CC BY
106
А. В. Прокофьев
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ ГРУЗИИ, КИРГИЗИИ И УКРАИНЫ (начало 2000-х годов)
В статье рассматриваются институциональные факторы трансформации режимов Грузии, Киргизии и Украины в начале 2000-х годов. В рамках сравнительного исследования трех стран автор анализирует ряд факторов успешной смены режимов через массовые протесты, называемые «цветными революциями», именно в этих странах.
Автор исследует особенности политических режимов Грузии, Киргизии и Украины в период перед «цветными революциями», рассматривает механизмы рекрутирования власти, системы политического участия и ограничения исполнительной власти. Подробно исследуются такие факторы как подрыв системы контроля над элитами со стороны президента, фрагментированность элит и регионализм.
Отвергая популярные в объяснении «цветных революций» упрощенные схемы, связывающие данные события либо с влиянием стран Запада, либо со спонтанным порывом недовольного населения, автор показывает, что трансформации режимов Грузии, Киргизии и Украины — сложный феномен, тесно связанный с процессами постсоветского развития этих государств.
Ключевые слова: цветная революция, трансформация режима, политический режим, политические элиты, регионализм, Грузия, Киргизия, Украина.
При всех сложностях, с которыми сталкивались режимы в Грузии, Киргизии и на Украине в начале 2000-х годов, успех оппозиции сложно было предвидеть. Политическая теория выдвигает различные объяснения успешной смены режимов через массовые протесты, называемые «цветными революциями», именно в этих странах. Среди факторов, обусловивших трансформацию режимов в Грузии, Киргизии и Украине, называются: отсутствие нефтяного и газового богатств, что не позволило политическим лидерам эффективно кооптировать контрэлиты, отсутствие ограничений для деятельности неправительственных организаций и др.
Не все из предлагаемых причин и предпосылок трансформаций режимов выдерживают критику. В рамках данной статьи мы рассмотрим ряд институциональные факторы трансформации режимов Грузии, Киргизии и Украины: особенности политического режима; подрыв системы контроля над элитами со стороны президента; фрагментированность элит и регионализм.
© А. В. Прокофьев, 2010
Особенности политического режима
Все авторитарные режимы в определенный момент уязвимы и могут разрушиться. Но некоторые авторитарные режимы более уязвимы, чем другие. Особое положение занимают полуавторитарные режимы. С одной стороны, полу-авторитарные режимы с элементами конкуренции в большей степени готовы к демократизации, чем закрытые авторитарные режимы. С другой, полуавторитарные режимы обладают мощными адаптивными возможностями и в результате лучше противостоят процессам демократизации.
Режимы Л. Кучмы, Э. Шеварднадзе и А. Акаева были не самыми жесткими на просторах СНГ. Украина и Грузия на фоне других стран СНГ всегда выглядели неплохо по уровню развития прав, свобод и политической конкуренции. По методике Freedom house (Проект «Freedom in the World», 2002-2004) Грузия и Украина в период перед революциями получили высокие оценки. Кроме них схожими параметрами обладали Армения и Молдавия. В Молдавии были попытки реализовать революционный сценарий на выборах, которые проходили в 2005 и 2009 г., но они не увенчались успехом, хотя последние и закончились сожжением парламента. В Армении в 2008 г. сильное противостояние между властью и оппозицией по итогам выборов вылилось в массовые протесты, которые также закончились безуспешно.
Киргизия по оценкам Freedom House имела средний уровень свободы среди стран СНГ. Схожие параметры у России, Таджикистана, Азербайджана и Казахстана. В Казахстане и Азербайджане реализовать сценарий «цветных» революций оппозиции во время проходивших выборов не удалось. При этом в Киргизии были свои особенности устройства, широкие возможности для работы неправительственных организаций. Свою роль сыграл и принцип домино, когда буквально в годовщину грузинской революции произошла масштабная революция на Украине. Демонстрационный эффект Украины был близок во временном плане к выборам в Киргизии и произвел впечатление как на власть и оппозицию, так и на население.
Для понимания режима, важны не только его текущие характеристики, но и его динамика и уровень консолидации. Методика проекта «Полития IV» (Проект «Polity IV», 2007) позволяет оценить тенденции развития политических режимов Грузии, Киргизии и Украины перед «цветными революциями». Схема проекта уникальна тем, что проверяет сопутствующие характеристики демократического и авторитарного правления в государственных институтах. Политиче-
ский режим Украины на момент событий «цветной» революции отнесен к демократиям. Грузия была очень близка к демократии. Столь же демократичными режимами на тот период являлись Россия, Молдавия и Армения. Киргизский режим был промежуточным. При этом он значимо более свободный, чем режимы Казахстана, Узбекистана, Туркменистана и схож с Таджикистанским, но стабильней чем последний.
Характеристики Грузии и Украины очень близки. Грузия и Украина, что очень значимо, имели в своей постсоветской истории динамику режимных характеристик. Грузия единожды и Украина трижды. Грузия и Украина в своей постсоветской истории переживали периоды фракционности, связанные с борьбой крупных политических сил, претендующих на власть.
В Киргизии динамика режима до «цветной революции» отсутствовала. Схожим уровнем стабильности политического режима как Киргизия среди стран СНГ обладали только жесткие автократии — Туркмения и Узбекистан. Киргизия в отличие от Грузии и Украины не переживала период фракционности, связанный с борьбой крупных политических сил. Тем не менее, в Киргизии существовали серьезные противоречия между элитами, которые базировались на региональной и клановой основе. Хотя эти противоречия и не проявлялись в постсоветский период, их потенциал был очень высок, что в полной мере сказалось во время «Революции тюльпанов».
Таким образом, налицо сходства основных режимных характеристик Грузии и Украины. Киргизия же существенным образом отличается от этих двух стран. Тем не менее, оппозиция в Киргизии смогла добиться успеха быстрее и легче, чем в Грузии или на Украине. Это ставит перед нами дополнительные вопросы. Рассмотрим подробней ключевые характеристики режимов этих стран: механизмы рекрутирования исполнительной власти, политическое участие населения и ограничения налагаемые на исполнительную власть.
Грузия пережила серию войн и до сих пор страна переживает последствия этих сепаратистских конфликтов. Это стало следствием политики первого президента Грузии З. Гамсахурдиа, а затем Э. Шеварднадзе. После принятия новой конституции Грузии в 1994 г. Э. Шеварднадзе был избран президентом. Консолидируя шаг за шагом собственную власть, он ослаблял демократические институты. Электоральные манипуляции стали важным механизмом консолидации режима. Попытки оппозиции принять поправки к избирательному законодательству, обеспечивающие конкурентные условия, не увенчались успехом. Президентские выборы 2000 г., когда Э. Шеварднадзе избирался на последний, разрешенный конституцией
срок, были признаны зарубежными наблюдателями неравными, несправедливыми и непрозрачными. Были отмечены множественные нарушения как в процессе голосования, так и во время подсчета голосов.
На Украине 10 июля 1994 г., впервые в постсоветской истории, произошла смена власти в результате поражения действующего главы государства на конкурентных выборах. Все другие страны СНГ, за исключением Молдавии не могут пока продемонстрировать такой урок демократии. Избрание Л. Кучмы президентом в 1994 г. во многом стало результатом компромисса элит. Прежде всего, групп реформаторов и старых аппаратчиков. Этот вынужденный компромисс продемонстрировал способность элит договариваться и способствовал укреплению демократии.
Ситуация изменилась когда Л. Кучма подошел к избранию на второй срок в 1999 г. Он чувствовал себя окрепшим, независимым и необязанным кому-либо и стал активно консолидировать власть. Конституционная реформа и расширение полномочий вели к доминированию президента. Система манипуляций на выборах стала важной составляющей в консолидации режима. Назначение и отставку губернаторов связывали именно с показателями в регионах на общеукраинских выборах.
Несмотря на то, что Киргизию часто представляли островком демократии в центральноазиатском регионе, грубые манипуляции электоральным институтами со стороны администрации А. Акаева препятствовали демократизации. А. Акаеву было выгодно поддерживать определенный уровень демократической легитимности, сохраняя выборы и другие демократические процедуры. При этом он использовал референдумы, результаты которых не признавала оппозиция, для того чтобы продлить свое пребывание у власти.
А. Акаев, заняв свой пост еще в советский период, был переизбран на третий срок в октябре 2000 г., на выборах, которые были несправедливыми по многим параметрам. Конституция 1992 г. ограничивала количество президентских сроков — двумя. В сентябре 1995 г. парламент Киргизии забраковал референдум — инициативу президента с целью продлить срок его полномочий. После этого А. Акаев пошел на досрочные выборы, что лишило оппозицию возможности подготовиться должным образом. На тот период ни одна фигура не могла конкурировать с А. Акаевым на выборах. Несмотря на это, трое кандидатов были лишены регистрации незадолго до дня голосования, что превращало выборы в безальтернативные. После этих выборов Конституционный суд Киргизии принял решение — первый срок президентства А. Акаева не засчитывать в рам_ 119
ЛОЯИШЭКС. 2010. Том 6. № 2
ках лимитов очерченных конституцией. Это позволило А. Акаеву вновь баллотироваться на третий срок.
Результаты любых выборов, проводившихся при А. Акаеве, подвергались сомнению со стороны оппозиции и многих экспертов. Фиксировались многие факты, указывающие на вмешательство в процесс волеизъявления граждан со стороны президентских структур. В феврале 2003 г. был проведен очередной референдум, инициированный президентом. Были внесены изменения в конституцию и избирательное законодательство Киргизии. Избирательное право в очередной раз было подвергнуто изменению в выгодном для А. Акаева направлении.
Во всех трех случаях президенты оказались у власти в результате компромисса элит. В Киргизии А. Акаев стал президентом только лишь по той причине, что два главных претендента выбыли из борьбы и его избрали как нейтральную фигуру. В Грузии Э. Шеварднадзе был призван элитами, чтобы наладить диалог между ними в условиях распада государственных механизмов и вооруженных столкновений между претендующими на власть группировками. На Украине это также был компромисс старых и новых элит. Оказавшись у власти, они находились в уязвимом положении и все трое потратили свой первый срок на консолидацию личной власти и расширение сфер влияния. Контроль над институтом выборов стал одной из основных задач, которую они успешно решили. После этого переизбрание на второй срок не представляло большой сложности. Затем перед А. Акаевым, Э. Шеварднадзе и Л. Кучмой встала задача переизбрания на третий срок или выдвижения преемника. Это требовало установления контроля над парламентом и снятия ограничений налагаемых конституцией. А. Акаев решил эту проблему без больших сложностей, Л. Кучма и Э. Шеварднадзе не смогли ее решить. Со схожими препятствиями А. Акаев столкнулся к моменту истечения его третьего срока.
В Грузии действовало свыше тридцати политических партий. Некоторые из них обладали собственными военными крыльями. Построены они были не по идеологическому принципу, а по принципу личной лояльности патрону. Именно так была построена партия «Союз граждан Грузии», которая инкорпорировала в себя лояльные Э. Шеварднадзе элиты. В целом политическая система, несмотря на наличие доминирующего актора, была склонна к диффузии. Персоналистские партии берут свое начало из досоветской истории Грузии. Ограничивая политическое участие в легальной сфере Э. Шеварднадзе не шел так далеко, как другие режимы СНГ. Главным его ограничением были электоральные манипуляции, препятствий для других форм участия он не создавал.
На Украине действовало множество политических партий и движений. При этом они во многом являются политическими активами финансово-промышленных групп и различных сегментов элит. Несмотря на эти недостатки, связанные с фрагментацией элит, партийная система Украины является свободной. Электоральный процесс при Л. Кучме подвергался эрозии из-за активного вмешательства власти и формирования системы порочных практик. Система фальсификации выборов обеспечивала корректирование результатов уже на уровне участковых комиссий, что усложняло фиксацию нарушений. Под контроль президента были поставлены основные электронные СМИ. Это не позволяло говорить о справедливом освещении избирательных кампаний и текущего политического процесса. Против политических конкурентов и оппозиционных организации использовались различные формы давления — налоговая полиция, уголовное преследование и даже физическое воздействие. Нарушались, помимо избирательных, и другие политические и гражданские права. Полиция и внутренние войска использовались для разгона некоторых акций протеста.
Режим А. Акаева сформировал избирательную систему, ограничивающую участие оппозиционных политиков. В этих условиях на выборах могли побеждать только проакаевские кандидаты. Парламентские и президентские выборы 2000 г. были отмечены серьезными ограничениями политического участия. Власть оказывала давление на независимые СМИ, оппозиционных кандидатов и партии, неправительственные организации. Несмотря на большое внимание к правам граждан в риторике, в Киргизии были ограничены права на свободу собраний и свободу слова. Серьезным ограничением были подвергнуты многие гражданские и политические права.
В Грузии Э. Шеварднадзе возглавлял правительство, несмотря на полномочия парламента по контролю над исполнительной властью, он обеспечил доминирование в политической системе. Законодательная власть фактически подчинялась исполнительной и проводила ее инициативы. Президентская партия «Союз граждан Грузии», доминировавшая в парламенте, представляла собой слабо структурированную организацию, состоящую из разных групп. Тем не менее, она обеспечивала Э. Шеварднадзе надежный контроль над парламентом.
На Украине разделение властных полномочий между президентом и премьер-министром вело к постоянному напряжению в политике. Весомую роль на Украине играл парламент страны. Л. Кучма после избрания на высший пост стал добиваться расширения полномочий президента.
_ 121
ПООЛИТЭКС. 2010. Том 6. № 2
В октябре 1994 г. он вышел с инициативой принять закон «О власти», предоставлявший ему право вето, право роспуска Верховной Рады и право назначать губернаторов. Принятие этого закона стало первым шагом конституционной реформы, закончившейся принятием новой конституции. Несмотря на усиление своих полномочий, Л. Кучма так и не смог добиться полного контроля над парламентом Украины. Не помог ему в этом прием, широко использовавшийся постсоветскими авторитарными лидерами, — референдум с целью ослабить парламент, который был проведен в 2000 г.
Киргизия, будучи смешанной республикой по конституции, в основном управлялась доминирующим над ветвями власти президентом. Референдумы 1996 и 1998 гг. серьезно расширили без того большие полномочия президента в противовес парламенту. Хотя первые созывы парламента и заблокировали ряд одиозных акаев-ских инициатив, тем не менее, контроль со стороны парламента над президентской властью был нулевым.
Нивелирование контроля над исполнительной властью со стороны законодательной и судебных ветвей удалось Э. Шеварднадзе, Л. Кучме и А. Акаеву в разной степени. Э. Шеварднадзе успешно контролировал судебные органы. Контроль над парламентом он стремился обеспечить с помощью президентской партии, но эта аморфная структура была слабоуправляема и имела серьезные внутренние конфликты, что подрывало возможности по управлению законодательной властью. Л. Кучма также успешно контролировал судебные органы, что дополнительно подтвердилось решением конституционного суда разрешающего Л. Кучме идти на третий президентский срок. Однако поставить под контроль парламент страны он не смог и это налагало на его деятельность серьезные ограничения. В наибольшей степени решить проблему ограничений исполнительной власти удалось А. Акаеву. Тем не менее, несмотря на твердый контроль судебной власти и мажоритарную систему выборов парламента Киргизии, исключавшей в условиях центральноази-атской демократии возможность прохождения в него оппозиционных президенту фигур, А. Акаев столкнулся с оппозицией из бывших соратников. Оппозиционеры опирались больше на клановые институты нежели на ветви власти, что оказалось достаточно эффективным в условиях Киргизии.
Подрыв системы контроля над элитами со стороны
президента
Политические изменения самым прямым образом связаны с состоянием элит и тем как они взаимодействуют между собой. Устойчивость режима зависит от того насколько политический лидер кон-
тролирует различные элитные группы. Э. Шеварднадзе, Л. Кучме и А. Акаеву удалось выстроить систему, обеспечивавшую им контроль над элитами, хотя первоначально их положение было не очень прочным. Во всех странах события развивались по схожему сценарию. После политической смуты 1990-х годов и изгнания предшественников, Л. Кучма, Э. Шеварднадзе и А. Акаев стали президентами как компромиссные фигуры. При этом каждый из них проводил кадровую политику и управлял процессом с целью установить контроль над политической, экономической элитами и не повторить судьбу своих предшественников. К началу 2000-х годов они выстроили систему, которая обеспечивала им контроль над политической системой.
Особую роль президентов, чьи полномочия часто выходят за формальные рамки, в республиках СНГ отмечают многие исследователи. Так, Г. Хейл для описания системы контроля над элитами со стороны президентов ввел термин «патрональное президентство». Патрональное президентство — это политический институт, а не отдельный тип политического режима. Поэтому он может существовать в самых разных политических условиях, будь то закрытый авторитарный режим в Узбекистане или относительно свободная политическая среда в Грузии при Э.Шеварднадзе. Подобная система не прямое наследие советского правления, она была создана в 1990-е годы президентами, возглавившими страны СНГ. Они использовали открывшиеся новые политические и экономические возможности.
Система патронального президентства характеризуется двумя ключевыми элементами. Во-первых, это президентская власть, которую президент получает в результате регулярных прямых выборов, на которых имеется возможность проголосовать за альтернативного кандидата. При этом президентская власть доминирует над остальными ветвями власти за счет больших формальных полномочий в сравнении с другими ветвями власти.
Во-вторых, вместе с большими формальными полномочиями, президент располагает широким набором неформальных полномочий, основанных на отношениях «патрон-клиент» на стыке государственной власти и экономики. На практике это означает, что президент может выборочно направлять огромные ресурсы материального богатства и власти, минуя формальные институциональные каналы. Важно, что это полномочие может быть использовано не только для того, чтобы достигать политических целей, но для сохранения власти президента путем награждения союзников и наказания или кооптирования соперников (Hale, 2005, p. 137-139).
В этом плане концепция Г. Хейла совпадает с мнением Л. Вэйя, который считает наличие подобной системы, организующей элиты, одной из ключевых составляющих способностей автократа, его мощи и устойчивости (Way, 2005, p. 231-261).
С указанными положениями можно согласиться. Концепция, предложенная Г. Хейлом, является весьма полезной для исследования постсоветских политических режимов. Однако по нашему мнению основное внимание следует сосредоточить на причинах потери контроля над элитами со стороны президентов в Грузии, Киргизии и на Украине. Раскол элит и переход их части в оппозицию к президентам один из ключевых факторов успеха «цветной революции».
В концепции патронального президентства Г. Хейла причины потери контроля над элитами объясняются только одной причиной — потерей президентом места в фокусе интересов элит. Это узкое объяснение упускает из вида другие не менее значимые факторы. Как указывает Г. Хейл, каждая элита стремится угадать наиболее вероятное направление коллективного действия. Другими словами то, что президент говорит и делает, определяет ожидание элит в отношении действий других элит, при этом по умолчанию, считается, что президент направит усилия на поддержку существующего режима (Хейл, 2008, с. 7-8).
Таким образом, в логике патронального президентства Г. Хейла «цветные» революции» легко объясняются тремя факторами. Первое, все они произошли в системах патронального президентского правления. Второе, революции происходили, только после того, как действующий президент объявлял, что он оставляет свой пост, то есть становился «хромой уткой». Третье, среди всех стран СНГ, где возникали условия для патронального президента стать «хромой уткой», революции произошли там, где президенты были наименее популярны, а преемники (если были определены) обладали существенными недостатками (Хейл, 2008, с. 12).
При всем том, что эти факторы присутствовали во всех трех случаях «цветных революций», они не являлись решающими. Так, например, все эти условия присутствовали в полной мере во время парламентских выборов в Молдавии в 2009 г. Тем не менее, попытка «цветной революции» в этой стране обернулась лишь массовыми беспорядками.
Более того, сами эти необходимые условия «цветных революций» Г. Хейла по нашему мнению формируются под влиянием более существенных характеристик политической системы и расклада политических сил, которые автор концепции «патронального президентства» оставляет в стороне. Так значимыми факторами в нашем
видении являются: 1) то каким образом распределяются ресурсы в политической системе; 2) цена насилия в рамках данного общества и состояние силовых структур; 3) историко-экономическая обусловленность единства или фрагментированности элит; 4) возможности для оппозиционных элит объединиться.
Противостояние между элитами может принять различные формы. То, как оно будет развиваться, какие будут формы борьбы, зависит от целого ряда факторов. Исследуя политические изменения на постсоветском пространстве, российский исследователь В. Гельман указывает, что важными для понимания поведения элит являются два момента. Во-первых, это распределение ресурсов. Сосредоточены ли они в одних руках или распределены относительно равномерно. Поэтому важными являются такие факторы как институциональный дизайн политической системы, проведена ли приватизация и каковы ее результаты. Во-вторых, это роль насилия в политической системе. Что проще для политического лидера использовать насилие для подавления вызовов или обеспечивать кооперацию элит ^еГтап, 2008, р. 157-180). В зависимости от соотношения этих показателей складываются отношения между лидером и элитами.
Если мы применим эту схему к странам СНГ, то получим следующие результаты. Ситуация «война всех против всех» это фактически гражданская война. В качестве примера можно назвать Таджикистан до прихода к власти Э. Рахмонова. Расклад «победитель получает все» практически исключает возможность противостояния элит. На пространстве СНГ множество примеров — Белоруссия, Узбекистан, Туркмения. «Борьба в соответствии с правилами» это реализованный пакт между элитами. Например, в Молдавии или на Украине после «оранжевой» революции». Ситуация «картельной сделки» между элитами распространена на пространстве СНГ. Именно в странах с такой ситуацией и произошли «цветные» революции».
Еще одна переменная значимая для контроля над элитами со стороны президента и для успеха «цветной революции» это распределение ресурсов. Для успешного контроля президентом элит ему нужны экономические ресурсы, которые легко поддаются централизованному контролю. Страны СНГ, где имеются богатые природные ресурсы (прежде всего нефть и газ) демонстрируют меньшую оппозиционность элит. Добычу и продажу природных ресурсов легко поставить под контроль государства. Как результат президент получает огромные материальные богатства для вознаграждения своих клиентов и кооптации соперников.
Заметим, что все государства, где произошли «цветные» революции» не обладали подобными ресурсами. Консолидацию элит в них было сохранять сложнее. Между наличием нефтегазового богатства и выживанием режима имеется прямая связь. Более подробно влияние этого фактора разобрано в исследовании «Нефтяное богатство и выживание режима в развивающихся странах» Б. Смита (Smith, 2004, p. 232-246).
Одним из решающих факторов, определившим переход части элит в оппозицию было то, что, во-первых, политическая элита не была целиком монолитной; во-вторых, существовали возможности для формирования контрэлиты.
Фрагментированность элит и регионализм
На Украине элиты сильно фрагментированы, существует несколько крупных политико-экономических элитных групп. Они носят название регионов давших им начало. Начало формированию региональных групп было положено еще в советское время. Можно выделить киевскую, днепропетровскую, донецкую, харьковскую и львовскую группировки, которые не равны по своим ресурсам.
Большую роль в последней революции на Украине сыграли: донецкая, днепропетровская, киевская и львовская политико-экономические группы.
Киевская группа (не обладая мощными промышленными ресурсами в отличие от донецкой и днепропетровской) всегда была заметна в публичной деятельности. Она обладала неплохими ресурсами в виде подконтрольных СМИ. Ее политическим активом являлась «Объединенная Социально-демократическая партия Украины» (СДПУ (о)), которая в 2002 г., преодолев 4% барьер, прошла в парламент и сформировала там фракцию. Один из ведущих представителей группы В. Медведчук был главой администрации президента Кучмы во время президентских выборов 2004 г.
Донецкая группа сформировалась в самом индустриально развитом регионе Украины. Экономические активы включали в себя сконцентрированные в Донецком регионе предприятия горнометаллургического комплекса. Среди политических структур надо отметить «Партию регионов». Кроме того, группа обладала серьезными медиа-ресурсами. Донецкая группа, чей представитель в 2004 г. Виктор Янукович выдвигался в Президенты Украины в качестве преемника Л. Кучмы, имела уже не первую попытку реализации президентских амбиций. В 1995 г. донецкая группа, чьими наиболее значительными представителями тогда были Е. Щербань, А. Бра-гин, В. Щербань, уже имела такие планы (Мухин, 2005, с. 200). Однако тогда тоже реализовать планы донецкой группе не удалось.
А. Брагин и Е. Щербань были убиты, а В. Щербань был снят Л. Кучмой с поста губернатора. Это лишний раз демонстрирует тот факт, что другие элитные группы, в том числе и днепропетровская, с настороженностью относились к донецким стремлениям возглавить Украину. И это отчасти объясняет не слишком ярую борьбу Л. Кучмы за своего преемника В. Януковича.
Днепропетровская группа, экономической опорой которой служит мощный промышленный комплекс Днепропетровской области, своим лидером имела президента Украины Леонида Кучму. Это позволяло днепропетровской группе выдвигать своих представителей на ключевые посты национального уровня. Кроме того, можно отметить мощную группу медиа-ресурсов находящихся под их контролем, включающую несколько популярных общенациональных каналов, радиостанций и изданий. Однако эта мощная элитная группа сама по себе не была монолитом. В 1997 г. в опалу попали яркие представители днепропетровской политико-экономической элиты П. Лазаренко и Ю. Тимошенко. При этом, если П. Лазаренко вынужден был покинуть страну и выбыл из политической борьбы, то Ю. Тимошенко стала одной из ключевых фигур оппозиции президента Л. Кучмы. Ю. Тимошенко — обладательница огромного состояния и больших связей с бизнес-структурами Украины и России, могла помочь в обеспечении материальной базы оппозиции.
Львовская группа, не обладая значительными экономическими ресурсами, обладала, тем не менее, ресурсом идеологическим — украинским национализмом. Националистические настроения украинцев активно использовались для поддержки В. Ющенко в борьбе за президентское кресло. Фактор сложной и фрагментированной национальной идентичности, часть которой отвергала действующую власть, в полной мере был реализован оппозицией.
При этом главные лидеры оппозиции вовсе не были маргиналами, а как раз наоборот — это были высокопоставленные отставники, имеющие большой опыт в политике. Например: В. Ющенко — экс премьер-министр; Ю. Тимошенко — экс вице-премьер. Таким образом, политико-экономические элиты различных регионов (со всеми их финансово-экономическими, медийными и идеологическими ресурсами) имели различные и иногда противоречивые интересы. Это создавало возможности для формирования политической оппозиции, которая затем сменила режим Л. Кучмы.
Надо отметить и определенный цивилизационный разлом Украины на запад и восток. Хотя его значение несколько преувеличивается (На фоне оранжевой революции..., 2005), тем не менее, надо сказать, что он также отчасти создавал возможности для форми-
рования оппозиции. История и культура западных регионов Правобережной Украины — 9 областей с центром во Львове — и юго-восточных — протянувшихся от Крыма через Днепропетровск до Харькова и Донецка — сильно отличаются друг от друга. Польское и австрийское господство на Западе Украины в прежние века оставили свой отпечаток. Серьезной вехой в истории региона стала «советизация» этих регионов в 1939 г. и после 1945 г. Запад Украины служил очагом диссидентской активности и национализма. Восток Украины был наиболее русским и советским регионом во все периоды.
В Киргизии мы также можем отметить географический разлом страны, только в отличие от Украины, он происходит не по линии восток-запад, а по линии север-юг. Еще с советских времен на севере был сосредоточен основной промышленный потенциал республики. Это отчасти привело к тому, что здесь проживает достаточно много русских, которые вместе с киргизами составляют основную часть населения. Менталитет населения здесь более европейский, а общественные отношения больше затронуты модернизацией, чем на юге. Юг же имеет основой своей экономики сельское хозяйство. Национальный состав здесь другой. Наряду с киргизами большую группу составляют узбеки и таджики в приграничных с Таджикистаном районах.
Клановая система Киргизии, также сыгравшая определенную роль в падении А. Акаева, в отличие от Украины (где существуют большие финансово-промышленные группы, имеющие ту или иную территориальную «прописку»), опирается в большой степени на родственные связи. Клановая система в Киргизии никогда не исчезала полностью, даже попытки советской власти выкорчевать этот пережиток феодализма не увенчались успехом. Однако настоящий расцвет кланов начался после распада СССР, когда центральная власть ослабла до предела и ее место зачастую замещали кланы.
Можно выделить три северных и два южных клана. Северные — чуй-кеминский клан, таласский клан и нарынский клан. Чуй-кеминский клан представителями, которого являлся сам А. Акаев и его ближайшее окружение, длительное время доминировал в республике. Среди южных кланов надо назвать отуз уул и ичкилики. На юге в силу большей традиционности процесс кристаллизации непосредственно политических кланов не завершен. В отдельно взятых областях имеются конкурирующие между собой группы лидеров.
Четырнадцать лет до «цветной революции» можно назвать временем доминирования кланов севера. Выходцы из них занимали ведущие посты в государстве и соответственно доминировали в бизнесе. Северяне не доверяли южанам, подозревая их в оппози-
ционности. Как указывает руководитель департамента стран СНГ Центра политических технологий С. Михеев, северяне подозревали абсолютно всех южан в антипрезидентском заговоре и в итоге оказались правы (Михеев, 2005, с. 44). Причина того, что в основном представители юга стали лидерами революции, как раз в кроется в их устранении от участия во власти. Это вынуждало их переходить в оппозицию к Акаеву, поэтому на юге страны сформировался оппозиционный плацдарм, который уже до революции начал разъедать механизмы управления страной. В итоге в основном все лидеры оппозиции выходцы с юга, в том числе и высокопоставленные отставники К. Бакиев — экс-премьер и Р. Отунбаева — экс-министр иностранных дел. Ф. Кулов занимал множество высоких должностей: вице-президент Киргизии, мэр Бишкека, министр национальной безопасности, единственный выходец с севера среди первых лиц оппозиции.
Описывая роль этнических факторов в управлении в Центральной Азии С. Кадыров пишет, что «в период трансформации местных обществ оппозиция в них тяготеет к организации политических партий на этнорегиональной основе. Так, например, в Киргизии оппозиционная партия "Эркин Кыргызстан" в большинстве своем состоит из "южан", в то время как у власти находится президент "северянин"» (Кадыров, 2005).
В Киргизии большое значение приобрел и исламский фактор, особенно на территории Ферганской долины, где проживает много беженцев из Узбекистана, в том числе и исламские радикалы. Узбекская диаспора составляет в Киргизии около 20% населения, кроме того она сконцентрирована в Ошской, Джалал-Абадской и Баткенской областях. Эти территории сыграли большую роль в «цветной» революции в Киргизии.
В качестве политических активов южных кланов можно назвать несколько организаций: «Народное движение Кыргызстана» во главе с К. Бакиевом, общественно-политическое движение «Ата-Журт» во главе с Р. Отунбаевой, общественно-политическое движение «Жаны-Багыт» М. Иманалиева и ряд других. Накануне выборов 29 декабря 2004 г. все эти оппозиционные блоки подписали меморандум о сотрудничестве для совместного противодействия административному ресурсу. Однако реально координации усилий в виде центрального штаба не было, только общие призывы (Здоровец, 2006, с. 62-127). Кроме того, надо назвать молодежное крыло движения «Ата-Журт» — «Кел-кел», а также «Бирге». Эти аналоги сербского «Отпора» сыграли немалую роль в «революции тюльпанов». Таким образом, клановые противоречия и противостояние
«север-юг» также сыграли свою роль в формировании оппозиции и свержении режима А. Акаева.
В Грузии ситуация была иная. В стране, кроме целого комплекса социально-экономических проблем, была проблема потери контроля и влияния Тбилиси на значительную часть территории страны (Абхазия, Южная Осетия, Аджария). Вокруг семьи Э. Шеварднадзе сформировались элитные группы. Прежде всего, здесь надо выделить группы так называемых «силовиков» и «реформаторов».
Когда в 1993 г. появился «Союз граждан Грузии», его председателем стал Э. Шеварднадзе, но работа по партийному строительству велась З. Жвания. Он препятствовал превращению этой правящей коалиции в рыхлую безвольную структуру. В аппарат и избирательные списки З. Жвания включал сравнительно молодых людей, которых называли реформаторами. Так, по спискам Союза Граждан Грузии впервые был избран в парламент 28-летний М. Саакашвили.
Вначале противостояние внутри «Союза граждан Грузии» выглядели как споры между «старой гвардией», аппаратчиками, доминировавшими в исполнительной власти и «реформаторами», проявлявшими активность в парламенте. Когда спикером был избран З. Жвания, аппарат парламента был задействован реформаторами и они были заинтересованы в его усилении. Начиная с 1997 г. «реформаторы» получили посты и в правительстве. Конфликты между различными властными группами были перенесены в правительство. «Силовики» противостояли «реформаторам», а Э. Шеварднадзе играл роль «отца нации», стоящего над схваткой.
В 2000 г., когда министром юстиции стал М. Саакашвили, обострился конфликт между противостоящими политическими группами. Еще возглавляя в парламенте комитет по правовым вопросам М. Саакашвили начал ограничивать права силовиков, продвинув новый уголовно-процессуальный кодекс. На посту министра юстиции он смог забрать у МВД пенитенциарные учреждения. Важным ресурсом группы «реформаторов», а затем оппозиции стал канал «Рустави-2». Он не принимался во многих районах Грузии, однако в Тбилиси он пользовался большой популярностью. Этот канал действовал при поддержке группы «реформаторов» и использовался ими для политической борьбы с «силовиками».
В 2001 г. кризис в правящей партии перешел в стадию распада. На муниципальных выборах в 2002 г. успехов добилась оппозиция, включая «Объединенное национальное движение» М. Саакашвили. З. Жвания вышел из Союза граждан, сформировав фракцию «Демократы». Таким образом, оппозиция начала формироваться также вокруг высокопоставленных отставников. Они были устранены от власти, после того как подвергли критике политику Э. Шеварднадзе
за неспособность справиться с коррупцией, навести порядок и обуздать криминальные группы. Это были представители нового крыла политической элиты, также как в Киргизии и на Украине. Д. Тренин пишет, что «советскую номенклатуру во главе с Э. Шеварднадзе свергли люди, по возрасту годящиеся ему во внуки и прошедшие совершенно иную, чем он образовательную и жизненную школу» (Тренин, 2005, с. 9). Среди первых лиц революции можно выделить М. Саакашвили (экс-министр юстиции), З. Жвания (экс-спикер парламента) и Н. Бурджанадзе (спикер парламента).
Важным политическим ресурсом оппозиции стало молодежное движение «Кмара», созданное по примеру сербского движения «Отпор» при поддержке Фонда Сороса. При этом в условиях революционной борьбы активно поддержал Э. Шеварднадзе руководитель Аджарии А. Абашидзе. Среди массовки, защищающей старый режим, в основном были люди, привезенные из Аджарии. В таких условиях политическая элита Грузии увидела для себя дополнительную опасность в усилении роли А. Абашидзе в стране. Возможность «абашидзации» Грузии послужила дополнительным стимулом для различных группировок поддержать оппозицию.
Итак, все три страны имели фрагментированные политические элиты. Политическая элита Украины исторически являла собой сильно фрагментированную структуру (Фесенко, 1995, с. 87-94). Это стало следствием сильного регионализма на Украине. Глубоко укорененная фрагментация элит вела к тому, что доминирующая позиция одной из них никогда не была устойчивой. Это привело к формированию ситуации, близкой к системе «бесформенного плюрализма» Т. Карозерса (СагоШеге, 2002, р. 5-21).
Хотя Т. Карозерс относит по состоянию на 2002 г. Украину к режимам «бесформенного плюрализма», а Грузию и Киргизию к модели «доминирующей власти», с этим рельефным разделением сложно согласиться. Очевидно, что и в Грузии и Киргизии также существовала фрагментация элит, хотя и не в таком масштабе. Возможность легко и быстро менять «правила игры» в подобных режимах, вероятно, позволила «цветной революции» на Украине не только сменить правящую группу у власти, но и оформить новый пакт между элитами, который обеспечил большую демократизацию.
Литература
1. Здоровей, Я. И., Лунева А. В., Мухин А. Оранжевый закат, или История о том, как поссорились Юлия Владимировна и Виктор Андреевич. М.: Алгоритм, 2005. 272 с.
2. Здоровей, Я. Кадровые резервы «цветных» революций в Центральной Азии. Персоны и структуры. М.: ЦПИ, 2006. 240 с.
3. Кадыров С. Этнология управления в Средней Азии: вчера, сегодня, завтра, [Электронный ресурс] // http://www.igpi.ru/bibl/other_articl/1119947605.html
_ 131
ИОЛИШЭКС. 2010. Том 6. № 2
4. Михеев С. Жертва дурно понятой демократии / Киргизский переворот. Март -апрель 2005: Сборник / Сост. Г. О. Павловский. М., 2005. С. 35-50.
5. На фоне оранжевой революции: Украина между Востоком и Западом: Вчера, сегодня, завтра / Под ред. К. Ф. Затулина. М., 2005. 240 с.
6. Проект «Freedom in the World», [Электронный ресурс] // http://www. freedomhouse.org
7. Проект «Polity IV», [Электронный ресурс] // http://www.systemicpeace. org/polity/polity4. htm
8. Тренин Д. В. Россия и конец Евразии // Pro et contra. 2005. № 1. С. 6-17.
9. Фесенко В. Политическая элита Украины: противоречия формирования и развития // ПОЛИС. 1995. № 6. С. 87-94.
10. Хейл Г. Президентский режим, революция и демократия // Pro et Contra. 2008. № 1. С. 6-21.
11. Carothers T. The End of the Transition Paradigm // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. N 1. P. 5-21.
12. Gel'man V. Out of the Frying Pan, Into the Fire? Post-Soviet Regime Changes in Comparative Perspective // International Political Science Review. 2008. Vol. 29. N 2. P. 157-180.
12. Hale H. Regime Cycles. Democracy, Autocracy, and Revolution in Post-Soviet Eurasia // World Politics. 2005. Vol. 58. N 10. P. 133-165.
13. Smith B. Oil Wealth and Regime Survival in the Developing World, 1960-1999 // Fmerican Journal of Political Science. 2004. Vol. 48. N 2. P. 232-246.
14. Way L. Authoritarian State Building and the Sources of Regime Competitiveness in the Fourth Wave. The Cases of Belarus, Moldova, Russia, and Ukraine // World Politics. 2005. Vol. 57. N1. P. 231-261.
