CC BY
6
Игры разума, или «что Афины — Иерусалиму»:
ОПЫТ РАЦИОНАЛЬНОГО ОСМЫСЛЕНИЯ ВНЕРАЦИОНАЛЬНОГО
Рец. на: Шохин В. К. Философская теология: вариации, моменты, экспромты. СПб.: Изд-во СПбДА, 2022. 512 с.
Games of Mind, or "What Has Athens to Do with Jerusalem": On Rational Compréhension
of the Non-Rational
Rev. of: Шохин В. К. Философская теология: вариации, моменты, экспромты. СПб.: Изд-во СПбДА, 2022. 512 с.
Вышел в свет сборник статей известного отечественного индолога и специалиста по философской теологии В. К. Шохина. Часть собранных в данной книге работ уже была опубликована в разные годы (2014—2019) в «Вестнике ПСТГУ. Серия I. Богословие. Философия. Религиоведение» и в альманахе «Философия религии»; некоторые же тексты представляют собой расширенные версии сделанных на различных религиоведческих конференциях докладов.
В соответствии с логикой рассмотрения проблем философской теологии автор распределил статьи по разделам: «Методологика» (с. 19—88), «Систематика» (с. 89—286), «Полемика» (с. 287—380) и «Компаративистика» (с. 381—481). Таким образом, читатель может проследить в написанных в разные годы текстах внутреннюю логику самой дисциплины: из, казалось бы, самостоятельных кусков мозаики складывается вполне целостная картина того, что автор, вслед за западной традицией, обозначает термином «философская теология». Задачу свою В. К. Шохин определяет как реабилитацию «рациональной теологии... через критическое освоение современной зарубежной философско-теологической мысли в контексте продолжения отечественных традиций» (с. 16).
В. К. Шохин уже в «Предисловии» оговаривает, что он понимает под данным, пока еще непривычным для русскоязычного читателя, словосочетанием: «Философскую теологию можно определить аналитически (в кантовском смысле) как исследование теологических предметов прежде всего средствами философского дискурса» (с. 9). Такое широкое толкование дает возможность рассматривать эту дисциплину и как философскую с собственным предметом, и как теологическую — с собственным методом.
Книга В. К. Шохина, несмотря на то что представляет собой собрание статей, ранее уже опубликованных (а значит, уже знакомых заинтересованному читателю), тем не менее убедительно демонстрирует, что работы эти не потеряли своей актуальности, а затронутая здесь проблематика по-прежнему не получает должного внимания. Автор справедливо отмечает, что «дефицит ра-
циональности в религии обнаруживается у нас на нескольких... уровнях» (с. 21) и в настоящее время не наблюдается никакого живого и квалифицированного интереса к «умозрительным проблемам» (с. 15) богословского характера. Представители церковного книжного рынка ориентированы на удовлетворение интересов весьма незамысловатого потребителя и заботливо оберегают последнего «от литературы, могущей напрягать его интеллект, нередко опираясь на удобное для них предположение, что главная христианская добродетель — "простота"» (с. 23). Впрочем, упрек автора справедлив лишь отчасти, ведь рынок (а церковный в данном случае не составляет исключения) регулируется законом спроса и предложения. И если существует спрос на литературу уровня «Что должна знать каждая православная девочка», и покупатели не терзают продавцов церковных лавок вопросом: «Что новенького в догматическом богословии?», то вполне логично, что издается именно та литература, которая покупается. Кроме того, Евангельский призыв «будьте как дети» понимается в российской действительности вполне буквально, в том числе (и в первую очередь) и в сфере запросов религиозных. Главные же «детские» добродетели — послушание и простота — не предполагают «самостоятельных богословских усилий», на отсутствие которых сетует (совершенно заслуженно) автор сборника. Общее же патерналистское отношение со стороны православия к общине верующих не поощряет рациональное вопрошание и обсуждение предельных предметов, закрепив компетенцию вопросов теологического характера за Святыми Отцами. Да и богословская грамотность не входит в перечень основных достоинств для членов Церкви, которая руководствуется, видимо, подходом, наиболее четко выраженным св. Максимом Исповедником в сочинении «К Феопемту схоластику»: «Быть всегда [будет] важнее и больше, чем знать». Однако по сути В. К. Шохин прав, ибо (продолжая его мысль) такая незамысловатая «жидкая пища» (в виде нарративной и акафистной литературы, которая и преобладает на книжном рынке), пригодная лишь для духовных младенцев, никогда и не позволит читателю вырасти, по слову ап. Павла, «в меру возраста исполнения Христова», к чему, собственно, и призваны все христиане (а именно о них идет речь в первую очередь и на них рассчитана религиозная литература).
Предлагаемый сборник вполне убедительно показывает, что философская теология — это та дисциплина, которая помогает верующему осмысленно и сознательно относиться к своей вере. И это та сфера теоретической рефлексии, которая оказалась совершенно невостребованной в наших пенатах. Автор пытается продемонстрировать, с одной стороны, ее актуальность в контексте современных религиоведческих и философских тенденций, а с другой — ее укорененность в предшествующей отечественной традиции, пусть и прерванной.
Как всегда обстоятельно и скрупулезно В. К. Шохин раскрывает историю вопроса — первый раздел посвящен общетеоретическим вопросам предметной сферы философской теологии и охватывает статьи «Философская теология и основное богословие», «Назад к Декарту: некоторые правила для руководства теологического ума» и «Основные категории межрелигиозного диалога: от мнимой самоочевидности к проблематизации». Здесь перечислены основные параметры философской теологии как дисциплины, отмечены главные вехи и события ее
становления как на Западе, так и на отечественных просторах — в истории российских духовных академий. Вывод, к которому подводит автор своего читателя, звучит как нельзя более современно, ибо подчеркивает, что философская теология не предоставляет сумму накопленного знания общебогословского характера, а «решает "диалогические задачи" вовлечения и "внешних", и "невнешних" в совместное исследование, и должна исходить не из того, что она имеет уже совершенно готовые ответы на возражения "неверных" и "сомневающихся", а из того, что она призвана вместе с ними сопоставлять все pro et contra по поводу конкретных топосов "взвешивания аргументов"» (с. 50—51).
Если основной лейтмотив первой статьи в сборнике — «Вперед к синодальному периоду» (продолжая тему, поднятую еще в Предисловии), то вторая идет под лозунгом «Назад к Декарту», поскольку здесь речь идет главным образом о методе, которым должен руководствоваться теологический ум. В. К. Шохин рассматривает треугольник американского аналитического философа Томаса Морриса, который в русле идей Ансельма Кентерберийского выстраивает свойства Бога в следующей последовательности: Бог есть «всецело благосклонный сознательный деятель с неограниченными знанием и силой, являющийся необходимо сущим и онтологически независимым творческим источником всего прочего» (с. 59). При этом автор статьи обращает внимание на то, что при рассуждении о «вещах божественных» (выражение Дж. Эдвардса) необходимо опираться на принцип взаимодополнительности, в особенности применительно к источникам богопознания, что подразумевает как «телескопическое» восприятие Писания и Предания всей традиции в полноте (с учетом сообщества Церкви, интерпретирующего и то и другое), так и «индивидуальный» глаз рационального дискурса и религиозного опыта самого верующего, поскольку человек не в состоянии длительное время воспринимать то, что противоречит его разуму, но и разум оказывается бессильным в отсутствие личной удостоверенности в воспринимаемом предмете (с. 63—64).
В последней статье программного методологического раздела представлен анализ категорий межрелигиозного диалога, в том числе ключевых для современной эпохи понятий «плюрализм», «инклюзивизм» и т. п. Вскрывая проблематичность (зачастую граничащую с бессодержательностью) применения этих категорий западными либералами последней четверти XX в. в свете переоценки термина «религиозный плюрализм», В. К. Шохин совершенно правомерно подчеркивает, что в широком смысле каждый убежденный верующий по определению является «эксклюзивистом», как и любой человек, придерживающийся логических законов. Поэтому прояснение понятий в сфере философии религии — ключевой момент как для самой дисциплины, так и для тех, кто высказывается в пользу какой-то определенной теоретической (и религиозной) позиции.
Самый обширный раздел сборника, «Систематика», включает в себя восемь статей самой различной тематики: от идеи теодицеи до размышлений над типологией трактовки откровения католическим богословом Эйвери Даллесом, от определения догматов до проблем современной христианской герменевтики. Как правило, эти статьи связаны с анализом работ современных англоязычных философов и теологов, принадлежащих к аналитической традиции. Поскольку
сам В. К. Шохин изначально заявил о своих философских симпатиях именно к аналитической философии, то вполне логично, что подходы и интерпретации тех, кто работают в поле данной традиции, интересуют его более всего. Автор, не претендуя на учительскую роль, предпринимает «самостоятельные богословские усилия» (явление почти экстраординарное в отечественной современной христианской мысли) в деле обсуждения положения о вневременности Бога, о том, что такое догмат, как понимать искупление и т. п., демонстрируя при этом и широчайшую эрудицию в истории философии и богословия, и неподдельно живой интерес к обсуждаемой тематике, которая для подавляющего большинства единоверцев автора давно отошла в область высокой схоластики и утратила связь с непосредственным течением жизни. В. К. Шохин же показывает связь того, что уже было сказано (Отцами Церкви, философами, богословами) с тем, что еще может быть сказано (современными теологами). Так, например, в чрезвычайно содержательной статье «Философско-теологический дискурс и определения догматов в духовно-академической школе синодального периода» (с. 217—245) автор выделяет несколько измерений понятия догматов и обосновывает идею их развития. Однако, увлеченно разбирая игры теологического разума (скорее разумов) и языковые метафоры (см. статью «Концепции искупления в аналитической теологии и некоторые неучтенные метафоры», с. 246—286), при этом дерзновенно взмывая ввысь, в «высочайшие эмпиреи» вероучительных определений, тем не менее автор не рвет связи с духовной «почвой» и не утрачивает трезвости ума, напоминая читателям, что не существует таких интеллектуальных построений, «которые давали бы точное отражение тех реалий, которые являются сверхразумными, вероятно, не только для человеческого, но и для любого тварного ума, а потому здесь могут быть только видения сквозь [тусклое] стекло, гадательно (1 Кор 13. 12), но никакие в реальном смысле теории» (с. 286).
Раздел «Полемика» охватывает семь статей, представляющих собой высказывания автора на различные злободневные дискуссионные темы, — от нового атеизма, реинкарнации, (анти)гуманности христианской эсхатологии до глобального этоса популярного в религиоведческих кругах швейцарского богослова Ганса Кюнга и конъюнктурной теологии Марка Кнаппа. В. К. Шохин рассматривает феномен современного атеизма, который он маркирует прилагательным «фидеистический», тем самым подчеркивая иррациональный элемент веры в современных версиях неверия в существование Бога: «Атеистам довольно часто приходится (я бы не сказал — удается) парировать тот упрек, что они, отвергая религиозную веру на "научных основаниях", сами придерживаются не столько науки, сколько определенной веры — веры в то, что наука (как они понимают ее природу и задачи) в состоянии объяснить (и разъяснить) все, что есть, было и будет в мире не прибегая ни к каким "лишним гипотезам"» (с. 289). Здесь В. К. Шохин представляет две версии, по его мнению, теистической имитации атеизма: фидеизм сциентического атеизма и фидеизм атеистической церкви. Поскольку свою христианскую позицию автор сборника четко обозначил еще в Предисловии, вывод, к которому он приходит в результате своего анализа, вполне предсказуем, хотя и строится на несколько рискованной аналогии: «Атеистическая религиозность имеет происхождение общее с религиозностью нормальной, но
является первертивной в аспекте ее объектов — в точности подобно тому, как люди с "нетрадиционной ориентацией" имеют тот же всеобщий половой инстинкт, который применяется деформированно» (с. 303). Все-таки положение о врожденной религиозности не столь очевидно, как стремление к продолжению рода, составляющее биологическую основу полового влечения, и само нуждается в обосновании, равно как и представление о том, что считать «нормой». Надо отдать должное В. К. Шохину, что все же причины подобной «перверсии» он не сводит к ожидаемым в данном случае банальностям, признавая, что они могут быть различными — от физиологических до социально-нравственных, хотя упоминание в данном контексте «трансцендентных факторов», а также ссылка на «действие интеллектов и воль. превышающие человеческие» (с. 303), очевидно, выводит анализ проблемы, в том числе и атеистического фидеизма, за пределы рациональной дискуссии.
В качестве своеобразной реплики к рассматриваемому вопросу хотелось бы отметить еще один немаловажный момент именно в плане дискуссии между христианскими и атеистическими «фидеистами». Столь нелюбимый В. К. Шохиным Р. Докинз, равно как и остальные представители неоатеизма — Д. Ден-нет, С. Харрис, К. Хитченс, при всей своей полемической напористости (и даже некоторой агрессивности), являясь серьезными учеными, философами и т. д., обладают и ярким ораторским талантом, и несомненным писательским дарованием; их открытость аудитории и готовность к обсуждению проблем с помощью рациональных аргументов немало способствует распространению их книг, лекций, выступлений в СМИ и на просторах интернета. А вот занудноватые рассуждения А. Плантинги, Р. Суинберна и им подобных авторов (столь любезных сердцу В. К. Шохина), опирающихся на высокую схоластику и самих, в какой-то степени, являющихся ее продуктом, рассчитаны исключительно на теологов, имеющих немалую профессиональную подготовку и, в отличие от своих оппонентов, не способны «глаголом жечь сердца людей». Поэтому даже если книжный рынок будет наводнен апологетическими работами (переводными) С. Дэ-виса, А. Плантинги и иже с ними, крайне маловероятно, что это обстоятельство сможет изменить ситуацию в пользу каких бы то ни было форм христианского теизма.
Последний раздел занимает особое место в сборнике, так как посвящен компаративистике, и включает в себя статьи, написанные на основе материала индийской философской традиции. И здесь автор оказывается в чрезвычайно выигрышной позиции, поскольку является «широко известным в узких профессиональных кругах» индологом, чьи работы в этой предметной области давно вошли в списки учебной литературы, обязательной к прочтению для всех студентов, специализирующихся на изучении Индии. Иными словами, автор может компетентно, без всяких оговорок и натяжек сравнивать христианскую теодицею с ее индийской версией (см.: «Индийская версия теодицеи», с. 429—442), европейские подходы к пониманию души и учение о духовной субстанции в Индии («Теизм, постмодернистские похороны метафизики и индийская атма-вада», с. 443—460), Троицу и нехристианские триады (с. 461—470). Это позволяет В. К. Шохину продолжить «категорологический» анализ, предпринятый им
в предыдущих разделах, который он по праву считает обязательным элементом любой философской деятельности, в том числе и в области теологии. В первую очередь это касается таких терминов, как «фундаментализм» (ст. «Эпистемологический и религиозный фундаментализм в перспективе интеркультурности», с. 383—409) и «толерантность» (с. 412 — в связи с деятельностью известного индолога П. Хакера). При этом автор вводит инокультурный материал, дающий возможность увидеть разные подходы к решению одной и той же проблемы, и тем самым иллюстрирует (сознательно или нет) излюбленную стратегию индийских мыслителей — «тождество-в-различии» (bhedabhedavada). Индийский дискуссионный клуб (выражение самого В. К. Шохина, которое с его легкой руки уже вошло в обиход отечественных индологов) в каком-то смысле служит примером и для нынешних диспутантов, тем более, что и автор обращает на это внимание: «Индийский философский клуб, несущий в себе субстанциальные сходства с аналитической философией, которая в свою очередь может без значительных оговорок рассматриваться как современное развитие схоластики, работал в режиме перманентной "конкуренции пропозиций", обосновывающихся посредством филигранной аргументации» (с. 402). Отличным примером последнего утверждения выступает небольшая статья «Индийская версия теодицеи» (с. 429— 442), в которой автор приводит все теоретически значимые аргументы теистов (наяиков, вайшешиков и ведантистов) и антитеистов (буддистов, джайнов, ми-мансаков и санкхьяиков) применительно к идее оправдания Ишвары — Творца вселенной. Примечательно, что положения ниришваравадинов (букв. «учащих о не[существовании] Ишвары») были суммированы теистом-наяиком Джаянтой Бхаттой (втор. пол. IX в.), насчитавшим девять базовых тезисов, которыми и охватываются содержательно все возможные возражения его оппонентов в индийской философско-религиозной традиции. Эти аргументы вкратце таковы (более развернуто см. статью): 1) не-восприятие Ишвары и невозможность логического вывода о его существовании; 2) отличие его деятельности от продуктов человеческой деятельности; 3) отсутствие у него необходимого для деятельности тела; 4) сведение в бесконечность в случае допущения создания тела Ишвары; 5) невозможность влияния предполагаемого воления Ишвары на движение атомов; 6) наличие зла в мире; 7) допущение кармы достаточно; 8) зависимость Ишвары от кармы при допущении его управления кармой; 9) нравственная сомнительность Ишвары в трактовке мира как его игры (с. 432). На примере контраргументов наяиков Уддйотакары и Ватсьяяны, адвайтиста Шанкары В. К. Шохин отмечает инновационный для индийской религиозной мысли ход — положение о созидании мира Ишварой как проявлении творческой сути его природы, в целом снимающей вопрос «зачем?». Ключевая же проблема существования зла в мире решается классически — за счет независимого выбора разумных существ (с. 440) и осуществления дхармы и не-дхармы (с. 439). Правда, в свою очередь вопрос появления не-дхармы требует удовлетворительного ответа, что снова создает ситуацию, говоря словами индийских диспутантов, — anavastha, или, если прибегнуть к языку их европейских собратьев, — regressus ad infinitum.
Не раскрывая деталей философской интриги, можно лишь призвать читателя самостоятельно ознакомиться со статьями компаративистского раздела,
которые, вне всякого сомнения, заинтересуют всякого, кто неравнодушен к «свету Востока».
Завершается сборник на довольно оптимистической ноте — статьей «Философская теология как практическая дисциплина» (с. 471—481). В. К. Шохин, в соответствии с общефилософской традицией, указывает, каким образом из области дескриптивной можно (и нужно) перейти в область прескриптивную, поскольку «главная практическая востребованность теологии, философской в том числе, должна быть связана с тем, что она обеспечивает человеку инструменты понимания некоторых сокрытых вещей, а людям — инструменты взаимопонимания» (с. 471). Свой посильный вклад в «дело мира» и налаживание диалога между философами трех монотеистических религий автор «Философской теологии» уже внес, предоставив его христианским участникам хорошие «аргументы от подтверждения», а другим — «более универсальный контекст работы» (с. 481). С^ие Биит...
Прочтение книги В. К. Шохина, поднимающей насущные вопросы для всех, кто не просто верует, слепо полагаясь на традицию, а пытается «дать отчет в своем уповании», вызывает двойственное чувство: с одной стороны, читатель испытывает интеллектуальное удовлетворение от попытки осмысления «божественных вещей» средствами рационального мышления с использованием логической аргументации в современном контексте (а не обычными ссылками на Отцов Церкви, просто ставящими жирную точку в любой дискуссии), к тому же на широком историко-философском и рационально-теологическом материале Запада и Востока; а с другой — некоторое сожаление, так как книга «Философская теология: вариации, моменты, экспромты» являет собой редкий (и в смысле — единичный) экземпляр литературы подобного рода. Возможно, статьи, собранные и изданные отдельной книгой, станут доступны более широкой аудитории, а следовательно, вызовут больший интерес и соответствующую реакцию со стороны богословов и религиоведов. И тогда призыв В. К. Шохина к реабилитации рациональной теологии в нынешней российской действительности не будет звучать как «глас вопиющего в пустыне».
Наталья Анатольевна Железнова,
канд. филос. наук,
ст. науч. сотрудник
Института востоковедения РАН
Россия, г. Москва
natali-zheleznov@yandex.ru
https://orcid.org/0000-0001-7029-0806
Natalya Zheleznova, Candidate of Sciences in Philosophy, Senior Researcher, Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences Moscow, Russia natali-zheleznov@yandex.ru https://orcid.org/0000-0001-7029-0806
