Идея панэллинизма в древнегреческой литературе Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94

И. В. Меланченко

канд. истор. наук, доц. каф. классической филологии МГЛУ; e-mail: [email protected]

ИДЕЯ ПАНЭЛЛИНИЗМА В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В статье анализируются случаи обращения древнегреческих писателей, риторов, мыслителей к идеям панэллинизма. Прослеживается процесс формирования панэллинской идеологи, особенности и структура панэллинской доктрины.

Ключевые слова: панэллинизм; риторика; полис; эпидейктическое красноречие; идеология.

Melanchenko I. V.

Doctor of Philosophy,

Associate Professor of Classical Philology, MSLU

THE IDEA OF PANHELLENISM IN ANCIENT GREEK LITERATURE

The article analyzes the works of ancient Greek writers, orators, thinkers towards their Panhellenic ideas and sympathies. We try to trace the formation of Panhellenic ideologues, to study features and structure of Panhellenic doctrine.

Key words: Panhellenism; rhetoric; policy; solemn eloquence; ideology.

В конце V - первой половине IV вв. до н. э. в древнегреческой литературе, идеологии, политике, общественном сознании становятся все более популярны идеи панэллинизма. Распространение панэллин-ских настроений происходит на фоне глубокого кризиса межполисных отношений, поразившего греческий мир в IV в. до н. э. Кризис системы межполисных связей, разрушение традиционной полисной идеологии стимулировали активные поиски выхода из кризисной ситуации, способствовали формированию и распространению новой идеологии. Структурообразующими элементами зарождающейся панэллинской идеологии было представление об исторической и культурной общности эллинов, необходимости политического объединения греков для борьбы с внешним врагом - персами. Основы новой идеологии закладывались в трудах греческих ораторов, писателей, философов.

Одним из наиболее последовательных глашатаев панэллинизма был афинский оратор Исократ. Именно в его произведениях па-нэллинские идеи получили наиболее законченную и разработанную форму. Исократа считают «отцом» панэллинской идеологии. Однако, кроме Исократа, к данной проблематике обращались и другие греческие писатели, ораторы, философы. В статье предпринята попытка проанализировать случаи обращения к идеям панэллинизма в произведениях современников Исократа и составить представление об особенностях формирующегося мировоззрения.

Уже в последней четверти V в. до н. э. с панэллинскими призывами выступает афинский комедиограф Аристофан. Обращение Аристофана к панэллинской тематике особенно важно, поскольку его произведения являлись своеобразным зеркалом, в котором отражались настроения эпохи, актуальные политические и идеологические проблемы того времени. Поэтому его комедии в определенной степени характеризуют состояние общественного сознания, господствующие в нем идеи.

Всеэллинские призывы звучат в так называемых антивоенных пьесах Аристофана: «Мире», «Лисистрате», отчасти в «Ахарнянах». Комедия «Мир» была поставлена в 421 г. до н. э. Незадолго до этого во Фракии погибли спартанский полководец Брасид и Клеон, возглавлявший афинское войско. После гибели двух наиболее активных сторонников войны с новой силой звучат призывы к миру. Эти настроения нашли отражение в пьесе Аристофана. В ней автор замечает, что затянувшаяся война угрожает не отдельным греческим городам, а всей Элладе (Pax, 58, 62, 106), и страдают от нее все эллины. Выход из кризисной ситуации, по Аристофану, в объединении усилий всех эллинов для спасения из плена богини Тишины:

Теперь настало время, братья эллины.

Оставив распри, позабыв усобицы.

На волю вывесть Тишину любимую (Pax, 293-295)1.

Аристофан призывает прекратить взаимную вражду:

О всеэллинское племя

Друг за друга встанем все,

Бросим гневные раздоры и кровавую вражду! (Pax, 302-303)

1 Здесь и далее перевод А. Пиотровского.

Однако объединенные усилия всех эллинов по спасению богини Тишины и установлению мира терпят поражение из-за несогласованности действий представителей различных городов и невозможности прийти к единому мнению. Упреки в недобросовестности звучат в адрес беотийцев, мегарян, аргивян. В этой пьесе на роль лидеров Эллады предлагаются Афины и Спарта, именно они должны объединить греков для реализации панэллинской программы (Pax, 1083). Аристофан неоднократно обращается к идее персидской угрозы и необходимости объединения эллинов для противостояния этой опасности (Pax, 108, 408).

Эта же мысль получила дальнейшее развитие в другой пьесе Аристофана - «Лисистрате», которая была поставлена в 411 г. до н. э. В ней звучит тот же мотив, что и в «Мире»: распря между ведущими греческими городами несет гибель всей Элладе (Lys. 29, 40-41, 546). Положить конец войне берутся женщины многих греческих городов, но ведущая роль в установлении мира принадлежит Афинам и Спарте. Именно к этим городам обращает свой призыв Аристофан. Кроме того, он указывает на то, что гораздо достойнее было бы повернуть оружие против варваров, а не воевать друг с другом. Аристофан находит в прошлом, в эпохе греко-персидских войн, прототип оптимальных межгосударственных отношений, когда Афины и Спарта пребывали в согласии и боролись с варварами (Lys. 1275-1290).

Мы видим, что смысл панэллинских призывов Аристофана сводится к необходимости замирения эллинов, прекращению взаимной вражды. Успехи мирной политики зависят от позиции ведущих полисов Греции, Афин и Спарты, именно они, по мнению Аристофана, смогут привести враждующие греческие города к миру. Апеллируя к Афинам и Спарте, Аристофан фактически возлагает на двух гегемонов осуществление панэллинской программы, первая часть которой состоит в примирении эллинов, вторая же тесно связана с культивированием враждебности к варварам. Враждебность к варварам выступает как важный фактор в конструировании системы межполисных отношений. Воплощение панэллинского идеала, замирения эллинов и реализации враждебной политики по отношению к варварам, Аристофан возлагает на двух гегемонов Греции - Афины и Спарту.

С начала IV в. до н. э. греческая риторика начинает активно обращаться к панэллинской тематике. О популярности этого вопроса

среди ораторов может свидетельствовать замечание Исократа о том, что они уже до него неоднократно призывали эллинов к единству (Paneg. 15). Нам же известны только два случая обращения к идее панэллинского единства до Исократа: это речи Горгия и Лисия. Выступая с речью на Олимпийских играх 392 г. до н. э., Горгий призвал эллинов к единению и борьбе с варварами. Речь софиста не сохранилась, ее фрагменты известны в пересказе Филострата. Судя по всему, речь была составлена в духе торжественного, эпидейктического красноречия. Горгий был одним из мастеров эпидейктического жанра и стоял у истоков этого направления риторики [3, с. 156]. Неслучайно Горгий выступил с речью именно в Олимпии. На религиозный и спортивный фестиваль в Пелопоннес съезжались представители всей Греции. На нем выступали философы, поэты, ораторы. Важнейшие политические декларации общегреческого масштаба делались именно на Олимпийских играх. В полном соответствии с этой традицией Горгий озвучил свои панэллинские идеи в Олимпии. По сообщению Филострата, в своей «Олимпийской речи» Горгий, «видя, что Эллада враждует, стал советовать грекам держаться единомыслия, направляя их против варваров и, убеждая их, чтобы греческие города сражались не друг с другом, но с землей варваров» (Vit. soph. 1, 9, 4). К этой идее Горгий возвращается несколько позже в «Надгробной речи». Речь была произнесена в Афинах и, соответственно, обращена непосредственно к афинянам. Филострат пишет, что «и в этой речи он подстрекал афинян против мидян и персов и проводил ту же самую мысль, что и в Олимпийской речи, о единомыслии всех эллинов... Занялся он в своей речи восхвалением трофеев побед над мидянами» (Ibid. 1, 9, 5). Далее Филострат, вероятно, приводит цитату из несохранившейся речи оратора, в которой тот замечает, что трофеи побед над варварами достойны гимнов, трофеи же побед над эллинами - скорбных песен.

Через несколько лет, на Олимпийских играх 388 г. до н. э., с призывом к эллинам объединиться во имя общего спасения выступил Лисий. Речь была написана в несвойственной для Лисия манере эпидейк-тического красноречия. Если не считать сомнительной «Надгробную речь», принадлежность которой Лисию оспаривается многими исследователями [4, с. 41], то это единственный случай использования Ли-сием торжественного жанра. До нас дошла лишь часть Олимпийской

речи. Обращает на себя внимание то, что структура рассуждений Ли-сия практически дословно повторяет доводы Горгия. Эллада, по мнению Лисия, находится в позорном положении вследствие вмешательства во внутренние дела варвара, т. е. персидского царя и произвола сицилийского тирана Дионисия. Положить этому конец мешают внутренние смуты и взаимное соперничество греческих городов (Olymp. 3-4). Поэтому Лисий призывает греков «прекратить войны между собой, единодушно стремиться к общему спасению, стыдиться прошлого, бояться за будущее, подражать предкам, которые у варваров, желавших завладеть чужой землей, отняли их собственную и, изгнавши тиранов, сделали свободу общим достоянием» (Ibid. 6). Интересно, что роль спасителя Эллады оратор возлагает на Спарту. По мнению Лисия, лакедемонянам заслуженно принадлежит гегемония в Греции, поэтому именно они должны стать защитниками эллинской свободы от притязаний враждебных варваров. Таким образом, Лисий признает за Спартой активную и ведущую роль в формировании панэллинского единства для борьбы с внешними врагами.

Позднее идею всеэллинского единства и борьбы против варваров подхватил Исократ. Традиционно считается, что первое обращение к этой проблематике было сделано Исократом в одном из ранних сочинений - в речи «О Елене». Обращение к панэллинской идее в этом произведении носит эпизодический характер. В ней Исократ с пафосом напоминает афинянам о периоде Троянской войны, когда эллины «смогли прийти к согласию и предприняли совместный поход на варваров» (Helen. 67). В полной мере этот тезис был развит оратором в «Панегирике» - признанном образце эпидейктического красноречия. В самом начале речи оратор заявляет, что он «пришел советовать относительно войны с варварами и нашего взаимного согласия» (Paneg. 3). Панэллинская идея, как видим, облекается Исократом в ставшую уже стандартной для греческой риторики формулу.

Панэллинские идеи были особенно популярны среди ораторов, работавших в жанре эпидейктической риторики. Именно в произведениях этих ораторов, панэллинская идея получает свою классическую форму. Чтобы лучше разобраться в характере панэллинских призывов, выдвигаемых греческими риторами, необходимо вспомнить о специфике жанра греческой риторики вообще и эпидейктиче-ского красноречия, в частности.

Новый этап в развитии риторики античная традиция связывала с именем Горгия. Именно он разработал основы искусства красноречия. В ряду средств, способных увлечь слушателя, оказать на него сильное психическое воздействие, Горгий особенно выделяет стиль речи, ее язык, вообще звуковые эффекты речи. То есть сам способ произнесения, форма речи выступают как важнейшие средства воздействия на слушателя с целью убеждения. Таким образом, оратор акцентирует свое внимание в первую очередь на форме, и уже потом -на содержании речи. Разработанный Горгием подход оказал сильное влияние на развитие греческой риторики.

Мы имеем основание предположить, что интерес Горгия к панэллинской идее носил, скорее всего, риторический характер. Кроме упомянутых выше речей, античная традиция не сообщает нам ничего более о панэллинистических настроениях Горгия. Неслучайно для двух своих торжественных речей оратор выбрал именно панэл-линскую тематику, ведь по канонам эпидейктического красноречия существует строгая зависимость между тематикой речи и жанром, в котором она создается. Так, Исократ, верный ученик Горгия, замечает, что для торжественных эпидейктических речей подходят лишь соответствующие им «великие, человеколюбивые и прекрасные, затрагивающие всеобщие интересы» темы (Paneg. 276), к которым и относится идея панэллинского единства в борьбе с варварами.

В творчестве Лисия обращение к панэллинской тематике в упомянутой выше Олимпийской речи носит разовый характер. Трудно утверждать, что эта тема его глубоко волновала, обращение к ней, по всей видимости, было вызвано риторическими причинами. Согласно риторическим законам соответствия формы речи и ее внутреннего содержания, он выбрал наиболее достойную тему, чтобы попробовать себя в жанре эпидейктического красноречия. Кроме того, трудно было найти более подходящую тему для того, чтобы блеснуть на всегреческом празднике. Интересно, что даже Исократ, которого считают чуть ли не апостолом идеи панэллинизма, в своих неэпидейкти-ческих речах ни разу, по его собственному признанию (Phil. 83), не обращается к лозунгам всеэллинского единства, исключение составляет лишь речь «Филипп», но и в ней панэллинская идея выступает в весьма трансформированном виде.

В историографии уже неоднократно поднимался вопрос о панэл-линистических симпатиях Демосфена. Как замечает Г. Дюнкель,

противоречивый характер высказываний оратора на эту тему дает возможность существованию различных, подчас противоположных, мнений относительно панэллинских взглядов Демосфена [6, с. 143]. Одни ученые считают оратора сторонником идеи панэллинизма, другие полагают, что панэллинизм Демосфена не что иное, как проявление афинского империализма, лозунги всеэллинского единства, провозглашаемые оратором, призваны оправдать империалистические претензии Афин [9, с. 39].

В своих политических речах Демосфен часто прибегает к панэллинской тематике и оперирует такими понятиями, как «спасение всех эллинов», «общая польза всех эллинов», что дает основание некоторым исследователям считать Демосфена убежденным панэлли-нистом, мыслящим именно панэллинскими категориями. Впервые к панэллинской тематике Демосфен обращается в речи «О симмори-ях». Это самая ранняя из политических речей оратора. Демосфен воспринимает панэллинский идеал в том виде, в каком он ранее сложился в предшествующей литературе. В то же время, переосмысливая этот идеал, приспосабливая его к собственному пониманию политической ситуации, он предлагает свою отчасти трансформированную модель панэллинских отношений, которую мы и находим в его последующих политических сочинениях. Речь «О симмориях» написана в 354 г. до н. э., когда в Афинах ждали возможной войны с персидским царем. В этой связи Демосфен обращается к идее панэллинского единства в борьбе с традиционным общегреческим врагом. По мнению оратора, безусловно, идеальным было бы сохранять согласие между эллинами и считать царя общим врагом. Когда-то так и было, и благодаря этому согласию, греки пользовались многими благами, но как только стали считать царя своим другом, начались между ними распри, ссоры, навалились многие другие бедствия (XIV, 35-36). Поэтому самым предпочтительным было бы единодушно ополчиться против царя и пожинать многочисленные происходящие от такого согласия блага (XIV, 37). Однако, по мнению Демосфена, в данных условиях это невозможно, хотя бы по той причине, что вражда эллинов друг к другу пересиливает ненависть к царю, да и сам царь предпринимает энергичные меры, чтобы не допустить объединения греков: с помощью подкупа и сепаратных соглашений сеет раздор между эллинами. Кроме того, по мнению оратора, слухи о возможном нападении персов

на Грецию слишком преувеличены, реальной угрозы со стороны персидского царя не существует. Поэтому Демосфен советует вообще не начинать войны с Персией, поскольку и угроза со стороны варваров невелика, и греков трудно вдохновить и организовать на такую борьбу. Оратор советует готовить силы для борьбы не с мнимым, а с явным врагом, имея в виду Филиппа, с которым Афины вели военные действия, начиная с 357 г. до н. э. Именно перед лицом этого врага Афины должны выступить как защитники общеэллинской свободы, как главная интегрирующая сила эллинского сопротивления (XIV, 13). Мы видим, что Демосфен воспринимает саму структуру панэллинской идеи; представление о единстве греков в борьбе с внешним врагом, однако на место традиционного врага, т. е. персов, он помещает нового - македонского царя Филиппа II (VI, 12; IX, 20, 30, 45; XIV, 5; XV, 13, 30; XVIII, 100) [1, с. 94; 2, с. 144]. Такая позиция оратора, по всей видимости, продиктована политическими реалиями эпохи: македонский царь все чаще вмешивался в дела греков. Панэллинизм Демосфена, как видим, обусловлен внешней опасностью, оратор ни разу не обращается к панэллинской тематике вне связи с внешней угрозой и необходимостью совместной обороны против врагов. Объединение эллинов в мирных условиях, видимо, не представляется оратору и его слушателям обоснованным и необходимым.

Существенной характеристикой панэллинских воззрений Демосфена послужит рассмотрение роли и места, которые оратор отводил Афинам в предполагаемом панэллинском братстве. Для Демосфена представлялась несомненной ведущая роль Афин в деле объединения греков, именно Афины должны взять на себя миссию защитников свободы эллинских городов от враждебных варваров. Обращаясь к афинянам, оратор замечает: «Если же вы рассчитываете, что Грецию спасут или халкидяне, или мегарцы, вам же самим удастся убежать от этих хлопот, то вы неправильно так думаете: довольно будет, если сами они останутся целы - каждый в отдельности. Нет, именно вам надлежит это сделать» (IX. 74). Мысль о том, что именно афиняне должны стать защитниками общей свободы проходит рефреном во всех политических речах оратора (см., например, VI, 12; XV, 13, 30; XVIII, 66, 100; XIX, 64). Афины для Демосфена - традиционный поборник общегреческих интересов. Претензии на особое положение Афин в греческом мире оратор подкрепляет многочисленными

ссылками на прошлое. Демосфен замечает, что у афинян «есть отчий обычай, чтобы стоять во главе греков...» (XIX, 64), почетную миссию быть спасителями Эллады «стяжали и оставили в наследство [афинян. - И. М.] ваши предки ценою многих великих опасностей» (IX, 74). Именно Афинам, дольше, чем любому другому из эллинских городов, удавалось сохранять гегемонию в Греции.

По мнению Демосфена, заслуги афинян перед эллинами дают им право претендовать на особый статус. Так, оратор говорит о родном городе: «...наше Отечество... потратило больше денег и людей ради славы и общей пользы, чем отдельные из остальных греков сами для себя» (XIX, 66). Своим существованием греки обязаны афинянам, сложившим свои головы под Марафоном и при Саламине (XIX, 312), поэтому Афинам было бы справедливо претендовать на большую долю участия в решении общегреческих дел по сравнению с другими эллинами (см., например, XVIII, 238). Панэллинское единство мыслится Демосфеном только как единство эллинов под началом Афин, как гегемония Афин. Причем гегемония Афин является для Демосфена более приоритетной задачей, нежели всегреческое единство. В жертву достижению гегемонии Демосфен приносит согласие и дружественность в отношениях с другими эллинами. Например, в речи «За мегаполитанцев» Демосфен советовал афинянам не принимать во внимание интересы ни лакедемонян, ни фиванцев, ни аркадян. Демосфен советует заботиться лишь о собственной пользе (XVI, 1). Он достаточно откровенно заявляет: «Ни один человек не может оспаривать того мнения, что выгоды нашего государства требуют ослабления как лакедемонян, так и фиванцев» (XVI, 4). По мнению Демосфена, только в этом случае была бы обеспечена безопасность Афин. Судя по замечанию оратора, потенциальными претендентами на гегемонию в Греции могли быть фиванцы и лакедемоняне и задача афинян - не допустить преобладания того или другого города. В «Третьей Олинфской речи», написанной в 349 г. до н. э., оратор замечает, что ситуация благоприятствует установлению афинской гегемонии, так как «лакедемоняне уничтожены, фиванцы заняты другими делами», а из остальных нет никого, кто мог бы поспорить с нами» (III, 27). Как видим, во внутригреческих делах Демосфен предлагает руководствоваться принципом «разделяй и властвуй», ни о каких панэллинских идеях нет и речи. Интересно, что и Филиппа оратор воспринимает

не только как общего врага всех эллинов, но и как одного из главных соперников Афин в борьбе за влияние в Греции. Так, обращаясь к афинянам, оратор говорит о Филиппе: «Этот человек - наш враг, он стремится отнять у нас наше достояние» (IV, 50). «Разве он не владеет нашим достоянием?» - подразумевая Филиппа, спрашивает Демосфен. Под «достоянием» в данном случае подразумеваются подвластные Афинам города. В другой своей речи Демосфен сокрушается, что распорядителем в делах эллинов стал македонский царь, хотя существует государство афинян, «которому традиционно принадлежит гегемония в Греции» (XIX, 64). Оратор неоднократно указывает на пользу, которую может принести всем греках афинская гегемония. Демосфен подчеркивает, что именно благодаря прежним заслугам Афин, греки сохранили свою свободу (см., например, XIX, 312). Однако, гораздо более важным для Демосфена представляется та выгода, которую способны извлечь Афины из своей гегемонии. Демосфен замечает, что, когда они в течение 45 лет (с 476 по 431 гг. до н. э.) правили греками, на Акрополе удалось собрать более 10 000 талантов (III, 24). Такую пользу смогли извлечь предки афинян из своего господства. Кроме этого, упрочнение своей власти в греческом мире может принести Афинам существенные геополитические выгоды, так как позволит создать для себя надежную систему безопасности. Подводя итог своей государственной деятельности в речи «За Ктесифонта о венке», Демосфен называет создание такой системы своей главной политической заслугой. Он говорит, что ему удалось в качестве заслона перед Аттикой выставить со стороны моря Эвбею, со стороны суши - Беотию, со стороны Пелопоннеса - Мегары, Коринф и Ахайю. Кроме того, благодаря усилиям Демосфена хлеб в Афины стали доставлять «сплошь через дружественные места, вплоть до Пирея». Демосфен привлек к союзу с Афинами Византии, Абид, благодаря его усилиям от врагов афинян отложились многочисленные союзники (XVIII, 301-302).

Итак, своей главной политической заслугой оратор считает деятельность проафинского характера, которая отвечает интересам только его родного города. Именно такая деятельность, по мнению Демосфена, подобает каждому политику. Смысл своей работы он определяет как служение отечеству, Афинам, и свою задачу оратор видит в том, чтобы сделать родной город «самым великим» в Элладе. Надо полагать,

оратор стоит на ярко выраженных афиноцентристских позициях и не называет в числе своих политических достижений усилия по консолидации эллинов. Очевидно, ни для него самого, ни для его слушателей такие усилия не были весомой политической заслугой.

Таким образом, обращение к панэллинской пропаганде не имело для Демосфена самостоятельного значения, но служило средством оправдания претензий Афин на гегемонию в Греции. Интересы родного города были для оратора гораздо более значимы, чем абстрактные идеи всеэллинского единства.

Несмотря на широкое распространение идей панэллинизма - как в среде простых граждан (чему свидетельством могут служить пьесы Аристофана), так и среди интеллектуальной элиты - эти идеи не воплотились в конкретную политическую программу и не стали платформой для объединения эллинов. Очевидно, традиции полисного партикуляризма оказались сильнее представлений о необходимости единства. Панэллинская идеология разрабатывалась в основном в рамках эпидейктического красноречия. Именно здесь она нашла свое классическое и наиболее полное воплощение как представление о единении эллинов под началом гегемона для борьбы с варварами. Панэллинские призывы греческих ораторов порождены не столько их политическими убеждениями, сколько требованиями того жанра, в котором они работали. Неслучайно даже Исократ, считающийся наиболее последовательным сторонником панэллинской идеологии, признавал практическую нереализуемость панэллинской доктрины в том виде, в каком она предлагалась греческими риторами (Paneg. 158).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Исаева И. В. Принципы межполисных отношений конца V - середины IV вв. до н. э. // Античная Греция / под ред. Е. С. Голубцовой, Л. П. Ма-ринович, A. И. Павловской, Э. Д. Фролова : в 2 т. - М. : Наука, 1983. -Т. II. - С. 73-120.

2. Исаева И. В. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ. - М. : Наука, 1994. - 252 с.

3. Меликова-Толстая С. Античные теории художественной речи // Античные теории языка и стиля. - СПб. : Алетейя, 1996. - C. 245-263.

4. Соболевский С. И. Лисий и его речи // Лисий. Речи. - М. : Ладомир, 1994. - С. 36-46.

BecmHUK MfEy. BbnycK 21 (707) /2014

5. Demosthenes. Collected works : in 7 vols. - Cambridge : Harvard University Press (Loeb Classical Library Series), 1971-1986.

6. Dunkel H. B. Was Demosthenes Panhellenist? // Philip and Athen. -Cambridge : Harvard University Press, 1973. - P. 291-305.

7. Isocrates. Collected works : in 3 vols. - Cambridge : Harvard University Press (Loeb Classical Library Series), 1980-1986.

8. Lysiae. Orationes. - Lipsiae : B. G. Teubneri, 1888. - 261 p.

9. Perlman S. Panhellinism. Polis and Imperialism // Historia. - 1976. - # 1. -P. 1-30.

10. Philostratus. Lives of Sophists. Eunapius. Lives of Philosophers. - Cambridge : Cambridge, Harvard University Press, 1968. - 595 p. (Loeb Classical Library Series.)