CC BY
24
экономическая целесообразность (эффективность).
Идеологический режим легитимации осуществляется посредством признания и веры в правильность, исключительность определенных идей и мотивации публично-властной деятельности исполнительных органов. Здесь социально-политический, правовой и экономический идеал общественного устройства отодвигается в неопределенное будущее, становится энергетическим стимулом для административных преобразований настоящего.
Литература
1. Вязовик Т. П. Попытки консервативного синтеза в постсоветском идейном пространстве // Идейно-символическое пространство постсоветской России: динамика, институциональная среда, акторы / под ред. О. Ю. Малиновой. М., 2011.
2. Дибиров А.- Н. З. Теория политической легитимности: курс лекций. М., 2007.
3. Князев Д. А., Мамычев А. Ю. Современные формы легитимации государственной власти: монография. Ростов н/Д, 2010.
4. Мамычев А. Ю. Нормативно-ценностные и правокультурные аспекты трансформации современной государственно-властной организации в России: территория новых возможностей // Вестник Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. 2013. № 5 (23).
5. Россия: мониторинг, анализ, прогноз. URL // http://vybory.ru/sociology/issled.php3?id_1half
1996_sozdanie.html
6. Хук М. Право как коммуникация. СПб., 2012.
7. Честнов И. Л. Постклассическая теория права: монография. СПб., 2012.
8. Chabot J.-L. Introduction a la politigue. P., 1991.
9. Poulantzas N. L'Etat, le pouvoir, le cocialis-me. P., 1978.
А. В. Прищеп
ИНСТИТУТ САМОЗАЩИТЫ ГРАЖДАН: ЕВРОПЕЙСКИЙ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ДИСКУРС ХУ1-ХУН ВЕКОВ
В статье анализируются сущность и социально-правовые особенности института самозащиты граждан, представленные в западноевропейских классических политико-правовых теориях XVI-XVIIвеков. Ситуация на постсоветском пространстве в начале XXIвека, полагает автор актуализирует обращение к специфике и формам этого явления, его социальной значимости в контексте взаимодействия государственной власти и гражданского общества.
Ключевые слова: самозащита, легитимность, государственно-правовое пространство, необходимая оборона, монархия, либерализм, этатизм.
События, происходящие в последнее время на Украине, обострили проблему поиска правовых и социально-политических оснований института гражданской самозащиты, которая и в теоретическом, и в практическом ракурсе решается в контексте осмысления процессов формирования различных структур гражданского общества и специфики легитимности государственной власти в начале XXI столетия. Апеллирование же к западноевропейскому опыту демократизации и диалога власти и общества в рамках конституционно-правового пространства актуализирует обращение к ряду классических государственно-правовых доктрин, авторы которых рассматривают природу и значимость феномена гражданской самозащиты в условиях меняющегося по-
литико-правового пространства и особенностей западной правовой культуры.
Секуляризация последней, меняющие содержание и ценность ряда важнейших видов жизнедеятельности и миропонимания европейцев, процессы Реформации и Возрождения, централизация власти и постепенное образование абсолютных монархий, бурное развитие законодательства (на базе реципированного ранее римского права) и изменение структуры национальных политических (монархических и республиканских) систем, а также падение духовного и политического авторитета католической церкви - все это определило наступление «великой эры» европейского рационализма (Библия теперь уже не является, как, например, для Фомы Аквинского, не
только духовным, но и ценностно-нормативном идеалом, в принципе непогрешимым, в отличие от человеческого закона, а основой интерес исследователей был направлен на человека, его поведение, права, обязанности, мораль и т. п.) и оказало огромное влияние на понимание содержания, форм и значения института самозащиты граждан, который уже начиная с XVI века «не выпадает» из поля зрения европейских мыслителей.
Именно в таком гуманитарном ракурсе Н. Макиавелли и представляет первое нововременное политико-правовое сочинение «Государь», в котором были осмыслены социально-психологические факторы национальной политики, а точнее - институтов государственной власти. Цель любого государства, по мнению этого политического деятеля и первого, по сути, «политтехнолога» Европы, состоит в обеспечении безопасности личности и незыблемости частной собственности. «Самое опасное для правителя - неустанно посягать на имущество своих подданных.» Однако всецело ориентированная на «страх» (который, по Макиавелли, более действенен, чем любовь подданных к своему правителю) властная деятельность «государя» с помощью постоянной «угрозы наказания» все же может всегда обеспечить согласие элит и народа, так как «презрение и ненависть подданных - это то самое, чего государь должен более всего опасаться». Нужно разными путями (в том числе обманом, «заигрыванием», угрозами, подкупами и т. п.) стараться предотвратить отчуждение населения и государя. Видимо, если последнее все же случится, то эта делегитимация власти и вызовет к жизни разные, а скорее всего, неправовые (индивидуальные и коллективные) формы самозащиты граждан, тем более что правовые способы гражданской самозащиты для Макиавелли просто недопустимы: его «государь» находится вне судебной либо иной юрисдикции, то есть с него по закону просто «не спросишь».
В целом гуманистический дух XVI века практически не коснулся макиавеллистских политико-правовых идей: достоинство личности и самоценность общества в его трактате «растворены» в предлагаемом им тотально-этатическом пространстве, в абсолютной дифференциации двух разных способов социального бытия - этического и политического («добро и зло» никогда не могут быть совместимы с политическим «выигрышем» или «проигрышем»).
Однако позже западноевропейские мыслители ориентировались на другие политико-правовые ценности и практические принципы:
1) вся деятельность общества и отдельного че-
ловека направлена на «выживание», «самосохранение», а значит, и самозащиту;
2) после объединения с другими людьми поведение человека ограничивается определенными рамками, то есть общество начинает устанавливать правила самозащиты с тем, чтобы самосохранение одного не причиняло вред другим представителям социума. Общество определяет пределы самозащиты (самообороны), как физической, так и психической;
3) важной особенностью социализации человека является поле для самозащиты и самосохранения - социальное благополучие индивида. Объектом такой самозащиты являются интересы человека, его имущество, семья и т. п.;
4) самозащита общества так или иначе гарантирует гражданину определенную степень «спокойствия и благополучия», однако полностью заменить личную самозащиту все же не может, так как интересы отдельных членов общества могут не совпадать, а иногда даже противоречить друг другу;
5) самозащита невозможна только в том случае, если государство в полной мере не нарушает права и свободы своих граждан (подданных), охраняет порядок и спокойствие в обществе (причем делает это эффективно). Однако это фактически невозможно как на начальном этапе развития государства, так и в ходе его эволюции, трансформации ключевых политико-правовых институтов.
Для полного системного осмысления этих моментов потребуется время. Так, во второй половине XVI века в творчестве Ж. Бодена все еще не просматривается сколько-нибудь понятного механизма самозащиты человека и общества. Напротив, даже в государствах с тираническим правлением, в которых «суверен презирает естественные законы и распоряжается свободными людьми как рабами, а их собственностью -как своей», народ не наделяется этим мыслителем особым (природным) «правом на сопротивление». Несмотря на то, что Боден идеализирует королевскую монархию и, соответственно, фигуру монарха, «милостивого к провинившимся... умеренного в успехе... мудрого в советах и заботливого о подданных...», его вклад в различение права и закона все же значим для развиваемых в дальнейшем концепций самозащиты граждан: «право несет с собой справедливость, а закон - приказ».
Именно на этом основании, но несколько позже, один из первых представителей буржуазного юридического мировоззрения Г. Гроций («О праве войны и мира») уделяет особое вни-
мание «праву подданных на сопротивление суверенной верховной власти». Естественное право человека, «мать которого есть сама природа», являет собой «вечный предел» действия суверенной верховной власти в отношении подданных. По своему социальному бытию и содержанию государство, по Гроцию, суть соглашение большинства против меньшинства как «союз слабых и угнетенных против сильных и могущественных», но не «заговор богачей», как этот политический институт представлял, например, утопист Т. Мор.
Являясь одним из разработчиков теории договорного происхождения государства, этот голландский правовед и философ считал, что собственные права и свободы подданных, включая те, которые важны для осуществлении действий по сопротивлению властей, прекращаются после заключения соглашения (договора) об учреждении государства, создании властных (он называет их гражданскими) институтов и органов. В силу вступает закон «о непротивлении». Однако отступление от него все же допустимо, но только в случае крайней необходимости (например, при очевидном нарушении властвующими естественных прав человека и общества и т. п.). Обязательным же условием проведения такого акта «самозащиты» является то, что сопротивление подданных произволу «начальствующих» лиц не должно вести к разрушению всего государственного организма и гибели неповинных граждан (подобная ситуация сложилась, например, во Франции в период Великой буржуазной революции 1789-93 годов, когда революционные призывы и цели привели к массовым репрессиям в отношении половины граждан страны) [ 1]. В этом плане Г. Гро-ций, возможно, впервые в западноевропейской политико-правовой традиции говорит о важности формирования ограничительных механизмов реализации права общества на самозащиту своих свобод и интересов.
В целом философ утверждал возможность (и даже необходимость) публичной формы самозащиты граждан, а точнее, общества. С точки зрения отнесения ее к правовым или неправовым способам осуществления можно вспомнить приведенное выше суждение Ж. Бодена о разграничении права и закона и признать эту форму в качестве публично-правовой: право на самозащиту общества имеет естественный характер, поэтому сохраняется даже тогда, когда не получает соответствующей институционализации в действующем (национальном) законодательстве.
В английской государственно-правовой традиции XVII века проблема самозащиты подданных, ее правовые и неправовые формы, особенности ограничения реализации права субъекта
(индивидуального и коллективного) на самозащиту решается в широком философско-правовом и социально-историческом контексте. В первую очередь здесь, конечно же, следует обратить внимание на труды Т. Гоббса и Дж. Локка.
Политико-правовые идеи Т. Гоббса формируются и развиваются в сложном взаимодействии с рационализирующейся философией и нарождающимся в этот период научным знанием и религиозно-теологическим содержанием духовной жизни общества. Договорная теория происхождения и сущности государства, различные версии естественно-правового типа правопонимания становятся присущим английской гуманитарии XVII века контекстом рассуждения о формах, способах и принципах механизма самозащиты граждан.
Так, по мнению Т. Гоббса, в древних государствах «.. .граждане искали меру справедливости не в разлагольствовании частных лиц, а в законах государства: мир среди них поддерживался не спорами, силою власти. Поэтому они никогда не шли, как теперь, за бессовестными честолюбцами, стремящимися ниспровергнуть государственный строй» [2, с. 277]. Именно в этом ключе (а интерес к Античности в XVII веке как среди философов, так и среди государственных деятелей только нарастает) рассуждает этот английский мыслитель, выстраивая оригинальный дискурс политико-правовых отношений общества, человека и государственной власти. У Гоббса можно увидеть пусть пока и не в явном виде (с позиции современного государственно-правового познания его идеи еще терминологически неоформлены) различение частно-правовых и публично-правовых начал в реализации права на самозащиту.
Частно-правовая форма самозащиты впервые в западном доктринальном пространстве представлена концептуально ясно, через институт необходимой обороны. Являясь убежденным сторонником договорной теории происхождения государства - возникновение этого важнейшего для социума института путем заключения договора «в пользу третьего лица» (суверена, или сгу-itas), по которому все физические лица передают ему (суверену, государству) свои права в обмен на обеспечение последним «мира и общей защиты» [3, с. 132-133] - Гоббс убежден, что «.имеются некоторые права, о которых нельзя полагать, чтобы кто-нибудь мог уступить их или передать словами или знаками. Прежде всего человек не может отказаться от права оказывать сопротивление тем, кто нападает на него с целью лишить его жизни, ибо нельзя думать, чтобы он надеялся приобрести таким путем какое-нибудь благо для себя» [3, с. 101].
Интерес представляют и некоторые его суждения относительно возможных пределов необходимой обороны лица. В частности, он отмечает, что «то же самое можно сказать о праве сопротивления нападению, имеющему целью нанести раны, наложить оковы или заключить в тюрьму. потому что, когда человек видит, что на него наступают с целью совершить нападение, он не может сказать, имеют ли наступающие в виду его смерть или нет». В целом в концепции Гоббса институт необходимой обороны сформулирован уже в либерально-правовом и индивидуалистическом плане, чего, впрочем, нельзя сказать о публичных формах самозащиты общества. Здесь позиции философа весьма и весьма этатистски, «державны» (говоря по-русски).
По мнению Гоббса, «только в государстве существует общая мера для добродетелей и пороков... Ведь когда государственный строй установлен, то даже естественные законы становятся частью законов государственных» [2, с. 258]. При такой «идиллии» государства, закона и нравственности, естественно, этот английский мыслитель лишает как общество, так и отдельного подданного права «протестовать против установления суверена, провозглашенного большинством», что, кроме всего прочего, следует и из его понимания сути договорной теории государства. «Если большинство согласным голосованием объявило кого-нибудь сувереном, то несогласный с этим постановлением должен. или согласиться с остальными, то есть признавать все действия, которые будут совершены сувереном, или по праву может быть истреблен остальными... если он отказывается подчиниться или протестует против какого-нибудь постановления большинства, он нарушает свой договор и поступает несправедливо» [3, с. 137].
Даже осуждать действия суверена подданные не могли. Гоббс представляет свое видение «солидарной» ответственности (и юридической, и политической) суверена (государства, монарха, правителя) и его народа: «Каждый подданный является ответственным за все действия и суждения установленного суверена. отсюда следует, что все, что бы последний ни делал, не может быть неправомерным актом по отношению к кому-либо из его подданных, и он не должен быть кем-либо из них обвинен в несправедливости» [3]. Таким образом, вывод в политико-правовой доктрине Т. Гоббса в полной мере логичен и отражает его политическую позицию в период Английской революции середины XVII века (ее первой стадии - «великий мятеж»): «ни один человек, облеченный верховной властью, не может быть по праву казнен или как-нибудь иначе наказан кем-
либо из своих подданных» [3]. Подданные не могут изменять форму правления, свергать монарха-деспота, который систематически нарушает права народа и отдельного человека, «. ибо они обязались каждый перед каждым признавать именно его действия своими и считать себя ответственным за все.» [3, с. 134].
Таким образом, частно-правовая форма и адекватные ей способы реализации права на самозащиту человека, подданного (гражданина) в полной мере укладываются в конституируемое Т. Гоббсом (договорное) государственное и социальное пространство. Это самозащита в сфере «человек - человек - общество», другими словами, в области «интересов и прав частных лиц». Любые же (правовые и неправовые) публичные формы самозащиты разрушительны и противоречат содержанию и смыслу общественного договора. Общество должно быть «покорно» своим «властителям», так как всегда само ответственно за действия последних. В итоге мы видим «двух Гоббсов»: либерала (в частно-индивидуалистических правовых отношениях) и убежденного этатиста в публично-правовом пространстве.
Эта концептуальная противоречивость в полной мере разрешается в теоретических построения Дж. Локка, наиболее известного интеллектуального творца «Славной революции» 1688 года, отца-основателя классического европейского либерализма. В наиболее цитируемом произведении «Два трактат о правлении» Локк обосновывает ключевую политико-правовую идею второй фазы Английской буржуазной революции XVII века: «государство создано для гарантии естественных прав человека (свободы, равенства, собственности) и законов», обеспечивающих (опять же при участии институтов государственной власти) мир и безопасность как отдельного подданного, так и всего населения страны. Главная же опасность для естественных прав исходит от разного рода привилегий, тем более привилегий властных элит, являющихся основой их властного произвола. Именно в рамках такого подлинно либерально-правового дискурса английский правовед и философ рассматривает институт самозащиты (сопротивления) гражданина и общества, выделяя не только частно-правовую его форму, но и самым подробным образом останавливаясь на публично-правовых (и даже неправовых) его основах. Между тем многие идеи Локка в области гражданского неповиновения (в силу действия самых разных факторов, событий и процессов) оказались удивительно созвучными современным событиям в России и ряде других государств (например, на Украине в конце 2013 - начале
2014 года). Это тот самый случай, когда богатое европейское наследие может и должно быть задействовано в решении конкретных правовых и политических проблем.
Итак, в отношении частно-правовой формы самозащиты, то есть самозащиты человеком, субъектом права собственной личности, Дж. Локк в полной мере понятен и последователен в своих суждениях. Так, он отмечает: «.где можно восстановить справедливость в отношении потерпевшего и возместить понесенный им ущерб посредством обращения к закону, там не может быть повода для применения силы, которая используется лишь тогда, когда человеку препятствуют обратиться к закону» [4, с. 382]. Это одно из важных условий правомерности и законности использования разных мер (в данном случае «необходимой обороны») самозащиты. Приводимые далее Локком примеры отлично подтверждают последнюю мысль.
«Некто, держа в руке меч, требует у меня на большой дороге кошелек (которого нет. -А. П.)... этого человека я могу убить на законном основании. Другому я даю подержать сто фунтов стерлингов, только пока я схожу с коня, и он отказывается вернуть мне их, когда я снова сел верхом, и при этом обнажает свой меч, чтобы силой защищать обладание этими деньгами, если я пытаюсь взять их обратно. Вред, который этот человек мне причиняет, в сто или даже в тысячу раз больше, чем тот, который собирался мне причинить первый (которого я убил прежде, чем он действительно нанес мне какой-либо ущерб); и тем не менее я могу на законном основании убить одного, а другого не могу даже ранить на законном основании. Причина этого очевидна: ведь один применял силу, которая угрожала моей жизни, и у меня не было времени обратиться к закону за защитой, а если бы я лишился жизни, тогда обращаться к закону было бы уже слишком поздно. Но в другом случае моя жизнь не находилась в опасности и я мог воспользоваться преимуществом обращения к закону и вернуть себе таким путем сто фунтов стерлингов» [4, с. 382-383]. В целом же в имеющих место в рамках современной науки уголовного права спорах относительно пределов и содержания института необходимой обороны будет не лишним обраться к Локку, внимательное прочтение трудов которого, очевидно, внесет некоторую ясность в решение ряда вопросов и проблем.
В публично-правовой сфере реализации прав человека, а точнее - подданных, Дж. Локк придерживается позиции, совершенно противоположной позиции Т. Гоббса. Он - последовательный либерал, стремящийся и в теории, и в юридиче-
ской и политической практике (которой он посвятил большую часть своей жизни) утверждать, казалось бы, только «народившиеся» либерально-правовые принципы. Его концептуальные построения корректно начать с риторического (не требующего для Локка и либералов, да и не только либералов, ответа) вопроса: «Целью правления является благо человечества; а что лучше для человечества - это чтобы народ всегда был предоставлен ничем не ограниченной воле тирании или чтобы можно было иногда оказывать сопротивление правителям, когда они переходят всякую меру в использовании своей власти и направляют ее на уничтожение, а не на сохранение собственности своего народа?» [4, с. 395].
Такая дилемма, конечно, ведет к утверждению в государстве «права на восстание народа» как одного из естественных прав, истоки которого следует искать во все той же (утверждаемой и Г. Гроцием, и Т. Гоббсом) договорной теории происхождения и сущности государства. «Народ, с которым все время дурно обращаются и права которого нарушают, будет готов при первом же случае освободиться от лежащего на нем тяжкого бремени». Однако Дж. Локк (как и ряд европейских мыслителей, имевших сходные суждения) рассматривал вопрос о возможных ограничениях реализации права народа на восстание. В частности, он писал: «Грубые ошибки со стороны власти, многочисленные и неправильные .законы и все промахи человеческой слабости народ перенесет без бунта и ропота. Но если в результате длинного ряда злоупотреблений, правонарушений и хитростей .народу становится ясно, что здесь имеется определенный умысел, и он не может не чувствовать, что его гнетет, и не видеть, куда он идет, то не приходится удивляться, что народ восстает. народ властен заново обеспечить свою безопасность с помощью нового законодательного органа, что .является лучшей гарантией от восстания и наиболее вероятным способом воспрепятствовать ему» [4, с. 392-395].
В целом XVII век в Западной Европе завершается формированием необходимого для дальнейшего развития института самозащиты человека и общества философско-правового и духовного пространства, чрезвычайно важного для дальнейших интеллектуальных поисков в этой области юридической практики.
Литература
1. Доусон К. Г. Боги революции. СПб., 2002.
2. Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. М., 1989. Т. 1.
3. Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. М., 1989. Т. 2.
4. Локк Дж. Сочинения: в 3-х т. М., 1988. Т. 3.
