Инновационный компонент в системе военного механизма США Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Военная политика и контроль над вооружениями

Г.Б.Корсаков

ИННОВАЦИОННЫЙ КОМПОНЕНТ В СИСТЕМЕ ВОЕННОГО МЕХАНИЗМА США

С начала 1990-х гг. на страницах научных журналов и специализированных изданий США ведутся оживленные дискуссии по поводу так называемой «революции в военном деле» (Revolution in Military Affairs) и связанным с ней процессом реформирования вооруженных сил.

Цель революции в военном деле, указывается в исследованиях на эту тему, - перевод вооружённых сил США на новейшие технологии, организацию и оперативные концепции таким образом, чтобы военно-политическое руково-

л

дство могло проецировать военную мощь глобально, в любую точку мира.1 Как пишет вице-президент авторитетнейшей исследовательской корпорации РЭНД Том Макнаугер, - «идея революции в военном деле будоражит воображение и умы военных специалистов и политиков в течение почти трёх десятилетий. За этот период Министерство обороны инвестировало в новые технологии и эксперименты огромные средства».2

Важнейшее значение в концепции «революции в военном деле» придаётся информационным и телекоммуникационным технологиям, позволяющим улучшить характеристики оружия. При этом утверждается, что в будущем значение информации в военном деле будет только возрастать.

I. Ключевой фактор

Главной целью военно-политического руководства США в области создания новейших военных технологий провозглашено «обеспечение боевых подразделений более передовыми по сравнению с вооруженными силами других стран и доступными по стоимости системами вооружений, позволяющими американским ВС решать возложенные на них задачи и дающими им революционные возможности для одержания победы».3 Имеются в виду, прежде всего, технологии «стелс», средства ночного видения, адаптивная оптика, высокоэнергетические лазеры, радары с фазированной антенной решеткой, спутниковые средства связи, разведки, навигации и управления, двигательные установки на альтернативных источниках энергии, космические средства выведения, перспективные конструкционные материалы, новейшие цифровые технологии, роботехнические системы (в том числе и с элементами искусственного интеллекта), нанотехнологии и т. п. Военно-техническое превосходство, по мнению, например, бывшего председателя Комитета начальников штабов (КНШ) адмирала Майкла Маллена, - решающее условие военно-стратегического превосходства ВС США над любым вероятным противником.

С 1958 г. в рамках Министерства обороны страны функционирует Агентство перспективных оборонных исследовательских проектов ДАРПА (De-

fense Advanced Research Projects Agency - DARPA). Его задача - поддержание технологического превосходства в сфере обороны и предотвращение технологических вызовов, способных подорвать военно-стратегическое превосходство США. Реализуется эта функция путём управления и спонсирования высокорисковых и высокорезультативных исследований в наукоемких отраслях промышленности.

Как отметили в своей книге «Роль ДАРПА в развитии революции в военном деле» сотрудники Института оборонного анализа Р. ван Атта и М.Липиц, главная цель агентства состоит в инициировании прорывных высокорисковых разработок в интересах обороны и безопасности, модернизации вооруженных сил, создании инновационных технологий.4 Агентство организует поиск и заказ на разработку, апробацию и сопровождение перспективных инновационных научно-технических идей и передовых конструкторских и технологических решений в области создания высокоэффективных систем вооружений и военной техники, производства высокотехнологичной продукции военного и двойного назначения, осуществляет финансирование этих мероприятий и проектов.

На политико-военном уровне, в частности, в области принятия быстрых и эффективных решений по развитию инновационных технологий (военного и двойного назначения) деятельность ДАРПА считается весьма эффективной. Среди наиболее известных научно-технических достижений агентства - Стратегическая оборонная инициатива (СОИ); технологии «стелс»; спутниковая система глобального позиционирования GPS (Global Positioning System); ракета-носитель «Сатурн-5», доставившая американских астронавтов на Луну; беспилотная авиация; штурмовая винтовка М-16; предшественник Интернета - Арпа-нет (Advanced Research Projects Agency Network - ARPANet). При этом бюджет ДАРПА относительно невелик. Например, в 2011 финансовом году он составил 3,1 млрд. долл. В штат агентства входит несколько сотен сотрудников, которые определяют потенциальные прорывные направления развития научнотехнического прогресса в области обороны и выступают в роли заказчика инновационных технологий.

Некоторые исследователи считают, что ДАРПА служит «технологическим двигателем» реформирования Минобороны и вооруженных сил в целом, тогда как создание прорывных военных технологий - задача долгосрочного процесса

с

трансформации американских вооруженных сил в «армию нового типа».5 Исследователь из Джорджтаунского университета Д.Уско полагает, что уже в ближнесрочной перспективе для нужд вооружённых сил США будет применяться принцип «дистанционного прототипирования», при котором структуры материально-технического обеспечения, используя новейшие цифровые технологии и высокотехнологичное оборудование, смогут вместо доставки запчастей на поле боя производить их на месте.6 Отметим, что американское военное руководство существенно продвинулось в этом направлении, широко внедрив в деятельность структур материально-технического обеспечения специальные технологии, позволяющие реагировать на потребности войск в режиме реального времени.

При выборе стратегии в области развития инновационных технологий американские военные специалисты, в первую очередь, учитывают следующие

факторы: значительное влияние на систему национальной безопасности асимметричных угроз; необходимость расширения сферы применения гражданских технологий в военной области; потребность в ускоренном развитии концепции «революции в военном деле».7

Американские специалисты, в частности, С.Джерми, Дж.Гэнслер, У.Хартунг, П.Сингер, М. ван Кривелд, выделяют следующие важнейшие тенденции развития военных технологий, которые к концу десятилетия окажут революционное воздействие на формы и методы ведения боевых действий и бу-

о

дут сопоставимы с появлением в XIV в. огнестрельного оружия.8 К ним относятся:

• комплексная информатизация боевого пространства, в результате чего резко повысится ситуационная осведомленность, переход к сетецентричным принципам управления боевыми действиями;

• милитаризация космического пространства, что будет способствовать революционной трансформации организационных и оперативно-стратегических концепций;

• освоение беспилотной авиацией гиперзвуковых скоростей и больших высот, что сделает ее неуязвимой для современных систем ПВО;

• развитие беспилотных и безэкипажных роботизированных систем вооружений, что резко изменит картину всего боевого пространства;

• комплексное снижение заметности боевых платформ во всех физических полях, переход к управлению физическими полями боевых средств в зависимости от поставленных задач (технологии «стелс» второго поколения);

• развитие самонаводящихся боеприпасов, определяющих приоритетность целей, а также высокопроизводительных автоматизированных систем боевого управления, действующих в автономном от человека режиме;

• создание оружия на новых физических принципах, способного значительно повысить поражающую способность новейших систем вооружений.

В целом, главная тенденция развития в сфере военных технологий, как считают, например, Н.Фридмен и П.Митчелл, - повышение автономности боевых платформ, снижение их зависимости от действий оператора, в том числе в рамках перехода к концепции «сетецентричной войны» (с рассредоточенными в боевом пространстве датчиками поступления информации, средствами по ее обработке и передаче, боевыми платформами).9 Планируется, что уже в недалёком будущем оператор автономных роботизированных многофункциональных систем вооружений (в том числе, с элементами искусственного интеллекта) будет либо полностью исключён из процесса принятия решений по применению боевых средств, либо его участие будет сведено к блокированию несанкционированного решения, принятого автоматизированной системой управления.

Как следует из многочисленных исследований в области изучения перспективных форм и методов ведения боевых действий, в эпоху мировой тенденции сокращения численности вооружённых сил инновационные военные технологии становятся эффективным инструментом, позволяющим не только сохранить жизни военнослужащих, но и получить ряд важных военностратегических преимуществ над противником, повысить боевые возможности

1 п

воинских формировании в целом.10

В качестве прорывных военных технологии, способных изменить характер ведения боевых действий в XXI в., рассматриваются, прежде всего, беспилотные летательные аппараты (ударные и разведывательные), а также безэки-пажные роботизированные комплексы (наземные, подводные и надводные), которые уже к концу десятилетия должны частично заменить военнослужащих на театре военных действий. Планируется, что за человеком останется лишь функция оператора, осуществляющего управление многоцелевыми платформами в боевом пространстве.

Отметим, что беспилотные летательные аппараты применяются американскими вооруженными силами в боевых действиях с конца 1990-х гг., в частности, в Ираке и Афганистане. При этом наиболее активно используются аппараты MQ-1 «Прэдейтор» (Predator) и MQ-9 «Рипер» (Reaper), в которых реализованы технологии снижения заметности в различных спектральных диапазонах. Эти высокотехнологичные роботизированные разведывательно-ударные авиационные комплексы не только обеспечивают получение необходимого объёма разведданных. С их помощью также осуществляются высокоточные удары, в том числе в труднодоступных районах и по хорошо укрепленным объектам.

В целях наращивания боевых возможностей стратегической бомбардировочной авиации, наряду с активной модернизацией стоящих на вооружении тяжелых бомбардировщиков, которые планируется сохранить в боевом составе до 2040-х гг., осуществляется программа разработки стратегического ударного бомбардировщика следующего поколения.11 Работы ведутся двумя группами фирм-разработчиков проекта. Первую группу возглавляет корпорация «Локхид-Мартин», вторую - корпорация «Нортроп-Грумман». Основное требование к стратегическому бомбардировщику следующего поколения со стороны американского военного руководства - способность уничтожать объекты в глубине территории противника высокоточными средствами поражения в неядерном оснащении. При этом функция носителя ядерного оружия за перспективным бомбардировщиком также будет сохранена в качестве приоритетной.

При создании новейшего стратегического бомбардировщика планируется использовать передовые технологические достижения, опробованные в процессе разработки, изготовления и проведения летных испытаний новейших тактических истребителей-бомбардировщиков F-22 «Рэптор» (Raptor) и F-35 «Лайтнинг-2» (Lightning) фирмы «Локхид-Мартин», стратегического бомбардировщика B-2A «Спирит» (Spirit) фирмы «Нортроп-Грумман», а также инновационные технологии, реализованные в демонстрационных образцах боевых беспилотных летательных аппаратов X-45A фирмы «Боинг», X-47B фирмы «Норт-роп-Грумман» и «Поулкэт» (Polecat) фирмы «Локхид-Мартин». По расчётам специалистов, полномасштабная разработка новейшего стратегического бомбардировщика должна начаться в 2013 г., а принятие на вооружение - в 2017 г. с формированием первой боеготовой эскадрильи не позднее 2020 г. Общая стоимость программы приобретения с учётом поставки в войска до 100 машин может составить около 30 млрд. долларов. Причём количество планируемых к поставкам в боевые подразделения новых машин командование ВВС напрямую

связывает с оснащением существующих и перспективных типов стратегических бомбардировщиков новейшими крылатыми и управляемыми ракетами большой дальности, в первую очередь, ракетой JASSM (Joint Air to Surface Standoff Missile), различные модификации которой имеют дальность от 1300 до 2500 км.

По мнению экспертов, в случае успешной реализации этой программы ВВС получат на вооружение стратегический бомбардировщик, способный наносить высокоточные удары на межконтинентальную дальность, что, в свою очередь, не позволит допустить в перспективе снижения боевых возможностей стратегической авиации и последовательно отработать наиболее критичные технологии, необходимые для создания машин следующего поколения.

Активные мероприятия военно-политическое руководство проводит и в области создания гиперзвуковых летательных аппаратов, способных выходить в верхние слои атмосферы и имеющих трансконтинентальную дальность, в частности, гиперзвуковой крылатой ракеты Х-51А «Вейв райдер» (Wave Rider) фирмы «Боинг». Работы в области создания новейших авиационнокосмических систем ведутся и в так называемой «Зоне 51» (штат Невада) -

научно-производственном комплексе, все исследования в котором проводятся в

12

закрытом режиме.12

Приоритетными считаются также научно-исследовательские и опытноконструкторские разработки (НИОКР), ведущиеся в профильных лабораториях, по созданию оружия на новых физических принципах, в частности, различных

л Q

видов оружия направленной энергии (directed energy weapons).13 Так, разработка твердотельных лазеров (solid-state laser) ведется руководством ВВС по программе BLA (Boeing Laser Avenger) и руководством сухопутных войск по программе HLONS (HMMVV Laser Ordnance Neutralization System). Руководство ВМС, в свою очередь, отвечает за исследования и разработку лазерной установки на свободных электронах по программе MLD (Maritime Laser Demonstration programme).

Таким образом, динамика развития новой революции в военном деле предопределяет и характер военного строительства, направленного не на количественное, а, прежде всего, на качественное усиление военной мощи, призванной обеспечить возможность глобального проецирования силы.

II. Трансформация военной доктрины

В новейшем труде ведущего научного сотрудника Совета по международным отношениям и члена консультативной группы КНШ Макса Бута «Обновлённая война» прослеживается история развития средств ведения войны в разных странах на протяжении почти пяти столетий, когда новые изобретения в технологиях соединялись с новой тактикой, тем самым меняя облик войны и приводя

1Л

к «величайшим изменениям в средствах ведения военных действий».'4 М.Бут называет четыре таких важнейших изобретения с 1500 г.: получение чёрного пороха; создание ружей и железных дорог (эпоха Первой промышленной революции); начало производства танков и самолётов, которое он связывает со Второй промышленной революцией; современная информационная революция. Иллюстрируя каждый из этих четырёх этапов примерами из военной исто-

рии, автор делает вывод: «Со стороны правительства США было бы глупо не продолжать нынешнюю революцию в военном деле» (дело в том, что у концепции «революции в военном деле» среди специалистов, аналитиков и высоких военных чинов есть и противники). Особый упор М.Бут делает на развитие именно информационных технологий, ибо, как он считает, «информационная составляющая всё ещё находится на ранней стадии в США, из-за чего они не могут быть названы лидером» в этой области. Вместе с тем эксперт сомневается в том, что какая-либо страна в ближайшее время сможет бросить Соединённым Штатам вызов в этой области. «Слишком высоки барьеры, которые надо преодолеть», - пишет он.

В еще одной солидной работе на эту тему - книге «Найти цель: трансформация американской военной политики» -- её автор Фредерик Кэган анализирует развитие военного дела в течение пяти десятилетий (а не пяти столетий, как

1 с

М.Бут) и только в США (а не по всему миру).15 Он отмечает, что военные планировщики, увлёкшись «экзотическими теориями» (к ним он причисляет, в частности, информационные технологии), упускают из виду несколько важных аспектов «реальной трансформации» вооружённых сил. По его суждению, рано сбрасывать со счётов сухопутные войска - «традиционные вооружённые силы в войне с обычным оружием». Ф.Кэган рекомендует увеличить численность «активных подразделений армии» на 200 тыс. военнослужащих, а военные расходы - «по крайней мере на 1% ВВП». Свои рекомендации автор обосновывает утверждением, что «реальная опасность» для США в ближайшем будущем будет исходить прежде всего из таких стран, как Китай, Иран, Северная Корея и Пакистан, и что войны с целью «изменить режимы», подобные тем, что идут в Ираке и Афганистане, «скорее всего примут характер эпидемии».

М.Бут и Ф.Кэган фокусируют внимание на том, что «успех операции зависит от лучшего использования интеллекта и разума», а также информации. И ещё: изменения, происходящие в военном деле, «потребуют инновационного мышления на каждом уровне организации». Авторы настойчиво указывают на необходимость повышенного внимания командования к новейшим технологиям, а это «абсолютно главное для понимания сетецентричного мира». «Высшие военные чины должны быть готовы к тому, что у них будет меньше прямого контроля над подчинёнными, - пишут они. - Возможно, даже само понятие «командование и контроль» придётся определить по-другому». Вице-президент корпорации РЭНД Т.Макнаугер поддерживает советы М.Бута и Ф.Кэгана. Эти советы, пишет он, помогут правительству США «избегать в будущем конфликтов, подобных иракскому, в котором американские военные увязли», или, по крайней мере, «лучше справляться с ними». Особенно серьёзно Макнаугер призывает отнестись к выводам Кэгана насчёт участия в войнах «по изменению режимов». «Кэган прав, когда предсказывает, что в будущем будет больше таких войн, - пишет Макнаугер. - Например, нынешняя ситуация в Северной Корее может легко привести к одной из них». И это «слишком серьёзно, чтобы их игнорировать».

Трансформации военной доктрины посвящена еще одна книга - «Ориентируясь на войну: как добиться превосходства в сроках обработки информации в сетевой войне».16 Она написана авторским коллективом из Центра техноло-

гий и политики национальной безопасности Университета национальной обороны в Вашингтоне во главе с известным специалистом, профессором Дэвидом Гомпертом, занимавшим в своё время ответственные посты в Государственном департаменте, Совете национальной безопасности, корпорации РЭНД и работавшим на предприятиях электронной промышленности.

Авторы книги, «принимая информационную революцию за отправную точку, - пишет в предисловии к их труду бывший заместитель командующего Объединенным командованием специальных операций и командующий силами специальных операций ВМС контр-адмирал в отставке Р. Смит, - доказывают, что только путём усиления взаимосвязи между информационными технологиями и интеллектом американские вооруженные силы станут более боеспособными и более быстрыми по сравнению с будущими противниками».

По прогнозам ученых, информационные технологии и новые принципы организации войск позволят вооружённым силам получать больше качественной информации, увеличат точность оружия, дадут возможность рассредоточить боевые платформы (т. е. самолёты, корабли и танки), являющиеся носителями вооружений, на время скоординированного огневого удара. Передовые информационные и телекоммуникационные технологии, по их словам, создают новые возможности для соединения посредством информационных сетей рассредоточенных по всему миру объединённых и многонациональных группировок и обеспечения их более полными и качественными данными как о своих силах и средствах, так и о силах и средствах противника на оперативнотактическом уровне. Одним словом, информационные технологии содержат в себе значительный потенциал повышения эффективности действий американских вооружённых сил.

В руководящих документах Министерства обороны США информационное превосходство определяется как способность собирать, обрабатывать и распределять непрерывный поток информации о ситуации в боевом пространстве, препятствуя противнику делать то же самое. Информационное превосходство может быть также определено и как способность назначать и поддерживать такой темп проведения операции, который превосходит любой возможный темп противника, позволяя доминировать во всё время её проведения, оставаясь непредсказуемым, и действовать, опережая противника в его ответных акци-ях.17

Достижение информационного превосходства призвано в этом контексте стать ключевой задачей стратегии боевого применения и развития вооружённых сил США, поскольку оно даёт объединённой группировке возможность превзойти противника. Объединённая группировка должна быть в состоянии воспользоваться информационным превосходством, чтобы превратить его в превосходящую ситуационную осведомлённость, необходимую для достижения «превосходства в сфере принятия решений».

Речь идёт о более оптимальных решениях, которые принимаются и реализуются быстрее, чем на них может прореагировать противник, или, при отсутствии боевых действий, такими темпами, которые позволяют группировке создать благоприятную для себя обстановку либо прореагировать на её изменения и выполнить свою задачу. Признается, правда, что для этого требуются также

соответствующие изменения в организационной структуре и доктринах, соответствующий уровень боевой подготовки и опыта, также необходимы надлежащие механизмы и средства командования и управления.

В перспективе, по мнению американских аналитиков, боевые действия будут вестись не только силами объединённых группировок. В них будут задействованы и резервные компоненты вооружённых сил, гражданские специалисты, представители федеральных ведомств и других государственных организаций. Кроме того, они будут иметь коалиционный характер. Соответственно, эффективность таких действий будет напрямую зависеть от способности организовать обмен информацией как в национальном, так и в международном масштабе.

В целом, достижение оперативной совместимости остаётся ключевым требованием, выполнение которого обеспечивает возможность проведения операций составом объединенных или коалиционных группировок, на чём исследователи из корпорации РЭНД настаивают с начала века. В вооружённых силах США сохраняется выработанный ещё в 1990-е гг. курс на создание единой информационно-управляющей структуры, объединяющей функции и возможности систем управления, связи, разведки и компьютерного обеспечения различных видов и звеньев управления вооружённых сил. Но внедрение новых информационных технологий в системы вооружений резко меняет формы и способы боевых действий, позволяя серьёзно говорить о возможности приведения боевых действий к «цифровой форме».

Предполагается, что активная информатизация военного дела, «интеллектуализация» высокотехнологичных систем вооружений существенно меняют характер ведения военных действий, открывают принципиальную возможность достижения военно-политических целей не только без крупномасштабных боевых столкновений, но и вовсе без вооруженной борьбы в её обычном понимании. Планируется, например, что в экипировку каждого военнослужащего в обязательном порядке должны входить помимо современного оружия надежные высокопроизводительные средства приёма, отображения, обработки и передачи информации о боевой обстановке, аппаратура спутниковой навигации, устройства её сопряжения с индивидуальными средствами отображения информации, причём не разрозненно, а объединено в индивидуальный малогабаритный комплект. Отдельные подразделения, а в случае необходимости и каждый военнослужащий, получат постоянную связь с командованием любого уровня независимо от расстояния, надёжное управление и взаимодействие с другими подразделениями, оперативный обмен разведданными. Решение этих задач призвано вывести на новый качественный уровень управление войсками и в несколько раз повысит их боевой потенциал.

Информационные технологии, их применение в военном деле меняют содержание понятия «военно-технологическое превосходство»: теперь его важнейшим элементом становится информационное превосходство, под которым понимается не обладание информацией в большом объёме, а более высокая степень её осмысления и более глубокое осознание ситуации в боевом пространстве. По своим последствиям, считают американские аналитики, ны-

нешнюю информационную революцию можно сравнить только с созданием в XX в. ракетно-ядерного оружия.

Классический взгляд на революцию в военном деле как на процесс военного строительства с использованием новейших военных технологий более технически развитым государством в последние годы претерпел изменения и трансформировался в поиск принципиально иных форм ведения конфликта, которые дали информационные технологии и другие новейшие разработки в военном деле. Так, если в течение XX в. основной упор в разработке военной техники делался на боевые платформы, то теперь важнее становится «сеть» -электронная «паутина», соединяющая воедино все системы вооружений, что делает целое большим, чем сумма составляющих его частей.

Концепция предполагает, что достижение успеха в вооружённой борьбе будет происходить не за счёт преимущества в численности и огневой мощи войск, а в результате превосходства в информационных возможностях и применения воинских формирований, построенных по принципиально новым организационным принципам. Применение этой концепции в качестве основы программ развития американских вооружённых сил рассматривается и военнополитическим руководством США как начальный этап создания технологически совершенного инструмента ведения боевых действий будущего.

Заметным вкладом в обсуждение на страницах научной литературы темы новой «революции в военном деле» стала вышедшая в конце 2010 г. в издательстве Стэнфордского университета книга научного сотрудника Программы исследований национальной безопасности Гарвардского университета Д.Адамского «Культура военной инновации: влияние культурных факторов на революцию в военном деле в России, Соединённых Штатах и Израиле». Д.Адамский справедливо отмечает, что новая «революция в военном деле» испытывает на себе всё возрастающее воздействие научно-технического прогресса, особенно его новейшего компонента - информационной революции. Именно широкое внедрение в военное дело в начале 1990-х гг. новейших цифровых технологий, ранее разработанных для гражданских информационнокоммуникационных систем, стало основанием для начала новой военной революции. Её активному обсуждению в американском экспертном сообществе способствовало также в целом успешное применение в первой войне против Ирака (1991 г.) новейших образцов управляемого высокотехнологичного оружия, истребителей-бомбардировщиков, созданных по технологии «стелс», а также демонстрация американским военным руководством возможности управлять боевыми действиями с территории США с применением космических систем связи, разведки и навигации. По мнению Адамского, революция в военном деле -прежде всего результат «нового мышления» американского военнополитического истеблишмента, а не, например, вливания дополнительных фи-

1Я

нансовых средств.18 Проведенные многими американскими аналитиками, в том числе Б.Хьюзером, Дж.Краска, С.Джерми и М.О’Хэнлоном, исследования в этой области показывают, что в целом содержание концепции «революции в воен-

19

ном деле» в её нынешней трактовке сводится к следующему:19

• массированное применение информационных и телекоммуникационных технологий в системах связи, разведки, навигации и управления;

• ведение боевых действий с помощью управляемого высокотехнологичного оружия, запускаемого вне зоны действия оборонительных систем противника;

• исключение или минимизация собственных и «сопутствующих» потерь и разрушений;

• ведение активного информационного противоборства, в частности, информационно-психологического воздействия на противника еще до начала боевых действий (с целью снижения его воли к сопротивлению);

• быстротечность военной фазы конфликта.

Фундаментальные изменения, произошедшие в геополитической структуре мира после окончания периода холодной войны, а также новые технологические вызовы подрывают основы всего мирового силового баланса в XXI в. и накладывают определенные ограничения на систему военного строительства ведущих стран мира. Так, по мнению многих американских аналитиков, в пост-биполярном мире принцип паритета (равенства в количестве определенных типов ядерных и обычных вооружений) утратил свою актуальность в силу невозможности произвести сравнительную оценку высокотехнологичных систем вооружений с различными техническими характеристиками по дальности, поражающему фактору, стратегической мобильности. К тому же очередной этап революции в военном деле обесценивает традиционные формулы подсчёта военно-стратегического баланса, которые не учитывают играющие ныне решающую роль системы боевого управления, разведки, связи и навигации, созданные на основе новейших цифровых технологий. Новые возможности концентрации огневой мощи дальнобойных высокотехнологичных систем вооружений обесценивают также и значение принципа сосредоточения сил, а следовательно, и количественных показателей при подсчете военно-стратегического баланса. В этой связи в современных условиях определение соотношения сил при планировании военных операций может представлять весьма сложную задачу. Поэтому и формирование современной военно-политической стратегии требует трансформации на концептуальном уровне всей военной доктрины в целом.

Например, в рамках концепции, разработанной в США ещё в середине 1990-х гг., предполагалось создать военный потенциал, необходимый для одновременного ведения двух региональных войн. Впоследствии декларировалась возможность достижения полной победы сначала на одном театре военных действий (одновременно удерживая исходные позиции на другом) силами ограниченного контингента сухопутных войск при поддержке с воздуха. И лишь после успешного завершения одной региональной войны дополнительные воинские формирования планировалось перебросить на другой театр. На различных уровнях американского военно-политического руководства предлагалось сменить концепцию одновременной победы в двух крупных конфликтах на концепцию, предполагающую победу в одной большой войне и поддержание сил для проведения операций по стабилизации обстановки на другом театре, что позволило бы сократить вооруженные силы и использовать высвободившиеся средства для повышения их боеготовности. Тем не менее, согласно нынешней военно-политической стратегии, которая только начинает обретать четкую формулировку, США намерены поддерживать военный потенциал, необходи-

70

мый для практически одновременного ведения боевых действий в двух важнейших для них регионах планеты.

Многие американские аналитики, в том числе З.Бжезинский, а также К.Хилл и П. Миллер, отмечают, что в условиях быстро меняющейся геополитической ситуации ряд принципов американской военной политики периода холодной войны устарел и уже неприменим к современным реалиям.20 Поэтому США все больше нуждаются в выработке так называемой «большой стратегии», охватывающей цели внешней политики и политики в области обороны и безопасности, которые определяли бы и средства для их достижения. По их мнению, следует определить альтернативные варианты намеченной стратегии национальной безопасности с учетом имеющихся ресурсов и разработать детальные планы по их осуществлению. Успешной реализации такой стратегии, считают они, могут способствовать следующие факторы: принятие большинством американского общества стратегии глобального лидерства и вовлечённости; возведение в ранг приоритета, прежде всего, американских стратегических интересов; осуществление стратегического планирования в военной сфере; поиск необходимых ресурсов для реформирования ВС; разработка новых подходов к реализации военной политики. Такого же мнения в целом придерживается и американский аналитик Алекс Абелла в своей книге «Солдаты ра-

21

зума».

Некоторые эксперты, изучив опыт боевых действий вооруженных сил США в Ираке и Афганистане, указывают на то, что оснований для военно-силового доминирования Соединённых Штатов в мире становится все меньше. Подавляющее преимущество в оперативно-стратегических концепциях и новейших технологиях позволяло американским вооруженным силам на протяжении последних двух десятилетий иметь беспрепятственный доступ в любой регион планеты, а также выполнять обязательства перед союзниками по обеспечению региональной безопасности. Однако именно эти стратегические преимущества Соединённых Штатов теперь начинают убывать.

Так, президент вашингтонского Центра стратегических и бюджетных оценок Эндрю Крепиневич прямо указывает на то, что традиционные средства и методы стратегической переброски американских войск, а также беспрепятственный (до недавних пор) доступ в различные регионы планеты превращают-

г)г)

ся в убывающий актив.22 Поэтому, считает Крепиневич, необходим «пересмотр фундаментальных стратегических принципов позиционирования США в мире», сравнимый по масштабу с теми усилиями, которые были предприняты американским военно-политическим руководством в самом начале периода холодной войны. Именно тогда в американский политический лексикон вошел термин «убывающий актив». Как известно, к середине 1940-х гг. Соединенные Штаты обладали значительным военно-стратегическим преимуществом - монополией на ядерное оружие. Однако, когда в августе 1949 г. СССР произвел первое испытание ядерного оружия, американский ядерный потенциал, по мнению Кре-пиневича, превратился в «убывающий актив». Компенсация утраты ядерной монополии потребовала от США использования значительного технологического превосходства и первенства в ряде прорывных направлений науки и техники для создания термоядерного оружия. Не менее важными, с точки зрения обес-

печения национальной безопасности, по мнению Крепиневича, были усилия американского руководства по созданию средств для стратегической переброски крупных воинских контингентов на удаленные театры военных действий.

За новыми военно-техническими достижениями Соединённых Штатов, по мнению Крепиневича, скрываются важные геополитические тенденции, быстро ослабляющие те военно-стратегические преимущества, которыми они так долго обладали. Так, доставка войск в зоны жизненно важных стратегических интересов с применением действующих оперативно-стратегических концепций становится для Соединённых Штатов все более затруднительной. По его мнению, существует большой риск того, что военно-стратегическая ценность этих преимуществ начнет стремительно падать, в результате чего ряд стратегически важных регионов планеты может превратиться для американских вооруженных сил в зоны с ограниченным доступом.

Другой проблемой для США Крепиневич считает решимость «поднимающегося» Китая помешать их проникновению в Юго-Восточную Азию. Развертывание Китаем баллистических ракет грунтово-мобильного базирования в неядерном оснащении, способных наносить высокоточные удары по передовым американским авиа- и военно-морским базам, расположенным в Азиатско-Тихоокеанском регионе, служит своеобразным сигналом, который Китай посылает Соединённым Штатам, а также их союзникам и партнёрам в регионе. Если США не адаптируются к новым вызовам, то военно-стратегический баланс в регионе может, по его мнению, фундаментально изменится в пользу Китая.

Широкий доступ (в том числе благодаря глобализации военных поставок) различных негосударственных структур и террористических группировок к приобретению неядерного высокотехнологичного оружия, в частности, управляемого ракетного и артиллерийского вооружения Крепиневич также считает «убывающим активом» Пентагона. Способность иррегулярных сил поражать с высокой точностью жизненно важные военно-стратегические цели может создать, по его оценке, серьёзные проблемы для современных форм и методов ведения боевых действий американскими ВС, а также превратить передовые военные базы и другие ключевые компоненты инфраструктуры в первоочередные цели для противника. А по мере дальнейшего интенсивного развития Китаем своих противоспутниковых средств, способных в случае конфликта уничтожить орбитальную группировку системы глобального позиционирования GPS, без которой невозможно осуществлять наведение управляемого высокотехнологичного оружия на цель, нынешнее военно-стратегическое превосходство Соединённых Штатов в космосе также может превратиться в «убывающий актив».

Итоговый вывод Крепиневича, инвестиции, направляемые американским руководством на создание некоторых новейших систем вооружений могут быть преждевременными, а изъятие финансовых средств из явно «убывающих активов» следует считать первостепенной задачей, особенно в период растущих экономических и бюджетных ограничений. Поэтому американскому военнополитическому руководству необходимо уже в ближайшее время принять ряд важных стратегических решений в этой области. С этим согласуются позиции и

23

ряда других американских экспертов.23

III. Изменения в оперативных и организационных концепциях

В доктринальном документе Объединенного комитет начальников штабов (ОКНШ) США «Единое видение 2020» подчёркивается, что технологические нововведения должны сопровождаться интеллектуальным новаторством, создающим предпосылки для изменения организационных структур и пересмотра доктрин.24 Только в таких условиях можно в полной мере обеспечить потенциал объединенной группировки вооруженных сил, превосходящий возможности по всему спектру военных операций.

Появление концепции «сетецентричной войны» (network-centric warfare) стало результатом осознания военным руководством необходимости интеграции боевых и разведывательных средств, систем командования и управления, а также улучшения взаимодействия между видами вооруженных сил. В основе концепции лежит тезис о том, что информационные связи имеют более важное значение, чем отдельные системы оружия. У этой концепции немало противников, включая упомянутого выше Ф.Кэгана (хотя в целом они и в относительном меньшинстве). Что касается ее сторонников, то они считают «сетецентричную» (или «сетевую») войну ключевым фактором в трансформации вооружённых сил в более маневренные, лучше обеспеченные информацией и более мощные в результате изменения способов, с помощью которых можно вести боевые действия, поддерживать связь и управление, осуществлять боевую подготовку и материально-техническое снабжение.

Суть концепции «сетецентричной войны» заключается в использовании информационно-коммуникационных технологий для перехода от операций, основанных на применении отдельных боевых платформ, к операциям, проводимым в едином информационном пространстве. В перспективе децентрализованная сеть сил будет использовать единую боевую информацию для того, чтобы поражать цели противника эффективнее, точнее и быстрее с больших расстояний и со всех направлений. Ключом к достижению максимальной эффективности всей полученной информации является сетевое объединение датчиков.

Рассматривая концепцию «сетецентричной войны», американские специалисты наиболее эффективными считают такие вооруженные силы, которые не только модернизируют и обновляют парк своих вооружений, но и осуществляют организационные преобразования, позволяющие в максимальной степени использовать преимущества новой техники.

Во-первых, при проведении сетецентричных операций происходит трансформация понятия «поле боя» в понятие «боевое пространство», в которое, помимо традиционных объектов, поражаемых обычными системами вооружений, включаются цели, находящиеся в виртуальной сфере: эмоции, образное восприятие действительности, психика противника и т. п.

Во-вторых, проведение сетецентричных операций невозможно без наличия глобальных коммуникационных связей между географически рассредоточенными, но объединёнными в единую сеть войсками, что позволяет отказаться от иерархической системы управления. При этом высокая эффективность средств коммуникации достигается переносом основной части информационно-

го потенциала в космос, поскольку использование космических средств позволяет наиболее результативно превращать информационное превосходство в боевую мощь путём связывания интеллектуальных объектов в единое информационное пространство на театре военных действий.

В-третьих, неизбежно происходит расширение области ведения военных действий. Сетецентричные операции могут не иметь чётко выраженных государственных и национальных границ, в связи с чем одновременно возрастает удельный вес невоенных средств борьбы: политических, дипломатических, экономических, технологических, психологических, информационных и т. п.

Авторами концепции «сетецентричной войны» считаются вице-адмирал в отставке А.Себровски и член консультативной группы ОКНШ профессор Дж.Гарстка. Опубликованная ими в январе 1998 г. статья «Сетецентричная война: её происхождение и будущее» стала своеобразным прологом новой

ос

концепции.25 По их мнению, «сетецентричная война» позволяет перейти от войны на истощение к более скоротечной и более эффективной форме, для которой характерны две основные характеристики: быстрота управления и принцип самосинхронизации. При этом первая позволяет достичь информационного превосходства и лишить противника возможности проводить какие-либо действия, вводя его в состояние шока, а вторая придаёт военной структуре способность самоорганизовываться снизу, а не изменяться в соответствии с указаниями сверху. Этот принцип противоречит традиционным основам военной организации как таковой, которая представляет собой централизованную иерархическую систему, построенную на подчинении директивным указаниям сверху. Применение самосинхронизации позволит достичь превосходства над противником в скорости и внезапности действий.

В теоретическом плане А.Себровски и Дж.Гарстка представили модель «сетецентричной войны» как систему, состоящую из трёх подсистем: информационной, сенсорной и боевой. Причём именно первая составляет основу, на которую накладываются взаимно пересекающиеся сенсорная и боевая подсистемы. Информационная подсистема пронизывает собой всю систему в полном объёме. Элементами сенсорной подсистемы являются средства разведки, а элементами боевой подсистемы - средства поражения. В целом сетецентричные операции дают четыре основных преимущества: повышение скорости передачи приказов, возможность самосинхронизации, расширение условий для заблаговременного получения данных о целях и повышенную тактическую стабильность.

Практическое осуществление концепции «сетецентричной войны», по мнению её авторов, позволяет увеличить боевую эффективность войск путём лучшей координации действий разнородных сил на поле боя, повышения качества командования и скорости реагирования в быстро меняющейся боевой обстановке. При проведении организационных преобразований вооружённых сил и при создании перспективных технических систем в качестве приоритетного выступает принцип выступает принцип функциональной интеграции, предпосылками для принятия которого становится перенос акцентов при создании военной техники и высокотехнологичных систем вооружений в США с модели, ориентированной на повышение боевых характеристик отдельных боевых

платформ, к модели, базирующейся на приоритетном развитии средств командования, управления, разведки и связи.26

Практическая реализация концепции «сетецентричной войны» требует комплексного внедрения информационных систем в вооружённые силы: различных средств сбора информации и датчиков для расширения разведывательных возможностей, повышения точности средств наведения оружия для быстрого и гарантированного поражения противника, средств связи для обеспечения взаимодействия и управления войсками, систем обработки информации для осуществления командования. Создание единой информационной архитектуры вооружённых сил, по их мнению, позволит упростить общую систему командования и управления, а в ряде случаев (например, в сложной боевой обстановке) перенести принятие решений на более низкий уровень. Кроме этого, сократится время реагирования от момента обнаружения цели до принятия решения о её поражении.

Следует отметить, что перспективные формы и методы ведения боевых действий изучаются американскими аналитиками давно. Так, в 2000 г. в Институте национальной обороны корпорации РЭНД вышло в свет исследование

<У7

«Принцип стаи и будущее конфликта».27 По мнению авторов, под действиями в «стае» подразумевается систематическое пульсирующее применение силы различными, но взаимно связанными подразделениями, действующими против противника одновременно со всех направлений. Важнейшая цель таких действий, по их мнению, - не столько физическое уничтожение противника, сколько подрыв его сплочённости, а также потеря способности эффективно маневрировать на поле боя.

Военное руководство США исходит из того, что развитие подобной тактики позволит сократить численность вооружённых сил и количество боевой техники, а следовательно, снизить расходы на оборону. Кроме того, такая тактика должна заставить противника организовывать противодействие компактным рассредоточенным подразделениям, а значит, сделает неэффективным применение против них тяжёлых вооружений и оружия массового уничтожения. К тому же, подобная тактика позволит избегать боестолкновений с тяжеловооружёнными, но менее мобильными частями противниками и быстро уничтожать

оо

его командные структуры, тем самым парализуя сопротивление.28

Мероприятия в рамках первоначального этапа реализации концепции ведения военных действий с использованием объединённых информационно-управляющих сетей уже проводятся в вооружённых силах США. В приоритетном порядке финансируются программы, связанные с созданием автоматизированных систем боевого управления, связи, разведки, информационного и навигационного обеспечения непосредственно для участников боевых действий. Причём опытные образцы нового оборудования прошли некоторую апробацию в ходе военных операций в Югославии, Афганистане и Ираке и являются, по мнению руководства Министерства обороны, базовыми для перехода вооружённых сил на новую организацию ведения военных действий. Об этом прямо говорилось в программном документе управления реформирования вооружённых сил Министерства обороны «Выполнение положений сетецен-тричной войны», опубликованном в январе 2005 г.29 Там, в частности, отмеча-

лось, что, в соответствии с принципами концепции «сетецентричной войны», необходимо: проводить моделирование, испытания, эксперименты и командноштабные учения с целью дальнейшего развития теории «сетецентричной войны»; ускорить процессы создания единой информационной инфраструктуры и внедрения сетевых принципов и технических элементов; проверять отдельные положения конценции на практике; выработать рекомендации для союзников по внедрению сетевых принципов.

При создании вооружённых сил с сетевой архитектурой планируется использование принципа модульного построения войск. В Министерстве обороны считают, что создание подобных формирований позволит командованию круглосуточно и без помех отслеживать развитие оперативной обстановки. Для решения этих задач оно намечает ввести в состав информационного модуля части и подразделения разведки, психологических операций, радиоэлектронной борьбы, группы космической поддержки, связи и управления. Эти формирования, рассредоточенные на любом театре военных действий, благодаря широкому применению новейших информационных и телекоммуникационных технологий будут способны автономно проводить объединённые боевые операции, находясь на значительном удалении друг от друга и от координирующих звеньев (органов управления). При этом значение вертикальной иерархии отступает на второй план, а роль горизонтальных связей между боевыми частями и подразделениями существенно повышается.

Подобные формирования призваны обозначить еще один шаг в направлении построения единой информационно-управляющей архитектуры, обеспечивающей более эффективный контроль вооружённых сил над такими факторами, как пространство и время, и дающий стратегические, оперативные и такти-

on

ческие преимущества в ходе боевых действий.30 Это подтвердил и опыт ведения войны в Ираке в 2003 г., где вооружённые силы США впервые на практике проверили отдельные элементы концепции ведения военных действий в едином информационном пространстве. При проведении таких операций за счёт абсолютного информационного превосходства над противником обеспечивается полная самосинхронизация боевых действий и акций на поле боя, а также гарантируется оперативность управления войсками и высокий уровень боевых возможностей. В тактическом и оперативном звене широкое применение нового комплекса боевого управления (Force XXI Battle Command Brigade and Below,

о

FBCB),2 представляющего собой совершенную систему графического отображения информации на тактическом уровне вплоть до отдельного военнослужащего, позволило полностью отказаться от топографических карт, принимать данные космической и авиационной разведки в режиме реального времени на экраны тактических компьютеров командиров всех звеньев.

Один из ключевых элементов концепции «сетецентричной войны» -- отход от традиционного понимания разведки как совокупности процессов сбора, анализа и реализации информации о противнике. При проведении сетецентричных операций разведка ориентируется на так называемое «прогнозируемое восприятие боевого пространства». Согласно положениям новой концепции, основной рабочий элемент органов управления - это оперативное подразделение, включающее представителей разведки, командования и аналитических подразделе-

ний. Свои функции группа выполняет с использованием специального программного обеспечения анализа массивов данных, которое позволяет выявлять скрытые закономерности в поведении противника. Классическим системам командования и управления в этом случае отводится роль перераспределения целей между средствами поражения, отслеживание точных координат цели и их передача на борт боевой техники.

Основным инструментом, позволяющим реализовать на практике все положения концепции, являются высокомобильные стратегические ударные силы.

ОИ

31 Их цель - молниеносным ударом подавить сопротивление противника и подготовить плацдарм для развёртывания основных сил. Стратегические ударные силы предполагается формировать из самолётов, выполняющих роль воздушных командных пунктов и осуществляющих взаимодействие с космическими системами наблюдения и связи, а также боевых платформ: ударных истребителей - для завоевания господства в воздухе, стратегических и тактических бом-

оо

бардировщиков - для поражения целей противника.32 Для формирования единой системы связи и передачи данных предполагается широко использовать информационно-разведывательные средства космического и авиационного базирования, предназначенные для ведения стратегической разведки. При этом мобильные группы сил специального назначения, действующие на территории противника, также будут включены в единую информационную систему, что позволит оперативно отображать ситуацию в боевом пространстве.33

Как признал, например, генерал У.Кларк, действия вооруженных сил англо-американской коалиции в Ираке в марте 2003 г. планировались на основе оперативного анализа обстановки в районе боевых действий и проводились на новом уровне.34 Над полем боя, в том числе над населёнными пунктами, постоянно находились разведывательные спутники, оптика которых позволяла фотографировать и передавать в командный центр различные изображения с высокой разрешающей способностью. Американские разведывательнодиверсионные группы, действовавшие в тылу подразделений противника, пользовались компьютерами с беспроводным доступом в Интернет (так называемый тактический Интернет). С определённых сайтов они «скачивали» оперативную информацию, изображения и карты интересующих их объектов и через эту же систему передавали в штаб полученные ими разведданные. Военнослужащие сухопутных войск и Корпуса морской пехоты (КМП), принимавшие участие в позиционных и городских боях, широко использовали лазерные бинокли-дальномеры и цифровые системы позиционирования, чтобы определить точные координаты цели. Затем эти данные в режиме реального времени передавались на борт авиационных и космических средств отображения информации, которые наводили на цель управляемые авиабомбы и ракеты.

Вместе с тем, некоторые американские эксперты скептически оценивают усилия военно-политического истеблишмента в области реформирования вооруженных сил. Так, профессор Высшей военно-морской школы Джон Аркил-ла в статье «Новые правила войны» резко критикует американское руководство за то, что оно «не понимает» последних тенденций в области военного

ос

строительства.35 «Мир вступил в информационную эру, а технологические прорывы двух последних десятилетий, сравнимые по масштабу воздействия с по-

следствиями произошедшей два века назад индустриальной революции, совпали с наступившей после окончания холодной войны эпохой глобальной политической нестабильности. Тем не менее, значительная часть американского военно-политического истеблишмента вступает в неё с прежними установками и представлениями, в соответствии с которыми новейшие технологические инструменты способны лишь усилить действовавшие прежде правила войны», -пишет Аркилла. Многие высокопоставленные чины Минобороны, по его мнению, продолжают придерживаться точки зрения, согласно которой стратегия «шока и трепета», а также предложенная в начале 1990-х гг. тогдашним председателем ОКНШ генералом Колином Пауэллом доктрина «превосходящей силы» только еще более окрепли благодаря использованию большого количества управляемого оружия, беспилотной авиации и высокотехнологичных средств глобальной коммуникации.

В то же время, полагает Аркилла, «ничто не может быть дальше от истины, и об этом столь неприятным образом свидетельствует положение дел в Ираке и Афганистане, которое ясно показывает, что масштабное применение военной силы приводит лишь к массовым жертвам среди мирного населения, а также к быстрой адаптации сетевых структур к изменениям и сохранению способности наносить ответные точечные удары». Для того, чтобы кардинальным образом исправить ситуацию, он рекомендует перейти к построению вооруженных сил по модульному принципу, когда воинские контингенты будут формироваться непосредственно под ту или иную задачу. Важнейшим принципом ведения боевых действий в войнах будущего Аркилла считает формирование воинских подразделений в виде «стай», которые будут осуществлять пульсирующие атаки на противника одновременно с разных направлений. В эпоху глобальной взаимозависимости и при высокой степени насыщенности боевого пространства новейшими цифровыми технологиями даже немногочисленные, но обладающие высокой поражающей способностью воинские формирования способны, по его мнению, нанести противнику большой урон.

В отношении видов вооруженных сил, наиболее приспособленных к глобальному проецированию силы на удаленные театры военных действий - т. е. военно-морских и военно-воздушных сил - Аркилла предлагает сделать акцент на создании и развертывании большого количества многофункциональных, высокоскоростных, значительно меньших по размеру и недорогих боевых платформ, оснащённых новейшим высокотехнологичным оружием с большой поражающей способностью. Например, в ВМС он предлагает отказаться в среднесрочной перспективе от авианосцев из-за их высокой уязвимости и сделать упор на массированное применение малозаметных, бесшумных подводных лодок, а также безэкипажных, дистанционно управляемых подводных аппаратов. В ВВС - использовать меньшие по составу авиакрылья и также перейти к массированному применению высотной беспилотной авиации (разведывательной и ударной).

В качестве экспедиционных формирований, применяемых за пределами национальной территории, помимо подразделений сухопутных войск, Корпуса морской пехоты и сил специальных операций некоторые американские эксперты предлагают широко использовать сотрудников частных военных компаний.

Так, по мнению М.Даниген из Стэнфордского университета, частные военные компании со временем будут играть все большую роль в военных конфликтах, что подтверждается опытом ведения боевых действий в Ираке, Афганистане и Югославии.36 До сих пор частные военные компании осуществляли, в основном, функции обеспечения безопасности американских стратегических объектов и граждан, находящихся за границей (даже в тех случаях, когда те, действуя в интересах США, нарушали международные соглашения). Кроме того, самостоятельно противостоять хорошо вооружённому противнику частные военные компании зачастую не могут и заранее заручаются поддержкой армейских частей, в первую очередь подразделений специального назначения. Однако главным достоинством частных военных компаний считается возможность использовать их сотрудников в тех случаях, когда применение регулярных ВС нецелесообразно по различным причинам (например, когда их развертывание на территории другого государства может вызвать политическую напряжённость).

Отметим, что американское руководство может использовать сотрудников таких компаний в обход ограничений, которые накладываются существующими механизмами гражданского контроля над вооруженными силами (например, законодательное ограничение численности воинского контингента, направляемого за рубеж). Кроме того, частные военные компании обладают и другими преимуществами перед регулярными ВС, в частности, их сотрудников можно скрытно перебросить в любой регион планеты. При этом руководство США имеет возможность, не вмешиваясь в конфликт на официальном уровне, добиваться поставленных политических и военно-стратегических целей.

IV. Новые стратегические императивы

Военно-политическое руководство США всегда уделяло большое внимание теоретической проработке различных аспектов реализации военной политики. И ведущую роль в этом играет Объединенный комитет начальников штабов, осуществляющий концептуальное обоснование политики обеспечения национальной безопасности. Так, в феврале 2011 г. ОКНШ утвердил очередную

07

«Национальную военную стратегию».3' В предисловии к документу тогдашний председатель КНШ адмирал Майкл Маллен отмечал, что в стратегии «сделан акцент на пересмотр лидирующей роли США в мире и ее адаптацию к вызовам новой эпохи». При этом главными целями обеспечения национальной безопасности в военной сфере были названы способность военно-политического руководства незамедлительно реагировать на возникающие вызовы, используя весь потенциал национальной военной мощи, формировать союзнические коалиции, поддерживать военно-стратегическое и технологическое превосходство над любым вероятным противником.

Документ констатировал, что в мировой политике происходит изменение фундаментальных основ противостояния государственных и негосударственных структур, что связано с трансформацией силового баланса в мире и системы международной безопасности в целом. По мнению американских военных специалистов, многополярный мир становится реальностью и это может создать уже в ближнесрочной перспективе определенные трудности для реали-

зации Соединенными Штатами их геополитических амбиций: ряд государств может попытаться сформировать коалиции (в том числе военно-политические), действия которых, возможно, будут идти вразрез с американскими стратегическими установками. В начинающей реально складываться полицентричной системе международных отношений политика США в области национальной безопасности, считают официальные аналитики, должна стать более изощренной, ориентированной на гибкое маневрирование в рамках складывающегося нового мирового силового баланса. Поэтому вклад вооруженных сил в поддержании лидирующей роли США в мире должен определяться формированием новейших организационных и оперативных концепций применения ВС, а также качественным превосходством в области развития высокотехнологичных систем вооружений.

Как следует из документа, стратегия Вашингтона сосредоточена на формировании модульных сил общего назначения, которые «смогут эффективно применяться в военных операциях различной интенсивности». Основное внимание в документе уделено оптимальному сочетанию «жесткой» и «мягкой» силы в рамках реализации американской военно-политической стратегии. Считается, что такой подход может значительно повысить политический вес Соединенных Штатов в мире. В сфере противодействия международному терроризму американское военное руководство планирует формировать долгосрочные региональные партнерства с союзниками, а также препятствовать поддержке террористических организаций со стороны руководства «проблемных» стран, в том числе за счет усиления роли правительств этих стран и укрепления законодательной базы.

Серьёзное внимание в документе уделено Азиатско-Тихоокеанскому региону, в частности, Китаю. Отмечается усиливающийся рост его военного потенциала, а именно, непрерывно идущая модернизация вооруженных сил, расширение зоны стратегических интересов в подконтрольном регионе и за его пределами. Исходя из этого, Соединенные штаты должны «демонстрировать силу против ожидаемой опасности там, где она может возникнуть в будущем». Для парирования этих вызовов американское военное руководство намерено укреплять стратегические отношения с теми странами региона, которые Китай планирует включить в орбиту своего влияния. В отношении России Соединенные Штаты и дальше намерены вести стратегический диалог в сфере борьбы с международным терроризмом, нераспространения ОМУ, а также по проблеме развертывания на территории Европы элементов системы ПРО. В целом, по мнению разработчиков документа, ситуация в мире характеризуется динамичной трансформацией системы международных отношений, которая сопровождается политической конкуренцией, а также стремлением ряда государств усилить свое влияние на мировую политику, в том числе путём создания ракетноядерного оружия.

Для практического осуществления этих доктринальных установок американское военно-политическое руководство провело ряд организационных мероприятий. В целях усиления оперативного взаимодействия экспедиционных формирований ВВС, ВМС и КМП в ноябре 2011 г. в рамках Министерства обороны было сформировано управление, предназначенное для практической ре-

ализации новой оперативно-стратегической концепции «воздушно-морского

OQ

сражения». Концепция предусматривает широкую интеграцию этих видов ВС для защиты национальных интересов в «регионах с ограниченным доступом». Отметим, что разработка концепции «воздушно-морского сражения» и формирование профильного управления начались еще в 2009 г. после подписания тогдашним министром обороны Р.Гейтсом меморандума, закреплявшего главную цель проводимых мероприятий - стратегическое сдерживание растущих воен-

OQ

но-политических амбиций Китая в АТР Концепция «воздушно-морского сражения» стала логическим развитием концепции «воздушно-наземного сражения» (air-land battle), разработанной ОКНШ еще в 1980-е гг. В период «холодной войны» американским войскам ставилась задача за счёт массированного применения авиации сухопутных войск и штурмовой авиации ВВС значительно повысить мобильность и ударные возможности войск НАТО. Однако тогда эта концепция в силу различных политических обстоятельств так и не была реализована на практике.

Планируется, что основным инструментом в решении этой задачи будет ударная беспилотная палубная авиация, многоцелевые атомные подводные лодки, экспедиционные формирования КМП, а также силы специальных операций. Именно эти компоненты ВС США должны будут нести основную нагрузку при проведении военных операций в регионе, в том числе при постановке минных заграждений, а также для обороны с воздуха и моря американских военноморских баз.

Операции американских войск с привлечением подразделений ВВС и ВМС (особенно на начальных этапах конфликта) уже неоднократно проводились. Так, во время агрессии стран НАТО против Югославии в 1999 г. именно самолеты штурмовой авиации ВВС и палубной авиации ВМС нанесли основное количество ракетно-бомбовых ударов по главным элементам критической инфраструктуры этой страны. С активным задействованием этих видов ВС проходил начальный этап войны против Ирака в 2003 г., когда в течение первых нескольких дней по территории противника были нанесены ракетно-бомбовые удары с применением большого количества крылатых ракет морского базирования и авиабомб. Операция против Ливии в 2011 г. проводилась по такой же схеме.

Отметим, что появлению концепции «воздушно-морского сражения» предшествовало принятие штабами видов вооружённых сил США пакета доктринальных документов, свидетельствующих о серьезной корректировке американской военной доктрины. Так, в 2007 г. была принята «Совместная стратегия морской мощи XXI века» - ключевой документ, обозначивший очередной этап развития американской военно-морской стратегии.40 А в 2010 г. в развитие этого доктринального документа была принята «Концепция военно-морских

АЛ

операций».41 В 2008 г. был опубликован доктринальный документ КМП, сформулировавший значение морского десанта, флота универсальных десантных кораблей и «уникального набора возможностей» Корпуса морской пехоты для целей национальной безопасности до 2025 г.42

В январе 2012 г. президент Барак Обама и министр обороны Леон Панетта утвердили «Стратегическое руководство в области обороны».43 В документе были названы основные стратегические задачи, решение которых будет поло-

жено в основу военной политики Вашингтона до 2020 г.:

• противодействие международному терроризму и иррегулярным формированиям;

• сдерживание агрессии и достижение победы;

• создание средств противодействия мероприятиям по наращиванию «потенциала перекрытия доступа», направленным на формирование оперативных и технических ограничений на доступ иностранных воинских контингентов на территорию ряда стран и в прилегающие акватории;

• противодействие распространению ОМУ;

• активные операции в киберпространстве и космосе;

• поддержание безопасного и эффективного потенциала ядерного сдерживания;

• оборона национальной территории и поддержка гражданских властей;

• поддержание потенциала передового присутствия;

• проведение операций по стабилизации обстановки и противоповстанческих операций;

• проведение гуманитарных и других операций.

Б.Обама заявил тогда, что принятие этого документа «диктуется целями определения стратегических интересов США и связанных с этим военных расходов в предстоящем десятилетии, поскольку структура вооруженных сил, а также выделяемые им ассигнования должны определяться стратегическими задачами».44 Обама также отметил, что современные вызовы Соединённым Штатам не могут быть предотвращены только с использованием военной силы. Для этого, по его мнению, необходимо задействовать все компоненты национальной мощи, а также соответствующий потенциал союзников и партнёров США.

Особое внимание Обама уделил вопросу расширения американского присутствия в АТР, указав, в частности, что Вашингтон намерен разместить дополнительные воинские контингенты в Австралии, усилить корабельные группировки в прилегающих акваториях и продолжать выделять необходимые средства союзникам и партнёрам для обеспечения стабильности в регионе. Кроме того, американское руководство сохранит военное присутствие на Ближнем Востоке. Угрозы, исходящие из этих критических, с точки зрения обеспечения национальной безопасности США, регионов мира и непредсказуемость изменения ситуации в них требуют сохранения (и даже усиления) там американских воинских контингентов. Как следует из заявления Обамы, Вашингтон собирается и далее при проведении совместных операций полагаться на европейских союзников по НАТО, поскольку те, хотя и ориентируются, в первую очередь, на достижение собственных целей, тем не менее, привержены целям и задачам альянса. Отметим, что такая установка американского руководства на международные коалиции, возглавляемые Соединёнными Штатами, стала предметом

45

серьёзного анализа многих американских экспертов.45

Министр обороны Панетта заявил в свою очередь, что «основной идеей новых стратегических установок США служит постепенная трансформация американских ВС с созданием к 2020 г. боеготовых формирований, которые

смогут обеспечить решение всего спектра задач в условиях сокращения ассигнований на оборону».46 Он также отметил, что США будут укреплять сотрудничество с государствами Юго-Восточной и Южной Азии (в первую очередь с Индией), которые обладают необходимыми средствами и возможностями для обеспечения безопасности и соблюдения экономических и военностратегических интересов США в регионах, прилегающих к Индийскому океану. Вашингтон намерен и впредь поддерживать стабильность на Корейском полуострове, для чего планируется сосредоточить усилия на дальнейшем совершенствовании глобального режима нераспространения ядерных и ракетных технологий.

Что касается Китая, то Вашингтон намерен и дальше вести с ним стратегический диалог, чтобы иметь свободный доступ в этот регион планеты, ибо США, заявил Панетта, собираются «усилить свою военную мощь» в АТР и ЮгоВосточной Азии. В частности, к 2020 г. планируется сосредоточить в акватории Тихого океана около 60% надводных кораблей и подводных лодок, а из 11 авианосцев шесть будут нести боевое дежурство в прилегающих акваториях. Новые стратегические установки Вашингтона, по словам Панетты, служат ответом на рост военных приготовлений Китая, «представляющих угрозу для свободы навигации на стратегических морских путях и в других оперативных пространствах». Поэтому США, как «традиционная тихоокеанская держава должны приложить больше усилий для строительства стратегических альянсов в регионе». Достичь этого Вашингтон планирует путём проведения манёвров совместно с региональными союзниками, в первую очередь, с Японией, Южной Кореей, Австралией и Новой Зеландией. Другие страны региона (например, Вьетнам, Филиппины, Таиланд, государства Океании) могут вовлекаться в орбиту американского влияния. Об этом упоминается и в ежегодном докладе Министерства обороны, посвященном развитию китайских вооруженных сил.47 В нем, в частности, говорится, что Китай активно расширяет не только свое экономическое, но и военное присутствие в мире, причем далеко за границей своей традиционной зоны влияния, намерен строить океанский флот, в частности, авианосцы, а также продолжает активно модернизировать вооруженные силы. Исследованию военной политики Китая, а также планов разработки им новейших систем вооружений посвящены работы и ряда других американских анали-

АО

тиков.48 О возможных последствиях американо-китайского конфликта и его влияния на всю систему региональной безопасности пишет и директор Центра международной безопасности и оборонной политики корпорации РЭНД Джеймс Доббинс в своей статье «Война с Китаем».49

Другим важнейшим для США регионом мира, где могут возникать непредвиденные осложнения международной обстановки, Панетта назвал регион Персидского залива. Для парирования возможных угроз Минобороны также планирует обеспечить в регионе необходимый режим безопасности, для чего оно намерено активно взаимодействовать с региональными союзниками и партнёрами с целью исключить возможность появления у Ирана ядерного оружия и воспрепятствовать потенциальной разбалансировке в нём военнополитической ситуации. Из доклада Панетты также следовало, что Минобороны взвешивает возможность сократить американское военное присутствие в Евро-

пе и пересмотреть вклад в обеспечение обороноспособности европейских стран. Тем не менее, все ранее взятые Вашингтоном обязательства по укреплению Североатлантического альянса подтверждаются, а усиление функциональных возможностей вооруженных сил стран НАТО с повышением эффективности их взаимодействия при проведении коалиционных операций определяются как стратегический приоритет. Для этого предлагается развивать концепцию «умной обороны», включающую совместные усилия по формированию интероперабельных вооруженных сил, построенных по модульному принципу и предназначенных для решения широкого круга задач с унифицированными системами вооружений и сопряженной системой управления.

С этими стратегическими установками совпадает и позиция начальника штаба сухопутных войск генерала Реймонда Одиерно В своей статье «Сухопутные войска США в переходный период: строительство гибких сил» он обращает внимание на то, что предстоящее десятилетие будет для американских ВС важным переходным периодом. Сухопутным войскам придется приспособиться к трем главным изменениям, а именно: сокращению бюджета Минобороны; переносу центра тяжести военных операций в АТР; повышенному вниманию к контртеррористическим операциям. Это, в свою очередь, потребует совершенствования тактики противодействия террористическим организациям, методов обучения союзников и партнеров США искусству формировать благоприятную стратегическую среду, а также способов предотвращения региональных конфликтов и повышения готовности американского военно-политического руководства к силовому реагированию на непредвиденные ситуации в различных регионах. Для того, чтобы сокращения оборонного бюджета не повлияли на систему подготовки и оснащения боевых подразделений новейшими системами вооружений и военной техники, Одиерно предлагает сократить контингент, находящийся на боевом дежурстве. А во избежание возможного снижения боеспособности частей и соединений, он предлагает их разукрупнить.

Как следует из статьи, присутствие американского воинского контингента в АТР - существенный элемент стратегии, так как затрудняет вероятному противнику задачу военного планирования и вынуждает его отвлекать значительные ресурсы на ответные действия. Помимо АТР к потенциально опасным для США регионам мира Одиерно относит также Ближний Восток, Африку и Латинскую Америку. Между тем, взаимодействие с американскими союзниками в Европе должно, по мнению Одиерно, остаться стратегическим приоритетом. Сокращение расходов на оборону в большинстве европейских стран, а также вывод с территории Европы двух бригад сухопутных войск не должно, по его мнению, снизить уровень военного сотрудничества США с их европейскими союзниками. В свою очередь, командование сухопутных войск намерено и далее инвестировать в развитие учебных полигонов, баз материально-технического обеспечения, медицинского оснащения американского воинского контингента, остающегося в регионе. Кроме этого, стратегическим приоритетом останется дальнейшее усиление взаимодействия сухопутных войск с силами специальных операций при проведении совместных боевых операций на удаленных театрах военных действий. Для этого планируется более эффективно использовать возможности киберпространства для тактических подразделений.

В целях более масштабного разведывательного обеспечения действий американских вооружённых сил в различных регионах мира в апреле 2012 г. Министерство обороны приступило к формированию новой структуры - Секретной службы (Defense Clandestine Service), которая, как предполагается, будет тесно взаимодействовать с ЦРУ. Хотя новое подразделение и будет организационно входить в состав Разведывательного управления Минобороны, оно тем не менее будет самостоятельным компонентом национального разведывательного сообщества с подчинением непосредственно заместителю министра обороны по разведке. Военное руководство планирует, что новое подразделение Пентагона основное внимание в своей работе сосредоточит на ключевых стратегических направлениях - контртеррористических операциях, ядерном нераспространении, «поднимающихся» государствах. Инициатором создания новой структуры выступил министр обороны в первой администрации Обамы Л.Панетта. По его мнению, после завершения военных операций в Ираке и Афганистане необходимо будет изменить приоритеты военной разведки, а именно, значительно расширить спектр разведывательных операций, выходящих далеко за рамки информационного обеспечения действий ВС на ТВД, а также расширить количество потребителей военно-стратегической информации, в том числе за счет более тесного взаимодействия с другими структурами национального разведывательного сообщества.

Новые стратегические императивы Вашингтона нацелены на оказание значительного влияния на всю систему международной безопасности. Современная геополитическая ситуация в мире характеризуется существенной неопределенностью в отношении источников военных угроз и их характера. Под влиянием различных факторов продолжает снижаться управляемость системы международных отношений на глобальном уровне. Большинство основных международных институтов и норм поведения слабеют или оказываются неадекватными по отношению к постоянно изменяющимся политическим, экономическим, военно-стратегическим, информационным и культурным факторам.

Намеченная инновационная перестройка военных структур и механизмов США, конечно, нацелена в первую очередь на поддержание хиреющей лидерской роли Америки в современном, все более тяготеющем к многополюсности и мультицентризму мире. Другой вопрос - выиграет ли от этой «революции» что-либо дело мира и глобальной стабильности. Опыт прошлого в этом плане далеко не однозначен. Представляется, что многие аспекты и средства намечающегося и уже идущего процесса, должны стать предметом серьезного и профессионального экспертного международного разбирательства с тем, чтобы образовать в дальнейшем базу соответствующих переговорных форумов на официальных уровнях.

ПРИМЕЧАНИЯ

1

Alberts D., Hayes R. Power to the Edge: Command and Control in the Information Age. -Washington D.C.: U.S. Department of Defense Command and Control Research Program,

2003; Gray C. Strategy for Chaos: Revolutions in Military Affairs and the Evidence of History.

- L., 2002; Cordesman A. Arms Control and the Revolution in Military Affairs. - Washington D.C.: Center for Strategic and International Studies, 2000; Gompert D., Kugler R., Libicki M. Mind the Gap: Promoting a Transatlantic Revolution in Military Affairs. - Washington D.C.: National Defense University Press, 1999; Knox M., Murray W. The Dynamics of Military Revolution, 1300-2050. - Cambridge: Cambridge University Press, 2001; Hundley R. Past Revolutions, Future Transformation: What Can the History of Revolutions in Military Affairs Tell Us about Transforming the U.S. Military? - Santa Monica: RAND, 1999.

2 McNaugher T. The Real Meaning of Military Transformation: Rethinking the Revolution // Foreign Affairs. Jan./Feb. 2007. p. 140-147.

3 Mullen M. Chairman of the Joint Chiefs of Staff Guidance for 2011. Washington D.C.: Joint Chiefs of Staff. January 2011.

4 Van Atta R., Lippitz M. Transformation and Transition: DARPA’s Role in Fostering the Emerging Revolution in Military Affairs. - Alexandria: Institute for Defense Analyses, 2003.

5 The Evolution of Operational Art: From Napoleon to the Present / Ed. by Olsen J., Van Creveld M. - Oxford: Oxford University Press, 2010; Fisher D. Morality and War: Can War be Just in the Twenty-First Century? - Oxford: Oxford University Press, 2011.

6 Ucko D. The New Counterinsurgency Era: Transforming the U.S. Military for Modern Wars.

- Washington D.C.: Georgetown University Press, 2009.

7 См. в частности: O’Hanlon M. The Science of War: Defense Budgeting, Military Technology, Logistics, and Combat Outcomes. - Princeton: Princeton University Press, 2009.

8 Gansler J. Democracy’s Arsenal: Creating a Twenty-First Century Defense Industry. -Cambridge: The MIT Press, 2011; Hartung W. Prophets of War: Lockheed Martin and the Making of the Military-Industrial Complex. - L.; N.Y.: Nation Books, 2011; Jermy S. Strategy for Action: Using Force Wisely in the 21st Century. - L.: Knightstone Publishing, 2011; Singer P. Wired for War: The Robotics Revolution and Conflict in the 21st Century. - N.Y.; London: Penguin Press, 2009; Van Creveld M. The Changing Face of War: Combat from the Marne to Iraq. - N.Y.: Ballantine, 2008.

9 Friedman N. Network-Centric Warfare: How Navies Learned to Fight Smarter through Three World Wars. - Annapolis: Naval Institute Press, 2009; Mitchell P. Network-centric Warfare and Coalition Operations: The New Military Operating System. - N.Y.: Routledge, 2009.

10 King A. The Transformation of Europe’s Armed Forces: From the Rhine to Afghanistan. -Cambridge: Cambridge University Press, 2011; Nye J. The Future of Power. - L.; N.Y.: Public Affairs, 2011; One Hundred Years of U.S. Navy Air Power / Ed. by Smith D. - Annapolis: Naval Institute Press, 2010; Taw J. Mission Revolution: The U.S. Military and Stability Operations. - N.Y.: Columbia University Press, 2012.

11 Van Creveld M. The Age of Airpower. - L.; N.Y.: Public Affairs, 2011.

12 Jacobsen A. Area 51: An Uncensored History of America’s Top Secret Military Base. -N.Y.: Little, Brown and Company, 2011.

13 Zimet E., Mann C. Directed Energy Weapons: Are We There Yet? The Future of DEW Systems and Barriers to Success. - Washington D.C.: National Defense University, Center for Technology and National Security Policy, 2009.

14 Boot M. War Made New: Technology, Warfare and the Course of History, 1500 to Today. -N.Y.: Gotham Books, 2006.

15 Kagan F. Finding theTarget: The Transformation of American Military Policy. - N.Y.: Encounter Books, 2006.

16 Gompert D., Lachow I., Perkins J. Battle-Wise: Seeking Time-Information Superiority in Networked Warfare. - Washington D.C.: National Defense University, Center for Technology and National Security Policy, 2006.

17 Alberts D., Garstka J., Stein F. Network Centric Warfare: Developing and Leveraging Information Superiority. - Washington D.C.: DoD Command and Control Research Program, 2000; Alberts D., Garstka J., Hayes R., Signori D. Understanding Information Age Warfare.

- Washington D.C.: DoD Command and Control Research Program, 2001; Alberts D. Information Age Transformation: Getting to a 21st Century Military. - Washington D.C.: DoD Command and Control Research Program, 2002.

18 Adamsky D. The Culture of Military Innovation: The Impact of Cultural Factors on the Revolution in Military Affairs in Russia, the U.S., and Israel. - Stanford: Stanford University Press, 2010.

19 Heuser B. The Evolution of Strategy: Thinking War from Antiquity to the Present. - Cambridge: Cambridge University Press, 2010; Kraska J. Maritime Power and the Law of the Sea: Expeditionary Operations in World Polities. - Oxford: Oxford University Press, 2011.

20 Brzezinski Z. Balancing the East, Upgrading the West: U.S. Grand Strategy in an Age of Upheaval // Foreign Affairs. Jan./ Feb. 2012. p. 97-104; Hill C. Grand Strategies: Literature, Statecraft and World Order. - New Haven: Yale University Press, 2010; Miller P. American Grand Strategy and the Democratic Peace // Survival. Apr./May 2012. p. 49-76; Layne Ch. The Peace of Illusions: American Grand Strategy from 1940 to the Present. - N.Y.: Cornell University Press, 2006.

21 Abella A. Soldiers of Reason: The RAND Corporation and the Rise of American Empire. -Orlando: Harcourt Books, 2008.

22 Krepinevich A. The Pentagon’s Wasting Assets: The Eroding Foundations of American Power // Foreign Affairs. July/ Aug. 2009. p. 18-33.

23 Flournoy M., Davidson J. Obama’s New Global Posture: The Logic of U.S. Foreign Deployments // Foreign Affairs. July/Aug. 2012. p. 54-63; McKean D. After Iraq: The Trigger Doctrine // Survival. Feb./March 2012. p. 159-174; Rumsfeld D. Known and Unknown. -N.Y.: Sentinel HC, 2011; Stevenson J. Echoes of Gunfire: bin Laden, the U.S. and the Greater Middle East // Survival. June/July 2011. p. 11-18.

24 Joint Vision 2020. - Washington D.C.: Joint Chiefs of Staff, 2000.

25 Cebrowski A., Garstka J. Network-Centric Warfare: Its Origin and Future // U.S. Naval Institute Proceedings. Jan. 1998. p . 29-35.

26 Cebrowski A., Barnett T. The American Way of War // U.S. Naval Institute Proceedings. Jan. 2003. p. 19-24.

27 Arquilla J., Ronfeldt D. Swarming and the Future of Conflict, DB-311-OSD. - Santa Monica: RAND, 2000; Networks and Netwars: The Future of Terror, Crime, and Militancy / Ed. by J. Arquilla and D. Ronfeldt. MR-1382-OSD. - Santa Monica: RAND, 2001.

28 Network Centric Operations Conceptual Framework, Version 2.0. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, Office of Force Transformation, 2004; Network-Centric Warfare: Creating a Decisive Warfighting Advantage. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2004.

29 The Implementation of Network-Centric Warfare. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, Office of Force Transformation, 2005.

30 O'Rourke R. Iraq War: Defense Program Implications for Congress. - Washington: Congressional Research Service, 2003.

31 Future Strategic Strike Forces / Report of the Defense Science Board Task Force. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2004.

32 Global Strike Joint Integrating Concept. Version 1.0. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2005.

33 Kristensen H. Global Strike: A Chronology of the Pentagon's New Offensive Strike Plan. -Washington D.C.: Federation of American Scientists. 2006.

34 Clark W. Wining Modern Wars: Iraq, Terrorism, and the American Empire. - N.Y., 2003.

35 Arquilla J. The New Rules of War // Foreign Policy. March/Apr. 2010. p. 60-67.

36 Dunigan M. Victory for Hire: Private Security Companies’ Impact on Military Effectiveness.

- Stanford: Stanford University Press, 2011.

37 The National Military Strategy of the United States of America: Redefining America’s Military Leadership. - Washington D.C.: Joint Chiefs of Staff, 2011.

38 Cavas C. Air-Sea Battle Office a Nexus of Networking // Defense News. 09.11.2011; O’Hanlon M., Steinberg J. Going beyond "Air-Sea Battle” // The Washington Post. 24.08.2012.

39 Cavas C. U.S. AF, Navy to Expand Cooperation: Air-Sea Battle will Close Gaps, Boost Strength // Defense News. 09.11.2009; Krepinevich A. Why Air Sea Battle? / Washington: Center for Strategic and Budgetary Assessments, 2010; Sweetman B., Fisher R. Revolutionary Enough? U.S. Air Force, Naval Services Draft Air Sea Battle Concept, But Chinese Threats Loom // Aviation Week and Space Technology. 04.04.2011. p. 62-65; Van Tol J., Gunziger M., Krepinevich A., Thomas J. Air Sea Battle: A Point-of-Departure Operational Concept. - Washington D.C.: Center for Strategic and Budgetary Assessments, 2010.

40 A Cooperative Strategy for 21st Century Seapower. - Washington D.C.: U.S. Department of the Navy, 2007.

41 Naval Operations Concept: Implementing the Maritime Strategy. - Washington D.C.: U.S. Department of the Navy, 2010; Navy Program Guide 2011. - Washington D.C.: U.S. Department of the Navy, Chief of Naval Operations, 2011; Navy’s T otal Force Vision for the 21st Century. - Washington D.C.: U.S. Department of the Navy, 2010.

42 Marine Corps Vision and Strategy 2025 / U.S. Marine Corps, June 2008.

43 Sustaining U.S. Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2012.

44 President Obama Speaks on the Defense Strategic Review. - Washington D.C.: The White House, 2012; Obama B. Remarks by the President on the Middle East and North Africa. 19 May 2011. - Washington D.C.: The White House, 2011; Obama B. Remarks by the President on the Way Forward in Afghanistan. 22 June 2011. - Washington D.C.: The White House, 2011.

45 Hart G. After bin Laden: Security Strategy and the Global Commons // Survival. Aug./ Sept. 2011. p. 19-25; Kroenig M. Time to Attack Iran: Why a Strike Is the Least Bad Option // Foreign Affairs. Jan./Feb. 2012. p. 76-86.

46 Panetta L. Statement on Defense Strategic Guidance. Speech, 5 Jan. 2012. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2012; Report to Congress on Progress Toward Security and Stability in Afghanistan and United States Plan for Sustaining the Afghanistan National Security Forces. - Washington D.C.: U.S. Department of Defense, 2010.

47 The Military Power of the People’s Republic of China. Annual Report to the Congress. -Washington D.C.: U.S. Department of Defense, Office of the Secretary of Defense, 2012.

48 Friedberg A. A Contest for Sypremacy: China, America, and the Struggle for Mastery in Asia. - L.; N.Y.: W.W.Norton & Co., 2011; Kissinger H. On China. - L.; N.Y.: Allen Lane and The Penguin Press, 2012; Kissinger H. The Future of U.S.-Chinese Relations: Conflict Is a Choice, Not a Necessity // Foreign Affairs. March/Apr. 2012. p. 44-55; O’Rourke R. China Naval Modernization: Implications for U.S. Naval Capabilities: Background and Issues for Congress. RL 33153. - Washington D.C.: Congressional Research Service, 2011; Vego M. China’s Naval Challenge // U.S. Naval Institute Proceedings. Apr. 2011. p. 36-40; Wise D. Tiger Trap: America’s Secret Spy War with China. - N.Y.: Houghton Mifflin Harcourt, 2011.

49 Dobbins J. War with China// Survival. Aug./Sept. 2012. p. 7-24.

50 Odierno R. The U.S. Army in a Time of Transition: Building a Flexible Force // Foreign Affairs. May/June 2012. p. 7-11.