CC BY
249
ИДЕЯ ЖИЗНИ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ
А. И. Тимофеев
Характеризуя значение концепта жизни для мировосприятия людей двадцатого века, немецкий философ Х. Плеснер писал: "У каждого времени есть свое заветное слово. Терминология восемнадцатого столетия находит свое высшее выражение в понятии прогресса, девятнадцатого - в понятии развития; наше время - в понятии жизни. И каждая эпоха обозначает в нем нечто свое: разум несет в себе смысл вневременности и всеединства; развитие - безостановочного становления и восхождения; в жизни заключено демонически-игровое и бессознательно-творческое начало" [1] В этой мысли Плеснера с чем-то нельзя согласится, а с чем-то можно. Вряд ли можно понимать развитие как безостановочное становление и восхождение. Развитие, скорее,- это раскрытие того, что имеется в зародыше, в зерне. Оно и прогресс как раскрытие вневременного, абстрактного смысла разумности, оно и жизнь как становление определенного организма в определенных условиях среды. Далее, вряд ли следует считать жизнь заветным словом только двадцатого века, ведь основатель философии жизни - Ф. Ницше жил во второй половине девятнадцатого века, а Г. Гегель, который первым стал рассматривать жизнь как идею, об этом и пойдет речь в данной статье, в начале также девятнадцатого века. Думается, что концепт жизни стал основным в мировосприятии при переходе от эпохи модерна к постмодерну или в терминологии Г. Гегеля при переходе от эпохи образованности в которой дух отчужден от себя самого к эпохе когда дух обладает достоверностью себя самого, т. е. он морален, конечно, в гегелевском понимании смысла моральности.
Суть этого перехода состоит, видимо в том, что отдельный человек, принадлежащий к западноевропейской культурной традиции начал себя чувствовать сначала как индивид, а затем уже как человек разумный. Смена акцентов здесь весьма важна, поскольку речь стала идти о том, чтобы реализовать свою индивидуальность через свою разумность, а не разумность через индивидуальность, как это было в предыдущие духовные эпохи. Жизнь стала мыслиться как цель, а разумность лишь как средство.
Гегель первый считает жизнь не рядовой категорией наряду с другими, у него жизнь - это идея то есть основание бытия человека, та общая стихия, в которой происходит действительное общение людей. Тем самым жизнь, будучи идеей, приобретает регулятивный статус, она, а не спасение души или разумность как таковая, становится некоторой предельной ценностью. Кроме того, поскольку с гегелевской точки зрения идея жизни действительна как в природе, так и в духе и логике, то можно сказать, что в ней осуществляется взаимопереход этих сфер. Причем реальность этого перехода имеет место в человеке.
Понимание жизнь как идеи требует ответить на ряд вопросов: В чем состоит специфика смысла термина "идея" в гегелевской философии по сравнению, например, с кантовской философией? И Кант и Гегель охотно используют термин "идея". Для Канта идея выражает разумность, то есть единство сознания и самосознания. Хотя это единство выступает как должное и никогда
как реальное. Идея является трансцендентальной. Чтобы соединить сознание и самосознание идея должна быть и основанием и целью, она должна замыкаться сама на себя. Кант формулирует три трансцендентальные идеи: идея бессмертия души служит основанием и целью индивидуального существования; целью космологической идеи является познание оснований объективного бытия; идея бога выражает основание и смысл (цель) бытия вообще.
Гегелевское истолкование идеи в ряде моментов близко к кантовскому ее пониманию. Идея это единство понятия и реальности, то есть разумное. Она также выступает и как основание и как цель, а значит как ценностнорегулятивный принцип. Однако, она не трансцендентна и не трансцендентальна, а имманентна и природе и человеку. Вместе с тем содержательное наполнение идеи заметно отличается от кантовского понимания. У Гегеля есть абсолютная идея, и она содержательно близка идее бога. Идеи познания и блага близки кантовской космологической идее. Но вместо идеи бессмертия души у него появляется идея жизни, служащая основание и целью индивидуального человеческого бытия. Это крайне важное изменение, связанное с переходом от эпохи образованности к моральности, или в современной терминологии постмодерну. Справедливости рада надо сказать, что само понимание жизни как идеи выдвинул не Гегель, а, видимо, И.-Г. Фихте, хотя у него это понятие подробно не раскрыто и присутствует наряду с идеей бессмертия души.
Наряду с моментами сходства в понимании природы идеи есть и существенные различия. Главное из них заключается в том, что Гегель понимает идею, прежде всего, в виде процесса, а Кант, скорее, как некоторое состояние. По крайней мере, кантовская идея бессмертия души не имеет в себе внутренних различий и, соответственно, внутренней динамики. В гегелевском истолковании идеи динамика находится на первом месте. Он пишет: "Идея есть по существу своему процесс, потому что ее тождество есть лишь постольку абсолютное и свободное тождество понятия, поскольку оно есть абсолютная отрицательность и потому диалектично. Идея есть круговорот, в котором понятие, как всеобщность, которая есть единичность, определяет себя к объективности и к противоположности этой объективности, и эта внешность, имеющая понятие своей субстанцией, своей имманентной диалектикой, возвращает себя обратно в субъективность"[2].
Поскольку жизнь есть идея, постольку она есть процесс, круговорот. Свою наиболее общую действительность этот процесс получает в природе. Природа в целом есть круговорот и, также как и Шеллинг, Гегель видит ее как всеобщую жизнь. Однако, определенная действительность идеи жизни проявляется в существовании организмов, ибо "... объективность живого есть организм ..." [3] Жизнь становится в организме действительной внутренней целостностью.
Природа внутренне едина и в процессе развития это внутреннее единство становится реальным в живых организмах, в них форма овладевает материей. В "Философии природы" отмечается: "Подлинное определение жизни в том, что при единстве понятия и реальности эта реальность больше не существует уже непосредственно, самостоятельно, как множество существующих друг вне друга свойств, но что понятие есть безусловная идеальность равнодушно устойчивого существования. . Субъективная, бесконечная форма ста-
ла теперь объективной,." [4]. При этом Гегель особо подчеркивает, что главнейшим определением жизни является субъективность.
Субъективность живого организма реально рассматривается с двух противоположных точек зрения: внешней и внутренней. С внешней стороны это активность, действенность, свобода. С внутренней точки зрения это постижение в какой-либо форме своего для-себя-бытия.
Исходно, это постижение является непосредственным и представляет собой самосозерцание. Жизнь как идея самодостаточна, она в себе и для себя истинное. Она представляет собой необходимое образование природы и некоторую внутреннюю основу всех живых существ. Живое существо может созерцать эту свою всеобщую основу. Применительно к человеку это созерцание Гегель рассматривает в "Философии духа", когда анализирует чувствующую душу. Он говорит о "простом, непосредственном отношении к самому себе". Интересное рассуждение по поводу самосозерцания имеется в "Иенской реальной философии". Здесь самосозерцание также трактуется как некоторая всеобщая основа человеческого духа, его самотождественности: "Он [человеческий дух А. Т.] есть самость по отношению к самому себе. Сам он есть сначала созерцание; он противопоставляет себе эту самость - не предмет, но созерцание есть для него предмет;." [5] Таким образом, поскольку с гегелевской точки зрения жизнь выступает как идея, постольку ее всеобщий момент у живого существа состоит в чувстве собственной жизненности, и находится в основе всех других определенностей живого. Можно сказать, что это некоторый всеобщий факт. Из этого следует, что именно природная, а не духовная жизнь начинает пониматься как одно из оснований человеческого бытия, хотя понятно, что этот промежуточный вывод нуждается в дальнейшем обосновании.
Другой факт или мифологема (в силу непосредственности) - это факт раздвоения идеи и в частности идеи жизни. Жизнь в ее всеобщем определении является только чем-то внутренним, ей не хватает действительности. Чтобы стать для себя действительной, реализовать свой "специфический импульс особенного различия"[6]. Жизнь раздваивается на множество живых индивидов и тем самым возникает жизненный процесс. Идея жизни подчиняется общему принципу становления действительности идеи как таковой. Этот принцип Гегель выражал следующим образом: "Идею не следует понимать как идею о чем-то, идею о том или другом предмете,.. Абсолютное есть всеобщая и единая идея, которая в акте суждения, перводеления (ийЬейеМ), обособляет себя в систему определенных идей, которые, однако, по своей природе не могут не возвратиться в единую идею, в их истину. В силу этого суждения, этого перводеления, идея вначале есть лишь единая всеобщая субстанция, но в своей развитой, подлинной действительности она есть субъект и таким образом дух" [7].
Мысль о раздвоении единого, как начале процесса была не случайной, поскольку жизнь мыслилась необходимой в природе, а сама природа воспринималась как процесс. Представление о раздвоении можно считать некоторой мифологемой, так как, видимо, в субъективном плане оно выражает исходное непосредственное самосозерцание индивида, опять же выражает некоторый всеобщий факт, некоторую пока еще не раскрытую предпосылку.
Понимание жизни в виде самостоятельного процесса предполагает и рассмотрение жизненного импульса или побуждения как внутреннего и исходного в отношении к объективности. Побуждение, в своей непосредственности сходно с внутренним созерцанием, но оно направлено вовне. Тем самым практическое, ценностное отношение становится первичным по отношению к теоретическому.
Раздвоение как принцип становления действительности живого индивида требует от Гегеля специфического осмысления отношения души и тела. Душа, будучи основой субъективности индивида, представляет собой, скорее, форму живого тела, начинающий, самодвижущий принцип. В этом моменте Гегель ближе к Аристотелю, чем к Августину. Наряду с душой необходимо и тело. В нем душа действительна и как внутреннее, может соотноситься с внешним. Гегель отмечает: ".телесность души есть то, посредством чего она связывает себя с внешней объективностью. — Живое обладает телесностью, прежде всего как реальность, непосредственно тождественная с понятием; как реальность оно вообще обладает этой реальностью от природы" [8].
Телесность имеет определенные степени совершенства. Она тем совершеннее, чем лучше тело может выражать идеальное, свою единую субъективность. В растении идеальность выражена так, что оно не чувствует себя единым организмом. Животное является для себя целостным субъектом, поэтому оно более совершенно. Наиболее совершенной является человеческая телесность. Гегель замечает: "Хотя человеческий облик имеет еще много черт общих с животными, однако все отличие человеческого тела от тела животного состоит в том, что человеческое тело по своему строению оказывается обиталищем духа и притом его единственно возможным природным существованием. Поэтому и дух непосредственно существует для других только в теле" [9].
Принцип сущностного единства души и тела позволяет мыслить, во-первых, организм как целостность, как неделимое "Объективность или телесность живого индивида есть конкретная целокупность...[10] " и, во-вторых, как-то, что обладает внутренней способностью, импульсом к сохранению са-мотождественности. Вместе с тем, поскольку эта самотождественность является особенной, а не всеобщей, постольку в ее сохранении индивид выступает не только как самоцель, но и как средство. Телесность как основание особенности живого индивида делает его отрицательным единством и ".поэтому живая индивидуальность есть импульс к полаганию абстрактного момента определенности понятия как реального различия; будучи непосредственным, это различие есть импульс каждого единичного, специфического момента к продуцированию себя, а также к возведению своей особенности во всеобщность, к снятию других, внешних ему, моментов, к порождению себя за их счет, но в равной мере к снятию самого себя и превращению себя в средство для других" [11]
Тем самым живой индивид включается в процесс жизни. Как субъект он самоцель, и снятие противостоящей ему объективности выражает его главную потребность. В этом взаимодействии со своим отрицанием он получает реальную определенность, самоцель становится его в себе и для себя бытием. С гегелевской точки зрения, только в процессе жизни возможность, предпосылка становится действительностью, приобретает реальное бытие. Он пишет: "Че-
рез процесс [взаимодействия] с миром, выступающим в качестве предпосылки, живой индивид вместе с тем положен самим собой для себя как отрицательное единство своего инобытия, как основа самого себя; он есть таким образом действительность идеи, так, что теперь индивид порождает себя из действительности, между тем как раньше он происходил лишь из понятия, и его возникновение, которое раньше было предполаганием, становится теперь его продуктом" [12].
Как это видно, рассмотрение гегелевского понимания процесса жизни дается исходя, прежде всего, из текста "Науки логики", поэтому можно утверждать, что в ней речь идет о живом индивиде вообще, в том числе и о человеке как индивиде, а не только о растении или животном. Общий момент живого индивида состоит в том, что поскольку идея жизни присутствует в каждом, как импульс, то действительность любого живого индивида такова насколько он сумел реализовать этот свой жизненный, природный импульс. Бытие индивида это его самополагание и самоопределение в противоположность иному, это его реальная самостоятельность.
При этом противополагание иному мыслится как конструктивное или разумное противополагание. Конструктивный характер противополагания у Гегеля основан на специфическом понимании отрицания. Противоположности у него имеют контрарный характер, а это значит, то оно определено характером предмета, а в отношении живого организма его особенностью. Хотя Гегель отмечает, что ".всякое живое существо застревает в следующем противоречии: оно представляет собою для самого себя данную замкнутую единицу и, однако, зависит вместе с тем от другого; борьба за разрешение этого противоречия не выходит за пределы попыток и в конце концов остается состояние непрерывной войны" [13], но поскольку противоречие определено определенностью одного и другого, то оно не хаотично, а внутренне законосообразно, разумно и поэтому война всех против всех имеет направление и внутреннюю цель. Другое как и первое не уничтожаются, а снимаются в борьбе, т.е. становятся моментами более совершенного. Этим понимание жизни Гегелем отличается от философии жизни Ницше, у которого реализация воли к могуществу (Macht) просто уничтожает другое и сам субъект могущества, побеждающий в борьбе, необходимо не становится совершеннее, он не имеет необходимых внутренних импульсов к развитию. Именно поэтому философия жизни Ф. Ницше противостоит философии культуры, а у Гегеля идея жизни в опосредованном виде становится идеей познания и блага.
Кроме процесса жизни Гегель выделяет в идее жизни еще и родовой процесс. Если в процессе жизни индивид полагает себя через отрицательное отношение к безразличной по отношению к нему объективности, то в процессе рода он соотносится с тождественной ему объективностью. Причем, поскольку род реализуется как процесс, постольку в этой реализации необходима противоположность женского и мужского начала, и только через этот процесс может быть положена природная всеобщность индивида. Посредством этого полага-ния общего происходит снятие особенностей индивидуальности. Однако, надо заметить, что с гегелевской точки зрения это снятие невозможно без того, что снимается, без жизненного процесса реальных индивидов. Снятие происходит не до этого процесса, а в нем и через него.
Снятие индивида — это его смерть. Собственно, идею жизни как действительную идею невозможно мыслить, не принимая во внимание представления о смерти. При этом логично было бы полагать, что если жизнь является внутренним основанием индивида, то и смерть также имеет внутренние основания в живом индивиде. У Гегеля раскрывается именно эта логика.
Смерть представляет собой специфическое выражение общего основания прохождения вещей — их внутреннего противоречия. Каждая единичная вещь, наряду со специфическими противоречиями имеет и общее противоречие. Общее или, точнее, всеобщее становится действительным через отношение особенных вещей. Вещь же именно в силу своей особенности полагает себя в общее отношение. По этой причине, в каждой вещи наличествует противоречие между всеобщим и особенным, между понятием и реальность. Гегель пишет: "Единичное, взятое само по себе, не соответствует своему понятию; это ограниченность его существования составляет его конечность и ведет его к гибели" [14].
Жизнь как родовой процесс представляет собой становление новых поколений, но одновременно и прохождение живущих. — Природный поток жизни течет в обоих направлениях, при этом будет неточным сказать, что индивид находится в этом потоке. Он сам в себе является этим потоком, он, как и вся природа в целостном движении есть единство эволюции и инволюции. Поэтому смерть присутствует в живом индивиде с самого первого момента его существования как "его изначальная болезнь и прирожденный зародыш смер-ти"[15].
Родовой процесс, реализующий внутреннюю диалектику жизни и смерти в индивидах, согласно гегелевской мысли, ведет к появлению духа, как осознающего себя рода. Неверно было бы думать, что с этого момента человек стал рассматриваться только как всеобщий субъект. В каждом человеке идет процесс взаимодействия всеобщего и единичного. Гегель пишет: "В индивидуальности это движение того и другого есть процесс, который себя снимает и результатом которого является сознание — единство, которое в себе и для себя есть единство обоих как самость, а не только как род во внутреннем понятии единичного. Идея приобретает таким образом существование внутри самостоятельного субъекта, для которого как для органа понятия все идеально и текуче; т. е. он мыслит...[16] "
У Гегеля природное в человеке через категорию индивидуальности (индивида), включаются в духовный процесс. Он отмечает: "Человек есть животное: однако и в своих животных функциях он не застревает, подобно животному в некоем "в себе" (an sich), ... так что именно потому, что он знает, что он животное, он перестает быть животным и дает себе знание себя как ду-ха"[17]. Тем самым, хотя природное представляет собой отрицание идеального и тем не менее в человеке оно положительным образом включено в единый процесс деятельности. Это означает, что идея жизни должна пониматься в единстве с другими основаниями бытия человека.
Все изложенное позволяем сделать вывод, что Гегель дал целостное осознание идеи жизни как основания бытия отдельного человека. Этот момент духовного процесса характерный для западноевропейской культурноисторической традиции, шедший до него без философского истолкования, на-
чал Гегелем осмысливаться. После него эта тема активно обсуждалась в философии жизни и таком направлении философии ХХ века как философская антропология. Опосредованным образом этот вопрос затрагивался в философии психоанализа и экзистенциализме. Можно заметить, что и в наше время эта тема не перестала быть актуальной.
Литература
1. Плеснер Х. Ступени органического и человек. М., 2004. С. 25.
2. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. // Гегель. Соч. Т.1. С.
325.
3. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 222.
4. Гегель Г. Философия природы. // Гегель. Т.2. С. 345.
5. Гегель Г. Иенская реальная философия // Гегель Г. Работы разных лет. В 2 т. Т.1., М. 1970. С. 288.
6. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 219.
7. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Логика // Гегель. Соч.
Т.1. С.321.
8. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 222.
9. Гегель Г. Эстетика. В 4 т. Т. 2. М., 1969. С. 146.
10. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 224.
11. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 223.
12. Гегель Наука логики Т. 3. М., 1972. С. 229-230.
13. Гегель Г. Лекции по эстетике. // Гегель. Соч. В 12 т. Т.12. М., 1938.
С.153
14. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Логика // Гегель. Соч. Т.1. С.321.
15. Гегель Г. Философия природы. // Гегель. Т.2. С. 545.
16. Гегель Г. Философия природы. // Гегель. Т.2. С. 548.
17. Гегель Г. Лекции по эстетике. // Гегель Сочинения в 14 т. Т.12. М. 1938. С.84.
