CC BY
60
МЕЗОАМЕРИКА
© 2014
Е. В. Новосёлова
ИНКСКИЕ ДИНАСТИЧЕСКИЕ МИФЫ В ИЗЛОЖЕНИИ БЕРНАБЕ КОБО
В статье анализируются сообщения хрониста XVII в. Бернабе Кобо о мифах, повествующих о происхождении инков. На основе сопоставления с другими хрониками делаются выводы об источниках некоторых версий мифа, изложенных у Кобо, а также о влиянии официальной инкской пропаганды на них.
Ключевые слова: инки, ранние государства, испанские хроники, пропаганда, верховная власть
Изучение инкской истории вследствие отсутствия аутентичных нарративных источников всегда представляло собой довольно трудную задачу. Вероятно, в наибольшей степени это относится к инкской религии, поскольку ни испанцы, ни даже индейцы, писавшие с оглядкой уже на европейского читателя, совершенно незнакомого с индейским мировосприятием, не были в состоянии адекватно изложить все ее постулаты. Именно поэтому, занимаясь анализом сообщений хронистов относительно религии, всегда следует иметь в виду, что это источник не только по инкской религии как таковой, но и по мировоззрению самих авторов этих сообщений. При этом исследователям приходится иметь дело сразу с несколькими временными пластами, отраженными в данных трудах, а именно: инкское прошлое, о котором они пишут, современная им эпоха, в реалиях и понятиях которой они рефлексируют знания о прошлом, и, наконец, современность, которая неизбежно накладывает отпечаток на наше восприятие. Таким образом, два верхних пласта могут сильно искажать восприятие исходного.
С этой точки зрения наиболее интересны хронисты семнадцатого столетия, поскольку в их распоряжении уже был обширный корпус трудов предшественников, описывавших Конкисту как по горячим следам, так и спустя какое-то время. Чем они руководствовались, когда выбирали одни сообщения, игнорируя при этом другие, также заведомо им доступные? Каких принципов придерживались при опросах местных жителей, среди которых уже не осталось непосредственных современников описываемых событий? Отличалась ли их оценка инкского про-
Новосёлова Елена Владимировна — аспирантка кафедры истории древнего мира исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
шлого от оценок, данных предшественниками? На эти и многие другие вопросы приходится отвечать, анализируя сообщения поздних хронистов.
Важное место среди авторов XVII столетия занимает иезуит Бернабе Кобо, написавший «Историю Нового Света» (Historia del Nuevo Mundo), обширный труд в тринадцати книгах. Этому хронисту нередко отводится роль менее талантливого коллеги другого иезуита — Хосе де Акосты, автора «Естественной и нравственной истории Индий» (Historia natural y moral de las Indias)1, но нам такая оценка кажется не вполне справедливой. Особенно это относится к изложению инкской истории: несмотря на название, ключевое место в труде Кобо занимают именно инки и их государство; изложение Акосты же куда более кратко и лаконично. Кроме того, немаловажным является тот факт, что Акоста и Кобо писали в разное время: если «Естественная и нравственная история Индий» была впервые издана в 1590 г., то труд Кобо создавался спустя полвека и издан был лишь в конце девятнадцатого столетия2. За эти полвека, отделяющие труды Кобо и Акосты друг от друга, многое изменилось как в методике работы, так и в оценке инкского прошлого, поэтому едва ли правомерно оценивать результаты их деятельности по одинаковым критериям.
Что же касается сведений Кобо о государстве Тавантинсуйу, можно сказать, что они достаточно подробны и разнообразны; в полной мере это относится к такому ключевому сюжету инкской истории, как происхождение инков: Кобо приводит в своей хронике большое число различных версий этого события. Конечно, речь идет не об историческом происхождении инков, а о тех мифах и легендах, которые его объясняли. Данный сюжет, несмотря на спептицизм некоторых авторов относительно его ценности3, очень важен с трех точек зрения: как источник, во-первых, по инкской религии, во-вторых, по идеологии инкского государства Та-вантинсуйу, которая нашла в этих мифах свое непосредственное выражение, поскольку в архаических обществах, к которым несомненно принадлежало инкское, мифологизм тотально господствует в культуре4, в том числе и в идеологической ее сфере; и в-третьих, с точки зрения интересов самого хрониста, которые также представляют значительный интерес. Изложению династических мифов целиком посвящена 3-я глава 12-й книги труда Кобо, которая носит название Del origen fabuloso de los Incas, antiguos reyes del Perú — «О вымышленном происхождении Инков, древних королей Перу»5.
Кроме того, необходимо обозначить такой момент, как условность термина «миф» по отношению к историям о происхождении инков. Действительно, если понимать под мифом спонтанное восприятие действительности6, то здесь мы имеем дело скорее с умышленно создаваемым идеологическим конструктом. Далее, и сам хронист в своем труде ни разу не упоминает слово mito (исп. «миф»), пользуясь преимущественно термином leyenda («легенда»). Однако версии об инкском происхождении, изложенные у хронистов и у Кобо в том числе, роднит
1 Prieto 2011, Esteve Barba 1964, 492.
2 Cobo 1890-1893.
3 Rowe 1946, 318.
4 Мелетинский 2012, 142.
5 Cobo 1892, 121-127.
6 Фрейденберг 1998, 117.
с мифами не только и не столько внешняя форма (наличие среди персонажей божеств, мифологические события вроде потопа и т.п.), а наличие глубинных, исконно мифологических сюжетов и мотивов, что могло даже и не осознаваться их творцами, которые сами были носителями этой еще живой в то время традиции, подобно представителям всех древних культур. Однако подробнее об этом будет сказано ниже.
Теперь обратимся непосредственно к рассмотрению династических мифов, изложенных у Кобо. Всего он приводит шесть версий, сюжетный анализ которых представлен в нижеследующей таблице. Следует отметить, что некоторые из них разнятся между собой лишь в некоторых деталях и, следовательно, мало отличимы друг от друга. Так, несомненно, что версии под номером 2 и 3 являются вариантами одного и того же мифа и отличаются лишь описанием судьбы инков. Вероятно, это вызвано бытованием того или иного варианта мифа в различных областях Тавантинсуйу.
Номер версии Число инков Их судьба Место происхождения Божество Прочее
1 Титикака / Па-каритампу Инти Происходят из Ти-тикаки, но перед появлением в Куско пришли в Пакари-тампу
2 Четверо братьев и четыре сестры (Манко Капак, Айяр Куче, Айяр Уче и Айяр Манко) Один брат вернулся в Пакаритампу, двое превратились в камень, а Манко Капак и его сестры дошли до Куско Титикака / Па-каритампу Творец мира (Тиксивирако-ча или Пачайа-чачи) У Титикаки спаслись от потопа, вышли из Пакари-тампу
3 Четверо братьев и четыре сестры Все восемь достигли Куско Титикака / Па-каритампу Творец мира
4 Говорится о братьях, но их число не уточняется (у Молины) Все братья достигли Куско Титикака / Па-каритампу Творец мира Вышли из Пакари-тапму
5 Брат и сестра Достигли Куско Титикака Инти Инти велел обосноваться там, где данный им золотой жезл войдет в землю с первого удара
6 Титикака Некая женщина, от имени которой остров получил свое название В память об этом на острове впоследствии была поставлена статуя женщины из золота и серебра
На основании вышеозначенных данных все эти версии можно разделить на две смысловые группы в зависимости от божества, которое фигурирует в мифе, а именно: 1) версии, связанные с Инти, и 2) версии, связанные с Тиккивиракочей или Пачайачачи (впрочем, из данной классификации выпадает последняя версия, в которой нет достоверного упоминания божества, поскольку с уверенностью говорить о божественном статусе женщины нет особых оснований). На основе анализа данной классификации можно предположить, что версии, связанные с Инти, восходят непосредственно к официальной инкской традиции (это подтверждается и тем, что одна из них была заимствована у Гарсиласо, о чем подробнее будет сказано ниже): как известно, именно бог солнца Инти был главным инкским божеством и покровителем правившей династии. Остальные же версии, вероятно, являются некими местными вариациями. Можно также предположить, что варианты мифа, связанные с Виракочей, могли бытовать непосредственно в области, прилегающей к озеру Титикака, что подтверждается не только его упоминанием в данном варианте мифа, но и тем, что местопребыванием Творца названо Тиуа-нако, городище неподалеку от данного озера и центр одноименной культуры, руины которого были известны инкам7. Виракоча вообще не был исконно инкским богом, хотя и занимал в пантеоне почетное место (недаром восьмой Сапа Инка избрал себе имя Виракоча), и то, что в версии №4 акцент сделан именно на нем, а солнце (наряду с луной и звездами) выступает в качестве пассивного исполнителя его воли, не случайно. Несомненно, что версия, в которой покровитель династии выставлен в таком свете, не могла иметь официального статуса.
Теперь обратимся к такому важному моменту, как источники, которыми пользовался Кобо при написании своей «Истории...». Как и у большинства хронистов, в распоряжении Кобо было два основных источника информации: труды предшественников и опросы местного населения (впрочем, соотношение этих двух источников зачастую сильно разнится). Среди хронистов, работами которых он использовался при написании 12 книги, Кобо называет поименно следующих: Поло де Ондегардо, Кристобаль де Молина, Хосе де Акоса и Педро Гарсиласо де ла Вега. Он называет их во второй главе8, однако непосредственно в тексте не дает ни одной ссылки. Если же мы обратимся к хроникам указанных авторов, то увидим, что у Акосты изложения династических мифов нет вообще, а у Ондегардо оно очень краткое и поверхностное, в результате чего его данные относительного интересующего нас сюжета не могли оказать на Кобо существенного влияния.
Однако при обращении к хроникам Гарсиласо и Молины вычислить те места, которые позаимствовал Кобо, оказывается несложно: так, версия №6 была позаимствована у Гарсиласо9, при этом Кобо выбирает из трех версий мифа именно ту, которую сам Гарсиласо считает подлинной. Будучи наиболее хрестоматийным примером официальной инкской пропаганды, данная версия несомненно представляла для Кобо как для собирателя древностей значительный интерес. Иезуит не только в подробностях (хотя и существенно сократив, оставив за пределами своего повествования предисловие Гарсиласо о том, что эта история была рас-
7 В частности, у Кобо есть сведения, что руины Тиауанако посещал девятый Сапа Инка Пачаку-ти во время завоевательного похода: Cobo 1892, 165-166.
8 Cobo 1892, 119.
9 Inca Garsilaso de la Vega. Commentarios reales. Lib. I. Cap. XV.
сказана ему одним его старым родственником — инком) передает слова знаменитого метиса, но и во многом сохраняет его высокопарный стиль повествования, который, тем не менее, вполне органично выглядит в окружении фрагментов совершенно иного происхождения. И в этом — несомненный талант Кобо как стилизатора и компилятора.
Что касается Молины, то с одной из его версий происхождения инков несомненно совпадает изложенный Кобо миф под номером 4. К сожалению, он не уточняет, среди какого народа бытовала данная версия10, однако несомненно, что это не инки как таковые. На это указывает как оговорка Молины «другие народы» в противовес инкам, так и уже упомянутая второстепенная роль Инти в данной версии.
Что же касается непосредственно работы Кобо с текстом Молины, то бросается в глаза, что иезуит значительно сократил текст своего предшественника — примерно в два раза: у Молины непосредственное описание акта творения Солнца, Луны и звезд предваряет довольно пространное повествование о мировом потопе и о немногочисленных людях, которые избежали его, укрывшись на вершинах гор, на деревьях и в пещерах. Впрочем, подобный подход представляется вполне оправданным, поскольку Кобо использовал только ту часть мифа, где говорится непосредственно о происхождении инков.
Интересен также следующий факт: в данной легенде Молина не указывает имени Творца, называя его просто el Hacedor (что и означает «творец»), однако у Кобо это дополнение, как известно, имеется (Тиксивиракоча и Пачайачачи). Мо-лина поясняет этот факт в одном из последующих мифов, и Кобо счел нужным внести это объяснение в используемый им фрагмент, который в оригинале отсутствует.
Впрочем, одна из ключевых подробностей вопроса, связанного с заимствованием, заключается в том, почему заимствованию подвергся именно этот фрагмент. В случае с Молиной это вполне очевидно: используемый Кобо фрагмент является, по сути, единственным, где речь идет непосредственно об инках (в остальных легендах, приводимых Молиной, говорится просто о братьях, что не позволяет с точностью идентифицировать их как инков).
Что же касается композиционно-стилевых решений, то здесь, как и в случае с Гарсиласо, Кобо в полной мере сохраняет стилистику своего источника, видоизменяя его при этом в зависимости от собственных целей. В частности, сам текст легенды подвергся некоторому сокращению, что, впрочем, никак не сказалось на его смысловой целостности.
Теперь приведем в нижеследующих таблицах текст тех версий Кобо, которые находят явные аналогии у других авторов: в первой таблице — версия Гарсиласо, во второй — Молины. Для большей наглядности те места, которые Кобо в своей хронике опустил, в данных переводах по возможности также не приводятся.
10 Молина говорит лишь о «других народах»: otras naciones hay, que dicen... http://ru.scribd.com/ doc/207887762/Cristobal-de-Molina-Ritos-y-Fabulas-de-Los-Incas-pdf
Кобо Солнце, сожалея об убогости, в которой пребывал мир, направил собственных сына и дочь, чтобы они наставили и просветили бы людей относительно Солнца, убеждая их почитать его как бога и поклоняться ему так, как он того желает; чтобы инки утвердили бы законы для поддержания мира и порядка, дабы индейцы привыкли жить как разумные и порядочные люди. Инки были оставлены своим отцом Солнцем на озере Титикака, при этом он велел им держаться понравившегося пути, где можно остановиться для отдыха и пищи. Также он повелел втыкать в землю данный им золотой жезл длиною в локоть. Там, где этот жезл войдет в землю с первого удара, они должны остановиться и построить себе жилище, а также попытаться подчинить окрестные народы, а сделав это, править согласно разуму и закону...11 Гарсиласо * [...] направил он с неба на землю одного сына и одну дочь из своих детей, чтобы они наставили бы их на путь познания нашего отца Солнца, чтобы они стали бы поклоняться ему и восприняли бы его как своего бога и чтобы они дали им заветы и законы, с которыми они жили бы как здравомыслящие и благовоспитанные люди, чтобы они жили в населенных селениях и домах, умели бы обрабатывать землю, выращивать растения и злаки, растить скот и пользоваться им и плодами земли, как разумные люди, а не как звери. С этим приказом и поручением оставил наш отец Солнце этих двух своих детей в лагуне озера Титикака, которая находится в восьмидесяти лигах отсюда, и сказал им, чтобы они шли куда хотят и там, где им захочется поесть или поспать, они должны попытаться вогнать в землю золотой жезл длинною в половину вары и толщиною в два пальца, и там, где он войдет в землю с первого же броска... там наш отец Солнце желал, чтобы они остановились [...]
Кобо Когда Творец мира (на языке индейцев он зовется двумя способами, а именно Тиккивиракоча и Пачайячачи) создал все сущее в Тиуанако, где он обитал, он повелел Солнцу, Луне и звездам отправиться на остров Титикака на одноименном озере, чтобы оттуда они поднялись в небо; и в то время как Творец хотел поделить Солнце на очень сверкающую фигуру, Творец позвал Инков и сказал Манко Капаку, как старшему брату, следующее: «Ты и твои потомки должны покорить многие земли и народы и стать великими владыками. Всегда почитайте меня, как своего отца, считайте себя моими сынами и никогда не забывайте поклоняться мне»12. Молина Творец [...] велел Солнцу, Луне и звездам отправиться на остров Титкака, который находится недалеко оттуда, и чтобы оттуда они поднялись в небо. И ко времени, когда он хотел поделить Солнце на очень сверкающего фигуру, Творец позвал Инков и Манко Капака как старшего из них и сказал ему: «Ты и твои потомки должны стать сеньорами и должны покорить многие народы. Считайте меня своим отцом, а себя — моими детьми, и так почитайте меня, как отца»13.
Вместе с тем нельзя однозначно ответить на вопрос, кто из предшественников оказал на Кобо наибольшее влияние. Можно говорить о его критическом отношении к более ранним хронистам, поскольку никому из них он не отдает явного предпочтения, что свидетельствует о его серьезном подходе к своей работе.
* Данный перевод приводится по изданию: Гарсиласо де ла Вега 1974.
11 Cobo 1892, 124-125.
12 Cobo 1892, 123-124.
13 Molina, http://ru.scribd.com/doc/207887762/Cristobal-de-Molina-Ritos-y-Fabulas-de-Los-Incas-pdf
Относительно опросов информантов из местных индейцев Кобо делает весьма ценные замечания с точки зрения этнографической практики. Он подробно останавливается на этом во II главе, то есть непосредственно перед изложением династических мифов. Так, он утверждает, что подробно рассказать об инках могут только жители Куско; большинство же селян даже не знают, правили ли вообще инки в этой стране14. Это замечание ценно прежде всего для выяснения обстановки, современной Кобо: если принять без существенных оговорок, можно констатировать, что сам факт смены власти с инкской на испанскую не очень глубоко отразился на умах рядовых индейцев, которые были научены инкской государственной системой беспрекословному подчинению. Вместе с тем неудивительно, что именно жители Куско наиболее трепетно хранили память об инках как о своих прародителях, на которой зиждилось не только их духовное наследие, но и надежды на привилегии.
Вместе с тем Кобо весьма скептически относится к способности большинства индейцев рассуждать о законах, управлении и тому подобных вещах, поскольку в таких случаях они просто не понимают, о чем идет речь15. Здесь можно усмотреть как пренебрежение образованного человека к «дикарям», так и реальное положение вещей: едва ли рядовые индейцы были способны вникнуть в такие высококультурные материи.
Но являются ли таковыми мифы? Однозначно нет. Будучи древнейшей формой восприятия действительности, они легко вписывались в рамки мировоззренческой парадигмы любого носителя архаичной культуры и таким образом могли длительное время сохраняться в памяти. То же относится и к династическим мифам, чему способствовала их тесная привязка к такой универсальной мифологеме, как происхождение мира, что наглядно прослеживается в мифах, которые приводит Кобо.
Что же касается отношения Кобо к династическим мифам, в целом можно сказать, что хронист весьма скептически относится к передаваемой информации, что подтверждается характерными определениями, которые он дает этим легендам: fabulosas, falsas и т.п. Однако он не отрицает того факта, что даже самые нелепые сказки могут содержать зерно истины, отмечая, что именно так и следует относиться к легендам о происхождении инков. Кобо приводит и собственные рассуждения относительно этого вопроса: по его мнению, родина инков находилась в районе Пакаритамбо, поскольку тайный язык инков16, которым они пользовались между собой, якобы был таким же, как и язык индейцев долины Тампу (это утверждение он приводит со слов дона Алонсо Топа Атау, внука Гуайна-Ка-пака, с которым, по словам хрониста, он консультировался во время работы над хроникой)17
Сказанное позволяет сделать вывод, что в его отношении к излагаемому материалу можно усмотреть зачатки научного подхода, поскольку он не просто выдвигает абстрактные предположения, а считает нужным подкрепить их убедительными доводами. Несмотря на то что предположение Кобо следует считать
14 Cobo 1892, 116.
15 Cobo 1892, 116.
16 Подробнее о тайном языке инков см. Гарсиласо 1974, 428.
17 Cobo 1892, 126-127.
ошибочным (как известно, в современной перуанистике на основе комплекса данных археологии, лингвистики и нарративной традиции более или менее утвердилась версия о происхождении инков с Альтиплано, то есть именно из районов, прилегающих к Титикаке18), его стремление к конструктивной критике (а не только холодному пренебрежению к культуре «варваров») приводимых им сведений обращает на себя внимание.
Таким образом, на примере проведенного Кобо анализа инкских династических мифов этого хрониста можно охарактеризовать как достаточно добросовестного исследователя, который прибегал к различным источникам информации и мог грамотно и творчески ее преобразовать, но который при этом не избежал (более того — и не мог избежать) пренебрежительных оценок того, что он описывал.
ЛИТЕРАТУРА
Березкин Ю. Е. 1991: Инки: исторический опыт империи. Л.
Гарсиласо де ла Вега И. 1974: История государства инков /Пер. В. А. Кузьмищева. Л.
Мелетинский Е. М. 2012: Поэтика мифа. М.
Фрейденберг О. В. 1998: Миф и литература древности. М.
Cerrón-Palomino R. 2006: Cuzco: la piedra donde se posó la lechuza // Lexis. Vol. XXX. 1, 143-184.
Cobo B. 1892: Historia del Nuevo Mundo. T. III. Sevilla.
Esteve Barba F. 1964: Historiografía indiana. Madrid.
Garsilaso de la Vega, Inca. 1991: Commetarios reales. T. I. Caracas.
McEwan G. F. 2006: The incas: a new perspectives. Denver; Oxford.
Molina, C. de. Ritos y f'abulas de los incas. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ru.scribd.com/doc/207887762/Cristobal-de-Molina-Ritos-y-Fabulas-de-Los-Incas-pdf
Millones-Figeroa L. 2003: La Historia natural del padre Bernabé Cobo. Algunas claves para su lectura // Colonial Latin American Review. Vol. 12. 1, 86 - 97.
Prieto A. I. 2011: Missionary scientists. Jesuit sciense in spanish South America, 15701810. Nashville.
Rowe J. R. 1946: Inca Culture at the Time of the Spanish Conquest // Handbook of South American Indians / Julian Steward (ed.). Bull. 143. Vol. 2, 183-330.
BERNABE COBOS ACCOUNT OF INCA DYNASTIC MYTHS
E. V. Novoselova
The article analyzes the reports of the 17th century chronicler Bernabé Cobo about myths devoted to the Incas' origin. Based on a comparison with other chronicles, conclusions about the origin of some versions of the myth, stated by Cobo, and the impact of official Inca propaganda on them, are made.
Key words: Incas, early states, the Spanish chronicles, propaganda, sovereignty
18 McEwan 2006, 66; Cerrón-Palomino 2006; Березкин 1991, 12-13.
