CC BY
37DOI: 10.24412/2076-1503-2021 -6-178-185 ВИНОГРАДОВА Елена Валерьевна,
Институт государства и права Российской академии наук,
e-mail: [email protected]
МИХАЙЛОВА Екатерина Владимировна,
Институт государства и права Российской академии наук,
e-mail: [email protected]
ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ ЦИФРОВОЙ ФОРМЫ РЕАЛИЗАЦИИ И СУДЕБНОЙ ЗАЩИТЫ ПРАВ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Аннотация. Авторы статьи обращаются к понятию и видам цифровизации права. На основе анализа классической концепции юридического отношения сделан вывод о двух формах цифровизации права: в виде особого способа, или формы правоотношения (субъекты которого вступают в правоотношение и реализуют свои права и обязанности с использованием информационно-коммуникационных цифровых средств) и в виде особого вида правоотношения, субъектом которого, помимо сторон, выступает цифровое устройство, гарантирующее и обеспечивающее совершение определенных юридически значимых действий. В первом случае природа основного правоотношения остается неизменной, во втором - можно говорить о «цифровом правоотношении». Отдельного правового регулирования требует вопрос о правовом статусе «цифрового посредника». Рассмотрены вопросы защиты прав и законных интересов субъектов «цифровых правоотношений». Доказано, что общий критерий применимых способов защиты права и процессуальных форм рассмотрения дела сохраняет свое значение и в условиях цифровизации. Однако рассмотрение судами дел, возникающих из «цифровых правоотношений», требует учета процессуальной специфики - в частности, привлечения в дела разработчиков или правообладателей соответствующих цифровых средств в качестве третьих лиц или соучастников. Дается характеристика природы и особенностей системы онлайн-урегулирования споров.
Ключевые слова: цифровизация, правоотношение, частноправовое отношение, публично-правовое отношение, онлайн-урегулирование споров, смарт-контракт, электронное правосудие.
VINOGRADOVA Elena Valeryevna,
Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences
MIKHAILOVA Ekaterina Vladimirovna,
Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences
DIGITAL FORM OF REALIZATION AND PROTECTION OF RIGHTS IN RUSSIA
Annotation. The authors of the article refer to the concept and types of digitalization of law. Based on the analysis of the classical concept of a legal relationship, a conclusion was made about two forms of digitalization of law: in the form of a special method, or a form of legal relationship (the subjects of which enter into a legal relationship and exercise their rights and obligations using information and communication digital means) and in the form of a special type of legal relationship, the subject of which, in addition to the parties, is a digital device that guarantees and ensures the performance of certain legally significant actions. In the first case, the nature of the basic legal relationship remains unchanged, in the second, one can speak of a "digital legal relationship". A separate legal regulation is required by the issue of the legal status of the "digital intermediary". The issues of protecting the rights and legitimate interests of the subjects of "digital legal relations" are considered. It has been proved that the general criterion of applicable methods of protecting the law and procedural forms of considering a case retains its significance in the context of digitalization. However, the consideration by the courts of cases arising from "digital legal relations" requires taking into account the procedural specifics - in particular, the involvement of the developer or copyright holders of the corresponding digital means in the case as third parties or accomplices. The characterization of the nature and features of the online dispute settlement system is given.
Key words: digitalization, legal relationship, private law relationship, public law relationship, online dispute resolution, smart contract, e-justice.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
Развитие электронных технологий все больше преобразует нашу жизнь. Вносимые научно-техническим процессом коррективы уже нельзя считать формальными -они оказывают существенное влияние на процессы как реализации, так и защиты прав. Исследователи отмечают, что «цифровизация оказывает заметное воздействие на право не только как на систему общеобязательных правил поведения, установленных государством, но и как на процесс и результат его деятельности, правовой порядок с реальными правоотношениями, действиями субъектов права и видами юридической деятельности» [1].
Традиционная теория юридического отношения может быть пересмотрена в контексте влияния цифровизации на правовую сферу. Представляется, что на сегодняшний день есть теоретическая основа для выделения категории «цифрового правоотношения». Соответственно, можно говорить о «цифровом праве» и «цифровой форме защиты нарушенного права».
Классическая теория правоотношений может быть выражена словами крупного ученого-юриста Н.М. Коркунова: «Каждое юридическое отношение слагается из права и обязанности. Но и право, и обязанность не могут существовать сами по себе. Они непременно составляют принадлежность какого-нибудь субъекта. Поэтому необходимым элементом каждого юридического отношения являются субъекты права и обязанности. Однако этим не исчерпываются необходимые элементы юридического отношения. Право есть возможность осуществления интереса, а осуществление наших интересов предполагает непременное пользование для этого теми или другими средствами. Поэтому каждое право необходимо должно иметь свой объект, пользование которым и ведет к осуществлению интереса, составляющего содержание права. Таким образом, каждое юридическое отношение предполагает субъекта права, субъекта обязанности и объект. Этими элементами и определяется структура юридических отношений» [2].
Таким образом, право как система правил поведения - должного или возможного - изначально предполагает обращение к субъекту, наделенного волей, сознанием и интересами. Эти элементы являются ключевыми и вне их невозможно использование, например, категорий «вина», «ответственность» и др. Вместе с тем, сегодня юридически значимые действия не обязательно совершаются человеком - в ряде сфер, например, банковской, множество операций проводится при помощи робототехнических средств, иными словами, автоматически, без участия человека. Специалисты утверждают, что количество отрас-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
лей, в которых будут господствовать цифровые технологии, неуклонно растет.
В правовой сфере цифровые технологии предоставляют всего две глобальные возможности: систематизации, хранения, поиска правовой информации и использования электронных коммуникационных средств; и совершения автоматизированных действий, подлежащих правовому регулированию. В первом случае юридические отношения сохраняют неизменный характер: претензионное письмо, написанное на бумаге, ничем не отличается от претензии, направленной по электронной почте или мобильным мессендже-рам.
Во втором случае речь идет об отдельном правовом явлении, при котором существенным образом трансформируются стандартные для российской правовой системы правоотношения. Наиболее наглядно это проявляется в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, а также в сфере предоставления государственных услуг.
В настоящее время широкое распространение получили т.н. смарт-контракты. Несмотря на отсутствие специального правового регулирования, смарт-контракты активно применяются. Например, большинство из нас может представить «кредитный смарт-контракт, который отображает на соответствующих страницах следующие сведения: преамбула, стороны, существенные условия (сумма, процентная ставка, срок, график погашения, комиссии, штрафные санкции), история платежей, дата и сумма ближайшего платежа с разбивкой на основной долг и проценты, иная информация (применимое право, договорная подсудность, арбитражная оговорка). При этом, данные о смарт-контракте формируются автоматически, являются публично достоверными и должны получать доказательственную силу» [3].
Смарт-контракт нельзя считать обычной сделкой, заключенной с использованием информационно-коммуникационных цифровых средств. Однако в научной литературе существует и такой подход.
Прежде всего, смарт-контракт понимают как «особую форму договора (но не письменную), а также как способ исполнения обязательства», подчеркивая, что смарт-контракт «оформляет правоотношения» [4]. Смарт-контракт определяют также как «электронный алгоритм (программный код) или условие, при выполнении которого стороны могут обмениваться имуществом и правами» [5].
В механизм смарт-контракта, помимо сторон, включается дополнительный элемент. Его задача - обеспечить своевременное и точное исполнение условий договора. Фактически, это
посредник, являющийся автоматизированным устройством. Как отмечают ученые, смарт-кон-тракт - это не только и не столько стандартный гражданско-правовой договор, исполнение которого осуществляется посредством применения электронных технологий, но «соглашение между двумя или более сторонами, закодированное таким образом, что его правильное выполнение гарантируется блокчейном» [6]. Поэтому смарт-контракты представляют собой модель договора, которая состоит из двух частей: оферты (предложение на вступление в эти договорные отношения) и акцепта (выражение согласия). На деле же оферта представляется в виде созданной веб-страницы, которая с помощью ссылки на определенный код составляет предложения для заключения данного договора. Данный код подписывается закрытым ключом оферента» [7]. Таким образом, смарт-контракт «накладывается на традиционный договор, обеспечивая его заключение, исполнение и прекращение» [8].
Центральный банк РФ дал следующее определение смарт-контракта: это «договор между двумя и более сторонами об установлении, изменении или прекращении юридических прав и обязанностей, в котором часть или все условия записываются, исполняются и/или обеспечиваются компьютерным алгоритмом автоматически в специализированной программной среде» [9]. ЦБ России отметил, что использование смарт-кон-трактов является перспективным в банковской, страховой сферах, а также в сфере государственных услуг. Таким образом, смарт-контракты (или «цифровые контракты») могут быть элементом как частноправовых, так и публично-правовых отношений.
Если использование информационно-коммуникационных цифровых средств в сфере «традиционных правоотношений» не меняет существо этих отношений и не привносит в них новые правовые элементы, то использование цифровых средств, в автоматическом режиме выполняющих юридически значимые действия, позволяет определять эти отношения как «цифровые правоотношения». Можно говорить о появлении нового элемента юридического правоотношения - «цифрового посредника».
Это обстоятельство ставит перед государством глобальную задачу - обеспечить защиту прав субъектов цифровых правоотношений. Мало внедрить электронные системы (ресурсы, приложения), при помощи которых гарантируется исполнение обязательств или получение государственных выплат, компенсаций, пособий и т.д. Необходимо в реальности обеспечить действие конституционно-правовых гарантий защиты прав, свобод и законных интересов лиц, использующих цифро-
вые ресурсы. При непосредственном взаимодействии субъектов, связанных гражданско-правовыми обязательствами или вступающими в публично-правовые отношения, достаточно легко определить момент нарушения обязательства или возникновения правового конфликта, а также правовой статус сторон этого конфликта. С правовыми конфликтами, возникающими в сфере цифровых правоотношений, возникают определенные трудности. Как справедливо отмечается в литературе, «суду придется разбирать не только юридические, но и технические вопросы, что создаст проблемы как для самого суда, так стороны дела, которая является более слабой в плане наличия технических возможностей» [10].
Исследователи обоснованно отмечают, что простой «перепрошивки» права под цели и задачи цифровой экономики явно недостаточно. Важно осмыслить, каким образом эти т.н. «кросс-отраслевые нормы» будут воздействовать на систему права, какого рода связи эти нормы создадут? [11].
Однако представляется, что проблема заключается не столько в необходимости применения в судопроизводстве специальных познаний, сколько в определении правового статуса автоматизированного цифрового устройства. Как указывалось выше, права, обязанности и юридическая ответственность являются социальными категориями, т.е. должны быть отнесены к определенному субъекту. По мнению А.В. Габова, «право вообще и современное право в особенности антропоцентрично: оно создано человеком и для человека» [12]. По меткому выражению ученого, «субъект необходим праву потому, что без него права нет» [13].
Цифровое устройство обладателем прав и обязанностей выступать не может, как не может нести ответственность. Следовательно, необходимо определить лицо, которое является субъектом «цифрового правоотношения» и действует от имени соответствующей программы, ресурса. Э.В. Талапина правильно указывает на технологически обусловленное появление новых субъектов права наряду с человеком, - например, роботов, «цифровой личности», и отмечает, что возникает важный вопрос об ответственности за действия роботов - несет ли ее собственник, пользователь или разработчик устройства [14].
В литературе высказано мнение, что разрешать «цифровые конфликты» можно двумя способами: традиционным («безблокчейновый» арбитраж) и путем создания нового механизма, «блок-чейн-арбитража» [15]. Однако далеко не каждый «цифровой конфликт» может быть разрешен путем применения «блокчейн-арбитража», т.е. электронных программ, платформ. Публично-пра-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
вовые конфликты такими средствами разрешаться не могут.
В Российской Федерации нарушенные или оспоренные гражданские права и законные интересы могут быть защищены двумя способами: государственным (реализуемым в деятельности системы государственных судов) и частноправовым (в форме третейского разбирательства).
Формы отправления правосудия перечислены в ст. 118 Конституции РФ. К ним относятся гражданское судопроизводство, уголовное судопроизводство, административное судопроизводство, арбитражное судопроизводство и конституционное судопроизводство.
Определение применимой процессуальной формы защиты прав в сфере использования цифровых технологий требует закрепления соответствующего критерия.
Общим критерием определения применимого способа защиты права выступает соотношение правовых статусов участвующих в спорных правоотношениях лиц [16]. В случае, если субъекты правоотношения находятся в состоянии юридического равенства, само правоотношение имеет частноправовой характер и допускает оба способа защиты: государственный (судебный) и негосударственный (третейское разбирательство).
Участие в спорном материальном правоотношении публично-правового субъекта, реализующего в отношении другого участника свои публично-правовые, властные функции, констатирует публично-правовую природу этого правоотношения. В этом случае единственным допустимым способом защиты нарушенного права является государственный способ путем рассмотрения и разрешения дела в государственном суде.
Возникает вопрос: как наличие «цифровой личности» в спорном материальном правоотношении влияет на его природу и, соответственно, определение применимых способов и форм защиты права?
Например, получение государственных выплат, пенсий, пособий - это публично-правовые отношения, связывающие гражданина и государство в лице его уполномоченных органов и должностных лиц. В нашем государстве достаточно давно возможно оформление и получение выплат в дистанционном формате - путем направления соответствующих заявок через сайты и мобильные приложения. В связи с пандемией новой коронавирусной инфекции и по поручению Президента РФ эта работа усилена.
Но и автоматизированные правовые процессы могут быть основанием возникновения конфликтов. Так, назначение алиментов на несовершеннолетнего ребенка может быть произведено
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
автоматически, через специальные сайты и программы. При этом «электронный посредник» (программа) может произвести назначение и выплаты без учета уже имеющихся у должника детей, получающих от него алименты. Кроме этого, должник может не признавать отцовство.
Исходя из общетеоретических основ способов и форм защиты, конфликты, связанные с назначением и выплатой алиментов, оспариванием отцовства, разрешаются строго в судебном порядке, т.к. имеют публично-правовую природу. Использование цифровых средств в спорном правоотношении может повлечь привлечение в дело разработчика или правообладателя этих средств в качестве третьего лица. Но ключевое значение для определения допустимого способа и процессуальной формы защиты имеет природа основного правоотношения. Правовой конфликт, возникший из отношений по банковскому кредитованию и оформленный в виде смарт-контракта, может быть разрешен как в государственном суде в порядке искового производства, так и в рамках третейского разбирательства. Таким образом, использование смарт-контракта в публично-правовых отношениях не изменяет природу этого отношения и, соответственно, допустимые правовые средства защиты. Однако «цифровой посредник» оказывает существенное влияние на процедуру рассмотрения спора, в частности он должен быть привлечен в дело в качестве третьего лица или соучастника (в зависимости от обстоятельств дела).
Цифровизация права коснулась не только материальной сферы, но и области отправления правосудия. Здесь также речь может идти о двух формах использования цифровых технологий: информационно-коммуникационной (справочные и информационные ресурсы, позволяющие отслеживать движение дела и подавать процессуальные документы в электронной форме, использование мессенджеров и иных ресурсов для дистанционного общения суда с участниками дела) и создания и применения робототехнических средств, которые могли бы взять на себя функции судьи по разрешению правового конфликта.
Первая форма регламентирована в постановлении Пленума ВС РФ от 26.12.2017 г. № 57 «О некоторых вопросах применения законодательства, регулирующего использование документов в электронном виде в деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов». Ученые в качестве примеров «электронного правосудия» называют «подачу исков, регистрацию заявлений, предоставление отзывов на иски в электронном виде, электронное судебное дело, движение этого дела из суда в суд в электронной форме, заседания с помощью видеоконференций, отправку
дополнительных уведомлений участникам судебного процесса через Интернет или посредством смс-сообщений и проч.» [17].
Использование указанных возможностей, как отмечалось, не влияет на природу и основополагающие принципы государственного судопроизводства. Можно согласиться с тем, что электронное правосудие есть «способ осуществления правосудия, основанный на использовании современных информационно-коммуникационных технологий и имеющий своей целью обеспечение гласности, открытости и доступности судопроизводства» [18].
Однако все чаще высказывают суждение о том, что «электронный суд - это суд недалекого будущего» [19]. Речь идет фактически о замене судьи «искусственным интеллектом». Представляется, что данная идея противоречит конституционным основам отправления правосудия.
Прежде всего, суд рассматривает дело, руководствуясь законом и внутренним убеждением. Внутреннее убеждение судьи играет огромную роль в случаях, когда отсутствует прямое регулирование какого-либо вопроса, а также тогда, когда выявляется правовая коллизия. Кроме этого, внутреннее убеждение судьи является инструментом реагирования на противоречия в показаниях свидетелей, объяснениях участвующих в деле лиц, содержании представленных документов. Наконец, именно на основании внутреннего убеждения суд оценивает представленные доказательства. Очевидно, что «искусственный интеллект», какой бы совершенной программой он ни был, внутренним убеждением, а равно чувством справедливости и гуманизма не обладает, а потому есть большой риск столкнуться с формализацией правосудия и, как следствие, его полным исчезновением. Так же справедливо отмечается, что «основным последствием такой практики станет понижение авторитета судьи. Ведь он уже не принимает, а лишь согласует решение, принятое программой. Также мы рискуем получить поколение некомпетентных судей, имеющих весьма поверхностные представления о правилах назначения наказания, т.к. их знать уже нет смысла» [20].
Такие сложные и неурегулированные в законе вопросы, как определение процессуального порядка рассмотрения и разрешения дела, с помощью компьютерной программы разрешены не могут быть вообще. Например, определение вида судопроизводства, по правилам которого должно быть рассмотрено дело (гражданское, арбитражное или административное) или вида производства в гражданском и арбитражном процессе (упрощённое, приказное или обще-исковое) - все эти вопросы решаются, исходя из правовой
природы конкретного дела и на основании внутреннего убеждения судьи.
Еще одним важным направлением развития отечественной правовой системы является работа по созданию законодательной и теоретической базы для развития онлайн-арбитража (в литературе его иногда называют «блокчейн-арбитра-жем»).
В 2017 г. увидели свет «Технические комментарии ЮНСИТРАЛ по урегулированию споров в режиме онлайн». Необходимость разработки технических и правовых основ цифрового механизма урегулирования правовых конфликтов авторы документа связывают с резким увеличением числа трансграничных сделок, заключаемых в режиме онлайн [21].
В настоящее время на рассмотрение в Государственную Думу РФ внесен законопроект об онлайн-урегулировании правовых конфликтов в сфере защиты прав потребителей и развития института независимой экспертизы качества товаров и услуг с участием в этой работе общественных объединений. Принятие соответствующего закона будет направлено на реализацию программы «Цифровая экономика Российской Федерации», а также создание правовой основы для развития системы альтернативных онлайн-меха-низмов урегулирования споров [22].
Несмотря на очевидную прогрессивность проекта, нельзя не отметить, что системы онлайн-урегулирования споров имеют частноправовую природу и являются средством урегулирования, а не разрешения споров. Соответственно, результатом онлайн-урегулирования будет гражданско-правовое соглашение, и применим такой способ только к частноправовым конфликтам. Так же следует подчеркнуть, что результаты онлайн-у-регулирования правовых конфликтов, как и внесудебные медиативные соглашения, не будут обеспечены принудительной силой государства и их исполнение будет сугубо добровольным.
Итак, цифровизация права представляет собой внедрение в сферу материальных и процессуальных правоотношений цифровых информационно-коммуникационных или робототехниче-ских средств. Можно говорить о двух формах влияния процесса цифровизации на правовую систему: в форме использования в рамках «традиционных» материально-правовых и процессуальных правоотношений информационно-коммуникационных средств, не влияющих на природу и содержание основного правоотношения; и использования робототехнических устройств и иных цифровых средств в качестве элемента правоотношения - в материально-правовой сфере это, прежде всего, смарт-контракты, а в процессуальной - новый способ урегулирования споров путем применения механизма онлайн-урегулирования.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
Список литературы:
[1] Хабриева Т.Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. - 2018. - № 9. - С. 10.
[2] Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. - СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003. - 430 с. - С. 182.
[3] Лукьянов Н.В. Правовые аспекты заключения, изменения и прекращения смарт-контрак-тов // Юридические исследования. - 2018. - № 11. - С. 31.
[4] Филипенко В.А. Смарт-контракты и сделки со сложным юридическим составом // Вопросы российской юстиции. - 2020. - № 6. - С. 246.
[5] Дядькин Д.С., Усольцев Ю.М., Усольцева Н.А. Смарт-контракты в России: перспективы законодательного регулирования // Universum: экономика и юриспруденция. - 2018. - № 5 (50). -С. 18.
[6] Трунцевский Ю.В., Севальнев В.В. Смарт-контракт: от определения к определенности // Право. Журнал ВШЭ. - 2020. - № 1. - С. 125.
[7] Сальникова А.В. Правовое регулирование заключения смарт-контрактов // Вестник Пензенского гос. ун-та. - 2020. - № 2 (30). - С. 14.
[8] Чуб Д.В. Правовое регулирование смарт-контрактов во Франции // Актуальные проблемы российского права. - 2019. - № 8 (105). - С. 153.
[9] URL: https://docviewer.yandex.ru/view/0/?p age=4&*=Ms16ZzkQz1ylvIzu6BZ4tFiJWtN7InVybCI 6Imh0dHBz0i8vY2JyLnJ1 L0NvbnRlbnQvRG9jdW1l-bnQvRmlsZS80Nzg2Mi9TbWFydEtvbnRyYWt0X-zE4LTEwLnBkZMsInRpdGxlIjoiU21hcnRLb250cm-FrdF8x0C0xMC5wZGYiLCJub2lmcmFtZSI6dH-J1ZSwidWlkIjoiMCIsInRzIjoxNjI1MTIzMzEzOTkxL-CJ5dSI6IjMwNzgxNTY3MzE1NzM3MzMzMjMiL-CJzZXJwUGFyYW1zIjoidG09MTYyNTEyMjkyOSZ-0bGQ9cnUmbGFuZz1 ydSZuYW1lPVNtYXJ0S29ud-HJha3RfMTgtMTAucGRmJnRleHQ9JUQxJTgw-JUQwJUIwJUQxJTgxJUQxJTgxJUQwJUJDJUQw-JUJFJUQxJTgyJUQxJTgwJUQwJUI1JUQwJUJE-JUQwJUI4JUQwJUI1KyVEMSU4MSVEM-SU4MyVEMCVCNCVEMCVCMCVEMCVCQyVEM-CVCOCslRDElODElRDAlQkYlRDAlQkUlR-DElODAlRDAlQkUlRDAlQjIrJUQwJUI4JUQw-JUI3KyVEMSU4MSVEMCVCQyVEMCVCMCVEM-SU4MCVEMSU4MislRDAlQkElRDAlQkUlRD-AlQkQlRDElODIlRDElODAlRDAlQjAlRDAlQkElR-DEl0DIlRDAlQkUlRDAlQjImdXJsPWh0dHBzJTN-BLy9jYnIucnUvQ29udGVudC9Eb2N1bWVud-C9GaWxlLzQ30DYyL1NtYXJ0S29udHJha3RfMTgt-MTAucGRmJmxyPTEyMTM1NSZtaW1lPXB-kZiZsMTBuPXJ1JnNpZ249MGY00DEzNjA4MW-M1 NzU0YjIyNzJk0DgxNmI1NTBlN2Uma2V5bm-89MCJ9&lang=ru (дата обращения: 01.07.2021).
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
[10] Волос А.А. Некоторые проблемы защиты прав и законных интересов сторон смарт-кон-тракта // Пермский юридический альманах. - 2019.
- № 2. - С. 398.
[11] Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. - 2018. - № 1. - С. 89.
[12] Габов А.В. Правосубъектность: традиционная категория права в современную эпоху // Вестник СГЮА. - 2018. - № 2 (121). - С. 97.
[13] Габов А.В. Правосубъектность: традиционная категория права в современную эпоху // Вестник СГЮА. - 2018. - № 2 (121). - С. 98.
[14] Талапина Э.В. Право и цифровизация: новые вызовы и перспективы // Журнал российского права. - 2018. - № 2. - С. 9.
[15] Засемкова О.Ф. О способах разрешения споров, возникающих из смарт-контрактов // Lex russica. - 2020. - Т. 73. - № 4 (161). - С. 11.
[16] Михайлова Е.В. Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в Российской Федерации (судебные и несудебные). - М.: Проспект, 2017.
[17] Григорьева Т.А. Электронное правосудие в системе арбитражных судов Российской Федерации / Защита прав в России и других странах Совета Европы: современное состояние и проблемы гармонизации: сб. науч. ст. - Краснодар
- СПб., Изд-во «Юридический центр Пресс», 2011.
- С. 178.
[18] Брянцева О.В., Солдаткина О.Л. Электронное правосудие в России: проблемы и пути решения // Вестник Университета им. О.Е. Кута-фина (МГЮА). - 2019. - № 12. - С. 98.
[19] Воронцова И.В. О соотношении понятий «электронный суд» и «электронное правосудие» // Правовая политика и правовая жизнь. - 2019. - № 3. - С. 168.
[20] Крайнова Н.А. Цифровизация процессов или оцифровка задач? // Криминология вчера, сегодня, завтра. - 2019. - № 1 (52). - С. 37.
[21] URL: https://docviewer.yandex.ru/view/630 95963/?page=7&*=Gioo6wETinv35IObSMi4SKzX-upB7InVybCI6Imh0dHBz0i8vdW5jaXRyYW-wudW4ub3JnL3NpdGVzL3VuY2l0cmFsLnVuLm9y-Zy9maWxlcy9tZWRpYS1kb2N1 bWVudHMvdW5jaX-RyYWwvcnUvMTctMDAz0DRfcl9lYm9va190ZWN-obmljYWxfbm90ZXNfb25fb2RyLnBkZMsInRpdGxlIjo-iMTctMDAzODRfcl9lYm9va190ZWNobmljYWxfb-m90ZXNfb25fb2RyLnBkZiIsIm5vaWZyYW1lIjp0cnV-lLCJ1aWQiOiI2MzA5NTk2MyIsInRzIjoxNjIyMzYwN-jk3MDQxLCJ5dSI6IjMwNzgxNTY3MzE1NzM3Mz-MzMjMiLCJzZXJwUGFyYW1zIjoidG09MTYyMjM-2MDY2MCZ0bGQ9cnUmbGFuZz1ydSZuY-W1lPTE3LTAwMzg0X3JfZWJvb2tfdGVjaG5pY2FsX-25vdGVzX29uX29kci5wZGYmdGV4dD0lRD-AlQkUlRDAlQkQlRDAlQkllRDAlQjAlRDAlQjklRD-
AlQkQrJUQxJTgzJUQxJTgwJUQwJUI1JUQwJUIz-
JUQxJTgzJ UQwJUJCJ UQwJUI4JUQxJTgwJ UQw-
JUJFJUQwJUIyJUQwJUIwJUQwJUJEJUQwJU-
I4JUQwJUI1KyVEMSU4MSVEMCVCRiVEM-
CVCRSVEMSU4MCVEMCVCRSVEMCVCMiZ1cm-
w9aHR0cHMlM0EvL3VuY2l0cmFsLnVuLm9y-
Zy9zaXRlcy91bmNpdHJhbC51bi5vcmcvZmlsZXM-
vbWVkaWEtZG9jdW1 lbnRzL3VuY2l0cmFsL3J1L-
zE3LTAwMzg0X3JfZWJvb2tfdGVjaG5pY2FsX-
25vdGVzX29uX29kci5wZGYmbHI9MTIxMzU1Jm1p-
bWU9cGRmJmwxMG49cnUmc2lnbj0xZjRlMjJkYm-
MzM2I3Mzc2MWI5MGU4NmM2NzlkM2M1YiZrZX-
lubz0wIn0%3D&lang=ru (дата обращения:
30.05.2021).
[22] URL: https://sozd.duma.gov.ru/ bill/1138398-7 (дата обращения: 30.05.2021).
Spisok literatury:
[1] Habrieva T.Ya. Pravo pered vyzovami cifrovoj real'nosti // Zhurnal rossijskogo prava. - 2018.
- № 9. - S. 10.
[2] Korkunov N.M. Lekcii po obshchej teorii prava. - SPb.: Izd-vo «Yuridicheskij centr Press», 2003. - 430 s. - S. 182.
[3] Luk'yanov N.V. Pravovye aspekty zakly-ucheniya, izmeneniya i prekrashcheniya smart-kon-traktov // Yuridicheskie issledovaniya. - 2018. - № 11.
- S. 31.
[4] Filipenko V.A. Smart-kontrakty i sdelki so slozhnym yuridicheskim sostavom // Voprosy rossi-jskoj yusticii. - 2020. - № 6. - S. 246.
[5] Dyad'kin D.S., Usol'cev Yu.M., Usol'ceva N.A. Smart-kontrakty v Rossii: perspektivy zakonod-atel'nogo regulirovaniya // Universum: ekonomika i yurisprudenciya. - 2018. - № 5 (50). - S. 18.
[6] Truncevskij Yu.V., Seval'nev V.V. Smart-kon-trakt: ot opredeleniya k opredelennosti // Pravo. Zhurnal VShE. - 2020. - № 1. - S. 125.
[7] Sal'nikova A.V. Pravovoe regulirovanie zak-lyucheniya smart-kontraktov // Vestnik Penzenskogo gos. un-ta. - 2020. - № 2 (30). - S. 14.
[8] Chub D.V. Pravovoe regulirovanie smart-kon-traktov vo Francii // Aktual'nye problemy rossijskogo prava. - 2019. - № 8 (105). - S. 153.
[9] URL: https://docviewer.yandex.ru/ view/0/?page=4&*=Ms16ZzkQz1 ylvIzu6BZ4tFiJWt-N7InVybCI6Imh0dHBz0i8vY2JyLnJ1L0NvbnRlbn-QvRG9jdW1lbnQvRmlsZS80Nzg2Mi9TbWFydEtvb-nRyYWt0XzE4LTEwLnBkZiIsInRpdGxlIjoiU21hcn-RLb250cmFrdF8xOC0xMC5wZGYiLCJub2lmcm-FtZSI6dHJ1ZSwidWlkIjoiMCIsInRzIjoxNjI1MTIzMzE-zOTkxLCJ5dSI6IjMwNzgxNTY3MzE1NzM3MzMzM-jMiLCJzZXJwUGFyYW1zIjoidG09MTYyNTEyMjky0-SZ0bGQ9cnUmbGFuZz1ydSZuYW1 lPVNtYX-J0S29udHJha3RfMTgtMTAucGRmJnRleHQ9JUQx-JTgwJUQwJUIwJUQxJTgxJUQxJTgxJUQwJUJD-
J UQwJ UJFJUQxJTg yJUQxJTgwJUQwJUI1JU Qw-
JUJEJUQwJUI4JUQwJUI1KyVEMSU4MSVEM-
SU4MyVEMCVCNCVEMCVCMCVEMCVCQyVEM-
CVCOCslRDElODElRDAlQkYlRDAlQkUlR-
DElODAlRDAlQkUlRDAlQjIrJUQwJUI4JUQw-
JUI3KyVEMSU4MSVEMCVCQyVEMCVCMCVEM-
SU4MCVEMSU4MislRDAlQkElRDAlQkUlRD-
AlQkQlRDElODIlRDElODAlRDAlQjAlRDAlQkElR-
DEl0DIlRDAlQkUlRDAlQjImdXJsPWh0dHBzJTN-
BLy9jYnIucnUvQ29udGVudC9Eb2N1bWVud-
C9GaWxlLzQ30DYyL1NtYXJ0S29udHJha3RfMTgt-
MTAucGRmJmxyPTEyMTM1NSZtaW1 lPXB-
kZiZsMTBuPXJ1JnNpZ249MGY00DEzNjA4MW-
M1 NzU0YjIyNzJk0DgxNmI1NTBlN2Uma2V5bm-
89MCJ9&lang=ru (data obrashcheniya: 01.07.2021).
[10] Volos A.A. Nekotorye problemy zashchity prav i zakonnyh interesov storon smart-kontrakta // Permskij yuridicheskij al'manah. - 2019. - № 2. - S. 398.
[11] Habrieva T.Ya., Chernogor N.N. Pravo v usloviyah cifrovoj real'nosti // Zhurnal rossijskogo prava. - 2018. - № 1. - S. 89.
[12] Gabov A.V. Pravosub"ektnost': tradicion-naya kategoriya prava v sovremennuyu epohu // Vestnik SGYuA. - 2018. - № 2 (121). - S. 97.
[13] Gabov A.V. Pravosub"ektnost': tradicion-naya kategoriya prava v sovremennuyu epohu // Vestnik SGYuA. - 2018. - № 2 (121). - S. 98.
[14] Talapina E.V. Pravo i cifrovizaciya: novye vyzovy i perspektivy // Zhurnal rossijskogo prava. -
2018. - № 2. - S. 9.
[15] Zasemkova O.F. O sposobah razresheniya sporov, voznikayushchih iz smart-kontraktov // Lex russica. - 2020. - T. 73. - № 4 (161). - S. 11.
[16] Mihajlova E.V. Processual'nye formy zashchity sub"ektivnyh grazhdanskih prav, svobod i zakonnyh interesov v Rossijskoj Federacii (sudebnye i nesudebnye). - M.: Prospekt, 2017.
[17] Grigor'eva T.A. Elektronnoe pravosudie v sisteme arbitrazhnyh sudov Rossijskoj Federacii / Zashchita prav v Rossii i drugih stranah Soveta Evropy: sovremennoe sostoyanie i problemy garmo-nizacii: sb. nauch. st. - Krasnodar - SPb., Izd-vo «Yuridicheskij centr Press», 2011. - S. 178.
[18] Bryanceva O.V., Soldatkina O.L. Elektronnoe pravosudie v Rossii: problemy i puti resheniya // Vestnik Universiteta im. O.E. Kutafina (MGYuA). -
2019. - № 12. - S. 98.
[19] Voroncova I.V. O sootnoshenii ponyatij «elektronnyj sud» i «elektronnoe pravosudie» // Pra-vovaya politika i pravovaya zhizn'. - 2019. - № 3. - S. 168.
[20] Krajnova N.A. Cifrovizaciya processov ili ocifrovka zadach? // Kriminologiya vchera, segodnya, zavtra. - 2019. - № 1 (52). - S. 37.
[21] URL: https://docviewer.yandex.ru/ view/63095963/?page=7&*=Gioo6wETinv35I0bSMi-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
4SKzXupB7InVybCI6Iml^0dHBzOi8vdW5jaXRyYW-
wudW4ubЗJnLЗNpdGVzLЗVuY2ЮcmFsLnVuLm9y-
Zy9maWxlcy9tZWRpYS1kb2N1 bWVudHMvdW5jaX-
RyYWtovcnUvMTctMDAzODRfc^9lYm9va190ZWN-
obmljYWXfbm90ZXNfb25fb2RyLnBkZMsInRpdGxNjo-
iMTctMDAzODRfd9lYm9va190ZWNobmljYWXfb-
m90ZXNfb25fb2RyLnBkZNsIm5vaWZyYW1Иjp0cnV-
lLCJ1aWQiOiI2MzA5NTk2MyIsInRzIjoxNjIyMzYwN-
jkЗMDQxLCJ5dSI6yMw№gxNTYЗMzE1№MЗMz-
MzMjMiLCJzZXJwUGFyYW1zIjoidG09MTYyMjM-
2MDY2MCZ0bGQ9cnUmbGFuZz1ydSZuY-
W1lPTEЗLTAwMzg0XЗJfZWJvb2tfdGVjaG5pY2FsX-
25vdGVzX29uX29kci5wZGYmdGV4dD0lRD-
AЮkUlRDAЮkQlRDAЮkNRDAЮjAlRDAЮjklRD-
AЮkQrJUQxJTgzJUQxJTgwJUQwJUШUQwJUIz-
JUQxJTgzJUQwJШCJUQwJUI4JUQxJTgwJUQw-
JШFJUQwJUIyJUQwJUIwJUQwJUJEJUQwJU-
I4JUQwJUИKyVEMSU4MSVEMCVCRiVEM-
CVCRSVEMSU4MCVEMCVCRSVEMCVCMiZ1cm-
w9aHR0cHMlM0EvLЗVuY2ЮcmFsLnVuLm9y-
Zy9zaXRlcy91bmNpdШhbC51bi5vcmcvZmlsZXM-
vbWVkaWEtZG9jdW1 lbnRzLЗVuY2ЮcmFsLЗJ1L-
zEЗLTAwMzg0XЗJfZWJvb2tfdGVjaG5pY2FsX-
25vdGVzX29uX29kci5wZGYmbHI9MTIxMzU1Jm1p-
bWU9cGRmJmwxMG49cnUmc2lnbj0xZjRlMjJkYm-
MzM2IЗMzc2MWI5MGU4NmM2№lkM2M1YiZrZX-
lubz0wIn0%ЗD&lang=m (data obrashcheniya:
30.05.2021).
[22] URL: https://sozd.duma.gov.ru/ Ь111/1138398-7 (data obrashcheniya: 30.05.2021).
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 6 • 2021
