CC BY
11
УДК 811.11-112 Т. И. Семенова
доктор филологических наук, профессор кафедры теоретической и прикладной лингвистики МГЛУ ЕАЛИ; e-mail: tisemenova54@mail .ru
ИНТЕРПРЕТАТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ АНГЛИЙСКОГО ПРОГРЕССИВА В РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СИТУАЦИЙ
эмоционального состояния и поведения
В статье анализируется когнитивный статус грамматических конструкций, выявляются структуры знания, закодированные в значении длительного вида прототипически неакциональных глаголов. Выявляется интерпретативное значение прогрессива стативных глаголов и его роль в концептуализации ситуаций эмоциональных состояний и ситуаций поведения.
Ключевые слова: концептуализация; состояние; действие; стативный глагол; интерпретативный прогрессив; когнитивная модель.
T. I. Semenova
Doctor of Philology, Professor, MSLU EALI, e-mail: [email protected]
cognitive status of interpretative progressive in
REPRESENTING EMoTioNS AND oBSERVERBAL BEHAVioR
meanings
The subject matter of the paper is the description of knowledge represented in the cognitive models with the progressive forms of the stative verbs. The article focuses on conceptualizing emotions and behavior through visible body events and processes with the reference to inner states rather than just to bodily events. The paper introduces the idea of the interpretative progressive as a grammatical mode of conceptualizing «active» emotions and behavior.
Key words: conceptualization; state; stative verb; action; interpretative progressive; cognitive model.
Внутренний мир человека как совокупность ментальных феноменов (чувств, эмоций, мыслей, внутренних состояний, мотивов, намерений) представляет собой фрагмент мира, который выделен и осмыслен человеком в процессе его лингво-когнитивной деятельности. Какие же языковые средства и когнитивные механизмы позволяют «проникнуть» в глубоко скрытые внутренние закономерности познаваемой психической реальности? Какие структуры знания фиксируются в значениях языковых форм в процессах категоризации че-
ловеческим сознанием внутренней сферы человека, его ментальных состояний?
В русском языке выделяется семантическая область, получившая концептуализацию как «активные эмоции». Общим смысловым признаком глаголов эмоционального действия - сердиться, нервничать, паниковать, гневаться, жалеть буянить, является обозначение манифестации внутреннего состояния, значение процесса, действенных проявлений внутреннего состояния [1-3; 7; 25]. Интерпретация эмо-тивных глаголов как глаголов деятельности во многом определяется динамическим восприятием эмоциональных переживаний в русской языковой картине мира [3; 25]. В английской языковой картине мира эмоции чаще передаются прилагательными или псевдопричастиями, чем глаголами, ср.: Mary was sad /pleased /happy / angry. Подобные прилагательные обозначают пассивные эмоциональные состояния, а не активные эмоции, которым люди «предаются» более или менее по собственной воле, в то время как глаголы эмоций подразумевают более активную роль субъекта [3, с. 336]. Еще одним языковым средством вербализации эмоциональных состояний являются глаголы, которые по своей семантике относятся к статальным be (fond of), enjoy, fret, suffer, worry, want. Исходная семантика статальных глаголов не связана с акциональными характеристиками, на системном уровне категоризации они реализуют прототипические характеристики состояния («неконтролирумость», «инволюнтивность») [3; 13; 25]. Для обозначения состояний, в том числе и эмоциональных, прототипиче-скими являются синтаксические модели с индефинитными формами глагола, обозначающими эмоциональные состояния как статические ситуации, которые не изменяются и не протекают во времени, ср: She worried / grieved/rejoiced.
Однако языковые данные свидетельствуют о функционировании форм прогрессива, образованных от статальных глаголов для обозначения ситуаций эмоциональных состояний, ср.:
Well, a man seems to be getting fond of me [22] ; She looked tired, she seemed to be wanting to go home [15].
С точки зрения когнитивного подхода к языковым явлениям, грамматические конструкции имеют когнитивный статус, т. е. значения языковых форм понимаются как определенные структуры знания, посредством которых фиксируется, что и каким образом отражает
и репрезентирует воспринимающий и осмысляющий этот мир говорящий, как конструирует в своем сознании описываемую ситуацию, какой способ осмысления события профилируется языковой формой.
Общепризнанным является понимание того, что разнообразие ситуаций в мире намного больше, чем количество номинирующих их языковых средств. Обращение к особенностям когнитивной деятельности человека в категоризации мира свидетельствует о том, что в своей номинативно-дискурсивной деятельности для обозначения ситуаций, которые хоть каким-то признаком отличаются от про-тотипической, человеку свойственно не изобретать новые языковые формы и единицы, а приспосабливать уже существующие к новому знанию и опыту, благодаря тому, что «каждый знак является открытой, хотя и недерминированной, референцией к некоторому набору разнообразных возможных актуализаций» [6, с. 252]. Парадоксальное свойство языковой материи как раз и заключается в ее «способности бесконечно видоизменяться, адаптироваться к другим частицам и кон-таминироваться с ними, приспосабливаться к бесконечному разнообразию условий употребления» [5, с. 17]. Вслед за Е. С. Кубряковой, мы рассматриваем языковые формы «как производные концептуализации мира человеческим сознанием» [8, с. 52]. Подход к значению языковых форм как определенным структурам знания наводит на мысль о том, что в употреблении длительных форм статальных глаголов заложена определенная упорядоченность, обусловленная закономерностями восприятия, осмысления и языковой категоризации действительности. Попытаемся выявить, какие структуры знания стоят за данной грамматической формой, какие признаки денотативной ситуации категоризуются длительными формами статальных глаголов.
Длительная форма глагола worry в следующем предложении маркирует акциональные характеристики эмоционального состояния, не свойственные системному значению глагола, ср.:
«Anyway, he doesn t seem to be worrying!» - The former stowaway was
posing for pictures, grinning broadly, his chest thrown out [22].
Как явствует из примера, имеет место реализация прототипиче-ских характеристик другой категории, исходно не связанной с данным глаголом, а именно категории действия, грамматическим средством реализации которой выступают формы прогрессива. С точки зрения
функциональной категоризации функциональный переход от состояний к действиям позволяет говорить о том, что исходная таксономическая категоризация не является абсолютной. Вхождение глагола в ту или иную категорию в значительной степени определяется самими закономерностями его функционирования, а также теми языковыми механизмами, которые определяют его категориальную функцию. Формирование категориального значения активности у отдельных статальных глаголов возможно за счет их функциональной перекатегоризации [4]. Переосмысление стативных глаголов как глаголов деятельности Дж. Лайонз описывает в терминах «вторичной категоризации» [9, с. 334]. С когнитивной точки зрения аспектуально-временные формы глагола прототипичны для категоризации воспринимаемого события, в ситуации выше в перцептивном поле наблюдателя оказываются телодвижения, выражение лица безбилетного иммигранта - позирование репортерам, насмешливая улыбка, поза - «выпятив грудь», которые побуждают наблюдателя предположить, что наблюдаемый субъект не испытывает волнения. Форма длительного вида актуализирует признаки активности субъекта и наблюдаемость его действий, но эти признаки характеризуют «скрытое» действие, производимое индивидом, которое и квалифицируется наблюдателем как проявление определенного эмоционального состояния.
Исследование аспектуальных признаков «психологических глаголов» [24] свидетельствует о том, что денотативная ситуация, обозначенная длительной формой инфинитива этих глаголов, предполагает «какую-либо активность субъекта» [24, р. 76]. Однако в жизни не существует таких действий, как «страдание», «волнение», «веселье», они не поддаются прямому наблюдению и непосредственному вербальному описанию, и, как подчеркивает А. А. Залевская, «судить о таких процессах можно только по каким-то промежуточным продуктам (точнее продуктам промежуточных действий и операций» [6, с. 397]. Состояния, как отмечает Ж.-П. Сартр, «проявляются как действия, в противоположность свойствам, существующим лишь в потенции» [12, с. 170].
В суждениях о внутренних состояниях извне, сквозь призму восприятия и сознания наблюдателя, длительная форма статальных глаголов маркирует вторичную категоризацию наблюдаемой симптоматики, результатом которой является ее представление со стороны
смысла, то есть определенная интерпретация. Видимое или тем или иным путем воспринимаемое не всегда может быть описано словами, и выбор интерпретационных, непосредственно ориентированных на смысл номинаций для обозначения внутренних состояний, отражает точку зрения наблюдателя. Роль и характер интерпретационного компонента в семантике языковых форм, его связь с особенностями восприятия и категоризации мира отражается в значении грамматических форм. М. Льюнг называет длительные формы статальных глаголов «интерпретативным прогрессивом» (interpretative progressive), суть которого заключается в передаче идеи наблюдаемой активности и интерпретация этой активности [20]. Интерпретативный потенциал прогрессива статальных глаголов, как отмечает М. Льюнг, заключается в фокусировке наблюдаемой симтоматики, и эта фокусировка на наблюдаемости обусловлена не лексическим значением глагола, а его аспектуальными характеристиками [20, с. 48].
Денотативные ситуации эмоциональных состояний, категоризу-емые конструкциями с прогрессивом, содержат семантический компонент 'Он ведет себя так, что обнаруживает внутреннее состояние', 'Он проявляет какими-то действиями это состояние'. Эти проявления концептуализируются наблюдателем как определенная форма сообщений о тех или иных внутренних состояниях, т. е. описывается впечатление от жеста или мимики с позиции наблюдателя. Н. Б. Меч-ковская квалифицирует соотношение физических действий и их интерпретаций наблюдателем следующим образом: «непроизвольное или безотчетное и потому нецеленаправленное физическое действие является частью (или проявлением) другого действия или состояния и поэтому может быть источником информации о субъекте действия или состояния» (курсив наш. - Т. С.) [10, с. 378]. Движение в сторону эпистемической сферы обусловлено механизмом интерпретации, т. е. обработкой данных непосредственного восприятия на том основании, что восприятие является условием для возникновения впечатлений, отношений, реакций.
Экспрессивный компонент (мимика, жесты, голосовые модуляции) как часть концептуальной структуры эмоций является коммуникативно значимым, и грамматическая форма длительного вида маркирует значение процесса, действенных проявлений внутреннего состояния. Выбор интерпретационных, непосредственно ориентиро-
ванных на смысл номинаций для обозначения внутренних состояний отражает точку зрения наблюдателя. В таких высказываниях описывается не мимика, а сообщается то впечатление, которое она произвела на наблюдателя, способного воспринимать и интерпретировать внешний облик и внешние поведенческие проявления как форму, за которой скрыто содержание. М. М. Бахтин в образной форме характеризует «наружность как совокупность всех экспрессивных, говорящих моментов человеческого тела» [10, с. 26]. Как невербальное проявление радости концептуализируются сторонним наблюдателем смех, улыбка, аплодисменты, ср.:
The pierrots themselves seemed to be enjoying themselves and so did the audience, who laughed and clapped immensely [21].
В другой ситуации звуки, доносившиеся из комнаты, концептуализируются наблюдателем как «веселье», ср.:
They could hear sounds of merriment from the other room. «Seem to be enjoying themselves in there», said Mr. Smeeth [21].
В форме прогрессива также оказывается инфинитив, образованный от глаголов ментальной деятельности - assess, evaluate, consider, concentrate, meditate, remember, realize, think, convince, ср.:
Robert was standing with lowered eyes in the moonlight: he was perfectly still and seemed to be thinking of something remote and profound [26]; He walked up and down the room once or twice. He seemed to be considering the matter from every side [26].
Как явствует из данных примеров, мыслительная деятельность также имеет свою симптоматику, которая вербализуется через номинации визуально воспринимаемых действий. Осмысление симптоматики приводит наблюдателя к инференциальному выводу о том, что человек производит определенные ментальные действия. Когнитивно выделенной становится операция умозаключения как результат переработки данных восприятия.
Интерпретативный потенциал длительного вида исходно непрогрессивного глагола to be распространяется также на концептуализацию поведенческих ситуаций, определяемых как наблюдаемое поведение (temporary behavior; observable behavior meanings, characteristic activity) [14; 19; 20]. Ситуации наблюдаемого поведения вербализу-
ются глаголом to be в форме прогрессива с прилагательными, называющими внутренние свойства, личностные характеристики - frank, friendly, funny, kind, impatient, rude, stupid, impertinent, ridiculous, respectful, cautious, silly, patient, clever, ср.:
You are being rude [26].
Позицию предикатива могут занимать и существительные типа baby, brute, coward, liar, snob, idiot, fool, pest, hero, которые способны иметь поведенческие импликации, ср.:
I am probably being a fool to turn you down [22].
На системном уровне предикаты свойства квалифицируют субъект, являющийся носителем данных свойств, безотносительно к оси времени, поскольку свойства не ассоциируются с определенными действиями, ср.:
He is as unreasonable as his father [22]; You are silly and you are tiresome. I wish you'd leave me alone [18].
Как отмечают исследователи, предложения типа She is being kind содержат семантический компонент 'She is acting kindly towards someone', в то время как предложения типа She is kind денотируют свойства характера, присущие человеку [19]. Таким образом, непро-тотипическая форма прогрессива глагола to be в комбинации с прилагательными и существительными, номинирующими личностные качества, свойства характера, оказывается грамматическим средством категоризации ситуаций поведения
В русском языке выделяется категория глаголов поведения, основная особенность которых заключается в том, что в их семантическую структуру входит субъект сознания (субъект оценки), не совпадающий с субъектом самой деятельности, что позволяет отнести их к глаголам стереоскопической семантики [11, с. 149-150]. К поведениям относятся глаголы грубить, баловаться, дурачиться, кокетничать, прикидываться, притворяться, умничать важничать, привередничать. Глаголы поведения, с точки зрения Ю. Д. Апресяна, близки одновременно и к интерпретативам, и к оценкам и относятся к тематическому классу глаголов интерпретации [1].
Коммуникативная цель высказывания с глаголом поведения, как отмечает Е. В. Падучева, состоит в квалификации говорящим част-
ного события как проявления определенного типа поведения [11]. Примером подведения поступка под тип поведения может служить следующий дискурсивный фрагмент, в котором описывается ситуация на уроке, в которой учительница делает замечание армянскому мальчику, чтобы в его семье не готовили блюда с чесноком, поскольку запах чеснока ее раздражает. На что ученик предлагает чаще открывать окна, тем более, что в классе жарко и душно, и легче открыть окно и проветрить, чем просить не готовить пищу с чесноком. Реакция ученика вызвала возмущение учительницы, и она решила наказать его ударом линейки по руке, мотивируя тем, что он ведет себя вызывающее, безобразничает, дерзит, ср.:
"Put out your right hand", she said.
"What for".
"For being impertinent'.
It happened that I had recently learned the meaning of this word.
"I haven't been impertinent," I said.
"You are being impertinent now" the teacher said [23].
Мальчик, в свою очередь, интерпретирует выражение лица учительницы, ее интонацию, взгляд и категоризует эти внешние признаки как нелепое поведение:
Put out your right hand or I shall send you to the principal who will give you a thrashing <.. >"You are not going to make a fool out of me in this class" <...>. So many things happened to her face, to her eyes and her mouth that I almost felt sorry for her. I certainly felt disgusted with myself, although I knew she was being ridiculous [23].
Ситуация поведения является когнитивно сложной, ее характеризует определенная двуслойность, т. е. в семантическую структуру ситуации входит некоторое действие и его интерпретация. В такого рода ситуациях совокупность действий одного субъекта (субъекта действия) обобщается, оценивается, интерпретируется другим субъектом (субъектом сознания/ оценки/ наблюдателем). В языковой ре-
презентации ситуации поведения может быть эксплицирована как наблюдаемая активность, так и ее интерпретация , ср.:
Most people think they are being silly if they have to ask a question they think that everyone else isn't probably thinking the same way [16] .
I think Mr Sheblee is being unreasonable in not accepting the revised price [15] .
Как явствует из примеров выше, Наблюдатель оценивает единичное событие (не задал вопрос, отказался от предложенной цены на товар) и подводит его под категорию поведения, квалифицируя, интерпретируя его как проявление глупости, недальновидности. В следующей ситуации Наблюдатель оказывается невольным свидетелем того, как его бывший друг, пытаясь проникнуть в дом, где находится сейф с деньгами, медлит, перед тем как открыть дверь, и эти наблюдаемые действия категоризуются как тип поведения осторожничать, ср.:
I watched him pause before the front door of the bungalow. He had obviously come prepared, for it was only a matter of seconds before he pushed open the door and went inside. But he was being very cautious [16].
Зачастую наблюдатель затрудняется с вербализацией действий, внешних признаков, которые побуждают его интерпретировать наблюдаемую ситуацию как тот или иной тип поведения, он «считывает» эту ситуацию с точки зрения того смысла, которым он ее наделяет, и форма прогрессива является грамматическим воплощением категориальной сущности ситуации поведения, ср.:
He distinctly got the impression that the painter was being respectful and he couldn't imagine why [23].
В данном примере описывается ситуация, в которой на выставке встретились писатель и начинающий художник, и, несмотря на явный интерес к картинам, у писателя сложилось впечатление, что отвечая на вопросы о том, кто позировал, как называется картина, художник лишь старался проявить уважительность.
Ментальная операция подведения под определенный тип поведенческой ситуации представлена и в конструкциях с существительным в позиции предикатива, ср.:
"He understood you perfectly well" - she said. - "He was just being Italian" [22].
Речь в ситуации идет о том, что официант делает вид, что не понимает по-английски. Видя его уловки, спутница американца объясняет поведение официанта как намерение подчеркнуть, что он итальянец, и интерпретативное значение прогрессива категоризует характеристику поведения человека.
Действия, которые подводятся под определенный тип поведенческой ситуации, могут быть не вербализованы, а представлены ин-терпретативно, не случайно глаголы поведения входят в группу интерпретационных предикатов [1; 7; 11]. Позиция субъекта оценки, который категоризует наблюдаемые действия как тип поведения, может быть эксплицирована ментальными глаголами, вводящими точку зрения, мнение, ср.:
"I think you are being a little harsh on them" I said. - I was defending myself I suppose as well as her parents [18]; I know I am being a coward about this should tell Andy myself [23].
Интерпретативный компонент семантики глаголов поведения делает возможным полифоничность, когнитивное взаимодействие нескольких точек зрения на интерпретацию тех или иных действий, ср.:
She is being stupid and she is sure she is being very clever and that's a nuisance, but I don't think I hate her [18].
С точки зрения стороннего наблюдателя действие оценивается как проявление глупости, а сам субъект оценивает собственное действие как проявление ума.
Поведения, как подчеркивает Е. В. Падучева, отличаются от де-ятельностей затрудненной сочетаемостью с обстоятельством цели: давая отрицательную оценку поведению субъекта, наблюдатель тем самым отрицает его целесообразность; так, важничать, кичиться не сочетаются с обстоятельствами цели, хотя некоторые (заискивать) не исключают цели. Важно то, что обстоятельство цели приобретает в контексте глаголов поведения, равно как и других глаголов с семантикой оценки, специальную интерпретацию: это не субъективная цель субъекта, как у обычных глаголов деятельности, а «та цель, которую субъекту приписывает наблюдатель» [11, с. 151]. Иллюстра-
цией приписывания цели являются примеры, в которых наблюдатель интерпретирует действия субъекта как производимые с целью создать определенное впечатление, ср.:
Nora sighed to show she was being patient [18]; "Was she being stupid on purpose, or did she really mean it", Mungo wondered [26].
Конструкции с длительной формой статальных глаголов допускают употребление первого лица. Языковая форма с первым лицом маркирует когнитивный конфликт между разными ипостасями говорящего, отсылая к двум видам эго: субъективному - ощущающему, внутреннему и объективному - наблюдающему, внешнему. Суть феномена «расщепленного эго» («split ego») М. Льюнг объясняет изменением точки зрения: «говорящий видит себя не с обычной эпистемологической точки зрения, а как другой человек» [20, с. 52]. Изменение эпистемологической точки зрения в структуре акта высказывания имеет место и в конструкциях с длительной формой глагола to be, ср.:
I knew I was being unreasonable [22]; I am probably being a fool to turn you down [17].
Рефлексия говорящего над самим собой, своими ментальными состояниями, оценивающий взгляд на себя со стороны вербализуются при помощи средств эпистемической модальности (must, perhaps, obviously), предикатов пропозициональной установки, что обусловлено их функцией шифтеров, «загородок», они служат как бы апелляцией к собеседнику, «сигнализируя смену субъектных планов» [7, с.435], позволяя мыслить в качестве субъекта восприятия/ оценки кого-то, отличного от говорящего.
Итак, в употреблении длительных форм статальных глаголов обнаруживается определенная упорядоченность, обусловленная закономерностями восприятия, осмысления и языковой категоризации действительности. Когнитивный потенциал форм прогрессива ста-тальных глаголов связан с возможностью категоризации на синтаксическом уровне ситуаций действенных проявлений внутренних состояний, ситуаций поведения, что обусловливает интерпретативный характер прогрессива стативных глаголов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Апресян, В. Ю., Апресян, Ю. Д., Бабаева, Е. Э. Языковая картина мира и системная лексикография. - М. : Яз. славян. культуры, 2006. - 912 с.
2. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. - М. : Искусство, 1979. - 424 с.
3. Вежбицкая, А. Семантическая универсалии и базисные концепты. - М. : Яз. славян. культуры, 2014. - 568 с. - (Язык. Семиотика. Культура).
4. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика: курс лекций по английской филологии. - Тамбов : Изд-во ТГУ, 2000. - 123 с.
5. Гаспаров, Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М. : Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.
6. Залевская, А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. - М. : Гнозис, 2005. - 543 с.
7. Золотова, Г. А., Онипенко Н. К., СидороваМ. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка,. - 2-е изд. - М. : ИРЯ РАН: МГУ, 2004. - 544 с.
8. Кубрякова, Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М. : Яз. славян. культуры, 2004. - 560 с. - (Язык. Семиотика. Культура).
9. Лайонз, Дж. Введение в теоретическую лингвистику / пер. с англ. В. А. Звегинцева. - М. : Прогресс, 1978. - 543 с.
10. Мечковская, Н. Б. На семиотическом перекрестке: мотивы движения тела в невербальной коммуникации, в языке и метаязыке // Логический анализ языка. Языки динамического мира. - Дубна : Междунар. ун-т природы, общества и человека, 1999. - С. 376-393.
11. Падучева, Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). - М. : Яз. славян. культуры, 1996. - 464 с.
12. Сартр, Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. - М. : Республика, 2004. -639с. - (Мыслители ХХ века).
13. Селиверстова, О. Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикативных типов русского языка // Семантические типы предикатов. - М. : Наука, 1982. - С. 86-157.
14. Alexander, L. G. Longman English Grammar. - New York : Addison Wesley Longman Ltd., 1988. - 374 p.
15. Braine, J. Life at the Top. - London: Penguin Books, 1965. - 255 p.
16. Chase, J. H. Come Easy Go Easy. - М.: Айрис-пресс, 2003. - 384 р.
17. Hailey, A. Airport. - New York : Bantam Books, 1968. - 438 p.
18. Hammett, D. The Thin Man. - M. : Paduga Publishers, 2003. - 224 c.
19. Leech, G. N. Meaning and the English Verb. - London : Longman Group Ltd, 1971. - 131 p.
20. Ljung, М. Reflections on the English Progressive // Gothenburg Studies in English. - 1980. - Vol. 46. - P. 48-127.
21. Priestley, J. B. Angel Pavement. - M. : Progress Publishers, 1974. - 503 с.
22. Shaw, I. Nightwork. - СПб. : Антология, КАРО, 2005. - 448 с.
23. Saroyan, W. Selected Short Stories. - М.: Радуга, 2002. - 368 с.
24. Voorst, J. V. The Aspectual Semantics of Psychological Verbs // Linguistics and Philosophy. - Dordrecht, 1992. - V. 15. - № 1. - P. 65-91.
25. Wierzbicka, A. Emotions across Languages and Culture: Diversities and Universals. - London : Cambridge Univ. Press, 2011. - 349 p.
26. Wilder, T. Heaven's My Destination. - М.: Радуга, 2001. - 256 с.
