CC BY
48
С. А. Оскольская
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
ПОКАЗАТЕЛЬ «КОСВЕННЫХ ПАДЕЖЕЙ» В НАНАЙСКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение
В нанайском литературном языке принято выделять суффикс косвенных падежей -м>а [Аврорин 1959], который занимает разные позиции по отношению к разным лично-притяжательным показателям. Данный показатель имеет следующие варианты: -м>а, -м>з, -а, -э,-Ъа, -Ъз2. Чередование гласных, а также чередование согласных w и Ъ является автоматическим: выбор гласного подчиняется правилам сингармонизма, а выбор согласного зависит от последней фонемы основы (показатели -Ъа, -Ъз присоединяются к основам, оканчивающимся на сонорный согласный или носовой гласный) [Аврорин 1959: 42-43, 131]. Выбор между вариантами -м>а, -м>з, -Ъа, -Ъз, с одной стороны, и -а, -з — с другой, автоматическим не является и будет обсуждаться ниже, в начале раздела 2.
Нанайский язык характеризуется наличием трех парадигм склонения имен: простое склонение (словоформы содержат показатель падежа, притяжательные показатели отсутствуют, см. Таблицу 1), лично-притяжательное склонение (словоформы содержат падежные и лично-притяжательные показатели, см. Таблицу 2) и возвратно-притяжательное склонение (словоформы содержат падежные и
1 Исследование выполнено в рамках проекта «Корпуса на языках Дальнего Востока» Программы ОИФН РАН «Корпусная лингвистика» (2012-2014 гг.), а также поддержано грантом РГНФ 13-04-00416а «Языковые изменения в идиомах, не имеющих письменной традиции (на материале алтайских, палеоазиатских и уральских языков)».
Я благодарна Н. М. Стойновой, А. М. Певнову и А. Ю. Урманчиевой за ценные комментарии к статье. Все ошибки и недочеты остаются исключительно на моей совести.
2 Далее в статье для этого и других суффиксов для удобства будет приводиться только один вариант. Остальные варианты подразумеваются.
возвратно-притяжательные показатели, см. Таблицу 3). Данные парадигмы приводятся по [Аврорин 1959: 163, 165-166, 169].
Таблица 1. Простое склонение имени существительного
nom огда 'лодка'
acc (ов^) огда-ва
мб огда-ди
dat огда-ду
иэс огда-ла
dir огда-чи
abl огда-диади
Таблица 2. Лично-притяжательное склонение имени существительного
р.180 р.2во p.3sg
том огда-и лодка-р.1бо огда-си лодка-p.2sg огда-ни лодка-p.3sg
асс (обь) огда-и-ва лодка-p.1sg-obl огда-ва-си лодка-oвl-p.2sg огда-ва-ни лодка-obl-p.3sg
бевт огда-го-и-ва лодка-бббт-р.1 sg-obl огда-го-а-си лодка-dest-oвl-p.2sg огда-го-а-ни лодка-dest-oвl-p.3 sg
шв огда-ди-и-ва лодка-шб-р.1 sg-0bl огда-ди-а-си лодка-ins-oвl-p.2sg огда-ди-а-ни лодка-ins-oвl-p.3 sg
бат огда-до-и-ва лодка-блт-р.1 sg-0bl огда-до-а-си лодка-dлt-oвl-p.2sg огда-до-а-ни лодка-dлt-oвl-p.3 sg
ьос огда-ла-и-ва лодка-loc-p.1 sg-0bl огда-ла-си лодка-loc-p.2sg огда-ла-ни лодка-loc-p.3sg
б1я огда-чи-и-ва лодка-dir-p.1 sg-obl огда-чи-а-си лодка-dir-oвl-p.2sg огда-чи-а-ни лодка-dir-obl-p.3 sg
абь огда-диади-и-ва лодка-лвl-p.1 sg-0bl огда-диади-а-си лодка-abl-oвl-p.2sg огда-диади-а-ни ЛOДKа-abl-obl-p.3 sg
р.1рь р.2рь р.Зрь
том огда-пу лодка-P.lPL огда-су лодка-P.2PL огда-чи лодка-P.3PL
асс (обь) огда-по-ва лодка-P.lPL-OBL огда-ва-су лодка-OBL-P.2PL огда-ва-чи лодка-OBL-P.3PL
бевт огда-го-по-ва ЛOДKа-DEST-P.1PL-OBL огда-го-а-су лодка-DEST-oвL-P.2PL огда-го-а-чи ЛOДKа-DEST-OBL-P.3PL
шв огда-ди-по-ва лодка-INS-P.lPL-OBL огда-ди-а-су лодка-INS-oвL-P.2PL огда-ди-а-чи лодка-INS-oвL-P.3PL
бат огда-до-по-ва лодка-DAT-P.lPL-OBL огда-до-а-су лодка-DAT-oвL-P.2PL огда-до-а-чи лодка-DAT-OBL-P.3PL
ьос огда-ла-по-ва лодка-LOC-P.lPL-oвL огда-ла-су лодка-LOC-P.2PL огда-ла-чи лодка-LOC-P.3PL
бш огда-чи-по-ва лодка-DIR-P.lPL-OBL огда-чи-а-су ло дка-DIR-OBL-P .2PL огда-чи-а-чи лодка-DIR-OBL-P.3PL
абь огда-диади-по-ва лодка-ABL-P.lPL-OBL огда-диади-а-су лодка-ABL-oвL-P.2PL огда-диади-а-чи лодка-ABL-OBL-P.3PL
Таблица 3. Возвратно-притяжательное склонение
p.refl.sg p.refl.pl
nom — —
acc (obl) огда-и огда-вари
лодка-p.refl.sg лодка-p.refl.pl
огда-го-и огда-го-ари
лoдkа-dest-p.refl.sg лoдkа-dest-p. refl. pl
¡n8 огда-ди-и огда-ди-ари
лoдkа-ins-p.refl.sg лoдkа-ins -p. refl.pl
dat огда-до-и огда-до-ари
лoдkа-dat-p. refl. sg лoдkа-dat-p.refl.pl
loc огда-ла-и огда-ла-(а)ри
лoдkа-loc-p. refl. sg лoдkа-loc-p.refl.pl
dir огда-чи-и огда-чи-ари
лодка^ш^. refl. sg лoдkа-dir-p.refl.pl
abl огда-диади-и огда-диади-ари
лoдkа-abl-p. refl. sg лoдkа-abl-p.refl.pl
Приведенные парадигмы обращают на себя внимание рядом явлений. Во-первых, рассматриваемый показатель ^а, хоть и называется традиционно суффиксом косвенных падежей, употребляется в косвенных падежах только в лично-притяжательном склонении,
а в простом склонении не появляется нигде, кроме формы винительного падежа. При этом, как справедливо отмечает В. А. Аврорин [1959: 168], в форме местного падежа (локатива) этот суффикс слился с локативным показателем в формах 2 и 3 лиц: * огда-ла-а-ни > огда-ла-ни. При этом В. А. Аврорин обращает внимание на то, что падежный показатель в данных словоформах имеет долгий гласный, что служит аргументом в пользу выдвинутого предположения о прежнем наличии суффикса косвенных падежей в данных формах3. Во-вторых, в лично-притяжательном склонении порядок аффиксов в формах 1 лица отличается от порядка аффиксов в формах 2 и 3 лиц: в формах 1 лица показатель косвенных падежей следует за лично-притяжательным показателем, а в формах 2 и 3 лиц показатель косвенных падежей предшествует лично-притяжательному показателю. Что касается возвратно-притяжательного склонения, то там возможные реликты суффикса косвенных падежей можно обнаружить только в формах множественного числа: огда-вари. Эти формы будут более подробно обсуждаться ниже.
Наконец, типологически необычным оказывается тот факт, что показатель -м>а занимает позицию после других падежных показателей, дальше от корня. Если в языке есть показатель косвенного падежа, то он предшествует другим падежным показателям, поскольку такая система обычно восходит к двухпадежной, а косвенный падеж оказывается более древним, чем новые падежные показатели, присоединившиеся позже к косвенной форме (см., например, описание подобной системы в новоиндийских языках: маратхи, хинди, гуджарати, цыганском в [Аркадьев 2006: 224-226]).
Парадигма, включающая показатель косвенных падежей, представлена только в некоторых диалектах нанайского языка: в средне-и нижнеамурском. В кур-урмийском [Суник 1958: 71] и в бикинском [Сем 1976: 39-42] диалектах такого не наблюдается. В этих диалектах данный показатель появляется только в формах винительного падежа и всегда занимает позицию перед лично-притяжательным аффиксом (в том числе и в формах 1 лица, в отличие от средне- и нижнеамурского диалектов). Аналогичным образом обстоит дело и в других тунгусо-
3 Наши полевые данные показывают, что гласный в показателе локатива, по всей видимости, уже редуцировался и произносится кратко.
маньчжурских языках (см. эвенкийский [Василевич 1940: 46-50], эвенский [Malchukov 1995: 9], орокский [Петрова 1967: 43-45] и др.).
В данной статье будут рассмотрены свойства показателя косвенных падежей и будет проанализировано его место в грамматической системе средне- и нижнеамурского диалектов нанайского языка.
2. Происхождение и развитие показателя «косвенности» (версия Г. М. Василевич и В. А. Аврорина)
Рядом исследователей выдвигались разные гипотезы по поводу происхождения показателя винительного падежа в тунгусо-маньчжурских языках. По мнению Г. И. Рамстедта, этот суффикс восходит к деепричастию 'смотреть':
Это окончание и ныне не является окончанием винительного падежа в точном смысле, а скорее представляет собой омертвевшее деепричастие от глагола (кор.) poda 'смотреть' и имеет значение 'смотря по', 'относительно' [Рамстедт 1957: 38].
Позднее эта гипотеза была отвергнута. Основным аргументом против такого предположения послужило отсутствие в тунгусо-маньчжурских языках глагола со значением 'смотреть', хоть сколько-нибудь похожего на корейский глагол, приведенный Г. И. Рамс-тедтом (этот аргумент приводит О. П. Суник [1982: 202]).
Г. М. Василевич обращает внимание на то, что в эвенкийском языке тем же показателем -ва/-вэ/-во (-ма/-мэ/-мо) могут оформляться обстоятельства времени и места, а также словоформы, выражающие реципиента и адресата [Василевич 1940: 37]4:
(1) горо-во хавал-дя-ча-н долго-ACC работать-1РЕУ-Р8Т-3 SG 'много (времени) работал'
(2) бира-ва соло-дё-ро-н река-ACC идти.вверх-IPFV-PRS-3SG 'по реке (вверх) едет'
4 Примеры (1)-(4) взяты из [Василевич 1940: 37], глоссированы мной. — С. О.
(3) бэе-вэ бэлэ-рэ-н человек-лте помогать-PRS-3SG 'человеку помог'
(4) нунган-ма-н гу-нэ-н Oн-ACC-3SG говорить-PRS-3SG 'ему сказал'
В современном эвенкийском языке форма винительного падежа в данных контекстах конкурирует с другими падежными формами (продольным, направительным, исходным и местным падежами, см. [Василевич 1940: 37]). На основании наличия в эвенкийском такой вариативности в падежном оформлении актантов Г. М. Василевич предполагает, что «винительный падеж исторически имел назначение указывать любое дополнение (косвенное и обстоятельственное), кроме прямого. Прямое дополнение помещалось перед сказуемым, и направленность на него действия выражалась или семантикой самого глагольного корня или суффиксом переходности, помещавшимся при глагольной основе» [Там же]. Позже — по версии Г. М. Василевич — показатель винительного падежа был вытеснен новыми падежными показателями и стал употребляться на именах в позиции прямого дополнения. Такая версия сама по себе кажется несколько неестественной. Так, вариативность аргументной структуры некоторых глаголов может быть вызвана многими другими факторами: тонкими семантическими различиями между двумя вариантами (например, между формами винительного и продольного падежей в одинаковом контексте), влиянием русского языка (так, можно было бы предположить, что эвенкийский глагол 'помогать' изначально управлял прямым дополнением, но под влиянием русского языка стал иногда управлять косвенным дополнением), наконец, это может быть свободное варьирование в аргументной структуре, которое наблюдается во многих языках, в том числе и между падежными формами, грамматикализовавшимися более или менее в одно время. Кроме того, непонятно, каким образом показатель, маркировавший ранее только косвенные дополнения, стал маркировать прямое. Данные эвенкийского языка кажутся недостаточными для подтверждения этой гипотезы. Однако наличие специального показателя косвенных падежей в родственном эвенкийскому нанайском языке (см. Таблицы 1, 2 и 3 выше) может оказаться хорошим аргументом в пользу версии Г. М. Василевич.
Аналогичную версию применительно к нанайскому языку подробно обсуждает и развивает В. А. Аврорин, выдвигая предположение о том, каким образом сложилась имеющаяся на данный момент необычная грамматическая система нанайского языка (см. [Аврорин 1948: 233-255], [Аврорин 1959: 171-175]). По мнению В. А. Аврорина, нынешней грамматической системе могла предшествовать система, в которой были противопоставлены только два падежа — прямой (чистая основа) и косвенный (показатель -^а). При этом прямой падеж выражал подлежащее и прямое дополнение, а косвенный маркировал имя в других синтаксических позициях. В пользу такого предположения может говорить наличие в современном нанайском языке (как и во многих других алтайских, в том числе и в обсуждавшемся выше эвенкийском) дифференциального маркирования объекта:
(5)5 ашаа=ёа %оЪо-],6 sogdata-0 м>аа-п
отец=PART.EMPH работать-NPST рыба-ШМ убить-NPST 'А отец работал, рыбу ловил.'
В. А. Аврорин (аналогично тому, как это делает и Г. М. Василевич для эвенкийского) предполагает, что показатель косвенных падежей стал маркировать объект позже и не во всех случаях — во многих случаях по-прежнему употребляется форма прямого падежа. Таким образом и сформировалось дифференциальное маркирование объекта, наблюдаемое в современном нанайском языке.
На следующем этапе произошла грамматикализация послелогов, представлявших собой существительные в форме косвенного падежа, в падежные показатели. На этом этапе система лично-притяжательных показателей еще не была сформирована. В. А. Аврорин приводит следующие гипотетические примеры:
(6а) * ogda ёо-м>а
лодка внутренность-ОВЬ 'во внутренности лодки'
5 Данный пример взят из текста, записанного мной в 2011 г. в с. Даерга.
6 Здесь опущены лично-числовые показатели на глаголах, что довольно часто встречается в устной речи.
(6б) * ogda-do-wa лодка-DAT-OBL 'в лодке'
Таким образом, прямой падеж оказался противопоставлен не одному косвенному падежу, а целому ряду новообразовавшихся падежей. Как пишет В. А. Аврорин, «[с]тановилось все менее мотивированным одинаковое оформление слов, обозначающих субъект и предикат, с одной стороны, и слов, обозначающих прямой объект, с другой» [Аврорин 1959: 172]. Благодаря этому прямое дополнение перешло в разряд «косвенных» (т. е. противопоставленных прямому) и стало оформляться косвенным падежом. Позже в языке сформировались лично-притяжательные показатели, которые присоединялись к концу слова после падежных суффиксов. В итоге, в лично-притяжательном склонении показатель косвенного падежа сохранился. В простом же склонении показатель косвенного падежа оказался на конце слов и со временем редуцировался во всех падежах, кроме винительного, в котором он «стал осознаваться как показатель именно этого падежа» [Аврорин 1959: 174]. При такой трактовке остаются два существенных вопроса, касающихся падежных форм первого лица лично-притяжательного склонения: почему в этих формах показатели лица и косвенного падежа «меняются местами» и почему, оказавшись в конце слова, показатель косвенного падежа не редуцировался (аналогично тому, как это произошло в простом склонении)? На первый вопрос В. А. Аврорин не дает ответа, оставляя его для дальнейших исследований. При попытке ответить на второй вопрос автор обращается к возвратно-притяжательному склонению (см. Таблицу 3 выше). Как видно из Таблицы 3, в возвратно-притяжательном склонении — по крайней мере в формах единственного числа — отсутствует рассматриваемый показатель, в том числе и в форме винительного падежа. В результате формы 1 лица единственного числа лично-притяжательного склонения отличаются от форм единственного числа возвратно-притяжательного склонения только наличием показателя ^а. По мнению В. А. Аврорина, суффикс косвенных падежей в формах 1 лица сохраняется для того, чтобы избежать омонимии с формами возвратно-притяжательного склонения. Однако этот аргумент не подходит для объяснения наличия суффикса ^а в конце форм 1 лица множественного числа.
Автор предполагает, что в данном случае этот показатель не редуцировался благодаря аналогии с формами единственного числа.
Гипотеза Василевич-Аврорина, оставляет ряд вопросов открытыми. В частности, как указано выше, совершенно непонятным остается происхождение необычного порядка аффиксов в формах первого лица лично-притяжательного склонения (на этот вопрос указывает и сам В. А. Аврорин).
Кроме того, многие предположения о развитии грамматической системы нанайского языка требуют подтверждений. Некоторые «звенья» в предложенной схеме вызывают сомнения. Так, кажется странным такое развитие, при котором некоторый показатель маркирует слова, занимающие косвенные синтаксические позиции (не подлежащее и прямое дополнение), а после того, как слова в этих позициях приобретают ряд других специальных показателей, тот же самый показатель косвенного падежа начинает маркировать прямое дополнение, а в других словоформах постепенно редуцируется. Едва ли в каком-либо языке была зафиксирована похожая смена функции показателя. Это же место в рассуждении В. А. Аврорина критикует и О. П. Суник:
Предположение о том, что носители до-нанайского или до-эвенкийского языка ввели особый «показатель косвенности» -ва/-вэ (неизвестного происхождения) для выражения сначала всех косвенных дополнений (кроме дополнения прямого), а затем по возникновении конкретных косвенных падежей использовали этот «показатель косвенности» для оформления винительного падежа—падежа прямого дополнения, представляется нам излишне рационалистическим, допускающим сознательное конструирование говорящими некоторых падежных форм в до-нанайском языке [Суник 1982: 205].
Можно также поставить под сомнение и утверждение В. А. Ав-рорина о том, что в формах 1 лица единственного числа показатель косвенного падежа, будучи на конце слова, не редуцируется, поскольку в противном случае возникнет омонимия с возвратно-притяжательными формами единственного числа. Во-первых, омонимия встречается в языках мира довольно часто и не всегда оказывается серьезным препятствием в развитии грамматической системы. Во-вторых, контекстов, в которых могла бы возникнуть многозначность, оказывается не так много, как может показаться на первый взгляд. Многозначность не может возникнуть в позиции
подлежащего, т. к. в этой позиции никогда не употребляются возвратно-притяжательные формы, а также в предложениях, в которых подлежащее выражено местоимением первого лица (фразы, аналогичные русским Я взял мою книгу и Я взял свою книгу описывают одинаковую ситуацию).
Возникшие вопросы позволяют корректировать предложенную гипотезу или выдвигать альтернативные предположения о развитии грамматической системы нанайского языка.
3. Альтернативная гипотеза
Прежде всего, необходимо обратить внимание на варианты
показателя косвенности в современном нанайском языке--wa, ^з,
-Ъа, -Ъз, -а, -з. По Таблицам 1 и 2 нетрудно заметить, что формант -а, -з появляется в формах 2 и 3 лица в косвенных падежах (кроме винительного), в остальных случаях—т. е. во всех формах винительного падежа, а также в формах косвенных падежей 1 лица — используются алломорфы ^а, ^з, -Ъа, -Ъз. Как уже было отмечено в начале статьи, чередование вариантов ^а, ^з, -Ъа, -Ъз // -а, -з не является автоматическим, поскольку эти варианты встречаются в одинаковой фонологической позиции:
(7а) роИо^а-т
дорога-OBL-P.3SG '(его) дорогу'
(7б) роИо^о-а-т
дорога-DAT-OBL-P .3SG 'на (его) дороге'
В примерах (7а) и (7б) рассматриваемый показатель оказывается в одинаковой позиции: после фонемы /о/ и перед /п'/. Однако реализуется он по-разному (как ^а в первом случае и как -а во втором). В. А. Аврорин предполагает, что данный показатель редуцируется в тех формах, в которых он уже не несет никакого значения, — в формах 2 и 3 лиц косвенных падежей (кроме винительного). В формах винительного падежа этот показатель маркирует прямого дополнение, а в формах 1 лица он препятствует появлению омонимичных форм (о потенциальной омонимии с формами возвратно-притяжательного склонения см. выше), т. е. несет
определенную функциональную нагрузку и поэтому не редуцируется [Аврорин 1948: 250, 253]. На данный момент нельзя с уверенностью утверждать, какие именно факторы влияют на выбор того или иного варианта показателя косвенности, а предположение В. А. Ав-рорина пока не подтверждено. Тем не менее, сам В. А. Аврорин не подвергает сомнению тот факт, что во всех обсуждаемых формах (в частности, в формах (7а) и (7б)) речь идет об одном и том же показателе:
Едва ли можно сомневаться, что к этим падежным суффиксам ранее добавлялся суффикс косвенных падежей -ва/-вэ, то есть, что такая форма, как огдадоани имела когда-то вид *огдадовани. Согласный звук [в] в интервокальном положении, как известно, обладает неустойчивостью и легко выпадает. Его выпадение и приводит к образованию дифтонга [Аврорин 1959: 168].
Несмотря на то, что это утверждение выглядит убедительно и очень хорошо встраивается в предложенную Аврориным картину развития падежной системы, представляется возможным допустить и другую гипотезу, основанную на том, что в именной парадигме современного нанайского языка имеет место не один, а по крайней мере два (а то и три) разных показателя: -^а, -м>э, -Ъа, -Ъэ и -а, -э.
В нанайском языке в некоторых существительных, обозначающих пространственные отношения, можно выделить формант -а/-э, который В. А. Аврорин считает мертвым словообразовательным суффиксом: дюли-э-ни 'пространство впереди чего-л.-э-P.3SG', хангиани 'пространство в стороне от чего-л.-а-P.3SG' и др. На синхронном уровне корни этих существительных можно выделить благодаря однокоренным наречиям: пэги-э-ни 'пространство под чем-л.-э-P.3SG', ср. наречие пэги-лэ 'внизу'. Такие существительные часто употребляются в притяжательном склонении (см. наличие лично-притяжательного показателя), поскольку представляют собой реляционные имена, т. е. обозначают нечто (в данном случае пространство) относительно другого объекта, но также могут употребляться и в качестве определений к другим словам в форме номинатива простого склонения: пэгиэ гара 'нижний сук (ветка)'. Эти существительные и их свойства подробно рассматриваются
В. А. Аврориным в [Аврорин 1959: 127-128]7. При этом автор нигде не указывает на происхождение этого словообразовательного суффикса, видимо, считая его отдельным показателем, никак не связанным с «показателем косвенности» ^а.
Принимая во внимание наличие словообразовательного суффикса пространственных существительных -а, можно предложить другую версию формирования именной парадигмы нанайского языка. В системе, предшествовавшей современной, были противопоставлены два падежа: прямой (чистая основа) и винительный, или косвенный (показатель ^а). Но — в отличие от В. А. Аврорина — допустим, что косвенный падеж маркировал не любое прямое дополнение, а только часть его употреблений (вероятно, связанных с референтным или даже определенным статусом и с другими характеристиками имени). Прямой же падеж маркировал остальную часть употреблений прямого дополнения (нереферентные и, возможно, неопределенные), подлежащее, а также другие косвенные синтаксические позиции, в которых существительное оказывалось в сочетании с послеложным словом. Послеложные слова представляли собой пространственные существительные. Часть из них содержала упомянутый выше словообразовательный показатель -а. Некоторые из пространственных существительных грамматикализовались в послелоги, а из послелогов — в падежные показатели:
(8а) ogda-wa лодка^те 'лодку'
(8б) * ogda сеа-т
лодка POST-P.3SG 'к лодке'
(8в) ogda-сea-ni
лодка-DIR-P.3SG 'к (его) лодке'
Пример (8б) иллюстрирует гипотетический предшествующий этап развития падежной системы, пример (8в) — последующий
7 Материалы, представленные в [ССТМЯ], показывают, что аналогичный формант в пространственных существительных наблюдается также по крайней мере в ульчском и удэгейском языках.
(современный) этап. Пример (8а) характерен для обоих этапов. Лично-притяжательные показатели сформировались, вероятно, еще до грамматикализации послелогов в падежные показатели и сначала маркировали наличие зависимого существительного у послелога (иными словами, посессора). Так, в гипотетическом примере (8б) суффикс -т указывает на наличие «посессора» ogda 'лодка', в данном случае лодка является «обладателем» внутренности. В примере (8в) этот суффикс маркирует уже наличие посессора, не указанного в примере. Этот посессор является обладателем лодки. Таким образом, сначала формируется парадигма, совпадающая с нынешней лично-притяжательной парадигмой 3 лица. После этого происходит реинтер-претация притяжательного показателя: он начинает интерпретироваться не как суффикс послелога, а как суффикс имени существительного (ср. ogda[[cea]-ni] на раннем этапе и [[ogdacea]-ni] на более позднем этапе). После реинтерпретации возникает необходимость в простом склонении. На данном этапе можно предположить два варианта развития парадигмы. Простое склонение могло образоваться с помощью «отбрасывания» притяжательного суффикса -т. Рассматриваемый суффикс -а, оказавшись во всех формах на конце слова, со временем редуцировался. Другой вариант развития заключается в том, что на следующем этапе сочетание -ат могло интерпретироваться как притяжательный показатель, поскольку именно эта часть повторяется во всех лично-притяжательных формах (в данном случае 3 лица единственного числа). По этой причине при формировании простого склонения «отбрасывалось» именно сочетание -ат.
В пользу того, что суффикс -а воспринимается современными носителями как часть притяжательного показателя, могут говорить словоформы без суффикса -т, которые употребляются так же, как и лично-притяжательные:
(9)8 Sulщgu э1 роИо^э зоап
Сулунгу этот дорога-ОВЬ десять
8 Пример (9) получен путем элицитации: носителю предлагалось оценить стимулы на нанайском языке. Однако этот пример является отнюдь не единственным на данное явление: формы типа minutэduэ регулярно встречаются в текстах, а также регулярно оцениваются носителями как полноценные словоформы, отличающиеся от minutэduэni и minutэdu.
ттШэ-йы-э / ттШэ-йы-э-т
минута-DAT-OBL минута-DAT-OBL-P .3SG / * ттМэ-йы зпз-хз-т. минута-DAT идти-PST-P .3SG 'Сулунгу прошел этот путь за 10 минут'.
Пример (9) показывает, что форма с сочетанием -ат воспринимается так же, как и форма с суффиксом -а. Однако такую форму нельзя заменить на соответствующую форму простого склонения (без -ат). В то же время, подобные примеры свидетельствуют и о том, что сочетание -ат в современной нанайской речи легко разбивается на две части.
Реинтерпретация притяжательного показателя повлияла и на появление падежных притяжательных форм существительных 1 и 2 лиц, а также возвратных форм. Так, если раньше гипотетическое слово бгзъг могло означать только 'к тебе', а сочетание ogda сiзsi ??'к тебе-лодке' было, скорее всего, невозможным, то на следующем этапе это сочетание стало допустимым и означало 'к твоей лодке'. Итак, на этом промежуточном этапе парадигма притяжательного склонения, возможно, выглядела следующим образом9:
Таблица 4
р.^ p.2sg p.3sg
шм ogda-i ogda-si ogda-ni
лодка^.^ лодка-p.2sg лодка-p.3sg
acc ogda-wa-i ogda-wa-si ogda-wa-ni
ЛOДKа-acc-p.1sg лодка-acc-p.2sg ЛOДKа-acc-p.3sg
(ogda-e-wa)
бir ogda-сe-a-i ogda-сe-a-si ogda-сe-a-ni
ЛOДKа-dir-obl-p.1 sg ЛOДKа-dir-obl-p.2sg ЛOДKа-dir-obl-p.3 sg
(ogda-сe-e-wa)
9 Здесь для примера приводятся только формы именительного, винительного и направительного падежей. Какие падежные показатели на каком этапе были сформированы—отдельный сложный вопрос, который не имеет прямого отношения к обсуждаемой проблеме. В скобках приводятся современные формы для сравнения.
p.1pl p.2pl p.3pl
nom ogda-pu ogda-su ogda-ci
лодка^.^ь лодка^^ь лодка^^ь
acc ogda-wa-pu ogda-wa-su ogda-wa-ci
ЛOДKа-acc-p.lpl лодка-асс^^ь лодка-асс^^ь
(ogda-po-wa)
dir ogda-ce-a-pu ogda-ce-a-su ogda-ce-a-ci
ЛOДKа-dir-obl-p.lpl ЛOДKа-dir-obl-p.2pl ЛOДKа-dir-obl-p.3 pl
(ogda-ce-po-wa)
Таблица 5
p.refl.sg p-refl.pl
nom — —
acc ogda-wa-i ogda-wa-ri
лодка-асс^. refl. sg ЛOДKа-acc-p.refl.pl
(ogda-i)
dir ogda-ce-a-i ogda-ce-arri
ЛOДKа-dir-obl-p.refl. sg ЛOДKа-dir-obl-p.refl.pl
(ogda-ce-i)
Как видно по Таблицам 4 и 5, парадигмы промежуточного этапа отличаются от современных формами первого лица и возвратными формами единственного числа. Вероятно, сначала в этих формах произошла редукция показателя винительного падежа и суффикса -а (* ogda-ce-a-i > * ogda-ce-i), а потом на конце лично-притяжательных форм появился новый — совершенно другой — показатель -м>а (* ogda-ce-i > ogda-ce-e-wa). Такой вариант развития кажется более естественным, чем перестановка аффиксов. Однако в этом случае возникает два вопроса: почему редуцировались суффикс -а и показатель винительного падежа и какова функция нового показателя ^а? Можно предположить, что в формах первого лица единственного числа, а также в возвратных формах единственного числа гласный -а редуцировался из-за сочетания трех гласных подряд, которого не наблюдается в других притяжательных формах (ср. ogdadoai У8. ogdadoani или ogdadoari). По какой причине исчез и показатель винительного падежа — непонятно. При этом необходимо отметить, что в речи современных носителей нанайского языка этот суффикс иногда употребляется. Так, В. А. Аврорин отмечает, что «[в] сакачи-алянском говоре пользуется распространением
еще один вариант формы винительного падежа лично-притяжательного склонения 1-го лица единств. числа — [огдаваjа]...» [Аврорин 1959: 177]. Автор трактует эту форму следующим образом:
Он возник, надо думать, под действием аналогии с другими косвенными падежными формами того же склонения (<[огдава1ва] и т. д.) и включает в себя суфф. -ва/-вэ дважды: и как суффикс конкретного (винительного) падежа, и как суффикс косвенного падежа [Аврорин 1959: 177].
С помощью такой интерпретации Валентин Александрович встраивает данный вариант в предложенную им гипотезу. Однако несколько странным кажется появление такой формы в первом лице и отсутствие аналогичных форм с двойным показателем: винительного и косвенного падежей — во втором и третьем лицах.
Упомянутые формы можно встретить и в текстах, собранных В. А. Аврориным [1986]:
(10) Текст 40. Предложение 53.10
тИ ха^от-Ьа-/а^а иусихит-Ъз-/з
^ имущество-OBL-P.1SG-OBL бубен-OBL-P.1SG ]'аураат-Ъа-]'а тт-у gзsз
шаманский.пояс-OBL-P.1SG 1SG-INS вместе dзrзmi-u-su оставлять-IMP-2PL
'Мои вещи, мой бубен, мой пояс с подвесками оставьте со мной'.
Этот пример взят из текста, записанного от носителя найхинского говора нанайского языка. Таким образом, данное явление встречается не только в сикачи-алянском говоре, но и в диалекте, на котором основан литературный язык. В примере (10) обращают на себя особое внимание существительные щсихит-Ъз-]з и]'аураат-Ъа-]'а, в которых показатель винительного падежа занимает позицию перед притяжательным показателем, а суффикс -^а на конце слова отсутствует, что не соответствует парадигме, приведенной в [Аврорин 1959]. На основании подобных примеров можно утверждать, что показатель винительного падежа в формах первого лица в некоторых случаях все еще употребляется.
10 Данный пример транслитерирован и глоссирован мной. — С. О.
В формах первого лица множественного числа суффикс -wa на конце слова тоже не всегда употребляется:
(11)11 tdj bdun-ci-d-n'i=tdn'i daan'a Ьыэ тот место-Б1К-0ВЬ-Р.380=а бабка 1PL nuckukzn-du-po, Witja-wd, mimbiwd, lea
маленький-БАТ-Р.^ Витя-OBL 1SG.0BL все.время olbeaci bi-ci-n '=goa taosi
брать.с.собой быть-PST-P.3SG=вот туда 'На то место бабушка нас в нашем детстве, Витю, меня, все время брала туда с собой'.
Примеры типа (10-11) позволяют предположить, что суффикс -wa раньше являлся частицей, выполняющей некоторую пока неясную функцию, и стал регулярно присоединяться к словоформам 1 лица. Возможно, эта частица маркировала отношение объекта к говорящему, а не к субъекту.
4. Заключение
Предложенная в статье версия развития системы склонения имени предполагает наличие в современной парадигме трех суффиксов, имеющих разное происхождение: суффикса -a в ряде падежных форм 2 и 3 лица, который, возможно, восходит к словообразовательному суффиксу пространственных существительных; показателя винительного падежа -wa и суффикса-частицы -wa в косвенных формах 1 лица. Очень интересен вопрос о том, как сложилась такая система именного склонения. В статье обсуждается версия В. А. Авро-рина и приводится альтернативная версия. Для обеих версий недостаточно данных, чтобы подтвердить или опровергнуть их. Однако главная идея предложенной в статье интерпретации заключается в том, что все три выделенных показателя (которые В. А. Аврорин объединяет в один суффикс косвенных падежей) ведут себя по-разному с фонологической и морфологической точки зрения, а отдельные примеры показывают, что эти суффиксы не находятся в отношении дополнительной дистрибуции (см. пример 9). Значит, в нанайском отсутствует специальный единый показатель косвенности,
11 Пример (11) — это предложение из текста, записанного от носительницы нанайского языка в 2007 году в с. Найхин.
который бы употреблялся во всех косвенных падежах всех лично-притяжательных форм. Таким образом, неактуальным оказывается вопрос об отсутствии рассматриваемого суффикса в простом склонении, а суффикс -a, возможно, стоит считать либо частью, либо отдельным притяжательным показателем, употребляющимся только в формах 2 и 3 лиц. Также автоматически снимается вопрос о типологически необычной позиции показателя косвенного падежа: после собственно падежного показателя идет не показатель косвенности, а некая созвучная частица. Предположение о специальной частице -wa смогло бы объяснить столь неожиданное склонение в 1 лице. Однако представленная версия, безусловно, нуждается в доработке и проверке и на данный момент еще оставляет ряд вопросов.
Список условных сокращений
кор. — корейский язык; abl — аблатив; acc — аккузатив; dat — датив; dest — дестинатив; dir — директив; emph — эмфаза; imp — императив; ins — инструменталис; ipfv — имперфектив; loc — локатив; nom — номинатив; npst — непрошедшее время; obl — косвенный падеж; p — притяжательность; part — частица; pl — множественное число; post — послеложное слово; prs — настоящее время; pst — прошедшее время; refl — рефлексив; sg — единственное число.
Литература
Аврорин 1959 — В. А. Аврорин. Грамматика нанайского языка. Т. 1. М. — Л.:
Изд-во Академии наук СССР, 1959. Аврорин 1948 — В. А. Аврорин. Очерки по синтаксису нанайского языка.
Л.: Учпедгиз, 1948. Аврорин 1986 — В. А. Аврорин. Материалы по нанайскому языку и фольклору. Л.: Наука, 1986.
Аркадьев 2006 — П. М. Аркадьев. Типология двухпадежных систем. Дисс. ...
канд. филол. н. Институт славяноведения РАН, Москва, 2006. Василевич 1940 — Г. М. Василевич. Очерк грамматики эвенкийского
(тунгусского) языка. Л.: Учпедгиз, 1940. Петрова 1967 — Т. И. Петрова. Язык ороков (ульта). Л.: Наука, 1967. Рамстедт 1957 — Г. И. Рамстедт. Введение в алтайское языкознание. М.:
Изд-во иностранной литературы, 1957. Сем 1976 — Л. И. Сем. Очерки диалектов нанайского языка. Бикинский (уссурийский) диалект. Л.: Наука, 1976.
ССТМЯ — В. И. Цинциус (ред.). Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Т. 1. Л.: Наука, 1975. Т. 2. Л.: Наука, 1977.
Суник 1958 — О. П. Суник. Кур-урмийский диалект. Исследования и материалы по нанайскому языку. Л.: Учпедгиз, 1958.
Суник 1982 — О. П. Суник. Существительное в тунгусо-маньчжурских языках. Л.: Наука, 1982.
Benzing 1955 — J. Benzing, Die tungusischen Sprachen. Versuch einer vergleichenden Grammatik. Wiesbaden, 1955.
Malchukov 1995 — A. L. Malchukov. Even. (Languages of the World/Materials, Vol. 12). München: LINCOM EUROPA, 1995.
