CC BY
22"Культурная жизнь Юга России" № 5 (43), 2011
16 -
Культура и общество
О. П. НЕРЕТИН
ИНФОРМАТИЗАЦИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ
В связи с проблемами информатизации современного российского общества автор статьи рассматривает роль информационно-коммуникационных технологий в экономической ситуации, которая способствует пересмотру традиционных моделей трудового поведения.
Ключевые слова: информационно-коммуникационные технологии, модели трудового поведения, фриланс, информационное неравенство.
Социокультурные факторы определяют многие параметры глобальных экономических взаимодействий. К примеру, американские фирмы предпочитают распределять производственный цикл так, чтобы его начальная стадия (высококвалифицированный умственный труд и опытное производство) реализовывалась в США; вторая (производство элементов, требующих квалифицированного ручного труда) - в регионах с высоким качеством технической культуры и длительно существующей традицией квалифицированного индустриального труда (Шотландия и др.); третья, требующая рутинной, трудоемкой, малоквалифицированной работы (сборка, изготовление элементов для электронных изделий и т. п.), - в таких странах, как Гонконг, Филиппины, Индонезия. Таким образом, культура труда и управления играет решающую роль во многих экономико-финансовых отношениях [1].
Как известно, национальная культура формирует устойчивые поведенческие стереотипы работника, что оказывает влияние на производственно-технологические процессы, качество и эффективность работ. Сейчас во всем мире проводятся прикладные социолого-антропологиче-ские исследования этнических особенностей рабочей силы. И крупнейшие транснациональные корпорации при организации новых предприятий обязательно привлекают этнокультурные данные. Из отдельных характеристик специалисты синтезируют обобщенный портрет «типичного работника» (японца, китайца, жителя мусульманских стран и пр.), в соответствии с которым планируется вывоз капитала, проектируется система трудовых стимулов, конструируется оптимальная отраслевая структура.
«Высокие технологии» (радиоэлектроника, программное обеспечение информационных технологий, оптико-волоконная связь, биотехнологии, генная инженерия, работы в аэрокосмической области и т. д.) предъявляют особые требования к качеству трудовых ресурсов: образованию, интеллекту, творческому и инновационному потенциалу работников. О. Шкаратан и В. Карачаровский выделяют следующие характеристики трудовой культуры, необходимой для работы в сфере информационных и других «высоких технологий»:
- готовность к постоянной инновационной деятельности;
- способность к обработке и оценке информации как постоянной составляющей трудовой деятельности;
- умение действовать в экстремальных ситуациях, принимать нестандартные решения, анализировать возникающие проблемы;
- сочетание личных и групповых интересов, при установлении контакта внутри своей группы и с другими коллективами;
- инициативность, предприимчивость;
- включенность в систему непрерывного образования и повышения квалификации;
- высокий уровень технической и гуманитарной культуры;
- профессиональная, квалификационная, территориальная подвижность.
В плане международного разделения труда наиболее перспективны те социумы, где есть недорогие и качественные трудовые ресурсы, обладающие значительным инновационным потенциалом, высокой трудовой и управленческой культурой. Вместе с тем большое значение имеют стабильность общества, отсутствие существенных политических рисков, особенности национальной правовой системы, включая законодательные акты, регулирующие отношения на рынке труда, продолжительность рабочей недели и пр., наличие и качество организации свободных экономических зон и т. д.
Это одна сторона проблемы. С другой - надо учитывать и то, что государственное участие в становлении информационного общества не может ограничиваться поддержкой развития ИКТ и паттернов информационной культуры. Изменение принципов работы самих государственных органов на базе использования ИКТ делает систему органов власти более открытой, гибкой и эффективной. В настоящее время в Российской Федерации проходит массовое внедрение ИКТ в деятельность государственных и муниципальных органов власти. Однако зачастую информатизация носит технологический характер: не сопровождается оптимизацией административных процессов, которая бы повысила прозрачность органов власти, снизила бремя государственного регулирования для граж-
№ 5 (43), 2011
"Культурная жизнь Юга России"
дан, сократила нагрузку на федеральный и региональные бюджеты. В рамках административной реформы все еще ощущается недостаток информационных механизмов достижения поставленных ею задач. На данный момент опыт ФЦП «Электронная Россия» позволяет перейти от стратегии исключительно технического оснащения органов государственной власти и муниципального управления к постановке и реализации задач применения информационных технологий для повышения качества государственного управления. Реализация программы должна предусматривать создание условий для вовлечения всех регионов в единое информационное пространство страны и построение основ «электронного правительства».
Образование и трудовая культура - не одно и то же. Задача целенаправленно улучшать трудовую и управленческую культуру общества, конечно, связанная с повышением качества образовательного процесса, не сводится только к этому аспекту изменений. Культурные паттерны в немалой степени зависят от исторически сложившихся ценностей, социальных норм и правил поведения, традиций.
Формирование новой трудовой культуры является государственной задачей, которая должна быть реализована при создании информационного общества с учетом того, что ИКТ не только расширяют возможности человека в сфере социально-экономического развития, но и могут многократно усиливать ошибки, просчеты, негативные факторы и проблемы. Таким образом, в основу информационной культуры общества должна быть заложена трудовая, экономико-хозяйственная культура человека, гуманистические ценности и идеалы.
С одной стороны, в силу своих особенностей, информатизация общества как своеобразная «революция» чрезвычайно быстро влечет за собой социокультурные сдвиги, направление которых до конца еще не изучено. С другой стороны, исследования истории развития стран и народов в рамках социокультурной парадигмы акцентируют внимание на социальной стратификации (экономическое неравенство, проблема бедности). В этом смысле представляют интерес работы Э. Гидденса. В современной теоретической социологии сосуществуют два, по сути полярных, представления о месте культуры в общесоциальной системе - традиционное (Дюркгейм, Парсонс) и постмодернистское, утверждающее безусловный приоритет культуры в общесоциальном целом. Соответственно формулируемому Гидденсом де-ятельностно-активистскому подходу, роль культуры в социальной системе исторически меняется. Тогда как в традиционных и посттрадиционных обществах человечество зависит от природных и экономических условий, в наше время начинают доминировать культура, и прежде всего наука (производство знаний).
По Гидденсу, социальная жизнь носит в значительной степени повторяющийся характер, что и является основой институционализации поня-
тия «пространство». Повторение определенных действий в определенных местах приводит к формированию «репродукционных кругов» - динамичной цепи «взаимосвязанных решений и действий, в которой ряд неумышленных последствий действий имеет такие обратные связи, что они снова и снова устанавливают исходную ситуацию. В результате данного процесса происходит структуризация пространственно-материальных сред» [2]. В частности, бедность как проявление социального неравенства возникает в определенном репродукционном круге. Недостаток средств приводит к невозможности получения хорошего образования, результатом чего является низкая заработанная плата, дети занимающих низкооплачиваемые должности также не могут получить хорошее образование. Выйти из круга становится невозможно. Самое важное звено в цепи бедности, замыкающее это явление в репродукционный круг, - «информационная недостаточность», «информационная бедность» (плохое образование, отсутствие доступа к качественному медицинскому обслуживанию, рынку труда, низкие материально-духовные запросы, примитивно-утилитарная структура потребностей).
Бедность - важнейший показатель неравномерности развития; в эпоху глобализации эта проблема, существенная для стран «догоняющего развития», становится актуальна не только для них самих, но и для более успешно прогрессирующих социумов.
Информационное неравенство как новый тип социального неравенства стал очень значимой проблемой для России, где охват телевизионным вещанием достигает 98-99%, тогда как в сфере Интернета и других цифровых систем возможности гораздо скромнее. Необходимо отметить, что структура активности пользователей Интернета напрямую зависит от уровня урбанизации (прежде всего, увеличение числа пользователей охватывает большие города с населением свыше 1 млн. чел., где наиболее развиты вообще все средства связи) и от материального благосостояния граждан.
Социальная стратификация, выделение массового слоя «новых бедных» не могла не отразиться на становлении новой культуры, связанной с производством и потреблением информации. По степени вовлеченности в новые телекоммуникационные процессы современное российское общество можно разделить на две неравные части:
- те, кто активно овладевает (или уже овладел) всеми современными информационными технологиями, включая Интернет и цифровые средства связи, и является активным потребителем товаров и всевозможных услуг (начиная от прачечной, такси и заканчивая туризмом, кредитами и банковскими пластиковыми карточками);
- те, кто включен в процессы информатизации только посредством телевидения и других «традиционных» СМИ.
18 "Культурная жизнь Юга России" № 5 (43), 2011
Актуализации проблем цифрового неравенства в России способствует то, что в незаполненную цифровыми ИКТ нишу мгновенно проникает телевидение, формируя «телевизионную» модель информационной культуры. Являясь носителем основных элементов «сознания постмодерна», оно не содержит в себе технических (и социотех-нических) основ противодействия централизации, внешнему давлению, администрированию, закрытости.
К части социума, овладевшей информационными технологиями в полном объеме, можно отнести формирующийся так называемый «средний класс». В западных рыночных странах эта прослойка составляет 60-70% населения, однако в России это не так: социальная обеспеченность и социальная структура пока что далеки от потребностей информационного общества.
В модели, используемой социологами Института социологии РАН (ИС РАН), функционирует деление на страты [3]. По данным на весну 2006 года две нижних из них (21% россиян) по реальному уровню жизни находятся за чертой бедности; 2/3 представителей этих нижних страт крайне негативно оценивают свою возможность удовлетворения базовых потребностей (питание, одежда, жилищные условия). На грани бедности находится 17% населения, которое еще не люмпенизировалось. Четвертая страта (24%) - малообеспеченные граждане. Именно малообеспеченные задают стандарт потребления в регионе и, по существу, составляют в реальности «срединный класс», хотя в плане тенденции к обеспеченному будущему и с точки зрения здорового социума - это не средний слой, а бедный. Немалая часть этой страты имеет тенденцию к «сползанию в бедняки».
Страты с пятой по восьмую (20-22%) являются российским средним классом. Критерии его идентичности [4] в комплексе таковы: уровень образования не ниже среднего специального; душевой доход в семье не ниже медианного для данного региона; характер труда - не физический; самоидентификация со средними слоями общества. Девятую и десятую страты (5%) составляют богатые россияне с душевым доходом 2000 у. е. в мес., что по международным меркам тоже в основном средний класс в его высших слоях.
В итоге получается, что «ниже черты бедности», «на грани бедности» и в состоянии «мало-обеспеченности» живут свыше 60% граждан России [5]. При этом лишь треть людей с высшим образованием и высокими профессиональными качествами имеет достаточный доход и имущественные ресурсы. Среди семей с достатком среднего класса только треть образованных и высококвалифицированных. Исходя из этого, можно констатировать, что высшее образование и профессиональные качества не являются гарантией материального благополучия. Т. Малеева пишет: «Действительно, общество, где лишь треть об-
разованных научилась зарабатывать и, наоборот, только треть умеющих зарабатывать достаточно образованны, далеко отстоит от идеалов стабильного и экономически эффективного социума» [6].
Если слои общества, которые обладают как минимум двумя критериями: высшим образованием и достаточными материальными ресурсами - являются потенциальными носителями новой культуры информационного общества в полном объеме, то с этой точки зрения, положение России как актора информационной цивилизации достаточно неблагополучно.
Проблема формирования среднего класса, на наш взгляд, коррелирует с другой российской проблемой - проблемой интеллигенции. Российское понятие об интеллигенции прежде всего отражает определенную ментальность и уровень образованности социального слоя (показатель материального достатка традиционно считался второстепенным, однако интеллигенцию никогда не относили к категории бедных слоев). На сегодня анализ социального состава бедных выявляет, что это в значительной части учителя, врачи, инженеры, работники науки и культуры. По данным ИС РАН, доля людей с высшим образованием в слое бедных составляет 59,3%. При этом их квартиры, автомобили и другое дорогостоящее имущество приобретены в основном до 1991 года, еще при советской власти. А к настоящему времени большинство не имеет необходимых ресурсов для удовлетворения основных духовных потребностей, качественного лечения и отдыха [7].
В условиях экономического кризиса ценность навыка владения информационно-коммуникационными технологиями резко возросла: на рынке труда приоритет получают те, кто свободно пользуются Интернетом и владеют различными компьютерными программами. Ведь персональные компьютеры и Интернет сегодня во всем мире формируют новые модели экономического поведения не только в плане более удобного потребления с помощью интернет-магазинов и т. п., но и в плане получения денежных доходов.
Так, по данным Wall Street Journal, более 5% американцев работают на дому; в США сотни компаний, имеющих в своем штате удаленные рабочие места [8]. Рынок труда фрилансеров позволяет людям всего мира сформировать более гибкие модели трудового поведения: получать дополнительный заработок, работать в компаниях, расположенных на значительном расстоянии от дома. У такого типа занятости множество плюсов: она позволяет гармонизировать семейные отношения, уделять больше внимания детям.
В условиях России фрилансеров намного меньше - далеко не все социальные слои в технологическом и, главное, социокультурном смысле готовы к принятию этих моделей трудового поведения. Тем не менее, на российском сайте Free-1апсе.ги, где пользователи могут предложить свои услуги, а работодатели - разместить вакансии
№ 5 (43), 2011
жизнь Юга России"
удаленных рабочих мест, сегодня зарегистрировано более 240 тыс. пользователей. В условиях кризиса количество посещений данного ресурса резко выросло: люди с активной экономической позицией и активным финансовым поведением рассматривают возможности увеличения доходов.
Экономическая ситуация будет и далее подталкивать к пересмотру традиционных моделей трудового поведения: успеха добьются те, кто в условиях кризиса освоит разные формы информационной культуры - овладеет персональным компьютером, сумеет добывать нужную достоверную информацию в Интернете, получит, в том числе и дистанционно, новое образование, сможет поменять профессию или даже место жительства.
От человека в целом это требует более рационально и утилитарно относиться к своим жизненным программам. Все большую актуальность приобретают навыки высокой адаптивности, основанной не на традиционных процессах архаизации социальных практик (возврат к натуральному хозяйству, снижение потребностей, ожидание помощи от государства и т. д.), а на открытости инновационным процессам (быстрое переобучение, высокая географическая мобильность, знание иностранных языков, умение пользоваться современными ИКТ, креативность, высокая стрессоус-тойчивость, работоспособность).
Характерное для России явление - информационная бедность - новый вид социального неравенства для граждан российского общества. Малоимущие категории населения сегодня теряют доступ даже к традиционным источникам информации: выходят из строя телевизоры, ломаются радиоприемники, нет денег на подписку газет. Огромное число жителей не имеет возможности пользоваться мобильной связью, которая у других уже превратилась в инструмент бизнеса. Несмотря на бурное развитие техники, немало людей «отрезано» от компьютеров и Интернета, не имея возможности научиться и пользоваться ими в немногочисленных (но все же существующих) точках общественного доступа - вузах, библиотеках, школах.
Информационное неравенство имеет еще одно название - Digital Divide - «цифровое неравенство» (впервые это словосочетание прозвучало в 1997 г.). По данным статистики, практически все новые информационно-коммуникационные технологии создаются в тех странах, где проживает не более 15% от населения всего мира. Инновации доходят не более чем до половины жителей земного шара, остальные (в основном жители
Азии и Африки) остаются «за чертой», и именно это не позволяет многим государствам покончить с бедностью. Кстати, согласно теории радикального консерватизма, богатые нации будут со временем делаться еще богаче, а бедные - еще беднее. Сегодня доступ к Интернету имеют всего лишь несколько процентов населения всего земного шара, а в электронной коммерции участвуют еще меньше.
Не желающие использовать ИКТ делятся на две группы. Во-первых - те, для кого все связанное с ИКТ находится «в зоне отчуждения» (их можно назвать информационно пассивными). Во-вторых - те, кто отрицает нововведения в принципе (если пассивных можно подготовить и вовлечь в информационное общество, то представителей данной группы, похоже, уже и не вовлечь никогда). Таким образом, информационное неравенство - это проблема социальная, и если мы хотим измерить ее параметры, должен быть разработан комплексный показатель. Ни число компьютеров на сто человек населения, ни число подключений к сети полными и серьезными индикаторами информационного неравенства не являются [9].
Литература
1. Шкаратан О. И., Карачаровский В. В. Русская трудовая и управленческая культура. Опыт исследования в контексте перспектив экономического развития. URL: http://www.hse.ru/journals/ wrldross/vol02_1/shkar_kar.pdf
2. Линднер П. Репродукционные круги богатства и бедности в сельских сообществах России // Социологические исследования. 2002. № 1. С. 53.
3. Горшков М. К. Российское общество как новая социальная реальность: вместо предисловия // Россия реформирующаяся. Вып. 6. 2007. С. 3-11.
4. Там же. С. 5.
5. Социальные неравенства в социологическом измерении. М., 2006.
6. Малеева Т. В. Социальная политика и социальные страты в современной России // Куда пришла Россия?.. Итоги социальной трансформации. М., 2003. С. 108.
7. Социальное расслоение и социальная мобильность / под ред. З. Т. Голенковой. М., 1999.
8. Финансы для фрилансера // Деньги. № 1-2. 2009. С. 42-44.
9. Проблема информационного неравенства и пути ее решения: материалы круглого стола / под ред. О. Н. Вершинской. М., 2001; Вершинская О. Н. Человек в электронном мире. М., 2006.
O. p. NERETIN. INFORMATIZATION AND MODERN sOGO-CULTURAL cONFLICTs
In connection with the problems of informatization of the modern Russian society the author of the article considers the role of information and communication technologies in economic aspect that helps to revise traditional patterns of labour behaviour.
Key words: information and communication technologies, patterns of labour behavior, freelance, information inequality.
