CC BY
25
Н. М. Стойнова
ИРЯ РАН, Москва
ИМПЕРСОНАЛЬНЫЕ КОНСТРУКЦИИ В НАНАЙСКОМ ЯЗЫКЕ: АКТАНТНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ, МОДАЛЬНОСТЬ, ХАБИТУАЛИС1
1. Суффикс *-Ьи в тунгусо-маньчжурских языках
В тунгусо-маньчжурских языках есть суффикс *-Ьи, восходящий, предположительно, к глаголу 'давать', с каузативным (обычно непродуктивным и, видимо, диахронически исходным) и пассивным или близким к пассивному (обычно продуктивным) значением: см. подробнее [Суник 1962: 125-130]2.
В некоторых языках он, в частности, может иметь стандартные пассивные употребления, в том числе с выраженным субъектом в периферийном падеже и объектом в подлежащной позиции (см., например, [Недялков 1978]), ср. пример из удэгейского:
УДЭГЕЙСКИЙ (1) Si тт^и gida-si-u-zeye-i.
ты я-ЭАТ копье-V-PASS-FUT-2SG
'Ты будешь убит мною'. [№ко1аеуа, Токкауа 2001: 572]
В нанайском языке также представлен этот суффикс, однако его употребления несколько отличаются от описанных выше.
2. Развитие суффикса *-Ьи в нанайском языке
В нанайском на синхронном уровне представлены суффиксы -р и ^о/^и (с морфонологическими вариантами -Ьо/-Ьи, -о/-и).
Непродуктивный пассивный суффикс в [Аврорин 1961: 4043] гипотетически возводится, как и ^о/^и, к упомянутому выше общетунгусскому *-Ьи. Образование на -р в грамматике В. А. Ав-рорина описывается как безагентивный пассив (2) и упоминается
1 Работа выполнена в рамках проекта РГНФ 12-34-01255.
О связях каузатива с пассивом в типологической перспективе см. [На8ре1таШ 1990; Washio 1993] и др.
в ряду маргинальных форм. В наших данных оно не встречается и ниже рассматриваться не будет.
(2) Goro-jeaji jaren dolje-p-ci-ni. дальняя.сторона-ABL песня слышать-PASS-NPST-SSG 'Издалека песня слышится'. [Аврорин 1961: 42]
Суффикс -wo /-wu, как и его когнаты в других тунгусо-маньчжурских языках, имеет два класса употреблений - продуктивный и непродуктивный. Первый — это, как и ожидается, каузативные употребления. Каузативные пары суффикс -wo/-wu образует от некоторых глаголов движения [Аврорин 1961: 30], ср.:
(3) Jo taon-ce-a-ni ii-mi=tani
дом ^^bra-DIR-OBL^G входить-CVB.SIM.SG=а nid-wu-mdri=tani. выходить-CAUS-CVB. SIM.PL=а
'Он заходил в каждый дом и заставлял (их) выходить'.
[тексты 2007-20133 (ssb_120809_ns_SonnyjMaljchik.134)]
В качестве регулярного показателя каузатива он в нанайском языке не используется, в этой роли выступает специальный
суффикс--wan/-wan.
Более подробно ниже рассматривается другой — продуктивный — класс употреблений -wo /-wu. В этих употреблениях суффикс -wo /-wu используется в конструкциях с формами а) настоящего и б) прошедшего времени, которые достаточно сильно различаются по функциям. Конструкция с формами прошедшего времени сохраняет характерную для когнатов -wo /-wu в других тунгусо-маньчжурских языках семантику актантных преобразований. Это, однако, в данном случае уже не пассивная конструкция, а субъектно-имперсональная (см. раздел 3). Конструкция с формами настоящего времени отстоит от прототипа еще сильнее. Здесь к этой семантике добавляется еще и отчетливый модальный компонент (см. раздел 4) . Развитие модальных значений у пока-
3 Этой пометой сопровождаются примеры из текстов, собранных в ходе экспедиций в Хабаровский край под рук. С. А. Оскольской в 2007-2013 гг.
4 Ниже рассматриваются только финитные конструкции с соответствующим суффиксом. Возможны, однако, и нефинитные: хо1а-о-п
зателя пассива — достаточно хорошо известный и неоднократно обсуждавшийся сюжет. Развитие же подобных значений у импер-сонала (как и в целом семантика имперсонала по сравнению с семантикой пассива) исследовано значительно хуже. Отдельный интерес представляет указанное расщепление между формами настоящего и прошедшего времени.
3. Конструкция с формой прошедшего времени
Конструкция с формой прошедшего времени достаточно редка, в частности, в наших записях 2000-х гг. встретилась всего единожды.
Эта конструкция, как указано выше, более тесно связана с семантикой актантных преобразований, чем конструкция с формой настоящего времени (о которой см. в разделе 4). Она может рассматриваться как субъектно-имперсональная, но не как пассивная (о связях между пассивными и имперсональными конструкциями см. [Frajzyngier 1982; Abraham, Leiss 2006; Sanso 2006; Ramat, Sanso 2011] и др.). В частности, она, в отличие от пассивной, возможна как для переходных (4), так и для непереходных (5) глаголов.
(4) (...) tdj kaco-i copal xoje-o-xan (...)
этот халат-P.REFL.SG целиком закончить-IMPS-PST {Девушка высталась, встала, посмотрела:} 'куртка совершенно готова (...)' (букв. 'куртку кто-то {за нее} закончил')
[Аврорин 1986: текст 7]
(5) Ddgdd-u-хэп bipdrid jiju-x9-ci. лететь-IMPS-PST потому прийти-PST-P.SPL 'Взлетели, прошло некоторое время, и они возвратились'.
[там же: текст 1]
Объект при переходном глаголе остается в форме аккузатива или в немаркированной форме, которая и в других контекстах
gisurэn 'рассказ для чтения' (наст.), хо1а-о-хап gisurэn 'прочитанный рассказ' (прош.) с похожим же семантическим распределением [Аврорин 1961: 89-90].
взаимозаменима с формой аккузатива, как в примере (4)5. Субъект ситуации формально не выражен. Показатели лично-числового согласования отсутствуют (нейтральные финитные формы оформляются лично-числовыми показателями, согласованными с подлежащим ). Какое бы то ни было формальное подлежащее отсутствует.
Набор функций конструкции с формой прошедшего времени достаточно широк и вполне типичен для имперсонала. Она используется в случае, когда субъект нереферентен, неизвестен (4) или, наоборот, хорошо известен и не нуждается в специальной номинации (5). Ср. о типологически характерных наборах значений имперсонала, например, [Ма1Ликоу, Ogawa 2011].
В текстах (как в записях 40-х гг., так и в современных) обнаруживается также непонятный класс употреблений с суффиксом -о /-и, формально совпадающим с фонетически редуцированным (и наиболее частотным в речи) вариантом ^о/^и, в обычной активной конструкции с выраженным подлежащим и показателями лично-числового согласования на глаголе. Семантика таких употреблений не вполне ясна:
(6) ТоХага soleka gэb-mi, потомлиса искать-СУВ^М^ $е1е-1а-т tass расе1а-о-ха-т. голова-LOC-3SG трах ударить-???-PST-P.3SG
'Лиса, ища в голове, опять ее шлепнула'. [Аврорин 1986: 183]
(7) Nikolajevska... Niкolajevsкa-^ea^;'=tani tawayкi Николаевск Николаевск-А^=а дальше кэсэп-и-хэт-Ыэ ип-у поворачиваться-???^Т-Р. 1SG сказать-NPST taja-зeaз'.
противоположная. сторона-А^
'А из Николаевска дальше повернулась, говорит, оттуда'. [тексты 2008-2013 (птЛ_110815_т5_Ма^а^у.167)]
5 Для этого примера, тем не менее, очевидно, что немаркированная форма находится в объектной позиции, а не в субъектной, поскольку она оформлена рефлексивным посессивным аффиксом, что недопустимо для подлежащего.
6 Впрочем, при подлежащем 3 лица лично-числовой показатель может опускаться.
Вероятнее всего, однако, показатель -о /-и в подобных употреблениях не имеет отношения к имперсональному суффиксу -wo /^и, а является нестандартной фонетической реализацией ин-хоативного показателя -1о/-1и. В частности, при предъявлении этих примеров носителю, он оценил их как грамматичные и счел эквивалентными сконструированным примерам с показателем инхоатива.
4. Конструкция с формой настоящего времени
Имперсональная конструкция с формой настоящего времени с синтаксической точки зрения обычно (об исключениях см. ниже, раздел 5) устроена так же, как конструкция прошедшего времени. Однако употреблений с единственно имперсональной функцией, она, в отличие от конструкции с формой прошедшего времени, не допускает.
Помимо стандартной имперсональной, конструкция с формой настоящего времени приобретает модальную или близкую к модальной семантику. В частности, это могут быть значения возможности (как в (8)-(9)) или необходимости (как в (10)—(11)) разных типов.
(8) Gдд, атаа, simbiд-wд ха]'-у ЬэЪсии-п?
ну отец 2SG-OBL что-МБ помогать-IMPS-NPST 'Ну, отец, чем можем тебе помочь?' — возможность
[Аврорин 1986: текст 39]
(9) Эmuсд-kддn=dдд тарана wa-o-ri одиноко-Э1М=РАЯТ медведь-OBL убить-МРБ-№БТ
'И в одиночку он [человек] может убить медведя' — возможность [там же: текст 42]
(10) Mama-ygo-j=da gusэrэ-u-ri, жена-DEST-P.REFL.SG=PART рассказывать-МРБ-№БТ mama-ygo-j.
жена-DEST-P.REFL.SG
'Еще рассказать нужно о своей жене'. — необходимость [тексты 2008-2013 (шксЬиЬ_Ыо.057)]
(11) Xooni mapa siulian-ci-a-ni
как медведь талисман-DIR-OBL-P.3SG sugji-u-ri
приносить.жертву-IMPS-NPST pokto-wa ele-go-j дорога-OBL стоять-CVB.PURP-P.REFL.SG mapa-wa baa-nda-go-j
медведь-OBL находить-PURP-CVB.PURP-P.REFL.SG gala-nda-gu-j?
искать-PURP-CVB .PURP-P.REFL.SG
'Как нужно приносить жертву медвежьему талисману, чтобы, став на след, найти медведя?' — необходимость
[Аврорин 1986: текст 42]
Также встречаются хабитуальные, а именно генерические (указывающие на некоторое вневременное свойство) употребления конструкции с формой настоящего времени типа (12)-(13). Их, впрочем, не всегда легко отличить от собственно модальных (о типологической близости подобного значения к зоне модальности см., например, в [Шлуинский 2005]):
(12) Soakta colom-ba-ni xon' puju-u-r? полынь суп-OBL-P.3SG как варить-IMPS-NPST 'Как варят суп из полыни?'
[тексты 2008-2013 (gak_110806_ns_Bljuda1.013)]
(13) Maybo-d bi-im' xaj=da xam Амур-DAT быть-CVB.SIM.SG что=PART.EMPH все otole-o-ri=goani bota-mi=da. уметь-IMPS-NPST=PART рыбачить-CVB. SIM.SG=PART 'Живя на Амуре, умеешь все, когда рыбачишь'.
[тексты 2008-2013 (nikchub_amur.001)]
Отдельный подтип употреблений конструкции с формой настоящего времени составляют употребления с подразумеваемым субъектом-локутором с референцией к будущему. Семантика таких употреблений требует более детального исследования, она близка, как кажется, к семантике русской частицы -ка и содержит идею неуверенного намерения или самопобуждения:
(14) Taj 30-kan-ci dnd-u-ri=dmdd?
тот дом-DIM-DIR Hflra-IMPS-NPST=PART 'В этот дом, что ли, пойти?'
[тексты 2008-2013 (ssb_120809_ns_SonnyjMaljchik.033)]
Притом что круг модальных и околомодальных употреблений имперсональной конструкции настоящего времени, таким образом, достаточно широк, интересно обратить внимание на имеющиеся, тем не менее, ограничения. Предсказуемым образом, на фоне основного значения актантной деривации у нее развиваются разные значения «корневой» модальности, но не эпистемической: ср. термины agent-oriented modality в [Bybee et al. 1994: 177] и subject-oriented в [Auwera, Plungian 1998], эксплицитно указывающие на привязку «корневых», но не эпистемических, возможности и необходимости к участникам ситуации.
Внутри зоны неэпистемической возможности имперсональ-ная конструкция настоящего времени может выражать разные типы значений (ср. физическую способность в (9) и моральную возможность в (8)), но это обычно «внутренняя» (связанная со свойствами участников ситуации) возможность, а не «внешняя» (см. [там же]), способность, но не разрешение. Аналогичеая склонность к выражению внутренней, но не внешней возможности наблюдается для гораздо лучше описанных в типологической перспективе потенциальных пассивов типа нитка легко рвется. Однако интересно, что если пассив — по понятным причинам — ориентирован в этом смысле скорее на свойства пациенса, чем агенса двухместного предиката (хрупкость нитки, а не силу рвущего в данном случае), то имперсонал, маркирующий низкий статус агенса, но не повышающий пациенса, этой черты оказывается лишен. Так, в предложении (9) речь (как видно из более широкого контекста) идет о способности убить медведя, обладая особым медвежьим талисманом, вытекающей, таким образом, из свойств нереферентного агенса (наличие у него талисмана), но никак не связанный со свойствами пациенса (медведя).
Примечательна также наблюдаемая на этом материале асимметрия между возможностью и необходимостью. Необходимость, выражаемая имперсональной конструкцией настоящего времени, может быть, в отличие от возможности, как внутренней (см. пример (10)), так и внешней (см. пример (11)). Это тоже
кажется неслучайным: противопоставление между внешней и внутренней обусловленностью (внешним и внутренним «долгом») для необходимости в целом кажется несколько более размытым, чем для возможности.
5. Формы настоящего времени: от актантных преобразований к модальности
Как кажется, именно модальная/хабитуальная функция становится для форм настоящего времени основной, а функция маркера актантного преобразования отходит на второй план или даже утрачивается.
Об этом свидетельствуют в первую очередь немногочисленные, но, тем не менее, зафиксированные употребления конструкции с выраженным субъектом, ср.:
(15) Anana xaosi mii sere-o-r'a? ой.ой.ой куда 1SG прятаться-IMPS-NPST 'Ой-ой-ой, куда же мне спрятаться?'
[тексты 2008-2013 (lfs_110811_ns_lakicho.043)]
(16) Basa ajyani-wa mii=ddd sin-ji gdsd следующий год-OBL 1SG=PART 2SG-INS вместе dnu-u-ri
выходить-IMPS-NPST piktd-i icd-ndd-mi!
ребенок-REFL.SG видеть-PURP-CVB.SIM.SG 'На следующий год пойду-ка я вместе с тобой, чтобы увидеть детей!' [Аврорин 1986: текст 38]
Подобные употребления обнаруживаются только для 1 л. и только в контексте возможности (15) или в футуральном контексте намерения/самопобуждения/гипотетической возможности (сде-лаю-ка) (16).
Носителем такие примеры опознаются как грамматически правильные, в отличие от аналогичных примеров со 2-м и 3-м лицом:
(17) *Xaosi sii / n'oani sere-o-ri?
куда 2SG 3SG прятаться-IMPS-NPST 'Куда же тебе /ему спрятаться?'
Полностью эквивалентной стандартной личной конструкции конструкция с имперсональным показателем, тем не менее, не становится и при выраженном субъекте 1-го лица: во всех отмеченных примерах такого рода отсутствует лично-числовое согласование, которое в личной конструкции при субъекте 1-го и 2-го лица строго предпочтительно. Отвергаются примеры с согласованием и при элицитации. Ср.:
(18) Gдд, атаа, Ьии simbiэ-wэ xaj-Ji ну отец ^ 2SG-OBL что-МБ окЬэЪа-и-п / ЬэЪ&-и-п-ри? помогать-IMPS-NPST помогать-IMPS-NPST-lPL 'Ну, отец, чем мы можем тебе помочь?'
О реинтерпретации форм настоящего времени имперсонала косвенно свидетельствует и очевидное частотное преобладание форм настоящего времени над формами прошедшего времени, сохраняющими чисто имперсональную интерпретацию. Так, в записях 2009-2013 гг. обнаружено всего 1 употребление прошедшего времени и 109 употреблений настоящего времени.
В качестве дополнительного, более слабого, свидетельства экспансии модального значения форм настоящего времени можно упомянуть тот факт, что они в том же модальном/хабитуальном значении достаточно свободно употребляются в том числе и в им-персональных контекстах с референцией к прошлому (где можно было бы ожидать аналогичных форм прошедшего времени, будь модальный оттенок и у них), ср.:
(19) Tawayki Вип-уэу сuguuni роЫо-1а-т дальше Хабаровск-А^ поезд дорога-LOC-P.3SG сuguuni-Ji Етап-сеа эпэ-и-п.
поезд-МБ Иман-ЭГО2 идти-IMPS-NPST
'От Хабаровска по железной дороге на поезде нужно было
ехать до Имана'. [Аврорин 1986: текст 43]
Следует, тем не менее, оговорить, что подобные примеры встретились только в нарративных текстах, а использование настоящего времени в нарративе распространено и за пределами имперсональных конструкций.
При сдвиге от чисто имперсональной семантики к модальной действует, видимо, примерно следующий механизм реинтер-претации. Низкий коммуникативный/референциальный статус участника коррелирует (хотя и не жестко) с низким референци-альным статусом самой ситуации — возможной/необходимой/регулярно повторяющейся. Таким образом, сначала у показателя имперсонала развиваются дополнительные значения, связанные с нереферентностью ситуации, а затем можно ожидать полного переосмысления показателя в модальный/хабитуальный. Интересно, что для пассивов, которые также часто развивают дополнительное модальное значение, утрата исходного пассивного типологически не характерна (см [Haspelmath 1990]). Нанайский материал показывает, что менее исследованный в этом отношении имперсонал, предполагающий, как правило, меньшие структурные отличия от нейтральной личной конструкции, возможно, имеет больший потенциал к сдвигу в чисто модальную зону, чем пассив.
6. Обсуждение данных
Развитие у показателя актантных преобразований хабиту-альных и/или модальных значений не выглядит типологически неожиданным. Ср., например, значения русского -ся в употреблениях типа ткань легко рвется. Такого рода модальные («потенциальные») пассивы достаточно хорошо исследованы [Haspelmath 1990; Кеттег 1993: 147-150; Shibatani 1998; 8ашо, Ramat 2008] и многие др. Значительно менее изучены, но также известны и случаи развития модальных значений у имперсонала (ср. [Miyaoka 2011]).
Подобные значения развиваются, в частности, не только у нанайского ^о / ^и, но и у его когнатов в других тунгусо-маньчжурских языках. Ср. «нецессативные» конструкции с причастием будущего времени в удэгейском [№ко1аеуа, Токкауа 2001: §16.1.2], выражающие необходимость в прошлом/настоящем в зависимости от времени связки:
УДЭГЕЙСКИЙ
(20) Tiyem ono-u-zeye Ы^-т опо^о.
вчера писать-PASS-FP быть-PST-3SG письмо-АСС
'Письмо нужно было написать вчера'.
[№ко1аеуа, Токкауа 2001: 580]
Несколько более интересным кажется наблюдаемое в нанайском расщепление между формами настоящего и прошедшего времени. Сдвиг в сторону модальности охватывает формы настоящего времени, но не прошедшего. Подчеркнем, что применительно к нанайскому языку можно говорить об асимметрии именно между временными формами, а не — что было бы несколько более естественно — видо-временными. Форма прошедшего времени может иметь в нейтральном контексте как перфективную, так и прогрессивную интерпретацию, форма настоящего достаточно свободно получает (с референцией к будущему) перфективную интерпретацию.
Самая приблизительная интерпретация такой асимметрии может быть следующей. На референтность ситуации, завершенной к моменту речи, указывает прежде всего ее результат в широком смысле — изменение, претерпеваемое ее пациенсом, или иное изменение, которое можно наблюдать в момент речи. Таким образом, если из ситуации исключается первый участник (как это происходит в имперсональной конструкции), это еще не делает ее нереферентной. Иное дело ситуация, не завершенная к моменту речи. Для этой ситуации, которая сама по себе еще не «оставила следов» в наблюдаемой реальности, референциальный статус первого участника — главное, что определяет и ее собственный референциальный статус. Соответственно, устранение первого участника с гораздо большей вероятностью предопределяет осмысление всей ситуации как нереферентной — модальной, гене-рической.
Список условных сокращений
1, 2, 3 — 1, 2, 3 лицо; abl — аблатив; acc — аккузатив; caus — каузатив; cvb — деепричастие; dat — датив; dest — назначительный падеж; dim — диминутив; dir — директив; dir2 — директив 2; EMPH — эмфаза; fp — причастие будущего времени; fut — будущее время; imps — имперсонал; ins — инструменталис; loc — локатив; NPST — непрошедшее время; obl — косвенный падеж; p — посессив-ность; part — частица; pass — пассив; pl — множественное число; pst — прошедшее время; purp — целевое (деепричастие); refl — реф-лексив; sg — единственное число; SIM — одновременность; V — верба-лизатор.
Литература
Аврорин 1961 — В. А. Аврорин. Грамматика нанайского языка. Т. 2. М. — Л.: Изд. АН СССР, 1961.
Аврорин 1986 — В. А. Аврорин. Материалы по нанайскому языку и фольклору. Л.: Наука, 1986.
Недялков 1978 — И. В. Недялков. Пассивные конструкции в тунгусо-маньчжурских языках // Лингвистические исследования Института языкознания АН СССР. М.: ИЯз АН СССР, 1978. С. 66-75.
Суник 1962 — О. П. Суник. Глагол в тунгусо-маньчжурских языках: морфологическая структура и система форм глагольного слова. М. — Л.: Изд. АН СССР, 1962.
Шлуинский 2005 — А. Б. Шлуинский. Типология предикатной множественности: количественные аспектуальные значения. Дисс. ... канд. филол. наук. МГУ, М., 2005.
Abraham, Leiss 2006 — W. Abraham, E. Leiss. The impersonal passive: Voice suspended under aspectual conditions // W. Abraham, L. Leisio (eds.). Passivization and Typology. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2006. P. 502-517.
van der Auwera, Plungian 1998 — J. van der Auwera, V. Plungian. Modality's semantic map // Linguistic Typology 2, 1998. P. 79-124.
Bybee et. al. 1994 — J. Bybee, R. Perkins, W. Pagliuca. The Evolution of Grammar: Tense, Aspect and Modality in the Languages of the World. Chicago — London: The University of Chicago Press, 1994.
Frajzyngier 1982 — Z. Frajzyngier. Indefinite agent, passive, and impersonal passive: A functional study // Lingua 58, 1982. P. 267-290.
Haspelmath 1990 — M. Haspelmath. The grammaticization of passive morphology // Studies in Language 14, 1, 1990. P. 25-71.
Kemmer 1993 — S. Kemmer. The Middle Voice. Amsterdam: Benjamins, 1993.
Malchukov, Ogawa 2011 — A. Malchukov, A. Ogawa. Towards a typology of impersonal constructions: A semantic map approach // A. Malchukov, A. Siewerska (eds.). Impersonal Constructions. A Cross-linguistic Perspective. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2011. P. 19-56.
Miyaoka 2011 — О. Miyaoka. Impersonal verbs in Central Alaskan Yupik (Eskimoan) // A. Malchukov, A. Siewerska (eds.). Impersonal Constructions. A Cross-linguistic Perspective. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2011. P.459-488.
Nikolaeva, Tolskaya 2001 — I. Nikolaeva, M. Tolskaya. A Grammar of Udihe. Berlin — New York: Mouton de Gruyter, 2001.
Ramat, Sanso, 2011 — A. Ramat, A. Sanso. From passive to impersonal: A case study from Italian and its implications // A. Malchukov,
A. Siewerska (eds.). Impersonal Constructions. A Cross-linguistic Perspective. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2011. P. 189-228.
Sanso 2006 — A. Sanso. 'Agent defocusing' revisited: Passive and impersonal constructions in some European languages // W. Abraham, L. Leisiö. (eds.). Passivization and Typology. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2006. P. 232-273.
Sanso, Ramat 2008 — A. Sanso, A. Ramat. Is there life after grammaticaliza-tion? The modal character of reflexive passives and impersonals. Paper presented at the conference "New reflections on Grammaticaliza-tion 4", University of Leuven, July 16-19, 2008.
Shibatani 1998 — M. Shibatani. Voice parameters // L. Kulikov, H. Vater (eds.). Typology of Verbal Categories, Papers presented to V. Nedjalkov on the Occasion of his 70th Birthday. Tübingen: Niemeyer, 1998. P. 117-139.
Washio 1993 — R. Washio. When causatives mean passive: A cross-linguistic perspective // Journal of East Asian Linguistics 2, 1993. P. 45-90.
