CC BY
309
ББК 83.3 (2Рос=Рус) УДК 821.161.1
ИНТЕРМЕДИАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОБРАЗОВ ГЕРОЕВ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П. ЧЕХОВА («Контрабас и флейта», «Скрипка Ротшильда»)
THE INTERMEDIAL ANALYSIS OF HEROES OF A.P.CHEKHOV'S STORIES («The Contrabass and a flute», «Rothschild Violin»)
В статье на материале рассказов А.П. Чехова «Контрабас и флейта» и «Скрипка Ротшильда» представлен анализ участвующих в формировании образов персонажей интермедиальных элементов. Показывается особенность персонификации музыкальных инструментов (контрабаса, флейты и скрипки) в рамках художественной концепции писателя.
In this article the analysis of the intermedial elements in images of characters is made on material of A.P. Chekhov's stories «Contrabass and flute» and «Rothschild's Violin». Feature of personification of musical instruments (a contrabass, a flute and a violin) is shown within the writer's art-esthetic conception.
Ключевые слова: герой, интермедиальный анализ, А.П. Чехов.
Key words: hero, intermedial analysis, A.P. Chekhov.
Исследователи творчества А.П. Чехова не раз касались темы музыкальности прозы и драм писателя. Рассматривались различные аспекты взаимодействия музыки и слова в тексте: соответствие литературной композиции сонатной форме [13, 14], музыкальность языкового выражения авторского стиля [4, 5], звуковое наполнение художественной структуры [11] и т.п. В данной работе затрагивается ещё одна проблема, ранее не получившая подробного анализа: образы героев и музыка в прозе А.П. Чехова. Наиболее показательные примеры в данном случае - рассказ-сценка «Контрабас и флейта» (1885) и рассказ «Скрипка Ротшильда» (1894). Особенность этих текстов заключается не только в форме, но и в том, что герои обозначены здесь через музыкальные инструменты, которыми они владеют. Заглавия данных рассказов подчёркивают именно предметность центральных образов. При чтении названия складывается первичное впечатление, что речь пойдёт скорее о музыкальных инструментах, чем о людях.
В начале рассказа-сценки «Контрабас и флейта» говорится о том, как флейтист Иван Матвеевич переживал по поводу возникающих постоянно трудностей в поисках подходящего жилья:
«В одну из репетиций флейтист Иван Матвеич слонялся между пюпитров, вздыхал и жаловался:
- Просто несчастье! Никак не найду себе подходящей квартиры! В номерах мне жить нельзя, потому что дорого, в семействах же и частных квартирах не пускают музыкантов.
- Перебирайтесь ко мне! - неожиданно предложил ему контрабас. - Я плачу за комнату двенадцать рублей, а если вместе жить будем, то по шести придется» [15, IV, с. 190].
С.А. ПЕТРОВА
S.A. PETROVA
Как видно из приведённого отрывка, сначала герой определяется как «флейтист», т.е. музыкант, играющий на флейте. А затем другой персонаж называется как «контрабас», вместо «контрабасист». С одной стороны, это можно рассматривать, как вариант использования «музыкального жаргона», в соответствии с которым происходит усечение суффикса, указывающего на профессию человека, а остаётся лишь лексема, обозначающая тот инструмент, с каким связана работа играющего. С другой стороны, автор далее упоминает об особенностях звучания контрабаса и флейты, а также специфику их предметной формы, в то же время, сравнивая с ними и самих музыкантов:
«Иван Матвеич и Петр Петрович с внешней стороны так же похожи друг на друга, как инструменты, на которых они играют. Петр Петрович - высокий, длинноногий блондин с большой стриженой головой, в неуклюжем, короткохвостом фраке. Говорит он глухим басом; когда ходит, то стучит; чихает и кашляет так громко, что дрожат стекла. Иван же Матвеич изображает из себя маленького, тощенького человечка. Ходит он только на цыпочках, говорит жидким тенорком и во всех своих поступках старается показать человека деликатного, воспитанного» [15, IV, с.190-191].
Особенности инструментов проецируются в рассказе на их владельцев -это касается не только физического состояния, но и внутреннего мира персонажей, а также их поведения и манеры речевого выражения. Контрабасист, например, натирается некой мазью от простуды, что можно ассоциировать с процессом смазывания для прочности канифолью струны от смычка контрабаса. После спора о Тургеневе флейтист воспринимает голову музыканта «такой противной, глупой деревяшкой».
Речевые партии героев показывают близость к музыкальным звукам инструментов. Например, в репликах контрабасиста постоянно используются восклицательные предложения, простые по структуре, словно отражающие отрывистую игру на контрабасе при пиццикато. Флейтист, наоборот, говорит часто сентенциями, заканчивающимися многоточием, отражая задумчивую интонацию, деликатность героя. Как отмечает И.М. Ветлицина, А. Гретри, французский композитор, называл флейту «нежной и любовной» [2, с. 11-12]. Другой автор в XVIII веке - К. Глюк придавал ей «драматическое качество звучности» [7, с. 127]. По словам П.И. Чайковского, флейта является выразителем идеализированной красоты и экспрессивной лирики: «В ней есть задушевная лиричность... но нет чувственного подъема» [6, с. 178]. Р. Вагнер наделял этот музыкальный инструмент «характером легкомысленной чувственности» (использовал в этом значении в II акте «Валькирии»). Г. Берлиоз в I части «Фантастической симфонии» отдаёт флейте одно из представлений темы возлюбленной, являющейся основной в симфонии [1, с. 283]. Как пишет В.П. Давыдова: «Нежна и трепетна солирующая флейта из III части «Романтических посланий» В. Шутя. Элегична и возвышенна - во II части Концерта Л. Солина. Грациозно и вдохновенно ее соло - главная тема Концерта А. Эшпая» [3, с. 13]. В произведении А.П. Чехова флейта также характеризуется «нежной, воспитанной, церемонной и деликатной». В ХХ в. В.Н. Топоров введёт термин «флейтизация человека» касательно изучения проблемы персонификации инструмента, рассматривая образ «флейты-позвоночника» В.В. Маяковского [12, с. 380-423]. Исходя из чего, можно сказать, что А.П. Чехов в своём рассказе отразил одну из культурных тенденций, которая получила дальнейшее развитие в русской литературе.
В рассказе А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» жизнь героя тесно связана со скрипкой:
«Яков никогда не бывал в хорошем расположении духа, так как ему постоянно приходилось терпеть страшные убытки. Мысли об убытках донимали Якова особенно по ночам: он клал рядом с собой на постели скрипку и, когда всякая чепуха лезла в голову, трогал струны, скрипка в темноте издавала звук, и ему становилось легче» [15, VIII, с. 298].
Музыкальный инструмент становится звуковым выражением мыслей персонажа. Герой Яков Иванов связывает свой голос с музыкой скрипки, так как с помощью неё передаёт своё состояние, эмоции и душу. Исходя из этого, можно говорить о том, что перед нами также происходит отождествление персонажа с музыкальным инструментом:
«Думая о пропащей, убыточной жизни, он заиграл, сам не зная что, но вышло жалобно и трогательно, и слезы потекли у него по щекам. И чем крепче он думал, тем печальнее пела скрипка» [15, VIII, с. 298].
Следует отметить, что скрипка представляет собой специфический музыкальный инструмент, который характеризуется по звучанию особенной близостью к человеческому голосу, способностью воспроизводить мелодии большого дыхания, сильным эмоциональным воздействием [9, V, с.1056].
Умирая, Иванов отдаёт скрипку Ротшильду, в котором открывается духовное родство героев. В реально существовавшей семье богатых Ротшильдов, о которых упоминает и писатель, был младший из братьев, звавшийся - Яков. Давая подобное же имя своему персонажу - Бронзе, а не Ротшильду, - А.П. Чехов, таким образом, связывает их определённым родством, подчеркивая это на уровне генетическом. Оба героя соединяются и духовно в общем моменте восприятия музыкального произведения:
«Ротшильд внимательно слушал, ставши к нему боком и скрестив на груди руки. Испуганное, недоумевающее выражение на его лице мало-помалу сменилось скорбным и страдальческим, он закатил глаза, как бы испытывая мучительный восторг, и проговорил: «Ваххх!..» И слезы медленно потекли у него по щекам и закапали на зеленый сюртук» [15, VIII, с. 305].
С точки зрения формы, надо отметить, что диалоги героев - собственно прямая речь в рассказе «Контрабас и флейта» по объёму преобладает над речью повествователя. Подзаголовок рассказа - «сценка» - подчёркивает некую театральную специфику произведения. Всё сказанное выше организует интермедиальную структуру текста. Взаимодействие разных искусств - музыки и слова - в этом произведении осуществляется на основе интермедиальной тождественности людей-персонажей и музыкальных инструментов, что актуализирует в данном тексте комическую семантику.
Художественная особенность рассказа-сценки основана и на двойственности его структуры. Первый ракурс этой структуры - собственно словесный - это сфера быта героев, их попытка совместного жилья и все перипетии, связанные с этим. Второй ракурс - это музыкальные элементы, которые выводят отношения героев на иной эстетический и онтологический уровень. В бытовой сфере эти персонажи не уживаются, не сближает их даже то, что: «С контрабасистом Петром Петровичем он был в самых приятельских отношениях, знал его за человека скромного, трезвого и честного, сам он был тоже не буен, трезв и честен - стало быть, пятак пара» [15, IV, с. 190]. А в музыкальной сфере герои выступают в общем бытии, они объединяются в процессе игры на своих инструментах во время театральных выступлений. Особенность данных выступлений состоит в том, что без разных инструментов не будет необходимого гармоничного звучания, так как музыка в оркестре создаётся благодаря игре именно разных инструментов, который - каждый по себе - оказывается
значимым в своей непохожести на другого. И в конце произведения «Котрабас и флейта» такое сходство персонажей подчёркивается их одинаковым желанием расстаться на эмпирическом уровне:
«Однажды, когда приятели возвращались из театра, контрабас взял под руку флейту и сказал:
- Вы извините меня, Иван Матвеич, но я наконец должен вам сказать... спросить то есть... Скажите, что это вам так нравится жить со мной? Не понимаю! Характерами мы не сошлись, вечно ссоримся, опротивели друг другу... Не знаю, как вы, но я совсем очумел... Уж я и так и этак... и на квартиры перебирался, чтоб вы от меня ушли, и на контрабасе по утрам играл, а вы всё не уходите! Уйдите, голубчик! Сделайте такую милость! Вы извините меня, но долее терпеть я не в состоянии.
Флейте этого только и нужно было» [15, IV, с. 194].
Как представлено в заключительной части, музыкант, игравший на флейте, сам уже хотел уйти от контрабасиста, но в силу своей деликатной природы не мог сказать об этом прямо. Его антагонист также сначала не мог выразиться откровенно, но лишь когда понял, что его действия не увенчаются успехом, высказался искренне. В ракурсе интермедиальных взаимодействий двух искусств автор показывает, насколько различными духовно могут быть люди, так как музыка - это искусство, связанное с глубинными движениями психики человека. И в то же время герои имеют существенную общую черту - их роднит свойство быть соотнесёнными с музыкальными инструментами, на которых они играют, их профессиональная причастность к данной эстетической сфере в целом.
Композиция рассказа «Скрипка Ротшильда», по словам Н.М. Фортунатова, представляет собой трёхчастное строение - три раза повторяется несколько развернутый эпизод, демонстрирующий отношения Якова и Ротшильда: «Постоянное соотнесение двух тем и характер их внутренних отношений уже само по себе есть свидетельство глубоко продуманного архитектонического плана этой новеллы, смысл которой не поддается прямолинейным истолкованиям сюжета» [14, с. 238-239]. У А.П. Чехова отдельные детали повествования выступают не простыми картинами бытия героев, но «знаками» особого, заключенного в них эмоционально-идейного содержания, это - «образы чувств» [14, с. 239], которые насыщенны экспрессией авторского переживания, вследствие чего и приобретают «музыкальное» звучание. «В «Скрипке Ротшильда» - контрастное проведение двух эмоционально-образных потоков, драматического и лирического характера, проходящих три отчетливые стадии своего становления, а именно: экспозиционную, разработочную и репризную» [14, с. 241]. Текст имеет структуру, которая соответствует музыкальной форме сонатного цикла.
Итак, образы героев А.П. Чехова персонифицируют собой некий музыкальный инструмент, композиция произведений тождественна музыкальной форме - всё это связывает текст литературного произведения с иным типом искусства - с музыкой. Формируемые с помощью интермедиальных элементов художественные связи позволяют автору выразить свою эстетическую концепцию духовного единения людей и их разобщения на онтологическом уровне.
Литература
1. Берлиоз, Г. Большой трактат о современной инструментовке и оркестровке. С дополнениями Р. Штрауса [Текст]: в 2 т. / пер. С. Горчакова. - М.: Музыка, 1972. - Т. 2. -530 с.
2. Ветлицына, И.М. Некоторые черты русской оркестровой культуры XVIII века: Об истоках оркестра в России до Глинки [Текст] / И.М. Ветлицына. - М.: Музыка, 1987. - 90 с.
3. Давыдова, В.П. «Я - флейта»: об одной грани образа [Текст] / В.П. Давыдова // Израиль XXI. Музыкальный журнал. - 2008. - № 13.
4. Душина, Л.Н. Ритм и смысл в литературном произведении [Текст] / Л.Н. Душина. -Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та,1998. - 149 с.
5. Гиршман, М.М. Ритм художественной прозы [Текст] / М.М. Гиршман. - М.: Сов. писатель, 1982. - 367 с.
6. Житомирский, Д.В. Заметки об инструментовке Чайковского [Текст] // Избранные статьи / Д. Житомирский. - М.: Музыка, 1981. - 390 с.
7. Карс, А. История оркестровки [Текст] / А. Карс. - М.: Музыка, 1990. - 306 с.
8. Музыкальная энциклопедия [Текст]: в 6 т. / гл. ред. Ю.В. Келдыш. - М.: Сов. энциклопедия, 1973-1982. - Т. 5., 1981. - 1056 столб.
9. Разумова, Н.Е. Композиционная роль ритма в повести А.П. Чехова «Попрыгунья» [Текст] // О поэтике А.П. Чехова: сб. науч. тр. / под ред. А.С. Собенникова. - Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1993. - С. 122-132.
10. Тамарли, Г.И. Музыкальная структура пьесы «Три сестры» [Текст] / Г.И. Тамарли // Поэтика драматургии А.П.Чехова. - Ростов-на-Дону, 1993. - С. 37-39.
11. Топоров, В. Флейта водосточных труб и флейта-позвоночник [Текст] / В. Топоров // Поэзия и живопись: сб. трудов памяти Н.И. Харджиева. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 380-423.
12. Фортунатов, Н.М. О чеховской прозе [Текст] // Пути исканий / Н.М. Фортунатов. - М., 1974. - С. 105-179.
13. Фортунатов, Н.М. Эффект Болдинской осени. А.С. Пушкин: сентябрь-ноябрь 1830 года. Наблюдения и раздумья [Текст] / Н.М. Фортунатов. - Н. Новгород: Деком, 1999. - 304 с.
14. Чехов, А.П. Полное собрание сочинений и писем [Текст]: в 30 т. Сочинения: в 18 т. / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Наука, 1974-1983. - T. 4, Т. 8. [Рассказы. Повести], 1892-1894; 1977. - С. 297-305.
