CC BY
58
Р. В. Савченков
ИМПИЧМЕНТ БЭКОНА И ПАЛАТА ОБЩИН (1621 г.)
Парламент 1621 г., как известно, был созван Яковом I Стюартом с целью получения субсидий от Палаты общин. Довольно оперативно согласовав вопросы финансового характера, коммонеры перешли к рассмотрению дел о монопольных патентах (которые, по их мнению, вредили развитию английской экономики, что противопоставляло держателей этих патентов общественному благу) и дел, связанных со служебными злоупотреблениями. Эти разбирательства привели к импичменту ряда высокопоставленных вельмож, среди которых особо заметна фигура сэра Френсиса Бэкона, виконта Сент-Олбанса, лорда-канцлера Англии. Его причастность к взяточничеству вызвала сильнейший общественный резонанс.
Парламент 1621 г. выделяется из ряда парламентов, созванных Яковом I, наибольшим количеством импичментов. Сама процедура импичмента, т.е. привлечения к суду высших должностных лиц, сложилась задолго до правления Якова и была при нем лишь восстановлена. Она предполагала определенный порядок при расследовании дела и вынесении приговора. При поступлении в Палату общин челобитной на злоупотребление создавался комитет для ее подробного рассмотрения. Если реальное положение дел соответствовало указанному в челобитной, то вопрос об импичменте выносился на обсуждение конференции, которая объединяла представителей обеих Палат Парламента и, по сложившейся исстари традиции, проводилась в Расписном зале Вестминстерского дворца (соотношение представителей Палат также было строго определено как 1 к 2-6 лордов и 12 коммонеров (как правило, авторитетных юристов и правоведов)). После предварительного обсуждения дело передавалось сначала в Палату общин, затем - в Палату лордов. И лишь тогда выносился окончательный вердикт1.
Этого порядка неукоснительно придерживались и при вынесении импичмента в 1621 г. держателям монопольных патентов сэру Френсису Мичеллу, сэру Джайлзому Момсону и судье Беннету, который брал взятки. Дело же Бэкона в этом плане стоит особняком. Для него были сделаны некоторые исключения. Палата общин сама устранилась от слушания этого дела, собрав лишь материал, достаточный для начального обвинения. Свой отказ коммонеры мотивировали, во-первых, личностью Бэкона, а во-вто-рых, тем, что он не является членом Палаты общин и допрашивать его вправе лишь верхняя Палата.
Кроме того, дело сэра Френсиса Бэкона имеет еще несколько интересных аспектов. Во-первых, он был косвенно замешан в расследовании дел о монопольных патентах (которые также привели к импичменту виновных - Мичелла и Момсона).
Во время совместной конференции обеих Палат, посвященной разбирательству дел, связанных с монопольными патентами, стало очевидно, что нельзя ограничить круг виновных лишь держателями патентов (в частности, Мичеллом и скрывшимся Момсо-ном). В выдаче патентов участвовали чиновники, представители официальной власти.
О Р.В. Савченков, 2007
Вина этих чиновников представлялась не меньшей, а то и большей, чем вина самих держателей патента. Как сказал сэр Лайонел Кранфилд, являвшийся не только членом Палаты общин и упомянутого комитета, но и начальником суда по опеке и ливреям: «Есть держатель патента и сам патент, и держатель патента не получил бы его, если бы чиновники, отвечающие за выдачу патентов, выполняли свои обязанности»2. Среди этих чиновников фигурировало имя сэра Френсиса Бэкона, виконта Сент-Олбанса, лорда-кан-цлера, во время выдачи бывшего королевским генеральным атторнеем. Поднятый Кранфилдом вопрос, однако, не имел продолжения. Основным препятствием стал чисто практический вопрос: если рассматривать в качестве обвиняемых судебную верхушку королевства во главе с лордом-канцлером, то как их допрашивать, а тем более, если вина будет доказана, как их судить (кто должен судить верховного судью королевства?). Отчасти по этой причине, отчасти от того, что в деле переплелись интересы многих высокопоставленных персон (клан Вилльерсов, к примеру), которые могли рассматриваться в качестве покровителей и участников предприятия, виконт Сент-Олбанс избежал неприятностей, хотя некоторые из коммонеров во главе с сэром Дадли Диггзом, настаивали на особом мнении, согласно которому было необходимо привлечь к ответу и тех чиновников, которые способствовали выдаче вышеуказанных патентов3.
Во-вторых, и в Палате общин, и в Палате лордов нашлись люди, заинтересованные в привлечении Бэкона к суду. Причем, несмотря на общее стремление к падению лорда-канцлера, диапазон причин, которые вызвали данное стремление к жизни, был необычайно широк. В низшей палате явными антагонистами Бэкона выступили сэр Эдуард Кок и уже упомянутый сэр Лайонел Кранфилд.
Здесь необходимо отметить следующий момент: сэр Эдуард Кок являлся председателем комитета по челобитным Палаты общин (комитета, который занимался расследованием злоупотреблений держателей монопольных патентов и оценкой степени вины чиновников, выдававших эти патенты). Кроме того, в Палате общин 1621 г. Кок был явным лидером оппозиции, человеком, авторитет которого среди коммонеров был непререкаем.
Для Бэкона это обстоятельство было недобрым знаком, ибо его отношения с Коком оставляли желать лучшего уже на протяжении довольно долгого времени. Объясняя причины этого конфликта, Р.Д. Таннер обращает внимание на их трения по вопросам судебной прерогативы и практически исключает личностные мотивы. Тем не менее, общеизвестно, что женитьба Кока на Элизабет Хаттон состоялась после того, как леди Хаттон отказала другому претенденту, которым был знаменитый философ4.
Личный конфликт усиливало «профессиональное» соперничество, начавшееся еще во время Елизаветы. В результате одной из многих придворных интриг сэр Эдуард Кок перехватил у сэра Френсиса Бэкона должность генерального атторнея. Он являлся выдающимся юристом-правоведом своего времени. Джордж Экригг называет знания Кока в области права «грандиозными»5. Эти грандиозные познания позволили ему сделать головокружительную карьеру, в зените которой Кок занял в 1613 г. должность Главного судьи Королевской скамьи. До своей отставки в 1616 г. сэр Эдуард Кок действовал согласно собственным представлениям о построении судебной системы королевства. Этим представлениям соответствовала попытка Кока ограничить поле деятельности церковных судов и, в первую очередь, деятельность Высокой Комиссии. Это дело имело широкий общественный резонанс, конец которому положила лишь смерть в 1611 г. оппонента сэра Эдуарда - архиепископа Бэнкрофта. Кроме того, он активно выступал за ограничение законодательной силы королевских прокламаций.
К отставке же знаменитого юриста привело в 1615 г. так называемое «дело Пичэ-ма». При расследовании обвинений Эдмонда Пичэма, приходского священника прихода Хинтон Св. Георгия в Сомерсетшире против своего епископа, в его доме была найдена проповедь, в которой были слова о том, что король может быть поражен смертью во сне (что, кстати, немало напугало Якова). За эту проповедь Пичэм и предстал пред судом. Но поскольку проповедь не была ни опубликована, ни напечатана, вставал вопрос о том, можно ли рассматривать ее как документ, вызывающий ассоциации, связанные с королевской смертью. Для решения этой проблемы была создана специальная комиссия, в которую входил и сэр Эдуард Кок. Вотздесь-то и крылись корни конфликта. Яков, что кажется естественным, желал, чтобы Пичэма признали виновным, но опасался, что Кок, имевший в судейской среде непререкаемый авторитет, принимая неверное (по мнению Якова) решение, окажет влияние на суждения остальных судей. Тогда король попытался ограничить общение Кока с остальными судьями. Сэр Эдуард Кок решительно воспротивился такому повороту дела. В итоге отношения его с королем Яковом были испорчены, что привело к отставке Кока с поста Главного судьи в 1616 г.6
Несмотря на испорченные отношения с королем, Кок не был настолько недальновидным человеком, чтобы испортить отношения с его фаворитом, герцогом Бэкинге-мом. Для этого сэр Эдуард, обладавший, наряду со своими знаниями и принципами, огромной волей, решил выдать свою дочь с большим приданным, за брата герцога, сэра Джона Вилльерса. Дочь его была против этого альянса, и леди Элизабет, жена Кока, отправила ее в одну из загородных резиденций. Однако сэр Эдуард, взбешенный этим, в сопровождении вооруженных слуг и сына, «драчливого Клема Кока» (который еще покажет свой норов на заседаниях парламента 1621 г., подравшись с другим членом Палаты общин прямо в здании Вестминстерского дворца7) ворвался в этот дом, выбив дверь бревном как тараном, вытащил оттуда дочь и затолкал ее в карету8. Этот эпизод наглядно показывает черты характера Кока. Сэр Френсис Бэкон попытался устроить так, чтобы сэр Эдуард Кок предстал перед судом за свое буйное поведение. Однако этим он мог пошатнуть собственное положение, ибо герцог Бэкингем всецело поддерживал брак своего брата (отнюдь не блиставшего умом) и дочери бывшего Главного судьи. Несомненно, что Кок в полной мере оценил действия сэра Френсиса.
В течение всей своей карьеры Кок стремился к ограничению влияния королевской прерогативы на законодательный процесс. Здесь его позиция коренным образом расходилась со взглядами сэра Френсиса Бэкона, который отождествлял Якова с царем Соломоном, сидящим на троне из слоновой кости, а «двенадцать судей королевства сравнимы с двенадцатью львами у подножия трона царя Соломона: они должны быть львами, но львами у подножия трона: они должны показывать свою стойкость при поднятии и переноске трона». Кок же стремился к независимости судей от королевской власти, свободе их суждений в рамках общего права и использованию прецедентов.
В отечественной историографии можно встретить мнения, согласно которым и Кок, и Бэкон, являясь идеологическими противниками, имели сходные политические идеалы, выступали в качестве поборников представительской формы монархии. Эта точка зрения кажется скорее неверной, поскольку, отстаивая представительскую монархию в целом, они подразумевали совсем разные ее формы.
Возвращаясь к рассмотрению в Палате общин преступлений Бэкона, необходимо выделить упоминавшегося сэра Лайонела Кранфилда.
На момент открытия парламентской сессии 1621 г. Кранфилд занимал должность начальника суда по опеке и ливреям и входил в состав Тайного Совета, являя собой при
этом образчик амбициозного карьериста (перед которым, к тому же, стояла реальная перспектива стать лордом-казначеем). И он не мог пройти мимо возможности уличить самого лорда-канцлера во взяточничестве.
Таким образом, становится понятно, что несмотря на наличие у сэра Френсиса Бэкона высокого положения, огромнейшего авторитета и влиятельных покровителей, он имел в Палате общин двух очень серьезных противников. И Кок, и Кранфилд жаждали этого падения, хотя мотивы их были различны. Если у Кока можно увидеть личную неприязнь (из всех приведенных фактов можно сделать вывод о том, что неприязнь эта была довольно сильной, к тому же она тянулась еще из времен правления королевы Елизаветы) и попытку (весьма успешную) сокрушить своего идеологического противника в области судебной системы Англии, то у Кранфилда скорее всего позволительно говорить о карьерных мотивах, что косвенно подтверждается тем фактом, что вскоре он стал графом Миддлсексом и лордом-канцлером.
Осложняло положение Бэкона и то, что у него были недоброжелатели не только в Палате общин, но и в Палате лордов. Самой яркой фигурой среди них был лорд Саутгемптон. Его заинтересованность в том, чтобы виконт Сент-Олбанс понес заслуженное наказание, основывалась на мотивах, которые отличались от мотивов антагонистов Бэкона в Палате общин. Он посредством импичмента Бэкона хотел нанести удар по его патрону - герцогу Бэкингему.
Несмотря на активные попытки Бэкона обеспечить себе поддержку покровителей, рассмотрение его дела в Палате общин началось 14 марта 1621 г. В этот день были зачитаны петиции Кристофера Обри и Эдуарда Эгертона, которые обвинили Бэкона во взяточничестве при ведении их дел. На основании этих петиций был создан комитет по рассмотрению нарушений в судах первой инстанции по гражданским делам. Во главе этого комитета встал один из самых уважаемых коммонеров - сэр Роберт Фелипе. Обри и Эгертон были подробно допрошены. Первоочередной задачей, стоявшей перед комитетом, было доказательство факта именно взятки, а не просто подарка всеми любимому и уважаемому человеку. Подобная дотошность членов комитета была обусловлена проблемой, которая в историографии была впервые сформулирована Джеймсом Спеллингом. Эта проблема заключалась в правомочности выдвижения обвинения Бэкона в получении денежных подношений. Здесь видна четкая грань между присягой, которую приносил, вступая в свои должностные полномочия, судья, и присягой, которую приносил лорд-канщер.
Для судьи фрагмент текста клятвы, посвященный интересующей нас проблематике, запрещал приносящему эту клятву «брать самому либо через кого-либо, тайно или открыто, подношение золотом или серебром или каким-либо другим предметом, который можно обернуть к своей выгоде (даже если это пища или питье или вещь небольшой ценности), от человека, дело которого он [судья] в данный момент рассматривает»9. Что касается клятвы лорда-канцлера, то ее текст не содержит даже намеков на какие-либо подарки и подношения. Именно поэтому было необходимо доказать именно факт взяточничества и Обри с Эгертоном признали, что их денежные подношения лорду-канцлеру Бэкону оказали несомненное воздействие на течение их дел.
Здесь мнения коммонеров разделились. Большинство настаивало на том, что дело это надо передать на рассмотрение в Палату лордов (по причине того, что Бэкон был не только лордом-канцлером, но и членом высшей Палаты), и потребовать пересмотра дел, которые прошли через руки виконта Сент-Олбанса. Однако нашлись и те, кто сомневался в достоверности показаний Обри и Эгертона.
19 марта в адрес Палаты общин пришло послание от короля, в котором были даны указания по поводу расследования взяточничества в Канцелярии. Помимо общих слов, король указывал на необходимость созыва конференции представителей обеих Палат (как обычно, в соотношении 1/3 к 2/3 от общего количества, т.е. 6 лордов и 12 коммоне-ров) для изучения всех аспектов должностной нечистоплотности лорда-канцлера и его подручных.
С началом конференции, которая, как и все совместные конференции двух Палат, проходила в Расписном зале, лорд-казначей, представлявший Палату лордов, поинтересовался у представителей Палаты общин (делегацию которой возглавлял сэр Роберт Фелипе), составили ли они обвинение против лорда-канцлера в письменной форме, как это было ранее, применительно других дел, при решении которых требовался созыв совместной конференции10. Ответ был отрицательным, ибо Палата общин так и не пришла к определенному мнению по поводу того, в каком виде представлять Палате лордов имевшиеся у нее материалы - в том состоянии, в каком они находились на момент открытия конференции, либо после совместного разбирательства представителей обеих Палат. Кроме того, Палата общин просто не могла привлекать к допросу самую заинтересованную сторону - самого сэра Френсиса Бэкона, ибо он являлся членом Палаты лордов.
Накануне конференции к материалам по делам Обри и Эгертона, собранным ком-монерами, добавилось дело леди Уортон, которая дала показания о том, что в октябре 1619 г., при посредничестве неких Гарднера, Килинга и Черчилля (клерков Канцелярии) была вынуждена передать лорду-канцлеру взятку в размере 300 фунтов11. На следующий день допросили Килинга и Черчилля. Результаты оказались ошеломляющими: не считая уже известных следствию случаев коррупции, они дали показания еще по шести эпизодам12. После этого сэр Роберт Фелипе предложил передать дело сэра Френсиса Бэкона на рассмотрение в Палату лордов в таком виде, в котором оно находилось на тот момент. То есть Палата общин сама отстранилась от активного обсуждения дела о коррупции в Канцелярии, что и привело к нарушению сложившегося традиционного порядка процедуры импичмента.
После передачи дела в высшую Палату, Палата общин могла лишь косвенно влиять на его течение. Это было обусловлено тем, что в ее компетенции остались лишь допросы людей, которые могли быть в данном деле замешаны. Все результаты этих допросов сразу же направлялись в Палату лордов, которая и вела расследование непосредственно деяний лорда-канцлера.
Расследование в Палате лордов длилось до начала мая 1621 г., когда сэр Френсис Бэкон добровольно согласился с предъявленными ему обвинениями. 3 мая милорд главный судья, спикер Палаты лордов, сэр Джеймс Ли выступил с речью, в которой он произнес буквально следующее: «Лорды духовные и светские, по поводу жалобы Палаты общин против лорда виконта Сент-Олбанс, лорда-канцлера Англии, проведя расследование и допросив [обвиняемого] под присягой, признали его виновным в преступлениях и коррупции, на которые жаловались Общины и в некоторых других преступлениях... И вынесли решение, согласно которому указанный Френсис, лорд виконт Сент-Олбанс, должен выплатить Его Величеству в качестве штрафа и возмещения 40 ООО фунтов, должен подвергнуться заключению на время, определенное королем, с этого времени и далее лишается возможности занимать любую общественную должность или место и никогда больше не заседать в Парламенте и не бывать при дворе»13.
Так закончилась политическая карьера одного из выдающихся людей своего времени. В Палате лордов Бэкона заменил сэр Джон Ли14. Что же касается заключения в Тауэре, то королевская немилость продлилась не очень долго - уже 18 мая 1621 г. сэр Френсис Бэкон был освобожден из-под стражи15.
1 Юм Д. Англия под властью Дома Стюартов. СПб., 2001. С. 537.
2 Цит. по: The letters and the life of Francis Bacon including all his occasional works namely letters, speaches. Tracts, state papers, memorials devices and all authentic writings not already printed among his philosophical literaty or professional works / Ed. by James Spedding. London, 1861-1874. Vol. 13. P. 187.
3 Wallace Notestein, Frances Helen Relf, Hartley Simpson. Common Debates, 1621. New Haven; London, 1936. Vol. 4. P. 124.
4 Robson J. Tanner. English constitutional conflicts of the seventeen century. 1603-1684. Cambridge, 1928. P. 41.
5 Vernon Ph., Akrigg G. Jacobean pageant of the court of King James I. Cambridge, 1962. P. 289.
6 По поводу дел, приведших к отставке Кока, см.: Robson J. Tanner. P. 37-40; John P. Kenyon. Stuart England. Harmondsworth, 1978. P. 83-84.
7 Wallace Notestein, Frances Helen Relf, Hartley Simpson. Common Debates, 1621. Vol. 3. P. 151.
8 George. M. Trevelyan. England under Stuarts. London, 1920. P. 123.
9 The letters and the life of Francis Bacon... Vol. 13. P. 217.
10 Wallace Notestein, Frances Helen Relf, Hartley Simpson. Common Debates, 1621. Vol. 6. P. 77-78.
11 Ibid. Vol. 6. P. 78.
12 Ibid. Vol. 2, P. 252.
13 Ibid. Vol. 4. P. 296-297.
14 Ibid. Vol. 5. P. 50.
15 Ibid. Vol. 6. P. 403.
Статья принята к печати 28 сентября 2006 г.
