CC BY
132
УДК 343.13 ББК 67.411
© 2019 г. Манджиева Елена Валериевна,
адъюнкт Академии управления МВД России. E-mail: manjievaalena@yandex.ru
ИНСТИТУТ ИНЫХ МЕР ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ: ИМЕЕТ ЛИ ОН ОБЪЕКТИВНЫЕ ОСНОВАНИЯ?
В статье представлен системный анализ института иных мер уголовно-процессуального принуждения. Предложены идеи о логических связях как одних из главных оснований классификации норм, регламентирующих применение процессуального принуждения, что важно с точки зрения влияния на их законность и обоснованность.
Ключевые слова: меры процессуального принуждения, задержание, меры пресечения, иные меры процессуального принуждения.
Mandzhieva Elena Valerievna - adjunct of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia.
INSTITUTE OF OTHER MEASURES OF PROCEDURAL FORCING IN CRIMINAL PROCEEDINGS:
DOES IT HAVE OBJECTIVE BASES?
The article presents a systematic analysis of the Institute of other measures of criminal procedural forcing. The article proposes the conceptions about logical links as one of the main bases of classification of norms regulating the use ofprocedural forcing, which is important from the point of view of influence on their legality and validity.
Keywords: measures ofprocedural forcing, detention, preventive measures, other measures ofprocedural forcing.
В соответствии со ст. 2 Конституции Российской Федерации (далее Конституция) -«человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина обязанность государства» [1]. В развитие данного положения ч. 1 ст. 6 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее УПК РФ) предусматривает в качестве назначения российского уголовного судопроизводства одновременно защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, и охрану личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Учитывая реализацию указанного и других положений Конституции, в целом принятие УПК РФ стало серьезным шагом в развитии уголовного судопроизводства [2, с. 6].
Однако уголовный процесс является способом претворения в жизнь политики государства и потому не может не быть обусловлен особенностями задач, осуществляемых в сфере борьбы с преступностью. Поэтому социальное предназначение уголовного судопроизводства проявляется не только в защите интересов конкретных потерпевших от преступления, как указано в ст. 6 УПК РФ, но
и в защите интересов общества в целом, от имени которого и осуществляется уголовное преследование уполномоченными на то государственными органами. В этом выражается публично-правовой характер уголовного судопроизводства, в социальном и правовом смыслах стоящего на страже интересов общества и страны [3, с. 55], который проявляется во всех уголовно-процессуальных институтах, и, прежде всего, в процедурах применения мер процессуального принуждения, поскольку «.. .Право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права» [4, с. 99].
Уголовное судопроизводство представляет собой ту сферу деятельности государства и его органов, в которой наряду с убеждением [5, с. 3] допускается применение государственного принуждения различной степени вплоть до ограничения конституционных прав человека, являющихся естественными и неотъемлемыми [6, с. 3].
Однако применение процессуального принуждения лишь тогда положительно сказывается на законности и эффективности уголовного судопроизводства, когда само принуждение законно и обоснованно. В противном случае мы имеем противоположный эффект:
рост недоверия участников процесса и населения к результатам уголовного процесса, должностным лицам, его осуществляющим, нарастание правового нигилизма и подрыв публичного назначения уголовного судопроизводства.
Уже минул достаточный период с момента принятия УПК РФ, чтобы реально оценить, насколько действенным инструментом повышения качества уголовного судопроизводства он стал. Будем объективны: мнение, согласно которому УПК РФ не является нормативным актом, позволяющим обеспечить эффективное уголовное судопроизводство по ряду причин и, прежде всего, ввиду его эклектичности [7, с. 49-54], вполне имеет под собой основание.
Многочисленные и хаотичные изменения, вносимые в УПК РФ, затрагивают и нормы, предусматривающие применение процессуального принуждения, что особенно опасно с точки зрения негативных последствий. Законодатель склонен буквально толковать УПК РФ, что, собственно, и является одной из причин нескончаемых поправок, поскольку налицо нерациональная попытка «подстроиться» под неадекватную правоприменительную практику. Такое толкование не всегда объективно: необходимо использовать различные приемы юридической интерпретации, среди которых в условиях поточных корректировок УПК РФ систематическое имеет едва ли не первостепенное значение. Не случайно, что именно отсутствие необходимой системности рассматривается некоторыми серьезными авторами как одна из основных причин «неконституционности» и «нежизнеспособности» УПК РФ [8, с. 234-237].
С учетом особой роли, присущей принуждению в уголовно-процессуальной деятельности, а также серьезного ограничения прав и свобод человека (в том числе и конституционных), допускаемых в ходе его применения, в действующем УПК РФ законодатель впервые комплексно, в отдельном разделе (IV «Меры процессуального принуждения»), достаточно детально изложил основания и порядок применения мер принуждения. Указанный раздел состоит из трех глав: глава 12 «Задержание», глава 13 «Меры пресечения» и глава 14 «Иные меры процессуального принуждения». Конечно, процессуальная регламентация применения мер процессуального принуждения не идеальна и потому продолжает
совершенствоваться. В частности, введена новая мера пресечения (запрет определенных действий), развивается процедура применения заключения под стражу, домашнего ареста, залога, наложения ареста на имущество.
Однако вне сферы законодательного внимания остается «основа» систематического толкования положений УПК РФ: сама классификация мер процессуального принуждения, которая вызывает не только теоретические вопросы. Так, выделив в гл. 14 УПК РФ принудительные средства, именуемые как «иные меры процессуального принуждения», законодатель не предложил внятных оснований их отграничения от других принудительных мер, признаков их системы, не дал возможности усмотреть критерий разграничения этих мер и ряда процессуальных действий, содержащих элементы принуждения, из других разделов УПК РФ. Как следствие, возникает ряд вопросов правоприменительного порядка: для производства каких именно процессуальных действий возможен привод, допустимо ли одновременное применение меры пресечения и временного отстранения от должности, каков перечень субъектов, к которым может быть применено денежное взыскание и т. д.?
Безусловно, предпринятая законодателем попытка систематизировать отдельные меры процессуального принуждения влияет на качество правоприменения: должностное лицо, осуществляющее производство по уголовному делу, должно ясно понимать роль конкретной меры уголовно-процессуального принуждения в системе средств уголовного процесса, ее связь с другими процессуальными действиями, цели и основания применения. Это - гарантия их законного использования, в том числе гарантия от подмены одной меры процессуального принуждения другой, не подлежащей применению в данном случае, что неизбежно повлекло бы нарушение прав и свобод человека.
Действительно ли имелась потребность в объединении ряда принудительных средств в одной главе под именованием «иные меры процессуального принуждения»?
Следует отметить, что в уголовно-процессуальном законодательстве советского периода законодателем в отдельную главу выделялись только меры пресечения. Иные меры принуждения в современном их понимании не включались в какую-то отдельную группу и были рассредоточены по всему закону.
К примеру, УПК РСФСР 1922 года содержал в себе такие меры принуждения, как задержание подозреваемого (ст. 105, 106 главы УШ «О дознании») и меры пресечения (ст. 147-164 главы XII «Меры пресечения»), при этом были также регламентированы обязательство о явке (ст. 146 главы XII «Меры пресечения»), привод (ст. 66, ст. ст. 77, 80 главы ГУ «О доказательствах», ст. 134 главы XI «Предъявление обвинение и допрос»), отстранение от должности (ст. 145 главы XI «Предъявление обвинение и допрос» и наложение ареста на имущество (ст. 124 главы IX «Общие условия производства предварительного следствия»). Обратим внимание, что обязательство о явке связывалось с возможными мерами пресечения, привод - с получением доказательств и допросом обвиняемого; отстранение от должности - с предъявлением обвинения и допросом обвиняемого; наложение ареста на имущество - с общими условиями предварительного следствия.
Те же сущностные связи мер принуждения с иными процессуальными институтами содержал и УПК РСФСР 1923 года.
УПК РСФСР 1960 года, принятие которого имеет непреходящее значение для развития института иных мер процессуального принуждения, более детально регламентировал такие меры принуждения как: обязательство о явке (ч. 4 ст. 89 главы шестой «Меры пресечения»), привод (ст. 73, 75, ст. 82 главы пятой «Доказательства», ст. 147 главы одиннадцатой «Предъявление обвинения и допрос обвиняемого»), отстранение от должности (ст. 153 главы одиннадцатой «Предъявление обвинения и допрос обвиняемого»), наложение ареста на имущество (ст. 175 главы четырнадцатой «Выемка, обыск, наложение ареста на имущество») и денежное взыскание (ст. 57 главы третьей «Участники процесса, ст. 73 главы пятой «Доказательства», ст. 94 главы шестой «Меры пресечения», ст. 133.1 главы десятой «Общие условия производства предварительного следствия», ст. 323 главы двадцать шестой «Производство по наложению денежных взысканий».
Здесь для некоторых мер процессуального принуждения законодатель устанавливает уже несколько иные логические связи: наложение ареста на имущество - с выемкой и обыском (видимо, в связи с возможностью принудительного изъятия объектов); денежное взыскание - с общими условиями произ-
водства предварительного следствия и участниками уголовного судопроизводства.
Обратимся к Уставу уголовного судопроизводства 1864 г., который регламентировал основания, условия и порядок задержания (ст. 256, 257 отделения первого «Участие полиции в производстве предварительного следствия» и ст. 430 главы шестой «О пресечении обвиняемому способов уклоняться от следствия») и применения мер пресечения (ст. 77 отделения третьего «Отсрочка разбирательства и меры к пресечению способов уклоняться от суда», ст. 416-419 главы шестой «О пресечении обвиняемому способов уклоняться от следствия»), при этом законодательно закрепил привод (ст. 388-397 главы пятой «О представлении обвиняемого к следствию и допросе его» отделения первого «Призыв или привод обвиняемого к следствию», ст. 398-402 отделения второго «Допрос обвиняемого»), отстранение от должности (ст. 1100 главы второй «О предании суду»), наложение ареста на имущество (ст. 268 отделения второго «Существо обязанностей и степень власти судебных следователей») и денежное взыскание (ст. 69 отделения второго «Вызов сторон и свидетелей», ст. 438 главы седьмой «О вызове и допросе свидетелей»). Как видно, советское уголовно-процессуальное законодательство сохранило некоторую преемственность в логической связи мер процессуального принуждения с теми или иными институтами уголовного-процессуального права: каждая мера процессуального принуждения важна не сама по себе как принудительное средство, а как способ обеспечить определенные процессуальные действия и решения.
Объединив ряд мер процессуального принуждения в главе «Иные меры процессуального принуждения», законодатель, создав видимость некой систематизации, породил ряд проблем и поставил спектр вопросов, которые дают основание предположить, что в действительности мы имеет дело с «ложной систематизацией», не основанной на единых критериях и категориях, т. е. хаос лишь умножается.
Очевидно, что при нерешенности вопросов, связанных с понятием, системой, признаками, классификацией иных мер процессуального принуждения, отграничением их от других процессуальных мер, в том числе принудительного характера, невозможно системно разрешить проблему оснований их
применения и гарантий, обеспечивающих при этом должный уровень защиты прав человека.
Более того, хотелось бы обратить внимание, что острая потребность в подобной систематизации явно отсутствовала и не находила отражение в многочисленных разрабатываемых проектах уголовно-процессуального законодательства в период 1990-2000-х годов.
В качестве одного из примеров можно привести проект Общей части Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 1994 года [9] (далее - Проект УПК РФ), который был разработан Государственным правовым управлением по инициативе Президента Б. Н. Ельцина, однако принят не был. Проект УПК РФ регламентировал меры процессуального принуждения (раздел четвертый) в шести главах: глава 16 «Задержание», глава 17 «Меры пресечения», глава 18 «Помещение в медицинское учреждение», глава 19 «Наложение ареста на имущество», глава 20 «Принудительное производство следственных действий» и глава 21 «Меры процессуального взыскания».
Заметим, что в Проекте УПК РФ отстранение от должности включено в перечень мер пресечения (п. 10 ч. 1 ст. 171), а в перечне принудительных следственных действий, регламентированных ч. 3 ст. 303, на проведение которых необходимо получение ордера суда, указаны: обыск (п. 1), осмотр жилища и производство в нем других следственных действий (п. 2), освидетельствование человека (п. 3), арест корреспонденции (п. 4), перехват телефонных и других сообщений (п. 5), раскрытие банковского счета (п. 6), эксгумация трупа человека (п. 7). Также Проект УПК РФ предусматривал производство таких принудительных следственных действий как удержание свидетеля (ст. 204) и привод (ст. 205). Наложение ареста на имущество и меры процессуального взыскания представляли собой самостоятельные главы, что в целом и сейчас имеет под собой основания: наложение ареста на имущество по процедуре не менее сложно, чем, например, задержание; а денежное взыскание очевидно отличается от иных мер, предусмотренных в гл. 1 4 действующего УПК РФ, своей явно карательной направленностью. Такие меры в Проекте УПК РФ представляли целую систему: арест на срок до 3 дней (п. 1 ч. 2), штраф в размере до 1 0 минимальных размеров оплаты труда (п. 2 ч. 2) и порицание (п. 3 ч. 2).
Не оставим без внимания и Модельный уголовно-процессуальный кодекс для государств - участников Содружества Независимых Государств [10] (далее - МУПК), принятый 17 февраля 1996 года на 7-м пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ, который был разработан еще в период действия УПК РСФСР 1960 года. Этот рекомендательный законодательный акт был создан после распада Советского Союза и образования СНГ в составе бывших республик СССР (кроме стран Прибалтики) с целью сближения и гармонизации уголовно-процессуального законодательства стран - членов СНГ для выработки общих правовых подходов и единых правовых понятий в сфере уголовного судопроизводства и должен был стать основой для создания национального уголовно-процессуального законодательства. К сожалению, для Российской Федерации модельные законы не стали тем образцом, на который бы строго ориентировался законодатель [11, с. 189-193], в том числе и в сфере уголовного судопроизводства: УПК, который существенно расходится с МУПК, причем во многом проигрывая [12, с. 24-31].
Значительное место в МУПК уделено институту мер процессуального принуждения (раздел пятый «Меры процессуального принуждения»), который состоит из трех глав: глава 20 «Задержание», глава 21 «Меры пресечения» и глава 22 «Принудительное производство следственных действий». Обращает на себя внимание тот факт, что МУПК регламентирует следующие меры пресечения: арест, домашний арест, залог, подписка о невыезде, личное поручительство, поручительство организации, передача под надзор полиции, передача под присмотр, передача под наблюдение командования и отстранение от должности. При этом отстранение от должности согласно МУПК могло применяться и как единственная мера пресечения, и как дополнение к другой мере пресечения.
В перечне принудительных следственных действий МУПК, регламентированных ч. 3 ст. 189, на проведение которых необходимо получение санкции суда указаны: осмотр и обыск жилища, а также производство в нем других следственных действий (п. 1), освидетельствование человека, кроме освидетельствования взятых под стражу подозреваемого и обвиняемого (п. 2), выемка (п. 3), наложение ареста на имущество (п. 4), ареста корреспон-
денции (п. 5), перехват телефонных и других сообщений (п. 6), извлечение информации, заведомо содержащей государственную или коммерческую тайну либо конфиденциальные сведения личного характера, включая данные о деловых операциях, состоянии банковских счетов, об уплате налогов (п. 7), эксгумация трупа человека (п. 8). Кроме того, главой 22 МУПК регулируются основания и условия применения такого принудительного следственного действия как привод (ст. 190). Итак, временное отстранение от должности - мера пресечения; привод и наложение ареста на имущество - следственные действия.
Как видно, Проект УПК РФ и МУПК не выделяют в качестве самостоятельной группы «Иные меры процессуального принуждения», в том виде, в котором эта глава увидела свет в действующем УПК РФ. Состоявшаяся «ложная систематизация» оборвала связи мер принуждения, включенных в главу 14 УПК РФ, с иными процессуальными действиями и решениями, которые собственно этими мерами принуждения обеспечивались, создав тем самым неопределенность в целях применения отдельных мер принуждения.
Подчеркнем, что и сегодня в ряде учебников и комментариев к УПК РФ целью временного отстранения от должности называется создание условий, препятствующих продолжению преступной деятельности, возможному влиянию на свидетелей и т. д. Фактически временное отстранение от должности считается авторами таких учебников мерой пресечения. Однако если временное отстранение от должности применяется в этих целях, то ей место среди мер пресечения в гл. 13 УПК РФ, законодатель же отнес ее к иным мерам процессуального принуждения, следовательно, ее цель иная. Имеются основания согласиться, что она состоит в недопустимости дискредитации самой должности при ее исполнении лицом, в отношении которого осуществляется уголовное преследование [13, с. 241].
Остается загадкой причина, по которой законодатель отдельной главой 1 2 выделил именно «Задержание», а не другую меру принуждения, например, наложение ареста на имущество, а следственные действия, в том числе и принудительные, вообще не объединил общим понятием, что препятствует решению ряда важных с точки зрения правоприменения вопросов: является ли наложе-
ние ареста на имущество следственным действием (ч. 5 ст. 165 УПК РФ), в ходе которого могут быть получены доказательства; допустимо ли получить образцы для сравнительного исследования не только для назначения судебной экспертизы, но, например, для получения заключения специалиста; почему эксгумация связана только с осмотром, хотя извлечение трупа из места захоронения вполне может потребоваться и в целях назначения судебной экспертизы, предъявления трупа для опознания.
Справедливости ради заметим, что спор между отечественными учеными-процессуалистами о том, являются ли следственные действия мерами процессуального принуждения, ведется еще со времени действия УПК РСФСР 1960 года. Одна группа ученых это обстоятельство отрицает [14, с. 37; 15, с. 19,], другая - однозначно включает их в систему мер принуждения [16, с. 25-26; 17, с. 9-10; 18, с. 51-52; 19, с. 13; 20, с. 13].
Обозначая цели применения «иных мер процессуального принуждения» в ч. 1 ст. 111 УПК РФ в отношении подозреваемого, обвиняемого, законодатель не разграничивает их с целями применения мер пресечения: и те и другие применяются в целях обеспечения установленного УПК РФ порядка производства, надлежащего исполнения приговора. При этом весьма сомнительно, чтобы для надлежащего исполнения приговора применялся привод или временное отстранение от должности.
Цель иных мер процессуального принуждения, применяемых к потерпевшему, свидетелю, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику и (или) понятому, в УПК РФ вообще не приводится. Законодатель ограничивается указанием на случаи, предусмотренные УПК РФ.
Надо отметить, что не все ученые-процессуалисты считают представленную в законе систему мер принуждения несовершенной. Например, Б. Б. Булатов, доказывая обоснованность имеющейся системы, указывает на тот факт, что разместить в одном разделе максимальное число предусмотренных законом процессуальных средств, обладающих свойством принудительности, невозможно по двум объективным причинам, первая из которых связана с конструктивными, а вторая - с содержательными особенностями мер процессуального принуждения [21, с. 42-43]. Б. Б. Булатов
в целом прав. Однако вопрос и не ставится о максимально возможном размещении в рамках одного раздела уголовно-процессуальных норм, регламентирующих применение принудительных средств. Речь о том, чтобы их классификация позволяла быть использованной для адекватного толкования положений УПК в части целей, оснований и условий применения мер процессуального принуждения.
На сегодняшний день можно достаточно уверенно утверждать, что объединив в одной главе (гл. 14 УПК) разнородные меры принуждения, законодателем поставлены многочисленные вопросы: основания применения иных мер процессуального принуждения, система участников, к которым могут применены отдельные из них, уровень обеспечения прав и свобод человека при их применении.
Очевидно, что цели, основания, условия применения «иных мер процессуального принуждения», участники, в отношении которых они применяются, отнюдь, не являются едиными.
Систематизация мер процессуального принуждения является важным средством адекватного толкования положений УПК, преду-
Литература
1. Конституция Российской Федерации // URL: http://www.consultant.ru.
2. Яшин В. Н., Победкин А. В. Уголовный процесс: общая часть. Тула, 2017.
3. Курс уголовного процесса / под ред. Л. В. Головко. 2-е изд., испр. М.: Статут, 2017.
4. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд-во политической литературы, М.; 1969. Т. 33.
5. Коврига З. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975.
6. Кутуев Э. К. Государственное принуждение: теоретические и уголовно-процессуальные аспекты. М., 2015.
7. Победкин А. В. Как одухотворить Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // Вестник экономической безопасности. 2016. № 5.
8. Давлетов А. А. Критерии оценки УПК РФ // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ). Екатеринбург. 2005. Ч. 1.
9. Проект Общей части Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 1994 г. // Российская юстиция. 1994. № 9.
сматривающих цели, основания и порядок их применения. Однако она целесообразна только в случае наличия ясного критерия, позволяющего объединить в соответствующих структурных частях уголовно-процессуального закона однородные меры. В случае невозможности выработки такого критерия для мер принуждения, под него не подпадающих, целесообразно рассмотреть вопрос о размещении их в УПК с учетом связи с действиями и решениями, которые обеспечиваются данными мерами принуждения. Это позволит четко понимать цель их применения и отличие от иных принудительных мер, выступит гарантией от необоснованной подмены одной меры принуждения другой.
Применительно к «иным мерам процессуального принуждения» необходимость подобного осмысления присутствует. Объединение их в одной главе выступает примером «лжесистематизации» по несущностному признаку («иные», т.е. не укладывающиеся в классификационные группы, сформированные по объективному критерию) и лишь осложняет их правильное применение.
Bibliography
1. The Constitution of the Russian Federation. Adopted by popular vote on December 12, 1993 // URL: http://www.consultant.ru.
2. Yashin V. N., Pobedkin A. V. Criminal procedure: general part. Tula, 2017.
3. The course of the criminal process / ed. L. V. Golovko. 2nd ed., Corr. M., 2017.
4. Lenin V. I. Full composition of writings. Publishing house of political literature, M., 1969. T. 33.
5. Kovriga Z. F. Criminal procedural coercion. Voronezh, 1975.
6. Kutuev E. K. State coercion: theoretical and criminal procedural aspects. M., 2015.
7. Pobedkin A. V. How to spiritualize the Criminal Procedure Code of the Russian Federation // Bulletin of economic security. 2016. № 5.
8. Davletov A. A. Evaluation criteria of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation // Fifty years of the Department of Criminal Procedure of the USLA (SUI). Yekaterinburg. 2005. P. 1.
9. The draft General Part of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation in 1994 // Russian justice. 1994. № 9.
10. Модельный Уголовно-процессуальный кодекс для государств - участников Содружества Независимых Государств. // URL: http:// www.consultant.ru.
11. Юртаева Е. А. Вопросы соотношения модельного и национального законотворчества // Вестник Межпарламентской Ассамблеи. 2000. № 3 (26).
12. Еникеев З. Д. Проблемы гармонизации уголовно-процессуального законодательства стран СНГ// Евразийский юридический журнал. 2010. № 6 (25).
13. Яшин В. Н., Победкин А. В. Уголовный процесс: Общая часть. Учебник. Тула, 2017.
14. Капинус Н. И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001.
15. Писарев А. В. Производство следственных действий, ограничивающих право граждан на личную неприкосновенность: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2002.
16. Корнуков В. М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978.
17. Михайлов В. А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М., 1996.
18. Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. М., 1985.
19. Давыдов П. М. Меры пресечения в советском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1953.
20. Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. М., 1981.
21. Булатов Б. Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве. Омск, 2003.
10. Model Criminal Procedure Code for the States - participants of the Commonwealth of Independent States // URL: http://www.consultant.ru.
11. Yurtaeva E. A. Issues of correlation of model and national lawmaking // Bulletin of the Interparliamentary Assembly. 2000. № 3 (26).
12. Enikeev Z. D. Problems of harmonization of the criminal procedure legislation of the CIS countries // Eurasian Law Journal. 2010. № 6 (25).
13. Yashin V. N., Pobedkin A. V. Criminal procedure: General part. Textbook. Tula, 2017.
14. Kapinus N. I. Procedural guarantees of individual rights in the application of preventive measures in criminal proceedings: dis. ... dr. jurid. sciences. M., 2001.
15. Pisarev A. V. Proceedings of investigative actions that restrict the right of citizens to personal immunity: abstract of dis. ... PhD in law. Omsk. 2002.
16. Kornukov V. M. Measures of procedural coercion in criminal proceedings. Saratov, 1978.
17. Mikhailov V. A. Preventive measures in the Russian criminal process. M., 1996.
18. Petrukhin I. L. Freedom of the person and criminal procedural coercion. M., 1985.
19. Davydov P. M. Preventive measures in the Soviet criminal process: abstract of dis. ... PhD in law. L., 1953.
20. Zinatullin Z. Z. Criminal procedural coercion and its effectiveness. M., 1981.
21. Bulatov B. B. State coercion in criminal proceedings. Omsk, 2003.
