CC BY
18
ШГШЛЕШ, СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ l^j
Л.И.Розенберг
ИДЕЯ МНОГОНАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ НАРОДОВ ЕВРАЗИИ ДО 1917 Г.
В небольшом произведении В.В.Хлебникова, опубликованном в 1913 г. и носящем пророческое название "Взор на 1917 год", в два столбца помещены даты величайших катастроф в истории человечества. Здесь указаны, между прочим, 587 г. до н.э. - год гибели Вавилона, 146 г. до н.э. - дата падения Карфагена, 70 г. н.э. -год разрушения Иерусалима, 476 г. - падение Римской империи, 711 г. - завоевание маврами Испании, 1066 г. - завоевание Англии норманнами, 1237 г. - дата монгольского вторжения на территорию Северо-Восточной Руси - России, 1389 г. -битва на Косовом поле, 1453 г. - падение Византии. Под грядущим 1917 г. значится Некто. В этом списке роковых дат к отечественной истории относятся только две: 1237 г. и предсказанный, предстоящий через несколько лет, 1917 г. (46). Включение обеих этих дат в список величайших катастроф всемирной истории совершенно точно передает поистине космический масштаб событий, прекрасно ощущавшийся не только отдаленными потомками, но и современниками. Суть подобных явлений в истории человечества прекрасно выразил Е.Н.Трубецкой, говоря о "связи положительного и отрицательного момента Божьего суда над миром". Одна из самых трагических эпох в истории античной цивилизации "пелопонесская война была началом конца Греции в двояком смысле - в смысле разрушения временных форм быта и в смысле достижения высшей духовной цели национального развития. В этом горении временного явился тот безусловный смысл, который составляет непреходящее содержание всей греческой культуры... У нас в России среди ужасов татарщины зародился тот духовный подъем, который выразился в житии св. Сергия и в бессмертных произведениях новгородской иконописи" (43, с. 282-285). Почти теми же словами сформулирована эта мысль у С.Н.Булгакова, отметившего почти одновременно с Трубецким, что "Россия на ужасы татарского ига ответила солнечным явлением преп. Сергия и всей этой сергиевской эпохой русской культуры" (10, с. 115). "В судьбе народов есть тайна, которой мы никогда рационально не разрешим", - утверждал Н.А.Бердяев. - "Самые страшные жертвы могут быть нужны народу и через великие жертвы возможны достижения, которые невозможны были для самодовольного и благополучного прозябания" (6, с. 132).
РАЗМЫШЛЕНИЯ, СООБЧЕНИШННЕНТШИ
Результатом обоих великих переворотов, среди прочих последствий, явилось возникновение на евразийских пространствах полиэтнических структур и связанных с ними комплексов государственно-политических идей и представлений. Не приходится и говорить о том, что далеко не все из этих идей мы можем признать, мягко говоря, близкими себе, способными вызвать симпатии и сочувствие. Это, однако, не избавляет нас от необходимости серьезного их изучения с целью уяснить причины и условия их возникновения и степень реального воздействия на ход исторических событий.
Тесная связь исторических событий и оказывавших на них влияние государственно-политических идей и представлений делает необходимым полный учет факта неодинакового восприятия, понимания и оценки одних и тех же политических событий различными группами современников и потомков.
Формирование полиэтнических структур
на евразийских пространствах
Специфика исторической жизни на огромных пространствах Восточной Европы, Северной и Центральной Азии с незапамятных времен способствовала выработке сходных форм хозяйственного, политического и культурного уклада, усвоения некоторых общих элементов политической культуры, ставших достоянием всех народов, принимавших активное участие в историческом процессе на территории Евразийского материка. "И не по внешности только, по одежде, по приемам, по обстановке быта походили на татар русские князья и бояре, русские служилые и торговые люди: все, и чувства, и понятия, и стремления их в области практической жизни, все это сильнейшим образом отзывалось татарщиной... Но татарщиною продолжала глядеть Русь и по падении Золотой Орды, до самого Петра Великого. Вполне татарскими во весь период этот продолжали оставаться в особенности государственные идеи и политические приемы царей и сановников русских, так что без знакомства с истою татарщиною невозможно понять и оценить правильно многих явлений в отечественной истории ХУ-ХУН веков" (16, с. 233-234).
Для понимания причин трагедии, обрушившейся на многочисленные народы Азии и Европы в первой половине XIII в., необходимо учитывать, что "Монгольская империя, в понимании ее монгольских лидеров, была инструментом Бога для установления порядка на земле... Даже если фактически далеко не все нации признавали власть монголов, юридически, с точки зрения первых великих ханов, все нации являлись их подданными... С точки зрения Ясы, каждая нация, отказывающаяся признать авторитет великого хана, рассматривается как восставшая" (12, с. 102,109). Это одна из главных причин невероятной жестокости, проявлен-
РАЗМЫШЛЕНИЯ,СООБЩЕНИЯ,КОММЕНТАРИЙ
ной монголами при завоевании народов, едва ли и подозревавших до того времени об их существовании. "Если бы кто сказал, что с тех пор как Аллах всемогущий и всевышний создал человека по настоящее время мир не испытывал ничего подобного, то он был бы прав", - пишет мусульманский автор. - "Действительно, летописи не содержат ничего сколько-нибудь сходного и подходящего...— продолжает он — Может быть, род людской не увидит ничего подобного этому событию до преставления света, исчезновения мира за исключением разве Гога и Ма-гога". Невозможность сопоставить постигшую мир катастрофу с какими бы то ни было событиями прошлого Ибн-аль-Асир усматривает еще и в том, что даже Александру Македонскому потребовалось около десяти лет, чтобы совершить свои завоевания. "Эти же татары в продолжение года овладели большею, лучшею, наиболее возделанною частью земли, да праведнейшими по характеру и образу жизни людьми на земле" (37, с. 2-3). Русский же современник, будучи вполне согласен с арабским историком в оценке масштабов катастрофы, совершенно иначе понимает смысл свершившихся событий, приписывая их справедливой божьей каре за грехи соотечественников. Тогда наведе на ны язык немилостив, язык лют, язык не щадящ красы уны, немощи старец, младости детии; двигнухомь бо на ся ярость Бога нашего... Разрушены божественныя церкви; осквернени быша суди священии; потоптана быша святая; святители мечю во ядь быша; плоти преподобных мних птицам на снедь повержени быша; кровь и отец и братия нашея, аки вода многа, землю напои; князии наших воевод крепость ищезе; храбрии наша, страха наполньшеся, бежаща; мьножайша же братия и чада наша в плен ведени быша; села наша лядиною поростоша, и величьство наша смери-ся; красота наша погыбе" (29. Прибавление, с. 8).
Подобный взгляд на свершившуюся катастрофу отнюдь не был чем-то исключительным в России XIII и последующих веков. Наоборот, он очень точно выражает господствующие представления древнерусского общества, которые отразились в летописании, житийной литературе и других памятниках письменности.
Периоды национальных катастроф и тягчайших военных поражений породили у многих народов легенды о скрывающемся в потайном месте, иногда погруженном в сон, правителе, которому предстоит в решающий час вернуться на родную землю и спасти свой народ. Тут в первую очередь вспоминаются легенды о короле Артуре, Карле Великом, Фридрихе Барбароссе, Марко Кра-левиче у сербов, Наполеоне I. В тексте Новгородской первой летописи, старейший список которой датируется еще XIII в., гибели великого князя владимирского Юрия Всеволодовича в битве с татарами на реке Сити посвящена загадочная фраза: "Бог же весть, како скончася: много бо глаголють о немь инии" (27, с. 76). В этом сообщении в первую очередь следует обратить внимание на подчеркнутую отстраненность летописца от упоминаемой им версии исторического события. Он не только не выражает своей оценки степени досто-
РАЗМЫШЛЕНИЯ, СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИЙ
верности данной информации, но даже не считает возможным передать содержание упоминаемых им слухов.
В рассказе о слухах, связанных с гибелью Юрия, летописец, скорее всего, умолчал об информации чересчур невероятной, с его точки зрения, и чересчур благожелательной по отношению к владимирскому князю.
Каким же могло быть, хотя бы приблизительно, содержание этих слухов?
Данный случай позволяет предпринять такую попытку, так как в самом тексте Новгородской первой летописи имеется рассказ о первом появлении татар на Руси, завершившемся битвой на реке Калке в 1223 г. Здесь тоже говорится о толках, вызванных появлением неведомого народа, и точно так же летописец устраняется от оценки слухов относительно происхождения неизвестного племени. Разница в рассказе летописца о битве на реке Калке, в отличие от его же рассказа о битве на реке Сити, заключается в том, что суждения, циркулировавшие в различных кругах в связи с вторжением иноплеменников, здесь достаточно четко зафиксированы. Речь идет о народах, которые, по словам Мефодия Патарского, были загнаны библейским Гедеоном на край света и должны вырваться на свободу при наступлении последних времен (27, с. 61).
Сообщение летописца заставляет нас обратиться к упоминаемому известному пророческому произведению "Слово Мефодия Патарского о царствии язык последних времен", в главных своих частях возникшему в VII в. в Византии под влиянием потрясающего впечатления, произведенного на современников арабскими завоеваниями. Там говорится о предстоящей гибели Греческого царства, воцарении Антихриста и конце мира. Драматические события XIII в., связанные с появлением монголов, снова сделали это сочинение чрезвычайно актуальным и заставили современников в различных странах обратиться к нему. Об обращении русских людей к данному комплексу идей и образов с целью объяснения появления татар помимо русского летописца свидетельствует также венгерский монах Юлиан, посетивший Владимиро-Суздальское княжество буквально за несколько месяцев до вторжения Батыя (2, с. 90, 108).
В силу этих обстоятельств обращение к произведению Мефодия Патарского и дает нам возможность более или менее убедительной интерпретации слов летописца, посвященных слухам о гибели Юрия в битве на реке Сити.
Оказавшись на свободе, согласно Мефодию, эти народы покорят весь мир кроме Эфиопии. После бесчисленных бедствий благочестивый правитель по повелению Бога скроется в тайном убежище, чтобы через некоторое время вернуться, восстановить свою власть и спасти свой народ.
Таким образом, народные толки о битве на реке Сити, столь смутившие новгородского летописца, что он даже не решился занести их в летопись, были, по всей вероятности, толками о чудесном спасении князя Юрия Всеволодовича, который, укрывшись в надежном месте, когда-нибудь придет на помощь своему
идея многонационального
к0у"ь?уррГнвдродовиетв"д1ииОЙ РАЗМЫШЛЕНИЯ,бООВЩЕНИЯ,КОММЕНТАРИЙ
народу. Отголоском этого предания, может быть, является записанный М.П.Погодиным в середине XIX в. на месте битвы рассказ о том, как во время голода одному из тамошних крестьян явился в лесу неизвестный старик и спросил: "за-чем-де вы не молитесь вашему угоднику князю Георгию, от того у вас и хлеба мало" (31, с. 115), а также рассказ, записанный братьями Чернецовыми в Городце от одного из местных жителей, о древнем городе около озера Светлояр, "куда во время Батыря (Батыя)... князь укрылся" (48, с. 64).
Однако судьба легенды о князе - избавителе на русской почве в силу специфических условий оказалась иной, чем судьба аналогичных преданий о короле Артуре и Фридрихе Барбароссе. Главной причиной популярности подобных легенд является та роль, которую они играют в укреплении народного самосознания, в поддержке веры в лучшее будущее в годину глубочайшего национального унижения. Однако в реальной российской действительности этого времени возникают фигуры Михаила Черниговского, отказавшегося поклониться языческим богам и принявшего мученическую смерть в Орде, и Александра Невского - победителя шведов и орденских рыцарей. В последующую эпоху Куликовская битва и связанные с ней личности Дмитрия Донского и его сподвижников сделали неактуальной легенду о пришествии грядущего избавителя.
Своеобразное преломление тема грядущего избавителя получила в фольклоре ближайших соседей русских - марийцев. Богатырь Чоткар изгоняет татарских захватчиков с марийской земли. Перед смертью он завещает в случае неприятельского нашествия прийти к нему на могилу и громко воскликнуть: "Чоткар, Чоткар! Нас теснят враги!". Тогда богатырь встанет из гроба и поможет соплеменникам. Чтобы помешать этому, недруги Чоткара подняли его из могилы ложной тревогой. Когда через несколько лет татары и в самом деле напали на марийские земли, народ сбежался на холм Чоткара и стал призывать его на помощь. "Но во второй раз Чоткар Патыр не встал" (49).
Таким образом, тема "избавителя" в политическом сознании русского народа, в отличие от других национально-государственных идей, не получила сколько-нибудь заметного развития, со временем трансформировавшись в предание о невидимом граде Китеже и была оттеснена на периферию отечественной культуры, чтобы только в конце XIX в. оказаться, наконец, в центре национального самосознания (35).
Монгольское завоевание и организация нового государства создали в Восточной Европе новый политический порядок, основной принцип которого четко сформулирован в памятниках русской письменности: "не подобает вам жити на земли канове Батыеве, не поклонившиеся има" (38. Тексты, с. 83). Английский средневековый источник со ссылкой на слова русского информатора говорит о монголах: "они довольно хорошо соблюдают договоры с теми, кто сразу им сдается и обращается в невольника" (25, с. 126,152). Ордынскому хану ("царю") при-
П IУ Ы Ш Л I МйЯ , С 00111Н т, К § й11М т к Р й И
носилось теперь вассальная присяга как верховному сюзерену страны. Наличие подобной присяги, возобновлявшейся из поколения в поколение, было одним из главных аргументов против вооруженной борьбы с ханом. Побуждая Ивана III в 1480 г. к сопротивлению хану Большой Орды Ахмату, архиепископ ростовский Вас-спан стремился в первую очередь опровергнуть предполагаемое утверждение великого князя "яко под клятвою есмы от прародителей еже не поднимати руки против царя стати". Согласно его утверждению, если присяга принесена "по нужди", то духовенство имеет право освобождать от нее. Православный государь в этом случае идет в поход на своего сюзерена "не яко на царя, но яко на разбойника и хищника и богоборца; темже лучше бе солгавшю живот получити, нежели истинь ствовавшю гюгибнути, еже есть пущати тех в землю на разрушение и потребление всему хре-стьянству и святых церквей запустение и осквернение, и не уподобится окаянному оному Ироду, иже не хотя клятвы преступит и погибе" (32. Т. 6, с. 228). Самый характер этой контраргументации, согласно которой Ахмат обвинялся не более и не менее как в намерении уничтожить христианскую веру и разрушить храмы, показывает насколько живучим было в обществе представление о святости присяги на верность, принесенной верховному правителю страны. В качестве одной из причин отказа Дмитрия Донского от противодействия татарскому вторжению в 1382 г. указывается, что великий князь "то слышав, что сам царь идеть на него со всею силою своею, не ста на бои, ни противу его поднял рукы, противу царя Тахтамышя, но поеха в свои град на Кострому" (32. Т. 18, с. 132).
Государи, подвластные хану, получали свои владения по его "пожалованию", оформленному ярлыком. На престол их торжественно возводил ханский посол. При возникновении конфликтных ситуаций в вопросе о престолонаследии к хану обращались как к верховному арбитру. Такой казус возник в 1432 г., когда после смерти Василия Дмитриевича (1425 г.) началась борьба за престол между двумя ветвями московского княжеского дома (32. Т. 18, с. 172).
В 1382 г. во время похода Тохтамыша на Русскую землю татары убеждают москвичей прекратить сопротивление и с почетом встретить хана, обещая им полную неприкосновенность (32. Т. 4, с. 84-87). Москвичи отворили ворота и торжественно вышли навстречу хану с дарами, за что и поплатились разгромом города. Эти события вызывали недоумение у позднейших историков, которые не понимали, как могло население огромного города стать жертвой такого примитивного обмана. Между тем сами современники, видимо, представляли ситуацию в ином свете. Для них хан был верховным легитимным правителем страны, и само его личное присутствие должно было послужить дополнительной гарантией от эксцессов. Другое дело, что в этот период положение Орды, видимо, было настолько непрочным, что хан уже не имел возможности соблюдать правила игры.
Вассальные владетели должны были выплачивать хану дань — "выход". При определении суммы "выхода" каждый раз, видимо, принималось во внимание
идея многонационального
»л1?урГи"одо>»м»и°* размышлений, сооцения, комментарии
экономическое положение подвластной территории. Ордынский правитель Едигей упрекал великого князя Василия Дмитриевича. "А како к нам еже-леть шжлёшь жалобы и жалобный грамоты, а ркучи тако, что ся улус истомил и выхода взяти не на чем... а что твои приказы, или твои грамоты к нам,
то еси нам все лгал" (32. Т. 4, с. 111).
В конце XIV в., когда непрочность власти Орды становится уже очевидной, в русских документах появляется характерная формулировка: "А оже ны Бог избавит, ослободит от Орды" (17, с. 31), "А переменит Бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын мои возмет дань на своем оуделе, то тому и есть" (17, с. 36). Чрезвычайно характерной чертой эпохи было то обстоятельство, что русские князья предварительно обговаривали между собой, каким образом им строить свои отношения с Ордой: "А имут нас сваживати татарове, и имут давати тобе нашу вотчину, великое княженье, и тобе ея не имати, ни до живота. А имут давати нам твою вотчину Тферь, и нам ся тако же не имати, и до живота" (17, с. 26). Орда приравнивается уже к другим соседям Руси: "А быти нам, брате, на татары, и на литву, и на немци, и на ляхи заодин" (17, с. 41).
"Что касается борьбы за освобождение, - отмечает современный исследователь, - то следует констатировать то, что сознательная борьба за ликвидацию сюзеренитета ордынского хана "царя" - не прослеживается вплоть до княжения Ивана III (это относится не только к Москве, но и к другим северным русским землям)" (14, с. 30). По его мнению, до второй половины XV в. открытое неподчинение Орде имело место только в тех случаях, когда власть там попадала в руки узурпаторов. Вопрос об учете русскими князьями степени легитимности ордынских правителей заслуживает самого серьезного рассмотрения. В духовных и договорных грамотах русских князей употребляются лишь термины "Орда", "татары" и "царь". Воскресенская летопись содержит список золотоордынских ханов от Батыя до начала XV в. "А се цари Болшне орды", где действительно перечисляются легитимные правители (потомки Чингисхана), но в их число попадает и завоеватель "Темирь Аксак" (Тамерлан), на некоторое время завладевший почти всей территорией Золотой Орды в конце XIV в. (32. Т. 7, с. 241). В Лаврентьевс-кой и Новгородской первой летописи "царем" именуется царевич Тудан ("Дю-день"), возглавивший в 1293 г. карательную экспедицию против великого князя Дмитрия Александровича (32. Т. 1, с. 228). В миниатюрах "Лицевого свода" XVI в. золотоордынские ханы ("цари") изображаются в желтых пятизубчатых венцах (3, с. 115-116).
Особо следует остановиться на вопросе о том, как трактуется в русских источниках статус узурпатора Мамая. Не будучи потомком Чингисхана и не имея права на престол, он осуществлял власть через подставных ханов. Однако перед самой Куликовской битвой он официально провозгласил себя ханом ("царем"). В русских источниках, повествующих о Куликовской битве, этот его статус фик-
идея многонационального
/-v ,„„,,„............................. государства в политической
РАЗМЫШЛЕНИЯ, СООБЩЕНИЯ,КОМMEiTftMIS культуре народов Евразии
сируется по-разному. В ряде летописных текстов Мамай от начала до конца именуется просто "князем" (32. Т. 1, с. 232; т. 6, с. 90; т. 8, с. 34).
Однако в различных редакциях "Сказания о Мамаевом побоище" Мамай без всяких оговорок именуется "царем" (30, с. 47, 79,111, 167,171).
В целом, оценка русскими источниками степени легитимности золотоордын-ских правителей производит впечатление как бы взгляда со стороны. Этот вопрос рассматривается не как проблема одинаково важная для всех жителей единого государства, а как внутреннее дело самих татар. Новые ордынские правители попадают в поле зрения русского летописца как-то внезапно, как бы возникая из небытия (32. Т. 18, с. 130). Летописцы, которые постоянно аргументируют право русских князей на власть "по отчине и по дедине", ничего не говорят о том, что право "царей" на власть определялось их происхождением от Чингисхана. В борьбе за золотоордынский престол русские князья придерживаются нейтралитета, не делая никаких попыток оказать поддержку какому-либо из претендентов.
Борьба за объединение постмонгольского пространства
Со второй половины XIV в. на территории Восточной Европы происходят одновременно процессы ослабления, с одной стороны, Золотоордынского государства и, с другой, — усиления великих княжеств Московско-Владимирского и Литовского. Однако, по мнению современного исследователя, "непосредственные рычаги сдвигов в отношениях с Ордой кроются... не в изменениях соотношения сил, а в переменах восприятия иноземной власти общественным сознанием" (14, с. 31). Во второй половине XV в. Большой Орде приходится вести ожесточенную борьбу за удержание своего верховенства с несколькими усилившимися или вновь образовавшимися государствами: Московским княжеством, Ногайском ордой, Крымским, Казанским и Астраханским ханствами, которые стремятся создать могущественную коалицию против своего сюзерена. Это коренным образом изменяет ситуацию в Восточной Европе, что не может не отразиться на политическом сознании современников.
В летописях, в частности, ничего не говорится об уплате Иваном III "выхода" в Орду в начале его правления. Стояние на Угре, вошедшее в сознание последующих поколений как событие, положившее конец более чем двухвековому периоду зависимости русских земель от сарайских властителей, изображается в следующих выражениях: "Того же лета безбожный царь Ахмут Болшея орды поиде на православное христианство на Русь" (32. Т. 18, с. 267).
Поход Ахмата на Русскую землю рассматривается не как определенный этап в многолетних русско-ордынских отношениях, а уподобляется завоеваниям турок, результатом которых была потеря многими христианскими государствами
РШЫШЛЕНИЯ, СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ
своей независимости (33. Т. 8, с. 207). Полностью оставляется в тени то обстоятельство, что Ахмат, в сущности, стремился лишь к сохранению статус-кво, вовсе не выступая в роли какого-то завоевателя. Стояние на Угре, видимо, не рассматривалось современниками как рубежная веха в длительной истории русско-та-тарских отношений. Только в "Казанской истории" - памятнике, возникшем во второй половине XVI в., уже после завоевания Казанского ханства, имеется впечатляющий рассказ о том, как Иван III изломал и потоптал ногами ханскую басму и приказал перебить послов Ахмата, прибывших требовать с него дань за прошлые годы (22, с. 55-57). Здесь перед нами отнюдь не точка зрения современников, а ретроспективная оценка истории русско-татарских отношений, установившаяся уже в это время.
Исчезновение единого общепризнанного центра власти на евразийском пространстве ознаменовало начало некоего переходного периода в регионе, так как "равнина как бы обширна ни была, условливает единое государство, равняя однообразия и народонаселения соответственно собственной ровности и однообразию" (41, с. 3). Необходимость той или иной формы сотрудничества между всеми народами и государствами, находящимися на этой территории, в полной мере осознавалась уже современниками. В 1474 г. во время переговоров о союзе с Крымом московский посол должен был отвечать на предполагаемое требование о прекращении обмена посольствами с ханом Большой Орды Ахматом: "Осподарю моему послов своихь ко Ахмату царю как не посылати? Или его послом ко моему государю как не ходити? Осподаря моего отчина с ним на одном ноле, а кочюет подле отчину осподаря моего ежелете; ино тому не мощно быть, чтобы межи их послом не ходити" (15, с. 26). Еще до окончательной гибели Золотой Орды на постмонгольском пространстве развертывается борьба за гегемонию, в которой наряду с Москвой и татарскими ханствами принимает участие также Литва. Вскоре после отступления Ахмата от реки Угры Иван III убедил крымского хана Менглы-Гирея нанести удар по Киеву, находящемуся под властью Литвы. Город подвергся страшному разгрому, оставшемуся в памяти жителей еще и сорок лет спустя. Таким образом, уже сам факт состояния Киева под юрисдикцией великого князя литовского считается вполне достаточным основанием, чтобы оправдать разгром татарами "матери городов русских" и православных святынь. Зато по мере перехода южнорусских городов под власть Москвы в ходе военных действий в начале XVI в. Иван III оповещает об этом крымского хана, прося не посылать на них войска (4, с. 528).
На первый план в политическом сознании этого времени выступают не национальные или религиозные мотивы, а вопрос о святости договоров, "да клятвы не преступают, аще и с поганым сотворяют" (22, с. 52). Автор "Казанской истории" рассказывает о том, как изгнанный из своей земли золотоордынский хан Улу-Мухаммед, доведенный русскими войсками до крайности, пав ниц у по-
|£0 РАЗМЫВЯЕНЙЯ, С005ЩЕНЙЯ, КОН НЕ НТЙРИИ Г"УЛ^"ГН^ПО°ДО"ВТ"врд"И
рога христианской церкви, молит "русского бога" рассудить его с великим князем, нарушившим торжественный договор. Последующая битва завершается полным разгромом превосходящего московского войска (22, с. 51-52). В других местах памятника восхваляются мусульмане, отказывающиеся поддержать своих единоверцев в неправом деле (22, с. 66,102-103).
Борьба за монгольское наследство завершилась в конце концов победой Москвы, что объяснялось, очевидно, в первую очередь центральным положением Московского государства на Восточноевропейской равнине и превосходством материальных ресурсов. Однако достижению этого результата в значительной степени способствовало использование московскими государями монгольской государственно-правовой традиции. Несмотря на принятие ислама, традиция эта сохраняла свое место в жизни тюрко-монгольского общества. Хорошо известно, в частности, что только потомки Чингисхана могли претендовать на престол в татарских ханствах. В тюркском "Сказании о Чингисхане", известном по рукописи XVII в., рассказывается о том, как Чингисхан разделил свои владения между сыновьями. "Четвертого сына, Таулейхана, поставил ханом в Московскую орду, к народу милостивому и великому... Таким образом Чингисхан поделил все свои орды между четырьмя сыновьями; все ханы в этих средах ведут свое происхождение от Чингисхана" (1, с. 272). "Сказание" отнюдь не является плодом измышлений ученого книжника. Напротив, оно отражает представления, распространенные в народной среде, в той степени, в какой письменный памятник способен такие представления отражать. Конечно же, в действительности, московский государь вовсе не был потомком Чингисхана, но важно, что подобное убеждение бытовало у тюркских народов. Московское государство, несмотря на свое иноверие, в представлении тюркских народов было все же Московской ордой, государь который не воспринимался просто как обычный чужеземный завоеватель. Разумеется, это обстоятельство в немалой степени помогло московским великим князьям и царям одержать победу в борьбе за монгольское наследство.
Согласно принятой кочевыми народами китайской концепции цветов, белый цвет служит для обозначения западной части земли. Отсюда название западного улуса Монгольской империи (улуса Джучи) Белая Орда (Ак Орда). В ходе борьбы за монгольское наследство московские государи начинают употреблять титул "белого царя", что означало некоторые претензии на верховенство. "Расширившись новыми земельными приобретениями, царство Кинчак обратилось в Золотую Орду. Когда впоследствии это царство - не только территориально, но и с монголо-туранскими народами его населяющими, - перешло под власть московского царя, последний в глазах этих народов продолжал являться все тем же Белым царем Белой орды - наследником Белых ханов. Всякий русский, побывавший среди калмыков и бурят в России и даже среди монголов в Китае, мог заметить то благоговейное уважение, которым пользовалось среди этих народов
имя Русского Белого царя, но далеко не всем было известно то историческое основание, на котором зиждилось это поклонение, так мало соответствовавшее политике русских самодержцев - императорского периода нашей истории - политике, отвернувшей свое лицо от Азии и всецело поглощенной интересами России как "великой европейской державы" (45, с. 181). В татарской летописи начала XVII в. Борис Годунов именуется "Государем - Царем всех христиан, Великим князем и Белым ханом" (7, с. II).
Успеху Москвы в немалой степени способствовала практика привлечения на русскую службу различных татарских князей и царевичей с их вооруженными отрядами, получившая широкое распространение с середины XV в. Наиболее ярким выражением ее было создание в конце 1452 или в начале 1453 г. вассального Касимовского ханства на Оке, возглавлявшегося кем-либо из потомков Чингисхана. Эта акция, с одной стороны, сыграла важную роль в укреплении обороны государства, а с другой — "сразу же повысила престиж Москвы в татарском мире и психологически облегчила все возрастающему числу внешних татар переход на службу к великому князю и индивидуально, и группами...
Создание вассального джучидского ханства под властью великого князя московского ознаменовало окончание эры монгольского владычества над Русью и начало новой эпохи - эпохи, когда Русь заявила себя лидером евразийского мира (12. с. 339). К этому следует еще добавить, что наличие под рукой вассальского "царя" из законной династии Чингисхана давало московскому государю возможность при случае выдвигать своего претендента на престол того или иного из татарских ханств.
Если мы наблюдаем, с одной стороны, сохранение в определенной степени .монгольской государственно-правовой традиции в новой исторической обстановке, то, с другой, естественно, обнаруживается одновременное размывание ее и угасание. Это ярко проявляется в политической терминологии эпохи. До второй половины XV в., при всех оговорках, в источниках все лее, как правило, фигурировали термины "Орда" и "царь" в единственном числе, что являлось отражением существующей ситуации. С 1473 г. в русских междукняжеских договорах начинает применяться множественный термин "орды" (15, с. 27). Около этого же времени вместо единого татарского "царя" в источниках упоминаются многочисленные "цари". Под этими "царями" подразумевались отнюдь не только владетельные особы, осуществлявшие реальную власть в умножившихся татарских ханствах. В конкретных политических условиях, создавшихся на постмонгольском пространстве, где число царевичей-чинги-зидов было чрезвычайно велико, "права на престол не были точно определены, и где всякий царевич, лишь бы он имел поддержку и партию, был в силах заявлять притязания на верховную власть" (11, с. 27-28), "царями" в русских па-
РШЫШЛЕШ.ШБЩЕШ.КОтЕШРИИ
мятниках письменности именуются нередко ханы, утратившие престол, и вообще лица, имевшие право претендовать на этот титул, а то и просто влиятельные татарские феодалы (32. Т. 6, с. 187, Т. 18, с. 217, Т. 25, с. 279).
Русский книжник XVI в., записав устное предание о владимирском священнике Тимофее, который совершил преступление у себя на родине и бежал в Казань, где отрекся от христианства и поступил на службу к хану, решил в максимальной степени пополнить этот рассказ конкретными историческими деталями. В частности, он предпринял попытку установить имя казанского "царя", которому служил Тимофей. Так как события этой легенды, в подлинности которой он не сомневался, приурочены ко времени Ивана III и митрополита Филиппа, книжник, обратился к летописным текстам, где и нашел под соответствующими датами имя "царя" Авдул-Мамона. Это имя он передал как "царь Маной", может быть в результате стремления избежать неудобопроизносимого звукосочетания (39, с. 305). Вследствие этого в русской книжности XVI в. появилось неизвестное в истории имя казанского "царя" Маноя. Этот Маной являлся злейшим врагом русской земли и постоянно посылал Тимофея, ставшего выдающимся полководцем, со своим войском в походы на русскую территорию с целью грабежа и захвата "полона". В этого легендарного "Маноя" превратился исторический казанский князь Абдул-Мумин, который согласно скупым сведениям источников, придерживался скорее промосковской ориентации.
Впрочем, в русском политическом сознании не строилось никаких иллюзий относительно подлинного объема прерогатив этих "государей". В миниатюрах "Лицевого свода" всевозможные служилые "цари" и "царевичи" с царскими венцами на головах изображены стоящими перед восседающими на престолах своими сюзеренами - великими князьями московскими, которые носят обычные княжеские шапки (3, с. 118). Следует отметить также любопытный феномен в деятельности русской дипломатии. После официального принятия царского титула (1547 г.) Россия столкнулась с категорическим отказом в его признании со стороны польского короля. В ответ русская дипломатия прибегла к "татарской" аргументации, доказывая право Ивана IV на признание титула тем, что он владеет Казанью и Астраханью, "а трон Казанский и Астраханский был царским престолом с самого начала" (12, с. 393; 51, с. 473-474). Налицо, таким образом, попытка добиться признания титула обходным путем, используя своеобразную подмену понятий.
В борьбе за подчинение постмонгольского пространства московские государи, кроме опоры на монгольскую государственно-правовую традицию, использовали аргумент о принадлежности территории в домонгольское время великим князьям русским, начиная с Рюрика, и о наличии там в давние времена русского населения (21, с. 313; 22, с. 44, 48, 124-125; 40, с. 357). Речь, следовательно, шла лишь о возвращении их под власть законного владельца.
идея многонационального
государства в политической культуре народов евразии
PftliWIflllIÎI, СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ
Межнациональные отношения в полиэтническом государстве
Характер межнациональных отношений в условиях многовекового функционирования полиэтнических структур представляется достаточно сложным и не поддается однозначной оценке. Позиции и поведение различных национальных групп значительно отличались друг от друга; к тому же ход исторического развития неизбежно вносил существенные изменения в сложившуюся ранее систему отношений. В монгольский период тюркские племена были приравнены по своему статусу к завоевателям, которых они постепенно ассимилировали. Народы, не входившие в кочевое общество (русские, аланы, черкесы), имели более низкий политический уровень (12, с. 216). Отношения между различными национальными группами отнюдь не были гармоничными. В русскую эпоху, после покорения Казани, существовал запрет народам Поволжья заниматься металлообработкой, а также приобретать огнестрельное и металлическое оружие. Под страхом смертной казни татарам был воспрещен доступ на территорию казанского кремля. Русское правительство стремилось к максимальной христианизации края, предоставляя различные льготы новокрещеным и даже идя на такую меру, как освобождение провинившихся от наказания в случае принятия крещения (36, с. 34-35). Принявший крещение "не смеет ходить к своим родным, а если пойдет по необходимости, то не ест с ними из одного блюда и за их столом... из опасения возбудить злобу московитов" (28, с. 87). Но даже принятие христианства не избавляло от недоверия и подозрительности. "Да в царском же чину царевичи Сибирские, Касимовские крещены в християнскую веру. Честию они бояр выше, а в думе ни в какой не бывают и не сидят, потому что государства их и они сами учинилися в подданстве после воинского времени, невдавне, да и обычай тому есть; так же и опасение имеют от них всякое" (23, с. 27).
Обратимся теперь к позднейшей эпохе, к истории второй половины XIX -начала XX в. Касаясь вопроса о кандидатуре на учреждаемую православную епископскую кафедру в Ревеле, К.П.Победоносцев писал эстляндскому губернатору С.В.Шаховскому 19 февраля 1887 г.: "Я считаю назначение эстонца на архи-ерейство в этом крае делом опасным и совсем не политичным в настоящую минуту. Непременным последствием такого назначения будет рознь, которая всего для нас хуже именно в настоящий критический период. Необходима большая осторожность в отношении к инородческому элементу: горькие опыты у нас на виду на всех наших окраинах... Верьте: покуда русская власть не стала в этом крае твердою ногою и русский элемент не приобрел там решительного авторитета, неблагоразумно пускать эстонцев и латышей в высшие должности, особливо в церкви" (19. Т. 3, с. L).
Подобное отношение, в свою очередь, приводило к тому, что "инородцы" нередко в представителях православного духовенства видели врагов и прямых со-
идея многонационального а я и м um» и и государства в политической комментарии культур* народов Евразии
глядатаев правительства. Обиды и недоверие по отношению к русским привели, например, у чувашей к выработке определенного принципа, получившего яркое выражение в поговорке: "для нас русская присяга недействительна" (36, с. 39).
Многовековое пребывание в составе многонационального государства и наличие собственных политических и бытовых традиций способствовало выработке у различных народов своих собственных моделей социального поведения и путей достижения успеха в жизни. Эстляндский губернатор кн. С.В.Шаховской отмечал в 1888 г.: "В немецких семьях здешнего края с издавна замечается двойственная система в воспитании детей и дальнейшем обеспечении их судьбы... Дома воспитывают тех членов семьи, которые предназначаются для занятий в имениях по сельскому хозяйству и для службы по местным учреждениям; остальные же представляющие излишек для местного обихода, посредством воспитания в столичных учебных заведениях сдаются со своих хлебов на хлеба правительственные" (19. Т. 1, с. 192). Относительно эстонцев тот же самый Шаховской отмечает, что, соприкасаясь в органах управления, суде и школе исключительно с представителями немецкой народности, сельское население Эст-ляндии "по духу осталось чуждо стремлениям господствующих классов, но, понятно, не могло стремиться и к сближению с русскою народностью, от которой его искусственно отделяли" (19. Т. 3, с. 34).
В полемике между балтийскими немцами и латышами помимо обвинений одной стороны в стремлении "олатышить" край, а другой - любой ценой сохранить свое привилегированное положение, и те, и другие, упрекали друг друга в нелояльности по отношению к Российскому государству (8; 45).
Очень важным представляется также вопрос о внедрении а масштабе всей страны русского языка в систему образования, администрации и суда. В публикациях советского времени подобная политика расценивалась как проявление проводимой царскими властями русификации. Возражая против подобных трактовок, автор одной из последних работ по данному вопросу писал: "Такого рода рассуждения неубедительны и наивны. Перед царской администрацией стояли практические задачи управления огромной страной с многонациональным населением: надо было создать по возможности единообразие в административной системе, а для ее эффективной работы приобщить разнородное население к принятому той системой языку. Таким языком в России был русский. В любой другой стране те же задачи решались бы похожим путем" (5, с. 120).
Здесь, однако, не все представляется таким простым. В ходе прений на заседании Ревельской Городской Думы в начале 1915 г. один из гласных - эстонцев заявил, что преподаватели в школах "так ревностно занимаются вдалбливанием русского языка, что во имя этого восстают и против преподавание родного языка детей, находя, что на такой пустяк вообще не стоит тратить времени" (13, III, с. 81-82). Для справедливого решения проблемы, по мнению наиболее дально-
РШЫШЛЕШ, СООБЩЕНИЯ, КОЙ НЕ НТАРЙЙ
видных русских современников, нужны были "правильная постановка начальной школы, в смысле полюбовного размежевания в ней роли языка местного, материнского с одной стороны, а государственного или отечественного - с другой..., большее внимание к инородческим языкам со стороны чинов местной администрации и суда" (9, с. 21).
Нежелательные национальные и конфессиональные группы
Для российского периода истории евразийского пространства характерно появление в системе государственно-политических идей представления о "нежелательных" этнических и конфессиональных группах населения, рассматривавшихся как своего рода "инородное тело" в государственном организме. Для предшествующего монгольского периода источники не дают возможности говорить о чем-либо подобном. К подобным "зловредным" сообществам в первую очередь был отнесен старообрядческий раскол. "Последователи его не могут считаться надежными и верными сынами православного нашего отечества. Опираясь на народные недостатки, возведенные едва ли не на степень догматов, раскол развращает нравственность народа и таит в недрах своих зачатки неустройств государственных. Составляя отдельное братство, враждебное порядку государственному, раскольническое общество управляется своими властями, непризнанными законом и скрепляется взаимным вспомоществованием своих членов... Промышленность и торговлю, которые должны были бы оживлять внутренние силы государства, он превратил в средства для увеличения той злокачественной язвы на родном теле нашего отечества, которая, дай Бог, чтобы не была смертоносною" (26, с. 258). Автор этих строк всего через несколько лет в корне изменил свои взгляды, да и подобная оценка старообрядчества в правящих кругах продержалась недолго. Для нас здесь, однако, представляется важным тот набор отрицательных качеств, которые приписывались "злокозненной" группе. Некоторые из этих черт переходили затем в характеристики других нежелательных сообществ. Это, во-первых, объединение в замкнутую организацию с собственными властями и системой взаимопомощи ("государство в государстве"), во-вторых, негативное влияние на народную нравственность, и, наконец, паразитическая деятельность в экономике.
Другой нежелательной группой в консервативных кругах российского общества представлялись евреи. "Неравноправие евреев считается если не справедливым, то необходимо нужным потому, что евреи представляются людьми опасными.
Прежде думали, что евреи могут вредить христианской вере, оспаривая ее догмы или порицая ее мораль. Это, собственно, - самое старое мнение, получившее значение в Москве, где усиленно боялись ереси "жидовствующих", а самих
ШНЫВЛЕШДШЩЕИЙШКШТШЙ
евреев знали очень мало" (24. с. 18). Позднее в определенных кругах общества сложился "образ "народа-иностранца", "народа-паразита", не только не желавшего производительно трудиться, но и неспособного к такому труду" (20, с. 93). Политика всевозможных правовых ограничений по отношению к евреям мотивировалась тем, что "закон просто хочет оберечь крещеных простолюдинов от обмана, к которому еврейство представляется охочим и весьма способным" (24, с. 24). Солидарность евреев, существующая у них развитая система взаимопомощи делают для представителей коренного населения абсолютно невозможной какую-либо экономическую конкуренцию с ними, что приводит к установлению "засилья" евреев, от которого страдают местные жители. "Администрация этих страданий не облегчает, а, напротив, подкупленная, действительно, в большинстве случаев евреями, держит их руку", - писал кн. С.В.Шаховской, объясняя причины еврейских погромов в Черниговской губернии. - "Под защитою войск евреи становятся еще нахальнее и выжимают из населения с наглым злорадством с процентами убытки, причиненные им разорением имущества". Предлагая меры, которые необходимо принять для прекращения беспорядков, он подчеркивает: "особенно сильно стою я за выселение, по моей нравственной оценке и убеждению, тех из вредных евреев, которых нельзя было бы уловить и преследовать на основании закона, который, обыкновенно, легко и свободно евреями обходится" (19. Т. 1, с. ХУП1-Х1Х). Из такого рода политических теорий масса делала сугубо практические выводы. Погромная волна 80-х годов завершилась избиением 7 июня 1884 г. в нижегородской слободе Кунавино. сопровождавшемся человеческими жертвами. Эти страшные события перепугали даже представителей администрации, так как Нижний Новгород находился вне черты еврейской оседлости, и еврейский элемент вообще не играл там сколько-нибудь заметной роли. По настоянию губернатора убийцы были преданы военному суду и понесли суровое наказание.
Впрочем, нижегородская трагедия не привела к принципиальным изменениям в политике по отношению к евреям. Их высылки из той или иной местности по обвинению в недобросовестности в торговых делах постоянно имели место в конце XIX - начале XX в. При этом инициаторы подобных мероприятий нередко просили администрацию "войти в сношения с высшим правительством о совершенном устранении или возможном ограничении путем законодательным вредного влияния еврейского элемента". Выпущенное в 1901 г. в Казани воззвание за подписью "группа русских студентов", оправдывая процентные ограничения для евреев при приеме в высшие учебные заведения, возглашало: "Евреи на государственной службе, при их тесном национальном объединении, при отсутствии у них общечеловеческих стремлений, задавят всю невежественную русскую массу, которая не в силах бороться с ними, и оснуют в России новое Иудейское царство Авраама, Исаака и Иакова" (34, с.44-46).
¡ЩЕШ.КОННЕИТАРЙЙ
В правовом отношении инонациональное население страны подразделялось на два разряда. По определению графа К.И.Палена, в первый входили те, "коих права по состоянию определяются общими для всех природных обывателей законами", во второй же те, "коих права по состоянию определялись особыми положениями". Именно к этой группе народностей, наряду с различными категориями кочевников, были отнесены евреи (50, с. 49). Впрочем, как мы видели, политическая мифология приписывала евреям чудодейственную способность обходить любые законы, что ставило под сомнение необходимость предоставления им какого бы то ни было правового статуса.
Следует отметить также, что список "нежелательных" этнических и конфессиональных групп на протяжении времени не оставался неизменным. Если старообрядцы были во второй половине XIX в. из него исключены, то в период Крымской войны этот список пополнялся крымскими татарами, а во время Первой мировой войны - российскими немцами.
Хотя и не существовало фактов, свидетельствующих о поддержке татарским населением Крыма врагов России, русские власти стали рассматривать крымских татар как изменников, пребывание которых на российской территории нежелательно. Это привело к переселению части этого народа в Турцию. Уход татар был в 1856 г. расценен как чрезвычайно выгодное для российских государственных интересов явление самим Александром II, который назвал "представляющийся случай весьма благоприятным для освобождения от них края" (47, с. 51).
С началом мировой войны подозрительность стало вызывать все немецкое и российских немцев стали обвинять в том, что "они умело действуют в германиза-торских целях", проявляя замечательное "умение ассимилировать всех приходящих с ними в соприкосновение", создавая "условия, при которых все немецкое действительно кажется чрезвычайно привлекательным и полезным". В результате "онемеченные латыши и онемеченные русские, как это всегда бывает, становятся большими немцами, чем кровные потомки тевтонов" (33, с. 48-50).
Регионы с особым статусом
Полиэтничные государственные образования, возникавшие на территории Восточной Европы, охватывали огромные территории, резко отличавшиеся друг от друга, не только национальным составом населения, но и природными условиями, формами бытового и хозяйственного уклада, историко-политическими традициями. Это делало невозможным установление полного единообразия в системе управления многочисленными регионами, находившимися под властью единого центра. Уже монгольский период являет картину соединения в одном государстве областей, находящихся непосредственно под властью центра и вла-
дений, управляемых старыми национальными династиями, признававшими верховную власть ханов Сарая. В реальной действительности ситуация была еще более сложной, однако состояние исторических источников далеко не всегда позволяет составить полное представление о статусе тех или иных регионов.
Практика создания регионов с особым характером управления была распространена и в московский период. Выше уже было сказано о Касимовском ханстве, возглавлявшемся мусульманскими правителями из потомков Чингисхана. Автономный статус, видимо, предполагалось предоставить и Казанскому ханству при включении его в состав единого государства, и только отчаянное военное сопротивление казанцев привело к отказу от этих планов (22, с. 128-129). Но и в реализованном варианте управления краем все нерусское население находилось в ведении особой татарской судной избы (18, с. 136). Находящиеся на государственной службе местные уроженцы объединялись термином "служилые татары", который "имел не только этнический, но и служебно-юридичес-кий смысл" (18, с. 67). Автономный статус получила, как известно, добровольно присоединившаяся Украина.
В петербургский период русской истории на смену старым упразднявшимся автономным регионам приходили новые: Царство Польское, Великое княжество Финляндское, Прибалтийский, или Остзейский, край. Ситуация в Прибалтийском крае (Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губернии) очень ярко изображена в записке эстляндского губернатора кн. С.Я.Шаховского товарищу министра внутренних дел В.К.Плеве 9 декабря 1887 г.
"По отношению к своей Прибалтийской окраине правительство допустило исключение из общего принципа, осуществляемого в понятии о монархическом неограниченном правлении. Почти все функции, одной только правительственной власти присущие, уступлены дворянской корпорации и закреплены за ней законодательным порядком... В сущности вся история Прибалтийского края со времени присоединения его к России есть не что иное, как борьба самодержавной власти и принципа неограниченного монархического правления с идеей конституционализма и сепаратизма. В этой, казалось бы, неравной борьбе победа однако оставалась почти всегда за местным конституционным строем" (19. Т. 1, с. 180-181).
Поводом для столкновения самого С.В.Шаховского с местными учреждениями явилось то обстоятельство, что не зная немецкого языка, он вынужден был прибегнуть к неоговоренной законом форме сношений, при которой на одной стороне листа содержался русский текст, а на другой - его немецкий перевод. Это вызвало исключительно резкую реакцию местных властей; губернский предводитель дворянства отвечал губернатору в официальном отношении: "имею честь сообщить вашему сиятельству..., что все бумаги, которые еще будут поступать в означенной противозаконной форме, будут оставлены прямо без всякого внимания, равно и не будут ни записаны в книгу входящих бумаг и тем менее мне доло-
идея мнвп)нафгонального
кул^ТУРГ^РОУе^^Г Р k 31Н i111!Д 1, С О О Б Щ Е11Я, 10181 i В Т к Р И И
жены" (19. Т. 1, с. 59). Со своей стороны, Шаховской отмечал, "что Эстляндская губерния входит в состав Российской империи и что по должности я губернатор русского правительства, а не дипломатический агент при иностранной державе, каковыми мнят себя местные немецкие учреждения" (19. Т. 1, с. 34). Несколько позднее он печально констатировал: "Думать, что в Эстляндской губернии существует правительственная власть, есть самообольщение: такой власти нет" (19. Т.1 с.229).
Переворот 1917 г. до основания разрушил складывавшуюся в течение столетий полиэтническую государственную структуру и привел к возникновению новой модели полиэтнического общества. Эта модель, как и любая другая, нуждается сегодня в серьезном осмыслении и изучении. Как справедливо отметил В.А.Тишков в своем докладе на открытии III Конгресса этнографов и антропологов России, "сегодня можно только поражаться" слабости существующих концептуальных оценок советского общества. "В этом вопросе преобладают или политизированные постфактические рационализации и литературные метафоры о "советской империи", СССР как "тюрьме народов", "всеобщем Гулаге", или инерция советской пропаганды, дополненная риторикой жалоб старшего поколения, среди которых присутствуют и представители науки... На пороге XXI в. приходится признать, что отечественная наука упустила этнографию "советскости" и этот долг предстоит вернуть как можно скорее, пока не исчезла "традиционная" культура советского времени" (42, с. 4).
Список литературы
1.Автобиография Тимура. Богатырские сказания о Чингисхане и Аксак-Темире. -М.; Л., 1934. -352 с., ил.
2. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. - М.; Л., 1940. - Т. 3. - С. 71-112.
3.Арциховский A.B. Древнерусские миниатюры как исторический источник. -М„ 1944. - 215 с.
4.Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства. Вторая половина XV века. - М. — 1952. - 544 с.
5.Басилов В.Н. Россия - "тюрьма народов"?//Российская цивилизация. Этнокультурные и духовные аспекты. - М., 1998. - С. 111-123.
6.Бердяев H.A. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. -М„ 1990. - XIV, 240 с.
7.Березин И. Библиотека восточных историков. - Т. 2, ч. 1. - Казань, 1854. -XVIII, 128 с.
8.Берзин П., Дуцман К. Немецкая антикультура в Прибалтийском крае // "Немецкое зло". - М„ 1917. - С. 76-133.
^РАЗИЫШЛЕШ, СООБЩЕНИЯ,КОННЕНТШЙ
Э.Будилович A.C. О новейших движениях в среде чудских и летских племен Балтийского побережья. - СПб., 1906. - 25 с.
10. Булгаков С.Н. На пиру богов // Из глубины. - М., 1990. - С. 90-144.
11. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. -Ч. 1. - СПб., 1863. - XIII, 558 с.
12. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. - Тверь, Москва, 1997. - 479 с.
13. Городское хозяйство Ревеля 1905-1915. - Ревель, 1916.
14. Горский A.A. Москва и Орда // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. - М„ 1999. - Na 4. - С. 28-32.
15. Горский A.A. О времени и обстоятельствах освобождения Москвы от власти Орды // Вопросы истории. - М„ 1997. - № 5. - С. 21-37.
16. Григорьев В.В. Русская политика в отношении к Средней Азии // Сборник государственных знаний. - СПб., 1874. - Т. 1. - С. 233-261.
17. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. -М.; Л., 1950. - 587 с.
18. Ермолаев И.П. Среднее Поволжье во второй половине XVI-XVII вв. (Управление Казанским краем). - Казань, 1982. - 223 с.
19. Из архива князя С.В.Шаховского. Материалы для истории недавнего прошлого прибалтийской окраины (1885-1894 гг.). - СПб., Т. 1.1909. - XL, 324, V; Т. 3. 1910. -LIX, 334, XVI с.
20. Из истории и мифологии революции. Почему евреи: "Круглый стол" / Материал подготовил С.С.Секиринский // Отечественная история. - 2000. - № 2. -С. 89-121.
21. Казакова H.A. Русь и Ливония 60-х - начала 90-х годов XV века // Международные связи России до XVII в. - М., 1961. - С. 306-338.
22. Казанская история / Подготовка текста, вступительная статья и примечания Г.Н.Моисеевой. - М.; Л., 1954. - 195 с.
23. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. - СПб., 1906. -XXXVI, 215 с.
24. Лесков Н.С. Евреи в России. Несколько замечаний но еврейскому вопросу. -Пг„ 1919.-96 с.
25. Матузова В.И. Английские средневековые источники IX-XIII вв. Тексты. Перевод. Комментарий. (Древнейшие источники по истории народов СССР). - М., 1979. - 268 с.
26. Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии 1854 года. - Нижний Новгород; 1910. - VII, 336 с. (Действия Нижегородский ученой архивной комиссии. Т. 9, ч. 2.).
27. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. - М.; Л., 1950. - 652 с.
28. Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века. Вып. 3. // Чтения в ... Обществе истории и древности российских. -М., 1898. - Кн. 3, материалы иностранные. - IV, 208 с.
идея того tut ц ко и ад ьн его гюикш в ШиШПЕШЙ
кт^нАРояав ЕВ'АЗМГ РШЫШЛЕШ^ооещешдонвдитши
29. Петухов Е.В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века. - СПб., 1888. - 235, XI, 20 с.
30. Повести о Куликовской битве / Изд. подготовили М.Н.Тихомиров, В.ФРжига, Л.А.Дмитриев. - М„ 1959. - 512 с.
31. Погодин М.П. Путевые записки... по некоторым внутренним губерниям // Москвитянин. - М„ 1848. - Na 12. - С. 99-122.
32. Полное собрание русских летописей. - СПб., М.; 1846-1949. - Т. 1. СПб., 1846. - XX, 271 е.; Т. 4. СПб., 1848. - VIII, 363 е.; Т. 6. СПб., 1853. - 360 е.; Т. 7. СПб., 1856. -X, 346 е.; Т. 8. - СПб., 1859. - 302 е.; Т. 18. СПб., 1913. - III, 316 е.; Т. 25. М.; Л., 1949. - 464 с.
33. Ренников А. В стране чудес. Правда о прибалтийских немцах. - Пг., 1915. - 347 с.
34. Розенберг Л.И. Еврейское население Поволжья в середине XIX — начале XX века // Вестник Еврейского университета в Москве. - Москва; Иерусалим, 1994. -№ 3(7). - С. 39-48.
35. Розенберг Л.И. Образ града Китежа в русской культуре. К вопросу о формировании и осмыслении национальной символики // Россия и современный мир. - М., 1999. -№ 3(24). - С. 169-183.
36. Розенберг Л.И. Этнические контакты в Верхнем и Среднем Поволжье в XV -начале XIX в. // Этноконтактные зоны в Европейской части СССР (география, динамика, методы изучения). - М., 1989. - С. 32-44.
37. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. - Т. 1. Извлечения из сочинений арабских, собранные В.Г.Тизенгаузеном. - СПб., 1884. - XVI, 563 с.
38. Серебряпский Н. Древнерусские княжеские жития. - М., 1915. - IV, 295, 186, VI с.
39. Скрипиль М.О. Повесть о Тимофее Владимирском // Труды Отдела древнерусской литературы / Ин-т русской литературы (Пушкин. Дом) АН СССР, Т. 8. - М.; Л., 1951.-С. 287-307.
40. Словарь книжников и книжности древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI вв.). Ч. 2. Л.-Я.-Л., 1989. - 528 с.
41. Соловьев С.М. Начало русской земли // Сборник государственных знаний. - СПб., 1877.-Т. 4.-С. 1-19.
42. Тишков В. А. Антропология российских трансформаций // Этнографическое обозрение. - М„ 2000. - № 1. - С. 3-19.
43. Трубецкой E.H. Смысл жизни // Трубецкой E.H. Избранное. - М., 1995. -С. 5. - 296.
44. Фелькерзам Г.Г. Политическая исповедь балтийского немца. Речь..., произнесенная на заседании Государственной Думы 28 мая 1914 г. - Венден, 1914. - 17 с. (На правах рукописи).
45. Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV вв. Элиста, 1991. - 221 с.
46. Хлебников В.В. Взор на 1917 год // Пощечина общественному вкусу. -М., 913. - С. 112.
идея многонационального
ШМШШИИЯ,СООБЩЕНИЯ,МИИЕНТШИ '"УЙ^^^^Н^^ДОУевраз^
47. Черенков Л.Н. Таврические ногайцы (Последний кочевой народ Причерноморской этноконтактной зоны) // Этноконтактные зоны в Европейской части СССР (география, динамика, методы изучения). - М., 1989. - С. 44-53.
48. Чернецов Г.Г., Чернецов Н.Г. Путешествие по Волге. - М„ 1970. - 191 с.
49. Чоткар Патыр. Марийская сказка. - Йошкар-Ола, 1949. - 8 с.
50. Энгель В. Либеральные тенденции в "еврейской политике" самодержавия конца XIX - начала XX века // Вестник Еврейского университета в Москве. - М.; Иерусалим, 1994. - № 3(7). - С. 49-63.
51. Cherniavsky М. Khan or basileus: an aspect of Russian medieval political theory // Journal of the history of ideas. - Lancaster Pa. and N. Y., 1959. - Vol. 20, N 4. - P. 459-476.
