CC BY
32
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
III МЕЖДУНАРОДНАЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ «ПРОДОЛЖАЯ ГРУШИНА». ИЗБРАННЫЕ ТЕЗИСЫ К СЕКЦИИ «СОЦИОЛОГИЯ И ВЛАСТЬ»
Мы продолжаем публикацию тезисов выступлений участников III международной конференции «Продолжая Грушина», прошедшей в Москве 28 февраля — 1 марта 2013 г. в РАНХиГС (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации).
Отобранные для публикации материалы познакомят читателей с научными поисками наших коллег в актуальных областях социологической науки. Предлагаем вам подборку тезисов в рамках секции «Социология и власть».
Секция «Социология и власть»
УДК 323.2(571.6): 316.346.32-053.6
Ю.В. Березутский СОЦИАЛЬНЫЙ ДИАЛОГ МОЛОДЕЖИ И ВЛАСТИ (ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ АКЦЕНТ)
БЕРЕЗУТСКИЙ Юрий Владимирович — кандидат социологических наук, доцент, начальник отдела организации и координации научных исследований Дальневосточного института управления — филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. E-mail: uriy@dvags.ru; uriy-dvags@yandex.ru.
Проблема взаимоотношения власти и общества в России не только не теряет своей актуальности, но и является серьезной проблемой современности. Особое место в этих взаимоотношениях занимает молодежь, поскольку и без того ее мировоззрение, социальные установки и ценности находятся в состоянии формирования (неопределенности), к тому же добавляются порождаемые этими взаимоотношениями социальные противоречия (причем главное — противоречие между декларированием государственной поддержки молодежи и реальным состоянием этой поддержки). Все это приводит к неприятию и социальному отчуждению власти от молодежи, а молодежи от власти.
Сегодня это проявляется в низком уровне доверия молодежи к власти, низкой удовлетворенности деятельностью органов власти, слабом ощущении на себе поддержки со стороны государства, низком уровне электоральной активности (особенно работающей молодежи), а то и в виртуальном (Интернет, социальные сети) или реальном (митинги, акции и марши протеста) противостоянии власти, криминализации и преступности.
163
Положение молодежи Дальнего Востока России, состояние ее основных характеристик (интересы, устремления, ценности и др.) имеют определенные особенности, которые накладывают отпечаток как на сознание и поведение самой молодежи, так и на развитие региона.
Подчеркивая эти специфические особенности дальневосточников, А.С. Куминов отмечает, что «черты самоидентификации дальневосточников не сводятся к каким-либо уникальным языковым, этническим чертам, а носят сугубо ценностные и поведенческие отличия» [2]. В их основе лежат сложность внешних условий, недостаточность ресурсов, автономность, разнообразие этнического происхождения, особые качества предков, заселявших территорию региона (военные, выпускники вузов по распределению, политические и уголовные заключенные). С одной стороны, это способствует формированию высокой адаптивности к условиям и поиску альтернативных условий, самостоятельности и настойчивости, чувству поддержки своего ближнего, активности внутренней коммуникации, высокой толерантности к национальным и религиозным ценностям. Но с другой стороны, эти особенности приводят к высокому уровню ненормативности сознания, криминализации региона, высокому миграционному потенциалу (оттоку) молодежи.
На наш взгляд, протестный потенциал дальневосточной молодежи проявляется в двух наиболее выраженных направлениях.
Во-первых, в противоправных действиях и высоком уровне преступности. Молодежь, имеющая ограниченные возможности достижения своего, сформированного в сознании не без воздействия СМИ, образа высокого материального благополучия, старается восполнить его другими способами (противоправными). Согласно данным Федеральной службы государственной статистики на 2010 г., Дальневосточный федеральный округ среди федеральных округов занимал 2-е место по уровню преступности. Среди субъектов РФ ДФО лидирующие позиции занимали Хабаровский и Приморский края, одновременно занимающие 4-е и 8-е места в России по численности преступлений на 100 тысяч человек населения [6].
Согласно результатам социологических исследований населения Хабаровского края, практически каждый второй (он сам, член его семьи или родственник) был жертвой преступлений: кражи, воровства, насилия, хулиганства и др. (в 2010 г. — 15,9%; в 2012 г. — 19,3%) [5]. Индикаторами криминализации общества служат и низкие оценки жителями Хабаровского края своей защищенности от возможных проявлений преступности. Следует отметить, что лишь 10% говорят о достаточном обеспечении своей защиты от преступности.
Во-вторых, это проявляется в высокой миграционной активности населения и молодежи (в выезде с территории Дальнего Востока России в поисках более комфортных условий жизни). И дело даже не только и не столько в суровых природно-климатических или экологических условиях проживания на Дальнем Востоке (согласно результатам исследования, они не особенно волнуют студенческую молодежь), а в поиске более доступного жилья (75,7%), более высокой зарплаты (73,3%), возможностей для профессионального роста и карьеры (66,9%), безопасности жизнедеятельности (39,2%) [4].
Существующие тенденции социального разрыва в диалоге между молодежью и властью характеризуются состоянием социальной отчужденности и проявляются в субъективных оценках молодежи ощущения на себе влияния молодежной политики, ощущения поддержки со стороны государства. В подавляющем большинстве студенческая молодежь Дальнего Востока не ощущает на себе влияния государственной молодежной политики, реализуемой в регионе. Менее 10% опрошенных студентов ощущают на себе ее
164
позитивное влияние, поэтому в целях самореализации молодежь стремится уехать с территории Дальнего Востока.
Исходя из полученных результатов социологических исследований при сохраняющихся социально-экономических условиях следует сделать прогноз, что потенциал миграционной активности студенческой молодежи будет только нарастать. Динамика данного показателя за последние 7 лет значительно выросла: если в 2005 г. студентов, желающих уехать с территории Дальневосточного региона, было 28,1%, в 2012 г. их уже стало 41,0%.
В то же время в целях социально-экономического развития Дальнего Востока России 21 мая 2012 г. в Правительстве РФ было создано отдельное Министерство РФ по развитию Дальнего Востока, расположенное в г. Хабаровске (министр В.И. Ишаев). Разработаны проекты двух ФЦП: «Экономическое и социальное развитие Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2018 г.» и «Социально-экономическое развитие Курильских островов (Сахалинская область) на период 2007-2015 гг.». По оценке разработчиков до 2025 г. в Дальний Восток и Байкальский регион будет ежегодно вложено более 200 млрд бюджетных рублей. Коэффициент привлечения частных средств составит 1 к 5, т.е. от бизнеса регион получит в программу еще 1 трлн рублей [1].
Однако это пока проекты, и до реального их финансирования дело не дошло, а молодежь ждет от власти конкретных дел по решению своих актуальных проблем. Конструктивный социальный диалог между молодежью и властью пока не налажен. К тому же, согласно результатам социологического опроса, менее половины студенческой молодежи (43,0%) ожидают улучшения в целом социально-экономического развития региона в связи с деятельностью нового министерства РФ по развитию Дальнего Востока.
Литература
1 Ишаев В. И. До 2025 г. в Дальний Восток и Байкальский регион будет ежегодно вложено более 200 млрд. бюджетных рублей // Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока : [веб-сайт]. URL: http://minvostokrazvitia.ru.
2 Куминов А. С. Дальневосточники как новая этническая сущность// Дальневосточная электронная библиотека :: [веб-сайт]. URL:: http://elib.clubdv.ru/home.html?sobi2Task=sobi2Details&catid=4&sobi2Id=33,
3 Луков В. А. Теории молодежи : междисциплинар. анализ : науч. моногр. М. : Канон+ : РООИ «Реабилитация», 2012. 528 с.
4 Миграционный потенциал и механизмы закрепления молодых специалистов в регионе : науч.-исследов. работа / ДВИУ — филиал РАНХиГС ; науч. рук. Ю. В. Безрутский, 2012 г. Объект: выпускники 13 ведущих вузов Хабаровского края, ЕАО и Камчатского края (анкетный опрос, n=1093; доверительная вероятность 97%, доверительный интервал ±3%). Тип выборки: квотный в разрезе вузов и простой вероятностный при отборе факультетов и специальностей, случайный на этапе отбора студентов.
5 Соблюдение прав и свобод человека и гражданина в социологическом измерении : науч.-исследов. работа / ДВИУ — филиал РАНХиГС ; науч. рук. Н. М. Байков. Тип выборки: случайная на этапе отбора респондента и квотная в разрезе половозрастных, образовательных, профессиональные и
165
поселенческих характеристик населения (в 2010 г. п= 683; в 2012 г. п=600 жителей Хабаровского края). 6 Регионы России : соц.-эконом. показатели, 2010 : стат. сб. / Росстат. М., 2010. 996.
УДК 323.2(470+571):316.334.3
И.А. Грошева, И.Л. Грошев ДОВЕРИЕ К ВЛАСТИ: ФЕНОМЕН PATH DEPENDENCE
ГРОШЕВА Ирина Александровна — кандидат социологических наук, доцент, заведующая кафедрой философии, истории и социологии Тюменской государственной академии мировой экономики, управления и права. E-mail: grosh@nextmail.ru. ГРОШЕВ Игорь Леонидович — кандидат социологических наук, доцент кафедры маркетинга и муниципального управления Тюменской государственной академии мировой экономики, управления и права. E-mail: grosh-tmn@rambler.ru.
Стратегической целью современной России является создание эффективной государственной системы. Однако без доступа граждан к полной и достоверной информации, их участия в управлении невозможно создать по-настоящему компетентную и деловую элиту, пользующуюся доверием и поддержкой общества. Создание полноценной системы взаимодействия государства и гражданского общества позволило бы решить ряд проблем, существующих в настоящее время в российском социуме.
По мнению Дж. Александера: «Дух гражданского общества — это самоограничение, индивидуальная автономия и плюрализм в соответствии с либеральными истоками. Но эта утопия требует доверия, сотрудничества, солидарности и критицизма по отношению к иерархии и неравенству» [1]. Исходным критерием для формирования гражданской активности, по мнению авторов статьи, может служить мера соответствия ценностей, потребностей, интересов общества поведению субъекта управления и наоборот. Эта мера служит выражением сущности гражданской активности. При рассмотрении взаимодействия гражданского общества и государства в стремлении создать общественный контроль следует опираться на такой социальный феномен, как доверие, который может служить ресурсом для организации конструктивного диалога между обществом и властью. Однако о формировании такого ресурса в российской социальной практике говорить пока рано.
Несмотря на то что исследования уровня доверия к судебной системе и правоохранительным органам сравнительно молоды, исследовательскими центрами (например, Фондом ИНДЕМ, ВЦИОМ, ФОМ) уже были получены печальные результаты. Определяя основные проблемы и причины, которые мешают судам эффективно работать, сотрудниками ВЦИОМ было отмечено, что в качестве лидирующей в этой иерархии 31% россиян назвали недобросовестность и взяточничество судей. Лишь затем с заметным отрывом следует, по мнению респондентов, такой фактор, как давление со стороны властей (23%) [5, с. 24]. В 2011 г. Фонд изучения общественного мнения выявил путем постановки открытых вопросов следующее: 16% респондентов считают, что в судах «берут взятки»; «взяточничество процветает в судах» и др. (общий объем выборки составил 4028 человека)
166
[4]. Безусловно, имеются факты нападения на судей, есть много честных и компетентных людей в этой области, но на практике рядовые судьи не свободны от давления вышестоящих органов (например, председателей судов) и оказываются независимыми лишь от закона, который они должны соблюдать. Обращает на себя внимание тот факт, что в опросах ВЦИОМ справедливость, по мнению респондентов, уходит в сферу равноправия и законности. Например, представители такой категории, как «государственный служащий, работник административных органов», в большей степени, чем все остальные, были уверены, что социальной справедливости нет вообще (7%) [2].
В 2009 г. социальная справедливость заключалась в равенстве всех перед законом (32%) (уверены в большей степени в этом были работники силовых структур (39%) и безработные (43%)). Госслужащие в большей степени, чем другие, со знанием дела утверждали, что социальной справедливости в обществе нет и никогда не будет (11%) [3]. В последующих исследованиях ситуация практически не менялась.
Следует заметить, что в ответах респондентов из архива данных ВЦИОМ наблюдались травмы изменений (в терминах П. Штомпки) социального строя в виде ностальгии по уравнительной системе, однако на первый план выходили проблемы, которые реально существуют в обществе — это законность и стабильность. Косвенно мы находим подтверждение тому, что эрозия доверия к тем, кто должен защищать интересы граждан формируется в течение длительного периода времени. По отношению к госслужащим дела обстоят не лучшим образом.
При сравнительном анализе данных трех социологических исследований, проведенных авторами статьи с целью изучения социального самочувствия населения в Тюменской области, были выявлены показатели, по которым можно судить об изменениях в параметрах самочувствия. Первое исследование проведено в 1997 г. (п=750 человек, в выборку попали 51,4% женщин и 48,6% мужчин), второе — в 2007 г. (п=725 человек, 53,4% женщин и 46,6% мужчин). В октябре-ноябре 2010 г. авторами по той же схеме выборочной совокупности, что и в 2007 г., были повторно опрошены респонденты (п=756 человек, 52,6% женщин и 47,4% мужчин) с целью выявления посткризисных настроений в Тюменской области. Отбор осуществлялся с помощью квотной стратифицированной выборки со связанными параметрами (пол, возраст, место проживания, сфера занятости). В ходе исследования предполагалось выявить степень доверия населения к властным структурам.
По данным авторского опроса 1997 г., 56,3% населения считали, что власть в стране осуществляют криминальные структуры, мафия; 24,3% — бюрократический аппарат; 16,6% полагали, что у нас безвластие. И только 0,4% утверждали, что власть в руках президента. В 2007 г. при ответе на вопрос о том, кто, по мнению респондентов, осуществляет власть в стране, ответы распределились между вариантами «бюрократический аппарат» (34%), «Президент РФ» (32%), «криминальные структуры, мафия» (22%). Ни Федеральное собрание (2,1%), ни народ (0,7%), по мнению жителей, практически не участвовали в принятии управленческих решений. Некоторые избрали вариант «безвластие» (5,5%) и «власть в регионах» (16,0%). Народ и Федеральное собрание практически безмолвствовали с точки зрения респондентов в 1997 г., продолжали оставаться таковыми в 2007 и в 2010 гг. Обращает на себя внимание неизменность ряда характеристик, выявленных в ходе опросов. Авторы пытались повторить исследование в 2011 г., но результаты не выглядели лучше (п=535). Отсюда, вероятнее всего, происходит рост равнодушия, уход в сферу аполитичности и неверия. Сложно утверждать о наличии базы для формирования гражданского общества. Люди начинают искать более радикальные пути выхода из
167
создавшегося положения, направляя агрессию либо на себя (самоубийства), либо на других (рост национализма, протестных настроений).
В России складывается уникальная ситуация взаимодействия граждан и государства, сформировавшаяся на основе концепции зависимости от предшествующего пути развития (path dependence), которая хорошо объясняет, почему в некоторых обществах с удивительной настойчивостью политическая элита выбирает из возможных альтернатив развития наихудшую. Исторические примеры такого положения дел можно найти у большинства современных экономических историков, в частности у нобелевского лауреата Д. Норта [6], где он рассматривает случаи выбора неэффективной политики на протяжении 400 лет в Испании. Пока у нас о «делах народных будут заботиться дворяне», гражданское общество будет формироваться сверху, а базовые положения управленческой теории (четко поставленная цель, единый замысел, целесообразные механизмы реализации, руководство и взаимодействие) игнорироваться, гражданский ремонт системы государственного управления будет носить косметический характер.
Литература
1 Александер Д. Прочные утопии и гражданский ремонт. 2002. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/aleksander_pr.
2 Архив социологических данных исследований ВЦИОМ с 1992 г. // ВЦИОМ : [веб-сайт].URL:
http://wciom.ru/zh/print_q.php?s_id=434&q_id=34770&date=24.06.2007.
3 Архив социологических данных исследований ВЦИОМ с 1992 г. // ВЦИОМ : [веб-сайт].URL:
http://wciom.ru/zh/print_q.php?s_id=598&q_id=43341&date=05.04.2009.
4 Не судимы будьте. Кто и почему верит людям в мантии? // ФОМ Медиа : [вебсайт]. URL: http://fom.ru/sudy/29.
5 Отчет по результатам общероссийского массового опроса граждан России по теме: «Оценка деятельности судов в Российской Федерации» / ВЦИОМ. М., 2007.
6 Nort D. C. Economic performance through time // The American Economic Review. 1984. Vol. 84. Nr 3..
УДК 351/354(470+571):316.334.3
Т.Е. Зерчанинова СОЦИАЛЬНЫЙ АУДИТ КАК ТЕХНОЛОГИЯ ОЦЕНКИ ЭФФЕКТИВНОСТИ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ
ЗЕРЧАНИНОВА Татьяна Евгеньевна — кандидат социологических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления Уральского института — филиала РАНХиГС. E-mail: Tatiana Z@uapa.ru.
Сущность и процедура социального аудита муниципального управления были описаны в монографии уральских социологов, к числу которых относится и автор статьи,
168
еще в 2002 г. [3]. Цель данной статьи — показать возможности социального аудита для анализа и оценки эффективности государственной политики.
В авторской интерпретации социальный аудит государственной политики — это вид социоинженерной деятельности, включающий социальную диагностику состояния социальной системы, оценку социальной эффективности государственной политики и консультационную поддержку органов государственной власти по совершенствованию государственной политики.
Автором разработана системно-деятельностная модель социального аудита государственной политики.
Структура системно-деятельностной модели социального аудита государственной политики представлена взаимосвязанными элементами:
1 субъекты социального аудита государственной политики — заказчики социального аудита (органы государственной власти, политические партии, общественные организации и другие институты гражданского общества) и исполнители (научно-исследовательские коллективы, организации, отдельные ученые);
2 объектом социального аудита государственной политики является деятельность органов государственной власти по разработке и реализации государственной политики в различных сферах;
3 принципы социального аудита: добровольность, рекомендательный характер, независимость социальных аудиторов от заказчиков, открытость результатов социального аудита, профессионализм аудиторов, достоверность результатов социального аудита;
4 целью социального аудита государственной политики является оценка социальной эффективности деятельности органов государственной власти;
5 функции социального аудита: диагностическая, оценочная; функция обратной связи, стимулирующая, корректирующая, регулирующая;
6 процедура социального аудита государственной политики включает четыре этапа:
— предметно-содержательный анализ текстов документов о содержании и механизмах реализации государственной политики (концепции, стратегии, государственные программы);
— диагностический — социологическая диагностика состояния социальной системы на основе социологического мониторинга;
— оценочный — предполагает оценку социальной эффективности государственной политики;
— консультационный — предполагает разработку мер, практических рекомендаций по совершенствованию государственной политики, устранению нарушений, отклонений в деятельности органов власти, повышению социальной эффективности их деятельности;
7 средства и методы социального аудита. Средства социального аудита: познавательные (методы исследовательской деятельности) и предметные (компьютеры, оргтехника, канцелярия). Методы социального аудита: 1) теоретические: описание, анализ, синтез, моделирование, измерение,
169
сравнение, классификация, типология; 2) эмпирические: анализ официальных документов, социологический опрос населения, фокус-группа, экспертные методы, эвристические методы, анализ статистических показателей;
8 условия, в которых осуществляется социальный аудит, — это комплекс характеристик среды, в которой осуществляется деятельность и которые необходимы для ее реализации, например, мотивационные, кадровые, материально-технические, научно-методические, финансовые, организационные, нормативно-правовые, информационные и др.;
9 результаты социального аудита включают результаты социальной диагностики, оценки социальной эффективности деятельности органов власти, практические рекомендации по совершенствованию государственной политики или управленческие технологии (планы, программы, проекты и т.п.), готовые к внедрению.
Предлагаемая модель социального аудита прошла апробацию в двух регионах: Ханты-Мансийском автономном округе — Югре [2] и в Свердловской области [1] на примере оценки результатов молодежной политики.
Для оценки социальной эффективности государственной молодежной политики Свердловской области Т.Е. Зерчаниновой и А.С. Никитиной был проведен социологический анкетный опрос молодежи Свердловской области (объем выборки — 1005 человек) в IV квартале 2010 г., а также экспертный опрос сотрудников Министерства по физической культуре, спорту и молодежной политике Свердловской области (10 человек) и органов местного самоуправления муниципальных образований Свердловской области (25 человек), занимающихся молодежной политикой.
В исследовании измеряли уровень удовлетворенности молодежи качеством реализуемых полномочий органа государственной власти в сфере молодежной политики (по 10-балльной шкале). Наиболее эффективно реализуемыми направлениями, по мнению молодежи, являются:
- поддержка талантливой молодежи (4,7 балла);
- государственная поддержка молодой семьи (4,6 балла).
Наиболее проблемными и неэффективно реализуемыми молодежными направлениями являются:
- поддержка предпринимательской деятельности (3,6 балла из 10);
- обеспечение гарантий в сфере занятости молодежи (4,0 балла из 10);
- содействие международным молодежным обменам (4,0 балла из 10);
- обеспечение соблюдения прав молодежи (4,1 балла из 10).
Социологическое исследование показало, что одной из главных проблем реализации молодежной политики в Свердловской области является низкая степень информированности молодежи о ее содержании. Особо остро эта проблема стоит в муниципальных образованиях сельского и поселкового типа: до молодежи просто не доходит информация о проводимых и планируемых творческих, научных, интеллектуальных молодежных проектах, фестивалях и конкурсах. Уровень информационной открытости
170
органов власти, реализующих молодежную политику, оценивается респондентами ниже среднего (на 4,4 балла по 10-балльной шкале).
В целом молодежь оценивает социальную эффективность реализации молодежной политики ниже среднего (4,2 балла по 10-балльной шкале).
По результатам опроса экспертов была выявлена проблема взаимодействия между субъектами реализации государственной молодежной политики. По мнению сотрудников Министерства физической культуры, спорта и молодежной политики Свердловской области, они тесно и плодотворно взаимодействуют с различными субъектами реализации молодежной политики. Однако наименее эффективным является взаимодействие с органами местного самоуправления. Наибольшее количество респондентов при работе с комитетами по делам молодежи выделяют предоставление отчетной документации в поздние сроки. Основными проблемами, возникающими при взаимодействии с молодежными и детскими общественными объединениями, являются юридическая, финансовая безграмотность их руководителей и членов. По мнению сотрудников органов местного самоуправления в сфере молодежной политики, основной и доминирующей причиной низкой степени взаимодействия является неэффективное информационное обеспечение молодежной политики: 20% респондентов отметили низкий уровень информированности о планируемых и проводимых мероприятиях, грантовых программах отделами по молодежной политике Министерства физической культуры, спорта и молодежной политики Свердловской области, 16% респондентов отметили очень низкий уровень информированности об изменениях в нормативно-правовой базе молодежной политики. Молодежь в силу отсутствия эффективной информационной политики практически не знает о существовании и функционировании данных органов власти, что сводит взаимодействие к минимуму.
Литература
1 Зерчанинова Т. Е., Никитина А. С. Опыт социального аудита молодежной политики Свердловской области // Вопросы политологии и социологии. 2012. № 1. С. 87-100.
2 Зерчанинова Т. Е., Позднякова Е. В. Социальный аудит молодежных целевых программ // Известия высших учебных заведений. Социология. Экономика. Политика. 2011. № 4. С. 83-87.
3 Социальный аудит в управлении малым северным городом / Попов В. Г., Кузьмин А. И., Зерчанинова Т. Е., Халиуллин Р. З. ; под ред. В. Г. Попова. Екатеринбург : Академкнига, 2002. 236 с.
323/324(470.62/.67):316
О.А. Кузьмина СОЦИОЛОГИЯ И ВЛАСТЬ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ: РЕГИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА
КУЗЬМИНА Оксана Александровна — кандидат социологических наук, директор Агентства маркетинговых коммуникаций «Регион-СК», доцент кафедры психологии СевероКавказского федерального университета. E-mail: info@rka-region-sk.ru
171
Северный Кавказ остается наиболее нестабильным регионом России со времени распада Советского Союза. Нестабильность носит циклический характер, когда относительно спокойные периоды сменяются новыми всплесками насилия, не позволяя федеральному центру полностью расслабиться.
Наблюдатели отмечают, что ситуация на Кавказе неизбежно накаляется на всех уровнях. Растет недовольство населения, количество силовых акций, не выстраиваются отношения на уровне руководителей отдельных республик. Самый высокий в России уровень безработицы, низкие доходы и зашкаливающий уровень преступности — все это формирует благоприятную почву для роста массового протеста [1, с. 35].
Избежать массового протеста на Северном Кавказе возможно, как говорят многие эксперты, лишь проведя там серьезные политические реформы, которые позволили бы местным жителям реально влиять на происходящие процессы. Предоставление кланам и этническим группам, изолированным сегодня от власти в республиках Северного Кавказа, доступа к принятию решений — один из способов предотвратить переход их представителей в вооруженное подполье и организацию жесткого массового протеста. Неотъемлемой частью такой реформы должна стать реальная борьба с коррупцией [4, с. 38].
В этой ситуации особо остро встает проблема взаимодействия органов власти и населения, посредником которых должна стать социология. Без использования методов этой науки, без постоянного анализа ее данных и рекомендаций, решения власти в СевероКавказском регионе, как и в других регионах, где ввиду большого числа серьезнейших социальных деформаций, в условиях полиэтнической среды, будут односторонними и неэффективными. Только развивая систему взаимодействия органов власти различного уровня, опирающуюся на активность населения в решении актуальных для конкретной территории социально-экономических проблем, с помощью социологической науки, можно реально нормализовать жизнь людей в этом регионе. Власть напрямую зависит от общества, и сегодня гарантировать устойчивость и стабильность власти, которая не опирается на общественное мнение, достаточно сложно [3, с. 61].
Общество выражает сильную потребность в диалоге с властью, и в некоторых республиках Северного Кавказа такой диалог уже имеет место. Социологическое сопровождение становится обычной практикой, что позволяет проводить социологическую экспертизу деятельности власти, прогнозировать последствия принимаемых решений, выявлять болевые точки, узнать оценку населением действий органов власти всех уровней, выяснить, для какой возрастной или социальной группы, для какого города или района актуальна та или иная проблема, будь то здравоохранение или образование, ЖКХ или межнациональные, межконфессиональные отношения и другие.
Тем не менее население региона, как показывают результаты многочисленных исследований, разочаровано тем, что изменения очень незначительны, даже если они получают возможность свободно выражать свои взгляды и доводить их до сведения власти. Властям необходимо показать населению, что его голос услышан, привлекать общественность к управлению делами общества, работать с пассивностью самого населения, поэтому так важно участие социологии в оценке эффективности работы власти.
Следует отметить, что изучение общественного мнения на Северном Кавказе имеет свою специфику, которую необходимо учитывать в любом исследовании, опираясь на поддержку местной власти.
Во-первых, в каждой республике есть шариатские села/аулы, где сильны позиции мусульманских духовных лидеров и где опрос возможен под наблюдением местных
172
имамов. Большая роль отводится главам администраций населенных пунктов, которые могут быстро настроить этот диалог и получить разрешение.
Во-вторых, во многих населенных пунктах, особенно небольших, работа социолога тогда эффективна, когда есть некий местный гид, который вводит в «поле». Интервьюеру со стороны, из другой республики, даже соседней, очень тяжело даже просто получить согласие на встречу, а тем более на интервью. Кроме того, большая часть населения не хочет говорить на русском языке, даже зная его, они предпочитают отвечать на вопросы на родном языке.
В-третьих, выходя в «поле» можно столкнуться с отказом населения отвечать на прямые вопросы, даже особо остро стоящие в республике. Косвенные вопросы снимают эту напряженность. И на те вопросы, которые стоят остро (похищение людей, давление со стороны руководства на население), это имеет в определенной степени обратную реакцию, население, наоборот, начинает активно отвечать, понимая важность этих исследований. Потому что никто не спрашивает этих людей: как вы считаете, кто стоит за похищениями, кто несет главную ответственность за убийства мирных граждан. Видимо, людей это настолько волнует, настолько возмущает то, что этими проблемами никто не интересуется, они очень активно комментируют свои ответы.
В-четвертых, специфика менталитета Северного Кавказа позволяет опрашивать женщин только в присутствии мужчин, которые не всегда дают свое согласие на проведение интервью.
Подводя итог, хочется еще раз отметить значимость социологических исследований в эффективной работе власти региона. Опрос общественного мнения обеспечивает специалистов информацией, необходимой на всех этапах построения программы работы. Такие данные позволяют принимать более эффективные решения и вносить своевременные коррективы.
Особенно ценно, что в ходе проведения социологических исследований субъектом оценки органов власти выступают не эксперты, а именно население, опрос которого выступает так называемым каналом обратной связи, имеющим для органов власти большую информационную ценность. Кроме того, социологическая информация в совокупности со статистической представляет хорошую аналитическую базу для комплексной оценки социально-экономической ситуации на территории республики.
Социология сегодня нужна власти не только как наука, но и как заинтересованная в общественных преобразованиях сила, которая станет тем связующим звеном между властью и народом.
Литература
1 КБР: Уровень и качество жизни населения // Инвестиционный паспорт Кабардино-Балкарской Республики : [веб-сайт]. URL: http://www.kbr-invest.ru/?p=l 00.
2 Конфликты на Северном Кавказе и пути их разрешения / отв. ред. В. Г. Игнатов. Ростов н/Д. : СКАГС, 2003.
3 Малчинов А. С. К вопросу о взаимодействии федеральных и региональных органов власти // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2009. № 5.
4 Хоперская Л. Л1 Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе : концепция этнической субъективности. Ростов н/Д., 2010.
173
УДК 352.075.2(470.43-21Тольятти):316.334.3
А.А. Ловкова ОБЩЕСТВЕННАЯ ЭКСПЕРТИЗА КАК СПОСОБ РАЗВИТИЯ ПУБЛИЧНОЙ СОЦИОЛОГИИ
ЛОВКОВА Анастасия Анатольевна — кандидат социологических наук, заведующая кафедрой управления Тольяттинского филиала РАНХиГС. E-mail: lovkova aa@mail.ru
В демократическом обществе существует прямая зависимость между законодательством и общественным мнением. Общество нельзя оставлять за бортом процесса принятия решений, которые в итоге оказывают влияние на это общество. Конституция РФ предусматривает необходимость обеспечения законного права граждан на участие в управлении делами государства. Такое участие может иметь различные формы и осуществляться различными способами.
В этом контексте общественную экспертизу можно рассматривать как форму реализации конституционных прав граждан на участие в управлении делами государства через организацию общественного обсуждения и через выработку предложений по совершенствованию управленческих решений, принимаемых на различных уровнях государственной власти и местного самоуправления [1, c. 4].
Анализ современного российского законодательства показывает, что все более востребованы экспертные процедуры и развиваются механизмы общественного влияния на решения, принимаемые органами власти в социальной и иных сферах, непосредственно затрагивающих интересы населения. Прогноз социальных последствий, которые должны наступить в обществе от принятия того или иного нормативного акта, разрабатывается далеко не всегда, хотя это крайне необходимо с точки зрения внутренней и внешней безопасности российского общества.
Привлечение социологов к общественной экспертизе в настоящее время является эпизодическим явлением, особенно в региональном и муниципальном контексте. У муниципальных образований недостаточно средств для проведения социологических исследований, что ведет к нарушению обратной связи с населением и снижает эффективность государственного и муниципального образования.
Основной смысл проведения общественной экспертизы — поиск вариантов решений социально значимых проблем, оптимизация этих решений, оценка реакции различных социальных групп на возможные варианты решений, прогнозирование и планирование социальной или управленческой деятельности. Эта деятельность невозможна без участия профессиональных социологов.
На протяжении полутора лет, с июля 2011 г. по декабрь 2012 г., мы проводили включенное наблюдение за деятельностью Общественного совета при Думе г.о. Тольятти.
Включенное наблюдение было структурировано по схеме, предложенной американским социологом Дж. Спредли [4, p. 78]. В структуру наблюдения вошли такие пункты, как пространство, люди (участники), цель действий, действия людей, время и чувства.
Пространство. Общественный совет был создан как постоянно действующий коллегиальный экспертно-консультативный и совещательный орган. Заседания совета
174
проходят в здании Думы г.о. Тольятти, что придает работе совета более официальный характер.
Участники. В начале в совет вошли представители 78 некоммерческих организаций (персональный состав утвержден решением президиума от 26.10.2011 № 1). За изучаемый период к деятельности Совета присоединились 32 некоммерческие организации. Таким образом, в состав Совета на конец изучаемого периода входят 110 некоммерческих организаций [2]. Представительство научного сообщества не предусмотрено, что, на наш взгляд, снижает эффективность деятельности данного учреждения. Но один представитель самарского регионального отделения РОС принял участие в деятельности совета, так как она является некоммерческой организацией. К участию в деятельности совета привлекаются депутаты Думы г.о. Тольятти. Председателем Общественного совета является председатель Думы. Один из заместителей председателя Общественного совета тоже депутат Думы. В работе комиссий неоднократно принимали участие руководители департаментов мэрии г.о. Тольятти, что свидетельствует о значимости деятельности совета. Представители негосударственных некоммерческих организаций очень хорошо знают сферу своей деятельности и запросы той социальной группы, которую представляют. На наш взгляд, муниципальное управление больше всего нуждается в системном подходе к проблемам местного сообщества, переходе от политики латания дыр к стратегическому управлению, которые почти не проявились в деятельности общественного совета. Для решения этой задачи нужно научное сопровождение деятельности совета, обличение пожеланий жителей в систему удовлетворения их потребностей.
Цель действий. Совет создан с целью формирования системы взаимодействия Думы и НКО в процессе [3]:
- планирования нормотворческой деятельности Думы;
- разработки и обсуждения проектов нормативных правовых актов Думы, проектов законов Самарской области, разрабатываемых для внесения в порядке законодательной инициативы в Самарскую губернскую Думу, проектов федеральных законов и законов Самарской области, поступивших для рассмотрения и внесения предложений в Думу городского округа Тольятти (далее — проекты нормативных правовых актов и законов);
- организации и проведения круглых столов, депутатских слушаний, иных мероприятий Думы.
Общественная экспертиза законодательных и нормативно-правовых актов должна содержать анализ латентных функций и описание социального эффекта их реализации. Именно в этом могут быть полезны социологи.
Анализируя задачи, поставленные перед советом, следует отметить, что две из них не выполнимы без привлечения профессиональных социологов. Первая — изучение мнения общественности о наиболее важных проблемах городского округа и деятельности органов местного самоуправления. Вторая — участие в проведении общественного мониторинга реализации нормативных правовых актов Думы.
Действия людей. За время деятельности общественного совета ни разу не проводились социологические исследования ни по первой, ни по второй задачам. Автор
175
данной статьи как член совета неоднократно пыталась инициировать такие исследования, что не нашло поддержки.
Члены совета приняли участие в публичных слушаниях по проекту бюджета городского округа Тольятти на 2012 и 2013 гг., при этом сформировали 11 вопросов и 15 конкретных предложений по доработке проектов бюджета (10 и 9 в 2011 г., 1 и 6 в 2012 г. соответственно). Все предложения полностью учтены в протоколах публичных слушаний [2].
Комиссиями и рабочими группами совета изучена информация мэрии о ходе выполнения в 2011 г. ряда целевых программ городского округа Тольятти, принятых в отраслях социальной сферы, подготовлено 9 заключений Общественного совета по целевым программам [2].
Подготовлены и представлены в Думу изменения в документы, регламентирующие работу Общественного совета в части внедрения механизмов общественной экспертизы и общественного мониторинга.
Действия совета зачастую были продиктованы аппаратом Думы. Программы рассматривали те, которые предлагали на рассмотрение, наказ мэру написали опять же по предложению сотрудников Думы.
Время и чувства. Комиссии Общественного совета собираются не реже 1 раза в месяц. Этот интервал достаточен для плодотворной работы. Представители НКО зачастую за какими-то своими требованиями не видят системы управления в целом, трудностей принятия управленческих решений, им сложно войти в ритм бюджетного процесса, и здесь могла бы помочь интеграция с научным сообществом.
Общественный совет — это способ накопления в сообществе социального и человеческого капитала. Социолог должен занимать активную гражданскую позицию и участвовать в этом процессе.
Литература
1 Информационно-методическое пособие для активистов и организаций гражданского общества по проведению общественной экспертной оценки / сост. Т. В. Макарова, В. Б. Иглин, А. Г. Арсенихин. Тольятти. 2007. 101 с.
2 Отчет о деятельности Общественного совета при Думе городского округа Тольятти за период с июля 2011 г. по ноябрь 2012 г. : прил. № 1 к решению Обществ. совета при Думе от 29.11.2012 № 5.
3 Положение об Общественном совете при Думе г.о. Тольятти : прил. 1 к решению Думы от 06.07.11 № 614.
4 Spradley J. P. Participant observation. N.Y. : Holt, Rinehart and Winston, 1980.
УДК 316.334.3:321
Е.П. Тавокин СОЦИОЛОГИЯ И ВЛАСТЬ: ВМЕСТЕ ИЛИ ПОРОЗНЬ?
ТАВОКИН Евгений Петрович — доктор социологических наук, профессор кафедры государственной службы и кадровой политики Института государственной службы и управления персоналом РАНХиГС. E-mail: tavokin@mail.ru.
Цель (смысл, императив) любого социального организма — развитие в соответствии со своей природой, своими ценностями на основе собственного целеполагания. Это означает, что развитие и нормальное функционирование социальных систем любого уровня возможны только на основе наличия у них высококачественного информационно-энергетического потенциала, позволяющего обеспечивать динамический баланс взаимодействия самой системы и ее компонентов с внешней средой. Важнейшим звеном этого потенциала является информация обратной связи.
Обратная связь относится к числу фундаментальных принципов управления. Она представляет информационный канал связи, направленный от выхода к входу системы управления. Ее сущность заключается в обеспечении обратного воздействия результатов процесса управления на характер его протекания на основе сравнения значений характеристик реального состояния системы управления с целевыми значениями этих же характеристик. Обратная связь, таким образом, позволяет контролировать и учитывать действительное состояние системы управления и вносить (в случае необходимости) соответствующие корректировки в принятую стратегию управления.
В системах социального управления чрезвычайно важную роль в структуре информационного обеспечения органов власти играет информация, полученная средствами социологии.
Социология как самостоятельная наука изначально разрабатывалась в качестве альтернативы уже существовавшим наукам об обществе. Ее основатель, О. Конт, главную особенность социологии видел в том, что она должна давать достоверное знание о реальности, а не об умозрительных конструкциях. Только так, как он полагал, можно обеспечить возможность социального прогресса, освободив общественное сознание от наслоений модных доктрин и метафизических фантазий. В настоящее время, когда на ход социальных процессов одновременно оказывает влияние множество противоречивых и не всегда осознаваемых факторов, потребность в социологии, благодаря этой замечательной особенности, не только не ослабела, но и многократно усилилась. Насколько же способна отечественная социология реализовывать свой научный потенциал и арсенал своих возможностей в качестве поставщика оперативной и достоверной информации для органов власти?
Состояние отечественной социологии во многом определяется той ситуацией, которая сложилась в российской науке в результате неустанно проводимых «реформ» и интенсивной «модернизации». О поистине эпохальных «достижениях» на этом нелегком пути свидетельствует такой факт: в среднем по числу цитируемости в расчете на одну статью российская наука занимает 120-е место среди 145 стран. Российские статьи цитируют в среднем в 1,6 раз реже, чем, к примеру, греческие. При этом за время «реформ» удалось почти полностью избавиться от возможности проведения фундаментальных исследований практически во всех
направлениях науки и сохранить около четверти прежней численности научных кадров. Кроме того, созданы поразительные по своей эффективности механизмы оттока из науки молодых перспективных ученых либо в другие сферы, либо в цивилизованные страны. В настоящее время вклад России в мировую науку сократился примерно в 20 раз и составляет не более 3,0%.
Социология не осталась в стороне от этого бурного процесса. Фундаментальные социологические исследования общероссийского уровня стали уделом небольшого числа сохранившихся академических институтов и вошли в разряд экзотических диковинок: они проводятся все реже и реже усилиями энтузиастов старой школы и, по всей видимости, разделят их физиологическую судьбу. Предметная палитра тематики конкретных прикладных исследований радикально сократилась и сосредоточилась в узком диапазоне электоральных зондажей, политических «сенсаций» и мониторинга общественного мнения. Не сделано сколько-нибудь значимых открытий, позволяющих выявить глубинные факторы тех катастрофических и противоречивых процессов, которые преобладают в современной России, обосновать оптимальные сценарии преодоления создавшейся ситуации. В разработке методических средств также не произошло заметных изменений (я не рассматриваю проникновение компьютерных технологий в ее арсенал, так как это общесистемный процесс), и многие проблемы их развития остаются за пределами внимания социологов (например, разработка специализированного математического аппарата анализа эмпирических данных).
Несмотря на эти чувствительные потери, сохранившийся потенциал социологической науки продолжает функционировать на высоком уровне, а соответствующие институты успешно решают объективно стоящие перед ними задачи. Достаточно упомянуть ежегодные глубокие и обширные по охвату проблем доклады Института социально-политических исследований РАН, чрезвычайно интересные, выполненные на высоком профессиональном уровне исследования разнообразных проблем и сторон жизни населения современной России, которые проводит Институт социологии РАН. Весьма плодотворно, с применением новейших технологий изучают социальные процессы, особенно динамику массового сознания населения России такие научные исследовательские организации, как Левада-Центр, Фонд «Общественное мнение», «Vox populi», «Romir» и другие. Многие исследования проводятся непосредственно по заказу высших органов власти. Результаты исследований публикуются оперативно и широко доступны. Таким образом, социология в полную меру имеющихся возможностей управленческую функцию обратной связи выполняет достаточно результативно, и у властных структур нет никаких оснований жаловаться на недостаток информации о том, как воспринимает население плоды их непосильного труда.
В частности из материалов Фонда «Общественное мнение» (январь 2013 г.) можно узнать, что 60% граждан России приходилось слышать критические суждения и высказывания в адрес российских властей, что у 45% из них действия властей за последний месяц вызывают недовольство, что у такого же количества людей преобладает тревожное настроение, а 30% полагают, что в ближайшие месяц-два могут быть массовые митинги и другие акции протеста, в которых главными проблемами будут высокие тарифы ЖКХ, низкие зарплаты и пенсии, высокие цены, безработица и др. Левада-Центр информирует о том, что с 1998 г. больше половины (51-58%) населения РФ считает плановую экономическую систему более правильной, чем основанную на частной собственности и рыночных отношениях. На 13 января 2013 г. это соотношение составило 51 и 29% соответственно. Аналогичная картина фиксируется и в отношении политической системы. В разные периоды от 30 до 48% населения склонялось в пользу советской плановой системы. Нынешняя система пользуется
178
поддержкой 10-25% населения. На 13 января 2013 г. это соотношение выглядело как 36 и 17% соответственно.
Социологи достаточно отчетливо информируют органы власти, что нынешняя система политического и экономического устройства России не пользуется поддержкой большинства населения. Люди понимают, что рыночное либерально-монетаристское общество способно только к саморазрушению и уничтожению основы основ любого общества — человеческого капитала, что именно вследствие неуклонно проводимого властными структурами курса страна потеряла политическую, продовольственную, экономическую, культурную, военную независимость, что страна фактически находится на положении колонии. Однако прозрачная ясность социологических данных никак не отражается на действиях органов власти. Гражданам России продолжают морочить головы рыночной ересью о «чудотворной» силе либеральных саморегулирующихся рынков, преимуществах малого и мельчайшего бизнеса, пагубности государственного регулирования экономики и т.п. бредом. Их нисколько не смущает, что мир давно ушел не только от неконтролируемого рынка, но даже от капитализма как такового. Развитые и даже не очень развитые страны мира уже немалое время существуют в режиме, который именуется посткапиталистическим. В странах Западной Европы и США, на опыт которых любят ссылаться «независимые «эксперты», в собственности государства находится от 32 до 60% национального достояния, и эта доля продолжает расти. В юрисдикции государства РФ — менее 10%!
Возникает вопрос о цели того курса, который неуклонно реализуется в РФ. Однако власти упорно скрывают от своих же граждан, что же такое они собираются построить в стране победившей «демократии». Ни в Конституции, ни в законах, ни в так называемых национальных проектах эта цель не обозначена. Туманно говорится о том, что страна переживает переходный период без указания пункта назначения. Однако если судить по результатам, можно вполне обоснованно предположить, что Россию собираются «модернизировать» до состояния Нигерии и построить на ее просторах зимбабвийский капитализм, т.е. систему, которая в окружающем мире уже умерла. Этим, по-видимому, и объясняется равнодушие органов власти к данным социологии: для достижения такой цели они просто ни к чему.
Таким образом, вопрос об использовании материалов социологии властными структурами в своей деятельности приобретает стратегический смысл, а ответ на него предопределяет направление дальнейшего движения страны. Реально для России имеются лишь две альтернативы: 1) усиление управляющей роли государства, декриминализация общества, изменение положения в мировом разделении труда в качестве сырьевого придатка Запада; 2) распад страны, оформление колониально-оккупационного криминально-полицейского строя и окончательная «модернизация» в виде сползания в «четвертый мир». Выбор первой альтернативы означает, что социология войдет в управленческий арсенал органов власти. Для реализации второй альтернативы социология не требуется.
Итак: вместе или порознь? Быть или не быть? Вот в чем вопрос!
