CC BY
33
УДК 81-112.2
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПАТРОНИМОВ В МИССИОНЕРСКОЙ ГРАММАТИКЕ ДОМИНГО ДЕ САНТО ТОМАСА (К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ АНТИЧНОГО ГРАММАТИЧЕСКОГО КАНОНА)
Кичигин К.В.
В статье проводится анализ описания патронимов, представленных в грамматике языка кечуа Доминго де Санто Томаса, а также производится его сравнение с описанием патронимов в грамматиках испанского и латинского языков Небрихи с целью определения степени соответствия описания Томаса описанию Небрихи. В качестве объекта для анализа используются только комментарии Томаса, которые относятся к испанскому и латинскому языкам. В заключении делается вывод о том, что грамматическое описание патронимов испанского и латинского языков Томаса лишь отчасти соответствует описанию патронимов у Небрихи и выдвигается гипотеза о том, что существовали альтернативные источники грамматического описания, на которые мог опираться миссионер.
Ключевые слова: Доминго де Санто Томас, миссионерская лингвистика, язык кечуа, Небриха.
INTERPRETATION OF PATRONIMIC IN MISSIONARY GRAMMAR OF DOMINGO DE SANTO TOMASA (TO THE QUESTION ABOUT THE INFLUENCE OF ANCIENT GRAMMATICAL CANON)
Kichigin V.C.
In the article it is carried out an analysis of Domingo de Santo Tomás's description of patronymics, presented in his quechua grammar, which also is compared with Nebrija's one in his latin and spanish grammar to determinate the grade of their discrepancy and similiraty. Only commentaries concerning spanish and latin languagues founded in Tomas' grammar are considered. It is made a conclusion that Tomás' descirption corresponds partly to Nebrija's one and an hypothesis is made about the possible sources of Tomás' grammar description.
Keywords: Domingo de Santo Tomás, missionary linguistics, quechua, Nebrija.
В историографии лингвистики, а точнее в одном из ее разделов, который в зарубежной научной литературе получил название миссионерская лингвистика, общим местом является анализ тех или иных миссионерских грамматик с целью определения источников, на которые опирались авторы этих грамматик, а также с целью определения степени влияния греко-латинской традиции описания языков на грамматические описания миссионеров, с одной стороны, и степени новаторства, отхода от канона, с другой. Первая грамматика кечуа (автором является миссионер ордена доминиканец Доминго де Санто Томаса), а точнее, грамматика одного из диалектов кечуа, который был распространен в 16 веке на центральном и южном побережье территории Перу [Cerrón-Palomino 1995: XVI], [Torero 1994: 14], анализируется под разными углами зрения в работах зарубежных исследователей [Porras — Barrenechea 1951], [Cisneros 1951], [Calvo Pérez 1994, 2000], [Gordillo 2012], [Cerrón- Palomino 1995] на предмет соответствий и расхождений с грамматиками латинского и испанского языков Небрихи. Однако описания, представленные в вышеуказанных работах, хотя и являются цельными/самодостаточными и содержательными, к сожалению, не исчерпывают всю проблематику, связанную с миссионерской грамматикой Томаса и с ее отношением к греко-латинской
грамматической традиции. В частности, мало внимания в исследовательских работах уделено анализу описания производных имен в работе Томаса. Кроме того, в исследовательских работах при анализе описания Томаса и его сравнении с работами Небрихи не проводятся противопоставления между описаниями испанского и латинского языков, с одной стороны, и языка кечуа, с другой. Иными словами, нет, насколько нам известно, таких работ, в которых бы отдельно анализировались замечания Томаса относительно испанского и латинского языка и отдельно замечания, касающиеся языка кечуа.
В связи с этим, как нам кажется, требуется более обстоятельный анализ описания производных имен у Томаса и его сравнение описания с описаниями, представленными в грамматиках Небрихи. Подобная процедура может дать более глубокое понимание концепции Доминго де Санто Томаса, а также, вероятно, прольет свет на некоторые вопросы, связанные с определением источников лингвистического описания у Томаса. Так, в частности, согласно работе [Esparza Torres 2007] до конца не решенным является вопрос о том, опирались ли миссионеры (Томас, в частности) на грамматику испанского языка Небрихи, хотя исследователи [Cisneros 1951], [Calvo Pérez 1994] усматривают такую преемственность.
В данной статье нами будет предпринята попытка системного анализа описания Томасом одного из подклассов производных имен (патронимов), а также его сравнение с описанием, представленным в грамматиках испанского и латинского языков Не-брихи. При этом мы рассмотрим только те комментарии в описании Томаса, которые относятся к испанскому и латинскому языкам (описание Томасом языка кечуа мы рассматривать не будем). Сравнение будет проводится по ряду пунктов: анализ того, как оба грамматиста представляют определение класса патронимов, какие критерии используются ими в определении; отдельно будут рассмотрены формальный критерий и примеры, которые приводятся авторами для иллюстрации теоретических положений. Кроме того, мы обратимся к другим грамматическим описаниям, которые, как предполагается, были известны автору, в частности, к грамматике Присциана, что, возможно, позволит пролить некоторый свет на вопрос о том, существовали ли другие возможные источники лингвистического описания, из которых Томас мог черпать свои идеи при создании работы, а также о том, есть ли необходимость обращаться к грамматике испанского языка Небрихи при интерпретации тех или иных положений Томаса, которые разнятся с грамматикой латинского языка, но сближаются с грамматикой испанского языка Небрихи, или же грамматика испанского языка является не единственным источником и ее можно исключить из списка возможных источников.
Сопоставительный характер исследования определяет ее структуру. Последовательно будут описаны те черты грамматики Томаса, которые сближают ее с обеими грамматиками Небрихи; затем те, которые сближают работу миссионера только с грамматикой испанского языка и не находят аналогов в грамматике латинского языка Небрихи; затем те черты, которые отличают его описание от обеих грамматик Небрихи, и, наконец, мы сравним некоторые комментарии Томаса по проблеме патронимов с комментариями, приведенными в грамматике Присциана.
Что касается работ Небрихи, то в качестве предмета для анализа нами использовалась третья версия его грамматики Introductiones latinae cum commento, поскольку, согласно работе [Sanchez 2002], данная версия была наиболее популярная в начале 16 века, когда Томас получал образование.
В грамматике Небрихи патронимы описаны в качестве одного из подклассов производных имен. Автор определяет данный подкласс на основе его особой семантики, то есть описывает его члены как лексемы, обозначающие детей, внуков или других потомков. В качестве примера он приводит слово Aeacides и
отмечает, что оно может использоваться для обозначения как сына (Пелея) или внука (Ахилла) Аякса, так и любого другого его потомка.
Quod est nomen patronymicum? Quaerit de prima nominum derivatiuatorum specie quod est patronymicum.... Respondetque esse illud quod significat filium vel filiam nepotem vel neptem vel aliquem ex posteris & ut sic dicam descendentibus ab illo unde nomen patronymi-cum formatur ut aeacides significat filium aeaci hoc est peleum vel nepotem hoc est achillem vel aliquem ex pos-teris ut pyrrhum achillis filium & pyrrhum regem epirota-rum qui ab illo ducebat originem [Nebrija 1995: 156]
В грамматике Томаса определение данного подкласса отчасти не отличается от определения Не-брихи. Так, Томас определяет патронимы в качестве лексем, являющихся наименованиями потомков какого-либо рода и восходящих (букв. se derivan) к именам родителей (предков и/или братьев/сестер).
«Es de notar que, assí como en la lengua latina y en la española, ay nombres que se llaman patronímicos, que son los que se derivan de los padres o abuelos o hermanos a los hijos o descendientes...»[Santo Tomás 1560, 118]
В грамматике испанского языка Небрихи определение патронимов соответствует представленному в грамматике латинского языка описанию.
«Patronímicos nombres son aquéllos que significan hijo, o nieto, o alguno de los decendientes de aquel nombre de donde formamos el patronímico....»[Nebrija 1492, 25]
Иными словами, в определении патронимов во всех трех грамматиках используется семантический критерий.
В своей грамматике латинского языка Небриха при описании патронимов опирается не только на семантический, но и на формальный критерий. Патронимы, согласно Небрихе, образуются особым образом, а именно прибавлением к именам собственным аффикса -des (Aeneas — Aeneades, Aeacus — Aeacides, Nestor — Nestorides) для патронимов, обозначающих потомков мужского пола, и прибавлением аффикса -ne к именам собственным (Nereus — Nerine) либо отбрасыванием -de у наименований потомков мужского пола (Aeolides — Aeolis) для патронимов, обозначающих потомков женского пола.
Patronymica masculina in nominibus primae decli-nationis formantur a genetivo ae mutata in des ut aeneas aeneae, aeneades.
Patronymica foeminina fiunt a patronymicis mas-culinis ablata de ut priamides, ae, priamis, idis, aeolides, ae, aeolis, idis. Aliquando tam aliter exeunt ut ab aene-ades,ae — aeneis, idis, a thesides , ae, theseis theseidis. Reperiunt quoque nomina foeminina patronymica termi-
nata in ne per prima nominis declinationem variata ut ne-rine filia nerei. [Nebrija 1995: 157]
Что касается Томаса, то эксплицитного описания формальных показателей для испанского и латинского языков он не приводит. Тем не менее, о том, что патронимы для Томаса в данных языках обладали особой формой, можно судить, в первую очередь, из его высказывания о морфологической особенности данного класса в языке кечуа, а именно о том, что в данном языке нет выделяемых способов образования патронимов. Как видно, свое утверждение Томас строит на имплицитном сравнении патронимов кечуа с патронимами в других языках (латинском и, возможно, испанском), из чего нами был сделан вывод о том, что Томас также считал релевантной формальную сторону вопроса для описания патронимов.
«...aunque no ay cierta ni determinada manera en la formación y composición de los tales nombres» [Santo Tomás 1560, 119]
В грамматике испанского языка Небрихи патронимы, как и в грамматике латинского языка, описываются с формальной стороны. Так, Небриха отмечает, что в испанском языке патронимы образуются от мужских имен (Pedro, Alvaro), приводит их возможные аналоги на латинском языке (Pedrides, Alvarides) и добавляет, что иных вариантов форм в испанском языке нет.
«..xomo Pérez, por hijo, o nieto, o alguno de los decendientes de Pedro, que en latín se podría dezir 'Petri-des'; et assí de Álvaro, Álvarez, por lo que los latinos dirían 'Alvarides'. Otra forma de patronímicos io no siento que tenga nuestra lengua» [Nebrija 1492, 25]
Иными словами, во всех трех грамматиках патронимы рассматриваются также с формальной стороны.
Наконец, в грамматике языка кечуа и в грамматиках Небрихи встречаются лексемы, являющиеся наименованиями людей, принадлежащих какому-либо одному родовому классу, в схожей форме, а именно в форме множественного числа. Так, Небриха в качестве примера таких слов в грамматике латинского языка приводит Scipiones, Fabios, в грамматике испанского языка «los Estúnigas» и «Los Mendoças», а Томас, в свою очередь, «Scipiones», «Catones», «Mendoças» и «Guzmanes». Кроме того, две лексемы (словоформы) — Mendoças и Scipiones — встречаются у обоих авторов, что едва ли является случайным совпадением.
Таким образом, как у Небрихи в обеих грамматиках, так и у Томаса патронимы рассматриваются с семантической и формальной стороны. Кроме того, в работах наименования потомков встречаются во всех трех грамматических описаниях в особой форме множественного числа.
Вместе с тем, в описании патронимов Томаса
обнаруживаются черты, которые отличают его описание от описания патронимов, представленного в грамматике латинского языка Небрихи, но сближают с описанием патронимов в грамматике испанского языка Небрихи.
Во-первых, грамматики испанского языка и языка кечуа сближает то, что в них используется схожая терминология для обозначения рассматриваемого класса производных имен. Так, в отличие от грамматики латинского языка наравне с испанской лексемой «patronímico», которая фактически соответсвует латинской «patronymicum», авторы обеих грамматик используют испанскую лексему «sobrenombre» (возможным латинским аналогом которой мог бы быть «supernomen», однако который, насколько мы можем судить, не обнаруживается в грамматике латинского языка Небрихи). Ср.
«...cuales son aquéllos [patronímicos] que en nuestra lengua llamamos sobrenombres» [Nebrija 1492, 25]
«...donde paresce que los dos indios dichos tomaron sobrenombre Toco de la cueva donde salieron» [Santo Tomás 1560, 118]
Во-вторых, в обеих грамматиках, как видно из наблюдений, приведенных выше, нет, в отличие от латинской грамматики, указания на конкретные словообразовательные элементы, которые могли бы участвовать в деривации патронимов. То есть Небриха в своей грамматике испанского языка не приводит утверждения о том, что форма Álvarez образуется от Álvaro с помощью ez, Томас не комментирует деривационные отношения между формами пары Scipion — Scipiones, в которой, как видно, второй член отличается от первого наличием показателя множественного числа es.
Таким образом, грамматику Томаса и испанскую грамматику Небрихи сближает еще и общая терминология в описании патронимов, а также отсутствие комментариев относительно конкретных словообразовательных элементов, участвующих в деривации патронимов.
Однако при более тщательном анализе обнаруживаются черты в описании патронимов у Томаса, которые заметно отличают его описание от описания Небрихи как латинского, так и испанского языков.
Во-первых, описание Томаса отличается в отношении формальной стороны вопроса. Так, в частности, из анализа словоформ, которые приводятся доминиканцем в качестве иллюстрации теоретического описания патронимов, следует, что в представлении Томаса патронимы в испанском языке образовывались путем изменения во флексии, то есть,патроним Catones (потомки из рода Катонов) образовался от
лексемы Catón (основатель рода Катон) с помощью элемента «es» (флексии множественного числа).
«...como Scipiones de Scipión, Catones de Catón, Romanos de Roma, Mendoc(¡)as, Guzmanes, Andaluzes» [Santo Tomás 1560, 117]
В свою очередь, в грамматике испанского и латинского языков Небрихи в качестве словообразовательного элемента представлен аффикс (среди прочих «des» для латинского языка и имплицитно ez — для испанского).
«..xomo Pérez, por hijo, o nieto, o alguno de los decendientes de Pedro, que en latín se podría dezir 'Petri-des'; et assí de Álvaro, Álvarez, por lo que los latinos dirían 'Alvarides'. Otra forma de patronímicos io no siento que tenga nuestra lengua» [Nebrija 1492, 25]
Кроме того, как видно из описания Томаса, словоформы, которые им приводятся в качестве патронимов, не имеют прозрачной внутренней формы (например, Mendoza (apellido) <= бас. Mendi otza «холодная гора», Guzman (apellido) <= герм. gut-mann «хороший человек»), кроме одной (Romano <= Roma + aff. «ano») с явной (словообразовательной) мотивированностью. Что касается лексем у Небрихи, то они, как видно из приведенных выше примеров, имеют явную мотивированность.
Во-вторых, те словоформы, которые, как упоминалось выше, обнаруживаются во всех трех грамматиках, отличаются у Томаса и Небрихи по тому, как они интерпретируются. Относительно имен собственных, которые обнаруживаются у Томаса и в латинской грамматике Небрихи, можно сказать следующее: Не-бриха приводит словоформы типа Scipiones в главе, посвященной описанию категории рода у класса имен, в качестве иллюстрации исключений из того правила, что имена собственные не имеют форм множественного числа. При этом слова типа Scipio Не-бриха предлагает рассматривать двояко: с одной стороны, как имена собственные, имеющие только форму единственного числа и входящие в одну из разновидностей имен собственных cognomena, и, с другой стороны, как имена нарицательные (обозначающие Сципиона как одного из потомка одноименного рода), имеющие форму множественного числа Scipiones. При этом ни в одном, ни в другом случае Небриха не рассматривает такие имена в качестве патронимов.
Cognomen est totius cognationis & familiae commune ut Scipio, Cicero, subiungiturque semper gentiliciis nominibus.
P. Cornelius Scipio Aphricanus.....Scipio cognomen quod in ea familia sin omnes cognominabantur.
Cognomen est quod est cognationis commune ut Scipio quo nomine plures in una familia cognominati sunt.
Sed cum dicimus Scipiones, Fabios, Metellos, Ca-millos, Curios, Scauros iam definunt esse propria & inci-piunt esse appellatiua. Nam cum sit nomen proprium quod de uno dicitur appellatiuum quod de pluribus cum dico Scipiones intelligo plures ex ea famillia ut Eneium & Pu-blium Scipiones, ergo Scipio tunc appellatiuum est: cum de omnibus illis dicatur. [Nebrija 1995: 155]
Томас же подобные имена собственные в форме множественного числа предлагает рассматривать в качестве патронимов.
Что касается лексем, которые встречаются в грамматике испанского языка Небрихи и по форме аналогичны лексемам, приводимым Томасом (Mendoças, в частности), то у Небрихи они описываются в качестве простых имен класса имен собственных и обозначаются термином connombre или apellido, у Томаса же они описываются в качестве патронимов.
Connombre es aquél que se pone después del nombre proprio, et es común a todos los de aquella familia; et llámase propria mente entre nos otros el apellido, como los Estúñigas, los Mendoças. [Nebrija 1492, 24]
В-третьих, в определении патронимов Томас делает акцент не только на лингвистическом характере патронимов, но и на экстралингвистических характеристиках, то есть доминиканец описывает патронимы не только в качестве языковых единиц, которые связаны отношением производности с другими языковыми единицами и которые обладают особым значением, а еще и в качестве слов, которые особым образом функционируют в обществе/культуре, а именно как общие родовые имена, которые передаются (букв. se derivan) из одного поколения в другое. В свою очередь, в грамматиках Небрихи (латинского и испанского языков) патронимы рассматриваются именно с точки зрения их лингвистических особенностей, для Небрихи они обладают характерным значением и особыми отношениями (отношениями произ-водности) с другими языковыми единицами.
Наконец, в-четвертых, отличаются описания Томаса и Небрихи в выделяемых ими элементах, входящих в состав патронимов: Томас включает в класс производящих слов помимо родовых имен еще и наименования жителей по названию обитаемых земель. Так, доминиканец в определении патронимов отмечает, что к данному классу относятся наименования жителей, которые восходят к названиям территорий, на которых они обитают.
«Es de notar que, assí como en la lengua latina y en la española, ay nombres que se llaman patronímicos, que son los que se derivan de los padres o abuelos o hermanos a los hijos o descendientes; o se derivan de las tierras a los que son naturales dellas»
У Небрихи подобные имена (gentilia и/или nomena patrium) в латинской грамматике представлены в разделе, посвященном производному классу поссессивов, а в испанской грамматике — в отдельной главе, посвященной классу производных имен (деноминативным именам). Иными словами, ни в одной из рассматриваемых нами грамматик Небрихи наименования жителей не рассматриваются как патронимы.
«Gentilia quoque possessiuis similia sunt ut Romanus hispanus» [Nebrija 1495, 157]
Gentiles nombres llaman los gramáticos aquellos que significan alguna gente, como español, andaluz, sevillano; aunque Tulio, en el primero libro de los oficios, haze diferencia entre gente, nación et naturaleza; por que la gente tiene debaxo de sí muchas naciones, como España a Castilla, Aragón, Navarra, Portogal; la nación, muchas ciudades et lugares, que son tierra et naturaleza de cada uno; mas todos estos llamamos nombres gentiles, del nombre general que comprende a todos. [Nebrija 1492, 26]
Таким образом, приведенные выше наблюдения можно резюмировать следующим образом. Во-первых, описание патронимов у Томаса сближается с описанием патронимов в грамматиках латинского и испанского языков в том, что патронимы во всех трех грамматиках представляются с точки зрения их особого значения и особой формы, а также в том, что в них встречаются имена собственные в форме множественного числа. Во-вторых, описание патронимов у Томаса сближается с описанием патронимов в грамматике испанского языка, но отличается от их описания в грамматике латинского языка тем, что в первых двух грамматиках в качестве одного из обозначений данного класса используется особая терминология. В этих грамматиках не представлены эксплицитно конкретные формальные элементы, с помощью которых образуются члены данного класса. В-третьих, в описании патронимов у Томаса обнаруживаются черты, которые отличают его описание от описания, представленного как в грамматике латинского языка, так и в грамматике испанского языка, а именно Томас к патронимам относит наименования жителей, класс слов, которые у Небрихи в обеих грамматиках рассматривались в качестве подкласса непроизводных имен собственных. В приводимых Томасом парах слов, связанных отношением «производящее слово — производное слово», один из членов отличается от другого флексией, у Небрихи же различия обнаруживаются в основе. При этом Томас в качестве патронимов приводит лексемы с неявной внутренней формой, в грамматиках же Небрихи внутренняя форма патронимов прозрачна. Что касается имен собственных во множественном числе, которые присутствуют во всех трех
грамматиках, то у Томаса и у Небрихи они интерпретируются по-разному: как класс производных имен (патронимов) у первого и как разновидность непроизводных имен - у второго.
Приведенный анализ показывает, что в описании патронимов Томас не целиком опирался на идеи и положения Небрихи, изложенные как в грамматике латинского языка, так и в грамматике испанского языка. Иными словами, появление особых деталей в описании Томаса, отличных от описания Небрихи, может свидетельствовать либо в пользу новаторства доминиканца, его отхода от грамматического канона, заданного латинской традицией и гуманистами, либо в пользу того, что, как отмечается в работе [Calvo Pérez 2000], в качестве образца для описания им использовались и другие грамматики латинского языка. В качестве одного из вариантов возможно предложить работу Присциана Institutio grammaticae, грамматику 6 века, которая в Испании в конце 15 - начале 16 века (среди прочего) преподавалась в высших учебных заведениях, в частности, в Севильском университете, где учился Томас, и, следовательно, могла быть знакома автору. В пользу данной гипотезы (о том, что Томас мог опираться на данную грамматику) свидетельствует тот факт, что та часть его интерпретации патронимов, которая отличается от интерпретации Не-брихи, схожа с трактовкой патронимов в грамматике латинского языка Присциана. Так, в разделе, посвященном патронимам, византийский грамматист указывает на то, что в латинском языке есть группа производных имен, которые образованы как по модели греческого языка (прибавлением аффикса des) и употребляются преимущественно в поэтических текстах, так и собственно латинские формы, которые употребляются в отличном от поэтического регистре и представляют собой имена собственные во множественном числе типа Marcellus — Marcelii.
Patronymicum est quod a propriis tantummodo derivatur patrum nominibus secundum formam Graecam, quod significat cum genetivo primitivi filius vel nepos ['Aeacides', Aeaci filius vel nepos], et hac forma poetae maxime solent uti, pro qua Romani cognominibus famil-iarum utuntur, ut 'Cornelii', 'Marcelii'; omnes enim ab illo qui primus Cornelius et qui Marcellus nominatus est, hoc nomen habuerunt quicumque eiusdem familiae sunt, sicut omnes minores Thesei 'Thesidas' Graeci appellant, quos solent poetae quoque nostri imitari, unde Virgilius secundum Graecam formam 'Scipiadas' dixit. [Priscianus ,62 ]
Кроме того, в той же грамматике Присциана (а также в грамматике латинского языка Перотти и первом издании грамматики латинского языка Небрихи) наименования жителей, хотя и описываются в рамках
простых (непроизводных имен), тем не менее названы теми же терминами, что и патронимы, то есть обозначаются как nomina patrium. Подобное обстоятельство (терминологическая схожесть) могло в некоторой степени повлиять на решение Томаса включить в описание патронимов наименования жителей.
Sunt autem hae: adiectiuum, ad aliquid dictum, quasi ad aliquid dictum, gentile, patrium, interrogatiuum, infinitum, relatiuum uel demonstratiuum uel similitudinis, collectiuum, diuiduum, facticium, generale, speciale, or-dinale,numerale, absolutum, temporale, locale.
gentile est, quod gentem significat, ut Graecus, Latinus. patrium est, quod a patria sumitur, ut Atheniensis, Romanus. [Priscianus ,59]
Таким образом, проведенный нами анализ показывает, что работу Томаса в рассматриваемом нами аспекте с грамматикой испанского языка сближают лишь несущественные черты, что позволяет с достаточным основанием предположить, что грамматика испанского языка могла быть не доступна Томасу (как и другим миссионерам). Однако, если принимать подобную интерпретацию, возникает вопрос о том, что служило в качестве источников для теоретического осмысления испанского языка для Томаса (поскольку Присциан описывал латинский язык, а Томас приводит примеры и использует термины на испанском языке). Однако подобный вопрос требует более детальных исследований.
Список литературы
1. Calvo P. J. Las gramáticas del Siglo de Oro quechua: originalidad y diversidad. Zwartjes 2000. 125-204
2. Calvo P. J. Las gramáticas de Nebrija y las primeras gramáticas del quechua». Escavy, Hernández Terrés & Roldán 1994. 2. 63-80
3. Cerrón-Palomino, Rodolfo «Grammatica, o, Arte de la lengua general de los indios de los reynos del Perú. Lexicon, o, Vocabulario de la lengua general del Perú [I], / Fray Domingo de S. Thomas ; [transliteración y estudio por Rodolfo Cerrón-Palomino] / Madrid : Ediciones de Cultura Hispánica, Agencia Española de Cooperación Internacional, 1994
4. Cisneros, Luis Jaime «La primera gramática de la lengua general del Perú» Boletín del Instituto Riva-Aguero, 1, pp. 197-264 1951
5. Gordillo, Ana Segovia Contribución a la lingüística misionera americana: la obra gramatical de Diego González Holguín Valladolid: Universidad de Valladolid, Facultad de filosofía y letras, 2012. — XXII + 708 pp.
6. Esparza Torres, Miguel Ángel «Nebrija y los modelos misioneros linguistas del náhuatl» Missionary Linguistics III/Lingüística misionera III. Morphology and Syntax Amsterdam, J. Benjamins 3-41 2007
7. Nebrija, Antonio de, Introductiones latinae cum commento Salamanca 1495
8. Nebrija, Antonio de, Gramática de la lengua castellana Salamanca 1492
9. Porras Barrenechea, Raúl «Prólogo» a la edición fascimilar de la Grammatica de Domingo de Santo Tomás. Lima: Imprenta Santa María 1951
10.Priscianus Institutiones grammaticae in Grammatici Latini, ed. H.Keil (Leipzig, 1857-80), vol.II
11. Sánchez Salor, E. De las "elegancias" a las "causas" de la lengua: retórica y gramática del humanismo. Instituto de Estudios Humanísticos Alcañiz/Madrid 2002, 607 pp.
Об авторе
Кичигин Кирилл Валерьевич - аспирант кафедры иберо-романского языкознания филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, [email protected]
