CC BY
49
Раздел V
Лингвистика и деловые коммуникации УДК 81' 42 © А. Ю. Ивлева
А. Ю. Ивлева
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТОВ «ПОТОКА СОЗНАНИЯ»: АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ И ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
В данной статье рассматривается новый подход к интерпретации текста, основанный на анализе художественного пространства текста, создаваемого автором. В частности, в статье прослеживаются особенности отражения художественной картины мира в текстах «потока сознания», намечается комплиментарный подход к интерпретации текста, в котором обще аксиологический аспект дополняется лингвистическим.
Ключевые слова: культурное пространство художественного текста, тексты «потока сознания», эпифания, эпистимологическая метафора, символ художественная картина мира.
Аксиологизация познания обнаружила взаимопроникновение друг в друга различных систем ценностей, различных «возможных миров», благодаря чему усилилась рефлексия над «желаемым и должным», а бытие перестало отождествляться с благом
Воплощением подобного рода рефлексии стали тексты «потока сознания». Родоначальником манеры «потока сознания» принято считать М.Пруста, однако настоящее воплощение эта техника нашла в произведениях Дж. Джойса. Изучение воплощения этой техники остается актуальным как с философской, так и с лингвистической точек зрения, поскольку в эпоху постмодернизма «поток сознания» проникает в культурное пространство любых художественных произведений.
Термин «культурное пространство художественного текста» введен в научный обиход нами при анализе символа в текстах «потока сознания» [1] Художественная картина мира эпохи, трансформированная в уникальную картину восприятия мира конкретного художника, визуализированную символами-образами в художественном тексте, составляет культурное пространство художественного текста. Изучение культурного пространства художественного текста способно приблизить исследователя к решению глобальных проблем, порождаемых текстом, и по-новому взглянуть на интерпретацию текста в целом. Такой подход имеет и прикладное значение, поскольку помогает «проникнуть» в суть сложнейших текстов «потока сознания» и личности их создателя - Джеймса Джойса.
Сложная, неоднозначная фигура Джеймса Джойса, привнесшего в литературу XX века столь много, и объединившего в своем творчестве традиционно диаметрально противоположные направления - модернизм, социально-критический реализм, психологический романтизм, до сих пор остается неразгаданной и вызывает бурные споры в среде литературоведов, философов, исследователей культуры.
На Западе о жизни и творчестве этого Художника написано такое количество работ, что оно, пожалуй, может соперничать лишь с количеством исследований, посвященных Шекспиру и Диккенсу. Каждый, кто пускался в трудный путь по лабиринтам произведений Джойса, кто стремился своей работой разъяснить какую-нибудь сторону его неисчерпаемого творчества, вольно или невольно вносил свою лепту в создание легенды о нем.
Основная задача исследователя творчества Джойса, на наш взгляд, состоит в том, чтобы не слишком увлекаться этой столь грандиозной легендой, дабы не потерять за ней самого писателя, его произведения, его художественную картину мира, воплощенную в символах-образах. Последние очень разнообразны у Джойса, это и широко применяемая художником техника монтажа в описании, и бесконечные отсылки к только что прочитанному, вызывающие у реципиента определенные импульсы и реакции, обусловленные психологией человека, и эпифании (термин позаимствован из богословия и буквально означает «богоявление»),
Эпифания, будь то жанр, или эстетическая категория у Джойса приводит нас к проблеме «сотрудничества» Джойса с Г. Ибсеном, ибо именно эпифании изначально мыслились Джойсом как средство воплощения заветов норвежского драматурга. Однако, как часто это бывало у Джойса очень скоро эпифании вышли из своих рамок, став космической структурой, разрешающейся в языке и воплощающий аксиологический аспект бытия.
Пожалуй, самой яркой иллюстрацией выдвинутого положения является роман Джойса «Поминки по Финнегану». В созданном внутри произведения универсуме, одновременно возрожденческом и поздне-романтическом, происходят совершенно непредвиденные явления, которые приводят к таким структурным результатам, которые напоминают скорее некоторые аспекты науки, нежели символические мировоззрения. Например, в романе происходит перенос явлений, описанных современной научной методологией, в саму структуру дискурса. Тем самым произведение становится огромной эпистимологической метафорой, то есть не буквальным переводом тех или иных эписти-мологических ситуаций, а предложением структурно аналогичных им ситуаций. На протяжении всего произведения читатель ощущает возможность автора видеть обыкновенные вещи нетрадиционно и применять к языку иные средства, находя в нем гамму перспектив, «способных сосуществовать там, где, в пределах ряда строгих концептуальных определений, принятие одной из таких перспектив исключило бы все прочие» [2, с. 387].
Поясним сказанное конкретным примером. В романе ставится под вопрос понятия времени, тождественности и причинной связи. Обычно причинная цепь подразумевает установление линии преемственности согласно
временному порядку. Эпистемологи определяют такой тип причинной цепи как «открытый» - проходя по ней, мы не обязаны возвращаться в исходную точку. Открытая причинная цепь дает гарантию замкнутого порядка событий, в котором связи осуществляются согласно порядку, не подлежащему изменению. Если же устанавливается «замкнутая» причинная цепь, в которой некое событие может стать причиной других, которые, в свою очередь, представляют собой его отдаленную причину, тогда становится невозможным навязывание времени какого-либо порядка. Таким образом, этот факт ставит под вопрос принцип тождественности, в свете которого можно установить различие между двумя событиями. Вот как трактует X. Рейхенбах замкнутую причинную цепь: «запросто может случиться так, что какое-либо лицо встретится с самим собой, таким, каким это лицо было десять лет назад, и сможет поговорить с этим человеком. Десять лет спустя эта ситуация может повториться с той лишь разницей, что в первый раз это лицо было самим собой на десять лет моложе, а во второй оно может быть самим собой, но только старше на столько же лет, говорящим с неким третьим лицом и пытающимся убедить его в тождественности этих лиц «[2, с. 123].
Перенося этот вопрос на уровень повествовательных связей, можно отметить, что в традиционном романе мы встречаемся именно с открытыми причинными цепями, в котором первое событие неминуемо влечет за собой второе, и так - по цепочке. В романе «Поминки по Финнегану» ситуация совсем другая: в зависимости от того, как понимается то или иное слово, полностью меняется ситуация, намеченная ранее, и в зависимости оттого, как толкуется та или иная аллюзия, сама тождественность того или иного персонажа, появляющегося ранее или потом, ставится под вопрос и деформируется. Книга заканчивается не потому, что она была тем или иным образом начата, а скорее потому, что она заканчивается именно так. Последняя фраза определяет собой первую и исходя из требований стилистического единства, и в грамматическом и синтаксическом смысле.
В романе совместное присутствие различных исторических лиц осуществляется потому, что существуют точные структурно-семантические условия, благодаря которым отвергается привычный для реципиента порядок и устанавливаются замкнутые цепи, в силу которых все произведение в целом становится «открытым».
Однако, возможны и другие эпистемологические ключи, связанные с обнаружением релятивистского универсума, когда каждое слово становится пространственно-временным событием. Его связи с другими событиями меняются в зависимости от позиции реципиента. Очевидно, что в романе господствует изотропия: в подходящей системе координат наблюдателю, смотрящему в различных направлениях, ни одно из них не кажется предпочтительным. В системе координат, избранных подходящим образом, идеализированный универсум кажется тождественным во всех направлениях, он лишен прерывности и изотропичен. Кроме того, он становится однородным: разные наблюдатели обнаруживают тождественность содержательной стороны, составляющих текстовый универсум историй. Приходится признать, что Джойса практически невозможно ввести в рамки какой-либо единообразной аксиологической культурной модели. Поэтому
выявление различных влияний и связей происходит благодаря улавливанию массы внушений, усматриваемых читателем. Было бы правомерным предположить, что обнаружение в романе разными исследователями разных предметов, неудивительно: это происходит потому, что эти предметы действительно существуют внутри текста, но они не сводимы к систематическому единству, а обыграны в «головокружительном взрыве лингвистического материала» (термин У.Эко) [3, с. 112]. Этот материал выстраивается по принципу внушения мысли о некоем глубинном условии, общем для всей современной культуры - чувстве нахождения перед меняющимся образом мира, из которого неустраним оценочный компонент. Как отмечал С.Беккет «Роман не повествует о чем-то - он сам является чем-то» [4, с. 3].
Какова же связь между миром романа и реальным миром? И вновь на помощь приходит поэтика эпифа-ний: художник как бы вырезает из контекста событий то, что кажется ему наиболее значительным и ценным. Он предлагает реципиенту то, что считает сам постижимой сущностью и реальностью опыта. Наверное, именно по этой причине можно считать, что «Поминки по Финнегану» - это огромная эпифания космической структуры, связанная с «чистой волей» порождающего их субъекта, пытающегося найти смысл и оправдание человеческого бытия.. Весь этот роман становится зашифрованным символом, расшифровке которого способствует попытка проникнуть в личность самого Джойса и понять эпифании-озарения, снисходившие на него.
Итак, в основе человеческой культуры лежит символ, который является нам посредством картины мира эпохи, воплощаемой в произведении искусства посредством художественной картины мира.
Понятие «художественная картина мира» сложно, многогранно и тесно связано с другими составляющими универсальной картины мира, как-то: научная, религиозная, языковая картина мира.
Основная трудность в изучении художественной картины мира заключается в невозможности построения абстрактно-идеализированного конструкта художественной картины мира, т.к. она строится на основе экзистенциальных потребностей человека в самовыражении.
В основе создания художественной картины мира лежит процесс символизации. Символ, являясь универсальным феноменом человеческого бытия, воплощается в художественной картине мира, как эпохи в целом, так и в творчестве отдельно взятого Художника, раскрываясь реципиенту поэтапно, через призму вторичной и последующих символизаций. Художественная картина мира с ее символами раскрывается по ходу всего произведения и визуализируется в культурном пространстве текста.
Культурное пространство, создаваемое Джойсом, не вписывается в рамки какой-либо единообразной аксиологической культурной модели. Поэтому, дешифруя символы культурного пространства текстов Джойса, интерпретатор должен выявлять различные связи предметов и явлений в художественной картине мира, отраженной в тексте.
Наряду с лингвистическим анализом текста в этом случае необходим расширенный философский взгляд на текст, позволяющий рассматривать текст «потока
сознания» как метафору космического масштаба, отражающую частицу жизни человечества.
Извлекая культурное содержание, читатель должен помнить о том, за каждым текстом стоит определенная культурная традиция. Текст всегда связан с культурой того времени, в которой он появился на свет. Однако сам текст живет вне физического времени, его время информационно, а это значит, что какие-то смыслы приращиваются текстом, а какие-то могут быть утрачены при восприятии текста реципиентом (интерпретатором), культурные горизонты которого меньше культурных горизонтов автора.
В процессе интерпретации реципиент создает свой текст, вступая в диалог с автором, пытаясь понять его личность и обращаясь к биографии писателя, которая, как явствует из текстов Джойса, оказывает непосредственное воздействие на создаваемые художественные образы. При этом интерпретатору необходимо иметь в виду, что биография Художника подразумевает наличие культурной памяти, вбирающей в себя всеобщую историю.
Тексты эпохи постмодернизма имеют структуру
ризомы, бесконечные разветвления которой неминуемо вовлекают читателя в блуждание по лабиринту, выход из которого может быть найден только в результате применения множественности интерпретаций, верифицируемых путем сопоставления с картиной мира эпохи, отраженной в тексте.
Соединение рационального и иррационального в интерпретации текста позволит увеличить степень проникновения интерпретатора в глубинную (символическую) концептуальную информацию художественного текста. Выработка способов и подходов такого проникновения должна привести к созданию новой методологии интерпретации, объединяющей аксиологический и лингвистический аспекты интерпретации текста.
Обозначенные в данной статье подходы применяются нами на занятиях по интерпретации художественного текста, а также в курсе теории и практики перевода на факультете иностранных языков МГУ им. Н.П. Огарева.
Понимая, что автор создает культурное пространства текста, интерпретатор (обучаемый) осознает универсальную природу символа, по-разному проявляемую в текстах разных культурно-исторических эпох.
Библиографический список
1. Ивлева, А. Ю. Культурное пространство художественного текста [Текст] / А. Ю. Ивлева. - Саранск: Красный октябрь, 2008. - 204 с.
2. Рейхенбах, X. Направление времени [Текст] /X. Рейхенбах. - М.:Наука, 1962. -467 с.
3. Эко, У. Поэтики Джойса [Текст] / У. Эко. - Cn6.:Symposium, 2003. - 496 с.
4. Becket, S. Our Examinations Round His Factification of «Work in Press» / S. Becket- Paris: Shakespeare & Co, 1929.
INTERPRETATION OF THE «STREAM OF CONSCIOUSNESS' TEXTS : ACSIOLOGY AND LINGUISTIC ASPECTS
Alina Y. Ivleva,
Mordovian State University named after N.P Ogarev
Abstract. In this article we regard new approach to text interpretation, based on the analysis of symbolic text area created by the author. In particular, the peculiarities of world picture visualized in the texts of «the steam of consciousness» style are shown in the article with the use of both linguistic and philosophical ways of text interpretation.
Key words: cultural space of literary text, «stream of consciousness» texts, epiphany, epistemological metaphor, symbol, author's world picture.
Сведения об авторе:
Ивлева Алина Юрьевна- доктор философских наук, заведующий кафедры теории речи и перевода, профессор Национального исследовательского Мордовского государственного университета им Н. П. Огарева (г. Саранск, Российская Федерация), e-mail a.ivleva77
Статья поступила в редакцию 05.11.2013.
