CC BY
63НА ПОРОГЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Л.В.СКВОРЦОВ* ИНФОРМАЦИОННАЯ КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Проблема информационной культуры в контексте глобализации приобретает особую актуальность и остроту ввиду назревающих событий, которые могут привести к нарастанию межцивилизацион-ных конфликтов и в конечном счете к цивилизационной катастрофе.
Но что же необходимо делать? Чем можно объяснить нарастающее массированное применение военных средств, которое все туже затягивает узлы межцивилизационных конфликтов?
Как представляется, современная политика стала жертвой пренебрежения фундаментальной теорией. Очевидными результатами такого пренебрежения оказались разрушение сложившегося в мире равновесия сил и реализация возникшей возможности установления глобальной гегемонии с вытекающими отсюда последствиями. Пренебрежение фундаментальной теорией имеет своими следствиями и произвольное оперирование понятиями, их смешение. Смешение понятий сегодня становится столь же опасным, как и соединение химических элементов, образующих взрывчатое вещество. Такое смешение стало реальностью политических игр XX в. Оно позволяло представлять массовые убийства как «священное возмездие» или свершение правосудия, агрессию как акт превентивной самозащиты, геноцид как механизм, «очищающий» высшую расу. Нельзя не ви-
Скворцов Лев Владимирович - доктор философских наук, профессор, заместитель директора ИНИОН РАН по научной работе, руководитель Центра гуманитарных научно-информационных исследований ИНИОН РАН.
деть, что с этим «багажом», прикрытым внешним благородством слов, человечество «благополучно» входит и в новый век, который мы считаем веком информационного общества. Качества информационного общества во многом обусловлены особенностями формирующейся на наших глазах глобальной цивилизации: созданием информационной галактики, беспрецедентными масштабами миграционных потоков, рождением мирового рынка и разделения труда, транснациональных корпораций. Все это привело к коренному изменению цивилизационной ситуации: бывшие ранее «внешние» культуры и образы жизни становятся составной частью внутренней жизни стран и народов; ранее гомогенный цивилизационный субъект становится гетерогенным; абсолютная духовная истина как единственная в своем роде становится в один ряд с другими абсолютными духовными истинами.
Объективно возникла ситуация, требующая выработки механизмов гармонизации межцивилизационных отношений и определения принципов цивилизационной жизни в новых исторических условиях. Между тем продолжает действовать инерция традиционного стратегического мышления.
В этой ситуации возникает вопрос о специфической цивилизационной роли информационной культуры. Как ее следует толковать ввиду нарастания цивилизационных угроз?
Информационную культуру нередко сводят к совокупности знаний об основных методах накопления, обработки и распространения информации, т.е. к «культуре обращения со знаниями, данными и информацией». На практике возникают еще более узкие трактовки: информационная культура трактуется как овладение компьютерной техникой и методами программирования.
В таком понимании информационная культура не может выполнять ключевую функцию прояснения возникающих цивилизационных угроз. Вряд ли у кого вызывает сомнение тот факт, что современный человек смотрит на мир не непосредственно, а опосредованно — через «информационные очки». Все явления и вещи в современном мире воспринимаются массовым сознанием так, как они нарисованы средствами информации. Особенно верно это применительно к системе межцивилизационных отношений. Между тем информационные рисунки этих отношений, их образы-схемы в основном определяются доминирующим интересом геополитического гегемонизма. И под такое видение создаются соответствующие теории.
Я думаю первым, кто внятно прояснил эту позицию, был Саму-эль Хантингтон, профессор Гарвардского университета. Цивилизационные отношения Хантингтон рассматривает через призму глобальной политики. Между тем, утверждает он, «глобальная политика всегда имеет в виду власть и борьбу за власть, и сегодня международные отношения претерпевают изменения вокруг этого ключевого измерения» (1, с. 35).
Таким образом, если власть оказывает определяющее влияние на отношения между цивилизациями, которые входят в миры, формируемые соотношением сил на мировой арене, то отсюда возникает и скрытый межцивилизационный конфликт. Политический гегемонизм подвергает эрозии возможность диалога между цивилизациями, порождая антагонистические отношения между ними.
Хантингтон выделяет три исторические модели власти в системе международных отношений: униполярный мир, в котором действует одна серхдержава (примеры — классическое государство Рима, господство Китая в Восточной Азии); биполярная система (классический пример — союзнические коалиции государств вокруг двух сверхдержав во времена «холодной войны»); мультиполярная система, когда действуют несколько великих держав, сравнимых по силе, кооперируясь и конкурируя в меняющихся обстоятельствах. Подобная система — это типичный имперский взгляд.
Нынешняя ситуация, согласно Хантингтону, уникальная: это странный гибрид униполярной и мультиполярной систем.
Между тем американские официальные лица стремятся действовать так, будто бы современный мир является только униполярным. Они просвещают другие страны относительно универсальной ценности американских принципов, практических действий и институтов, считают Соединенные Штаты особой нацией, которая стоит выше и видит дальше, чем другие нации (см.: там же, с. 37). И можно утверждать, что такое видение цивилизационной реальности обретает форму «информационных очков», через которые явная агрессия воспринимается как борьба за права человека и противодействие деспотизму личной диктатуры.
И это происходит потому, что Соединенные Штаты воспринимаются в качестве субъекта — носителя универсальной цивилизационной истины.
Как же влияет прокламация универсальности американского образа жизни на цивилизационные аспекты жизни народов и стран?
Проблема эта становится все более запутанной в контексте глобализации. Если глобализация основывается на универсальных цивилизационных истинах, то перед ними должны склониться все.
Это представление используется как основание, на котором строится политика цивилизационного диктата, требований организовывать жизнь повсюду в мире по единому образцу. Очевидно, что глобализация ведет к унификации образов жизни. Но означает ли это, что должен быть признан какой-то один исторически возникший образец цивилизации в качестве универсального и, прежде всего, западная цивилизация?
Вера в то, что именно западная цивилизация основана на универсальных цивилизационных истинах, распространена широко. Эти истины — прежде всего, два ключевых постулата — свобода и социальная справедливость. Действительно, трудно представить какого-либо человека, который не считал бы приемлемым для себя, для своего личного бытия свободу и справедливость, желал бы быть рабом и подвергаться дискриминации. Если эти аксиомы истинной жизни адекватны, то в процессе формирования универсальной цивилизации они должны совпасть: полная свобода должна породить полную социальную справедливость, а полная социальная справедливость должна иметь своим следствием полную свободу. Опыт, однако, показывает, что полная свобода порождает социальную несправедливость; последовательная реализация принципов социальной справедливости требует ограничения свободы. Можно сказать, что ХХ век поставил перед ХХ1 веком проблему цивилизационной квадратуры круга: какая цивилизационная формула необходима для того, чтобы социальная справедливость разумно ограничивала свободу, а социальное равенство не влекло за собой подавления свободы?
Пока, как кажется, нет ни логических, ни эмпирических оснований для точного ответа на этот вопрос.
В этой связи представляется правомерным требование дать внятное обоснование универсальности тех истин, на которых может быть основана глобальная цивилизация. Для этого необходимо преодолеть как минимум два теоретических препятствия: исторический релятивизм и культурный релятивизм. Первый утверждает, что ценности цивилизации не могут быть универсальными в силу их изменения от одной исторической эпохи к другой; второй полагает, что они меняют свое качество от страны к стране, от региона к региону, от народа к народу, от цивилизации к цивилизации.
Мы не видим внятных теоретических ответов на эти вопросы и можем ожидать и в дальнейшем инерционного стремления к униполярному миру, с одной стороны, и стремления к противопоставлению локальных ценностей всему миру — с другой. Если эти стремления превратятся в доминирующие тенденции духовной жизни мирового сообщества, то катастрофическое столкновение цивилизаций станет неизбежным.
Возникает вопрос: можно ли найти отправные точки сближения и диалога цивилизаций?
Как нам представляется, для изменения современных доминант в межцивилизационных отношениях и цивилизационной стратегии необходимо признать, что цели глобальной политики, имеющие в виду мировую гегемонию, власть и борьбу за власть, и цели формирования глобальной цивилизации не только не совпадают, но и находятся в очевидном противоречии друг с другом. Из этого противоречия и вырастают массовые антиглобалистские движения.
Глобальная цивилизация не может возникнуть как следствие геополитического гегемонизма. Его следствие — очередной вариант мировой империи со всеми вытекающими отсюда следствиями. Ее становление требует массированного применения военной силы, а это приведет к тому, что на десятилетия и столетия вперед будет заложена мина замедленного действия, которая будет взрываться тогда, когда возникнет возможность действовать по принципу: око за око, зуб за зуб.
Такие взрывы могут охватить все основные страны современного мира, в которых будут возникать цивилизационные «пятые колонны». Известно, например, что исламский фактор стал глобальным и начинает оказывать все более значительное влияние на внутреннюю жизнь в США и странах Западной Европы. В США сегодня насчитывается более 1 тыс. мечетей и центров по изучению Корана, которые обслуживают более 6 млн. мусульман, работающих в различных сферах экономики, образования и культуры. Во Франции ислам занимает второе после католицизма место по числу приверженцев. С аналогичными проблемами сегодня сталкиваются все основные страны мира, характеризующиеся полиэтничностью и поликонфес-сиональностью.
Современная ситуация объективно требует смены «информационных очков». Применительно к информационному обществу необходимо создание такого механизма информационной культуры,
который открывает пути разрешения возникающего цивилизационного парадокса: в современном глобальном цивилизационном процессе истины Запада теряют свою универсальность, и истины Востока также обнаруживают свою ограниченность. Однако вместе они образуют такой состав цивилизационной жизни, который действует как универсальная опора, а значит, и как общая истина. Народы приняли эту истину и переживают ее непосредственным образом. Принципы Запада все шире входят в жизнь Востока, но происходит и экспансия Востока на Запад. Ни религия, ни идеология не могут дать решения этой проблемы. Она находит свое решение как система взаимодействий информационных полей.
Другим важным аспектом смены «информационных очков» является видение глобального субъекта. Глобальный субъект нередко интерпретируется как единственная сверхдержава. Это — взгляд, обусловленный имперской традицией. Однако реальное формирование глобального субъекта сегодня иное. Оно также кажется парадоксальным.
Формирующийся сегодня глобальный цивилизационный субъект — это не гегемон — носитель универсальных ценностей Запада или истинной веры Востока, но и не абстрактное человечество — спекулятивный продукт так называемого «нового мышления». Человек уже понял, что если бы он как высший результат биологической эволюции решил вытеснить с земли все «низшие» виды жизни, то не смог бы выжить и сам. Теперь для собственного выживания ему осталось понять еще одну истину: для сохранения цивилизационной жизни необходимо цивилизационное многообразие. Эрозия этого многообразия неизбежно приведет к эрозии цивилизационной жизни вообще. Лишь концепция органичного межцивилизационного взаимодействия позволяет сохранить надежду не на взрывное, а на естественное сочетание процессов глобализации с сохранением эволюции локальных цивилизационных традиций.
Соответственно, глобальный цивилизационный субъекта сегодня так же парадоксален, как и общая истина современного цивилизационного бытия. Он рождает и новый язык современной культуры. Этот язык — не самоуверенные поучения гегемонов, а «беззвучное эхо» (М.Хайдеггер) глубинных цивилизационных процессов, как органичных и противоречивых процессов естественного взаимопроникновения культур.
Диалог цивилизаций — это выявление и озвучивание этих процессов. В контексте информационной культуры определенную остроту приобретает проблема определения критериев духовной истины. Традиционно исторически возникающая духовная истина воспринимается как абсолютная истина. Информационная галактика, однако, ставит все абсолютные истины на общую информационную плоскость, делая их, таким образом, относительными. Не возникает ли таким образом неразрешимого противоречия между духовной истиной и информационной культурой?
Чтобы верно ответить на этот вопрос, необходимо правильное понимание сущности духовной истины и отправных точек межциви-лизационного диалога. Без ответа на этот вопрос трудно говорить и о взаимной открытости цивилизаций как условии их сближения. Вопрос, однако, стоит так: может ли быть основана духовная истина на универсальном знании? Если да, то каково его содержание?
Возникает ключевая проблема толкования критериев цивилизационного прогресса. В процессе абсолютизации прогресса техники и технологий, экономического прогресса, понимаемого как рост прибыли, материального богатства, оказались «забытыми» критерии, в которых фиксируются правила жизни, обеспечивающие гармоничную связь человека с окружающей его природой и человека с другим человеком. В результате современный технический и экономический прогресс, а тем более возведенные в систему военные акции устрашения, стали порождать деструкцию этой гармонии в глобальных масштабах.
Не подталкивает ли это нас к тому, чтобы по-новому взглянуть на цивилизационный код тех обществ, которые веками сохраняют условия собственного воспроизводства? Абсолютизация образа жизни одного цивилизационного субъекта, формирующего униполярный мир, нередко приводит к тому, что, как сказал один социальный теоретик, «даже сами грехи западной культуры завоевывают всемирное признание» (3, с. 11). Характерно, что наше вхождение в так называемую мировую цивилизацию, совпадающую с униполярным миром, и деструкция так называемой «совковости» привели к тому, что наше общество особенно охотно стало осваивать идеи индивидуализма, сексуальной революции, наркомании, криминала и насилия. Не оборачивается ли такая глобализация национального духа нашей цивилизационной самодеструкцией?
Духовную истину следует рассматривать как выражение констант, определяющих путь укрепления фундаментальных отношений цивилизационной жизни. Речь идет о таких отношениях, в которых выражается необходимое условие жизни цивилизации: если это условие исчезает, происходит эрозия цивилизации. Например, цивилизационная истина, в соответствии с которой расколотое общество, внутренне расколотый народ не сохранит себя в истории, является константой. Она не может быть изменена чьей-либо субъективной волей, что это может быть объяснено лишь реальным существованием изначальных базисных отношений, постоянно сохраняющих свое значение и свой смысл. Это — такая связь сущностных качеств, которая не поддается деструкции ни при каких обстоятельствах (см.: 2, с. 23—32).
В таком случае правомерно говорить о наличии универсального содержания духовной истины, хотя она неизбежно обретает свою локальную форму. И если процессы глобализации отождествляются с установлением глобальной гегемонии той или иной отдельно взятой силы, то реакцией на такую политику становится абсолютизация истины этнических, расовых, национальных различий. Соответственно, создается исходная база не единичных, а массовых проявлений терроризма. Примером этого, в частности, могут быть системы образования, школы, в которых с ранних лет детей приучают к идее мученичества, самопожертвования ради уничтожения врагов во имя истинной веры. Шахиды, эти камикадзе нашего времени, вырастают на таких идеях. Но эти идеи могут стать достоянием не только шахидов, что представляет огромную угрозу для современной цивилизации, если учесть ее специфическую хрупкость, зависимость от глобальных информационных связей, от накопленного ядерного, химического, биологического оружия, от источников энергии, транспортных артерий и т.д., и т.п. Информационная культура в современной ситуации начинает внутренне дробиться, обретать различные и даже противоположные национальные и региональные векторы, поскольку она не следует адекватной теории глобализации.
В силу нарастающей нехватки энергетических, сырьевых и иных материальных ресурсов, в том числе таких, как чистая вода и чистый воздух, опору диалога цивилизаций невозможно найти в совпадении их ближайших материальных интересов. Именно различия этих интересов подталкивают к черно-белой картине цивилизационной реальности современного мира. В себе начинают видеть концентрацию разума и добра, в своем антиподе — источник невежества и
зла. Другими словами, возникает неодолимая потребность поделить мир на две противоположности.
Лишь возрастающая роль духовной опоры диалога, новое понимание высших ценностей жизни могут изменить катастрофическую траекторию цивилизационной эволюции.
Таким образом, современная глобальная ситуация с особой остротой диктует необходимость правильного истолкования информационной культуры не только как технического средства, применение которого может иметь как созидательные, так и деструктивные последствия, но и как специфической, созданной человеком и вместе с тем объективированной цивилизационной реальности, способной определять характер массового поведения.
Я не имею возможности подробно останавливаться на этом вопросе, отмечу лишь, что в цивилизационном контексте информационную культуру следует рассматривать как единство трех основных цивилизационных измерений-символатов: информационной инфраструктуры, видеоряда и метаобразования.
Информационная инфраструктура — это система и совокупность систем общества, позволяющих получать человеку, общественным и государственным органам нужную информацию в нужное время и в нужном месте.
Видеоряд — это совокупность образов-схем, создаваемых средствами массовой информации и определяющих все многообразие форм социального и личного поведения людей в соответствии с высокими цивилизационными ценностями.
Метаобразование — это формирование адекватной идентичности личности, способности делать правильный выбор, в конечном счете — выбор стратегии жизни или стратегии смерти.
В таком понимании информационная культура действительно становится фундаментальным фактором массового цивилизационного поведения. Но ее нужно целенаправленно и осмысленно формировать.
Сегодня мы можем определенно сказать, что процессы глобализации не должны рассматриваться как нивелирование многообразия цивилизационной жизни. Напротив, эти процессы создают невиданные ранее условия для творческого комбинирования ценностей и расширения горизонтов практической реализации различных перспектив, апробирования новых критериев моральных правил и норм, конкуренции вкусов и предпочтений. Общее основание этого много -
образия — сохранение условий для экологического здоровья планеты Земля, для здоровой семьи и нравственного здоровья стран. Это общие ценностные рамки, которые являются предпосылкой отказа от политики однонаправелнности цивилизационной эволюции и вместе с тем движением к «корням», воспроизводящего и обновляющего цивилизационную традицию.
Без этого гордость международной политики ХХ в. — конец идеологической конфронтации и «холодной войны» — обернется новой головной болью в размышлениях над клубком межконфессио-нальных, межэтнических, межрегиональных противоречий без всякой надежды на их разрешение.
Список литературы
1. Huntington Samuel P. The Lonely Superpower // Foreing Affairs, 1999. - Vol. 78.
2. Karofsky Amy D. Suarez’ Doctrine of Eternal Truths // Journal of the History of Philosophy, 2001. - Vol. XXXIX. - N 1.
3. Mazrui Ali A. Pretender to Universalism: Western Culture in Globalizing Age // Journal of Muslim Minority Affairs, 2001. - Vol. 21. - N 1.
