CC BY
911. Mostovoj perekhod cherez r. Amur. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://www.skmost.ru/object/nizhneleninskoe (data obrashcheniya: 15.03.2021).
12. Dogovor mezhdu Rossijskoj Federaciej i Kitajskoj Narodnoj Respublikoj o pravovoj pomoshchi po grazhdanskim i ugolovnym delam: podpisan v g. Pekine 19.06.1992. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://docs.cntd.ru/document/1901090 (data obrashcheniya: 10.03.2021).
13. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://hlbe.mzls.nmgzf.gov.cn/sdjs/fzka/2020-06-09/1389.html (data obrashcheniya: 10.03.2021).
14. HKIAC. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://www.hkiac.org/ (data obrashcheniya: 10.03.2021).
15. Mezhdunarodnyj Kommercheskij Sud. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://chinaperevod.com/info/mezhdunarodnyy-kommercheskiy-sud (data obrashcheniya: 18.03.2021).
16. China International Commercial Court. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://cicc.court.gov.cn/ (data obrashcheniya: 15.03.2021).
17. Mostovoj perekhod cherez r. Amur. [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://www.skmost.ru/object/nizhneleninskoe (data obrashcheniya: 15.03.2021).
ЯМБАЕВ АЛЕКСЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ - аспирант, Байкальский государственный университет, Россия, г. Иркутск. IAMBAEV, ALEKSEI A. - Ph.D. student, Baikal State University, Irkutsk (iambaev.al@mail.ru).
УДК 343.3 DOI: 10.24412/2411-2275-2021-2-205-208
ШЕЙРЕНОВ Ж.Н.
ИНОСТРАННОЕ ПУБЛИЧНОЕ ДОЛЖНОСТНОЕ ЛИЦО КАК СУБЪЕКТ КОРРУПЦИОННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ КЫРГЫЗСКОЙ
РЕСПУБЛИКИ
Ключевые слова: должностное лицо, иностранное должностное лицо, коррупционное преступление, взяточничество, субъект коррупционного преступления.
В статье рассматривается содержание понятия «иностранное публичное должностное лицо», предусмотренное в Уголовном кодексе Кыргызской Республики в качестве альтернативного субъекта получения взятки. Автор обращает внимание на то, что сформулированное на основе положения Конвенции ООН против коррупции 2003 г. определение данного термина по содержанию значительно отличается от традиционного понятия - «должностное лицо», и характеризуется широтой определяющих критериев, что позволяет понимать под данным субъектом любое лицо, выполняющее публичную функцию в иностранном государстве, к числу которых можно отнести не только служащих в государственных органах, но и адвокатов, частных нотариусов и других лиц, обеспечивающих признаваемые государством публичные интересы граждан и общества. Такое не конкретизированное определение субъекта коррупционного преступления затрудняет работу правоприменителя. В связи с этим отмечается необходимость соответствующих пояснений Пленума Верховного Суда КР касательно расследования коррупционных преступлений субъектом которых выступают иностранные публичные должностные лица.
SHEIRENOV, Zh.N.
FOREIGN PUBLIC OFFICER AS A SUBJECT OF A CORRUPTION CRIME IN CRIMINAL LAW OF THE KYRGYZ REPUBLIC Key words: official, foreign official, corruption crime, bribery, subject of corruption crime.
The article examines the content of the concept of "foreign public official" provided in the Criminal Code of the Kyrgyz Republic as an alternative subject of receiving a bribe. The author draws attention to the fact that the definition of this concept, formulated on the basis of the provisions of the 2003 UN Convention against Corruption, differs in content from the traditional concept of "official", and is characterized by the breadth of the defining criteria, which makes it possible to understand by this subject any person performing a public function in a foreign state, which includes not only employees in state bodies, but also lawyers, notaries and other persons who ensure the public interests of citizens and society recognized by the state. Such an unspecified definition of the subject of a corruption crime complicates the work of a law enforcement officer. In this connection, it is noted that there is a need for appropriate explanations of the Plenum of the Supreme Court of the Kyrgyz Republic regarding the investigation of corruption crimes, the subject of which is foreign public officials.
Существуют принятые международным сообществом основополагающие документы, устанавливающие основные принципы законодательства в сфере противодействия коррупции и порядок их надлежащего применения государствами для обеспечения эффективности мер, принимаемых как против локальных, так и против транснациональных коррупционных проявлений. Одним из таких документов является Конвенция ООН против коррупции от 31 октября 2003 года [1]. Данную Конвенцию Кыргызская Республика ратифицировала 6 августа 2005 г., после чего была проведена работа по приведению норм национального законодательства в соответствие с ее требованиями, в результате которой в Уголовном кодексе Кыргызской Республики 1997 г. [2] (далее - УК КР) появился новый для отечественного уголовного права специальный субъект преступления - иностранное должностные лицо.
Согласно ч. 3 ст. 6 Конституции Кыргызской Республики, общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры, вступившие в силу в соответствии с законодательством Кыргызской Республики, являются составной частью ее правовой системы. Порядок и условия применения международных договоров и общепризнанных принципов и норм международного права определяются законом. В соответствии со ст. 31 Закона Кыргызской Республики «О международных договорах Кыргызской Республики» от 24 апреля 2014 года № 64, международные договоры подлежат неукоснительному соблюдению Кыргызской
Республикой в соответствии с нормами международного права и национальными нормативными правовыми актами [3]. Исходя из этого, можно сделать вывод, что Кыргызская Республика не признает приоритета международных норм над нормами национального законодательства. В связи с этим, международно-правовые нормы в сфере уголовного права могут быть применены на территории Кыргызской Республики только в тех случаях, когда такое применение прямо предусмотрено уголовным законодательством государства (например, ст. 384 и 392 УК КР). Нормы, касающиеся квалификации преступлений, не могут служить источником национального уголовного права, пока они не будут внесены в текст уголовного закона. Поэтому в тексте международного договора упоминается об обязанности государства-участника внести соответствующие изменения и дополнения (например, ст. 15-23 Конвенции ООН против коррупции 2003 г.).
В примечании 2 к ст. 313-1 (получение взятки) УК КР 1997 г. указывалось, что под иностранным должностным лицом в статьях настоящего кодекса понимается любое назначаемое или избираемое лицо, занимающее какую-либо должность в законодательном, исполнительном, административном или судебном органе иностранного государства, и любое лицо, выполняющее какую-либо функцию для иностранного государства, в том числе для государственного ведомства или предприятия. Очевидно, что данное определение законодателем было продублировано из Конвенции без каких-либо дополнительных пояснений, лишь с исключением из него слова «публичное», которое было незнакомо национальному уголовному законодательству и резко отличало иностранного должностного лица от традиционного для УК КР должностного лица в содержательном значении.
В новой редакции УК КР, вступившем в силу с 1 января 2019 г. [4], в приложении 1 к нему дано определение иностранному публичному должностному лицу, которое несколько отличается от предыдущей редакции. Так, иностранное публичное должностное лицо согласно определению законодателя, - это любое назначаемое или избираемое лицо, выполняющее публичную функцию для иностранного государства, в том числе для публичного ведомства или публичного предприятия. Очевидно, что определение не дополнилось уточняющим содержанием по сравнению с его предыдущей дефиницией, которая также была лишена каких-либо дополнительных, конкретизирующих признаков. Более того, законодатель сознательно расширил определение, исключив из содержания признак наличия занимаемой должности в законодательном, исполнительном, административном или судебном органе иностранного государства и оставил в качестве определяющего признака лишь «выполнение лицом публичной функции для иностранного государства», что позволяет понимать под данным субъектом любое лицо, выполняющее публичную функцию в иностранном государстве без какой-либо причастности к тому или иному государственному органу.
Иностранное публичное должностное лицо, как субъект коррупционного преступления, и традиционное должностное лицо существенно отличаются по содержанию. Это является результатом различного подхода к определению данных субъектов. Если в определении должностного лица законодатель дает исчерпывающее описание выполняемых функций и достаточно подробно указывает на место выполнения этих функций, то при определении иностранного публичного должностного лица он ограничивается указанием, в общем счете, только на наличие публичной функции, которую выполняет субъект. Таким образом, указанные субъекты коррупционного преступления имеют существенное расхождения в содержаниях определений, при своих внешне-лексических сходствах, что является результатом формирования определения понятия «иностранного публичного должностного лица» в национальном законодательстве на основе международной дефиниции, содержащейся в п. «Ь» ст. 2 Конвенции ООН 2003 г. При этом отсутствие в законодательстве соответствующего толкования создает потребность в пояснении содержания указанного в определении признака, в частности публичной функции. Требуется пояснение какие функции можно относить к публичным и возможно ли их выполнение лицами, не являющимися государственными служащими.
По мнению Н.В. Бугаевской носителями публичных функций являются лица, находящиеся в составе государственных и муниципальных органов и лица, которых данные органы наделили полномочиями по выполнению общественных функций, решения общезначимых проблем [5]. С.Б. Жилина предлагает понимать под публичными функциями направления деятельности различных
субъектов, которым в первую очередь относит государство и муниципальные образования, по удовлетворению публичного, общественного интереса, признанного и охраняемого государством. Публичные функции также могут осуществляться негосударственными структурами и организациями: «Газпром», РАО «ЕЭС России», ОАО «Российские железные дороги», нотариусы, адвокаты, банки, аудиторы, средства массовой информации, отдельные граждане [6, с.18].
Очевидно, иностранными публичными должностными лицами не всегда могут быть государственные служащие иностранного государства, выполняющие публичные функции или организационно-распорядительные, административно-хозяйственные и контрольно-ревизионные функции в том значении, в каком это трактуется в УК КР. К этой категории могут также относиться лица - представители обеспечивающих частных профессий, которые также удовлетворяют потребности и интересы граждан и общества, к которым можно относить частных адвокатов, аудиторов и нотариусов, также и представителей неправительственных организаций, специализирующихся в области социальной, гуманитарной и правовой помощи населению. При этом по УК КР эти лица не являются субъектами коррупционного преступления, в частности получения взятки. Однако в случае выполнения ими публичной функции для иностранного государства, в том числе для публичного ведомства или публичного предприятия, они вполне могут оказаться таковыми, т.е. субъектами получения взятки по УК КР.
Кроме того, в Конвенции отмечается (в п. «а» ст. 2), что для целей принятия некоторых конкретных мер, предусмотренных гл. I настоящей Конвенции, «публичное должностное лицо» может означать любое лицо, выполняющее какую-либо публичную функцию или предоставляющее какую-либо публичную услугу, как это определяется во внутреннем законодательстве государства-участника и как это применяется в соответствующей области правового регулирования государства-участника.
Данное положение существенно затрудняет возможность правильного применения понятия «иностранное публичное должностное лицо» на территории Кыргызской Республики. Дело в том, что при его применении возникает необходимость сопоставления понятия «иностранное публичное должностное лицо» с понятием «публичное должностное лицо» содержащимся в уголовном законодательстве того государства, в котором данное лицо отправляет свою должность. Это создаст существенные сложности при квалификации преступления, которые могут состоять в первую очередь в правильном переводе и толковании иностранного законодательства. Данная проблема является сложно решаемой для любого государства-участника этой конвенции и существенно затрудняет противодействие транснациональным коррупционным деяниям.
При этом уголовная ответственность данного субъекта предусмотрена в УК КР только за получение взятки (ст. 325 УК КР). Однако, согласно п.2 ст. 16 Конвенции ООН 2003 г., криминализации подлежит не только получение взятки, но и ее вымогательство, что является не менее опасным первого и вполне возможным для совершения иностранным публичным должностным лицом. В виду наличия в уголовном законе ответственности должностного лица за данное деяние (ст. 326 УК КР «Вымогательство взятки») существующее положение дел приводит к выводу, что совершаемое иностранным публичным должностным лицом преступление как вымогательство взятки не наказуемо по уголовному законодательству Кыргызской Республики.
Другой проблемой, связанной с данным субъектом, является лексическая не идентичность, используемых в тексте УК КР понятий. Так, в нормах Особенной части УК КР указывается на «иностранное должностное лицо», тогда как определение в законе дается «иностранному публичному должностному лицу». Возникает сомнение в тождественности содержания этих понятий. Считаем неприемлемым подобную рассогласованность норм уголовного закона, которое затрудняет их толкование и практическое применение.
Несмотря на продолжительное существование в УК КР такого субъекта коррупционного преступления как иностранное должностное лицо, еще недостаточно выработаны и конкретизированы нормы, регулирующие ответственность этого субъекта, существуют нерешенные проблемы касательно определения данного субъекта, которое существенно отличается от традиционного понимания должностного лица, что, в свою очередь, затрудняет возможность правильного и единообразного толкования при квалификации преступлений.
Для устранения данных недостатков необходимо внести законодательные изменения в нормы УК КР направленные на уточнение определения иностранного публичного должностного
лица путем указания на основных и дополнительных характерных признаков, и примеров для ориентировки правоприменителя. В целях обеспечения единообразного применения уголовно-правовых норм Пленуму Верховного Суда Кыргызской Республики обратить на указанные проблемы внимание и разработать соответствующие указания.
Литература и источники
1. Конвенция ООН против коррупции от 31 октября 2003 г. // «КонсультантПлюс». (дата обращения: 10.06.2021).
2. Уголовный кодекс Кыргызской Республики от 1 октября 1997 года № 68. // Официальный сайт Министерства юстиции Кыргызской Республики. URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/568 (дата обращения: 10.06.2021).
3. Закон Кыргызской Республики «О международных договорах Кыргызской Республики» от 24 апреля 2014 года № 64 // информационно-правовой портал «Токтом». URL: https://online.toktom.kg/Toktom/123547-0#st_30 (дата обращения: 10.06.2021).
4. Уголовный кодекс Кыргызской Республики от 2 февраля 2017 года № 19 // Официальный сайт Министерства юстиции Кыргызской Республики. URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/111527 (дата обращения: 10.06.2021).
5. Бугаевская Н.В. Выполнение публичных функций как признак субъекта коррупционных преступлений // Человек: преступление и наказание. 2015. №3 (90). С. 90-94.
6. Жилина С.Б. Правовое обеспечение исполнения коммерческими банками публичных функций в Российской Федерации. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2006.
References and Sources
1. Konvenciya OON protiv korrupcii ot 31 oktyabrya 2003 g. // «Konsul'tantPlyus». (data obrashcheniya: 10.06.2021).
2. Ugolovnyj kodeks Kyrgyzskoj Respubliki ot 1 oktyabrya 1997 goda № 68. // Oficial'nyj sajt Ministerstva yusticii Kyrgyzskoj Respubliki. URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/568 (data obrashcheniya: 10.06.2021).
3. Zakon Kyrgyzskoj Respubliki «O mezhdunarodnyh dogovorah Kyrgyzskoj Respubliki» ot 24 aprelya 2014 goda № 64 // informacionno-pravovoj portal «Toktom». URL: https://online.toktom.kg/Toktom/123547-0#st_30 (data obrashcheniya: 10.06.2021).
4. Ugolovnyj kodeks Kyrgyzskoj Respubliki ot 2 fevralya 2017 goda № 19 // Oficial'nyj sajt Ministerstva yusticii Kyrgyzskoj Respubliki. URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/111527 (data obrashcheniya: 10.06.2021).
5. Bugaevskaya N.V. Vypolnenie publichnyh funkcij kak priznak sub"ekta korrupcionnyh prestuplenij // CHelovek: prestuplenie i nakazanie. 2015. №3 (90). S. 90-94.
6. Zhilina S.B. Pravovoe obespechenie ispolneniya kommercheskimi bankami publichnyh funkcij v Rossijskoj Federacii. Avtoref. dis.
... kand. yurid. nauk. Rostov-na-Donu, 2006._
ШЕЙРЕНОВ ЖАНАТБЕК НУРЛАНОВИЧ - адъюнкт 3 факультета Академии управления МВД России. SHEIRENOV, ZHANATBEK N. - Adjunct of the 3rd faculty of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia (sheirenov@yandex.com).
УДК 34:007:681.5 DOI: 10.24412/2411-2275-2021-2-208-210
АРИСТОВ Е.В.
«ЦИФРА» В ПРАВЕ, «ЦИФРА» В ГОСУПРАВЛЕНИИ, «ЦИФРА» В ЭКОНОМИКЕ: рецензия на учебник И.В. Понкина и А.И. Лаптевой «Право и цифра: Машиночитаемое право, цифровые модели-двойники, цифровая формализация и цифровая онто-инженерия
в праве» [1]
Ключевые слова: цифровизация в праве, машиночитаемое право, цифровые модели-двойники в праве, онтология.
Публикация представляет научную рецензию на учебник И.В. Понкина и А.И. Лаптевой «Право и цифра: Машиночитаемое право, цифровые модели-двойники, цифровая формализация и цифровая онто-инженерия в праве» (М., 2021).
ARISTOV, E.V.
«DIGITAL» IN LAW, «DIGITAL» IN PUBLIC ADMINISTRATION, «DIGITAL» IN THE ECONOMICS:
review of the Textbook of I.V. Ponkin and A.I. Lapteva «Law and Digital: Machine-readable Law, digital twin models, digital formalization,
digital onto-engineering in Law».
Key words: digitalization in law, machine-readable law, digital twin models in law, ontology.
The publication presents a scientific review of the Textbook of I.V. Ponkin and A.I. Lapteva «Law and Digital: Machine-readable Law, digital twin models, digital formalization, digital onto-engineering in Law» (Moscow, 2021).
В феврале 2021 года свет увидел учебник, в силу уникальности предметно-объектной области, им охватываемой (ведь по этой тематике вышло всего несколько изданий - буквально единицы), в силу сухой, но ёмкой информативности и удачности концептуального решения, представляющий собой одно из наиболее интересных изданий последнего времени. На рецензируемом учебнике указано, что выпущен он Консорциумом «Аналитика. Право. Цифра», совсем незадолго до того выпустившим другой учебник этих авторов - «Методология научных исследований и прикладной аналитики» во втором издании [2].
Честно говоря, при всём уважении к авторам, я открыл этот учебник с некоторым скепсисом и без особого энтузиазма, учитывая, насколько «захламлена» откровенными глупостями и
