CC BY
206УДК 94(47).072« 1815/1825»
ЯКОВЛЕВ А.И.
ИДЕОЛОГИЯ СВЯЩЕННОГО СОЮЗА ВО ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX В.
Ключевые слова: Александр I, внешняя политика России, христианство, Священный Союз, мистицизм, политическая стабильность, Библейское общество.
В статье рассматриваются причины возникновения в 1815 г. Священного Союза нескольких европейских монархий и его значение для развития европейской системы международных отношений в первой четверти XIX в., а также влияние идей Священного Союза на внутреннюю политику императора Александра I. Показано, что, в силу личных особенностей, Александр I разделял и консервативные и либеральные настроения. При этом пылкая религиозность побуждала его к утверждению в общественной жизни послевоенной Европы идеалов Евангелия на основе охранительного сотрудничества России, Австрии и Пруссии - крупнейших держав, представлявших три христианские конфессии - православие, католицизм и протестантизм. Обоснован вывод о том, что для общественно-политического развития России Союз сыграл скорее негативную роль. В страну была привнесена система Меттерниха, что открыло для нее эпоху реставрации, стабильности и реакции.
YAKOVLEV, A.I.
THE IDEOLOGY OF THE HOLY ALLIANCE IN THE FOREIGN AND INTERNAL POLICY OF RUSSIA
IN THE FIRST QUARTER OF THE XIX CENTURY
Keywords: Alexander I, Russian foreign policy, Christianity, the Holy Alliance, mysticism, political stability, Biblical society.
In the article discusses the causes of the emergence in 1815 of the Holly Alliance of several European monarchies and its importance for the development of the European system of international relations in the first quarter of the XIX century, as well as the influence of the ideas of the Sacred Union on the internal policy of Emperor Alexander I. It is shown, that, by virtue of personal features, Alexander I shared and conservative, and liberal sentiment. At that the ardent religiosity prompted him to affirm in the public life of postwar Europe the ideals of the Gospel based on the protective cooperation of Russia, Austria and Prussia - the major powers representing three Christian denominations - Orthodoxy, Catholicism and Protestantism. It substantiated the conclusion, that the Alliance played a rather negative role for the social-political development of Russia. The Metternich system was introduced into the country, which opened for it the era of restoration, stability and reaction.
В процессе общественного развития России первой четверти XIX в. происходили существенные изменения в различных сферах жизни, в том числе в отношениях Церкви и Государства. В это же время выросла роль России в европейской системе международных отношений. В значительной мере, характер этих отношений определялся личностью и взглядами государя Александра I. Отечественная война 1812 г. и последовавшие за ней Заграничные походы русской армии в 1813-1814 гг. серьезно повлияли также на общественную жизнь русского дворянского дворянства; началось заметное его «отрезвление» от повальной галломании и вольнодумства, происходил пересмотр пренебрежительного отношения к Русской Церкви и к Христианству в целом.
Мировоззрение Александра I и близкого к нему князя А.Н. Голицына вызвали в русской жизни «эпоху мистического христианства», но не только. Проявлением нового мировоззрения государя стала овладевшая им идея «христианизации» мира. В России это привело к возникновению Библейского общества (1812) и к началу создания Русской Библии (1816).
Русский царь, как «истинный политик и христианин» (В.К. Надлер), вознамерился привнести дух христианства и в существовавшую тогда мировую систему международных отношений, что привело к возникновению Священного Союза ведущих европейских монархий. Исследование проблемы Священного Союза позволяет разобраться, в каком соотношении находились начала духовные и прагматические в международном проекте Александра, чем и кем было вызвано появление этого проекта; каковы были последствия реализации этого проекта для России в плане государственном, в церковно-государственных отношениях и в духовной жизни русского дворянского общества в царствования Александра I и Николая I.
1. Внешняя политика Александра I.
Принципиальной новизной проекта Священного Союза был пересмотр принципов Вестфальской системы. Система международных отношений в Европе - центре тогдашней мировой системы сформировалась на основе принципов Вестфальского мира, заключенного в 1648 г. после общеевропейской 30-летней войны. Борьба католиков и протестантов поверх национально-государственных границ средневековой Европы казалась бесконечной, но ее удалось завершить путем смены политического вектора.
На рубеже Средневековья и Нового времени принципиально важным был отказ от ценностных, религиозных критериев миропорядка в отношениях между государствами, что отражало переход европейских обществ в новое качество, переход европейского мировоззрения от принципа теоцентризма к принципу антропоцентризма, примату интересов над идеалами. Между тем, понятно, что идеалы и ценности, в отличие от интересов, не подлежат обсуждению и по ним не делают уступок.
К основным принципам Вестфальского порядка можно отнести: невмешательство во внутренние дела государств, суверенное равенство национальных государств Европы и неприятие чьей-либо гегемонии, а в сфере духовной жизни - межконфессиональная терпимость.
В основу мирового порядка были положены национально-государственные интересы, политические и экономические интересы. На такой рациональной основе возникла устойчивая мировая система, в рамках которой происходило быстрое развитие западноевропейских государств.
Политика Наполеона поколебала Вестфальскую систему и поставила под сомнение ее принципы. Агрессия революционного императора привела к ломке национально-государственных границ в Европе и попытке установления гегемонии одной державы, как лидера общеевропейского сообщества государств.
После изгнания захватчиков из России, Александр I принял на себя миссию «освободителя Европы» - совместно с союзными державами Пруссией, Австрией и Великобританией. В отличие от намерений союзных монархов, русский император решил закрепить Версальский мир в Европе не только военно-политическими мерами, но и духовными скрепами. Идея Священного Союза вызревала в его уме в ходе многочисленных встреч с государственными и политическими деятелями европейских стран, а также благодаря пришедшему к нему новому, христианскому мировосприятию и мировоззрению.
В Европе на рубеже веков на смену революционному атеизму приходила рехристианизация. Примирить старую Францию с новой задумал первый талант того времени Ф. Шатобриан, из вольнодумца превратившийся в апологета христианства и выпустивший книгу «Светоч христианства». Ф. Шлейермахер в своих «Речах о религии» стремился поднять религиозное чувство у немцев. Того же рода идеи патриотизма и борьбы с демонической силой Наполеона содержались у И.Г. Фихте в его «Речах к немецкому народу» и Э.М. Арндта в «Духе века» [17, с.363].
Следует упомянуть об известном «Рассуждении» архимандрита Филарета (Дроздова), написанном в 1813 г. В этом общественно-политическом и духовном эссе автор разбирает «нравственные причины неимоверных успехов наших в настоящей войне». Зная тонкость святителя Филарета в русском языке, обратим внимание на определение «неимоверный», что означает по словарю В. Даля «невероятное, непостижимое, небывалое, неслыханное, чрезвычайное». Тем самым он выводил причины успехов русской армии за пределы рациональных объяснений. В этом тексте встречаем одно из нечастных рассуждений святителя о событиях международной жизни: «Рассуждать о таких происшествиях царств, которые очевидно проходя под перстом Царя царствующих, представляются в позор и наставление миру, по моему мнению, имеют полномочия только те, которым Он сам изострил и расширил взор, дабы они могли проникать в тайные законы миродержавства Его и отчасти обымать безмерные соображения судов Его» [18, с.308].
Император не мог не обратить внимания на такие суждения весьма уважаемого им священнослужителя: «Участь государства определяется вечным законом истины, который положен в основание их бытия, и который, по мере их утверждения на нем или уклонения от него, изрекает на них суд, приводимый потом в исполнение под всеобъемлющим судоблюстительством Провидения... Верует Российское царство, что владеет Вышний царством человеческим и, неотступно держась верой и упованием всемощного сего Владыки, от Него приняло мощь, дабы не колеблясь удержать на раменах своих всю тяжесть своего бедствия, когда всеми земными силами было или боримо или оставляемо». И далее: «. благочестивейший монарх не поколебался, но поручил свое дело Богу и не усомнился в народе своем. Верный народ не поколебался, но вверил судьбу свою Богу и Монарху». Вследствие этого, «Господь сил увенчал нас оружием своего благоволения.». И заключительный вывод автора: «Ныне заблуждающие народы, познайте пути к потерянному вами и тщетно в суетных мечтаниях искомому благоденствию! Бич Божий поражает Европу так, что его удары раздаются во всех концах вселенной. Услышите глас Наказующего и обратитесь к Нему, дабы Он был и вашим Спасителем» [18, с.312, 313, 314, 316].
По сути дела, святитель предложил Европе, взамен не оправдавшей себя революционной модели социально-политического развития, вернуться к ранее отвергнутой -к принципу теоцентризма, как это показала Россия. Совет столь же правильный, сколь и напрасный, но находящийся в состоянии духовного энтузиазма император Александр его принял к руководству.
В 1814 г. в Силезии император встретился с представителями секты моравских братьев. В их строгом аскетизме он увидел «образец чистого идеала христианства». В германском Бадене Александр общался с мистиком И.Г. Юнгом-Штиллингом. В Лондоне беседовал с квакерами, посещал их молитвенные собрания. Немалое впечатление произвела на него своей экзальтированной религиозностью баронесса Ю. Криденер (Крюднер).
Наконец, нельзя не сказать и о Библейском обществе. Очевидно, что оно воспринималось императором и его близкими в атмосфере той эпохи как нечто большее, чем просто «издательский проект». То был проект духовного возрождения русского народа на основе идей и ценностей Евангелия.
В то же время, в русском дворянском обществе либералы политические и религиозные истолковывали «дух Христа», положенный в основу Союза, не только как христианскую жизнь, основанную на мистицизме и внутренней религии, но и как «истинно христианские отношения между монархами и их подданными», то есть, на признании прав подданных путем принятия конституции. Эта политизация христианства видна, например, в речах декабриста М. Орлова. В дневнике Н.И. Тургенева содержится конспект книги немецкого автора Й. Дреша о политических последствиях развития идеологии Священного Союза. И русский читатель отмечал вывод о либерализации государственной политики, введении свободы слова и представительного правления, поскольку «Христианство хочет вести человека к честной, доброй, деятельной жизни» [8, с.291].
Надо упомянуть и о давности проекта. Еще в 1805 г., предлагая Великобритании союз для сдерживания агрессии Наполеона, Александр полагал возможным после заключения мира «заняться трактатом, который ляжет в основание взаимных отношений европейских государств; здесь дело идет не об осуществлении мечты вечного мира, однако будет что-то похожее, если в этом трактате определятся ясные и точные начала народного права» [17, с.556-557].
Г. Киссинджер так передает содержание проекта царя: «деятельный Александр I ... вообразил себя моральной совестью Европы и находился в последней стадии временного страстного увлечения либеральными институтами . Он предложил Питту расплывчатую схему достижения всеобщего мира, заключающуюся в призыве ко всем странам пересмотреть свои конституции в целях ликвидации феодализма и введения конституционного правления. После этого реформированные государства откажутся от применения силы и будут передавать споры с другими государствами на рассмотрение арбитража. Таким образом, русский
самодержец стал неожиданным предшественником вильсоновской идеи о том, что либеральные институты являются предпосылкой для мира, хотя он никогда не заходил так далеко, чтобы попытаться осуществить эти принципы на практике со своим собственным народом» [6, с.69]. Между тем, сам Питт полагал достаточным сохранение «равновесия» для сохранения мира путем опоры на баланс сил европейских держав.
Спустя десять лет, в изменившейся политической и духовной атмосфере, Александр призывает уже все страны Европы к «чему-то похожему на вечный мир». Свое значение здесь имели и соображения практические. После опустошительного наполеоновского нашествия, длительной войны и Заграничных походов русской армии, экономика империи переживала кризис. Воевать было нельзя. И этот довод, наряду с верой Александра, также подкреплял идею Священного Союза, ведущего к устойчивому миру в Европе.
Наконец, не последним основанием для создания Союза была политическая предусмотрительность императора, полагавшего, что европейские государи, равно как и Восточная и Западная Церкви, обязаны соединить свои силы для отпора их общему идейному врагу: духу отрицания, неверия и революции. В то время, на рубеже ХУШ-Х1Х вв. по выражению В.К. Надлера: «страх перед Революциею заступил место прежнего страха перед вечными муками ада» [11, с.30]. Предотвратить Революцию следовало упреждающими реформами монархов. В сознании Александра страх перед революцией сливался со страхом перед появлением новой внешней угрозы, какой стал в начале XIX в. революционный император Наполеон. После победы России в Отечественной войне 1812 г., которую сам император воспринимал как чудо («Не нам, не нам, но имени Твоему» - было выбито на победной медали), идеи европейского «вечного мира» в сочетании с либерализацией режимов дополнились в сознании Александра высшими ценностями Христианства.
В своем монументальном труде В.К. Надлер отмечает, что еще в манифесте от 8 сентября 1812 г. о вступлении неприятеля в Москву, не Шишков, а именно император выразил мысль о борьбе России не только за свою независимость, но «также за дело всей Европы, за независимость царей и царств, за освобождение всего рода человеческого от позорнейшей и неслыханной тирании» [11, с.213]. Уже тогда появилось у Александра осознание своей высокой миссии. По его собственному признанию прусскому епископу Эйлерту: «первая идея этого Священного Союза возникла в тяжелый час, но воплощена она в прекрасное, благодарственное и радостное время. Этот союз не наше создание, но целиком дело рук Божиих. Сам Спаситель внушил все мысли, которые этот союз содержит, и все принципы, которые в нем высказаны. Тот, кто этого не признает и не чувствует, полагая, что за кулисами здесь скрыты политические намерения, и смешивая между собой святое и безбожное, - тот не может возвышать об этом свой голос, и с таким человеком не о чем рассуждать» [2, с.149-150]. Единодушное мнение историков по этому вопросу можно выразить словами великого князя Николая Михайловича, который в своей биографии императора Александра написал: «Мы же убеждены, что эта идея, плод долгой работы и воображения, всецело принадлежит лично императору Александру [12, с.153].
Святитель Филарет (Дроздов) так отозвался на это событие в письме к отцу: «Думаю, не писал еще я к Вам, что Он с Императором Австрийским и Королем Прусским заключили союз, которым они признают Царем царей - Христа, самым спасительным законом - закон христианский, себя - приставниками Царя Христа у своих народов, свои народы - тремя отраслями одного христианства и братьями; и к сему приглашают и прочих государей. И так, наконец, стали принадлежать царства мира Господу нашему и Христу Его, как говорит оригинальный текст Апокалипсиса» [21, с.288]. Святитель имел в виду текст: И седьмой ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа его, и будет царствовать во веки веков (Откр. 11:15).
2. Идеи и идеология Священного Союза во внешней политике России.
В духовной атмосфере Европы и России после катастрофических потрясений возникли два течения. Первое - консервативно-охранительное желало реставрации дореволюционных порядков, норм и принципов жизни. Второе - либерально-реформаторское было открыто к
новым порядкам, новым принципам и ценностям: революционным, но без агрессивности Наполеона, буржуазным, но без военно-государственного насилия.
Александр I, в силу личных особенностей разделяя и консервативные и либеральные настроения, оказался принадлежащим к обоим направлениям. С одной стороны, он не желал восстановления на престоле Людовика XVIII, готового к полной реставрации дореволюционных порядков, хотя вынужден был с этим смириться. С другой стороны, возникшая пылкая религиозность побуждала его к утверждению идеалов Евангелия в общественной жизни, - так, как он их понимал. Царем и народом в то время владело одно национально-религиозное чувство. Наполеон унижал Католическую Церковь, его солдаты грабили церкви в России, и народ восстал не только против иноземного нашествия, но и против поругания своей веры - в России и ранее в Испании. Александр был воодушевлен тем обстоятельством, что Россия, Австрия и Пруссия были крупнейшими державами, представлявшими три христианские конфессии - православие, католицизм и протестантизм.
Однако император не сознавал того, что если он являл собою верховного защитника Церкви с большими полномочиями, то его собратья в системе церковных институтов были простыми верующими (хотя прусский король Фридрих Вильгельм, видимо, искренне не раз повторял фразу: «Если Бог благословит наши планы, мы сможем однажды в будущем восславить Господа перед всем миром» [12, с.154]). Наконец, он не принимал в расчет того, что сам обладал полновластием абсолютного монарха, в то время как власть его собратьев имела ограничения. В его понимании монарх был олицетворением монархии, в то время как в европейском послереволюционном понимании эти понятия разделились. Но Александр был ослеплен экуменической по сути идеей: закрепить политический порядок в Европе сердечными договоренностями с императором Францем и королем Фридрихом Вильгельмом, а также с английским принцем-регентом на незыблемых основах общей им всем христианской религии. Здесь он находил поддержку. К примеру, немецкий философ Ф. Баадер в своем письме к императору Александру с опорой на тексты апостола Павла, утверждал, что теперь «истинная теократия должна заступить место демократии» [11, с.1006]. Эту светлую идею Священного Союза христианских монархов не могли не поддержать публично Ь главы европейских стран. Впоследствии этот союз перед Богом был расширен, указывает А.Ю. Андреев: «Помимо монархов в него включались еще два важных субъекта: союз образовывали также их войска и народы» [2, с.127]. То был первый в истории международный договор, основанный на религиозной идее.
По признанию самого императора Александра, именно в освобожденном от Наполеона Париже к нему пришла в голову мысль «пригласить всех коронованных особ к составлению одного священного союза, пред судом которого можно было бы на будущее время примирять все вновь возникающие разногласия, вместо того, чтобы прибегать к мечу и пролитию крови» [1, с.378]. В завоеванном Париже император повелел своей армии не мстить, а проявить великодушие и милосердие, сдержав попытки солдат «поразорить и пограбить французов» [11, с.749]. Именно в таком возвышенном духе Александр воспринял совпадение в 1814 г. Пасхи православной и католической 29 марта/10 апреля. Воодушевление мистически настроенного императора побудило его к организации в центре Парижа особого пасхального торжества. Тем самым, по замечанию В.К. Надлера, Александр «в буквальном смысле слова осуществил в Париже великую заповедь Спасителя. Он воздал французам за все зло, причиненное ими России, великими милостями и щедротами.» [11, с.866].
14 (26) сентября 1815 г. был заключен Священный Союз между монархами России, Австрии и Пруссии путем подписания «Трактата братского Христианского союза», начинавшегося словами: «Во имя Пресвятой и нераздельной Троицы.» [11, с.1081]. 19 ноября 1818 г. к ним присоединился французский король, а позднее и другие монархи Европы (кроме папы Римского и турецкого султана). Великобритания формально не присоединилась к Союзу, но поддерживала его политику и принимала участие в его конгрессах - до тех пор, пока деятельность Союза не затрагивала интересов самой Британской империи.
Текст акта, написанный самим Александром, имел столько же экуменическую, сколько и космополитическую окраску. В нем народы Европы призывались под управлением монархов к объединению в единый «народ христианский», «коего Самодержец... не иной подлинно есть, как Тот, Кому собственно принадлежит держава, поелику в Нем едином обретаются сокровища любви, ведения и премудрости бесконечные, то есть Бог, наш Божественный Спаситель Иисус Христос, Глагол Всевышнего, Слово жизни» [5, с.10]. Текст имел религиозно-мистический характер, его идея была чисто религиозной, он был возвращением к принципам до Вестфаля, к критериям ценностным и религиозным в международных отношениях. В первоначальном проекте договора говорилось, что монархи, вступающие в союз, намерены «руководствоваться на будущие времена не иными какими правилами, как заповедями сей святой веры. которые отнюдь не ограничиваясь приложением их единственно к частной жизни. долженствуют, напротив того, непосредственно управлять волею царей и водительствовать всеми их деяниями» [23, с.212].
Примечательно, что император Франц среди своих шутил, что «недоумевал, обсуждать эти идеи на совете министров или в исповедальне»; на полях проекта он сделал поправки, снижающие его религиозный пафос. Тем не менее, император Франц, как последний император Священной Римской империи (упраздненной Наполеоном в 1806 г.) и последний германский король, вместе с королем Пруссии и российским императором принимал участие в массовых религиозно-политических мероприятиях, долженствующих закрепить в общественном сознании народов Европы идею Священного Союза [2].
Позже Г. Киссинджер обратил внимание на отсутствие в тексте либеральных намерений императора Александра, который «оказался пленен религией и консервативными ценностями». По мнению американского историка, «Священный союз явился наиболее своеобразным аспектом венского урегулирования. Его возвышенное название отвлекало внимание от его реального значения, заключавшегося в привнесении некоего элемента нравственного ограничения во взаимоотношения великих держав. Проявленная ими ровная заинтересованность в сохранении своих собственных институтов заставила континент избегать конфликтов, на которые в предыдущем столетии они бы пошли как на самой собой разумеющееся дело» [6, с.77].
Общая цивилизационная природа европейских народов вызвала к жизни те самые «нравственные ограничения». 18 марта 1816 г. император направил российскому послу в Лондоне графу Х.А. Ливену письмо с разъяснением идеи Священного Союза: «Я и мои союзники, проникнутые великой идеей, определявшей события последней европейской битвы, желали более действенно использовать в гражданских и политических отношениях между государствами принципы мира, согласия и любви, которые суть плод христианской религии и морали.
Следовательно, мы нашли удовольствие считать акт такого рода лучшим средством для того, чтобы нам самим еще больше проникнуться этими охранительными заповедями, слишком долго заточенными в узкой сфере личных отношений, чтобы заставить оценить их других, и вернуть их в более активный, обширный и однородный оборот.
Акт такой природы не может заключать в себе никаких намерений, враждебных по отношению к народам, не имеющих счастья быть христианскими. Его предметом является только покровительство внутреннему процветанию каждого государства и всеобщему благу, которое должно вытекать из дружбы между монархами, становящейся тем более нерасторжимой, что она независима от случайных причин» [12, с.155].
Иначе говоря, христианская основа природы власти монарха, внутренних политических и социальных институтов европейских стран и должна определять поведение государств в международных отношениях.
Договор содержал обязательства христианских монархов оказывать друг другу всемерную помощь. Но верили ли они сами в искренность своих союзников? Министр иностранных дел Австрии К. Меттерних, смотревший на деятельность императора Александра как на «романтическую», назвал акт «пустым и звонким документом», а позднее
уточнил: «То была филантропическая фантазия, облеченная в религиозную форму» [4, с.526; 11, с.1084].
Не стоит считать императора Александра наивным идеалистом. Думается, что та духовно-религиозная экзальтация, которую он переживал в период катастрофических потрясений в Европе и России (и глубину которой мы сейчас не можем себе представить) вдохновила его на реализацию высокой идеи. Бесспорное личное лидерство в тогдашней Европе придало ему уверенность в своей роли ведущего по отношению ко всем иным монархам - ведомым его волей и идеей.
Однако не любовь и братство, а страх и зависть перед Россией двигали европейскими союзниками во главе с Францем I Австрийским и Фридрихом-Вильгельмом III Прусским при подписании договора. Австрия была заинтересована в сдерживании России на Балканах, а еще лучше - в вытеснении ее с Балкан. Пруссия, вдвое увеличившая численность населения и территорию, начинала свое превращение в центр германских земель и стремилась союзом с Россией ослабить давление единственного противника - Франции. В Вене и Берлине были заинтересованы в решении практических задач, а не спасении человечества. Поэтому идеология Священного Союза, вопреки его названию, была политической и по характеру консервативной.
Заметим, что Святейший Синод и высшие иерархи Русской Церкви не принимали участия в подготовке этого по духу религиозного проекта. Иначе и быть не могло при образовании мощного военно-политического блока, ставившего целью своей деятельности сохранение не только существующих в Европе границ, но и существующего политического строя в европейских государствах.
Не случайно в западной историографии «ангелом-хранителем» Союза называют князя Клеменса Меттерниха, министра иностранных дел Австрии, имевшего еще прозвище «кучера Европы»: «Система Меттерниха была надежной системой обороны против сил политического и социального прогресса» [14, с.215]. Меттерних и управляемая им Австрийская «многонациональная империя стали стержнем нового европейского порядка на протяжении всего его существования» [3, с.60]. Более того, по мнению британского историка, Священный Союз «не существовал нигде, кроме как в уме Александра I в качестве благородного идеала» [1, с.379].
В целом, если российский император был идеологом и создателем Союза, как идеала, то ловкий и циничный Меттерних использовал эту структуру для своих прагматичных целей. Главная из них состояла в сохранении Австрийской империи, большого, многонационального и многоконфессионального государства. Империя Габсбургов имела своим политическим и экономическим фундаментом негерманские народы Юго-Восточной Европы. Соответственно, по мнению Меттерниха, существование внутренней раздробленности Германии обеспечивало государственную самостоятельность Австрийской империи. Германский Союз состоял из 37 суверенных государств и четырех «вольных городов» во главе с единственным общегерманским учреждением Союзным Советом (бундестагом), работой которого руководил австрийский император [14. с.213]. В то же время, «как только Наполеон был разбит в России», Меттерних «уже определил Россию как долгосрочную потенциальную угрозу», хотя был крайне заинтересован в ней как страховке от угрозы со стороны Франции [1, с.80]. Примечательно, что много позднее Г. Киссинджер дает такие определения политике России: «сдерживать ее агрессивность», «умерить амбиции», «сдерживать чересчур деятельную и сующую свой нос в чужие дела Россию» [6, с.81]. Таким образом, в параметрах Венской системы и Священного союза для Меттерниха «легитимность становилась цементом, скрепляющим здание международного порядка» [6, с.78] на условиях международной безопасности (Венская система) и внутренней стабильности (Священный союз).
Идею Александра «Алтарь и Трон» Меттерних перевернул как «Трон и Алтарь». Ради политической целесообразности, как ее понимал Меттерних, можно было пойти и на компромиссы с христианской верой и принципами Союза. Именно усилиями Меттерниха с Венского конгресса в Европе начинается эпоха реставрации, стабильности и реакции, а в
политической жизни утверждается идеология охранительного консерватизма. Причем сфера деятельности Союза распространялась и на систему международных отношений в Европе и на внутреннюю ситуацию во всех европейских странах.
Главную угрозу для Австрии канцлер видел в национальных движениях, проявлявшихся в революционной форме. Поэтому смысл его борьбы против Революции заключался в сдерживании и подавлении всех национально-освободительных движений, хотя бы и единоверцев христиан - греков, болгар, сербов, румын, причем столько же в Австрии, сколько и в Османской империи. Вот почему Меттерних отверг предложение Александра создать международную армию, призванную гарантировать нерушимость европейских границ и правительств. Полагая, что «Россия нависла над славянским населением на Балканах», он хотел сохранить свободу рук. В противоборстве императора Александра и канцлера Меттерниха чаще верх брал второй, пока император не устал от не прекращавшейся борьбы, и охладел к идее и деятельности Союза.
На конгрессах Союза в Аахене (1818), Троппау (1820), Лайбахе (1821) и Вероне (1822) принимались решения о сохранении в Европе государственных границ, установленных Венским конгрессом, а также о защите монархических режимов. Причем все они в первую очередь освящались религиозной идеей. А.Ю. Андреев, к примеру, обращает внимание на то обстоятельство, что Аахен не случайно был избран местом проведения первого конгресса. В главном соборе города хранились величайшие христианские святыни: хитон Богородицы, пелены младенца Иисуса Христа, покрывало, на котором лежала голова Иоанна Крестителя, а в центральной капелле храма был похоронен первый объединитель христианской Европы Карл Великий [2, с.148].
С этой целью, на основе трехстороннего протокола России, Пруссии и Австрии, Австрия подавила освободительные революции в Неаполе в 1820 г. и Пьемонте в 1821 г., а Франция в 1823 г. восстановила абсолютистский режим в Испании.
Александр всячески стремился подчеркнуть миролюбивый характер Союза по отношению к иноверцам. В марте 1816 г. султан был поставлен в известность о направленности политики Союза, а главам русских дипломатических миссий в Европе был отправлен императорский рескрипт с разъяснением смысла Союза: «Подобный договор не может заключать в себе никаких враждебных умыслов в отношении народов, не имеющих счастья быть христианскими. Его единственная цель состоит в том, чтобы способствовать внутреннему процветанию каждого государства и всеобщему благосостоянию, к коему должна привести дружба между государями, ставшая тем более неразрывной, что она не будет зависеть от случайных обстоятельств. Еще меньше оснований рассматривать акт такого характера как завоевательный, ибо его цель не может быть достигнута силой оружия. Лишь благодаря влиянию примера и привлекательности спокойного благоденствия, коим будут наслаждаться христианские нации под покровом охраняющей их религии, можно надеяться, что ее утешительный свет распространится на все без различия нации» [1, с.385].
Между тем, очевидное противоречие между заявленными целями и ценностями, заложенными в идеологию Священного Союза, вступало в очевидный конфликт с национальными интересами буржуазных государств, стремившихся усилить свое влияние в европейском политическом и экономическом пространстве. В те годы Австрия и Пруссия хотели пресечь развитие национально-освободительного движения в Польше. Кроме того, Австрия опасалась потерять свои итальянские владения, и австрийские войска с благословения Союза расправились с революционным освободительным движением в Италии. Франция в 1823 г. совершила интервенцию в Испанию для подавления Второй испанской революции 1820-1823 гг. Как деликатно замечал Г. Киссинджер: «Меттерних занимался революциями в Неаполе, Испании и Греции, при этом эффективно поддерживая европейский консенсус и предотвращая русскую интервенцию на Балканах» [6, с.86].
По названным причинам, освободительная борьба православных греков против османского владычества не встретила поддержки на конгрессе Союза в Вероне. Александр там заявил: «Я покидаю дело Греции, потому что я усмотрел в войне греков революционный
признак нашего времени. Я должен защищать, как член Священного Союза, религию, мораль и справедливость» [13, с.282].
Наконец, буржуазный строй начинал господствовать по всей Европе, начиная с парламентской Англии и конституционной Франции. Новая либеральная система ценностей и набиравший силу принцип секуляризма ставили под сомнение саму идею Священного Союза и как союза монархов, и как священного союза. В этой связи примечательна характеристика, данная идее Священного Союза современным британским историком К. Финкель: «Имперские соседи Османской империи, Россия и Австрия, использовали религиозную символику для того, чтобы поднять моральный дух своих солдат (царь Александр I пытался уговорить свое пушечное мясо поверить в религиозную утопию, а на австро-турецком фронте и католики, и православные шли на войну под знаменем Девы Марии.» [22, с.594].
Между тем, идея Союза как союза свободных народов, распространялась среди части европейского общества. Охранительная Венская система, целью которой было обуздание народных масс, напротив, привела к активизации либеральных национальных сил, стремившихся к переменам. Не случайно вскоре после подписания акта, французская писательница мадам де Сталь написала своей подруге мадам Жерадо о том, как было бы прекрасно «императору Александру встать во главе этих двух благородных усовершенствований рода человеческого - внутренней религии и представительного правления» [8, с.291]. Автор романтических романов имела основания для такого суждения после встреч и бесед с русским царем, который никак не мог изжить либеральные воззрения своей молодости.
Таким образом, изначально заложенные в основу политической конструкции Союза прагматичность цели и идеализм идеи породили отсутствие внутреннего единства и шаткость этой конструкции.
Так, при подготовке конгресса в Аахене, целью русской делегации было «Упрочить европейскую систему, чтобы оградить мир от двух серьезных опасностей - от возобновления революций и от права сильного» [1, с.388]. Но славянское освободительное движение на Балканах не могло не использовать революционные методы, а право сильного распределилось между Австрией (в политико-дипломатическом отношении), Россией (военно-политическом) и Великобританией (в экономическом и политическом отношении). На конгрессе в Троппау Австрия, Пруссия и Россия подписали протокол, в котором провозглашалось право подавления революционных выступлений в какой-либо стране без приглашения ее правительства (принцип «ограниченного суверенитета»). В силу объективных и субъективных факторов, «система конгрессов» быстро изживала себя.
В возникшем Версальском порядке международных отношений оставалась основа Вестфаля, но она наполнялась иным содержанием. Понятие национальное государство, ранее отождествлявшееся с владением определенного монарха, становилось все более отражением единства национальной общности людей в определенных границах. Принцип равенства государств был заменен принципом иерархии государств, исходя из их реального экономического потенциала и военной мощи. Принцип невмешательства был просто отменен, исходя из установленной общей цели - стабильности и общей угрозы - революции. Отказ от гегемонии формально оставался, однако фактически был потеснен возникавшими временными, гибкими коалициями держав, с одной стороны, не допускавшими чьей-либо гегемонии, но с другой стороны, жестко утверждавшими выгодный им порядок. Во всех случаях эта выгода означала сдерживание или противодействие России.
3. Идеология Священного Союза во внутренней жизни России.
Можно предположить, что Александр отводил особое место России и Русской Церкви в созданной им системе международных отношений. Сила русской армии и ореол «освободителя Европы» ставили Россию и ее монарха на лидирующие позиции в Европе. Сферой активности Русской Церкви оставалось пространство Российской империи, а также братских Церквей на Востоке.
Та же двойственность идеи и идеологии Священного Союза, которая была сразу ощутима во внешней политике Александра, видна и в его внутренней политике. Для него было очевидным, что как нельзя сохранить после революционных катастроф прежний политический строй в Европе, так и Россия нуждается в переменах. И Союз долженствовал по его мысли составить верную идеологическую основу этих перемен, главной идеей которых он представлял сочетание либерализация политической жизни и легитимизацию государственного строя.
В России высочайший манифест, подтверждавший создание Священного Союза, был обнародован 25 декабря 1815 г.; было отдано повеление прочитать этот акт по всех православных церквах [12, с.154]. В манифесте в частности, говорилось: «Познав из опыта и бедственных для всего света последствий, что ход прежних политических в Европе между державами отношений не имел основанием тех истинных начал, на коих премудрость Божия в откровении своем утвердила покой и благоденствие народов, приступили мы. к поставлению... союза, в котором обязуемся мы взаимно, как между собою, так и в отношении к подданным нашим, принять единственным ведущему к оному средством правило, почерпнутое из словес и учения Спасителя нашего Иисуса Христа, благовествующего людям жить аки братья, не во вражде и злобе, но в мире и любви» [7, т.1; с.99].
Первой попыткой реализации принципов Священного Союза применительно к внутренней жизни России стал манифест государя от 1 января 1816 г. «О благополучном окончании войны с Францией.». В нем, в частности, говорилось о будущем: «Что изберем: гордость или смирение? Гордость наша будет несправедлива, неблагодарна, преступна пред Тем, Кто излиял на нас столькие щедроты; она сравняет нас с теми, которых мы низложили. Смирение наше исправит наши нравы, загладит вину нашу перед Богом, принесет нам честь, славу и покажет свету, что мы никому не страшны, но и никого не страшимся» [1, с.384].
Идея и деятельность Священного Союза встретили в России, точнее, в образованном дворянском обществе и церковно-православной среде, отношение и негативное, и покорно-сдержанное, и даже равнодушное. Ведь в политике Александра сочетались как защита интересов Русской Церкви, так и защита принципа веротерпимости. А.Ю. Андреев, к примеру, справедливо обращает внимание на такое проявление экуменических воззрений Александра, как горячее одобрение в конце 1815 г. проекта Храма Христа Спасителя, представленного шведом лютеранином Карлом Магнусом (Александром) Витбергом в духе не православном, византийско-греческом, а абстрактно-христианском и даже масонском [2, с.128]. В том же ряду, проект создания в Петербурге экуменической христианской академии, авторами которого были немецкий философ Ф. Баадер, князь А.Н. Голицын и А.С. Стурдза.
В истории страны и Русской Церкви не было «священных» крестовых походов за веру. В течение столетий было иное: защита Отечества и Церкви от иноземных захватчиков. Сакральность идеи защиты Земли и Веры от врагов не подвергалась сомнению. Но внезапное перенесение понятия сакральности в сугубо светское пространство международных отношений иноплеменных и иноверных стран и народов было воспринято с недоумением.
Тем более, что в том же 1816 г. начинается создание военных поселений - важная мера, ввиду необходимости содержать огромную армию при кризисе финансовой системы империи. Также шла реорганизация системы образования и церковного управления («двойное министерство); происходило создание новой государственности в Царстве Польском на основах автономии с элементами конституционализма и представительной власти.
Упоминание Александром в речи при открытии первого заседания польского сейма 15 марта 1818 г. о «законно-свободных учреждениях» по-разному было воспринято в России. Сам император полагал, что тем самым реализуются идеи Священного Союза, который «вовсе не укреплял деспотизм вопреки правам народов», а, напротив, народы «получают преимущества от щедрот своих монархов». Мало кто знал о подготовленном Н.Н. Новосильцевым к 1818 г. по поручению государя конституционном акте («Государственной уставной грамоты»), оставшемся на бумаге, как и предыдущий проект М.М. Сперанского. Тем не менее, информация о подготовке русской конституции просочилась в Европу: в одной из парижских
газет 21 ноября 1819 г. кратко сообщалось о содержании «проекта русской конституции». И тут уже обеспокоились европейские «союзники»: прусское и австрийское министерства иностранных дел поручили своим послам в Петербурге выяснить все обстоятельства дела и сообщить подробности. Оба посла сообщили своим правительствам, что русская конституция «не имеет шансов на осуществление» [10, с.177-178].
Но и в России такая попытка реализации идеи Священного Союза не добавила популярности императору ни среди либеральных кругов дворянства, желавших теперь же «русской конституции» для победителей Наполеона, ни среди охранителей-консерваторов, обеспокоенных ослаблением принципов самодержавной власти и авторитета Русской Церкви. Библейские обороты императорских рескриптов, ведущих к коренному переустройству политического строя империи, не ввели их в заблуждение. Принцип кесарево кесарю, аБожие Богу (Мф. 22:21) оказалось так же трудно отменить, как основать либеральные идеи на Библии.
Стоит учесть и активизацию в Царстве Польском антирусских организаций (в 1819 г. «Национальное масонство») для подготовки заговора против монарха [1, с.406]. Реализацию Евангельских идей любви и братства на основе либеральной конституции польские националисты восприняли как слабость императора и империи.
4. Балканы: противоречия идеи и идеологии Священного Союза.
В то же время, борьба православных греков на Балканском полуострове за национальное освобождение и создание национального государства, напротив, вызывали доброжелательный отклик в русском обществе и Русской Церкви. Либеральная часть общества приветствовала саму идею революции, а консервативная часть - не могла не сочувствовать борьбе православных братьев за сохранение своей веры. В церковной среде не могли не сочувствовать унижаемым османскими властями Восточным Церквам. Однако эти настроения не находили опоры в идеологии Священного Союза.
Тем не менее, показательно, что сам его инициатор не мог не отозваться на борьбу в Османской империи. Уже в 1814 г., после освобождения Европы от наполеоновской тирании, записку об освобождении греков от турецкой тирании подал императору близкий к нему А.С. Стурдза, которому позднее довелось редактировать текст договора о Священном Союзе [11, с.1054, 1078].
Ярким примером двойственности политики Александра стало стремительное возвышение И. Каподистрия - одного из лидеров греческого национально-освободительного движения, приглашенного императором в Россию в 1809 г., а в 1815-1822 г. являвшегося статс-секретарем по иностранным делам, фактически - вторым министром иностранных дел. На первый взгляд, это свидетельствовало о верности императора идее Священного Союза. Верным хранителем этой идеи был министр иностранных дел К. Нессельроде - поклонник Меттерниха. Но в то же время, за этим можно увидеть и тонкий расчет «византийского лукавца»: Каподистрия был твердым сторонником дружеских отношений с Россией, что укрепляло ее позиции на Балканах, где сильным соперником была Великобритания. (Не случайно, Каподистрия, избранный президентом Греции в 1827 г., спустя четыре года пал жертвой заговора, за которым стояли Великобритания и Франция).
Институализация национально-освободительного движения на Балканах начинается с созданием в 1814 г. среди греческих общин в городах русского Причерноморья, Малой Азии и южной Еворопе тайной организации «Филики Этерия» («Общество друзей») по образцу масонских лож. В ее состав входили 85 лиц духовного звания, в том числе, 3 митрополита и 8 епископов [1, с.414].
Еще в ходе Венского конгресса русская дипломатия пыталась привлечь внимание европейцев к тем ужасам, которые совершали в Сербии османские власти. Так, в начале января 1815 г. К.В. Нессельроде докладывал Александру: «Турки продолжают изо дня в день безжалостно обращаться с сербами. Они полностью опустошили многие округа, вырезали всех мужчин, а женщин и детей увели в рабство. Каждый день в Белграде совершаются самые зверские казни. Достойных людей, переживших прошлые бедствия своей родины, одного за другим сажают на кол у ворот города. Эти варвары доходят до зверств, вызывающих
содрогание и не поддающихся описанию» [1, с.415]. Обращали на это внимание и европейских партнеров России. Но их реакция была слабой. В одиночку же Россия действовать не могла, что прямо заявил император 20 мая 1816 г. в инструкциях новому послу в Константинополе Г.А. Строганову: «Россия, как и все европейские государства, нуждается теперь в спокойствии» [1, с.417].
В январе 1821 г. начинается восстание в Молдове и Валахии - европейской части Османской империи, в ходе которого совершались зверские убийства турецких торговцев. Вождь восставших Александр Ипсиланти отравляет письмо Александру: «Благородные движения народов исходят от Бога, и, без сомнения, по Божьему вдохновению поднимаются теперь греки свергнуть с себя четырехвековое иго. Государь! Неужели Вы предоставите греков их собственной участи. Не презрите мольбы 10 000 000 христиан, которые возбуждают ненависть тиранов своей верностью нашему Божественному Искупителю. Спасите нас, Государь, спасите религию от ее гонителей. Освободите нас, Государь! Очистите Европу от этих кровожадных чудовищ и удостойте ко всем великим именам, которые Вам дает признательная Европа, присоединить имя освободителя Греции» [1, с.423].
Император получил письмо в ходе работы конгресса Священного Союза в Лайбахе. Как раз в те дни австрийские войска подавили выступление итальянских карбонариев в Неаполе. Меттерних тут же объяснил Александру свое видение событий: «. греческое восстание есть непосредственное следствие плана, заранее составленного и прямо направленного против самого страшного для революционеров могущества, против союза двух монархов с целью охраны и восстановления. Событие не одиночно, оно находится в связи с общим планом. События задуманы с целью поссорить Россию и Австрию; они служат средством не дать потухнуть огню, поддержать либеральный пожар, средством поставить в затруднительное положение самого могущественного монарха греческого исповедания и всех его единоверцев, взволновать русский народ в смысле, противоположенным движению, какое его государь дает своей политике; заставить русского государя отвернуться от запада и обратиться на восток» [1, с.423-424]. В итоге, Александр осудил греческую революцию и дал распоряжение командующему 2-й армией графу П.Х. Витгенштейну соблюдать строжайший нейтралитет по отношению к событиям в Дунайских княжествах.
26 марта 1816 г. по приказанию императора Александра И.А. Каподистрия написал А. Ипсиланти: «Никакой помощи, ни прямой, ни косвенной, не получите от Императора, ибо мы повторяем, что недостойно Его подкапывать основания Турецкой империи постыдными и преступными действиями тайного общества. Если вы нам укажете средства прекратить смуту без малейшего нарушения договоров, существующих между Россией и Портой, то Император не откажется предложить турецкому правительству принять мудрые меры для восстановления спокойствия в Валахии и Молдавии» [1, с.425].
Александр был осведомлен о том, что патриарх Константинопольский Григорий V предал участников восстания анафеме и призвал их сложить оружие. «Если мы ответим туркам войной, - объяснял император Каподистрия, - парижский главный комитет (мифический центр революционеров - А.Я.) восторжествует, и ни одно правительство не останется на ногах. Я не намерен давать простор врагам порядка. Во что бы то ни стало надо найти средства устранить войну с Турцией» [1, с.431].
Между тем, Порта призвала всех мусульман к вооружению. Последовали зверские убийства около 10 тыс. греков в Константинополе после того, как 21 марта 1821 г. брат патриарха епископ Триполицы Герман поднял знамя с изображением креста и сам встал во главе восставших в континентальной Греции. Произошли погромы православных церквей, убийства священников и простых христиан на всей территории Османской империи. В Пасхальное Воскресенье 10 апреля последовало публичное повешение Константинопольского патриарха и пяти епископов на воротах в Фанаре.
В ответ, 14 июля 1821 г. Г.А. Строганов вручил Порте ноту, по сути - ультиматум, показывавший, что чаша терпения императора переполнена, что он не может «терпеть надругательств над символом святой христианской веры» и «предать своих единоверцев на
произвол слепого изуверства». Россия требовала обеспечения свободы отправления христианской веры, защиты церквей и вывода турецких войск из Дунайских княжеств в течение восьми дней. Но христианская Европа эти требования поддержала вяло, а Лондон вовсе промолчал. «Вся Англия кажется турецкой в своей ненависти к России», писал в те дни Ф. Шатобриан [1, с.436-437]. Примечательно, что и сегодня позиция России воспринимается британцами соответственно. Так, К. Финкель в книге «История Османской империи», вышедшей в 2005 г., пишет, что «роль националистических движений настолько преувеличена, что мешает пониманию позднего периода империи» Османов, что Россия «провоцировала волнения среди своих православных единоверцев» [22, с.587]. По замечанию Г.Киссинджера: «во время Греческой революции 1821 г. Англия усмотрела в желании царя защитить христианское население разваливающейся Османской империи первую стадию попытки России завоевать Египет» [6, с.83].
Вследствие этого, Порта восприняла как показной протест императора Александра, на который турецкий министр иностранных дел ответил: «Мы лучше знаем, как нам обращаться с нашими подданными» [4, с.535].
Император еще верил в действенность Священного Союза. 29 августа 1821 г. он обратился к союзникам с призывом: «Делайте все, что в ваших силах, общим советом или отдельно, для возвращения турок в границы справедливости и разума. Если ваши старания будут тщетны, соединитесь с нами для освобождения Востока от двойного зла, его отягощающего: от зла турок и от зла революции». На это Меттерних ответил ему: «Брешь, пробитая в системе европейского монархического союза войной с турками, явилась бы брешью, через которую ускоренным шагом вторглась бы революция» [1, с.439-440, 441]. О том же написал в Петербург министр иностранных дел Великобритании Р.С. Кэслри. Выбор для Александра, как политика, был очевиден: или высокие идеи Евангелия или практическая идеология охранительного консерватизма.
Предложенные позднее Каподистрией сильные и активные действия в отношении Османской империи император отверг. Концентрация русских войск и флота для побуждения Османов к заключению более выгодного для России договора и предоставления широкой автономии Сербии, Валахии и Молдавии, а позднее и Греции, по мнению Александра, могли привести «к разрыву между мною и турками» [16, с.145]. После доклада Каподистрия император сказал ему: «Все это очень хорошо обдумано, но для того, чтобы исполнить это, надо воевать, а я этого не хочу» [1, с.387]. Весной 1822 г. Александр, несмотря на возражения Каподистрия, принял предложение Меттерниха о проведении в Вене конференции по Восточному вопросу, что означало фактическое отстранение грека от дел. А в ходе работы конгресса в Вероне в сентябре 1822 г. Александр сказал Ф. Шатобриану: «Теперь уже не может быть более политики английской, французской, русской, прусской, австрийской, теперь - одна лишь политика общая, которая должна быть принята народами и государями для блага всех и каждого. Я должен первый пребыть верным тем началам, на коих я основал союз. Представилось испытание - восстание Греции. Ничего не могло быть более выгодного для меня и моего народа. как религиозная война против турок, но я видел в волнениях Пелопоннеса признаки революции и удержался. Нет! Никогда не оставлю я монархов, с которыми нахожусь в союзе» [1, с.452].
В своей внешней политике Александр руководствовался не только принципом легитимности. Россия не смогла оказать поддержку антитурецкому сербскому восстанию в 1804 г., но в ходе русско-турецкой войны 1806-1812 гг. сербы смогли получить поддержку России [15, с.173]. Положение на Балканах осложнялось тем, что там ранее не было национальных государств; за столетия там сложилась сложная сочетание религиозных и национальных общин. Борьба греков за национальное освобождение велась фактически за наследство Византийской империи. Греческим либеральным патриотам, вдохновленным также идеями Просвещения и Французской революции, виделась «новая греческая империя» [9, с.303], с чем не были готовы согласиться другие славянские народы, включая и Россию.
Как бы то ни было, Александр утратил не только инициативу в греческом вопросе, но роль общепризнанного арбитра в европейских делах.
Между тем, европейские союзники были циничны и прагматичны. Дж. Каннинг, возглавивший министерство иностранных дел Великобритании осенью 1822 г., прямо заявил: «Россия покидает свое передовое место на востоке. Англия должна воспользоваться этим и занять его» [1, с.453].
В январе 1822 г. повстанцы созвали Национальное собрание, которое приняло конституцию, провозгласившую независимость Греции. Ответом на это стала чудовищная массовая резня на острове Хиос в апреле 1822 г. (грабили и сжигали церкви, погибло около 23 тыс. человек, около 43 тысяч было продано в рабство). Россия оказывала помощь беженцам, хлынувшим в южные города, по церквам собирались деньги для выкупа греков из рабства; из собранных 700 тыс. рублей 200 тысяч пожертвовал император [1, с.442].
Русская Церковь последовательно поддерживала единоверцев. Так, после убийства патриарха и епископов в Константинополе глава Московской епархии Филарет (Дроздов) просил у императора Александра «позволения по всей России совершить панихиду по убиенном Патриархе Григории, но не позволено» [т.1, с.55], очевидно, по причинам политическим. В августе 1821 г. обер-прокурор Святейшего Синода князь А.Н. Голицын своим письмом пригласил российское духовенство и других лиц к пожертвованиям «в пользу потерпевших разорение от магометанства греков» [7, т.1, с.180]. Архиепископ Московский Филарет (Дроздов) в письме от 3 ноября 1822 г. писал наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандриту Афанасию (Федорову): «Думаю, будут просить в пожертвование, между прочим, дорогих камней на искупление греков от неволи и от магометанства. Посмотрите в ризнице без огласки, нет ли камней не в деле, или нет ли в таких вещах, которые к употреблению не нужны и не весьма достопамятны - и пришлите выписку из описи. Кажется, можно отдать и на немалую цену.. .Святую веру и спасение получили мы от греков! Чего же жаль за такое приобретение?» [19, т.1, с.40].
Заключение.
Рассмотрение идейных и идеологических основ Священного Союза в контексте внешней политики и церковно-государственных отношений в России позволяет сделать некоторые выводы.
Не ставя под сомнение очевидный тезис о противоречивости самой идеи Союза, можно отметить, что, судя по всему, самого Александра это не смущало. То была подлинно эпоха революций, открытая великой Французской революцией, когда под сомнения ставились все ранее казавшееся вечными основы жизни. (Видимым образом мировосприятия той эпохи можно посчитать картину К. Брюллова «Последний день Помпеи»). Как раз в такой атмосфере краха и ломки старого становилось возможным построение новых основ жизни, ранее казавшихся невозможными: легитимной монархии с либеральным конституционным устройством и представительной властью. Полагаю, что в ту революционно-романтическую эпоху это было первичным для императора Александра. Вторичным был, конечно, расчет на использование мощи русской армии и возросшего влияния России в «европейском концерте». Нельзя исключать и личностный момент, включавший не только личную веру императора. Самолюбивый Александр намеревался взять верх не только над великим полководцем, но и над великим политиком. Наполеон конструировал объединенную Европу силой и мечом, а русский император желал сделать то же самое, но законно и словом Божиим. Наполеон принес идею свободы на штыках своих солдат, а он хотел обеспечить дарование народам Европы свободы от благой воли законных монархов. Таковы были причины возникновения Союза.
Поводы были многочисленны, но на протяжении длительного времени с 1808 или с 1812 года они подталкивали императора к реализации идеи. С точки зрения международных отношений, исход проекта Александра был предопределен. «Равновесие срабатывает лучше всего, если оно подкреплено соглашением относительно общепринятых ценностей, - указывал Г. Киссинджер. - Баланс сил препятствует появлению возможностей разрушить международный порядок; договоренность относительно общепринятых ценностей
препятствует возникновению желания его разрушить. Сила, лишенная легитимности, провоцирует испытания на прочность; легитимность, лишенная силы, провоцирует пустое позерство» [6, с.71].
Чем все закончилось известно. По заключению В.К. Надлера, европейские державы «большие и малые, отнеслись с недоумением и отчасти с недоверием к идее Священного Союза», в чем выразилась «та несомненная истина, что политическая Европа не созрела еще для восприятия идеи императора Александра» [11, с.1086]. Примечательна характеристика, данная императору Александру французским министром иностранных дел Ф. Шатобрианом: «Он прослывет в истории разиней и обманутым; но это человек, который пожертвовал величайшим могуществом тому, что он признавал справедливым и полезным для блага общественного» [1, с.446].
Очередная попытка перенести ценности мира горнего в мир дольний оказалась неудачной. Поплатилась за это именно Россия. Младший брат Александра, император Николай, «коронованный Дон-Кихот» и «рыцарь самодержавия», был убежден в прочности принципов Священного Союза и главенствующей роли России в этом проекте. Расплатой за самодовольное ослепление стало поражение в Восточной войне 1853-1856 гг., когда против России выступили почти все ее союзники по Священному Союзу.
Однако святитель Филарет так оценил деятельность императора Александра в своем надгробном слове 4 февраля 1826 г.: «Но особенное время, на которое Имеющий вруце своей власть земли, как необходимо потребного, воздвиг Александра, было не тихое утро России, но бурный вечер Европы. Буря мятежа разрушила и престол царя, и алтари Христовы у народа, который дотоле, по-видимому, дышал только легким ветром; и ужасные развалины омывал продолжительный дождь кровавый. Из порывов безначалия родился, как сильный вихрь, похититель власти, который то уносил престолы с мест, где они были, то поставлял их на местах, где их не было, и который, наконец, подняв большую часть Европы, нес обрушить ее на Россию. Бог, который воздвиг Александра на время необычайных браней и подвигов, научил его противопоставлять оружиям воинства плотским не одни плотские, но наипаче духовные, даже, без несправедливой кому-либо укоризны, можно сказать, адским оружиям -небесные, хитрости - правду, дерзости - твердость и терпение, надменности - кротость и смирение, надежде на искусство и силы человеческие - упование на помощь и Провидение Божие. И что же последовало? Идол Франции сокрушился о грудь России. И что еще!.. Союзам Царей и царств, для которых не находили дотоле более приличного закона, как закон своекорыстия и взаимной зависти, Александр, сильным примером своим, положил в основание закон бескорыстия и благоволения, словом, закон христианский. Несогласия народов или прекращены, или обессилены. Крамолы если не уничтожены, то приведены в отчаяние. Дела, которые решал меч, уже разрешаются советами» [20, т.2, с.123-124].
Так было. Благодаря стараниям императора Александра страны континента были связаны друг с другом чувством общности ценностей, и в этой системе международных отношений сила и справедливость гармонично дополняли друг друга [6, с.72]. Венская система смогла обеспечить мир в Европе в течение 40 лет до Крымской войны 1853-1856 гг. и в течение 60 лет до Первой мировой войны 1914-1918 гг.
Для общественно-политического развития России Союз сыграл скорее негативную роль. Фактически после либеральных попыток «реформы внутри системы» и благих намерений «русской конституции», император Александр перенес в страну систему Меттерниха, и в России, начинается эпоха реставрации, стабильности и реакции, продолжавшаяся и в следующее царствование. Испуганный революционными событиями в Европе и возмущением в Семеновском полку в 1820 г., император сворачивает свои либерально-реформаторские планы. Его поиски «духовной скрепы» для русского общества -помимо Русской Церкви - вызывают к жизни необходимость государственной идеологии, которую через десять лет формулирует граф С.С. Уваров в своей знаменитой «триаде».
Да и в сфере церковно-государственных отношений Союз сыграл роль двойственную. Исходя из своей идеи Священного Союза, Александр принял на себя, как на монарха,
негосударственные функции, возможно, следуя византийской традиции. Внутренний конфликт Александра между идеями Священного Союза и восстанием в Греции в 1821-1823 гг. не случайно совпал с изменением отношения к Библейскому обществу и последующему фактическому прекращению его деятельности. Страх перед Революцией, наряду с разочарованием Александра в Священном Союзе (и Библейском обществе), не остались его личным делом.
С одной стороны, этот международный проект расширял возможности для активизации
собственно религиозной жизни в России за церковной оградой, пробуждая активность и
инициативу верующих. С другой стороны, Православная Церковь оказалась поставленной в
один ряд со всеми иными конфессиями и даже сектами, что означало явное унижение Церкви.
Старая система церковно-государственных отношений была расшатана и ослаблена, а
новая не возникла, несмотря на искренние старания государя. По сути дела, Александр провел
в империи мини-Реформацию - не по масштабам и лозунгам, но по результатам. Идейно-
духовная жизнь дворянского общества была еще более вестернизирована, приближена к
западно-европейскому уровню. Не случайно в это царствование начинается экспансия
католицизма и протестантизма в дворянской среде.
В то же время, не будь проекта Священного Союза, названные изменения все равно
произошли бы в обществе по мере его модернизации по западной модели.
Литература и источники
1. Айрапетов О. История внешней политики Российской империи. 1801-1825. Внешняя политика императора Александра I. -М., 2017.
2. Андреев А.Ю. «Литургика» Священного Союза: к вопросу о религиозных взглядах Александра I // Филаретовский альманах. - М., 2016. - Вып. 12.
3. Бриггс Э., Клэвин П. Европа Нового и новейшего времени. С 1789 года и до наших дней. - М., 2006.
4. История дипломатии. В 5 т. Т.1. - М., 1959.
5. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Письма. Документы. Т.3. -М., 2017.
6. Киссинджер Г. Дипломатия. - М., 2018.
7. Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского. Т.1. - М., 2009.
8. МайофисМ. Воззвание к Европе. - М., 2008.
9. Мансел Ф. Константинополь, 1453-1914. - М., 2017.
10. Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. - М., 1989.
11. Надлер В.К. Император Александр и идея Священного Союза. - М., 2011.
12. Николай Михайлович, в.к. Император Александр. - М., 1999.
13. Новая история. - М., 1972.
14. Патрушев А. Германская история: через тернии двух тысячелетий. - М., 2007.
15. Петросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки. - М., 1990.
16. Российская дипломатия в портретах. - М., 1992.
17. Соловьев С.М. Сочинения. Кн.17. - М., 1996.
18. Филарет (Дроздов), свят. Творения. - М., 1994.
19. Филарет (Дроздов), свят. Письма к преподобному Антонию. Т.1. СТСЛ, 2007.
20. Филарет (Дроздов), свят. Слова и речи. Т.2. СТСЛ, 2009.
21. Филарет, свят. Письма к родным. СТСЛ, 2017.
22. Финкель К. История Османской империи: видение Османа. - М., 2009.
23. ШимовЯ. Австро-Венгерская империя. - М., 2003.
References and Sources
1. Ajrapetov O. Istoriya vneshnej politiki Rossijskoj imperii. 1801-1825. Vneshnyaya politika imperatora Aleksandra I. - M., 2017.
2. Andreev A.Yu. «Liturgika» Svyashchennogo Soyuza: k voprosu o religioznyh vzglyadah Aleksandra I// Filaretovskij al'manah. -M., 2016. -Vyp. 12.
3. Briggs EH., Klehvin P. Evropa Novogo i novejshego vremeni. S 1789 goda i do nashih dnej. - M., 2006.
4. Istoriya diplomatii. V 5 t. T.1. - M., 1959.
5. Imperator Aleksandr I i Frederik-Sezar Lagarp. Pis'ma. Dokumenty. T.3. -M., 2017.
6. Kissindzher G. Diplomatiya. - M., 2018.
7. Letopis' zhizni i sluzheniya svyatitelya Filareta (Drozdova), mitropolita Moskovskogo. T.1. - M., 2009.
8. Majofis M. Vozzvanie k Evrope. - M., 2008.
9. Mansel F. Konstantinopol', 1453-1914. - M., 2017.
10. Mironenko S.V. Samoderzhavie i reformy. - M., 1989.
11. Nadler V.K. Imperator Aleksandr i ideya Svyashchennogo Soyuza. - M., 2011.
12. Nikolaj Mihajlovich, v.k. Imperator Aleksandr. - M., 1999.
13. Novaya istoriya. - M., 1972.
14. Patrushev A. Germanskaya istoriya: cherez ternii dvuh tysyacheletij. - M., 2007.
15. Petrosyan YU.A. Osmanskaya imperiya: mogushchestvo i gibel'. Istoricheskie ocherki. - M., 1990.
16. Rossijskaya diplomatiya v portretah. - M., 1992.
17. Solov'ev S.M. Sochineniya. Kn.17. - M., 1996.
18. Filaret (Drozdov), svyat. Tvoreniya. - M., 1994.
19. Filaret (Drozdov), svyat. Pis'ma k prepodobnomu Antoniyu. T.1. STSL, 2007.
20. Filaret (Drozdov), svyat. Slova i rechi. T.2. STSL, 2009.
21. Filaret, svyat. Pis'ma k rodnym. STSL, 2017.
22. Finkel' K. Istoriya Osmanskoj imperii: videnie Osmana. - M., 2009.
23. Shimov YA. Avstro-Vengerskaya imperiya. - M., 2003.
ЯКОВЛЕВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ - доктор исторических наук, профессор; профессор кафедры региональных проблем факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова; профессор исторического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН. YAKOVLEV, ALEXANDER I. - Doctor of History, Professor; Department of Regional Problems, Faculty of World Politics, Lomonosov Moscow State University; Professor of the Faculty of History of St. Tikhon's Orthodox University, Leading Researcher at the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences ([email protected])/
УДК 94(47).08_173
АЛЕКСАНДРОВА И.Н., ГРИГОРОВА В.А., ОВАНЕСЯН И.Г. К ВОПРОСУ ОБ ЭВОЛЮЦИИ ЦЕННОСТЕЙ МЕЛКИХ ТОВАРОПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ ЦЕНТРАЛЬНОГО ЧЕРНОЗЕМЬЯ В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД: ТРАДИЦИЯ И НОВЫЕ ЧЕРТЫ
Ключевые слова: традиции, ценности, обычаи, кустари, отходники, мелкие товаропроизводители, Центральное Черноземье, пореформенный период.
В статье освещен процесс эволюции ценностей мелких товаропроизводителей Центрального Черноземья, происходивший в пореформенный период по мере перехода от местных и отхожих промыслов региона к стадии промышленного производства. Применяя антропологический подход, авторы, определили традиционные ценности кустарей и отходников по отношению к семье, брачно-семейным отношениям, ведению промысловой деятельности. Обоснована объективная неизбежность трансформации традиционных ценностей, в частности, эрозии и кризиса семейных норм, в виду долгого отсутствия главы семейства на отхожих промысловых работах и снижения авторитета отца.
ALEXANDROVA, I.N., GRIGOROVA, V.A., OVANESYAN, I.G. TO THE QUESTION OF THE EVOLUTION OF VALUE OF THE SMALL COMMODITY PRODUCERS OF THE CENTRAL CHERNOZEM REGION IN THE POST-FORMER PERIOD: TRADITION
AND NEW FEATURES
Keywords: traditions, values, customs, handicraftsmen, migrant workers, small commodity producers, the Central Chernozem Region, the post-reform period.
In the article analyzes the process of evolution of the values of small commodity producers of the Central Chernozem region, which took place in the post-reform period as far transferring from the local and latrines industries of the region to stage of industrial production. The authors identified the traditional values of artisans and migrant workers in relation to the family and marriage and family relations. It substantiated the objectivity inevitability of the transformation of traditional values, in particular, erosion and crisis of family norms, in view of the long absence of the head of the family on the latrines industrial works and transformation of traditional values.
Исследование процесса эволюции ценностей мелких товаропроизводителей обусловлено необходимостью изучения глубинных основ жизни народа, истоков малого и среднего предпринимательства. Как известно, в течение длительного времени именно кустари составили главную производительную силу в сфере промышленного производства, представляя собой основу купеческого сословия. Занимаясь индивидуальной трудовой деятельностью, они в значительной степени определяли развитие экономики страны. Это обуславливает возможность учета предшествовавшего опыта в современных условиях с целью выработки стратегии решения сохраняющихся проблем, к примеру, связанных с несовершенством налогообложения или кредитования современных предпринимателей. Актуальность обосновывается и отсутствием комплексного исследования ценностей такой категории населения региона, как мелкие товаропроизводители, необходимостью восполнения определенного пробела в современной историографии.
В историческом контексте традиционные ценности мелких товаропроизводителей по отношению к семье и ближайшим родственникам - семейный подряд, стремление передать секреты производственного процесса от отца к сыну, уважение к главе семейства и т.д. - всегда занимали ведущие позиции в их жизни.
