.
В конце августа 1922 г. Лига Наций в ультимативной форме «предложила» русским инвалидам переселиться из Константинополя и его окрестностей в Болгарию под угрозой лишить отказавшихся от переселения пайка и любой иной помощи от всех иностранных гуманитарных организаций. Не имея выбора, 700 русских инвалидов с семьями переехали в Болгарию14. Переезд был плохо подготовлен и организован. Так, в Болгарии отсутствовали оборудованные для жизни помещения, под расселение нуждавшихся в постоянном уходе и медицинской помощи людей отдавались старые солдатские казармы, требовавшие ремонта и оборудования. Генерал Н.Н. Бара-тов, один из создателей и председатель Зарубежного союза русских инвалидов, а позднее главный редактор газеты «Русский инвалид», в 1922 г. отмечал враждебное отношение к русским инвалидам в Болгарии со стороны властей и местного населения15.
Однако главным фактором резкого сокращения количества учреждений российских гуманитарных организаций за границей являлось сокращение ассигнований со стороны иностранных правительств, часть из которых проводило политику ускоренной ассимиляции эмигрантов, а часть - политику их правового, культурного и экономического «выдавливания» в другие страны.
Масштабы деятельности и востребованность гуманитарной помощи российских общественных организаций за границей (включая Дальний Восток) с 1921 по 1925 гг. становится очевидны из следующей таблицы.
Таблица 2. Количество эмигрантов, получивших благотворительную помощь от Российского общества Красного Креста
в 1921 - 1925 гг.16
Число лиц, прошедших госпитали 59 013
Число койко-дней в лечебных заведениях 1 856 505
Число инвалидов, пользовавшихся помощью РОКК 2 689
Число престарелых и нетрудоспособных в учреждениях РОКК 1 013
Число выданных бесплатных обедов 3 201 556
Число хлебных пайков 6 031 081
Число выданных вещей (белье, одежда, обувь) 892 338
Число лиц, получивших денежную помощь 50 938
Промежуточный итог российской гуманитарной деятельности в первой половине 1920-х гг. был подведен в «Очерке деятельности Российского общества Красного Креста», опубликованном в Париже в 1925 г.:
«Сделано много, но вместе с тем и мало. И особенно по сравнению с теми преувеличенными надеждами, которые возлагают сами нуждающиеся в помощи на Красный Крест в силу своих представлений о широте задач и мощности его в прошлом»17.
Другой общественной организацией, оказавшей значительное влияние на призрение и социальную адаптацию больных и увечных воинов в эмиграции, стал Зарубежный союз русских военных инвалидов.
О масштабах деятельности этой гуманитарной организации, во главе которой стояло Главное правление, дает представление перечень местных отделений Союза в различных странах мира: Англия (председатель - генерал князь Долгорукий, Бельгия (полковник Д. А. Абрамович), Германия (генерал-майор Н.И. Глобачев), Греция (полковник Левчук), Дания (генерал Потоцкий), Польша(полковник Матвеев), Сербия (генерал-лейтенант князь Вадбольский), Турция (генерал Солунский), Франция (генерал Чекотовский), Эстония (полковник Алексеев), Чехословакия (генерал Михеев), Шанхай (поручик Шат), Сиэтл (генерал Ельшин), Бейрут (штабс-капитан Ба-куревич)18.
Устав Союза так определял задачи своей деятельности: «Союз образуется в целях поддержания среди своих членов воинского и рыцарского духа, основ воинской дисциплины и этики» предоставлять инвалидам и их семьям бесплатное или льготное лечение, заботиться и осуществлять попечение о вдовах и сиротах инвалидов (членов Союза), заботиться о воспитании и обучении детей инвалидов, представлять и защищать интересы инвалидов перед правительствами, общественными организациями и иностранными уч-реждениями19.
Порядок приема в Союз определялся уставом. Кандидаты должны были подать заявление на имя председателя Союза или местного правления с приложением врачебного свидетельства об инвалидности, рекомендации двух членов Союза, опросного листа, засвиде-
тельствованного двумя действительными членами Союза, двух фотокарточек и вступительного взноса в размере 25 турецких пиастров в любой валюте20.
Правом на вступление в Зарубежный союз русских военных инвалидов обладали лишь получившие инвалидность на войне, во время боя, вследствие ранения, контузии или отравления газами. Также принимались потерявшие трудоспособность по причине военно-походной службы. Причину возникновения инвалидности призвана была установить медицинская комиссия, при этом правом на получение помощи от Союза могли пользоваться лишь те бывшие военнослужащие, чья трудоспособность вследствие увечья падала более чем на 50 % 21.
Все пункты этих требований были вполне объяснимы, и выполнение их не представляло труда, за исключением одного: наличие двух рекомендаций от членов Союза. По какой причине в устав был введен этот пункт, представить сложно. И еще сложнее понять, каким образом, например, семья обездвиженного инвалида, заброшенная в Сербию или Тунис, могла бы раздобыть требуемые рекомендации: для этого нужно было найти кого-то из сослуживцев, или кого-то из медицинского персонала лечебных учреждений, где инвалид находился на излечении, или кого-то, что было совершенно невозможно, из членов военно-врачебной комиссии, которая когда-то признала увечного воина инвалидом войны.
Принципы деятельности инвалидных домов и приютов, в которых находили призрение русские инвалиды, наглядно демонстрируют правила Приюта для русских военных инвалидов в г. Бари, организованный А.К. Букналл при Русском православном подворье Православного Палестинского общества в Италии. Каждый инвалид получал кровать с постельным бельем и стол, то есть регулярное питание. «Пока не выберет себе по душе какое-нибудь занятие», дополнительно инвалиду выдавалось на руки 50 лир в месяц. Однако такая благотворительность длилась недолго: по прошествии некоторого времени, данного на адаптацию, каждому постояльцу приюта вменялось в обязанность приняться за работу. Администрация приобретала за свой счет необходимые инструменты и материалы. За готовую работу инвалид получал плату за вычетом 20 % на погашение долга за материал. Конечной целью реабилитации являлся переход инвалида на независимое и самостоятельное существование. При инвалидном приюте планировалось даже открытие мастерских, которые должны были бы полностью покрывать все его расходы22
О жизни русских инвалидов-эмигрантов писал «Русский инвалид» в 1924 г., условно разделяя их на три категории.
Первая - холостые инвалиды в инвалидных домах и приютах. Туда попадали потерявшие 60 % трудоспособности. Они имели крышу над головой и скудное питание. Но средств, выделявшихся приютившими их правительствами и собранными в различных странах
беженского рассеянья, не хватало на достойное содержание. Так, в Ново-Загородском инвалидном общежитии, в Болгарии, на 250 мест 90 % постояльцев были больны малярией. Все заболевшие стояли в очереди за порошком хины, выдававшимся один раз в месяц. На баню ежемесячно выдавалось 6 левов, которых не хватало даже на мыло. Изредка бывавшие в приюте комиссии российских гуманитарных организаций отмечали нехватку лекарств и жиров в рационе питания инвалидов23
Вторую группу русских военных инвалидов составляли бывшие военнослужащие, получившие тяжкие увечья, но не устроенные в инвалидные дома по причине их семейного положения. Считалось, что они имели уход и попечение в своей семья, и по этой причине не нуждаются в специально организованном приюте. Так, на содержание холостых тяжелых инвалидов в болгарских приютах выделялось 400 левов. Семейному тяжелому инвалиду полагалось в Болгарии лишь 150 левов, выделявшихся ему в качестве продовольственного пайка, который он должен был съедать сам (поделиться с родными он права не имел).
В результате подобной политики, проводившейся правительственными и международными гуманитарными организациями в отношении русских инвалидов, они сами и их семьи были обречены на существование на грани нищеты и голодной смерти. Дети собирали милостыню. Семьи с тяжелобольными, часто обездвиженными, инвалидами жили в неприспособленных помещениях, разделенных одеялами на несколько «комнат», переполненных такими же обездоленными.
Наконец, третью группу составляли инвалиды с частичной потерей трудоспособности и не получавшие пайка вообще. Эта группа являлась самой бесправной. Люди не могли зарегистрироваться на бирже труда из-за инвалидности. Если же им удавалось найти временную работу, то они подвергались немилосердной эксплуатации, что в скором времени приводило к полной потере трудоспособности от непосильного труда24.
В столь тяжелой ситуации руководящему составу Зарубежного союза русских военных инвалидов далеко не всегда удавалось выполнить первое требование его устава о сохранении «воинского и рыцарского духа, основ воинской дисциплины и этики». Призрение инвалидов, или, скорее, наличие определенных материальных ресурсов, вращавшихся в этой сфере, притягивали к ней и нечистых на руку деятелей. Русскую общественность нередко сотрясали скандалы, связанные с деятельностью тех или иных групп или персон, в обязанности которых входила забота об увечных воинах. Так, Союз русских инвалидов в Константинополе в 1921 г. принял постановление о придании всех членов правления суду. 25 мая 1921 г. новое правление возглавил генерал Н.Н. Баратов, один из создателей Союза русских военных инвалидов25.
Одной из весомых статей дохода Зарубежного союза русских военных инвалидов и его местных отделений являлись благотворительные лотереи. Суть этих мероприятий сводилась к нескольким последовательным операциям, вполне традиционным для благотворительных лотерей и «благотворительных базаров». В типографии печатались лотерейные билеты, продававшиеся затем всем желающим. Собранная сумма делилась на три основные части: одна шла на возмещение расходов и призы, вторая - в доход организаторов, третья - собственно на помощь инвалидам. Однако соблазн организаторов этих благотворительных акций зачастую был слишком велик, результатом чего становились неприглядные истории, нашедшие отражение в документах.
Часть подобных документов представлена в подборке «Архивы русской эмиграции в Париже», размещенной на Интернет-сайте «Русский Париж» (http://paris1814.com/invalides-russes/).
Один из документов рассказывает о следующем событии: «В Париже, на площади Мадлен, полковник Василенко нанес удар палкой по лицу генерал-майору Чебыкину». Суть конфликта между этими достойными людьми, являвшимися организаторами одной из благотворительных лотерей в пользу русских инвалидов, состояла вот в чем: «...Процентные отчисления в пользу продавцов и заведующего... оказались столь высоки, что месячный заработок продавцов оказался непомерно большим, превышая иногда 2 500 франков. Полковник Василенко указывал, что такие большие отчисления в пользу продавцов и заведующего крайне несправедливы, особенно при наличии того факта, что скудность средств Союза позволяет ему давать регулярно ежемесячные пособия лишь некоторым из тяжелых инвалидов (теперь получают их только 16 человек), причем пособия эти колеблются от 250 до 50 франков, а между тем среди них есть инвалиды без двух рук и 2 ног с семьей, инвалид с параличом обеих ног с семьей, слепые, дряхлые старики, паралитики и т.п., что в инвалидных домах, могших приютить лишь часть нуждающихся в приюте, Союз может отпускать на их пропитание лишь 3-4 франков в сутки».
Скудость средств, трудности при подаче заявления на вхождение в Союз русских военных инвалидов, распыленность эмигрантских колоний и порой полная беспомощность увечных людей неизбежно приводили не только к межличностным конфликтам, но и к попыткам обеспечить благоприятные или особые условия людям, не только имевшим право на помощь и призрение, но еще и обогащенным полезными связями и знакомствами.
Сохранилось письмо председателя Русского общевоинского союза (РОВС) генерала А.П. Кутепова в адрес председателя Зарубежного союза русских военных инвалидов в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев (Королевстве Югославия) генерал-лейтенанта Н. П. Вадбольского. Письмо было отправлено из Парижа в Белград 15
января 1929 г. и публикуется впервые. Речь в письме идет о помощи разбитому параличем генералу П. П. Непенину:
«Дорогой Николай Петрович! Генерал Бредов пишет мне, что он обратился к тебе с ходатайством относительно генерала Непенина. Он подробно пишет тебе о положении последнего и просит тебя его устроить. От всей души присоединяюсь к просьбе генерала Бредова и надеюсь, что тебе удастся помочь Непенину, этому достойному всякого уважения генералу. Твой А.П. Кутепов»26.
Столь высокое покровительство не могло остаться без реакции, и письмо руководства Союза в Белграде в адрес местных отделений Союза дает нам возможность оценить принципы деятельности этой гуманитарной общественной организации по призрению увечных воинов:
«Генерал А.П. Кутепов и генерал Н.Е. Бредов обратились в Главное управление с просьбой об оказании помощи разбитому параличом генералу П. П. Непенину. Генерал Непенин аттестован ими как отличный генерал, герой войны и человек высокого долга, отдавший на служение Родине и самого себя, и своего сына, убитого в Гражданскую войну под Царицыном. С болезнью генерала Непе-нина, единственного кормильца семьи, положение ее стало невыносимым. Из присланных свидетельских показаний и удостоверения Панчевского госпиталя видно, что генерал Непенин был ранен в Великую войну и по нашему уставу имеет право на зачисление в Союз инвалидов. Поскольку этого не было сделано раньше, Главное управление просит выяснить положение генерала Непенина и принять меры к изысканию способов оказания ему помощи, не ожидая от него подачи заявления»27.
Как следует из письма, Главное правление Союза не оказывало самостоятельно помощь нуждающимся инвалидам - это являлось функцией местных союзов, и занимались они только собственными членами. В задачи Главного правления входил сбор и распределение средств, проведение благотворительных акций, поиск жертвователей и попечителей. Такой алгоритм помощи часто вызывал непонимание и недовольство инвалидов, не обладавших высокими чинами или покровительством. Получение ими помощи от местных союзов было связано с многочисленными формальностями, проволочками, мытарствами, необходимостью доказывать свое бедственное положение и происхождение полученных увечий и болезней.
С другой стороны, российские гуманитарные организации в середине 1920-х гг. столкнулись с острым дефицитом ресурсов из-за истощения вывезенных из России «казенных средств» и сокращением помощи иностранных правительств. По этим причинам союзы инвалидов были вынуждены отказывать в помощи людям, имевшим хотя бы какую-нибудь возможность для трудоустройства и работы, оказывая поддержку лишь абсолютно нетрудоспособным инвалидам.
Сама по себе система распределения этих ограниченных ресурсов порождала неизбежные злоупотребления. Маргинализация людей, в силу жизненных обстоятельств оказавшихся нетрудоспособными и обездоленными, проходила ускоренными темпами. Конфликты в их среде были частым явлением. Потеряв в качестве дисциплинирующего фактора воинскую службу и оказавшись в условиях инвалидного дома, многие из них опускались на дно социальной и духовной жизни. Взаимные оскорбления, доносы, интриги, скандалы становились в среде инвалидов обыденностью. Сохранился документ, появившийся в июле 1926 г. под грифом «секретно», автором которого стал генерал Сулейман-Улановский. В этом докладе последнего начальника Николаевского кавалерийского училища шла речь не об образовании молодых офицеров и не о военной стратегии и тактике, как можно было бы предполагать. Доклад доблестного генерала был посвящен. санитару Барийского инвалидного приюта капитану Маркевичу. Генерал Сулейман-Улановский писал:
«Наблюдая ежедневно жизнь русских инвалидов в Барийском инвалидном приюте, могу дать о некоторых из них нижеследующие характеристики. Именующий себя капитаном В.И. Маркевич именем русского на чужбине не дорожит; своим поведением и поступками постоянно его дискредитирует. Постоянно пьянствует. Скандалит, причем скандалы устраивает преднамеренно. Дерзит и вызывающе обращается к старшим по чину. К своим обязанностям санитара относится крайне недобросовестно, предпочитает ничего не делать и жить за счет инвалидов. С полным основанием следует признать в нем продукт современного большевизма...»28
Этот документ дает обильную пищу для размышлений. Судя по тексту, генерал Сулейман-Улановский сам оказался постояльцем инвалидного приюта. Распад социальных связей, деградация воинской дисциплины, на которую по привычке рассчитывает генерал в среде отставных военных, слабый контроль за медицинским персоналом, обездоленные люди, предоставленные заботам неквалифицированного персонала - вот те проблемы, с которыми сталкивались русские инвалиды. Эти проблемы отнюдь не являлись отличительной чертой сообщества инвалидов - те же самые социальные проблемы были характерны для всей российской эмиграции. Однако в среде инвалидов они отличались особенной остротой и прогрессировали значительно быстрее.
Инвалиды в эмиграции часто обращались за помощью в перевозке своих семей из Советской России за границу. Помимо стремления к воссоединению с оставшейся в России семьей, побудительным мотивом таких прошений часто являлась физическая невозможность искалеченных людей существовать без должного ухода и помощи. Приезд семьи для многих становился в этом смысле единственной надеждой обрести уход и заботу от родных людей. Оставшиеся на родине семьи русских инвалидов также стремились выехать за гра-
ницу: помимо желания воссоединиться с искалеченными войнами мужьями, отцами и братьями, переезд за границу позволял надеяться на улучшение бытовых условий, получение образования детьми, значительное повышение жизненного уровня.
Так, сохранилась переписка слепого на оба глаза инвалида поручика Ведищева, проживавшего в 1928 г. в Зелуне, с его семьей в России и Главным правлением Союза в Белграде. Инвалид просил помочь ему перевести жену и сына. Союз переадресовал эту просьбу в Российское общество Красного Креста в расчете на тесные контакты последнего с Международным комитетом Красного Креста, который смог бы вступить в контакты по этому вопросу с Советским Красным Крестом29.
* * *
Судьба русских инвалидов оказалась тесно связана с процессами, происходившими в среде российской эмиграции и вокруг нее. Нерешенность правовых вопросов, нежелание местных правительств нести финансовое бремя по содержанию беспомощных граждан несуществующего более государства, послевоенный социально-экономический кризис и бедность пострадавших от мировой войны государств, деструктивные процессы в среде эмигрантского сообщества - все эти фактуры усугубляли и без того бедственное положение русских инвалидов в изгнании.
Вместе с тем, способность российской эмиграции к самоорганизации, деятельность гуманитарных организаций, восстановивших свои организационные структуры на чужбине, благотворительность частных лиц и бизнеса, направлявших значительные средства на помощь инвалидам, помогли обеспечить минимальный уровень призрения.
Российская гуманитарная традиция попечения о раненых воинах, прошедшая испытания Первой мировой и Гражданской войн, продолжилась в эмиграции. Именно самоорганизация соотечественников, разбросанных по всему миру, сыграла ключевую роль в деле призрения русских военных инвалидов, позволив им выжить в тяжелейших условиях беженского рассеянья. Без этого ключевого фактора их участь в 1920-е гг. была бы самой плачевной.
Примечания Notes
1 Микуленок А.А. День русского инвалида в Польше в 1920 - 1930-е гг. // Общество: философия, история, культура. 2018. № 1. С. 128-130.
2 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 6021. Оп. 1. Д. 5. Л. 9.
3 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 22. Л. 18.
4 Там же. Л. 12.
5 ГА РФ. Ф. 6021. Оп. 1. Д. 5. Л. 18-19.
6 Там же. Л. 14об.
7 Карпенко С.В. Белые генералы и красная смута. Москва, 2009. С. 407.
8 ГА РФ. Ф. 7501. Оп. 1. Д. 3. Л. 100.
9 Там же. Л. 67.
10 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 22. Л. 35.
11 ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 65. Л. 8.
12 Там же. Л. 10.
13 Там же. Л. 13.
14 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 2. Л. 8.
15 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 22. Л. 19.
16 ГА РФ. Ф. 6021. Оп. 1. Д. 5. Л. 18об.
17 Там же. Л. 21об.
18 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 57. Л. 20.
19 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 70. Л. 1.
20 Там же. Л. 2.
21 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 45. Л. 117.
22 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 34. Л. 59.
23 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 22. Л. 13.
24 Там же. Л. 14.
25 Там же. Л. 30.
26 ГА РФ. Ф. 5813. Оп. 1. Д. 45. Л. 21.
27 Там же. Л. 22.
28 Там же. Л. 117.
29 Там же. Л. 77.
Автор, аннотация, ключевые слова
Ипполитов Сергей Сергеевич - канд. ист. наук, проректор, Московский государственный институт культуры (Химки, Московская обл.)
nivestnik@yandex. ru
Статья посвящена малоизученной и драматичной странице истории российской эмиграции - судьбе нескольких тысяч русских военных инвалидов, оказавшихся в изгнании. Обозначенная проблема актуальна сегодня по ряду причин. История адаптации российской эмиграции начала ХХ в., сохранение ею национальной и культурной идентичности в условиях враждебной внешней среды стала ценнейшим опытом, изучение которого не только помогает понять происходящие сегодня в среде русского зарубежья процессы, но и выработать способы решения тех острейших проблем, которые стоят сейчас перед нашей страной. Изучение в этом контексте российской гуманитарной деятельности по призрению самых незащищенных членов эмигрантского сообщества позволяет проследить духовную традицию общественной самоорганизации в условиях глубокого кризиса.
Раненые воины Первой мировой и Гражданской войн, многие из кото-
рых были прикованы к постели, полностью лишились зрения, потеряли трудоспособность и нуждавшиеся в постоянном уходе и лечении, оказались без попечения и средств к существованию. Ситуацию усугубляла политика по «выдавливанию» российских беженцев, проводившаяся рядом восточноевропейских государств и Турцией в начале и середине 1920-х гг. Единственной надеждой для этих обездоленных людей стала деятельность российских гуманитарных организаций, восстановивших свою работу в эмиграции.
Российское общество Красного Креста, Всероссийский союз городов, Зарубежный союз русских военных инвалидов - эти и целый ряд других общественных организаций сумели за короткий срок воссоздать и развить инфраструктуру лечебных заведений, инвалидных домов и приютов, питательных пунктов, лечебниц и санаториев, оказывавших медицинскую помощь и призрение русским инвалидам в изгнании. Благодаря этой поддержке раненые воины получали не только призрение и медицинскую помощь, но и возможность социальной адаптации и реабилитации, постепенно интегрируясь в новое для них общество.
Призрение и помощь русским инвалидам за границей отразили в себе все сильные и негативные стороны русского эмигрантского сообщества, став, с одной стороны, примером гражданской самоорганизации на благо самых обездоленных, но с другой стороны, высветив в своей среде деятелей, готовых наживаться даже на скорби и страданиях ближних.
Гражданская война в России, русская эмиграция, инвалид войны, Российское общество Красного Креста, гуманитарная деятельность, благотворительность, благотворительная организация, социальная адаптация.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Mikulenok, A.A. Den russkogo invalida v Polshe v 1920 - 1930-e gg. [Disabled Russian Veterans Day in Poland, 1920 - 1930s.]. Obshchestvo: fi-losofiya, istoriya, kultura, 2018, no. 1, pp. 128-130. (In Russian).
(Monographs)
2. Karpenko, S.V. Belye generaly i krasnaya smuta [White Generals and Red Turmoil.]. Moscow, 2009, 432 p. (In Russian).
Author, Abstract, Key words
Segrey S. Ippolitov - Candidate of History, Vice-Rector, Moscow State Institute of Culture (Khimki City, Moscow Region, Russia)
nivestnik@yandex.ru
The article highlights the destiny of thousands of disabled Russian war vet-
erans who found themselves in exile, which is an obscure and dramatic page in the history of Russian emigration. The issue is relevant today for a number of reasons. The history of the adaptation of the Russian emigration in the early twentieth century, its efforts to preserve national and cultural identity in a hostile environment is a valuable research-worthy experience, which helps to embrace the processes currently taking place among the Russian emigration as well as to address the acute problems this country is facing now. In this context the study of Russia's humanitarian activities targeted at the most vulnerable members of the emigrant community allows to trace the spiritual tradition of social self-organization in the conditions of a deep crisis.
The disabled veterans of the First World War and the Russian Civil War, mostly bedridden, completely blind and unable to work, in need of permanent medical care and treatment, were left without care and means of support. The situation was aggravated by the "squeeze out" policy toward Russian refugees, pursued by a number of Eastern European countries and Turkey in the early and mid-1920s. The only hope for these disadvantaged people was the activity of Russian humanitarian organizations, which resumed their work in exile.
The Russian Red Cross Society, the All-Russian Urban Union, the Foreign Union of Disabled Russian War Veterans and a number of other public organizations managed in a short time to recreate and develop the infrastructure of medical institutions, homes for the disabled and shelters, catering points, hospitals and health resorts providing medical care and charity to the Russian invalids in exile. Thanks to this support, the disabled veterans received care and medical aid, as well as an opportunity to undergo social adaptation and rehabilitation, which ensured their gradual integration into a new society.
The care and aid practices organized for the Russian disabled war veterans abroad reflected both strengths and weaknesses of the Russian emigrant community, on the one hand, setting an example of civil self-organization for the benefit of the disadvantaged, and, on the other hand, spotting those who were ready to capitalize even on the misfortunes and sufferings of their compatriots.
Russian Civil War, Russian emigration, disabled veterans, Russian Red Cross Society, humanitarian activities, charity, charitable organization, social adaptation.
