CC BY
71
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 2 (293).
Филология. Искусствоведение. Вып. 74. С. 68-70.
СОХРАНЕНИЕ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ
М. А. Ахматова, М. Б. Кетенчиев
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК ОБЛИГАТОРНЫЙ ПРИЗНАК КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОГО НАРТСКОГО ЭПОСА
Выявляются и описываются интертекстуальные связи карачаево-балкарского нартского эпоса. Отмечается, что элементы таких жанров карачаево-балкарского фольклора, как сказки, бла-гопожелания и зложелания, паремии, песни, являются облигаторными для эпического текста и характеризуются значительной функционально-семантической нагрузкой.
Ключевые слова: карачаево-балкарский язык, нартский эпос, интертекстуальность.
В последние десятилетия в науке о языке значительное внимание уделяется теории интертекстуальности, которая закономерно возникла на базе научно-теоретических изысканий, посвященных изучению текста. Исследование интертекстуальности, как правило, сопряжено с рассмотрением вопроса о включении какого-либо текста в другой, что дает возможность связывать «тексты разных эпох, разноязычные и относящиеся к разным жанрам» [4. С. 508]. Данный феномен в специальной лингвистической литературе дефинируется как наиболее релевантная категория дискурса, которая отражает «процесс «разгерметизации» текстового целого через особую стратегию соотнесения одного текста с другими текстовыми, смысловыми системами и их диалогическое взаимодействие в плане и содержания, и выражения» [5. С. 106]. Важным представляется то, что текст обычно «существует только как точка пересечения множества интертекстуальных (=межтекстовых) связей» [2. С. 54].
Интертекстуальность в современной гуманитарной науке имеет различные аспекты изучения. В широком смысле ее можно интерпретировать как универсальное свойство текста вообще. Узкое же ее понимание сопряжено с учетом особого качества определенных типов текста. По справедливому замечанию Ю. М. Лотмана, в свете теории референции интертекстуальность дефинируется как двойная референтная отнесенность текста к действительности и к другому тексту (текстам). В теории информации она понимается как способность текста накапливать информацию не только за счет непосредственного опыта, но и опосредованно, извлекая ее из других текстов. В рамках семиотики интертекстуальность сопоставляется с соссюровским понятием значи-
мости, ценности, то есть соотнесенности с другими элементами системы. В семантическом плане для нее присуща способность текста формировать свой собственный смысл посредством ссылки на другие тексты. В культурологии же интертекстуальность соотносится с понятием культурной традиции - семиотической памяти культуры [1. С. 14].
Известно, что структура фольклорного текста в целом находится в динамическом состоянии и постоянно подвергается процессам трансформации, что имеет непосредственное отношение и к карачаево-балкарскому нарт-скому эпосу, который создавался не на пустом месте, а в сформированной до него текстовой среде, в силу чего в его ткани обнаруживаются элементы и других жанров устного народного творчества.
Как показывает анализ соответствующего фактологического материала, в карачаево-балкарском нартском эпосе наличествуют различные элементы, имеющие непосредственное отношение к текстам других жанров устного народного творчества. В структуре нартского эпоса свою нишу нашли и прочно закрепились различные текстуальные элементы таких жанров, как сказка, паремии, благопожелания -алгыши, зложелания - каргыши, песня и др. Учитывая это, можно выделить различные интертекстуальные связи, выступающие как особый способ смысло- и текстопостроения, рассмотрение которых релевантно при выявлении и описании специфики эпического дискурса.
В структуру текстов карачаево-балкарского нартского эпоса вплетаются различные элементы сказки. Одной из существенных характеристик эпического текста, коррелирующих со сказкой, является зачин, который используется в качестве специального стилистического
приема, причем форма его репрезентации варьируется в зависимости от того, в какой форме представлено то или иное нартское сказание. Так, для сказаний, функционирующих в прозаической форме, релевантны зачины типа: Эртте, узакъ чакълада, эмегенле, нартла деп болгъандыла - «Давно, в далекие времена существовали эмегены и нарты». В сказаниях же стихотворной формы налицо зачины ритмически организованные:
Эртте-эртте, дорбунлада тургъанда,
Таш тегене, агъач элек болгъанда... Давным-давно, когда (люди) в пещерах обитали,
Когда корыто из камня, а сито из дерева были...
Многие зачины в целом объединяет то, что они начинаются с именных и глагольных дескрипций темпорального плана, которые отсылают слушателя в далекое прошлое и характеризуются многообразием формальных средств репрезентации.
В нартских сказаниях и сказках часто перекликаются сюжетные линии, в них имеют место и общие формы изложения тех или иных событий. По этой причине с формальной точки зрения порой бывает невозможно различить эти два жанра фольклора. Об этом можно судить по текстам следующего плана: Ол кюн Сосурукъ эки нарт къарындашы бла алтын ча-бакъны излерге жолгъа чыкъдыла. Ючюсю да, бара кетип, юч жол айырылгъан жерге жет-диле. Алайда уа Сосурукъ къыбыла таба, бирси эки нарт а кюнбатыш таба атландыла. - «В тот же день Сосурук вместе с двумя братьями отправился в путь на поиски золотой рыбки. Все трое ехали-ехали и доехали до перепутья трех дорог. Сосурук поехал на юг, а два брата на запад».
Эпические тексты, особенно их прозаические варианты, как и сказки, вбирают в себя достаточно много фантастики, сказочных мотивов, фактов и событий. В них нередко реализуется принцип тройственности (три брата, тройное испытание героев и так далее):
Жылкъыны бир да солутмагъанлай сюрелле, Юч айырылгъан къулакъ жолгъа да кирелле. Табун гонят, не давая отдыха,
Доходят до распутья трех дорог.
Ввиду того, что в эпосе превалируют сказания, представляющие собой небольшие повествования об одном эпизоде из жизни героя, они обычно заканчиваются развязкой действия без концовки, констатацией ухода героя с ме-
ста совершения им подвига или его возвращения домой: Нарт Ёрюзмек анга ашау бергенди, Сора къайтып юйюне келгенди - «Нарт Ёрюз-мек ее накормил, Потом вернулся домой». Однако концовка некоторых текстов эпоса напоминает сказку со стереотипным концом, где все заканчивается благополучно: Юйлерине ала эрлай къайтдыла, Ариу жашап, айырыл-май къалдыла - «Тотчас они вернулись домой, Зажили совместной жизнью красиво». В целом наличие того или иного сказочного элемента в эпосе детерминируется формой его функционирования - прозаической, стихотворной или смешанной.
В качестве самостоятельных структурных единиц в эпосе можно выделить каргыш и ал-гыш, являющиеся древнейшим жанром тюркской поэзии, мифологические истоки которых базируются на религиозных и магических представлениях этноса. Карачаевцы и балкарцы зложелания и благопожелания всегда апеллировали к Тейри. В карачаево-балкарском нартском эпосе каргыши встречаются намного чаще, нежели алгыши. По всей видимости, это связано с тем, что человек стремился выплеснуть негатив, накопившийся в нем. Функция алгыша состоит в том, чтобы при помощи просьбы добиться улучшения жизни, благополучия семьи, рода и так далее. Функция каргы-ша также состоит в обращении к богу, но уже с кардинально противоположной просьбой -просьбой о смерти (в отношении кого-либо), ухудшения жизни, материального неблагополучия, препятствия в пути и так далее.
Ядерные компоненты зложеланий и благо-пожеланий маркируются посредством одних и тех же аффиксов, ядро которых составляет -сын / -син: Тыпырынг, Темиркъазыкъ жулдуз-ча, бегисин, Тейринг берсин Апсатыны мал-ларындан игисин, кёбюсюн - «Пусть дом твой будет вечным, как Полярная звезда, Пусть твой Тенгри всегда посылает множество лучших зверей Апсаты»; - Тамычы таммай, кюн къу-уурсун! - дегенди. Айтхан сёзю къабыл болуп кёргенди - «Пусть не выпадет (на землю) даже капля дождя, (пусть все) спалит солнце! И сказанное, что сбылось, увидел». Однако ряд проклятий, вплетенных в ткань эпоса, оформляется такими аффиксами, как -лыкъ/-лик, -рыкъ/-рик,
-гъын/-гюн и их вариантами: Тюклесхан, бир къауум жолну барып, артха къайытханды, дейди. - Аллах алдарыкъ, Тейри къаргъарыкъ, ётюрюкню нек айтаса? - дейди - «Тюклесхан, пройдя часть пути, вернулся, говорит: - Что-
бы Аллах тебя попутал, Тенгри тебя проклял, зачем врешь? - говорит»; - Ай, къурусун къо-лунг, - дей, - былай къаты урмасанг, Къатып къалгъын кена уа, мынга къатып турмасанг
- «Чтобы у тебя рука отсохла, что так сильно бьешь, Чтобы ты окаменел, что ты к нему прицепился»; Ол да, къарыу эталмай, жиляп-улуп кетгенди, - Ай, ёлгенинг ит боллукъ! - деп бир къатын жетгенди - «И он, не в силах что-либо сделать, ушел причитая, - Ай, тот, кто у тебя умер, пусть превратится в собаку! - говоря, подошла женщина»; - Уш-уш! - дегенд жылкъыгъа, - аман къуш аллыкъ! - дегенд -«-Уш-Уш! - сказала табуну, - пусть унесет вас стервятник! - сказала (старуха)».
В карачаево-балкарском нартском эпосе встречается значительное количество паремий, в которых отражается мудрость этноса, накопленная тысячелетиями, его мировосприятие, мировоззрение. Они, передаваясь из поколения в поколение, почти не трансформируются и актуальны во все времена. В эпическом тексте в большей степени представлены паремии, связанные с честью, достоинством, совестью, преданностью, смелостью, любовью к Родине и так далее: Къарт адамны белин бошлар ауруу жокъ, Ёзенледе жауну тыяр къарыу жокъ -«Нет легкой болезни для старого человека, Нет такой силы, что остановит врага на равнине»; -Тохтагъан суу сюзюлмейди! - деди, дейди, Сосурукъ. - Эр киши да сёгюлмейди! - деди, дейди, Ачемез - «Стоячая вода не очищается! -говорят, сказал Сосурук. Настоящий мужчина не подвергается критике, говорят, сказал Ачемез». Представленные выше и другие паремии, являясь облигаторной составляющей композиции эпоса, характеризуются значительной функционально-семантической нагрузкой,
особенно в плане дидактики.
В текстах нартского эпоса свою нишу нашли песни, которые обычно посвящены главным героям («Песня о Сосуруке», «Песня о Карашауае, «Песня о Рачыкау», цикл «Песни нартов»). В подобных текстах имеет место превалирование элементов собственно песенного жанра. В них, в первую очередь, наблюдается корреляция с таким жанром устного народного творчества карачаевцев и балкарцев, как героические песни.
Важнейшим атрибутом ряда сказаний является наличие в них элементов величальных песен, в которых прославляется подвиг главного
героя. В качестве примера отметим сказание «Как Сосурук добыл огонь для нартов»: Ойра, ойра, нарт улусу Сосурукъ! Ойра, ойра, нарт жигити Сосурукъ! Эмегенни алдап, отун сый-ыргъан Сосурукъ, Нарт эллени палахдан къут-харгъан Сосурукъ - «Ойра, ойра, нартов сын Сосурук! Ойра, ойра, нартский герой Сосурук! Эмегена перехитрил и отнял у него огонь Сосурук, Аулы нартов от бед спасает Сосурук».
Также в тексте эпоса нередко можно встретить и песню-плач: Кёк тейриси болушмады нартлагъа, От Тейриси болушмады алагъа, Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой! Ёлет бла тауусулду-ла ол нартла, Минилмейин къалгъан элле нарт атла, Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой! - «Тейри Неба не помог нартам, Тейри Огня не помог им, Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой! Мор унес всех нартов, Остались без всадников нартские кони, Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой!».
Таким образом, как показывает проанализированный нами фактологический материал, в эпосе явно выделяются признаки интертекстуальной открытости: содержательно-смысловая незамкнутость текста, функционально-стилистическая открытость текста по отношению к другим текстовым системам, релевантным для различных жанров устного народного творче -ства. Как карачаево-балкарский нартский эпос в целом, так и его текстуальные составляющие, характеризующиеся различной жанровой принадлежностью, в частности, аккумулировали в себе различные фрагменты карачаево-балкарской национальной языковой картины мира.
Список литературы
1. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - Текст - Семиосфера - История. М., 1996. 447 с.
2. Лукин, В. А. Художественный текст: основы лингвистической теории и элементы анализа : учеб. для филол. специальностей вузов. М., 1999. 189 с.
3. Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев. М., 1994. 656 с.
4. Николаева, Т. М. Теория текста // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд. М., 1998. С. 508.
5. Чернявская, В. Е. Интертекст и интердискурс как реализация текстовой открытости // Вопр. когнитив. лингвистики. 2004. № 1. С.106-111.
