CC BY
0Вопросы лексикографии. 2024. № 31. С. 43-62 Russian Journal of Lexicography. 2024, 31, pp. 43-62
СЛОВАРНЫЕ ПРОЕКТЫ И ТРУДЫ DICTIONARY PROJECTS AND WORKS
Научная статья
УДК 81'374
doi: 10.17223/22274200/31/3
Иллюстративная зона регионального словаря: структура и содержательный потенциал интенционально фрагментированных воспоминаний носителей говоров
Ольга Геннадиевна Борисова1, Людмила Юрьевна Костина2
12 Кубанский государственный университет, Краснодар, Россия 1 ogborisova@mail.ru 2 patriot30@mail. ru
Аннотация. На основе регионального словаря проанализированы структурные типы интенционально фрагментированных иллюстраций-воспоминаний. Показано, что, несмотря на фрагментированность, они обладают значительным информативным потенциалом, реализуя содержа-тельно-фактуальную, содержательно-концептуальную и оценочно-эмоциональную информацию. Отмечаются возможности использования иллюстративного мегатекста для разноаспектного изучения устных воспоминаний сельских жителей разных регионов России.
Ключевые слова: словарь, региональная лексикография, устные воспоминания, иллюстративная зона словаря, содержательно-фактуальная информация, содержательно-концептуальная информация, оценочно-эмоциональная информация
Благодарности: исследование выполнено при поддержке гранта Российского научного фонда № 24-28-20008 «Устные рассказы-воспоминания жителей Кубани: лингвоконцептологический, лексикографический, образовательный и социально-гуманитарный потенциал».
Для цитирования: Борисова О.Г., Костина Л.Ю. Иллюстративная зона регионального словаря: структура и содержательный потенциал интенци-онально фрагментированных воспоминаний носителей говоров // Вопросы лексикографии. 2024. № 31. С. 43-62. doi: 10.17223/22274200/31/3
© О.Г. Борисова, Л.Ю. Костина, 2024
Original article
doi: 10.17223/22274200/31/3
The illustrative area of a regional dictionary: Structure and content potential of intentionally fragmented recollections of sub-dialect speakers
Olga G. Borisova1, Lyudmila Yu. Kostina2
12 Kuban State University, Krasnodar, Russian Federation 1 ogborisova@mail.ru 2 patriot30@mail. ru
Abstract. The article covers the various-aspect informative value of illustrative recollections in a regional dictionary. Its aim is to identify structural features of the illustrative area of the regional dictionary and its potential of presenting various types of information about antecedency. An Essay on the Dictionary of Kuban Region Sub-Dialects is taken as a source for examination, with a significant part of justifying examples therefor sampled from materials recorded by the authors of the article during multiyear dialectological expeditions. Pursuant to the purposes of lexicography, dialect macrotexts were subject to fragmentation, i.e. extraction of fragments of various size and structure in their shortened form. The article provides a graduated scale of intentional fragmentation by way of four structural types of intentionally fragmented illustrative recollections: illustrative recollections with actualized composition; illustrative recollections with reduced composition; illustrative recollections with zero composition; one-word remarks, equal to a dialect word, in an illustrative dialogue. The article demonstrates the informative potential of the identified structural types of illustrative recollections and its determinancy by volume. It defines the priority of illustrative recollections with actualized composition for communicating factual content. It also demonstrates that the informative value of illustrative recollections with reduced composition, as well as with the zero one, is ensured by presuppositions which exist in the subtext and must be present in the linguistic consciousness of the reader. The article notes the informative single-aspect feature of one-word remarks, equal to a dialect word, as part of an illustrative dialogue. The analysis of conceptual content, incorporated into illustrative recollections about singing and attitude towards singing in the past, proves the persistence of traditional cultural values of the Kuban Cossacks in the consciousness of Kuban region residents. The article concludes that the actualization of evaluative emotional content and conceptual content allows for illustrative recollections to be viewed as axiological texts by virtue of ethical and esthetical impact on the dictionary reader. In conclusion, the authors establish that the illustrative area of An Essay on the Dictionary of Kuban Region Sub-Dialects, due to broad presence of oral recollections therein, makes it a reliable
source for their various-aspect study, due to the fact that the dictionary reconstructs the world of the past and reflects ethnical beliefs of the Kuban region dialect community. The findings allow for the argument that the regional dictionary, with its position at the intersection of two directions of communicational impact, i.e. between the collector and the informant, between the dictionary addressee and the lexicographer, is able to provide a mediated communicative contact between the dialect speaker and the reader, making the voice of the narrator heard through space and time.
Keywords: dictionary, regional lexicography, oral memories, illustrative area of the dictionary, factual content, conceptual content, evaluative emotional content
Acknowledgments: The study was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 24-28-20008.
For citation: Borisova, O.G. & Kostina, L.Yu. (2024) The illustrative area of a regional dictionary: Structure and content potential of intentionally fragmented recollections of sub-dialect speakers. Voprosy leksikografii - Russian Journal of Lexicography. 31. pp. 43-62. (In Russian). doi: 10.17223/22274200/31/3
Введение
В настоящее время возрастает интерес лингвистов к жанру устных воспоминаний (см. работы С.В. Волошиной, Л.Г. Гынгазовой, Т.А. Демешкиной, О.П. Кормазиной, Н.В. Лагута, Я.В. Мызниковой и др.). Чрезвычайно важным представляется изучение воспоминаний жителей разных регионов России, что позволит внести определенный вклад в исследование регионального варианта национального языка и мировидения его носителей.
Источники устных воспоминаний разнообразны. Ценные материалы о прошлой жизни могут предоставить региональные словари, многие составители которых, разделяя идеи антропоцентризма, уделяют особое внимание формированию иллюстративной зоны, стремясь соответствовать актуальному требованию лексикографии - отражать жизнь слова и жизнь человека в нём. Данные для региональных словарей собираются на основе словарных картотек, созданных в большинстве своем по результатам полевых экспедиций, в которых языковой материал собирается в процессе беседы с информантом. При этом значительная роль отводится методу ретроспекции, предполагающему постепенную смену картины современного диалектного ландшафта рядом реконструированных предшествующих ландшафтов прошлого, в силу чего основным содержанием бесед становятся вос-
поминания информанта. По этой причине в иллюстративной зоне регионального словаря значительную часть оправдательных примеров составляют отрывки из рассказов-воспоминаний.
Цель данной статьи - выявление структурных особенностей иллюстративной зоны регионального словаря (иллюстративный мегатекст) и её потенциала в представлении разных видов информации о прошлой жизни. Материалом для наблюдений послужили иллюстрации из «Опыта словаря кубанских говоров» [1] - словаря дифференциального типа, отражающего лексику и фразеологию кубанского диалекта на всей территории его бытования. Значительная часть оправдательных примеров отбиралась из материалов, собранных авторами статьи в полевых экспедициях 2005-2019 гг., - макротекстов, расшифрованных приёмом малограмотного письма, границы которых устанавливались на формальной основе, соответствуя зарегистрированной на аудионосителях непрерывной беседе с информантом. Такие диалектные макротексты обладают политематическим и полижанровым единством [ср. 2. С. 136]. При преобразовании в иллюстративный мегатекст они подвергаются лексикографом фрагментированию - выделению разнообъёмных и разнострук-турных фрагментов в соответствии с целями лексикографирования. Таким образом, оправдательные примеры в региональном словаре являются интенционально фрагментированными.
Фрагментирование словарных иллюстраций обусловлено следующими факторами: 1) установкой (интенцией) лексикографа на раскрытие разноаспектных характеристик леммы; 2) объёмом речевого продукта, созданного диалектоносителем. Фрагментирование рассказов-воспоминаний сводит их содержание к усечённой структуре, которая может быть представлена на градуальной шкале интенциональ-ной фрагментированности следующим образом: иллюстрации-воспоминания с реализованной композицией - иллюстрации-воспоминания с редуцированной композицией - иллюстрации-воспоминания с нулевой композицией - однословные реплики, равные диалектному слову, в иллюстрации-диалоге. Рассмотрим выделенные структурные типы более подробно.
Иллюстрации-воспоминания с реализованной композицией
Ведущей интенцией лексикографа при составлении «Опыта...» было выделение в записях речи информантов «микротекстов, содержание которых направлено на семантизацию, лингвистическую и
экстралингвистическую презентацию входящей в него лексикографи-руемой языковой единицы, а также на создание общего этнокультурного фона словарной статьи» [3. С. 13]. Именно таким иллюстрациям, или лексорассказам (буквально: рассказ, ключевой в котором является лексикографируемая лексическая единица - лекс), отдавалось предпочтение.
Чтобы придать словарной иллюстрации цельность и завершённость, составитель в процессе фрагментирования макротекста, сохраняя первозданность языкового материала, стремился выделить лексо-рассказ с реализованной композицией, т.е. включающий вступление, основную часть и заключение. Подчеркнём, что структура лексорас-сказа обусловлена отнесённостью речи информанта к определённому функциональному типу: повествованию, описанию, рассуждению.
Повествование, как известно, обладает трёхчастной структурой, в которой выделяются завязка (начало события), кульминация (развитие события) и развязка (конец события). См., напр.:
(Завязка) Ну тогда', у трыцать тритьим, голодовка була'. (Развитие события) А мы с Ната'шэй вы'жылы. А пото'м як открылась у станы ци дизинте'рия. Шо нэ скушае чёловик, и обиза'тильно такый поно'с, такый и с кро'вью. Называ'ицця «ризачка» по-на'шыму языко'ви, шо мы ба-ла'каим. (Кульминация) От этариза'чка и заризала Ната'шу. (Развязка) Осталасяя одна (ст-ца Нововеличковская) [1. С. 353].
Частотность повествования в иллюстративной зоне обусловлена «приоритетностью эмпирико-событийного содержания <...> по отношению к содержанию обобщенно-логическому» [2. С. 134] в речи диалектоносителей.
Структура описания состоит из перечисления и раскрытия основных характеристик реалий. В «Опыте...» весьма распространёнными оказались описания предметов старого быта. См., напр.:
Комы'ш поко'сят. Була' струга'чка. Жэ'нщина ту струга'чку ни по-тя'нит. Э та з зубчиками, на двух дли нных па'лках, диржаках. И э тими диржаками струга иш па льду, а потом згриба иш. А потом привозят гарбу, кида им туды' и вэзэ м до дому топы ть (ст-ца Канеловская) [1. С. 405].
Лексорассказы-описания - своеобразное продолжение толкования леммы, дополняющее его ценными деталями, что особенно важно в воспоминаниях о реалиях прошлого.
Третий функциональный тип текста - рассуждение, в котором информант излагает, подтверждает или опровергает какую-либо мысль. Композиция лексорассказа-рассуждения обычно состоит из тезиса, аргументов и заключения. См., напр.:
(Тезис) А я нэ хотела за ёго выхо'дыть замиж, (Аргументы) потому' шо у мэ нэ систра' два цать пя того го'ду и брат дваца того году -ныжына тый, потому' шо вин на костыля х ходы 'в. Потому' шо тоди' был поря 'док такы й, шо е 'сли я вы иду за миж, а ти оста 'нуцця, то як вро 'ди я их пид коры то пидсады ла. (Заключение) Ну така' поговорка, така' пос-ло 'выця, шо я вро 'ди прэдала' их, пидсады ла пид коры то (пос. Заречный) [1. С. 320].
Отметим, что для лексорассказов-воспоминаний «Опыта...» характерна неоднородность типологической структуры - совмещение двух типов речи [3. С. 324-327].
Среди иллюстраций заметно преобладание монологических над диалогическими, поскольку в роли информантов выступали, как правило, пожилые женщины, которым присущи развёрнутые монологи. См., напр.:
Боле зня була' «сояшныци». То чно ны знаЮ, как назва ть. Но я сама' в де цтви, в двина цать - трына цать лет пиринисла' иё. Но, наверное, за 'ворот ки 'шэк. Ду'жэ здорово боли 'в жыви т: спырва ' круго м пупа', а тоди вэсь жыви т. Так боли в, шо я по вси й доли вки в ха ти ла зыла и крыча 'ла од бо 'ли. Тоди' нагука 'лы жэ нщину. Вона' мэ 'нэ на 'чала личи ть. Я лягла' на спы 'ну, вона' на пузо (жыви т) поста 'выла мы ску з водо Ю (воды ' тро шкы), в во ду поста 'выла глы няный кушы н, в ёго положы 'ла па 'клю с пря дива и запалы 'ла. А як загори 'лась па 'кля, пырывырнула кушы н ввэрх дном и потро шкы, потро шкы ста ло мини ' лэ хшэ, и я засну 'ла - и пырыстало боли ть (ст-ца Азовская) [1. С. 394].
Лексорассказы-диалоги, как правило, представляют собой разговор собирателя и информанта. См., напр.:
Я с му 'жым жыла' У на с три го да не ' была дите й. Мать атвила ' г ба пки, ана сказа ла, што залатни к ни на ме сти. Ана мне всё папра вила, увиза'ла, и я читырёх радила' - А золотник - это что такое? - Я вот сама' ни знаЮ. Ба пка мне ни абъясни 'ла. Там внутри ' вот, где пупо'к. «Он ходит», - гавари т. А йиво' вот, как ля'жыш, пальцэм нажыма иш, от тут, ни 'жэ пупка', и он, залатни к, бьёцца, как серцэ (ст-ца Владимирская) [1. С. 149].
Включение в иллюстративную зону словаря лексорассказов - иллюстраций-воспоминаний с реализованной композицией - позволяет обеспечить максимальное воссоздание естественной коммуникации на диалекте.
Иллюстрации-воспоминания с редуцированной композицией
Композиция иллюстраций-воспоминаний может быть редуцированной, если в ней отсутствуют традиционно выделяемые структурные части, что зависит от зафиксированного речевого продукта, причем степень редукции композиции различна. См., напр.:
(Нет завязки) (Развитие действия) А вжэ' як прывизлы' конбайн, як пусты 'лы ёго, ба'бы крычат: «Ой! Пропа'л хлиб!» (Развязка) Мы ж ро-сты'лы, достава'лося горько (хут. Братский) [1. С. 183]. (Завязка) Нас Куба нь спаса'ла, (Развитие действия) да е'сли б ни плавня, мы б... ни зна'ю... Там чаканьця ' кореньци ' копа 'лы, а там корень такы й, вы 'сушым ёго, и мука' пото м ужэ' (Нет развязки) (ст-ца Варениковская) [1. С. 451].
В редуцированном виде композиция может реализовываться и в рамках одного предложения. См., напр.:
(Завязка) Тут начала'сь война', (Развязка) и ко нчилась моя' шко'ла, пи-шла' я робы ть (с. Братковское) [1. С. 355].
Для предложений, из которых состоят иллюстрации-воспоминания с редуцированной композицией, характерна смысловая или (и) структурная неполнота. См., напр.:
А дары лись ни та 'к... Усё бо льша худо 'бу, пасу'ду (ст-ца Воздвиженская) [1. С. 91]. Чирке'сы ча'ста напада'ли. Такая жывуха тут была' (ст-ца Некрасовская) [1. С. 118].
Существенная особенность иллюстраций-воспоминаний с редуцированной композицией - наличие в них не выраженного вербально «глубинного» содержания, под которым понимается скрытая содер-жательно-фактуальная (рассказ о событиях прошлого) и содержательно-концептуальная информация (понимание рассказчиком отношений между событиями, их причинно-следственных связей, значимости в собственной судьбе, жизни диалектного сообщества, в сложном пси-
хологическом и эстетико-познавательном взаимодействии его членов) [4. С. 27-28; 5. С. 11].
В подобных словарных иллюстрациях универсальная текстовая категория связности проявляется между вербально оформленным содержанием и не оформленным словесно, но присутствующим в подтексте благодаря внетекстовым структурам, т.е. пресуппозициональ-ным пластам лексических единиц, входящих в оправдательный пример. Эти пресуппозиции обеспечивают объёмность и многомерность содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информации.
Так, содержание иллюстративного примера Я ти кы тры го да бу-ла' замужом. Вайна'... (г. Кореновск) [1. С. 416] гораздо шире вер-бально представленного: между предложениями возникают причинные отношения, каузальность создается за счет актуализации универсальной логической пресуппозиции (На войне гибнут мужчины). Кроме того, диалектная ограничительно-выделительная частица тикы 'только', выступающая в роли леммы в словарной статье, в данном фрагменте играет особую смыслоорганизующую роль, поскольку делает возможным наличие дополнительного смыслового пласта: рассказчица после гибели мужа на фронте больше не выходила замуж, ее судьба была похожа на судьбы многих женщин, навсегда оставшихся вдовами из-за больших потерь мужчин на войне. Второе предложение Война. можно отнести к эллиптическим конструкциям, так как оно, будучи односоставным номинативным, формально полным, демонстрирует семантическую неполноту (на это указывает и многоточие, передающее соответствующую интонацию информанта). Подобные синтаксические единицы обладают «значительными смысловыми возможностями в силу того, что они своей лингвистической природой предназначены выражать подтекстное (скрытое) содержание» [5. С. 71]. Выразительность и воздействующая сила эллиптических конструкций обусловлена присутствующей в них недоговоренностью, которая, стимулируя воображение как слушателя, так и читателя словаря, как бы «деавтоматизирует» восприятие ими содержания высказывания, обеспечивая адресатам широкие возможности для восполнения скрытой информации при условии наличия у них широкого вертикального контекста (исторического, культурологического, лингвистического), в силу того что анализируемые эллиптические конструкции достраиваются посредством обращения к внетекстовой ин-
формации. Таким образом, не выраженное вербально «глубинное» содержание приведённого оправдательного примера включает как содержательно-фактуальную информацию, так и эмоционально-экспрессивную и содержательно-концептуальную: неупоминание, отнесение в подтекст событий и причинно-следственных связей между ними, восстанавливаемых из контекста, всегда носит концептуальный характер.
Иллюстрации-воспоминания с нулевой композицией
Максимальной степенью редукции обладают представляющие собой единичное высказывание иллюстрации, которые можно рассматривать как конструкции с нулевой композицией, равные по структуре простому предложению или сложному с тесной связью частей: напр., сложноподчинённому нерасчлененной структуры с присловной связью, сложносочиненному или бессоюзному сложному, имеющим в своём составе анафорические элементы или другие средства связи. Они содержат информацию об отдельном (в некоторых случаях расчлененном) факте прошлого, являясь монопропозитивными или по-липропозитивными. См., напр.:
Малако' дэржа'лы в глэ чиках (ст-ца Динская) [1. С. 77]. Вдо'ма нашы стари' хлип пэклы', а на м сюды', у стэ п, прыно'сылы ди ты (ст-ца Старо-мышастовская) [1. С. 43]. Зем была', ма'зали зем (ст-ца Воздвиженская) [1. С. 146]. Бы 'ли ве 'дьмы, каторыи каро 'в даи 'ли и порчь де 'лали (с. Кулешовка) [1. С. 320].
Однословные реплики, равные диалектному слову, в иллюстрации-диалоге
Иллюстрации диалогической структуры могут содержать как развёрнутые ответы, так и воспоминания из однословных реплик, представляющих собой диалектный историзм или архаизм. См., напр.:
- Как называли железную обувь, в которой косили камыш по льду? -Жыле'зныи чу ни (ст-ца Копанская) [1. С. 461]. - Как называлась керосиновая лампа? - Га сник (ст-ца Тенгинская) [1. С. 74]. - Как называли приспособление для первичной обработки конопли? - Терница (ст-ца Шир-ванская) [1. С. 415].
Информант может также приводить синонимы: - Как назывался земельный надел казака? - Пай, план (ст-ца Дядьковская) [1. С. 297]. Отметим немногочисленность таких оправдательных примеров в иллюстративном мегатексте «Опыта.» в силу их информативной одно-аспектности - констатации устаревшей номинации в говоре.
Содержательно-фактуальная информативность интенционально фрагментированных воспоминаний
Безусловно, объем иллюстративного материала детерминирует его информативность. Значительная часть оправдательных примеров в «Опыте.» включает содержательно-фактуальную информацию, что обусловлено как особенностями диалектной картины мира, в частности её конкретностью, слиянностью с природой, бытом, так и принципами сбора языкового материала для словаря. По содержанию иллюстрации-воспоминания тематически разнообразны. Представим это на примере отдельных тематических сфер.
Быт: Ну быт був ду'жэ прасты и, о чинь всё про'ста-про'ста. От ще колы'я мала' була', ба'бушка расска зувала, но вот вана' сваё де цтва када' вспамина ла, гава рила, шо у ни х ище и тари лак да жэ тада не была. И вары'лы ото' карто плю, вары'лы карто шку и ута'к высыпалы на сти'л пасриди ни (ма'ма высыпала йии'). И ба тько пэрвым брав оту кар-то плю, а ужэ' пато м де тям мо'жна бы ла йии' бра ты (ст-ца Кущёвская) [1. С. 163].
Одежда и обувь: А ходы лы мы, де тка, е 'сли с коня' шкура и 'ли с ко-ро'вы, то постолы' пошьёш, то нэ та к вода' идэ'. А с козы', з бара шкы, а нэ дай Бо'х ис свиньи', как чериз рэшыто' вода' йшла' Вот мы в чём ходы 'лы. Мы нэ поныма'лы, шо тако'е туфли (пос. Ахтырский) [1. С. 323].
Постройки и их части: Тоди' ли'скы булы', пэрэ'лазы булы' Пэрэ'лаз, мо'жэ, хто нэ понима'е, шо цэ такэ? Ну пэрэла зыть. То в кали тку, а то два сто'вбчика, и черэз ли'ску доще чка, и по той доще чки пэрэла'зылы черэз ли ску (ст-ца Марьянская) [1. С. 291].
Реалии прошлого: - Как называлось то, на чём рубили дрова? -Калода, дравасека. Чурбак такой, ло'жыш на ниё и рубаиш. А щас бензапилой (ст-ца Линейная) [1. С. 106].
Обрядность: Бул такый обы чай: кла'лы рядно' за воротамы и на э том рядни' танцюва лы, водо й полива 'лы и броса 'лы де 'ньги, ме 'лочь, а ниве 'ста эт у ме 'лочь должна' була' собра ть, шоб она ' була ' бога та. А щас на рядни' ни танцю 'ють (ст-ца Чебургольская) [1. С. 364].
Великая Отечественная война: А вайне' стра шна фспамина ть. У ми-ня' систру з дитьми', када' вакуиравались, ерапла н пастрилял (ст-ца Тенгинская) [1. С. 154].
Работа в колхозе: Бурякы' прорыва 'лы, и ото' два кило митра го ны, и мы прорыва 'лы их на коли нках (с. Шабельское) [1. С. 84].
Группировка иллюстраций-воспоминаний по тематическим сферам позволяет продемонстрировать, что благодаря отдельным деталям, фактам, важным для носителей диалекта и потому всплывающим в их памяти, в воспоминаниях воскрешается дух времени, его восприятие в народном сознании.
Содержательно-концептуальная информативность интенционально фрагментированных воспоминаний
Значителен потенциал оправдательных примеров в плане передачи содержательно-концептуальной информации, отражающей ценности диалектного сообщества как «смыслообразующие основания человеческого бытия, задающие направленность и мотивированность человеческой жизни» [6. С. 26]. В лингвокультурологическом аспекте ценности изучаются в рамках аксиологической лингвистики, где под ними понимается положительная или отрицательная значимость объектов окружающего мира для человека, группы, общества в целом, отражённая в языке (см. работы Е.В. Бабаевой, В.И. Карасика, Г.Г. Слышкина и др.). Во многом обусловленные эмоциями, ценности детерминируют действия человека, который не всегда осознает, что его поступки мотивированы теми или иными ценностями. Между тем многие из них осмысливаются людьми, представляются явными, как бы «материально» выраженными. Человек может их назвать, сформулировать основные характеристики. Такими осознаваемыми носителями кубанских говоров (далее - КГ) ценностями являются базовые ценности кубанского казачества: приверженность к православию, братство, любовь к Родине, государственность, справедливость и др. [7. С. 118-153]. Важное значение в казачьей среде придавалось сохранению народной культуры и памяти о прошлом, в чем большую роль играла песенная традиция. Для подтверждения её значимости кубанский этнограф Н.И. Бондарь цитирует «Кубанские областные ведомости» от 7 ноября 1912 г.: «Преступление - забывать родные песни. Эти песни - лучшая летопись нашего славного исторического прошлого» [7. С. 149]. Иллюстративный мегатекст «Опыта.» предоставляет богатый диапазон фрагментированных воспоминаний, способных выступать в роли фактической базы для реконструкции линг-
вокультурного концепта пение как «кванта переживаемого знания о том, что понимается как ценность» [8. С. 6]. Анализ оправдательных примеров подтверждает: умение петь, признание важной роли песни в жизни - одна из ключевых лингвокультурных ценностей в сознании носителей КГ. См., напр.:
Казаки ' шустры таки' бы 'ли, танцоры и пе 'сильники (ст-ца Успенская) [1. С. 293]. Дивчата так спивалы каза чи пи'сни, прям заслу'хаишся (ст-ца Новотитаровская) [1. С. 138]. На стэпу' собырайимося и спива йимо, а колы' в хати собыра'лысь. Дунька як начнэ' выпивать (ст-ца Сергиевская) [1. С. 65].
Многочисленны иллюстрации, в которых информанты вспоминают о том, что раньше песни исполнялись и под гармошку, и под бала-байку 'балалайку', но петь могли и без музыкального сопровождения:
Ве чирам вы йдиш и как начне ш плиса ть пад я 'зык, так аш хади' сюда' (ст-ца Выселки). Но нам було' хорошо': гра'лы пид язы'к, танцювалы (ст-ца Запорожская). А е'сли нэма' гармо шки, то под язы 'к: ля-ля-ля-ля-ля-ля. И так танцу им (ст-ца Копанская) [1. С. 478]. У ко 'го была' гармо ня - на гармо шки гра лы, и спива лы (с. Новопавловка) [1. С. 73].
Пение, обладая очевидным энергетическим зарядом, эмоционально поддерживало сельского человека в его каждодневном труде. См., напр.:
И ото' мы как га хнымо пе'сню. С пе'снямы идэ м и на рабо ту, и с ра-бо ты. Пе сня - душа' (пос. Ахтырский) [1. С. 74]. Пома залы ('обмазать глиной хату'), пойи'лы, напылысь, поспива'лы, погуля'лы - и по домам (ст-ца Дядьковская) [1. С. 314]. У на с так оцэ ' стро 'ять: затяну'лы сволока' -стол и писняка'! Кры шу укры'лы - стол и опя ть. Вма'залы - стол и пе 'сни! (ст-ца Каневская) [1. С. 294]. Свиклу но'чью грузы'ли, було' хо'лодно, но всё равно' йидуть на машы'ни, навэрху', пи'сни спива'ють (ст-ца Платнировская). З робо ты идуть голо дни, го 'ли и спива ють (ст-ца Старокорсунская) [1. С. 394]. Ди 'вки иду ть, ви лкы на плэ 'чи и спива 'ють пи 'сни (ст-ца Старомышастовская) [1. С. 50]. Мы ра ньшы на рабо ти як рабо талы: туда с пе снямы и отту да с пе снямы, пе сни дэрём на ра-боти (ст-ца Убинская) [1. С. 105].
Таким образом, песенное искусство помогало восстанавливать силы и укрепляло дух.
Песня для жителей Кубани - неотъемлемый атрибут праздников и обрядов. См., напр.:
А козу ' мущи ны воды лы. И спивалы: «Ой, дэ коза' ходэ, там жы то родэ. Дэ коза' туп-туп, там жы то сто куп» (ст-ца Дядьковская) [1. С. 120]. Шо спива лы, колы ' щидрува лы? Щидри вочка щидрува ла, до ви-ко нця прыпада'ла: шо ты, тётка, напыкла', нысы' нам до викна'. Пока' тётка донысла' соби'рукы опыкла'... (ст-ца Дядьковская) [1. С. 475]. Ще таку ' каля тку спива 'лы: «Я жы то нэ жа 'ла, золоты й крэст дэржа 'ла» (ст-ца Нововеличковская) [1. С. 120].
Без песен не обходилась ни одна кубанская свадьба:
Щас свадьба - вжык! Всэ - свадьба ко нчилась. А ра ньшэ вэдэ' жы-ны х нывэ 'сту з то 'го кра ю на то й край, и за ны м ти чка людэ й идэ ' и спива е (ст-ца Ахтанизовская) [1. С. 417]. Каравай кроят (ри'жут), а дру'жкы спива 'ют: «Дружко ' карава й кро 'е, а дру'жкы за сти 'л захы-ля 'юцця, караваём запыха 'юцця» (ст-ца Платнировская) [1. С. 194]. За-сватають, дю'жына идэ', свити'лка, спива'ють. Давнёшни свайбы (ст-ца Сергиевская) [1. С. 90]. Сва дьба була ' така ' га рна: мы пи 'сни спива лы да так ло 'вко спива лы (ст-ца Старовеличковская) [1. С. 216]. Ниве 'ста идэ ' попэ рэди, а ряд дру 'жок изза ди спива 'ють (ст-ца Старотитаровская) [1. С. 316].
Пение для кубанцев было своеобразным мерилом веселья, показателем удавшегося праздника. См., напр.:
Бы 'ло, на пра зныки схо дяцця, заспива 'ють - и ла мпы тухнут. Так спива лы... (ст-ца Старокорсунская) [1. С. 139]. Тры дня гуля 'лы, спива 'лы так, шо у Пластуно вки було' чуть (с. Суворовское) [1. С. 297] (ст-ца Пла-стуновская находится по прямой на расстоянии 13 км от с. Суворовского).
В песенной стихии коренные кубанцы ощущают себя совершенно естественно. Песня даёт эмоциональную и моральную поддержку в печали и горе. Приведём иллюстрации, в которых актуализируется стереотипизированная ситуация «пение овдовевших женщин о своей тяжёлой доле»:
Як вэ чёр, всэ схо дяцця: сёдня пишлы ' до ти й, за 'втра до ти й ба 'бы. И спива '.ють... Спива 'ють стра шно, усэ ' пи 'сни спива 'ють воны ' Зна иш, чё воны ' журя цця? За мужья 'мы, шо ра 'но мужэ й позабыра лы, извыще ння пополуча 'лы... И воны ' ото ' журя цця, и от тоскы ' воны ' спива 'ють, вспо-мына ють йих, чёлови кив, якы ' воны ' булы ' до 'бри и хоро щи (ст-ца Ахтанизовская) [1. С. 122]. Жэ нщины спива лы на свою ' до лю, шо оны ' оста 'лысь бэс чёлови ка, а чёлови ки у ни х погы 'блы вси на фро'нти (ст-ца Дядьковская) [1. С. 455].
Иллюстративный материал демонстрирует: умение петь вызывало у станичников восхищение и уважение:
Моя кума'у гурти' всигда' выво'дыла, як спива'лы (ст-ца Азовская) [1. С. 88]. А цэй дя 'дько Мыха йло, цэй басова 'л. Цэй так спива 'л, аж ви кна дрожа лы (ст-ца Северская) [1. С. 29].
Хорошо поющие станичники были желанными гостями на праздниках:
На свайбы' прыглаша'лы: я хорошо' спива'ла (ст-ца Курчанская) [1. С. 370]. Я дружкува'ла. Всю станы цю пэрэспивала. Да дэ ти'ко мэ нэ нэ було'. Спива 'ла, нэ да й Бох как (ст-ца Сергиевская) [1. С. 107].
Следует отметить, что, вспоминая о родителях, рассказчики часто подчёркивают их певческие способности. Выделение этого качества при характеристике близких людей обусловлено осознанием важности пения в жизни человека, которое воспринимается как одна из базовых ценностей. См., напр.:
Па па в бэ 'сыди спива 'в (ст-ца Дядьковская) [1. С. 34]. У мэ 'нэ у ма 'мы с па пою була' любы 'ма пи 'сня. Они' иё ча 'сто спива 'лы: «Цвитэ ' тэ рэн» (ст-ца Мингрельская) [1. С. 415]. Ма 'ма гру 'дная была', чирня ва, дю Жэ спива 'ла харашо ' пэ рвым (с. Новопавловка) [1. С. 85]. У на с ма 'ма хорошо' спива'ла, и мы бага'то пе'син похвата 'лы од ма 'мы (г. Славянск-на-Кубани) [1. С. 394].
Способность петь для носителей КГ входила в ряд стереотипизи-рованных характеристик будущего мужа, которые актуализированы в гадании на петуха: умение хорошо работать (если петух клюёт зерно), пьянство (если петух пьёт воду), красота или хвастливость (если петух смотрит в зеркало), нелюдимость (если петух прячется под кроватью). Приведём показательный контекст:
На пытухив гада'лы. Пытуха' внэсэ'м в двина'цать часо'в но'чи. От-пустым. Одын, быва'ло, во'ду начне т пыть упэрэ 'д. Цэ пья ныця бу 'дэ. А како й заспива 'е - цэ бу 'дэ вэсэ 'лый, спиву н! (ст-ца Журовская) [1. С. 394].
В иллюстративном примере Пи шкы идэ ш - всигда' на доро'гу то ли бала каиш, то ли спива иш (ст-ца Дядьковская) [1. С. 297] отражается гармоничная связь пения и говорения. Осознание её прослеживается и в другом фрагментированном воспоминании: Пристраивали,
как щас «цоколь» называют, а то «прызба»... Посида'ют на прызбы и спивают (ст-ца Копанская) [1. С. 337]. Сидение на призбе ('завалинка вокруг хаты') или лавочке и ведение разговоров можно отнести к стерео-типизированной ситуации сельского времяпрепровождения. Замена в приведённом высказывании разговоров пением органично свидетельствует о близости этих процессов, что находит подтверждение и в материалах словаря. Так, в КГ общерусский глагол выгова'ри(ю)ватъ (вы'говорить) зарегистрирован в значении 'петь': У нас харошый хор был. Пака'магла' выгаварить старинныи пе сни - брала. А щас ужэ' ни вы тину (ст-ца Некрасовская) [3. С. 494]. А у лексемы спевать отмечен локальный ЛСВ 'долго и много говорить, твердить о чём-л.'
Информанты, вспоминая о месте пения в прошлом, с большим сожалением признают, что в настоящее время стихийная певческая традиция постепенно угасает. Как правило, в соответствующих иллюстрациях наблюдается противопоставление прошлого и настоящего - характерная для рассказов диалектоносителей антиномия «раньше - сейчас». Её маркеры могут быть как выраженными вербально, так и невыраженными, однако подразумеваемыми, легко восстанавливаемыми. См., напр.:
Ра'ньшы лю'ды дю'жэ спива'лы (ст-ца Вышестеблиевская) [1. С. 394]. Щас нымо дно. А тоди ' ш то ко пи 'сни. А щас заспива й. Так ска 'жуть: «А шо ж воно', чи пья'ни, чи понапыва'лысь?» (ст-ца Дядьковская) [1. С. 139]. Эх, мы з дивчатамы як далы' писняка'! (ст-ца Елизаветинская) [1. С. 294]. Висило' было': на машы ну се 'ли - и писняка ' даём (ст-ца Линейная) [1. С. 294]. Ра ньшы спива'лы. А щас: якой празник - усе' упну'лыся у тили-ви зор (с. Новопавловка) [1. С. 430]. А ща с е 'сли где кто заспива 'л, то зна чить: ужэ' вин пья ный (ст-ца Новотитаровская). Щас ныдэ' ны по-чуиш, шоб заспива 'лы (ст-ца Сергиевская) [1. С. 139]. Щас так нэ спы-ва'ют, якра'ньшэ (с. Цибанобалка) [1. С. 394].
Иллюстративный материал «Опыта.» посредством выражения содержательно-концептуальной информации убедительно демонстрирует: обращение носителей КГ к песенной традиции как основанию для сопоставления прошлого и настоящего является показателем того, что пение - осознаваемая ими базовая культурная ценность.
Оценочно-эмоциональная информативность интенционально фрагментированных воспоминаний
Зафиксированные в словаре иллюстрации могут быть как нейтральными, так и эмоционально окрашенными, содержащими
оценку. Исследователи небезосновательно констатируют присутствие оценочной составляющей в любом проявлении эмоций, так как они «выражают оценочное отношение субъекта к складывающимся или возможным ситуациям, к своей деятельности и своим проявлениям в этих ситуациях» [9. С. 411]. Кроме того, «язык не подтверждает безусловности оппозиции «рациональное - эмоциональное», поскольку одни и те же языковые средства служат выражению как рациональных, так и эмоциональных оценок, т.е. в языке зафиксировано представление о психике человека как о целостной сфере» [5. С. 48]. Таким образом, оценочность и эмоциональность можно рассматривать в неразрывном единстве. Анализ иллюстративного мегатекста продемонстрировал, что в иллюстрациях-воспоминаниях «Опыта...», содержащих оценку, проявляется богатая палитра разнообразных эмоционально-экспрессивных оттенков. К тому же нельзя не учитывать тот факт, что объект воспоминаний часто значительно отстоит по времени, которое не может не накладывать отпечаток на восприятие и оценку информантом когда-то пережитого. При этом, рассказывая о прошлом, он вспоминает как собственные чувства и эмоции, так и коллективные. См., напр.:
Отрицательные эмоции
Страх - Як изду'майиш, так стра шно. Якэ' там ща'сте: лю 'ди людэ й йи'лы, котив, жап (ст-ца Сергиевская) [1. С. 153].
Ирония - Сгарнизава'ли калхо'с. Лашако'в уси 'х паби 'ли. Заче м лаша-ки', кады' тра'хтары бу'дуть? Тольки кады' ани' бу'дуть? (ст-ца Тбилисская) [1. С. 416].
Обида - Ось оби 'дать... Ма 'чуха ка Жэ: «Иды' ку'шать, я молочка ' налыла'». Якэ' молочко'... Пэрэго н, оно'ужэ' скы'сло. Я той кы'слый пэрэ-гон со слизамы ковта'ла (ст-ца Староджерелиевская) [1. С. 290].
Сожаление - Сэстра ' в мэ нэ мэ ньша. Я до то 'го йии' любы ла, з у 'ма схо'дыла. Лу че хай мэ нэ два ра за побью ть, но йии' шоб нэ бы 'лы. А во-на'... В нэй нэ було ' жа ли. Вона ' мэ нэ нэ жали ла (ст-ца Марьянская) [1. С. 116].
Ненависть - Оды н хло пыць у мэ нэ влюбы'вся. От мини' бида' була': глаз з мэ 'нэ ны зво 'дэ, да ще посады 'лы за одну' па рту. Я ёго пря мо знына-вы'дыла (ст-ца Новомалороссийская) [1. С. 148].
Недовольство - Ярабо таю и спра шую: «Па, мо'жно куплю'я часы?» «Та, до чка, бу'дэм стро ицця, гро'щи нужни'». Я туди' рассэ'рдылася и кажу': «Пиду щас зави'сюсь» (ст-ца Староджерелиевская) [1. С. 126].
Положительные эмоции
Радость - Пэрвэ ма'я, яки'ради булы' Ой! Пра'знык! Прывызуть мо-ро'жэное, прывызу ть ситро' Мы в о чирить стоимо', дожыда иш тэ мо-ро'жэно (ст-ца Новониколаевская) [1. С. 100].
Восторг - Мни було тада лит де вять, кагда ба тько пасады в ме нэ на каня'ку и мы пайи халы на стэ п. Стэп така' красы'ва, шо сказа ть низ-зя' (с. Большой Бейсуг) [1. С. 401].
Восхищение - Муш был камбайнёр. Работать - душа' далой! (ст-ца Архангельская) [1. С. 111]. Свадьбы гулялы на ко нях. Ко ни уряжа'емо. Красы во так. Вот. Уряжа лы о чинь красы во ко нэй (ст-ца Медведовская) [1. С. 430].
Ликование - От я кось у апрэ 'ли, двэна цотого числа', був у на с уро к фыскультуры. Прово 'дылы ёго на двори' От прыбига 'е мая' подру 'га Га 'ля и крычи ть: «Чёлови к у ко'смоси!» А мы ка'жэм: «Нэ брэшы'!» А вона': «Та нэ брэшу я! Че снэ комсомо льскэ, чёлови к у ко смоси!» Тут мы би льшы нэ заныма'лысь, крыча'лы «ура'» и радувалысь (ст-ца Гостагаев-ская) [1. С. 455-456].
Любовь - Ма тирь свою' я так любыла. Була' манэ нькою, всэ за нэ ю пла кала вычирамы: боялась, шоб она' ны вмэрла (ст-ца Новомалороссийская) [1. С. 229].
Оценочно-эмоциональной информативностью обладают иллюстрации, в которых информант признается собирателю в нежелании вспоминать о прошлом в силу драматичности пережитых событий, что позволяет выделить в иллюстративных примерах такой вид пропозиции, как «констатация факта нежелания вспоминать». См., напр.:
Ой! Як взду'маиш, так... нэ трэ'ба ёго и вспомынать (хут. Беликов) [1. С. 49]. Мая ' ты жа лкая, нэ на 'до вспомина ть то (с. Новопавловка) [1. С. 115]. А тада ' шо було' Лю ды людэ й йи 'лы. Нэ буду да 'жэть говоры ть про цэ', бо такэ'нэ запи'сують (ст-ца Новотитаровская) [1. С. 90].
Благодаря оценочности и эмоциональной окрашенности иллюстрации-воспоминания можно отнести к текстам аксиологического характера, поскольку они способны оказывать на читателя словаря воспитательное и эстетическое влияние.
Заключение
Широкая представленность устных воспоминаний сельских жителей Кубани в иллюстративном мегатексте «Опыта.» делает его надёжным источником для их разноаспектного изучения. Несмотря на
интенциональную фрагментированность, оправдательные примеры содержат, как демонстрирует проанализированный языковой материал, различные виды информации - содержательно-фактуальную, содержательно-концептуальную и оценочно-эмоциональную. Информативность иллюстраций детерминируется их объёмом. Усечённую структуру иллюстративных примеров, выделенных из исходных политематических и полижанровых макротекстов, можно представить на градуальной шкале интенциональной фрагментированности в виде следующих типов: иллюстрации-воспоминания с реализованной композицией - иллюстрации-воспоминания с редуцированной композицией - иллюстрации-воспоминания с нулевой композицией - однословные реплики, равные диалектному слову, в иллюстрации-диалоге.
Значительная часть иллюстраций-воспоминаний включает содер-жательно-фактуальную информацию, что обусловлено как спецификой диалектной картины мира, так и методами сбора словарных материалов. Тематически оправдательные примеры разнообразны. Наиболее приоритетными для передачи содержательно-фактуальной информации, а также для воссоздания естественной коммуникации на диалекте являются иллюстрации-воспоминания с реализованной композицией - лексорассказы. Информативны и иллюстрации-воспоминания с редуцированной композицией: содержательно-фактуальная и содержательно-концептуальная информация, вербально не реализованная в них, может быть воспринята благодаря находящимся в подтексте внетекстовым структурам - пресуппозициям - при условии их присутствия в языковом сознании читателя словаря. Информацию об отдельном факте прошлого содержат оправдательные примеры с нулевой композицией. Наконец, наименьшей информативностью обладают немногочисленные в «Опыте.» однословные реплики, равные диалектному слову, в составе иллюстрации-диалога, поскольку представляют собой только воспоминание о диалектном наименовании какой-либо реалии.
Анализ содержательно-концептуальной информации, заложенной в иллюстративном мегатексте «Опыта.», подтверждает устойчивость в сознании жителей Кубани традиционных культурных ценностей кубанского казачества, одной из которых является пение.
На фоне нейтральных иллюстраций-воспоминаний выделяются обладающие оценочностью оправдательные примеры, демонстрирующие разнообразие эмоционально-экспрессивных оттенков. Реализа-
ция оценочно-эмоционального потенциала в иллюстрациях-воспоминаниях, как и присутствие содержательно-концептуальной информации, позволяет признать их текстами аксиологического характера в силу нравственного и эстетического воздействия на читателя словаря.
«Опыт. », таким образом, посредством иллюстративного мегатек-ста реконструирует мир прошлого и отражает этнические установки кубанского диалектного сообщества. Находясь на пересечении двух направлений коммуникативного взаимодействия - собирателя с информантом и адресата словаря с лексикографом, региональный словарь способен обеспечить опосредованный коммуникативный контакт диалектоносителя с читателем словаря, благодаря чему многоголосие рассказчиков может быть услышано сквозь пространство и время.
Список источников
1. Борисова О.Г. Опыт словаря кубанских говоров. Краснодар : Кубанский гос. ун-т, 2018. 485 с.
2. Крючкова О.Ю, Гольдин В.Е. Коммуникативные свойства диалектной речи и специфика диалектного текстового корпуса // Известия ВГПУ. Филологические науки. 2016. № 9-10 (113). С. 133-138.
3. Борисова О.Г. Лексика и фразеология современных кубанских говоров как макросистема: модель и её реализация : дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2019. 612 с.
4. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М. : Ком-Книга, 2007. 144 с.
5. Исаева Л.А. Лингвистический анализ художественного текста: герменевти-ко-интерпретационный подход. Краснодар : Кубанский гос. ун-т, 2018. 151 с.
6. Абушенко В.Л. Аксиология // Всемирная энциклопедия: Философия. Москва : АСТ ; Минск : Харвест, Современный литератор, 2001. С. 26-29.
7. Бондарь Н.И. Древо жизни: очерки традиционной народной культуры. Этнография, антропология, семиотика. Краснодар : Традиция, 2019. 526 с.
8. Карасик В.И. Ценности как культурно значимые ориентиры поведения // Лингвокультурные ценности в языковом сознании и коммуникативной практике : материалы Междунар. науч. конф. Тяньцзинь, 2018. С. 3-11.
9. Психологический словарь / под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др. М. : Педагогика, 1983. 447 с.
References
1. Borisova, O.G. (2018) Opyt slovarya kubanskih govorov [An Essay in Dictionary of Kuban Region Sub-Dialects]. Krasnodar: Kuban State University.
2. Kryuchkova, O.Yu. & Gol'din V.E. (2016) Kommunikativnye svoystva dialektnoy rechi i spetsifika dialektnogo tekstovogo korpusa [Communicative
properties of dialect speech and the specifics of dialect text corpus], Izvestiya VGPU. Filologicheskie nauki. 9-10 (113). pp. 133-138.
3. Borisova, O.G. (2019) Leksika i frazeologiya kubanskikh govorov kak makrosistema: model' i ee realizatsiya [Vocabulary and phraseology of modern Kuban dialects as a macro system: a model and its implementation]. Philology Dr. Diss. Krasnodar.
4. Gal'perin, I.R. (2007) Tekst kak ob "ekt lingvisticheskogo issledovaniya [Text as an object of linguistic research]. Moscow: KomKniga.
5. Isaeva, L.A. (2018) Lingvisticheskiy analiz khudozhestvennogo teksta: germenevtiko-interpretaysionnyy podhod [Linguistic analysis of a literary text: hermeneutical-interpretative approach]. Krasnodar: Kuban State University.
6. Abushenko, V.L. (2001) Aksiologiya [Axiology]. In: Vsemirnaya entsiklopediya: Filosofya [World Encyclopedia: Philosophy]. Moscow: AST, Minsk: Harvest, Sovremennyy literator. pp. 26-29.
7. Bondar', N.I. (2019) Drevo zhizni: ocherki traditsionnoy narodnoy kul'tury. Etnografiya, antropologiya, semiotika [The Tree of Life: Essays on Traditional Folk Culture. Ethnography, anthropology, semiotics]. Krasnodar: Traditsiya.
8. Karasik, V.I. (2018) [Values as culturally significant guidelines of behavior]. Lingvokul'turnye tsennosti v yazykovom soznanii i kommunikativnoy praktike [Linguistic and cultural values in language consciousness and communicative practice]. Proceedings of the International Conference. Tientsin. pp. 3-11. (In Russian).
9. Davydov, V.V., Zaporozhets. A.V. & Lomov, B.F. (eds) (1983) Psihologicheskiy slovar' [Psychological Dictionary]. Moscow: Pedagogika.
Сведения об авторах:
Борисова Ольга Геннадиевна - д-р филол. наук, профессор кафедры современного русского языка Кубанского государственного университета (Краснодар, Россия). E-mail: oborisova0112@mail.ru
Костина Людмила Юрьевна - канд. филол. наук, доцент кафедры современного русского языка Кубанского государственного университета (Краснодар, Россия). E-mail: patriot30@mail.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
Olga G. Borisova, Dr. Sci. (Philology), professor, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation). E-mail: ogborisova@mail.ru
Lyudmila Yu. Kostina, Cand. Sci. (Philology), associate professor, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation). E-mail: patriot30@mail.ru The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 18.11.2023; одобрена после рецензирования 11.01.2024; принята к публикации 01.03.2024.
The article was submitted 18.11.2023; approved after reviewing 11.01.2024; accepted for publication 01.03.2024.
