CC BY
95
УДК 940.1:929«15»
ИНАУГУРАЦИОННАЯ ЦЕРЕМОНИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ КОРОНЫ КАК ИГРА МЕТАФОР И СИМВОЛОВ (IX - XIV вв.)
© 2010 г. С.А. Польская
Ставропольский государственный университет, ул. Пушкина, 1, г. Ставрополь, 355009, [email protected]
Stavropol State University, Pushkin St., 1, Stavropol, 355009, [email protected]
Исследована церемония королевского посвящения французской монархии (le sacre royal) на примере коронационных ordines, трактатов эпохи абсолютизма и прочих источников. Теоретической основой выступает методология политической антропологии и политического символизма, что позволяет определить семантическую природу восприятия и репрезентации сакральной и светской природы монархии в средневековом обществе и государстве.
Ключевые слова: монархия, королевское посвящение, королевские регалии, королевские символы, ритуалы, метафоры власти, сакральность.
We shall continue the study of the author of the royal consecration ceremony of the French monarchy (le sacre royal), taken by the author of the example of the coronation ordines, treatises of the era of absolutism and other sources. The theoretical basis of political favor methodology of anthropology and political symbolism, that allows to determine the semantic nature ofperception and representation of sacred and secular nature of the monarchy in medieval society and the state.
Keywords: monarchy, royal consecration, royal regalia, royal symbols, rituals, metaphors of power, sacredness.
Инаугурационная церемония французских королей (le sacre royal), генезис которой занял почти полтысячелетия: от коронации Пипина Короткого в 751 г. до создания первого комплекса коронационных порядков (ordines coronationis) Хинкмаром Реймсским и так называемых «капетингских ordines» эпохи Людовика Святого, являлась совокупностью серии ритуалов, каждый из которых имел определенную семантическую нагрузку, а все вместе они формировали стилизованную метафору власти монархии, ее сакральную и собственно потестарную основу. Этот грандиозный ритуальный спектакль являлся своего рода системой кодов в понимании природы власти и ее роли в жизни общества.
Фрагменты ordines середины VIII - первой половины IX в. публиковались еще эрудитами и представителями официальной историографии короны в период Старого Режима. В своих трактатах и более пространных сочинениях дидактического или ретроспективного толка, систематизируя образ монархии, они неоднократно ссылались на рукописи с описанием коронационной церемонии первых Каролингов. Среди них следует выделить трактаты Шарля Беви, Ни-коля Менана, Жана Дю Тийе и грандиозный свод «Французского церемониала» Теодора Годфруа. Что касается отдельных источниковедческих усилий применительно к оригинальным текстам ordines, то большинство из них в сокращенном варианте опубликовано Персивалем Шрамом. Наиболее же полной на сегодня является публикация Ричарда Джексона, включившая самые важные манускрипты с 790 по 1356 г. [1 - 3].
Историография проблемы символики инаугураци-онного церемониала достаточно обширна и представлена целым рядом общих и частных исследований специалистов, относящихся к различным методологическим школам и направлениям.
Метафоричность церемонии выражалась как в материальной, так и в абстрактной, собственно семантической формах. Материальная сторона отмечалась знаками королевской власти, которые тексты первых капетингских ordines называют «королевские украшения» (les ornaments royales). Они составили 12 объектов: корона, меч, скипетр, шпоры, аграф, рубашка, плащ, мантия, камзол, туфли, перчатки и коронационное кольцо.
Часть из них сопровождала монарха во всех торжественных случаях, другая - впервые использовалась только для совершения церемонии. Именно эта группа «королевских украшений» получила статус королевских регалий (les regalies), к которым можно причислить сразу 6 объектов: корону, меч, скипетр, «руку Правосудия», коронационное кольцо и мантию. Впервые их перечень фиксирует ordo Фулрада середины Х в., а уже к середине XIII в. он был зафиксирован и окончательно завершен в период правления Карла IV и Карла V, что нашло отражение в соответствующих ordines [4].
Получив регалии, король обретал и весь остальной комплекс символов своей власти. Если сам акт благо-
словения и вручения les regalies на инаугурационной церемонии являлся строго соблюдаемой ритуальной процедурой и сопровождался пространными формулами, произносимыми посвящающим короля архиепископом Реймсским, то их символическая значимость была еще более сложной. Согласно формулам ordines, посредством обретения регалий монарх обозначался как единоличный и благословленный Церковью светский правитель. Эти знаки сана сопровождали его всю жизнь, и неудивительно, что они приобрели самостоятельное значение, переросшее рамки церемонии.
Их вручение разворачивалось в определенной пространственно-временной концепции протокола церемонии и сопровождалось серией семантических решений, среди которых первыми следует назвать метафоры образов власти, места и времени церемонии, ритуальных жестов и цветовой гаммы.
Наряду с королевскими регалиями столь же значимую символическую нагрузку несли символы, определяющие присутствие короля. К их числу относятся королевские лилии, королевские цвета и королевский трон.
В отличие от остальной знати король, пройдя через церемонию посвящения, получал комплекс регалий, которые отмечали его прерогативы, по выражению К.Бон, «...наверняка узнавались во времена мира» [5, р. 151]. В период ведения военных действий монарх должен был отличаться от окружающих его вассалов. Как известно, знаком, отвечающим подобной цели, выступал герб, который первоначально крепился на военный щит. Уже во второй половине XII в. фактически каждый фьеф располагал своей династической линией и геральдической эмблемой.
В сравнении с феодальной знатью королевский дом относительно поздно обзавелся гербом, проблема происхождения которого представляется довольно запутанной и имеет непосредственную связь с возникновением главной королевской эмблемы - цветком лилии (la fleur de lys).
Как отмечают исследователи - нумизматы и искусствоведы - цветы лилии эпизодически появляются на монетах и королевских печатях с середины XII в. [6]. Действительно на печатях Людовика VII и Филиппа Августа лилия присутствует на короне, скипетре и жезле короля - традиция, которая сохранится и в последующий период.
Согласно Ш. Беви, в конце правления Людовика VI «было создано знамя Франции из голубого бархата, квадратное, вышитое золотыми цветами лилии с двух сторон...» [7, р. 191]. Ordo 1250 г. уже содержит миниатюры, изображающие короля во время инаугу-рационной церемонии, фоном для которой служат цветы лилии на голубом поле. «Коронационная книга Карла V» показывает фигуру монарха в одеждах, буквально усеянных цветами лилии от мантии и камзола до туфель. Также выглядят одеяния коннетабля и посвящающего архиепископа. В этот же период окончательно закрепляется геральдическая форма лилии -цветок с тремя лепестками без стебля с поперечной
планкой на ромбовидной основе. Упрощение облика в связи с требованиями геральдики было необходимо и придало королевской эмблеме отточенность и четкость линий, что значительно облегчало ее распространение. Теперь она обнаруживается на печатях городов и территорий, присоединенных к королевскому домену, а с 1238 г. - на печатях всех судов и судебных округов. В итоге la fleur de lys стала главным знаком публичной власти короля во всех ее формах [8, р. 239].
Присутствие королевской лилии на инаугурацион-ной церемонии обозначено в первую очередь на королевских «украшениях», в том числе и на комплексе регалий. Примечательно, что зубцы двух главных корон французской монархии - императорской короны Карла Великого и «Святого венца» Людовика Святого, по образцу которых создавались все последующие аналоги, были выполнены в форме лилии. Что касается мантии, то, какого бы цвета она ни была, как пишет Н. Менан: «...из голубого сукна, как у Генриха II на его посвящении,... из темно-голубого или фиолетового бархата, как у Людовика XIII... , по кайме и всему внешнему пространству она всегда украшена золотыми цветами лилий» [9, р. 230]. Посвящение Карла V предписывало ему надеть «...шелковые цвета лазури туфли, усеянные цветами лилии, рубашку и плащ того же цвета, украшенные золотыми цветами лилии... » [10]. Также, по Н. Менану, выглядят шпоры и аграф: «шпоры... золотые с голубой эмалью, покрыты золотыми цветами лилии и украшены гранатами..., аграф в форме лилии служит застежкой королевской мантии, он богато инкрустирован алмазами и жемчугом...». Соответственно декорированы и прочие королевские аксессуары: например, кошель «...из голубого сукна, покрытого крошечными золотыми цветами лилии, с парой шнурков, отделанных золотом и голубой нитью...» [9, р. 229, 231].
Таким образом, фигура короля оказывалась полностью «поглощенной» своей эмблемой. Кроме того, согласно описаниям Т. Годфруа и Н. Менана, la fleur de lys украшала весь интерьер церемонии в Реймсском соборе: усеивала ковры на лестницах и месте королевской прострации, блистала на балдахине над троном и в отделке самого трона: «Наконец, вход, который занят множеством мест для каноников, спускается двумя большими пролетами до амвона..., покрытыми до пола тремя большими коврами..., один из которых из фиолетового бархата, во множестве вышит золотыми цветами лилии... . Напротив подножия вышесказанных хоров расположен балдахин из четырех лепестков с высокими ступенями, покрытыми фиолетовым бархатным ковром, вышитым золотыми цветами лилии» [9, р. 219]. Такого рода повсеместное присутствие королевской эмблемы говорит о гораздо большей важности ее семантики, чем у геральдической фигуры.
Тот же орнамент украшал королевские одежды: «Большая королевская мантия из голубого сатина, вся в золотых цветах лилии, украшенная одним большим бантом с прекрасной жемчужиной в узле, по краям
обшита горностаем, она покрывала короля донизу и повторяла ткань камзола. Двойной камзол (т.е. сшитый «лицом» на обе стороны. - С.П.) из такого же голубого сатина, усеянного такими же золотыми цветами лилии... . Пара туфель из голубого сатина, вышитых золотыми цветами лилии, украшенных бантом с жемчужинами в его узле и вензелями; также на короле был надет камзол из блестящего атласа. Одна сторона из голубого сатина, украшенного маленькими золотыми цветами лилии с подвесками, шнурами и застежками из золота, и вторая сторона покрыта голубым шелком» [9, р. 264]. «Инвентарная книга 1634 г.» сокровищницы аббатства Сен-Дени, хранящей регалии и прочие ценности короны, подтверждает эти описания, фиксируя следующий комплект королевских одеяний, принадлежащих Людовику IX: «№ 335. Большая королевская мантия фиолетового бархата, вышитая золотыми цветами лилии, подбитая белой тафтой с опушкой из белого горностая. № 336. Камзол из фиолетового атласа, вышитого золотыми цветами лилии. № 337. Пара туфель из фиолетового атласа, вышитого золотыми цветами лилии» [11].
Но если история создания la fleur de lys на королевском гербе предстает относительно ясно, то интерпретация ее символического значения далека от однозначного разрешения. На первый взгляд, решение избрать желтую лилию - скромный полевой цветок -для обозначения одной из величайших монархий кажется парадоксальным. Поэтому многие авторы усматривают в фигуре лилии трансформацию более древнего знака. Ш. Беви называет ее трезубцем или дротиком [7, р. 75], в XIX - XX вв. уже историки античности отождествляли ее с трезубцем Нептуна [12] или римской фасцией, а ориенталисты связывали с древневосточными символами [13]. Но необходимо учесть, что, несмотря на возможные дохристианские корни семантики лилии, она использовалась на коронах и скипетрах Каролингов и, как большинство знаков средневековой эпохи, имеет христианское происхождение. Впервые справедливым вопросом возможности рассматривать la fleur de lys как полностью средневековое порождение, к которому ее далекие предвестники не имели прямого отношения, задался П. Шрамм [14]. Той же точки зрения придерживался и Ф. Оппенгеймер, идентифицирующий цветы лилии с голубем - христианским символом Святого Духа. Он в свою очередь имеет византийское происхождение, являясь отображением одного из догматов веры. В его повсеместном распространении имел место политико-правовой аргумент: поскольку лилия в виде розетки набивалась на ткань одежд священников для инаугурации Карла Великого в 754 г. в Сен-Дени, то их копии, изготовленные для посвящения уже Людовика VII в 1120 г., были использованы для подтверждения прав его наследования от Карла Великого [15].
В таком случае логично обратить внимание на библейские метафоры la fleur de lys, которые толкуют ее как символ красоты и любви. Так, «Песня Песней» сравнивает лилию с невестой («Что лилия моя между тернами, то возлюбленная моя между девицами»; «Я
принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой - мне, он пасет между лилиями» [16]), Книга Осии - с благоденствием («Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан» [17]), но Новый Завет изменяет трактовку. У евангелистов из знака верности и могущества лилия трансформируется в символ царского величия. В целом Новый Завет не использует ее для обозначения христианской этики, кроме единственного упоминания в тексте «Нагорной проповеди»: «Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» [18].
Следовательно, метафора лилии неоднозначна. Она - символ мужской и женской верности, красоты и любви. Евангелия отдают предпочтение чистоте власти, но в любом случае лилия никогда не связывается с идеей девственности, которая стала ведущей в понимании данного знака Церковью, начиная с XI в. В свою очередь это связано с упрочением и распространением в данный период культа Девы Марии.
Если в Х в. в христианском понимании лилия служила обозначением духовных ценностей веры, справедливости и небесного блаженства, то в XI - XII вв. ее теологический символизм обновляется. Как указывают исследователи, первоначально он символизировал Христа, выражая его стремление к верности, но закрепление культа Девы Марии придало лилии женское начало, одновременно символизирующее и Церковь [19]. Ф. Оппенгеймер отмечает, что уже в XII в. статуи Богоматери покрывали мантией, вышитой лилиями, позже этот знак появляется на гербах епископов и монетах церквей, посвященных Марии. Так, в Реймсе, начиная с архиепископства Эрве, чеканилась монета с крестом и четырьмя лилиями [15, р. 16]. Со времени правления Филиппа II Августа такой же оттиск появился на реверсах королевских монет. Единственным ее отличием от королевской эмблемы выступал цвет: девственная лилия Марии являлась белой, а королевская - золотой.
Причина проникновения «Девы-лилии» в систему королевских эмблем усматривается в закреплении культа Марии, который, как известно, к концу XII в. приобрел куртуазную окраску. Особое благоговение французских королей перед Богоматерью объясняется общностью этических ценностей светской власти с христианской концепцией справедливости, целомудрия, кротости и спасающего от зла милосердия [5, р. 153]. Подтверждением служит тот факт, что почти все церкви и соборы королевского домена, начиная с периода правления Людовика VI, посвящались Богородице (в том числе и Реймсский собор, где с воцарением Генриха I практически повсеместно проводилась инаугурация) [20].
Более того, французская монархия провозгласила себя находящейся под покровительством Девы Марии, и метафора лилии наряду с теологической приобрела и политическое значение. Ее символ стал королевской эмблемой, перейдя на щит, знамя, одежду и даже корону. Отныне, будучи подчиненной законам
геральдики, королевская лилия приобрела не только строго обозначенную форму, но и цвет. Поэтому с точки зрения методики анализа мы можем поставить вопрос о «цветовой» метафоричности церемонии.
«Цвет, которым историки слишком часто пренебрегали, поскольку не ценили его так же, как документ, в действительности является основным источником для понимания тональности этих церемоний. Потому что именно цвет типично средневековым образом придает им смысл и преобразует ритуал» [21]. Столь высокая оценка цвета Ж.-Кл. Бонн заставляет нас обратить на него более пристальное внимание. Действительно цвет, как и всякое явление в сознании средневековья, был подчинен иерархическому принципу, который в свою очередь трактовался в символическом выражении.
Если проследить цветовую гамму церемонии, то, как явствует из вышеприведенного описания королевских одежд и интерьеров Реймсского собора, можно выделить в основном ее двойную палитру: лазурно-голубую и золотую, с одной стороны, и фиолетово-белую - с другой.
Церковь использовала иерархию из 5 носящих сакральный характер цветов: белого, красного, зеленого, черного и лилового [22]. Это положение было закреплено Иннокентием III еще в начале XIII в. Согласно его булле, белый цвет, в частности, символизировал Деву Марию, красный - христианских мучеников, лиловый - Вознесение, черный - траур по усопшим [23]. Светская же традиция отдавала предпочтение геральдической иерархии цвета, классифицируя его по семантическому смыслу, который он был призван нести. Так, по отношению к королевскому дому, предпочтение было отдано более насыщенным, сверкающим тонам. «Цвет солнца и одежд короля, он символизировал порядок и милосердие... . Это цвет могущества, радости и праздника» [8, р. 248]. Он стал главным цветом монархии. По этой причине белые лилии Девы Марии из символа невинности и небесного блаженства превратились в свой золотой, королевский аналог - эмблему власти королевского дома. Следующим в цветовой иерархии стоит лазурный или небесно-голубой цвет (l'azur) - символ возвышенных устремлений, высшей духовности.
Именно эта двойная палитра была представлена на королевских гербах и щитах: золотые лилии на голубом фоне. Символика данных цветов, соединенных на одном поле, означала бесспорную связь монархии с Богом. Отнюдь не было случайностью, что гербы Франции изготовлялись из двух самых «лучших» на свете цветов, ведь их значение должно было символизировать христианнейшего из монархов. Как королевский герб лилии оформились в конце XIII в., в период упрочения королевской власти и как следствие торжества представлений о сакральности ее природы. Поэтому роль данной эмблемы в обществе стала расти, в конечном итоге ее ношение становится приоритетом королевского дома [24]. Неудивительно поэтому, что золотая лилия на голубом фоне - символ союза короля-христианина с небом повсеместно использовался в интерьере le sacre royal.
Сочетание золотого и небесно-голубого наблюдается уже и без фигуры лилии. Так, королевские одежды могли иметь единое цветовое решение, как во время посвящения Генриха I в 1027 г., который, по описанию Ш. Беви, «...был одет в камзол, сандалии, тунику, плащ и мантию лазоревого атласа, богато вышитую...» [7, р. 183]. Рассуждая о цвете королевских одежд, Беви заключает, что монарх традиционно облачен «...в шелковые туфли цвета лазури, украшенные цветами лилии, рубашку и плащ того же цвета...» [7, р. 192]. В сочетании с золотой громадой Большого Алтаря Реймсского собора, на фоне которого проходила церемония, подбор королевских цветов выглядел особенно гармонично. Но их толкование было бы неполным, если мы оставим без внимания тот факт, что одежды посвящаемого монарха не только по покрою и манере ношения, но и по цвету были тождественны одеянию священника. «...Они схожи с рубашками и плащами, в которые одеты дьяки на мессе», - прямо указывает Ш. Беви [7, р. 203]. Т. Годфруа отмечает, что туника Карла V была гиацинтового цвета, «... который носят священники и носили высокопоставленные жрецы Израиля» [25, р. 220]. Подобная эволюционная интерпретация позволяет рассматривать голубой цвет как изначально сакральный, впоследствии ставший еще и королевским. Более того, традиционный цвет одежд католических священников - лиловый (вплоть до глубокого фиолетового) также «перешел» на королевское платье, «...сделав его, - по верному заключению Ж. Ле Гоффа, - цветом власти наравне с небесно-голубым» [26]. По утверждению Т. Годфруа фиолетовый цвет присутствовал на одеяниях Людовиков VII, IV и фактически всех Валуа [25, р. 194, 446]. Если учесть, что подкладка плаща и мантии, а также рубашка в таком случае были белыми, а не гиацинтово-голубыми, как при лазорево-голубой композиции, то цветовое решение одежд монарха могло иметь и бело-фиолетовую палитру. Священники, одетые в те же тона, фиолетовый цвет ковров, покрытий скамей и кресел, балдахина, возвышающего над троном [25, р. 314], - все это гармонировало друг с другом, оказываясь подчиненным единой концепции.
Таким образом, интерьер Реймсского собора и одежды священников и короля были выдержаны в единой цветовой гамме, сочетание которой можно трактовать двояко: как союз Церкви и трона, с одной стороны, и попытку французской монархии посредством данной метафоры присовокупить к числу своих побед в борьбе за приоритет властей, заимствование или присвоение традиционных цветов клира - с другой. В этой на первый взгляд малосущественной стороне символизма церемонии кроется довольно значимое для средневекового сознания явление. Как известно, символические представления этой эпохи носили вполне реалистичный характер. Столь же непосредственно воспринималась и королевская символика, в конечном итоге фокусируясь на фигуре монарха. Цветовая персонификация не являлась исключением. Монарх, облаченный в одежды, решенные в сакральной цветовой гамме и вышитые эмблемой Девы Марии, представал не только как
символическое воплощение, но и как реальный носитель своих полномочий, имеющих двойную - священную и мирскую - природу.
Литература и примечания
1. Bevy Ch.J. Histoire des Inauguratiodes rois, emperueurs et autres Souveraines de l'univers, depuis leur origine jusqu'à présent. Siuvie d'un présis de l'État des arts des siences sous chaque Regne des principaux faits, moeurs, coutumes et usages les plus remorquables des François, dépuis Pepin jusqu'à Louis XVI. P., 1776; Menin N. Traité historique et chronologique du sacre et couronnements des Roys et des Reines de France depuis Clovis I-er jusqu'à présent par Monsieur Menin, Conseiller au Parlement de Metz. P., 1723; Du Tillet J. Recueil des roys de France, leurs couronne et maison. P., 1577; Godefroy Th. Le cérémonial françois. Contenant les cérémonies observées en France aux Sacres et Couronnements de Roys et Reines, et de quelques anciéns Ducs de Normandie, d'Aquitaine, et de Bretagne: Comme aussi à leurs Entrées soulenelles: et à celles d'aucuns Dauphins, Gouvérneurs de Provinces, et autres Seigneurs, dans diverses villes du Royaume, recuilly par Théodore Godefroy et mis en lumière par Denys Godefroy. T. 1 - 2. P., 1649. Ordo mit wechselseitigen Eiden für die Krönung Ludwigs II. des Stammlers zu Compiegne am 8. Dezember 877 // Schramm P.E. Ordines-Studien II: Die Krönung bei den Westfranken und den Franzonen (Forts. zu Bd. XI, 285 f) // Archiv für Urkundenforschung in Verbindung mit dem Reichsinstitut für öltere deutsche Geschichtskunde herausgegeben von DR. D. Karl Brandi. Berlin, 1938. Bd. 15. № 1. S. 15 -16; «Mainzer-Ordo» // Schramm P.E. Kaiser, Könige und Päpste. Bd.III. Beiträge zur allgemeinen Geschichte. Vom. 10. bis zum 13. Jahrhundert. Stuttgart,1969. S. 94 - 103; Ordo C: Erdmannscher (Westfränkischer) Ordo um 900 (Zwischen 880 und 960) // Ibid. Bd.II. Vom Karls Großen (814) bis zum Angland des 10. Jahrhunderts. Stuttgart, 1969. S. 216 - 219; Ordo E: Ordo des Hgl. Dunstan. zwishen 960-973 // Ibid. S.223 - 233; Ordo F: Ordo hergerichtet für die Krönung des Königs Edgars von England durch den Hgl. Dunstan, Erzbishof von Canterbury zu Bath 11. Mai 973 // Ibid. S. 233 - 244; Ordines coronationis Franciae: texts and ordines for the coronation of Frankish and French kings and queens in the Middle Ages / Ed. by R.A. Jackson. T. 1. - 2. Philadelphia, 1995, 2000.
2. Coronatio Iudithae Karoli II. Filiae // MGH. Capitularia regum francorum. Ed. Al. Boretius, V. Krause. Bd.22. № 2. Hannover, 1897. S.425 - 427; Coronatio Hermentrudis reginae // Ibid. S.453 - 455; Ordo coronationis Karoli II. In regino Hlo-tharii. Factae // Ibid. S. 456 - 458; Ordo coronationis Hludowici Balbi // Ibid. S. 461 - 462.
3. Ordo de Reims // Sacramentaire et mortirologie de l'abbaye de Saint Remi. Martirologie, calendriers, ordinaires et prosaire de la metropole de Reims (VIII - XIII siècles) / Éd. Y. Chevalier // Bibliothèque liturgique. P., 1900. №7. P. 222 - 226; Ordo of Saint-Bertin // Ordines coronationis Franciae... . T. 1. P. 240 - 247. Ordo 1250 // Ibid. T. 2. P. 51 - 55; Ordo 1270 // Ibid. P. 55 - 65.
4. Paris Bibl. Nat. MS lat. 12052. fo 21 v (the Ratold Sacra-mentary) // Ward P.L. An Early Version of the Anglo-Saxon Coronation Ceremony // EHR. 1942. № 57. P. 345 - 361; The Coronation Book of Charles IV and Jeanne d'Evreux / Ed. J.-Cl.
Bonne, J. Le Goff // Rare Books: Notes on the History of the Books and Manuscripts. 1958. № 8. P. 1 - 12. Ordo of Charles V // Ordines coronations Franciae... . T. 2. P. 233 - 240.
5. Beaune C. Le miroire du pouvoir. P., 1989.
6. Rosbach E. De la fleur de lys comme embleme nationale // Mémoires de l'Academie des sciences, inscriptions et belles-lettres du Toulouse.1884. T. 6. P. 136 - 172; Braun Stumm G. von. L'origine de la fleur de lys rois de France du point de vue numismatique // Revue numismatique. T. 13. P., 1951. P. 43 -58. Pinoteau H. Les origines de l'héraldique capétienne // Actes du 3-e Congres international de généalogique et d'héraldique. Madrid, 1955. P. 483 - 511.
7. Bevy Ch. J. Op.cit.
8. Beaune C. Naissançe de France. P., 1985.
9. Menin N. Op. cit.
10. Ordo of Charles V. . P. 235.
11. Inventaire de 1634 // Le Trésor de Saint-Denis: 2 vol / Éd. B. Montesquiou-Fezenszac de, D. Gaborit-Chopin. Vol. 1. Inventaire de 1634. P., 1973. P. 215.
12. В частности, античное восприятие лилии связано с женским началом: в мифологии - это молоко Юноны, пролитое на землю, и месть Венеры, превратившей соперницу в цветок, который трактуется как надежда, красота и плодородие.
13. Rosbach E. Op.cit. Р.139; Braun Stumm G. von. Op.cit. P.47; Spiegel G., Hidman S. The fleur de lys frontispieces to Guillaume de Nangi's «Chronique abregée»: political iconography in late fifteenth century France // Viator. 1981. P. 381 -407; Rey J. Histoire du drapeau, des couleurs et insignes de la monarchie française: 2 vol. Vol. 1. P., 1981. P. 8 - 13.
14. Schramm P.E. Der König von Frankreich: Das Wesen der Monarchie vom 9. zum 16. Jahrhundert / 2 ed. H. Bohlaus.-Bd.I. Text. Weimar, 1960. S. 208 - 214.
15. Oppengeimer Sir Fr. Frankish Themes and Problems. L., 1953.
Поступила в редакцию
16. Песн. II: 2; VI:3.
17. Ос. XIV: 6.
18. Лук. XII: 27.
19. Spiegel G., Hidman S. Op. cit. P. 10 - 11.
20. Latereille A., Palanque J., Delaruelle E. Histoire de Catholicism en France. Т. 1 - 2. P., 1963. T. 2. P. 14 - 16.
21. Bonne J.-Cl. The Manuscript of the Ordo 1250 and Its Illustrations // Coronations. Medieval and Early Modern Monarchic Ritual / Ed. J.M. Bak. Toronto, 1990. P. 59.
22. Как известно, начало подобной градации положил Аристотель, который классифицировал цвета от белого до черного в семи номинациях, исходя из призматического преломления света (белый, голубой, фиолетовый, зеленый, желтый, красный, черный). Но практический критерий применения цветовой гаммы не соответствовал аристотелевской концепции.
23. Bonne J.-Cl. Rituel de la couleur // Image et signification: Rencontres de l'École du Louvre. P., 1983. P.129.
24. Уже в XIV в. все принцы крови носили гербы с лилией. Более того, отказаться от данной привилегии они не могли, поскольку последняя одновременно выражала принадлежность к королевскому роду, какую бы из его ветвей она не представляла. Исключение, которое составляли бастарды и женщины, было снято тогда же. Герб с лилией не мог теряться в бою, он передавался в соответствии с принципом первородства и даже являлся знаком, выражающим права на престол. См.: Jackson R.A. Peers of France and Princes of the Blood // FHS. Vol. 7. № 1. 1971. Р. 27 - 46; Viton de Saint-Allais N. Dictionnaire encyclopédique de la noblesse. P., 1816. P. 27 - 31.
25. Godefroy Th. Op. cit. Т. 1.
26. Le Goff J. A Coronation Program for the Age of Saint Louis: The Ordo of 1250 // Coronations... . P.54.
_11 ноября 2009 г.
