CC BY
135
М.Г.Меерович, Д.С.Хмедьницкий
Иностранные архитекторы в России (исторические зарисовки о роли зарубежных архитекторов в советской архитектуре)
Сегодня, после семидесятилетнего перерыва в Россию все больше и больше начинают наезжать иностранные архитекторы, везя с собой конкретные проектные предложения, глобальные градостроительные идеи; завоевывая первые места в отечественных проектных конкурсах и претендуя на то, чтобы стать для российской архитектуры, ни много ни мало, мессией-просветителем или законодателем архитектурной моды, Их любит власть, ими восхищаются российские коллеги, их боготворят студенты ...
Ответ на вопрос: зачем советское руководство активно привлекало зарубежных архитекторов в СССР в конце 30-х - начале 40-х г? Какие надежды на них возлагало, какие цели перед ними ставило? - не дает ни одна книга воспоминаний, ни одно партийно-правительственное постановление, ни одно научное исследование.
В 1929-1932 гг. в СССР по договорам и контрактам приехало архитекторов (не считая инженеров) чуть менее 100 чел. (немцы, американцы, швейцарцы, голландцы, англичане, венгры, чехи и др.).
На что могли повлиять эти 100 человек, которые были буквально каплей в море собственных архитекторов - в 1928-1929 гг. в Москве насчитывалось около 10000, в Ленинграде - 9000 (40 проектных организаций), в Харькове - 5500 проектировщиков1. К этому времени советские вузы уже больше пяти лет выпускали архитекторов и практически никто из них не сидел без работы. Кроме того, промышленное проектирование (на которое, в основном, приглашались западные архитекторы) велось зачастую усилиями инженеров, без участия архитекторов вообще. От градостроительного проектирования, к которому также привлекались иностранные архитекторы, власть требовала поиска инновационных подходов и решений, учитывающих особенности страны победившего социализма (к такому иностранные архитекторы не были готовы). А вопросы расселения и районной планировки решались з основном политиками и экономгеографами; мнение архитекторов здесь существенного значения не имело. Какую реальную пользу могли принести эти 100 иностранных архитекторов2?
Кроме того, следует заметить, что советская власть приглашала западных архитекторов в очень специфическую ситуацию - она требовала от них за-
быть о частном проектировании3 (в рамках которого они до сих пор работали), предлагая устраиваться на работу в советские проектные организации, вписываться в государственную систему проектного дела, усиленно формируемую в данный период. А это означало полное отсутствие привычных для частной практики контрактов на работы и фактическое отсутствие оговоренных заранее условий труда - сроков, заработной платы, гарантий социального обеспечения, гарантий представления требуемой информации и технического обеспечения, правил внутриколлективных взаимоотношений и проч.4
Участие зарубежных архитекторов в выработке гигантского объема проектной документации, требуемого в ходе индустриализации, шло двумя мощными потоками: а) в виде заказов, размещаемых в других странах и выполнявшихся иностранными фирмами; б) в форме непосредственной проектной деятельности иностранных архитекторов, приехавших в СССР.
Зарубежными проектными организациями в период 1928-1929 гг. выполнялся значительный объем проектных работ (и самостоятельно и совместно с отечественными проектстройорганизациями). Он составлял 12,5 % от общего количества проектов, выполненных в этот период по стране б целом. Причем этот объем расширялся - из 45 проектов, выполняемых в 1928-1929 гг., 15 являлись завершаемыми и 30 вновь начинаемыми. Из них зарубежные фирмы проектировали все объекты (100%) по искусственному волокну, половину (50%) по химической промышленности, половину заводов (шесть из двенадцати) по черной металлургии, почти треть проектов (30%) по сахарной промышленности, 80% проектов по горнорудной промышленности, один - по машиностроению (но какой - Сталинградский тракторный завод!)5, 7% по текстильной промышленности, 18% проектных работ в каменноугольной промышленности и т.п.6
Но эти субподрядные иностранные проектные фирмы очень сильно раздражали власть. Причина заключалась, прежде всего, в организационных трудностях самого субподряда, в котором одной из серьезных проблем являлась недостаточная проработанность задания на проектирование. Причиной этого оказывалась неполнота исходных данных, их необоснованность, а следствием - необходимость изменения почти
готовой проектной документации. Так, например, на строительствах Новостали в строительном сезоне 1929/1930 г. задания менялись по 2, 3 и 4 раза7, И даже после того, как проектная документация была изготовлена и отправлена на стройку. Это приводило не только к значительным дополнительным работам по изменению проектной документации, но и к переделкам уже построенных зданий. Так, в строительном сезоне 1929/1930 г. на Магнитострое вследствие изменений проектов возникла необходимость сноса ряда уже возведенных сооружений8.
Но если в отечественной проектной конторе, подчиненной тресту ВСНХ, переделка и корректировка проектной документации выполнялись по приказу и без особых приреканий, то в иностранной фирме любые изменения были связаны с пересмотром соответствующих позиций договора, уточнением исходных данных, потерями времени на переписку9, дополнительной оплатой, необходимостью давать ответы на возникающие тут же вопросы и т.д. и т.п. Это приводило к большим сложностям и в организационно-управленческом, и в финансовом, и в содержательном планах. ВСНХ гораздо легче было оперативно управлять собственными подчиненными структурами, нежели погружаться в детальное и скропулезное составление договоров с иностранными подрядчиками на проектные работы, предварительно продумывая, учитывая и прописывая все возможные нюансы, условия и содержание проектного задания, и, фактически, отказывая себе в возможности что-либо менять 8 ходе работ.
Кроме того, внеплановое внезапное изменение сроков строительства (подчас, по вполне объективным причинам - вследствие изменения или уточнения плановыми органами объемов и направленности капитальных вложений), приводило к тому, что проектные организации заказами загружались в спешном, а порой почти авральном порядке10. В отношении зависимых проектировщиков подчиненных отечественных проектных организаций такое было вполне возможным, в отношении же независимых иностранных фирм подобное не проходило - они либо совсем отказывались от выполнения «горящих» заказов, либо выставляли неприемлемые финансовые условия. Принудить их, в отличие от отечественных проектных организаций, было нельзя.
Сыграли ли иностранные фирмы какую-либо роль в истории советской архитектуры? Смогли ли они привнести что-либо новое в повседневную практику изготовления советскими проектными организациями проектно-сметной документации? Способны ли были вложить в процесс индустриализации истинно европейский порядок и дисциплину труда?
Второй мощный поток - приезд иностранных архитекторов в СССР. Они стремились сюда потому, что родина победившего социализма казалась им страной
архитектурного будущего, страной нового градостроительства. Отмена частной собственности на землю воспринималась как предпосылка реализации заветной мечты - возможности планировать современные города, не оглядываясь на границы частных участков. Многие на Западе видели в советском конструктивизме новый путь развития мировой архитектуры, а конструктивизм считался, чуть ли ни официальным советским государственным архитектурным стилем51.
Западные архитекторы, работавшие в СССР, как и иностранные фирмы, ведущие проектирование из-за рубежа, плохо вписывались в формирующийся порядок осуществления проектных работ в рамках государственной системы проектного дела, плохо включались в трудовой порядок проектной деятельности. Они, даже находясь непосредственно в штате проектной организации, не понимали, почему меняются исходные проектные задания, и в случае вынужденных переделок уже готовой документации (произошедших из-за изменений проектных заданий, т.е. не по их вине) просили пересмотреть объемы и сроки проектной работы и величину оплаты.
Сыграли ли они какую-либо роль в истории советской архитектуры? Или их участие в проектных работах в СССР было сплошным разочарованием с обеих сторон, а их успехи - сплошным идеологическим враньем, предназначенным исключительно для отечественной и зарубежной прессы. Какую роль они сыграли (и сыграли ли?) в проектировании жилища «покомнатно-посемейного заселения, бараков, общежитий, домов-коммун, которые активно строились в новостройках «соцгородов»? Понимали ли они, что советская власть использует жилище как средство управления людьми, сорганизованными в трудо-бытовые коллективы?
В СССР зарубежные архитекторы потерпели творческое фиаско12 - они ехали сюда создавать новую архитектуру и проекты новых городов, а от них требовалось создание «механизмов управления людьми», потому, что сталинское руководство и жилище, и город рассматривало как реальное средство организационного упорядочивания населения: 1) индивидуальное жилище (как источник разъединяющего мелкобуржуазного быта) концептуально исключалось13; 2) население должно было объединяться в «новые трудовые общины» - трудо-бытовые коллективы, в которых те, кто вместе трудился, должны были и совместно проживать; 3) «соцгорода» выступали элементами единой системы производства, территориально закрепляя структуру валового национального продукта, и являлись форпостами распределительной системы (изделий, продуктов, жилья, услуг, финансов, ресурсов и проч.); 4) «селитьба при производстве» призвана была обеспечивать тотальное использование рабочей силы для отправления всеобщей трудовой повинности (люди, не имевшие работы, не могли получить жилье и прописку и принудительно выселялись из населенных пунктов).
Западные архитекторы не понимали, как следует проектировать город, который есть «средство прикрепления рабочих к производству»; они не понимали, как можно проектировать корпуса промышленного предприятия без наличия технологической схемы; они не понимали, как вообще можно проектировать что-либо без каких бы то ни было исходных данных. Они не воспринимали советскую методологию расчета перспективной численности населения города («число рабочих промышленных предприятий, умноженное на коэффициент семейности»); они задавали глупые вопросы относительно потребного количества объектов обслуживания и расчетного числа мест в них (и не понимали, почему в «обществе социальной справедливости», например, столовые должны быть спроектированы не для всех и с разными залами для рабочих и руководства); они не умели участвовать в «авралах» и «ускоренном перевыполнении плана» («сверх нормы! три нормы'! почетную вахту!!! встречное обязательство! досрочно!! еще досрочнее !!! ...») и не понимали, зачем нужна подобная гонка (если есть реальный запланированный срок изготовления проекта и все идет в соответствии с ним); они не привыкли работать без должного технического обеспечения14; они не умели делать проектную «туфту» («труд, учтенный фиктивно»), т.е. выгонять лишний «листаж»; не способны были привыкнуть к бардаку и бесхозяйственности15; не способны были понять, почему необходимо следовать указаниям парторга мастерской, а не ее главного архитектора и т.п.
Зарубежные архитекторы не способны были понять то, что соцгорода, которые им предлагается проектировать, рассматривались властью как элементы системы принудительного перераспределения населения по территории страны, так как возможность вольнонаемным получить хоть какое-то жилище в городах-новостройках интенсифицировало перетекание естественных (и специально инициируемых) миграционных потоков в нужную власти сторону. Они не способны были понять, что «жизнь» в соцгородах сознательно подчиняется «деятельности», а возведение жилища, объектов соцкульбыта и проч. - единственной цели -принуждению к труду и социальному дисциплинирова-нию. Они не умели выполнять такую работу16. И в результате сами проектные организации вынуждены были отказываться от их услуг17.
Зарубежные архитекторы, в большинстве своем, не могли понять и так и не поняли, почему нужно проектировать квартиры, в которые будут заселять людей «покомнатно» - то есть, в каждую комнату по семье; почему нужно проектировать общежития, предназначенные для проживания 20-25 человек в одной комнате, с общими удобствами, расположенными в конце коридора из расчета одно очко - на 25 чел.; зачем на генплане города следует предусматривать огромные территории, предназначенные для возведения бараков
(причем самых примитивных - из досок с засыпкой для тепла строительным мусором и обмазкой глиной) или землянок18. Почему не проектировать сразу современную урбанизированную застройку?
А кто-то из них очень хорошо все понимал, так как расчет, проведенный даже без числовых показателей, просто на уровне здравого смысла, подсказывал им (как например, Вальтеру Швагеншайдту), что технические и финансовые условия СССР еще много лет не позволят строить ничего кроме бараков, Поэтому они искренне и активно включались в создание проектов бараков, предназначенных для массового строительства, в отличие от штучного возведения парадно-показных жилых и административных зданий в центре городов. Например, Вальтер Швагеншайдт по собственной инициативе разрабатывал вечерами проект «развивающегося барака», который на первой стадии представлял собой фактически одну большую коллективную спальню с нарами на 222 человека, а затем, по мере появления строительных возможностей, достраивался до «культурного барака» с уборными умывальниками и спальнями с кроватями на 100 человек. Основываясь на этом проекте, Вальтер Швагеншайдт даже предлагал возводить соцгорода, целиком составленные из подобных одноэтажных бараков19.
Иностранные архитекторы, в большинстве своем принимали установки власти на организацию массового проектирования, на создание поточного, конвейерного производства архитектурно-проектной и градостроительной документации, И Альберт Канн, и Эрнест Май потому и были приглашены в СССР, что являлись идеологами и успешными реализаторами подобных способов проектирования. Но далеко не все понимали, что власть осознанно переориентирует архитектурно-градостроительную деятельность с «творчества» на «производство», целенаправленно задает нетворческие установки «технологии проектирования» поточно-производственного типа.
Иностранные архитекторы приезжали в СССР, везя с собой привычные им образцы планировочных и конструктивно-технологических схем, а также наработанный опыт организации проектной деятельности. Они готовы были щедро делиться этим багажом опыта и знаний, но вовсе не склонны были изобретать что-либо новое. Поэтому группа Эрнеста Мая, проектируя соцгорода, повсеместно применяла привычную им строчную застройку, а американцы упорно воспроизводили излюбленные геометрические планы с прямоугольной сеткой улиц и звездообразными площадями. «... генеральные планы с прямоугольной сеткой улиц, осями, звездообразными площадями! Чикаго! - писал об этом, работавший в тот период в СССР немецкий архитектор Рудольф Волтерс. - Создается впечатление, что эти американцы прибыли в Россию через Берингов пролив, ничего не зная о начавшейся 30 лет назад градостроительной революции Европы20.
Иностранные специалисты, приехавшие в СССР, проектировали как умели, как подсказывала их предшествующая практика. Но в их предшествующем опыте отсутствовало проектирование соцгородов. Они плохо понимали фундаментальные принципы проектирования «города нового типа» в отличие от городов Западной Европы и Америки. Не понимали, как следует проектировать жилую среду, чтобы обеспечить компактное и обособленное размещение рабочих контингентов крупных градообразующих предприятий, с целью объединения их (вместе с менее сознательными трудящимися объектов обслуживания) в единую территориальную партийно-мобилизационную структуру, руководимую райкомами и горкомом ВКП(б). Как должна быть сформирована трассировка дорог и внутригородских магистралей, чтобы пространственно закрепить такое социально-организационное членение территорий? Проекты западных архитекторов на эти вопросы не отвечали. В частности, строчная застройка, насаждаемая группой Эрнеста Мая, противоречила массо-во-воспитательной функции соцгорода тем, что на улицу, по которой должны были маршировать демонстрации и осуществляться массовые действа, жилые здания выходили своими торцовыми глухими фасадами, вместо того, чтобы выступать естественными «трибунами» для жильцов прилегающих домов (и чтобы трудящиеся повышением своих производственных показателей и демонстрацией примерного позедения в быту боролись за право быть заселенными именно в дома, стоящие на «парадной» улице)21.
Советская власть пыталась организовать западных архитекторов, приехавших в СССР, в единую структуру проектного дела, наряду с отечественными архитекторами (в частности за счет назначения руководителей22 или «уполномоченных»23, которые контролировали их работу и разъясняли им «политику партии и правительства). Но западные архитекторы, несмотря на разъяснения уполномоченных, плохо вписывались в предлагаемую систему формальных и неформальных правил поведения и действия в рамках системы проектного дела; они не понимали смысла проектной работы в условиях постоянных изменений, вносимых строителями в проектную документацию прямо на стройке; не понимали «фигур умолчания»24 (кто-то не хотел понимать; а кто-то искренне хотел, но не мог); не были согласны со сдельной формой оплаты труда (они боролись с ней у себя на родине и были уверены, что в СССР встретят более справедливую форму оплаты25).
В результате они либо уезжали домой, либо оставались и тогда вынуждены были принимать все как есть, и во все встраиваться, и, с неизбежностью, на равных основаниях разделять судьбу многих граждан страны, Кстати, такая участь постигла троих из семи учеников Ханнеса Майера - выпускников Баухауза, коммунистов, приехавших вместе с ним в 1930 г. в
СССР - они приняли советское подданство и, в конечном счете, все были репрессированы. Выжил, вышел, дождался реабилитации и доживал жизнь в Москве лишь один - Филлип Тольцинер26.
Кое-кто из западных архитекторов бежал в СССР от безработицы капиталистических стран, в надежде найти хорошо оплачиваемую работу27, но руководство Наркомтяжпрома (которое было основным «заказчиком» приезда иностранных специалистов в СССР), начиная с 1931 г. стало досрочно расторгать договора с иностранными фирмами28 и переводить часть инвалютных специалистов, работавших в СССР, на безвалютную оплату29. В результате в 1933 г., оказавшись не в состоянии финансово обеспечивать свои семьи, оставшиеся за границей, и не имея иных стимулов оставаться в СССР30, значительная часть иностранных специалистов покинула страну31. В частности, в системе НКТП количество иноспециалистов сократилось на 1401 человека (из указанного количества подавляющее большинство составляли немцы - 869 чел32).
Иностранные архитекторы с большим недоумением относились к государственной системе проектного дела (места в которой они вынужденно занимали) -они не понимали роль партийного контроля в архитектурно-градостроительной работе, не понимали необходимости политических согласований в неархитектурных инстанциях, не способны были воспринять организационные установки на проектирование (штатное расписание, формы контактов со смежниками, характер сбора исходных данных и проч.), выпадали из общего порядка «руководства-управления», возражали против бесхозяйственности и нерациональности организации проектных работ и т.п.
Советская власть не слишком и рассчитывала на иностранную архитектурно-градостроительную помощь. Она давала иностранным архитекторам известную свободу (все разно, повлиять реально они могли лишь на то, на что им давали возможность повлиять). Власть даже позволила немцам и американцам немножко побороться друг с другом в навязывании структуре советской проектной организации соответствующего зарубежного образца. Но и здесь зарубежным архитекторам не удалось оказать какого-либо принципиального влияния, хотя и немецкая, и американская формы организации проектного дела пристально анализировались, детально изучались и критически осмыслялись специально уполномоченными для этой работы представителями советской архитектурной элиты, направлявшимися в США и Германию33, решение об устройстве системы проектного дела принималось, в конечном счете, далеко не на основе западных образцов.
Формирующаяся структура системы массового проектного дела (с иерархической ступенчатой системой руководства - ГИПами, техсоветами, единовластием, нормативным обеспечением, фиксированным штат-
ным расписанием и т.п.) все меньше и меньше нуждалась в сторонних специалистах. Наибольшее количество договоров с иностранными специалистами было заключено и действовало в период 1929 - 1931 гг.34, после чего наступило значительное сокращение.
Так, в 1933 г. из системы НКТП уходят 398 специалистов (инженеров и мастеров) и 1003 рабочих33. В конце 1934 г. ИНО НКТП принимает решение о новом сокращении численности иностранных специалистов на советских предприятиях и обращается в Комиссию советского контроля с соответствующим предложением: «ИНО НКТП считает, что в настоящее время необходимо приступить к проведению следующих мероприятий: 1) Снять всех иностранцев с: а) предприятий азотной промышленности (Бобрики, Березники, Горловка); 6) электростанций; в) заводов — Ижорского, Кировского (бывший «Красный Путиловец»), Морского судостроения Красное Сормово, АТЭ и Прожекторного электрокомбината, Электроприбора, ЗАТЭМ. 2) Проверить совместно с директорами предприятий персональный состав работающих в остальных отраслях иностранцев (на предприятиях, проектных и монтажных организациях и научно-исследовательских учреждени-
ях), снять с работы тех из иноработников, которые не представляют производственной ценности (по своей квалификации) и политически нелояльны к нам. 3) Проводить практически эти мероприятия чрезвычайно осторожно, постепенно и не в порядке кампаний, чтобы не вызывать нежелательных разговоров и шума вокруг связанных с проведением этих мероприятий увольнений значительного количества иноработни-ков»36. Еще через два года - в 1936 г. всех иностранных архитекторов, из соображений государственной безопасности, отстраняют от градостроительных проектов37. Последние из них покидают СССР в 1937 г. -участие зарубежных архитекторов в истории советской архитектуры заканчивается, а вопросы так и остаются без ответа - зачем советскому руководству в конце 30-х - начале 40-х гг. нужны были иностранные специалисты, какие уроки вынесли обе стороны по итогам их совместной деятельности, какую роль сыграли иностранные архитекторы в развитии советского градостроительства и архитектуры, в осуществлении индустриализации в СССР?
' По Ленинграду данные приведены: За индустриализацию, 1932. - № 82; по Харькову - Будивництво, 1930.-№3-4. С. 101.
2 В проектирующих организациях трудилось примерно 7-10% от всего наличного количества иностранных специалистов. Так, например, в июле 1933 г. из 1989 иноспециалистов, работавших в тяжелой промышленности СССР, в проектирующих организациях (включая и инженеров) трудилось 136 чел., т.е. 7%. [Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи в тяжелую промышленность СССР. Декабрь
1933 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - С. 252-268., С. 264]. Хотя нет уверенности в том, что этим цифрам можно безоговорочно верить, так как, например, в аналогичной справке, через год подготовленной ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля, приводятся совершенно иные цифры об общей численности иностранных специалистов, работающих на предприятиях Наркомтяжпрома в 1933 г.: «на 1/1-1933 г. - высшего технического персонала - 1180, среднего - 1249; рабочих - 4121, всего - 6550» [Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. Декабрь
1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - С. 272-279 , С. 272].
3 Неуклонно осуществляемый правительством в период 1928-1930 гг. курс на уменьшение доли частного проектирования, привел к сокращению количества проектов, исполняемых в порядке частных заказов (специалистами-профессорами) с 1,5 % в 1928 г. до 0,3 % в 1929 г. А в 1930 г. власть окончательно покончила с «частным проектированием» как таковым, запретив постановлением СНК СССР от 23 ноября 1930 г. «О правах заказчиков на изготовленные по их заказам архитектурные, инженерные и иные технические планы, чертежи и рисунки» (СЗ СССР, 1930. № 58. ст. 613. С. 1126) заказывать проекты персонально отдельным архитекторам на договорных условия. Тем самым в 1930 г. власть подводит последнюю черту в огосударствлении частного проектирования.
4 Конрад Пюшель писал о том, что для него и других архитекторов до последнего момента оставалось загадкой то, в каких именно отношениях они находились с работодателем. Договоров на работу они сами не заключали, а Ханнес Майер (в бригаде которого Пюшель работал) все вопросы на эту тему отметал как провокационные [Konrad Püschel, „Wege eines ßauchäuslers", Dessau, 1997, S. 56].
Ханнес Майер - швейцарский архитектор, приехавший в СССР в 1930 г., после смещения за крайне левые убеждения с поста директора Баухауза в Дессау; занимал до конца 1931 г. пост одного из главных архитекторов «Гипровтуза», возглавлял в институте «Стандартпроект» разработку ряда градостроительных проектов для Сибири и Дальнего Востока, профессор ВАСИ, консультант «Гипрогора», с 1934 г. - член и профессор только что организованной Академии архитектуры [Konrad Püschel, „Wege eines Bauchäuslers", Dessau, 1997; С. Хан-Магомедов. «Архитектура советского авангарда», кн. 2.-М., 2001. - С. 268].
5 Что, кстати, составляло 22,5 % от всего объема проектных работ по машиностроению
6 Индустриализация СССР. 1929-1932 гг. Документы и материалы. - М.: Наука, 1970. - С. 111-113.
7 Из конъюнктурного обзора Госплана СССР о выполнении народнохозяйственного плана за октябрь 1929
- июнь 1930 г. не ранее 1 июля 1930 г. (датировано по содержанию) / Индустриализация СССР. 1929-1932 гг. С. 133-142.-С. 134.
8 Там же.-С. 134-135.
9 Из доклада ВСНХ СССР в Совет Труда и Обороны о постановке проектирования в капитальном строительстве промышленности от 18 мая 1929 г. / Индустриализация СССР. 1929-1932 гг. Документы и материалы. -М.: Наука, 1970.- 637 с. С. 108 - 118 , С. 118.
10 Из доклада ВСНХ СССР в Совет Труда и Обороны о постановке проектирования в капитальном строительстве промышленности от 18 мая 1929 г. / Индустриализация СССР. 1929-1932 гг. Документы и материалы.
- M.: Наука, 1970,- 637 с. С. 108 - 118. С.117].
11 Burchard Preusler, „Walter Schwagenscheidt", Stuttgart, 1985, S.97
12 За единственным, пожалуй, исключением - в апреле 1929 г. фирма Albert Kahn, inc, расположенная в Детройте, получила заказ от советского правительства на проектирование Сталинградского тракторного завода. Проект был выполнен, конструкции для Сталинградского тракторного завода были изготовлены в США, перевезены в СССР и смонтированы в течение шести месяцев. Следующим заказом стал проект гигантского Челябинского тракторного завода. В феврале 1930 г. был подписан договор, согласно которому фирма А. Кана становилась главным консультантом советского правительства по промышленному строительству. Кану был предложен пакет заказов на строительство промышленных предприятий общей стоимостью в 2 миллиарда долларов. Это сумма в денежных знаках 2004 г. эквивалентна приблизительно 220 миллиардам долларов.
Все следующие проекты разрабатывались филиалом фирмы Кана в Москве под руководством брата Альберта Кана - Морица Кана. Бюро Кана существовало до 1932 г. под названием «Госпроектстрой». В нем работали 25 американских инженеров и около 2,5 тыс. советских сотрудников [«Anatole Senkevitch, „Albert Kahn in Russland", Bauwelt 1995, Heft 48, C. 2814 - 2815]. На тот период это было самое большое архитектурное бюро мира. Через «Госпроектстрой» прошло в общей около 4 тыс. советских архитекторов, инженеров и техников [Anatole Senkevitch, „Albert Kahn in Russland", Bauwelt 1995, Heft 48, C. 2817].
Следует заметить, что в отечественной литературе роль этой группы архитекторов в проектировании промышленных объектов первой пятилетки занижена (либо вовсе утаена). Так, например, в вышедшей в 1984 г. в серий «Мастера архитектуры» книге «А. К. Буров» Ржехиной О.И., Блашевич Р.Н., Буровой Р.Г. (Ржехина О.И., Блашевич Р.Н., Бурова Р.Г. А. К. Буров / Под общ. ред. М.Г. Бархина. - М.: Стройиздат, 1984 - 142 с. - (Мастера архитектуры). ) указано: «В 1930-1931 гг. А.К. Буров - московский представитель Челябинского тракторного завода, строившегося по проекту архитектора A.C. Фисенко» [С. 29], в то время как и Челябинский, и Сталинградский тракторные заводы, как и многие другие подобные заводы, например, в Харькове, Томске; как самолетостроительные заводы в Краматорске и Томске; автомобильные заводы в Челябинске, Москве, Сталинграде, Нижнем Новгороде, Самаре; кузнечные цеха в Челябинске, Днепропетровске, Харькове, Коломне, Люберецке, Магнитогорске, Нижнем Тагиле, Сталинграде; станкостроительные заводы в Калуге, Новосибирске, Верхней Сольде; прокатный стан в Москве; литейные заводы в Челябинске, Днепропетровске, Харькове, Коломне, Люберецке, Магнитогорске, Сормово, Сталинграде; механические цеха в Челябинске, Люберецке, Подольске, Сталинграде, Свердловске; теплоэлектростанция в Якутске; сталелитейные и прокатные станы в Каменском, Коломне, Кузнецке, Магнитогорске, Нижнем Тагиле, Верхнем Тагиле, Сормово; Ленинградский алюминиевый завод; Уральская асбестовая фабрика и проч. были спроектирован фирмой Альберта Кана. Всего 531 объект!!! (Milka Bliznakov, "The realization of Utopia: Western technology and Soviet avant-garde architecture," в William C. Brumfield, ed., Reshaping Russian architecture: Western technology Utopian dreams, Hew York, Cambridge University Piess, 1990, C.173 ).
13 Власть постоянно боролась с частным жилищем, вынужденно терпела его нестратегическое присутствие в городах, не снося тотально лишь потому, что хронически не могла справиться с жилищным кризисом. Частное жилище было допущено в концепцию социализма также вынужденно, как вынужденно был допущен в политэкономию социализма крестьянский рынок.
14 Отсутствие телефона, копировальных аппаратов, переполненные рабочие помещения сильно усложняли работу [Kurt Junghans, „Bruno Taut. 1880-1938", Berlin 1970, S. 91-92].
ь Письмо американского рабочего Фердинанда Демут в ЦК профсоюза строительных рабочих о безответственности Госстройтреста при использовании иностранцев (янв. 1926 г.) // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Часть 2. Институт Российской истории РАН. - M., 1999.-303 с.
16 Швейцарский архитектор Ганс Шмидт приехал в Москву вместе с бригадой Эрнста Мая, но вскоре отделился от нее. В 1933 г. он возглавил в Горстройпроекте мастерскую №3, занимавшуюся в основном застройкой города Орска. В мастерской работали члены бригад Эрнста Мая и Ханнеса Майера [Christian Borngräber, „Ausländische Architekten in der UdSSR: Bruno Taut, die Brigaden Ernst May, Hannes Meyer, und Hans Schmidt", in „Wem gehört die Welt", Berlin 1977, S.132 ].
26 января 1935 г. в докладной записке главному архитектору Наркомтяжпрома В. А. Веснину, руководитель Орской мастерской треста Горстройпроект Г. Шмидт писал: «Трест с самого начала работал с большим штатом иностранных архитекторов. Эти архитекторы, несмотря на все недочеты в своих работах, принесли на опреде-
ленном этапе Советского градостроительства не только большой опыт, но и определенную методологию в проработке всех вопросов градостроительства. Работа с иностранцами в тресте шла не очень благополучно. Часть вины, безусловно, пала на иностранцев, большинство которых не сумело и не хотело поставить свою работу на почву реальных советских условий» [РГАЛИ. Ф. 2772. On. 1. Ед. хр. 94. J1. 33 ].
Из той же докладной записки следует, что при проектировании Прибалхашстроя, работа первоначально была поручена иностранному архитектору, который, после первого обследования этой задачи, явно чувствуя, что не сможет ее выполнить на нужном уровне, что его подход не соответствует решению этой задачи, от работы отказался. В целях ускорения сроков работа была поручена той бригаде, которая была свободна. «В результате этого получилась картина громадных домов в стиле Петербурга, вызывающая даже среди работников Треста некоторое сомнение об их пригодности в условиях Прибалхашстроя» [РГАЛИ. Ф. 2772. On. 1. Ед. хр. 94. Л. 33 ].
17 Так например, к маю 1933 г. от услуг иностранных работников под тем или иным предлогом отказались Металл остройпроект, Союзстандартжилстрой, Востоксоюзстрой, Союзтранстехпром, и др. организации [Приказ по Наркомтяжпрому СССР о работе и условиях труда иностранных специалистов на предприятиях отрасли от 23 мая 1933 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999, - 303 с. С. 246-250]. Подобные увольнения продолжались и в течение следующего 1934 г.: «Несмотря на категорическое распоряжение HKTI1 о необходимости предварительного согласования с главком и ИНО НКТП каждого отдельного случая увольнения иноработника, хозяйственные организации на местах практикуют, тем не менее, увольнения без согласования с наркоматом, нарушая этим указанную директиву и приводя в обоснование таких увольнений ... причины» [Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 271-279, С. 274].
18 В частности архитекторы группы Эрнеста Мая вынуждены были проектировать жилье, не только из кирпича и бетонных панелей (по образцу франкфуртских разработок Мая), но и из дешевых местных материалов, например, одноэтажные дома со стенами из деревянных стоек, обшитых досками и заполненных в качестве утеплителя глиной, стружкой или торфом [Christian Borngräber, „Ausländische Architekten in der UdSSR: Bruno Taut, die Brigaden Ernst May, Hannes Meyer, und Hans Schmidt", in „Wem gehört die Welt", Berlin 1977, S.120.]
19 Burchard Preusler, „Walter Schwagenscheidt", Stuttgart, 1985, S.105
20 Rudolf Wolters, «Spezialist in Sibirien», Berlin, 1933, S.82-84. «Американцы принесли в Россию окостенелую школу градостроительства, - писал Р. Волтерс, - и она все больше берет верх ....» [Там жеХ. 84].
21 А. Мостаков в статье «Безобразное «наследство» архитектора Э.Мая» («Архитектура СССР» №9 за 1937) резко критикует работы Э. Мая за то, что строчная застройка с выходящими на улицу глухими торцами домов не позволяет превратить ее в место сборов, демонстраций и массовых шествий: «В социалистическом городе улица всегда будет мощным фактором городского ансамбля. Этого не мог и не хотел понять буржуазный филистер Май». А. Мостаков в свое время был советским специалистом, включенным в бригаду Мая, в составе которой он разрабатывал генплан Нижнего Тагила, кстати, охарактеризованный им, среди прочих, как пример «реализации порочной концепции Мая» [А. Мостаков, «Безобразное «наследство» архитектора Э.Мая» // Архитектура СССР. - 1937. - №9. - С. 63].
22 Так, весной 1932 г. все бригады с иностранными архитекторами получили новых советских руководителей [Kurt Junghans, „Bruno Taut. 1880-1938", Berlin 1970, S. 91-92].
23 РГАЛИ. Ф.674, on. 1, ед.хр.7., 211 л., л. 12-12-об.
24 Немецкий архитектор Рудольф Вольтере, трудившийся в 1931-1932 гг. в Новосибирске, вспоминал о том, что окружающие его люди настоятельно рекомендовали ему для того, чтобы разобраться в происходящем вокруг него, читать газеты: «Вы должны читать газеты. То, что вы видите своими глазами, создает у вас неправильное представление о нашей системе»! Написанному в газетах следовало верить даже тогда, когда то, что видели глаза, этому противоречило.
25 «5 ноября с.г. в 9 час. вечера из Кузбасса приехала группа иностранных рабочих в количестве 30 человек. Все приехавшие работали в Советском Союзе в Прокопьевском районе 14 дней. По их заявлению, главной причиной их отъезда из Советского Союза послужило недостаточное питание, ссылаясь на то, что два дня им не выдавали хлеба, а сахару в месяц выдают 500 грамм. В общественной столовой за время их пребывания на руднике выдавались борщ и каша. Заработная плата низкая, а с системой сдельной оплаты они боролись у себя за границей и считают совершенно невозможным работать на сдельных условиях в Советском Союзе» [Докладная записка президиума ЦК профсоюза работников каменноугольной промышленности первому секретарю ВЦСПС Н.М. Вернику о причинах отъезда группы немецких рабочих из СССР в Германию. 17 ноября 1932 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Часть 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 244-245, С. 244].
26 Четверо из членов бригады вернулись на родину (в 1933 - 1937 гг.). Трое оставшихся подверглись репрессиям - Бела Шеффлер исчез прямо с рабочего места в Гипровтузе в 1932 г. и судьба его неизвестна. Антонин Урбан, женившийся на русской, был арестован в 1937 г. и, вероятно, расстрелян. Филлип Тольцинер был арестован также в 1937 г. и депортирован в Пермь. В России погибла также секретарша Ханнеса Майера Map-
гарет Менгель, которая с двухлетним сыном последовала за Майером в Москву. Ее сын Ханнес вырос в детских домах [Konrad Püschel, „Wege eines Bauchäuslers", Dessau, 1997, S. 60].
27 Например, в 1929 г. Эрнст Май - городской советник по делам строительства Франкфурта-на-Майне -вернулся из поездки с лекциями по СССР, имея на руках приглашение на работу по проектированию новых городов в СССР для него и целой бригады специалистов, которых он получил право набрать сам. Эрнст Май получил 1400 предложений от архитекторов, желающих поехать с ним вместе в Москву, так как в Германии в это время около 90% архитекторов было безработными [Burchard Preusler, „Walter Schwagenscheidt", Stuttgart, 1985].
~8 «... это расторжение дало нам возможность реально сэкономить (уменьшить наши валютные обязательства, которые мы должны были выполнить по договорам техпомощи) свыше 16000000 золотых рублей. Нужно также отметить, что эту работу, благодаря тщательной подготовке, удалось проделать без единого крупного процесса за границей, во враждебных к нам, как правило, третейских судах» [Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи в тяжелую промышленность СССР. Декабрь 1933 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 252-268 , С. 257].
29 «Средняя инвалютная оплата одного специалиста к концу 1933 г. уменьшилась больше чем на 90% по сравнению с началом 32 г. (январь 1932 г. - 219 руб., январь 1933 г. - 41 руб., конец 1933 г. - до 23 руб.)» [Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи в тяжелую промышленность СССР. Декабрь 1933 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 252-268 , С. 266-267].
30 Даже несмотря на гарантированную оплату труда иностранных рабочих в рублях, регулярно выплачиваемые дополнительные денежные дотации на питание и снабжение, предоставление улучшенных бытовых условий (лучшие квартиры, мебель, отопление и т.д.). [Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 271-279 , С. 274].
31 «Изменившаяся за границей (главным образом в Германии) конъюнктура, в связи с приходом к власти фашизма и оживлением военной промышленности (связанной с металлургией, химией и в особенности с металлообрабатывающей промышленностью), отвлекла из Союза значительное количество иноработников как специалистов, так и рабочих. Основная масса этой категории иноработников выехала за границу, надеясь получить там работу и в связи с тем, что у нас они валюты не могут получить (как в виде сбережений, так и на содержание их семей, оставшихся за границей). По имеющимся сведениям (по поступающим письмам) значительная часть выехавших иноработников работу действительно получили» [Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. Декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 271-279 , С. 272-273].
32 Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. Декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 271-279 , С. 271.
33 1 частности подобное задание выполнял А.К.Буров во время своей командировки в США. Ознакомившись во время своей поездки (1930 г.) с работой фирмы А. Кана, он писал об американской организации проектного дела без восторга, как о явно неприемлемом: «С архитектурой у них совсем нудно. Вместо архитекторов у них огромное бюро. Это «business» (в настоящее время очень дрянной). ... первое впечатление такое, что один делает эскиз, другой - план, третий - фасад, четвертый - интерьеры, пятый, шестой, седьмой - дцатый -электричество, конструкции, водопровод, канализацию, вентиляцию, рефрижерацию и т. п. Подписывает же это хозяин конторы, который никакого отношения ко всему этому делу не имеет...» [Андрей Константинович Буров: Письма. Дневники. Беседы с аспирантами. Суждения современников. - М.: Искусство, 1980. - 400 с. С. 35].
14 Первые официальные договора начали заключаться начиная с 1923, а действовать с 1924 г. [Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи в тяжелую промышленность СССР. Декабрь 1933 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 252-268 , С. 252, 254].
j5 Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Часть 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 272-279, С. 272%
об Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП. Декабрь 1934 г. // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт Российской истории РАН. - М., 1999. - 303 с. С. 272-279 , С. 278-279.
37 Christian Bomgräber, „Ausländische Architekten in der UdSSR: Bruno Taut, die Brigaden Ernst May, Hannes Meyer, und Hans Schmidt", in „Wem gehört die Welt", Berlin 1977, S.132.
