CC BY
67
Е.Л. Яковлева
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА ...
УДК 130.122
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА ИНТЕЛЛИГЕНТА ЧЕРЕЗ ОПТИКУ ВОПРЕКИ, ИЛИ ПЕРЕЧИТЫВАЯ Б. ПАСТЕРНАКА...
© 2015
Е.Л. Яковлева, доктор философских наук, кандидат культурологии, профессор кафедры «Философия»
Институт экономики, управления и права, Казань (Россия)
Аннотация. Статья посвящена осмыслению судьбы главного литературного образа Б. Пастернака - Юрию Живаго. Его особости как Другости, олицетворяющей включенность в бытие, способствовали две ключевые черты характера - интеллигентность и жизненное кредо вопреки. Каждая из этих характеристик наложила отпечаток на жизненные проявления доктора Живаго, которые достаточно трудно оценивать с точки зрения нравственной шкалы «хорошо - плохо». Скорее, они высвечивают внутреннее становление личности, проходящей тернистый путь стыка времен, и нравственную позицию, что нашло отражение, как в монологах героя, так и в его поэтическом творчестве. Человек, не вписавшийся в новые требования, но оставшийся верен собственным идеалам - таков Юрий Живаго. Потерявшийся в пространствах времени, но при этом чутко воспринимающий их пульсацию и события, он остался честным, в первую очередь, для себя в пространстве собственного Я. Внешняя хаотичность жизни Юрия Андреевича, тем не менее, через метания высвечивает внутреннюю гармонию. Не последнюю роль в упорядочивании бытия сыграло творчество, которым Живаго занимался всю жизнь. Истоком творческих импульсов героя стала сама жизнь, от которой доктор никогда не отгораживался, нередко вопреки желанию попадая в гущу событий, и любовь.
Ключевые слова: художественный образ, Юрий Живаго, интеллигентность, жизненное кредо вопреки, Другость, инклюзивность, творчество, любовь, нравственность.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Образ главного героя романа Бориса Пастернака Юрия Живаго является одним из ярких и значимых в литературе ХХ века. Во многом этот образ - сам писатель, признавшийся в конце жизни, что «по слепой игре судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то самое, чем мы привыкли жертвовать и что есть самое лучшее в нас, - художник оказался в моем случае незатертым и нерас-топтанным» [Цит. по: 1, с. 5]. Именно умение «высказаться полностью» и говорит в пользу того, что автор смог художественно рассказать о себе, своем окружении и понимании мироздания. Как вспоминал сын писателя Е. Пастернак, «создавая своего литературного героя, Пастернак определял его как другого человека, но художественное воображение опиралось на пережитые им жизненные впечатления. Строя новый мир в произведении, он сдвигал и перекраивал реальные ситуации, свободно варьируя эпизоды и характеры» [1, с. 11]. Философичность мышления Живаго, наиболее ярко раскрывающаяся в его монологах, связана с «философией жизни» самого автора - Б. Пастернака, который посредством героя выразил свои взгляды и мысли не только прозаически, но и поэтически. Неслучайно Юрия Андреевича Живаго называют alter ego Бориса Леонидовича Пастернака, а сам роман определяют, как «автобиографический» (Д.С. Лихачев), «остросубъективный» (Вяч. Воздвиженский), «философский» (А. Гулыга), «символический» (С. и В. Пискуновы), «роман-житие» (Г. Гачев) и «роман-притча» (Р. Гуль).
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновываются авторы; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Как правило, художественные образы становятся основным объектом исследования в литературоведческих, филологических, лингвистических [2, 3, 4], психологических [5], искусствоведческих [5, 7] и философских работах [8]. Не является исключением в этом ряду и образ Юрия Живаго, тем не менее многие аспекты этого сложного персонажа, черты которого заимствованы из жизни реальных людей, оказываются до сих пор не исследованными.
Формирование целей статьи (постановка задания). Осуществляя попытку разобраться в сложном и противоречивом образе Юрия Живаго, проанализируем его с точки зрения Другости, то есть активного включения в бытийный процесс и постижения в своей нетипичности мироздания, что говорит об инклюзивности его натуры. В связи с этим встает закономерный вопрос: что в нем было нетипичного, отклоняющегося от нормы и не
вписывающегося в парадигмально-мировоззренческий стандарт эпохи? В связи с вышесказанным, автором осуществляется попытка рассмотрения образа доктора Живаго через призму философско-культурологического анализа.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. Героя Б. Пастернака с полной обоснованностью можно назвать Другим ввиду того, что он - плод писательской фантазии. Но даже если брать в расчет тот факт, что образ Юрия Андреевича, по признанию самого Б. Пастернака, был списан с него самого, а также с А. Блока, С. Есенина и В. Маяковского, и допустить его реальность, то от нашего утверждения Другости мы не откажемся в силу ряда обстоятельств. Живаго - человек прошлого, живший в эпоху социальных ломок (революций и войн). На протяжении всего произведения реципиент наблюдает за противоречивой динамикой развития его философских взглядов, приведших от восхищения идеями революционных преобразований до их неприятия, тем самым показывая Живаго иного-для-себя в каждый новый виток жизни. Учитывая, что автор этих строк - женщина, то, безусловно, для нее мужчина -это Другой мир со своим особым мироотношением и проявлением в бытии, что подчеркивает его инклюзив-ность. Но в рамках нашей работы хотелось бы обратить внимание еще на два обстоятельства, способствующих Другости Юрия Живаго.
Во-первых, это - интеллигентность. Она проявляется в интеллектуально-нравственной событийности/событийности происходящего и осмыслении социального через призму личного (по М. Шелеру, «метафизическое чувство»), что влечет за собой высвечивание таких качеств как духовность, ответственность, долг, честь, совесть, рационализация и самопознание. При этом в процессе самопознания выделяются несколько уровней, охватывающих собой не только Я, но и весь мир: микроуровень характеризуется смысложизненным поиском (кто Я? Ради чего/кого Я?), мезоуровень - рефлексированием над окружающей социально-исторической ситуацией, макроуровень - размышлением над судьбами человечества. Согласимся с М.М. Бахтиным, считавшим, что смысл интеллигенции раскрывается в «вопро-шающе-отвечающе-вопрошающем диалоге», несущем в себе динамичные заряды, направленные на прогрессивное развитие личности. Этот диалог с самим собой осуществляется через призму шкалы ценностей, тем самым создавая смысловую основу жизни, выражающую субъективную экзистенциальность (по М.М. Бахтину, «субъективное отражение объективного мира»). Именно осоз-
Е.Л. Яковлева филологические
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА ... науки
нание и понимание себя через ценности мироздания, является ключом к феномену русской интеллигенции (вспомним, в переводе с латыни слово означает «способность к пониманию»).
Если обратиться к образу Юрия Живаго, то он всю жизнь мысленно вел спор «с воображаемым обвинителем», приходя к определенным заключениям, которые опровергал новый жизненный опыт, и он пускался в новые мыслительные поиски, нередко противоположные своим предыдущим исканиям. Огромное количество мыслей не было перенесено им на бумагу, они забылись «во всей их попутной мимолетности», но вопреки ожиданиям, доктор считал, что это «не потеря, а приобретение» [9, с. 272]. Здесь важным является то, что для Юрия Андреевича был важен его внутренний мир, расширяющий свои горизонты благодаря опыту и его осмыслению.
Живаго олицетворяет собой собирательный образ русского интеллигента, попавшего «в нерв эпохи» (К. Чуковский) и пытающегося сохранить/поддержать «ауру» России. Чутко воспринимая современные события, он являл собой личную революцию, пытаясь вырваться из тупика нового социального бытия с его напыщенно-пустыми лозунгами и культурно-интеллектуальной ограниченностью. Интеллигентность образа проявляется двупланово: во внешней истории жизни и внутренней духовной жизни Юрия Андреевича. Выйдя из интеллигентной среды и выбрав профессию врача, он всю жизнь проявлял душевность, чуткое восприятие жизни и людей, независимый образ мысли и творческую самостоятельность. Живаго, ощущая трагический пульс времени, ведущий к необратимым последствиям, создает свой личный хронотоп. В своем времени-пространстве, несмотря на постоянное внедрение в него социальной истории с ее потрясениями, Живаго сохранил свой интеллигентный облик, проявляя свободу духа и неординарность мысли, не подчиненной веяниям времени, любовь и чистоту помыслов, доброту и человечность. Более того, оставаясь в одиночестве, он преодолевал весь трагизм ситуации, выражая свои мысли о бытии и человеческих взаимоотношениях в стихах и философских записях. Именно эти качества на фоне природного безволия говорят в пользу внутренней силы Живаго, высвечивая интеллигентность натуры, тем самым, подчеркивая его инклюзивность.
Во-вторых, среди черт образа можно назвать жизненное кредо вопреки: он мыслил и поступал не как все в его окружении или не так, как от него ожидали. Принцип вопреки проявлял себя в миросозерцании и миропонимании, во всем облике и поступках Юрия Живаго, тем самым подчеркивая противоречивость русской души: все было в его жизни несмотря на что-либо, наперекор чему-либо, но в тоже время согласно воле судьбы, даже покорности принятия ее уроков и ударов, в чем проявлялась интеллигентность натуры.
Несмотря на то, что семья Живаго имела деньги (он был сыном застрелившегося сибирского миллионера-промышленника), тем не менее мальчик с детства познал бедность и обездоленность: мать умерла, когда Юре было 10 лет, отца он не помнил (бросив семью, он ездил по миру, просаживая «их миллионное состояние»). Поэтому «в беспорядке и среди постоянных загадок прошла детская жизнь Юры, часто на руках у чужих, которые все время менялись» [9, с. 19]. В последствие «в Юриной душе все было сдвинуто и перепутано, и все резко самобытно - взгляды, навыки и предрасположения. Он был беспримерно впечатлителен, новизна его восприятий не поддавалась описанию» [9, с. 72]. Вереница родственников, у кого маленький герой жил, приучила его к переменам, что впоследствии сказалось и во взрослой жизни, протекавшей «в обстановке вечной нескладицы», «походного житья» и «цыганского кочевья». И этому способствовали не только личная жизнь героя, беспокойность его внутреннего мира, но и внеш-54
ние обстоятельства - революции, войны, плен, очевидцем и участником чего он был. «Хаотичен был вихрь его мыслей, роившихся в его голове» [9, с. 160]. Юрий Живаго стоически относился к переменам в жизни, предчувствуя нечто новое и ожидая его. Он уживался с различными (по статусу, происхождению, образованности и культуре) людьми, наблюдая/работая вместе с ними. Возможно, на широту его взглядов, в которых проявлялся гуманизм, культура соучастия и толерантное отношение к бытию, характерные для инклюзивной среды, оказал влияние дядя - Николай Николаевич Веденяпин, похожий на горячо любимую мать и близкий по духу человек («Юру дядино влияние двигало вперед и освобождало» [9, с. 74]). Племянника и дядю связывало не только семейное родство, но и творческий характер, «безошибочность обоюдных догадок», «близость стихии со стихией, энергии с энергией, начала и начала» [9, с. 177]. Как человек свободный и лишенный предубеждений, Николай Николаевич «жаждал нового», «жаждал мысли, окрыленно вещественной, которая прочерчивала бы нелицемерно различимый путь в своем движении и что-то меняла в свете к лучшему и которая даже ребенку и невежде была бы заметна, как вспышка молнии или как след прокатившегося грома» [9, с. 21]. Впоследствии именно рефлексивность, глубина мысли и ее четкая оформленность в высказываниях стала отличительной чертой Юрия Живаго, выделяя его в своем окружении. При этом многие, знавшие Живаго понимали, что он талантлив, несмотря на посредственность своего окружения. Вспомним слова Анны Ивановны Громеко о Юре: «ты талантливый... А талант, это... не как у всех...» [9, с. 75]. Осознавая свою Другость, проявляющуюся, в том числе, в таланте, Юрий Живаго считал, что талант не открыт человеку, это - «в высшем широчайшем понятии есть дар жизни» [9, с. 76], в чем обнаруживает себя идеалистический трансцендентализм взглядов.
Вопреки своей творческой натуре, Юрий Живаго стал врачом: «как не велика была его тяга к искусству и истории», «он интересовался физикой, естествознанием и находил, что в практической жизни надо заниматься чем-нибудь общеполезным» [9, с. 72]. Хотя всю жизнь «простая чернильная страсть, тяга к перу и письменным занятиям владела им»: «ему хотелось помарать, построчить что-нибудь» [9, с. 415].
Живаго трепетно относился к творчеству, даже оформление рукописей было связано со священнодействием: он записывал, «заботясь, чтобы внешность написанного передавала живое движение руки и не теряла лица, обездушиваясь и немея» [9, с. 420]. В порыве вдохновения, вопреки увлеченности, Юрий Андреевич продолжал рефлексировать над ситуацией, понимая, что «первенство получает не человек и состояние его души», а «язык, которым он хочет его выразить» [9, с. 421]. При этом язык в понимании Живаго есть «родина и вместилище красоты и смысла», начинающий «думать и говорить за человека» и становясь музыкой «в отношении стремительности и могущества своего внутреннего течения», создавая по пути, мимоходом «тысячи других форм и образований еще более важных, но до сих пор не узнанных, не учтенных, не названных» [9, с. 421]. Здесь обнаруживается параллель с хайдеггеровским пониманием, согласно которому «язык - дом бытия», в нем присутствует мир, потому что он могущественнее человека в своем принуждении его к речи. Наиболее ярко этот принцип, по М. Хайдеггеру, проявляется в творчестве (поэзии, философии), где не поэт/мыслитель создает, а голос музы/бытия, тем самым связывая в единое целое божественное и человеческое. Открывая особое пространство, язык предъявляет требования человеку, которому необходимо соответствовать бытию, благодаря чему рождается мысль. М. Хайдеггер считал, что, размышляя, человек поэтизирует/по-этизирует бытие. Неслучайно поэт может дойти до сути отношений слова и окружающего мира, живя на земле, но в творчестве Балтийский гуманитарный журнал. 2015. № 4(13)
Е.Л. Яковлева
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА ...
воспаряя к небу, где состояние «между» становится мерой существования: «выражением изначальной меры будет поэзия. В поэзии мы достигаем конечного понимания меры» [См.: 10, с. 196]. Именно эти хайдеггеров-ские идеи как нельзя точно характеризуют образ Живаго в его Другости, который в минуты творчества «чувствовал, что главную работу совершает не он сам, но то, что выше его, что находится над ним и управляет им» - «состояние мировой мысли и поэзии, и то, что ей предназначено в будущем», «в ее историческом развитии» [9, с. 421]. В этом аспекте понимания творчества мы имеем дело с гегелевской системой, исходящей из творческого начала Абсолютного Духа. Именно в творчестве Живаго «избавлялся от упреков самому себе, недовольство собой, чувство собственного ничтожества на время оставляло его», в итоге он возвращался в действительность сильным и счастливым [9, с. 421]. Посредством творчества он выражал «свое смешанное настроение любви и страха и тоски и мужества, так чтобы оно вылилось как бы помимо слов, само собою» в облагороженном виде [9, с. 424]. Трепетное отношение к творчеству Юрий Андреевич пронес через всю жизнь. Заметим, заканчивая университет по общей терапии, Юрий Живаго писал работу на соискание университетской золотой медали по физиологии зрения, в чем очередной раз проявились «его творческие задатки и его размышления о существе художественного образа и строении логической идеи» [9, с. 86].
Вопреки своим блестящим профессиональным данным, связанным с практикой и умением ставить диагноз (нередко - интуитивно), карьера Юрия Живаго так и не сложилась. Его профессиональные победы вызывали зависть окружающих или неприятие из-за идеалистических убеждений.
Вопреки обнаруживается и в философских взглядах на бытие. Так, жизнь Юрий Живаго понимал, как процесс «неисчислимых сочетаний и обновлений», как «непрерывно себя обновляющее, вечно себя перерабатывающее начало, она сама вечно себя переделывает и претворяет», в чем обнаруживает себя диалектико-реалистический оптимизм. Но внутри этого оптимистического настроя высвечиваются ноты пессимизма, связанные с эпистемологическим процессом. Так, неоднозначно у Живаго понимание сознания, которое, с одной стороны «свет, бьющий наружу» и освещающий дорогу, а, с другой стороны, «средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе» [9, с. 328, 75-76]. Возможно, именно под давлением этого трагического противоречия самосознающего субъекта прожил свою жизнь Юрий Живаго, что привело его к катастрофе, предчувствие которой обнаруживало себя с юности (вспомним его диалог о жизни и смерти с Анной Ивановной Громеко: «сознание - это зажженные фары впереди идущего паровоза. Обратите их светом внутрь, и случиться катастрофа» [9, с. 76]).
В повседневности Юрий Живаго проявлял свое фирменно-инклюзивное вопреки: там, где требовались активное действие/борьба за что-то он отступал/ подчинялся обстоятельствам/философски созерцал происходящее/с большим опозданием принимал решения. Например, когда всплыло дело о наследстве, Юрий Живаго посчитал, «что тяжба - дутая, чем во всем этом копаться, лучше было отступиться от своих прав на несуществующее имущество и уступить его нескольким подставным соперникам и завистливым самозванцам» [9, с. 77].
Вопреки проявилось и в выборе спутницы жизни: Юрий Андреевич, как человек творческий и имеющий на все собственное мнение, совершил решительный шаг благодаря Анне Ивановне Громеко, неожиданно благословившей его и Тоню. При этом сам Юрий Андреевич долго не понимал сути взаимоотношений с Тоней. Другая женщина - Лара - попыталась объяснить, что только «голос долга» доктора «гонит» к Тоне [9, с. 389].
Образ Ларисы Живаго пронес через всю жизнь как вдохновляющий первоисток жизни, окрыляющий его в самые трудные минуты. Лара, то появлялась на его жизненном горизонте/пути, то исчезала, но при этом оставляла в памяти след своего образа «в виде водяного знака», «который продолжал» ему «мерещиться за поворотом» [9, с. 151]. Величие их любви проявлялось в особой исключительности, где ценились мгновения, «когда, подобно веянью вечности, в их обреченное человеческое существование залетало веяние страсти», то были минуты «откровения и узнавания все нового и нового о себе и жизни» [9, с. 382].
Еще одна проблема в «житии» Юрия Андреевича, связанная с вопреки - одиночество. Окруженный огромным количеством людей (домочадцев, друзей, коллег и пациентов) и без особых усилий, приобретая на протяжении жизни, новые знакомства, тем не менее Юрий Живаго оставался человеком одиноким: «от одного берега отстал, к другому не пристал», но «никого в этом не винил» [9, с. 182, 173]. Даже в лоне своей семьи он ощущал одиночество, понимая, что внутри единого мира (он - жена Антонина Александровна - тесть Александр Александрович) у них у всех различна степень его постижения.
Реально воспринимая происходящее (перемены, неизвестности, войны, революции, разрушения, потрясения, сцены гибели и смерти и очередное возобновление существования) доктор со временем стал понимать свое одиночество среди друзей, не владевшим, в отличие от него, даром речи. Сам Живаго в виду своей талантливости говорил и думал естественно и связно, а у своих друзей Гордона и Дудорова он обнаружил стереотипность как «бедствие среднего вкуса», которое казалось ему гораздо «хуже бедствия безвкусицы» [9, с. 462]. Но вопреки своему мнению и интеллигентности он никогда не сказал им: «Дорогие друзья, о, как безнадежно ординарны вы и круг, который вы представляете, и блеск и искусство ваших любимых имен и авторитетов» [9, с. 462].
Одиночество усугубляли и взаимоотношения с окружающими людьми. Так, отрицательные эмоции вызывали у Юрия Живаго глупость, тупоумие и хитрость, приправленные потоком лишних слов. Все это возмущало и вызывало в нем внутренний протест: Юрий Андреевич считал, что без этого «сама жизнь так жаждет обойтись». Когда Живаго встречался с такими посредственными людьми, ему хотелось сбежать «из бездарно-возвышенного, беспросветного человеческого словоговорения в кажущееся безмолвие природы, в каторжное беззвучие долгого, упорного труда, в бессловесность крепкого сна, истинной музыки и немеющего от полноты души тихого сердечного прикосновения!» [9, с. 141]. После жизненных испытаний и потрясений «Юрию Андреевичу были близки одни люди без фраз и пафоса», «скромные труженики, рядовые работники» [9, с. 174], не потерявшие своей души. По его мнению, «политическая спесь вытравила все живое, человеческое», выступив в виде «современного помешательства», имеющего «форму инфекции, заразы», что было обусловлено «историческими особенностями эпохи» [9, с. 311, 331, 332].
Особым пунктом в существовании Живаго была нравственность. Но при этом он понимал, чтобы делать добро необходима беспринципность сердца, «которое не знает общих случаев, а только частные, и которое велико тем, что делает малое». Свой диагноз - склероз сердечных сосудов, поставленный им в молодости, он связывал с причинами нравственного порядка. Система, требующая криводушия, по мнению доктора, приводит к негативным последствиям: «нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастие». В итоге страдает душа, которую «нельзя без конца насиловать безнаказанно» [9, с. 464].
Суровое время и трагические повороты судьбы сде-
Е.Л. Яковлева
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА .
лали свое дело. Доктор Живаго начал спокойно и безразлично относиться к смерти, стоически ожидая ее, что очередной раз высвечивает вопреки. Если обратиться к истории происхождения фамилии Живаго, то выясняется, что она образована родительным падежом от цер-ковно-славянского прилагательного «живой», выступая либо в качестве оберега, либо метафоры, связанной с жизнью и ее проявлениями. Б. Пастернак долго подыскивал фамилию своему герою, играя словом «жизнь»: Пурвит (с франц. - «ради жизни»), Живульт («рыцарь жизни») и, наконец, Живаго. На последней фамилии Б. Пастернак остановился случайно, наткнувший на улице «на круглую чугунную плитку с «автографом» фабриканта - «Живаго»... и решил, что... этот человек будет его литературным героем» [11, с. 21]. В контексте романа одновременное сочетание имени и профессии рождают интерпретацию «доктора жизни»/«доктора всего живущего», пытающегося вылечить окружающий мир и людей, но, к сожалению, пассивно.
Стоическое ожидание смерти было обусловлено взглядами на проблему бессмертия души, которую Юрий Андреевич связывал с деятельной любовью к ближнему («человек в других людях и есть душа человека... В других вы были, в других и останетесь», поэтому «смерть не по нашей части» [9, с.76]).
Эти мысли Живаго, сформулированные в юности, оказались пророческими и сбылись после его смерти. Как оказалось, «у его научной мысли и музы нашлось еще большое количество неизвестных друзей, никогда не видавших человека, к которому их тянуло» [9, с.473]. Сам роман заканчивается не смертью Живаго, а воспоминаниями о нем друзей и циклом стихов Юрия Андреевича, что говорит о бессмертии, проявляющем себя в других и посредством творчества. Его друзья Гордон и Дудоров до конца жизни перечитывали его писания, часть из которых знали наизусть, испытывая счастье и умиленное спокойствие, потому что «книжка в их руках как бы знала все это и давала их чувствам поддержку и подтверждение».
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Именно интеллигентность и принцип вопреки, складываясь в интеллигентное вопреки, делает главного героя романа Б. Пастернака человеком инклюзивным/нетипичным: Юрий Живаго оставляет неоднозначный шлейф-след в душе реципиента. Рефлексируя над образом невозможно назвать его положительным или отрицательным: все в нем переплетено, сплавлено в тугой узел. Сам Живаго выступает показательной интеллигентной «единицы русской жизни», попавшей в переплет истории. С одной стороны, Живаго, как справедливо заметила А. Ахматова, оказался «мячиком между историческими событиями», в чем обнаруживает себя его слабость, связанная с пассивностью. С другой стороны, вопреки двум войнам и пленению Живаго выжил и сохранил свой нравственный облик, показав жизненную силу, заключенную, в том числе, в энергийности его имени. В хаотичности жизни Юрия Андреевича обнаруживается некая гармоничность, связанная с любовью и творческим началом. Несмотря на свою Другость, Живаго жил в своем времени, не выпадая из него: он чутко воспринимал и переживал все исторические коллизии, свидетелем которых он оказался, давал всему свою оценку. Вопреки личному неприятию многих людей и ситуаций, закрученных в водоворот его жизни, Живаго никогда и ни с кем не вел войны либо пассивно принимая сложившееся, либо отдаваясь течению жизни, понимая, что он ничего не может сделать. Своей жизнью и мыслями он пытался найти компромисс между противоположными полюсами бытия, преодолеть разрушительные силы и утвердить жизненные. Судьбоносное интеллигентное вопреки в итоге привело к непоправимому: жизнь Живаго могла быть намного дольше, ярче/харизматичней и плодотворней. Живаговское вопреки внесло хаос и сумятицу
в жизнь безоглядно любящих его женщин (Антонины Громеко, Лары Антиповой и Марины Щаповой), которые были обречены на одиночество и не сложившуюся личную жизнь с ним. Тем не менее, Живаго смог победить смерть, обретя бессмертие в людях, их памяти о нем, своем творчестве и детях от трех женщин. Свое «уже-бытие», каким бы оно ни было, он отдал/подарил Другим и в «сейчас-бытии», и в «после-себя-бытии» несмотря на интеллигентное вопреки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Пастернак Е. Свеча горела// Пастернак Б. Доктор Живаго. М.: Мартин, 2010. С. 5-14.
2. Борисова Е.Б. О содержании понятий «образ» и «образность» в литературоведении и лингвистике// Вестник Челябинского государственного университета.
2009. № 35. С. 21-26.
3. Чернец Л.В., Скиба В.А. Художественный образ в литературе и литературоведении// Чернец Л.В., Хализев В.Е., Бройтмак С.Н. и др. Введение в литературоведение. М.: Высшая школа, 2011. С. 76-80.
4. Постникова Е.А. Художественный образ в сравнении со смежными понятиями филологии// Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 1. С. 147-150.
5. Кошелева Ю.В. «Образ» в психологии: теория и практика// Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2012. Вып. 640. С. 39-51.
6. Серикова Т.Ю. Проблема художественного образа в искусствознании// Вестник Челябинской академии культуры и искусств. 2010. № 4(24). С. 95-98.
7. Лукашевская Я.Н. Понятие «художественный образ» и проблемы его изучения в первобытном искусстве. Режим доступа: http://www. gumer. info/bibliotek_Buks/ Culture/Article/luk_pon. php
8. Корсакова Л.В. Понятие и образ: эпистемологический потенциал философских и художественных текстов// Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология.
2010. № 4. С. 50-55.
9. Пастернак Б. Доктор Живаго. М.: Мартин, 2010. 528 с.
10. Heidegger M. Vortrage und Aufsatze. Pfullingen, 1959. 413 р.
11. Ивинская О. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. М.: Либрис, 1992. 442 с.
Е.Л. Яковлева
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА ...
INTERPRETATION OF THE ARTISTIC IMAGE OF INTELLECTUALS THROUGH THE OPTICS IN SPITE OF, OR READ B. PASTERNAK...
© 2015
E.L. Iakovleva, doctor of philosophy sciences, candidate of Culturology, professor
of the chair «Philosophy»
Institute of Economy, Management and Lаw, Kazan (Russia).
Abstract. The article is devoted to understanding the fate of the literary image of Boris Pasternak - Yuri Zhivago. It especially as the otherness that embodies involvement in existence, contributed to two key traits - intelligence and credo contrary. Each of these characteristics has left its mark on the life manifestation of Doctor Zhivago, which are quite difficult to assess in terms of the moral scale of "good - bad." Skoree, they illuminate the inner formation of the person passing the thorny path interface times and moral position, which is reflected both in monologues, and in his poetic works. Man, do not fit into the new requirements, but remaining true to your own ideals - that Yuri Zhivago. Lost in space-time, but sensitively perceiving their pulsation and events, he was honest, in the first place for themselves in their own space Ya seemingly chaotic life Zhivago, however, by throwing flashes inner harmony. Not the least role in the sequencing of work being played, which Zhivago takes a lifetime. The source of creative impulses of the hero became life itself, from which the doctor has never dissociated himself, often against the wishes of getting into the thick of things, and love.
Keywords: artistic image of Yuri Zhivago, intelligence, contrary to the credo, otherness, inclusiveness, creativity, love, morality.
