CC BY
152
ISSN 2311-8733 (Online) ISSN 2073-1477 (Print)
Устойчивое развитие регионов
ИНСТИТУТЫ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА КАК ИНСТРУМЕНТ УСТОЙЧИВОГО РЕГИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ
Лариса Александровна ТРЕТЬЯКОВА",*, Татьяна Владимировна ЦЕЛЮТИНАь, Артем Александрович ПОДВИГАЙЛОС, Виктор Александрович САПРЫКАЙ
2 доктор экономических наук, профессор, заведующая кафедрой управления персоналом,
Белгородский государственный национальный исследовательский университет, Белгород, Российская Федерация [email protected]
ь кандидат социологических наук, доцент кафедры управления персоналом,
Белгородский государственный национальный исследовательский университет, Белгород, Российская Федерация [email protected]
с кандидат исторических наук, доцент кафедры управления персоналом,
Белгородский государственный национальный исследовательский университет, Белгород, Российская Федерация [email protected]
а кандидат социологических наук, доцент кафедры социальных технологий, Белгородский государственный национальный
исследовательский университет, Белгород, Российская Федерация
"Ответственный автор
История статьи:
Принята 30.03.2015 Принята в доработанном виде 29.05.2015 Одобрена 16.06.2015
УДК 332.14:323.21
JEL: D71, D72, 011, Р25, Q01
Ключевые слова: гражданское общество, устойчивое развитие, профсоюз, местное самоуправление, лоббизм
Аннотация
Предмет. В статье рассмотрены социально-экономические отношения при формировании институтов гражданского общества, определяющие процессы и закономерности устойчивого регионального развития.
Цель. Обоснование влияния плотности институтов гражданского общества на устойчивость регионального развития.
Методология. Методологической основой являются системный подход и метод диалектического познания, позволившие рассмотреть во взаимосвязи и взаимообусловленности закономерности и процессы развития институтов гражданского общества и реализации стратегии устойчивого регионального развития.
Результаты. Выявлены и проанализированы этапы развития и особенности формирования институтов гражданского общества, определена зависимость результатов реализации стратегии устойчивого регионального развития от степени осознанного участия населения и наличия соответствующих институциональных механизмов управления территорией. Предложенные авторами научно обоснованные рекомендации и предложения могут быть использованы законодательными и исполнительными органами власти при разработке социально-экономических проектов и программ, направленных на устойчивое региональное развитие.
Выводы. Сделан вывод о том, что институты гражданского общества развиваются волнообразно. Доказано, что две взаимосвязанные волны сформировали институциональную систему противовесов, необходимую для эффективного функционирования гражданского общества на основе политической зрелости и готовности населения к принятию решений по развитию территории. Обосновано, что устойчивое региональное развитие возможно только при максимальном использовании гражданской инициативы населения, на принципах взаимодействия и взаимосогласованности между институтами гражданского общества, органами местного самоуправления и государственной властью. Кроме этого, показано, что отсутствие необходимой плотности институтов является серьезной проблемой для регионального развития.
© Издательский дом ФИНАНСЫ и КРЕДИТ, 2015
Стратегия устойчивого регионального развития предполагает не только оптимальное использование ресурсных возможностей территории для улучшения социально-экономических и экологических условий реализации человеческого потенциала,
но и формирование эффективных институтов гражданского общества. Вопрос важности и объективной необходимости развития институтов гражданского общества рассматривается на еже годных обще стве нных слушаниях
«Эмпирические исследования гражданского общества», организованных Общественной палатой Российской Федерации, результатом которых является ежегодный доклад Общественной палаты «О состоянии гражданского общества в Российской Федерации».
По данным мониторинга гражданского общества, который с 2006 г. проводит ВШЭ с целым рядом социологических центров страны, в настоящее время необходимо формирование государственных и негосударственных структур и систем, которые путем создания механизмов и инструментов управления и самоуправления смогут обеспечить стабильный базис для эффективной жизнедеятельности общества [1, 2].
При этом организационно-экономический механизм реализации стратегии устойчивого регионального развития должен охватывать весь диапазон аспектов самоуправления как с точки зрения функционирования обособленной формы собственности на региональном уровне, так и с точки зрения выявления ее экономического статуса, учитывая отраслевую направленность экономического развития территорий. Системообразующими элементами организационно-экономического механизма реализации стратегии устойчивого регионального развития должны быть как представительства региональных сообществ, наделенных государственными полномочиями, так и институты гражданского общества, которые взаимодействуют на принципах социального партнерства как ключевого направления регулирования социально-экономических отношений.
Главную и определяющую роль в реализации стратегии перехода к устойчивому развитию в глобальном и национальном масштабах играют органы высшего политического уровня, правительства, международные организации. При реализации локальных планов развития территорий решающая роль принадлежит региональным властям. Только конструктивное плодотворное сотрудничество региональных органов власти и населения является необходимым и важнейшим условием успешной реализации стратегии устойчивого регионального развития как индикатора эффективности взаимодействия населения и ресурсного потенциала территории [3].
С точки зрения развития институтов гражданского общества регион следует рассматривать как особую сферу жизнедеятельности, в которой экономические
аспекты хозяйствования переплетаются с менталитетом и укладом жизни местных сообществ. С учетом этого всякого рода преобразования в первую очередь должны основываться на развитии различных форм самоорганизации регионального сообщества, функционирующих во взаимосвязи с другими структурами на паритетных началах.
С о ц и а л ь н о й о с н о в о й г р а ж д а н с ко го представительства является гражданское общество в целом, политического представительства -политическая партия, выражающая интересы определенной части гражданского общества, социальной о сново й функционального представительства выступают группы интересов как наиболее мобильные элементы этого общества. Мир стремится к такому видению целостности управления и его социальной эффективности, которое включает главные целевые и критериальные показатели - качество жизни граждан своей страны, эффективность и транспарентность деятельности органов власти и развитость, плотность гражданских институтов. Стратегия устойчивого регионального развития направлена не только на оптимальное использование ресурсных возможностей территории для улучшения социально-экономических и экологических условий реализации человеческого потенциала, но и на формирование эффективных институтов гражданского общества. Следует отметить, что в эпоху глобализации, системных кризисов и военных столкновений, которые охватили многие страны, главным критерием результативности функционирования гражданского общества должен выступать показатель «качество жизни населения». Под качеством жизни понимается результат целенаправленной деятельности органов управления, институтов гражданского общества, бизнеса и самого человека по созданию оптимальных условий для конструктивного участия в интерактивном планировании регионального развития.
Гражданское общество и гражданские институты -это результат решения экономических проблем, стоявших перед обществом. Это своеобразная констатация итогов борьбы граждан за их права и свободы, их установление, оформление и развитие -это итоговая квинтэссенция новой системы отношений между общественными субъектами, которая базируется на новой системе противовесов, регулирующих поведение субъектов социальных отношений.
Авторы данного исследования выделяют две
основные и последовательные «волны» в развитии гражданских институтов: первую (экономическую) и вторую (политико-правовую).
Институты первой волны возникли как следствие краха феодальной системы и развития новых буржуазно-демократических систем управления. Институты первой волны были призваны обеспечить устойчивое экономическое развитие формировавшего их социума - буржуазии. Для данных институтов характерна прежде всего борьба за экономические права. Примером подобных институтов являются объединения предпринимателей для защиты своих прав. К примеру, в США - это Американская ассоциация менеджеров и Торговая палата США (основана в 1912 г.), в Великобритании - Конфедерация британской промышленности, во Франции - Национальный совет французских предпринимателей, в Японии - Федерация экономических организаций и т.д. [4].
Инте нсивное развитие и усложнение капиталистических форм хозяйствования привели к возникновению двух основных типов конфликтов:
- конкуренция на рынке товаров и услуг;
- противостояние работодателей и наемных работников.
Конкуренция на рынке способствовала появлению гражданских институтов, боровшихся за права потребителей, против монополизма и недобросовестной конкуренции на рынке. К примеру, первый антимонопольный закон был принят в Канаде в 1889 г., в США - в 1890 г., а германский закон о недобросовестной конкуренции был принят в 1909 г. Принимавшиеся правовые нормы в той или иной степени и с разным качеством регулировали правила игры на рынке.
Помимо государственных институтов и служб, отвечавших за монополии и рынок, появились организации, отстаивавшие права потребителей на рынке. Так, в Великобритании до сих пор актуально функционирование Национального потребительского совета, потребительских консультационных центров и добровольных потребительских организаций. Союз потребителей в ФРГ объединяет в себе 30 организаций, занимающихся проблемами защиты прав потребителей, и финансируется на 60% правительством.
Помимо бо р ь бы с м о но по лизмом и недобросовестными игроками на рынке, еще одной формой регуляции конкурентной борьбы
и борьбы с коррупцией стал институт лоббизма. Хрестоматийным примером гражданских институтов лоббирования являются США. Действуют американские лоббисты согласно закону 1946 г. «О федеральном регулировании лоббизма» и федеральному закону 1995 г. о прозрачности лоббистской деятельности (Lobbying Disclosure Act), который дает более четкое определение лоббистской деятельности с помощью терминов «охваченное должностное лицо Конгресса» и «охваченное должностное лицо исполнительных органов власти». Открытость лоббизма в США расширяет гласность политических процессов в стране, снижает уровень коррупции и секретность принятия решений [5].
В современной России в связи с крайне противоречивым переходным периодом становление гражданских институтов будет следовать ритму этого периода, отражать его особенности, порождая свои российские формы, методы и черты. Очевидно, что из всех институтов больше всего шансов на скорейшую институционализацию - у лоббизма и консультационных структур.
Положительной стороной лоббизма является то, что он способствует созданию «баланса сил» в обществе, который создают группы интересов, отражающие мнение широких слоев общества с самых различных точек зрения, а также содействует достижению политического консенсуса в обществе, в частности тем, что создает условия для того, чтобы политики и сотрудники государственной власти имели представление о позициях различных промышленных лобби, многочисленных союзов, ассоциаций и других добровольно сформировавшихся групп, т.е. значительной части гражданского общества, еще до принятия законов и правительственных решений, которые касаются непосредственных интересов этих групп. Так, большие корпоративные структуры зачастую являются членами некоммерческих организаций (НКО), в том числе и для того, чтобы иметь возможность представить свои экономические интересы с помощью института лоббизма [6, 7].
В таблице представлены примеры функционального представительства крупных предпринимательских структур РФ в некоммерческих организациях. Можно выделить главные тренды межсекторального партнерства. Первый тренд заключается в том, что бизнес НКО рационально использует «агентов влияния» в качестве своих помощников в общественной среде обитания - регионах присутствия и в отдельных социальных группах. Второй тренд заключается в том,
Примеры участия предпринимательских структур России в некоммерческих организациях
Крупные предпринимательские структуры Некоммерческие организации
ОАО «Роснефть» Общероссийская негосударственная некоммерческая организация «Национальное объединение саморегулируемых организаций, основанных на членстве лиц, осуществляющих подготовку проектной документации»
ГК «Норильский никель» Евроазиатский транспортный союз, Благотворительный фонд В. Потанина
ОАО ВТБ, ОАО «Сбербанк» Фонд капитального ремонта многоквартирных домов Нижегородской области
ПАО «ЛУКОЙЛ» Благотворительный фонд «ЛУКОЙЛ», Спортивная команда «ЛУКОЙЛ-РАЛЛИ»
ОАО «Транснефть» Негосударственный Пенсионный Фонд «Транснефть» (НПФ «Транснефть»), ООО «КХЛ»
ЗАО «Интеррос» Благотворительный фонд В. Потанина
ОАО «НОВАТЭК» НО ФСЗ «НОВАТЭК-ВЕТЕРАН»
ПАО «Северсталь» Социальная программа «Дорога к дому»
ОАО «Газпром» Фонд «Газпромипотека», Аттестационный центр «Газпром», Центр скоростного судостроения
Источники: URL: http://rosneft.ru/; URL: http://www.nornik.ru/ press-czentr/novosti-i-press-relizyi/novosti/nomikel-sposobstvuet-razvitiyu-soczialnogo-biznesa-v-zapolyare; URL: http://www.lukoil. ru/press.asp?id=4970; URL: http://www.gazprom.ru/social/.
что крупный бизнес в большинстве случаев использует возможности НКО для формирования собственного положительного имиджа. Взаимоотношения бизнес-сообщества и НКО сводятся к благотворительным акциям по отношению к некоторым организациям, которым бизнес склонен оказывать поддержку, рассматривая эти вложения как инвестиции в PR. У бизнеса есть представление о деятельности в социальной сфере как о «социальной индульгенции», а не социальной инвестиции. Специфика российского бизнеса такова, что нет какого-то досконально взвешенного «умного» стратегического планирования, системной оценки рисков и практики построения взаимовыгодных отношений с сообществами в
регионах присутствия. Кроме того, для российского бизнес-менеджмента характерно отсутствие аргументированного объяснения важности деятельности в социальной сфере со стороны НКО. Следует отметить, что взаимоотношения НКО и бизнеса нельзя рассматривать без оперативных стейкхолдеров (государства, гражданских институтов и местного сообщества).
Лоббизм предоставляет возможность законодателям и исполнительной власти заранее оценивать вероятные экономические и социальные последствия предлагаемых решений еще до их окончательного утверждения и вступления в силу. Тем самым он позволяет расширить информационную и организационную базу принимаемых решений, избежать опрометчивых, непопулярных решений и в то же время заостряет внимание на определенных, требующих безотлагательного решения проблемах.
Оказывая влияние на управленческие структуры, лоббизм (в силу своего наличия) принуждает их «держаться в форме». Между лоббистскими и управленческими структурами возникает своеобразное соревнование, способствующее, как правило, улучшению работы обеих структур и совершенствованию их организации [8]. Во всяком случае давно замечено, что лоббизм способствует до некоторой степени преодолению бюрократизма, волокиты, коррупции во властно-управленческих структурах. За пристальным или корыстным вниманием к какой-либо одной лоббистской структуре тут же следует разоблачение со стороны других структур.
Лоббизм становится инструментом самоорганизации гражданского общества, предоставляя гражданам возможности для самовыражения в процессе решения конкретных задач и потребностей путем вхождения в группы интересов по поддержке какого-либо законопроекта или административного действия. Лоббизм выступает в роли катализатора процессов во всех сферах общественной жизни. Без него в современном демократическом обществе немыслимы серьезная экономическая деятельность и представительство интересов бизнеса.
К числу подлинно негативных проявлений этого института авторы относят:
- факты, когда чиновничьи интересы или интересы групп лоббистского давления становятся выше государственных и национальных;
- факты, когда лоббизм становится фактором развития и защиты ведомственности,
местничества и национализма, что особенно опасно в настоящее время, в кризисных ситуациях переходного периода;
- факты, когда в погоне за прибылью лоббистские структуры оказывают услуги иностранному государству в ущерб национальным интересам (во всех странах, допускающих лоббизм, в законодательстве предусмотрены ограничения по этому поводу).
В России нет специально разработанной для лоббизма правовой основы, нет официально регистрируемых лоббистских структур. По мнению авторов, российский лоббизм сдвинут в сторону консультационных механизмов и корпоративизма.
По заключению специалистов, существенную роль на Западе, в том числе в консультационно-экспертных институтах, играют представители различных кругов и организаций бизнеса и профсоюзов.
Противостояние рабочих и работодателей способствовало формированию такого важнейшего гражданского института, как профсоюз. Данный институт всегда отстаивает права работников предприятий. К примеру, профсоюзы Германии являются одними из самых мощных в Европе, в них насчитывается более 12 млн чел. В Германии благодаря обязательному членству всех промышленников, розничных и сервисных компаний торгово-промышленные палаты находятся на передовом рубеже реальной предпринимательской деятельности.
В Европе существует более 500 консультационных организаций по поддержке бизнеса. В США федеральными ведомствами и 50 штатами создано более 1 000 консультационных учреждений по поддержке предпринимательства. Еще в 1995 г. Европейский банк реконструкции и развития создал Программу консультативного обслуживания предприятий для поддержки бизнеса в прибалтийских государствах, а в 1999 г. - в северо-западной части России (Санкт-Петербург). В роли рупора деловых кругов на политической арене выступают торгово-промышленные палаты, которые исполняют функцию представительства интересов, консультируют фирмы по широкому кругу вопросов, выполняют экспертную оценку и являются посредником между бизнесом и государством.
Консультационные институты, как правило, создаются либо как самостоятельный орган по инициативе гражданских структур, либо
как общественно-консультационные центры, бюро, советы при гражданских институтах, при органах государственной власти и др. В функциональном отношении консультационные институты выполняют в основном два вида деятельности, основную - консультационно-информационную (рекомендательную), а также экспертную (оценочную).
Исследование консультационных институтов с точки зрения практических задач совершенствования управления общественными процессами предполагает анализ и оценку опыта развития и использования консультационной системы за рубежом, где данные институты являются важным элементом гражданского общества и год от года становятся расширяющимся каналом социально-политической субъектности общества, развития в нем самоуправления [9, 10]. Безусловно, необходима селекция зарубежного опыта на соответствие современности.
Мировой опыт показывает, что чем больше будет найдено «точек доступа» во взаимоотношениях государства, социального управления и гражданских структур, в том числе консультационных институтов, тем эффективнее будет расширяться практика создания новых, более совершенных каналов включения групп интересов в управление общественными процессами.
С учетом специфики процессов коммерциализации, каче ственных изменений в социально-экономиче ской, политико-правовой и информационной сферах в России все очевиднее проявляется необходимость повышения общественной роли консультационно-экспертных институтов. Данные институты способны актуализировать процессы социального управления, связанные с взаимоотношениями гражданского общества и государства, групп интересов и властных структур и предоставить обществу и государству целый спектр необходимых услуг, в том числе «деловых профессиональных услуг по экономике и управлению» [11, 12].
В условиях агрессивного воздействия внешних факторов процесс формирования и развития институтов гражданского общества в регионах неразрывно связан с процессом развития системы местного самоуправления, что объективно обусловливает общие проблемы в части недостаточного времени для устойчивого транслирования демократических традиций на территориях, очевидно тяготение к государственному
патернализму, частично со стороны региональной власти и в большей степени со стороны населения [13, 14].
Имея отдельные государственные полномочия, местное самоуправление необходимо рассматривать как механизм решения не только государственных задач, делегированных на местный уровень, но в большей степени как механизм реализации стратегии устойчивого жизнеобеспечения социума.
Местные органы власти путем развития инструментов социального партнерства, основанных на взаимодействии различных институтов гражданского общества, функционирующих во взаимосвязи с другими региональными объединениями и выступающих субъектами общественных потребностей, обеспечивают выполнение всей многофункциональной нагрузки региона (оптимизируют функционирование экологической, экономической и социальной инфраструктур, включая не только процесс планирования, но и инициирования развития точек роста по всем направлениям) [15].
Эффективность и результативность системы управления, которая перспективно направлена на обеспечение устойчивости развития любой системы, в том числе и региона, должна опираться на объективно стабильный конституционный властный каркас государства. Однако с точки зрения устойчивости развития необходимо применение компетентностного подхода к определению диапазона полномочий разноуровневых органов власти и местного самоуправления. Надо также учитывать, что в условиях разграничения полномочий и предметов ведения между уровнями власти реализация стратегии устойчивого регионального развития требует жесткой координации не только закрепления функциональных компетенций, но и деятельности органов государственной власти и местного самоуправления с безапелляционным привлечением в процесс управления территорией институтов гражданского общества.
Формирование институтов гражданского общества в Западной Европе и США было обусловлено в первую очередь развитием экономики и необходимостью регулирования общественных отношений во всех аспектах, связанных с функционированием рынка. Первая волна «гражданских институтов» формировалась под мощным влиянием экономического развития и была призвана сглаживать последствия ураганных темпов развития «дикого капитализма» со всеми их социальными катаклизмами.
Вторая, политико-правовая волна развития институтов гражданского общества формировалась на базе достижений первой. Формирование правил поведения на рынке, определение основных игроков, формирование цивилизованной системы отношений «предприниматель - работодатель», обеспечивающей высокие социальные гарантии, рост общего благосостояния масс способствовали появлению гражданских институтов второй волны, общую направленность деятельности которых можно охарактеризовать как «борьбу за гражданские права и свободы».
Специфика развития гражданских институтов данного периода заключается в широком распространении некоммерческих и неправительственных общественных организаций. Деятельность данных организаций имела и имеет широкий спектр направлений от защиты прав и свобод отдельных категорий или групп граждан до борьбы против правительственных институтов отдельных стран.
К примеру, международная организация Oxfam (Оксфордский комитет помощи голодающим) включает в себя 17 организаций, работающих в 90 странах мира, решает широкий спектр задач, от помощи голодающим и поддержки меценатства до борьбы с ВИЧ и СПИД.
Интерес представляет программа «Активное гражданское общество в Европе» как часть проекта «Европа для граждан». Реализация программных мероприятий направлена на обеспечение взаимопонимания и согласованности действий между гражданами и структурами управления ЕС, в том числе путем разработки механизмов активизации гражданского общества. Основным инструментом развития институтов гражданского общества на уровне ЕС является содействие в проведении конструктивного двухстороннего диалога посредством дебатов и различного рода обсуждения вопросов, связанных с демократизацией общества, гражданством в ЕС, общих культурно-исторических ценностей.
Анализ зарубежного опыта позволяет сделать вывод о том, что социально-территориальные группы, являясь институтами гражданского общества, обеспечивают не только детализацию проблем развития территории, будучи более осведомленными в вопросах потребностей, перспектив и неиспользуемого потенциала. Выполнение гражданским обществом своей функциональной нагрузки создает предпосылки для достижения оптимальной эффективности
стратегии развития региона, причем особенно важно это на территориях, где степень сопротивления заинтересованных кругов в достижении индикаторов развития достигает критического уровня, переходящего в деструктивные факторы регионального развития [16, 17].
В настоящее время, когда процессы глобализации носят многомерный характер, на некоторых территориях наблюдаются неприятие и сопротивление со стороны органов власти по отношению к основным демократическим правам населения. В этих условиях задача регионального сообщества заключается в том, чтобы не только инициировать, но и поддерживать развитие институтов гражданского общества. Это обеспечит необходимые «точки роста» в проведении эффективных реформ на местном уровне с устойчивым результатом.
Последние несколько лет в России происходят серьезные изменения условий финансирования объединений гражданского общества. Сокращаются гранты иностранных фондов, крупный бизнес так или иначе находится под контролем государства и предпочитает поддерживать только «разрешенные» проекты. В этих условиях фактически существует одна альтернатива: с одной стороны, различные формы государственной поддержки, а с другой - прямой общественный спрос на деятельность некоммерческих организаций, который может выражаться в виде пожертвований и волонтерской помощи, оплаты (хотя бы частичной) предоставляемых услуг. Перспективы развития гражданского общества в России во многом будут зависеть от того, готово ли население сотрудничать с некоммерческими организациями, участвовать в их работе или напрямую поддерживать их деятельность, и насколько упорядоченными будут взаимоотношения гражданской сферы и государства.
В социологическом исследовании «Перспективы гражданского общества в России», которое было проведено в 2011 г. Левада-Центром, отмечена тенденция к увеличению новых форм самоорганизации в различных сферах (обустройство территории, досуговые объединения, различные общества помощи, формы территориального самоуправления, борьба с уплотнительной застройкой, родительские советы, экологические группы), а также числа независимых профсоюзов. Однако в целом общественная сфера остается разрозненной. Правозащитные организации отмечают медленный рост правовой грамотности
населения, готовности защищать свои права, если они оказались нарушены. Это позволяет говорить о формировании потенциального спроса на деятельность организаций, которые способны оказать гражданам юридическую и консультационную помощь по защите их интересов и во взаимодействии по этому поводу с государственными органами. За последние годы наработан позитивный опыт сотрудничества с государством как главным поставщиком социальных услуг, которое все активнее делегирует часть своих полномочий некоммерческим организациям. Происходит некоторое упорядочивание процедур получения государственного финансирования. Появляются новые механизмы взаимодействия - общественные палаты, советы, комиссии.
Динамика численности НКО в России отражает изменение характера плотности институтов гражданского общества в связи с наметившейся кор р е ктир о в ко й их функ цио наль но й направленности.
Россия в контексте развития институтов гражданского общества достигла определенного переломного момента, когда фактор плотности переходит из количественного в качественный эквивалент. Подобный процесс прежде всего прослеживается в рамках развития современных НКО как одного из базовых элементов «несущей конструкции» гражданского общества. К 2014 г. численность НКО в РФ заметно снизилась более чем на 25%. Причиной снижения можно считать принятые 13.07.2012 Госдумой поправки к Федеральному закону от 20.07.2012 N° 121-ФЗ «О некоммерческих организациях», которые определили общую направленность государственной политики в сфере НКО и других государственных институтов. Введение в правовое поле НКО термина «иностранный агент» стало предельно ясным сигналом гражданским институтам о необходимости смещения центра тяжести своей деятельности из политического пространства в сторону решения социальных проблем [18].
Анализ динамики развития НКО в Российской Федерации позволяет сделать вывод о том, что численность отечественных НКО в период с 2000 по 2010 г. интенсивно росла и в 2009 г. достигла 669 900. Однако в начале второго десятилетия отмечается серьезный спад в количественном развитии НКО. В 2015 г. насчитывается уже 223 605 официально зарегистрированных организаций, относящихся к НКО.
Можно сделать определенный вывод о том, что НКО в Российской Федерации перешли на путь интенсивного развития, когда количественный рост переходит в качественный, т.е. повышается качество деятельности институтов гражданского общества.
Министерством юстиции РФ на 2015 г. зарегистрировано более 226 тыс. некоммерческих организаций, при этом почти 30% сосредоточено в крупнейших мегаполисах и наиболее активно развивающихся территориях (Москва, Санкт-Петербург, Краснодарский край, Московская область). В регионах работает около 70% всех НКО. Если говорить о компетенциональной нагрузке, то 12,2% НКО - это профсоюзы, 12% -религиозные организации, 9,7% - некоммерческие и общественные фонды, 8,8% - автономные некоммерческие организации.
Анализ мировой практики позволяет сделать вывод о том, что качественное целевое развитие НКО невозможно без активного участия и поддержки со стороны государства. Анализ системы финансирования деятельности НКО в России за последние несколько лет позволяет выявить тенденцию к сокращению объемов финансирования. Так, из государственного бюджета в 2012 г. на поддержку НКО было выделено 4,7 млрд руб. (из них 1 млрд руб. - на гранты Президента РФ), в 2013 г. в федеральном бюджете было заложено 8,285 млрд руб. (из них 2,37 млрд руб. - на президентские гранты). Однако уже с декабря 2014 г. финансирование НКО из государственного бюджета сократилось до 750 млн руб., причем с началом финансового кризиса эта программа была секвестирована на 10%. В настоящее время решается вопрос о полном прекращении финансирования программы господдержки социально ориентированных НКО
[19].
В России насчитывается 14 организационно-правовых форм НКО:
1) общественные организации (объединения);
2) религиозные организации (объединения);
3) общины коренных малочисленных народов РФ;
4) казачьи общества и некоммерческие партнерства;
5) автономные некоммерческие организации;
6) социальные фонды;
7) благотворительные и иные фонды;
8) ассо циации и со юзы, в том числе профессиональные;
9) государственные компании;
10) государственные корпорации;
11) государственные учреждения;
12) муниципальные учреждения;
13) частные учреждения;
14) бюджетные учреждения.
Несмотря на такое видимое разнообразие форм российских НКО, сфера их деятельности остается крайне узкой: основная их масса сконцентрировалась на функции общественного контроля и экспертизы.
В докладе о развитии гражданского общества в России, опубликованном Фондом развития гражданского общества, предельно четко отражена важная качественная характеристика деятельности современных отечественных НКО. В частности, отмечается, что доля социально ориентированных НКО от общего числа НКО в развитых странах составляет 60-70%, в то время как в России всего 13,5%. Таким образом, была отмечена серьезная диспропорция в развитии и практической деятельности НКО в Российской Федерации. Смещение центра тяжести в деятельности НКО, инициированное правительством, должно дифференцировать сферу деятельности НКО и приблизить их к решению насущных социальных проблем общества [20].
Р о л ь с т р у к т у р , о б е с п е ч и в а ю щ и х взаимосогласованность действий между населением и региональными органами управления, играют не только институты гражданского общества, но и местное самоуправление. Оно является неотъемлемой частью региональной власти, имеет наибольший и полный доступ к системе потребностей населения территории, связано с ним одной моделью жизнеобеспечения, а также наиболее доступно для создания эффективной системы обратной связи между региональной властью и гражданами [21].
Э фф е ктив но сть р е а лизация стр ате гии устойчивого регионального развития зависит от степени осознанного участия населения в управлении развитием территорией с помощью разнообразного инструментария соответствующих институциональных механизмов. Местные органы власти представляют основной институциональный механизм развития на региональном уровне.
Наличие стабильной финансовой платформы, устойчивой и надежной с точки зрения источников формирования, - это критерий эффективности местного самоуправления в регионе. В этом контексте законотворческая деятельность по вопросам развития местного самоуправления в первую очередь должна быть направлена на закрепление норм, максимизирующих наполнение местных бюджетов с точки зрения как источников, так и диапазона вариативности расходной части.
Если рассматривать бюджет как систему экономических отношений по формированию и использованию централизованного денежного фонда государства, то сбалансированный региональный бюджет - это первоочередное и необходимое условие эффективной работы региональных органов власти по достижению стратегических целей развития территории. При этом следует учитывать, что эффективность системы местного самоуправления в значительной мере зависит еще и от качества ее конструкции.
Современная система местного самоуправления в РФ во многом основана на преемственности норм и принципов системы советского государственного управления. В СССР архитектоника общественного устройства была основана на доминировании партийных органов власти. При этом формирование структуры органов местного самоуправления происходило на основе принципов «плебисцитарной демократии», когда у граждан практически нет реальной возможности влиять на политические процессы и в том числе на структуру местных органов власти. В таких условиях жесткой централизации системы государственного управления по вертикали институт местного самоуправления функционально являлся инструментом, регулирующим систему жизнеобеспечения на всех территориях регионов.
В конце XX в. местное самоуправление развивалось в условиях отсутствия партийного базисного каркаса. При этом наделенное значительными правовыми и финансовыми возможностями, местное самоуправление из функционального инструмента было вынуждено преобразоваться в институциональную систему, регулирующую жизнеобеспечение на местах при абсолютном кризисном состоянии региональных социально-экономических систем.
В Западной Европе и США местное самоуправление является главным базисом всей системы жизнеобеспечения населения любой территории. Такой результат в развитии был
обеспечен не только длительностью периода, но в большей степени социальным прогрессом, демократическими процессами, наличием свободы выбора экономических отношений, и все это - на основе социально-экономических условий, складывающихся в обществе. Это еще раз подтверждает основные положения концепции экономического детерминизма К. Маркса, согласно которой экономические факторы, экономическая структура общества, совокупность производственных отношений определяют вектор развития не только государственного строя, его политическое содержание, но и являются решающими при объяснении социального поведения гражданского общества [22].
В России форматные изменения местного самоуправления связаны с трансформацией института собственности, переориентированием и трансформационными процессами в экономике, формированием многоукладной партийной системы.
Исследование возможных организационно-экономических инструментов достижения устойчивого регионального развития позволяет сделать вывод о том, что в начале XXI в. на территориях регионов РФ задачей местного самоуправления является обеспечение автономности своей работы в рамках административной единицы при абсолютной приоритетности в принятии решений по управлению всеми аспектами развития территории. Представляется, что с точки зрения устойчивости развития региона взаимодействие государственной власти и местного самоуправления строится по принципу единства при четком обозначении роли институтов гражданского общества в системе таких отношений. Безусловно, именно региональные сообщества и местные органы власти и самоуправления - это основные функционально-структурные элементы механизма реализации стратегии устойчивого регионального развития.
Таковы общие аспекты развития гражданских институтов и гражданского общества. Предлагается рассмотреть их взаимосвязь с качественными показателями регионального развития. История развития гражданских институтов является лакмусовой бумажкой для оценки качества их влияния на региональное развитие.
Следует отметить, что наибольшего качественного развития институты гражданского общества достигли в странах Западной и Северной Европы, Канаде и США. В этих странах четко прослеживается
функциональное развитие институтов первой волны. Качественные изменения, вызванные гражданскими институтами первой волны, стали базисом для формирования институтов второй волны, которые смогли в значительной степени нейтрализовать патерналистские и полицейские функции государства и заставить последнее заниматься обеспечением эффективного функционирования гражданских институтов общества. Условно можно утверждать, что «государство стало слугой народа».
Причиной прогресса гражданских институтов в развитых странах Запада стала достаточная плотность институтов первой и второй волны. Их взаимодействие стало эффективной основой для динамичного развития указанных регионов. Институты первой и второй волны обеспечивают необходимую плотность, дополняя друг друга, тем самым поддерживая общественную систему западных стран. Институты первой и второй волны обеспечивают необходимый баланс интересов и общественных сил, формируя необходимую обществу систему сдержек и противовесов, тем самым уравновешивая друг друга.
Рассматривая проблему взаимосвязи плотности гражданских институтов и регионального развития в странах Восточной Европы, можно утверждать, что после распада СССР и краха СЭВ экономические институты гражданского общества (первая волна) пришли в упадок. Начался резкий переход экономики от социалистической модели развития к капиталистической. Переход сопровождался и сопровождается отсутствием реальных институтов гражданского общества, которые контролировали бы правила игры на стихийно возникшем рынке. Параллельно с применением законов капитализации в экономике начинают стихийно формироваться гражданские институты второй волны. Появляется большое количество некоммерческих организаций
и неправительственных организаций (НПО), деятельность которых малоэффективна в условиях перманентного экономического кризиса или стагнации, которым подвержены страны Восточной Европы. Они призваны защищать права граждан, но не развивать экономику. Более того, зачастую, не имея в качестве сдерживающего фактора институтов первой волны, многочисленные НКО и НПО вносят еще больший дисбаланс в экономическую ситуацию стран Восточной Европы.
Развитие гражданских институтов гражданского общества шло волнообразно, поэтому в этом процессе можно выделить две взаимосвязанные волны, которые сформировали институциональную систему противовесов, необходимую для эффективного функционирования гражданского общества на основе политической зрелости и готовности населения к принятию решений по развитию территории. Институты первой и второй волны обеспечили необходимую плотность для устойчивого регионального развития стран Западной и Северной Европы, а также США и Канады, качественные характеристики планирования развития территорий и, соответственно, информационную, проектную и обучающую поддержку этой деятельности на локальных территориях. Эта практика подтвердила, что устойчивое региональное развитие возможно только при максимальном использовании гражданской инициативы населения, на принципах взаимодействия и взаимосогласованности между институтами гражданского общества, органами местного самоуправления и государственной властью для достижения стратегических и тактических целей регионального развития. Отсутствие необходимой плотности институтов, т.е. дисбаланс институтов первой и второй волны, является серьезной проблемой для регионального развития, так как в нем заключен исключительный конфликтный потенциал.
Список литературы
1. Королев В., Корчагин А., Зейфман А. О сходимости распределений статистик, построенных по выборкам случайного объема, к многомерным обобщенным дисперсионным гамма-распределениям // Доклады Академии наук. 2015. Т. 462. № 4. С. 394-398.
2. Глазьев С.Ю. Санкции США и политика Банка России: двойной удар по национальной экономике // Вопросы экономики. 2014. № 9. С. 13-29.
3. Широв А.А., Гусев М.С. Прогнозирование динамических и структурных характеристик развития единого экономического пространства // Проблемы прогнозирования. 2013. № 3. С. 3-15.
4. Duygu Turker. Measuring corporate social responsibility: a scale development study // Journal of Business Ethics. 2009. Vol. 85. № 4. P. 411-427. doi: 10.1007/s10551-008-9780-6
5. Листопад М.Е. Эволюция представлений о конкурентоспособности национальной экономики // Экономика: теория и практика. 2012. № 3. С. 41-47.
6. Печенкин В.В., Ярская-СмирноваЕ.Р. Сетевые подходы в анализе социальной сплоченности // Вестник Саратовского государственного технического университета. 2014. № 4. С. 244-249.
7. МингалеваЖ.А., Гершанок Г.А. Устойчивое развитие региона: инновации, экономическая безопасность, конкурентоспособность // Экономика региона. 2012. № 3. С. 68-77.
8. G. Tomas M. Hult. Toward a theory of the boundary-spanning marketing organization and insights from 31 organization theories // Journal of the Academy of Marketing Science. 2011. Vol. 39. № 4. P. 509-536.
9. Никулина О., Хартенштайн К. Регулирование и дерегулирование инновационных процессов в экономике России и Германии // Экономика: теория и практика. 2014. № 3. С. 3-12.
10. Павлов М.Ю. Инновационное развитие экономики: от Гомстед-акта до электронных коттеджей и викиномики // США и Канада: экономика, политика, культура. 2012. № 12. С. 49-60.
11. Перская В.В. Многополярность: миф или реальность. М.: Экономика, 2011. 255 с.
12. Ершов В.В., Ашмарина Е.М., Корнев В.Н. Экономическое право и экономическая теория // Государство и право. 2015. № 1. С. 57-70.
13. Важенин С.Г., Берсенев В.Л., Важенина И.С., Татаркин А.И. Территориальная конкуренция в экономическом пространстве: монография. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН. 2011. 540 с.
14. Васин А., Николаев П., Уразов А. Об оптимальной организации контролирующей структуры // Доклады Академии наук. 2012. Т. 444. № 3. С. 262-265.
15. Татаркин А.И., Романова О.А. Промышленная политика: генезис, региональные особенности и законодательное обеспечение // Экономика региона. 2014. № 2. С. 9-21.
16. Кудряшов В.В. Правовые аспекты финансирования европейским союзом инициативы России - ЕС «Партнерство для модернизации» // Вопросы экономики и права. 2015. № 2. С. 59-69.
17. ТаймасхановИ.М. Информационно-аналитические процедуры стратегического анализа устойчивости в процессе реализации стратегии развития региона // Экономические науки. 2015. № 125. С. 61-65.
18. УшачевИ.Г., СерковА.Ф., Папцов А.Г., ТарасовВ.И., ЧекалинВ.С. Проблемы обеспечения национальной и коллективной продовольственной безопасности в ЕАЭС // АПК: экономика, управление. 2014. № 10. С. 3-15.
19. Leonardo Becchetti, Stefania Di Giacomo, Damiano Pinnacchio. Corporate social responsibility and corporate performance: evidence from a panel of US listed companies // Applied Economics. 2008. Vol. 40. № 5. P. 541-567.
20. Mohammad Mohamadi, Amir Hossein Abadi, Ebrahim Taghizadeh, Jafar Amanolahi, Shirin Ahmadi Dastjerdi. A Survey on the Claim's Conditions of Direct Action (DA) // Journal of Basic and Applied Scientific Research. 2015. № 5. P. 6-13. Article ID J. Basic Appl. Sci. Res. _3564_14l
21. Kyung Ho Kang, Seoki Lee, Chang Huh. Impacts of positive and negative corporate social responsibility activities on company performance in the hospitality industry // International Journal of Hospitality Management. 2010. № 29. P. 72-82. doi: 10.1016/j.ijhm.2009.05.006
22. Lynn Mandaranoa, KurtPaulsenb. Governance capacity in collaborative watershed partnerships: evidence from the Philadelphia region // Journal of Environmental Planning and Management. 2011. Vol. 54. № 10. P. 1293-1313. doi: 10.1080/09640568.2011.572694
ISSN 2311-8733 (Online) ISSN 2073-1477 (Print)
Sustainable Development of Regions CIVIL SOCIETY INSTITUTIONS AS A TOOL FOR SUSTAINABLE REGIONAL DEVELOPMENT Larisa A. TRET'YAKOVAa*, Tat'yana V. TSELYUTINAb, Artem A. PODVIGAILOc, Viktor A. SAPRYKAd
a Belgorod National Research University, Belgorod, Russian Federation b Belgorod National Research University, Belgorod, Russian Federation c Belgorod National Research University, Belgorod, Russian Federation d Belgorod National Research University, Belgorod, Russian Federation * Corresponding author
Abstract
Importance The article examines socio-economic relations in the formation of organizations of civil society that define the processes and patterns of regional sustainable development. Objectives The purpose of the article is to substantiate the influence of the density of civil society institutions on the sustainability of regional development.
Methods A system approach and method of dialectical cognition make a methodological basis of the article.
Results The paper identifies and analyzes the development stages and features of forming the institutions of civil society, defines the dependency of the results of the implementation of the strategy for sustainable regional development on the degree of informed participation of the population and the existence of appropriate institutional mechanisms for the management of the territory.
Conclusions and Relevance The paper concludes that the civil society institutions develop in fits and starts. Sustainable regional development is possible only with the maximum use of the civil initiative of the population on the principles of collaboration and partnership between civil society, local authorities and State power. The absence of the necessary density of institutions is a major challenge to regional development. The proposed recommendations and suggestions can be used by the legislative and executive authorities in socio-economic projects and programs aimed at sustainable regional development.
© Publishing house FINANCE and CREDIT, 2015
References
1. Korolev V., Korchagin A., Zeifman A. O skhodimosti raspredelenii statistik, postroennykh po vyborkam sluchainogo ob"ema, k mnogomernym obobshchennym dispersionnym gamma-raspredeleniyam [About convergence of the distributions the statistician constructed on selections of casual volume to the multidimensional generalized dispersive gamma distributions]. DokladyAkademiiNauk, 2015, vol. 462, no. 4.
2. Glaz'ev S.Yu. Sanktsii SShA i politika Banka Rossii: dvoinoi udar po natsional'noi ekonomike [Sanctions of the USA and the policy of the Bank of Russia: a double blow to the national economy]. Voprosy Economiki, 2014, no. 9, pp. 13-29.
3. Shirov A.A., Gusev M.S. Prognozirovanie dinamicheskikh i strukturnykh kharakteristik razvitiya edinogo ekonomicheskogo prostranstva [Forecasting of dynamic and structural characteristics of the development of a common economic space]. Problemyprognozirovaniya = Problems of Forecasting, 2013, no. 3, pp. 3-15.
4. Duygu Turker. Measuring corporate social responsibility: A scale development study. Journal of Business Ethics, 2009, vol. 85, no. 4, pp. 411-427. doi:10.1007/s10551-008-9780-6
5. Listopad M.E. Evolyutsiya predstavlenii o konkurentosposobnosti natsional'noi ekonomiki [Evolution of ideas on the national competitiveness]. Ekonomika: teoriya i praktika = Economy: Theory and Practice, 2012, no. 3, pp. 41-47.
6. Pechenkin V.V., Yarskaya-Smirnova E.R. Setevye podkhody v analize sotsial'noi splochennosti [Network approaches to the social cohesion analysis]. Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta = Vestnik of Saratov State Technical University, 2014, no. 4, pp. 244-249.
Article history:
Received 30 March 2015 Received in revised form 29 May 2015 Accepted 16 June 2015
JEL classification: D71, D72, O11, P25, Q01
Keywords: civil society institution, lobbyism, sustainable development, labor union, local government
7. Mingaleva Zh.A., Gershanok G.A. Ustoichivoe razvitie regiona: innovatsii, ekonomicheskaya bezopasnost', konkurentosposobnost' [Sustainable development of the region: innovation, competitiveness, and economic security]. Ekonomika regiona = The Region's Economy, 2012, no. 3, pp. 68-77.
8. G. Tomas M. Hult. Toward a theory of the boundary-spanning marketing organization and insights from 31 organization theories. Journal of the Academy of Marketing Science, 2011, vol. 39, no. 4, pp. 509-536.
9. Nikulina O., Khartenshtain K. Regulirovanie i deregulirovanie innovatsionnykh protsessov v ekonomike Rossii i Germanii [Regulation and deregulation of innovative processes in the Russian economy and Germany].
Ekonomika: teoriya i praktika = Economy: Theory and Practice, 2014, no. 3, pp. 3-12.
10. Pavlov M.Yu. Innovatsionnoe razvitie ekonomiki: ot Gomsted Akta do elektronnykh kottedzhei i vikinomiki [Innovative development of the economy: from the Homestead Acts to electronic cottages and Wikinomics].
SShA i Kanada: ekonomika, politika, kul'tura = USA and Canada: Economy, Policy, Culture, 2012, no. 12, pp. 49-60.
11. Perskaya V.V.Mnogopolyarnost': mif ili real'nost' [Multipolarity: a myth or reality]. Moscow, Ekonomika Publ., 2011, 255 p.
12. Ershov V.V., Ashmarina E.M., Kornev V.N. Ekonomicheskoe pravo i ekonomicheskaya teoriya [Economic law and the economic theory]. Gosudarstvo i pravo = State and Law, 2015, no. 1, pp. 57-70.
13. Vazhenin S.G., Bersenev V.L., Vazhenina I.S., Tatarkin A.I. Territorial'naya konkurentsiya v ekonomicheskom prostranstve: monografiya [The territorial competition in economic space: a monograph]. Yekaterinburg, Institute of Economy of Ural Branch of RAS Publ., 2011, 540 p.
14. Vasin A., Nikolaev P., Urazov A. Ob optimal'noi organizatsii kontroliruyushchei struktury [Optimal organization of an inspection structure]. DokladyMathematics, 2012, vol. 444, no. 3, pp. 262-265.
15. Tatarkin A.I., Romanova O.A. Promyshlennaya politika: genezis, regional'nye osobennosti i zakonodatel'noe obespechenie [Industrial policy: genesis, regional features, and legislative provision]. Ekonomika regiona = The Region's Economy, 2014, no. 2, pp. 9-21.
16. Kudryashov V.V. Pravovye aspekty finansirovaniya evropeiskim soyuzom initsiativy Rossii - ES "Partnerstvo dlya modernizatsii" [Legal aspects of the European Union's financing the Russia - EU 'Partnership for Modernization' initiative]. Voprosy ekonomiki i prava = Issues of Economics and Law, 2015, no. 2, pp. 59-69.
17. Taimaskhanov I.M. Informatsionno-analiticheskie protsedury strategicheskogo analiza ustoichivosti v protsesse realizatsii strategii razvitiya regiona [Information-analytical procedures of strategic analysis of sustainability in the process of realization of the strategy of development of a region]. Ekonomicheskie nauki = Economic Sciences, 2015, no. 125, pp. 61-65.
18. Ushachev I.G., Serkov A.F., Paptsov A.G., Tarasov V.I., Chekalin V.S. Problemy obespecheniya natsional'noi i kollektivnoi prodovol'stvennoi bezopasnosti v EAES [Problems of ensuring the national and collective food security in the EAEU]. APK: ekonomika, upravlenie = AIC: Economy, Management, 2014, no. 10, pp. 3-15.
19. Leonardo Becchetti, Stefania Di Giacomo, Damiano Pinnacchio. Corporate social responsibility and corporate performance: evidence from a panel of US listed companies. Applied Economics, 2008, vol. 40, no. 5, pp.541-567.
20. Mohammad Mohamadi, Amir Hossein Abadi, Ebrahim Taghizadeh, Jafar Amanolahi, Shirin Ahmadi Dastjerdi. A Survey on the Claim's Conditions of Direct Action (DA). Journal of Basic and Applied Scientific Research, 2015, no. 5, pp. 6-13.
21. Kyung Ho Kang, Seoki Lee, Chang Huh. Impacts of positive and negative corporate social responsibility activities on company performance in the hospitality industry. International Journal of Hospitality Management, 2010, no. 29, pp. 72-82. doi:10.1016/j.ijhm.2009.05.006
22. Mandaranoa L., Paulsenb K. Governance capacity in collaborative watershed partnerships: evidence from the Philadelphia region. Journal of Environmental Planning and Management, 2011, vol. 54, no. 10, pp. 1293-1313. doi:10.1080/09640568.2011.572694
