Коммуникативные инструменты решения международных проблем в деятельности конгрессов Священного Союза Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2016. № 4

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ КОММУНИКАЦИИ

А.Л. Хазин, С.В. Богданов

КОММУНИКАТИВНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ РЕШЕНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРОБЛЕМ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНГРЕССОВ СВЯЩЕННОГО СОЮЗА

В статье рассматриваются коммуникативные инструменты решения международных проблем в деятельности конгрессов Священного Союза. Прослеживается эволюция Священного Союза — от коммуникационной площадки до инструмента борьбы с революционным движением на международной арене. В этой эволюции значительную роль сыграли межличностные коммуникации глав государств — учредителей Священного Союза.

Ключевые слова: Священный Союз, Александр I, Меттерних, Капо-дистрия, конгрессы, восточный вопрос.

The article considers the communication instruments employed by the Holy Alliance in international matters. Evolution of Holy Alliance is studied — from communication arena to the instrument of counter-action against revolutionary movement. Interpersonal communication of the Holy Alliance leaders played a significant role in that evolution.

Keywords: Holy Alliance, Alexander I, Metternich, Kapodistrias, congresses, Eastern issue.

Священный Союз занимает видное место в истории международных отношений, а его деятельность стала яркой страницей в истории Европы. Созданный по инициативе российского императора Александра I, Священный Союз стал первый попыткой организации межгосударственного объединения, основанного не только на общности политических целей и задач, но и на общем ценностном и идеологическом фундаменте. По замыслу своих создателей, он должен был стать регулятором международного порядка, гарантом стабильности, эффективным механизмом уре-

Хазин Андрей Леонидович — кандидат исторических наук, профессор, академик Российской Академии Художеств, заведующий кафедрой стратегических коммуникаций факультета государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: Khazin@spa.msu.ru

Богданов Сергей Викторович — кандидат исторических наук, доцент факультета государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: Bogdanov@ spa.msu.ru

гулирования политических кризисов. Однако со временем, под влиянием событий, происходивших в самых разных государствах Европы, цели и содержание деятельности Священного Союза изменились. Почему и как это произошло, какую роль в выработке и реализации стратегии Священного Союза играли личностные особенности и взгляды глав государств и государственных деятелей, личные взаимоотношения между ними, коммуникативные тактики, которые они использовали в процессе взаимодействия —

поискам ответов на эти вопросы посвящена настоящая статья.

* * *

К моменту окончания наполеоновских войн Александр I пришел к убеждению, что новая система международных отношений, формировавшаяся после ухода с политической сцены Наполеона, должна быть основана на духовном и моральном фундаменте. Российский император отстаивал идею создания многостороннего союза, направленного на справедливое урегулирование спорных вопросов, уважительное отношение к народам и сохранение мира. С его точки зрения, необходимым и наиболее прочным фундаментом такого союза должны были стать принципы христианской религии.

Истоки подобного взгляда заключались как в изменениях в мировоззрении самого Александра, так и в объективных процессах общественной жизни Европы. Совершенно очевидно, и это подтверждается многочисленными свидетельствами современников, что во время Отечественной войны 1812 г. российский император стал очень религиозен, при этом его религиозность не была чисто православной, а носила скорее универсальный характер, направленный на поиск истин общих для всех христианских конфессий. Прошло совсем немного времени, и религиозно-нравственные искания Александра перешли в русло практической международной политики.

Стремление придать международным отношениям религиозный импульс легло на благодатную почву. Дело в том, что проводившаяся Наполеоном секуляризация общественной жизни, превращение духовенства в инструмент государственного управления, жесткое обращение с папой римским создавали впечатление того, что политика Наполеона и созданная им империя имели отчетливо антирелигиозный характер. И хотя французский император предпринял шаги, направленные на обеспечение церкви достойного места в общественной жизни (подписание в 1801 г. конкордата с папой римским Пием VII, в соответствии с которым отменялось отделение церкви от государства, перевод священни-

ков на государственное обеспечение), это воспринималось как политическое маневрирование для обеспечения социальной стабильности и упрочения собственной власти1. В свою очередь, апелляция к религиозным чувствам народных масс стала мощным инструментом антинаполеоновской пропаганды.

Одно из самых ярких ее проявлений — объявление Святейшего Синода, изданное 13 декабря 1806 г., накануне вступления России в новую войну с Францией на стороне четвертой коалиции. В нем Наполеон Бонапарт характеризовался как «неистовый враг мира и благословенной тишины, самовластно присвоивший себе царственный венец Франции, и силою оружия, а более коварством распространивший власть свою на многие соседственные с нею государства, опустошивший мечем и пламенем их грады и селы», который «дерзает в наступлении злобы своей угрожать свыше покровительствуемой России, вторжением в ее пределы...». Он обвинялся в том, что «во время богопротивной революции» во Франции «отложился от христианской веры», в Египте «приобщился гонителям церкви Христовой», затем — «к вящему посрамлению оной созвал во Франции Иудейские синагоги» и «установил новый великий Синедрион еврейский»2. Все это должно было свидетельствовать о богоотступничестве французского императора и о необходимости борьбы с ним. Более того, подобного рода характеристики и обвинения давали основание современникам предполагать, что православная церковь приравнивает Наполеона к Антихристу. Широкий пропагандистский эффект этого обращения обеспечивался тем, что оно должно было читаться священниками в храмах после литургии каждый воскресный и праздничный день.

Подобное восприятие Наполеона как антирелигиозного политического лидера среди представителей европейских элит и в народных массах приводило к тому, что падение наполеоновской империи должно было служить знаком божественного благоволения, а победитель Наполеона естественно воспринимался в качестве Божьего избранника, выполнявшего высокую миссию восстановления европейского порядка и равновесия сил. Победителем Наполеона справедливо считался российский император, получивший от политиков и публицистов неформальный титул «царя царей». Независимо от того, насколько серьезно Александр I

1 См.: Василик В. Образ Наполеона-Антихриста в русском общественном сознании первой трети XIX века // Православие.ги [Сайт]. URL: http://www.pravo-slavie.ru/34380.html (дата обращения: 03.07.2016).

2 Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание первое / Под ред. М.М. Сперанского. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. 29. № 32.394. С. 928.

воспринимал самого себя в этой роли, можно сделать предположение, что этот свой имидж он поддерживал осознанно. В работах начала XX в. встречается мнение о том, что «Александр сознательно поддерживал как в себе, так и в особенности в других, мысль о божественном характере своего дела, своего призвания...»3. В этой ситуации религиозно-нравственные ценности и идеи становились естественным идеологическим фундаментом внешнеполитической стратегии.

Еще в ходе работы Венского конгресса в декабре 1814 г. Александр I составил записку, которая была адресована полномочным представителям Австрии, Великобритании и Пруссии на конгрессе. В ней император предлагал реучредить Четверной союз на основе «незыблемых принципов христианской религии»4. И хотя союзники России никак на это предложение не отреагировали, в последующие месяцы Александр I вернулся к этому вопросу. Он предложил австрийскому императору Францу I и прусскому королю Фридриху-Вильгельму III учредить Священный Союз, призванный укрепить братские отношения христианских народов в соответствии с евангельским принципом любви к ближнему.

В результате 14 сентября 1815 г. монархами России, Австрии и Пруссии была подписана Декларация о Священном Союзе. В ней провозглашалось формирование новых отношений между государями и их подданными, а также между различными государствами. Эти отношения должны были базироваться «на высших истинах, которым научает нас вечная религия Бога-Спасителя». Исходя из этого, государи провозглашали «любовь, правду и мир за неизменное правило своего поведения как в управлении государствами, так и в политических сношениях со всякими другими правительствами». При этом христианские заповеди должны были применяться не только в частной жизни, но и в вопросах управления государством.

В Декларации принципиально важное значение имели три основных тезиса.

Во-первых, монархи считали себя связанными «узами действительного и неразрывного братства», должны были давать друг другу «во всяком случае и во всяком месте поддержку, защиту и помощь». По отношению к своим подданным и армиям они рас-

3 Лозинский С.Г. Священный союз // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1912. Т. VII. С. 21.

4 Цит. по: Рэй М.-П. Александр I. М.: РОССПЭН, 2013. С. 320.

сматривали себя как «отцов семейства», управлять которыми будут «в духе братства».

Во-вторых, монархи и их подданные считали себя членами «одной и той же христианской нации», а государи — «уполномоченными Провидением для управления единого семейства отраслями». Верховным же владыкой христианской нации был Бог, которому «собственно принадлежит держава, поелику в нем едином обретаются сокровища любви, ведения и премудрости бесконечные»5.

В-третьих, все эти принципы провозглашались священными, и Россия, Австрия и Пруссия приглашали присоединиться к своему союзу все государства, которые пожелали бы признать его основы.

Создание Священного Союза вполне можно рассматривать как дипломатический успех России. С 1815 по 1817 гг. к нему присоединились Испания, Сардинское королевство, Королевство Обеих Сицилий, Нидерланды, Дания, Саксония, Бавария, Вюр-темберг, Португалия, Швейцария, мелкие германские государства. Что касается такого важного союзника по антинаполеоновской коалиции как Великобритания, то она отнеслась к Союзу скептически. Великобритания отказалась присоединиться к Союзу, но в то же время объявила о своем согласии с его принципами. Не вступил в Союз и папа римский, так как видел в нем экуменические устремления.

В течение первых трех лет своего существования практическая активность Священного Союза была невысокой. У него не было более или менее постоянного органа, определенной периодичности созыва конгрессов, совещаний монархов или министров. Однако со временем Священный Союз стал удобной и достаточно эффективной коммуникационной площадкой, на которой монархи и государственные деятели европейских стран могли координировать свои действия.

Если для Александра I Священный Союз стал главным инструментом внешней политики вследствие, прежде всего, его религиозных убеждений и поисков надежных механизмов обеспечения мира, то для австрийского канцлера Клеменса Меттерниха его ценность состояла в том, что конгрессы участников Священного Союза хорошо соответствовали его личному коммуникативному стилю. Вполне возможно, что он скептически относился к религиозно-нравственным исканиям Александра I, составлявшим идеологическую основу Союза. Но сам формат был для Мет-терниха очень удобен. Основная причина состояла в том, что ди-

5 Рэй М.-П. Указ. соч. С. 320-321.

пломатическая деятельность канцлера была основана не столько на рациональном анализе проблем, которые ему приходилось решать, сколько на межличностном взаимодействии. Как справедливо отмечал А.К. Дживелегов, дипломатия Меттерниха «неразрывно связывалась с единичными людьми. В мыслях отдельных людей он умел читать, их настроения он умел разгадывать. И, что самое существенное, он умел находить тех людей или того человека, на которых нужно было действовать, чтобы добиться своих целей, в каждое данное время, во все моменты крупных ослож-нений»6. Именно поэтому дипломатия конгрессов и конференций была очень удобным инструментом успешного достижения целей для Меттерниха. По мнению современного биографа Мет-терниха П.Ю. Рахшмира, в сложном хитросплетении множества разнообразных интересов дипломатическое искусство канцлера проявлялось с наибольшим блеском. В концерте держав благодаря изощренной тактике канцлера удавалось маскировать многие слабости Австрийской империи, которые могли бы проявиться в двусторонних отношениях. Священный Союз открывал перспективы регулярной многосторонней дипломатии конгрессов, в которой Меттерних чувствовал себя наиболее комфортно и привычно. И для Александра I дипломатические переговоры были таким искусством, которым он владел абсолютно уверенно. Не случайно Наполеон, уже будучи в ссылке на острове Святой Елены, дал российскому императору такую характеристику: «Этот человек чрезвычайно фальшив. Он — единственный из трех (Александр, Франц и король Пруссии), кто обладает каким-то талантом. Он умеет внушать доверие, большой лицемер, очень амбициозный человек, который стремится к тому, чтобы быть популярным»7. Если оставить в стороне негативные эпитеты, которые вполне объяснимы, учитывая историю взаимоотношений Александра и Наполеона, следует признать, что Наполеону удалось довольно точно отметить суть характера российского императора.

Можно сказать, что Меттерних был хороший манипулятор. Деловые манипуляции в его руках были мощным инструментом решения политических проблем. И именно потому, что Священный Союз исключительно серьезно воспринимался Александром I, Меттерних должен был проявлять к Союзу уважение. Ближайший

6 Дживелегов А.К. Меттерних // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1912. Т. VII. С. 30.

7 Наполеон. Русский взгляд. М.: KREMLIN MULTIMEDIA, 2012. С. 137.

помощник австрийского канцлера Ф. Генц вспоминал, что российский император смотрел на себя как «на основателя европейской федерации и хотел бы, чтобы на него смотрели как на ее главу. В течение двух лет он не написал ни одной записки, ни одной дипломатической бумаги, где бы эта система не была бы представлена славой века и спасением мира»8.

С российской стороны большое влияние на формирование внешнеполитической стратегии имел И.А Каподистрия, будущий первый президент независимой Греции. В сентябре 1815 г. он был назначен статс-секретарем по иностранным делам. Должность первого статс-секретаря занимал К.В. Нессельроде. Функции между ними были формально разграничены. В ведении Каподи-стрии находились отношения с восточными странами, включая Османскую империю, а Нессельроде занимался отношениями России со странами Запада. Два раза в неделю оба статс-секретаря являлись с докладом к Александру I. В августе 1816 г. Нессельроде был назначен управляющим министерства иностранных дел. Тем не менее, по мнению современников, Каподистрия обладал огромным влиянием и авторитетом9. Он был известен далеко за пределами дипломатических кругов, имел репутацию просвещенного человека, покровительствовал наукам и искусствам, состоял членом известного литературного кружка «Арзамас», в который входили А.С. Пушкин и В.А. Жуковский. Н.М. Карамзин называл Каподистрию «умнейшим человеком нынешнего двора»10.

Александр I видел в Каподистрии человека, умеренно-либеральные взгляды и рекомендации которого могли быть полезны императору в налаживании конструктивных отношений со сторонниками конституционализма и в поддержке постепенных реформ в европейских странах. В письме главе правительства Франции герцогу Ришелье Каподистрия писал: «Везде, где правительство поставило себя в изоляцию нелепым и произвольным правлением, мятежники победили, и они отражены всюду, где мудрые учреждения противопоставили их обольщениям непобедимую силу законов, которые обеспечивают, вместе с существованием сильной и непобедимой власти, законные права и интересы народов»11.

8 Цит. по: Рахшмир П.Ю. Князь Меттерних: человек и политик. Пермь: Коммерсантъ, 2005. С. 173-174.

9 См.: Савельева О.А. Греческий патриот на службе России. И.А. Каподистрия и Священный Союз // Российская дипломатия в портретах. М.: Международные отношения, 1992. С. 135-151. С. 141.

10 Цит. по: Там же. С. 142.

11 Там же. С. 147.

Это вполне соответствовало взглядам российского императора, который в течение первых лет после окончания наполеоновских войн считал конституционные реформы, дарованные монархом, лучшим способом противодействия радикалам и революции.

И.А. Каподистрия проделал большую работу по распространению идей Священного Союза в европейских кругах, разъяснению причин и целей его создания. В марте 1817 г. он опубликовал в газете Conservative Impartial статью под названием «Замечания об истинных интересах России». В ней он заслугой российской дипломатии объявлял поддержание мира в Европе, доказывал прочность мира, основанного на соглашениях 1815 г., решениях Венского конгресса и Акте Священного Союза. Подчеркивая отличия современной и предшествующей эпох, он утверждал, что гипотетические попытки к возвращению права сильного и создание альянсов, рассчитанных на подрыв «всеобщего союза государств Европы», не имеют оснований12. В письме Г.О. Штакельбергу от 31 января 1817 г. Каподистрия назвал «существующие договоры и главным образом Акт от 14 сентября... единственной системой, которая может спасти человечество»13.

Ему предстояло стать самым сильным и опасным для Меттер-ниха дипломатическим противником на конгрессах в Аахене, Троппау и Лайбахе. Генерал-адъютант А.И. Чернышев говорил, что Каподистрия в дипломатии сильнее Меттерниха и Талейрана. Учитывая, что мнение Чернышева считали «отголоском суждения государя», эти слова, по-видимому, отражали позицию императора. Интересную характеристику Каподистрии, анализ его сильных и слабых сторон, дал его ближайший коллега по дипломатической работе на конгрессах Священного Союза К.В. Нессельроде. Сравнивая Каподистрию с другим видным российским дипломатом К.О. Поццо-ди-Борго, Нессельроде писал: «У Капо-дистрии душа чище, чувства более возвышенны и бескорыстны, . у него менее страстей и хвастовства, но он далеко не обладает умственными способностями, здравым смыслом и знаниями Поццо и в особенности таким практическим умом, который необходим для успешного ведения дела. Каподистрия очень умен, но ум его не всегда верен и, несмотря на большую прозорливость, его суждения иногда ошибочны; он проницателен, остроумен, но не всегда логичен; ему не достает знания людей и опытности в делах. Он как будто работает для света, состоящего из таких же со-

12 Там же. С. 144.

13 Там же.

вершенных людей, как он сам; если бы судьба его бросила во французские дела, он был бы доктринером с наилучшими намере-ниями»14. Из слов Нессельроде видно, что межличностное взаимодействие не было сильной стороной Каподистрии. В дипломатической борьбе с Меттернихом эта особенность имела фатальный характер, так как на поле манипулятивных воздействий переиграть австрийского канцлера было очень трудно, а скорее всего — невозможно. Учитывая особенности характера Александра I и Мет-терниха, успех именно на этом поле имел решающее значение.

В то же время близким союзником Меттерниха, на которого тот мог вполне положиться, был глава британского МИДа Р. Каслри. Австрийскому канцлеру удалось достигнуть высокой степени личного взаимопонимания с Каслри. Было распространено мнение, что Каслри попал под влияние Меттерниха, но как бы то ни было, можно говорить о высокой степени совместимости этих государственных деятелей, при том, что по характерам они были очень разными. По своим политическим взглядам Каслри был близок к Меттерниху. Однако возможности для реализации консервативных идей ограничивались тем, что британское правительство должно было считаться с позицией парламента.

Межличностные взаимоотношения служили серьезным дополнением к геополитическим и идеологическим факторам. Австрия была недостаточно сильна, чтобы выступать на равных в двусторонних отношениях с Великобританией и Россией. В выстраивании отношений с каждой из этих двух держав в отдельности для Австрии существовал серьезный риск превращения в младшего партнера. Дипломатическое и коммуникативное искусство Меттер-ниха давало возможность нейтрализовать эту угрозу. Для отношений с каждой державой отводилась своя разновидность интересов. С Великобританией общие интересы были геополитические — уравновешивание российского влияния, а с Россией — идеологические, консервативные, монархические и имперские ценности. По мнению Генри Киссинджера, «идеальной комбинацией для Меттерниха была бы британская поддержка в деле территориального равновесия и русская поддержка для усмирения внутренних неурядиц»15. Можно сказать, что в трехстороннем взаимодействии между Александром I, Меттернихом и Каслри, целью Мет-терниха было завоевание поддержки российского императора,

14 Нессельроде Д.К. Граф Каподистрия и граф К.В. Нессельроде, 1820-1821 гг. // Русская старина. 1884. Т. 41. С. 220-221.

15 Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Ладомир, 1997. С. 75.

а Каслри представлял собой серьезный ресурс, на который Мет-терних мог спокойно опираться в достижении своих стратегических целей.

* * *

Первый конгресс Священного Союза открылся в Аахене 29 сентября 1818 г. За три месяца до открытия конгресса, 24 июня И.А. Ка-подистрия составил по заданию Александра I доклад о предстоящей встрече в Аахене. В нем дипломат отстаивал необходимость расширения числа союзников России. Он развивал идею панъевропейской лиги, которая уважала бы принципы Священного Союза и предпринимала конкретные меры для поддержания устойчивого мира в Европе. Полноправным участником этой лиги должна была стать Франция.

В преддверии конгресса обозначились различия между Россией и Австрией в подходах к будущему устройству Европы. Россия выступала за то, чтобы Франция как можно быстрее стала участником союза европейских монархов. Меттерних не разделял этой точки зрения. Что касается России, то ее позиция состояла в том, что дискриминация Франции принесет только вред: «это значило бы либо беспричинно допустить большую и опасную несправедливость, оживить, а не устранить источник зла, либо преднамеренно пожертвовать политическим существованием одного государства ради мнимого спасения других»16.

Меттерних также был против значительного расширения Союза за счет мелких государств. По его мнению, «состояние Европы требует определенного верховенства; при Наполеоне оно было деспотическим. Если не хотят, чтобы оно стало демократическим, то заботу о его сохранении и поддержании следует возложить на четыре великие державы, стоящие во главе европейской системы, если со временем к ним не присоединится и Франция. Пусть завистники называют эту систему аристократической — слова не имеют значения, лишь бы творилось благо и пресекалось зло»17.

Состав участников Аахенского конгресса был относительно небольшим. Россию представляли император Александр I, граф И.А. Каподистрия и граф К.В. Нессельроде, Великобританию — лорд Р. Каслри и герцог А.У. Веллингтон, Австрию — Меттерних, Пруссию — Гарденберг и граф Бернсторф. Францию представлял глава правительства герцог А.Э. Ришелье.

16 Цит. по: Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 175.

17 Там же.

Император Александр I прибыл в Аахен 27 сентября в 9 часов вечера. При въезде в город его встретил король Пруссии Фридрих Вильгельм III. Проведя вместе несколько минут в доме, предназначенном для Александра, монархи отправились к австрийскому императору Францу I.

Аахенский конгресс привлек внимание многих очевидцев и наблюдателей. В числе развлечений были демонстрации достижений воздухоплавания, где одну из главных ролей играла Элиза Гарнерен. В Аахен прибыли знаменитые лондонские кулачные бойцы: Картер, Купер и Грегсон18. Двое последних даже предлагали давать уроки кулачного боя.

В ходе конгресса решались некоторые частные вопросы. Интересно, что во время пребывания в Аахене Александр I получил письмо наместника магистра Ордена Св. Иоанна Иерусалимского, ходатайствовавшего о восстановлении Ордена. Российский император отдал распоряжение И.А. Каподистрии дать следующий ответ: вполне разделяя чувства, выраженные от имени Ордена, он с удовольствием встретил бы возрождение «этой древней благочестивой корпорации, с общего согласия европейских держав, но что в настоящее время он должен ограничиться в отношении к Ордену одними лишь пожеланиями и надеждами»19.

Обстановка, в которой работали монархи и министры, резко контрастировала с тем размахом развлечений и светской жизни, который был характерен для Венского конгресса. По оценке Каслри это были «два месяца одной только работы... без всяких развлечений»20. С одной стороны, он немного преувеличивал, а с другой — по сравнению с Венским конгрессом, это действительно было так. Иногда участники конгресса была вынуждены

18 Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб.: Тип. Ф. Сушинского, 1871. Т. V. С. 391.

19 Там же. С. 399. Орден Св. Иоанна Иерусалимского был включен в число российских орденов после избрания в 1798 г. императора Павла I Великим магистром Мальтийского Ордена. Александр I после восшествия на престол отказался принять звание Великого магистра Ордена, издал указ об исключении символики Ордена из государственного герба и печати, а звание Великого магистра — из императорского титула. Назначения в Орден (награждения) более не производились. Менее чем за два года до начала работы Аахенского конгресса, 20 января 1817 г. Александр I подтвердил Положение Комитета министров «О недозволении, получающим в нынешнее время Орден Св. Иоанна Иерусалимского, носить оный». В дальнейшем символика ордена использовалась в России только в Пажеском корпусе (знак воспитанника Пажеского корпуса, в то время как сам корпус с 1810 г. размещался в бывшем дворце графа М.И. Воронцова, в котором ранее располагался Капитул Ордена Св. Иоанна Иерусалимского).

20 Wendy H. Castlereagh. London: Collins, 1981. P. 247.

проводить вечера за игрой в вист. Каслри жаловался на дефицит женского общества. Среди дам господствовала Доротея Ливен, супруга российского посла в Великобритании Х.А. Ливена. Брат Каслри, лорд Стюарт, британский посол в Австрии, которого Каслри вызвал из Вены в Аахен, отмечал, что в Аахене было совсем неинтересно по сравнению с Веной и Парижем по той причине, что все держалось в максимальном секрете, и каждый был как бы сам в себе21. Возможно, если бы Аахенский конгресс был по своему масштабу и числу участников таким же большим, как Венский, он наверняка был бы более живым, разнообразным и ярким.

Неудивительно поэтому, что образ жизни Александра I в Аахене был гораздо более однообразный и скучный, чем во время Венского конгресса. Император вставал около 8 утра. Затем к нему приходил начальник Главного штаба генерал от инфантерии князь П.М. Волконский, с которым он согласовывал дневной приказ по армии. После этого князь докладывал бумаги по различным вопросам, касавшимся двора. С 9:30 и до 13:30 в графике императора, как правило, не было никаких аудиенций, и именно в это время проходили встречи в рамках конгресса. Иногда около полудня Александр I давал аудиенции важным гостям-иностранцам. В 13:30 император ходил пешком гулять, а через час — обедал. Обедал он один, или с великими князьями Константином Павловичем и Михаилом Павловичем, когда они приезжали в Аахен. Иногда он обедал с принцем Гессен-Гомбургским. После обеда и до 18:00 император работал один и никуда не выходил. Вечером к Александру I приезжали Нессельроде и Каподистрия, которые, как правило, находились у него до 11 вечера22.

Вопросы, которые должен был рассмотреть конгресс, были намечены Александром в записке, которую он написал собственноручно. Эти вопросы располагались в следующем порядке.

1. Вывод оккупационной армии с территории Франции.

2. Положение союзных держав в отношении Франции.

3. Должно ли допустить Францию в общий союз европейских государств без всякой предосторожности, или — ...

4. Не налагает ли болезненное состояние Франции на европейские державы обязанности принять меры, которые были бы способны предохранить их от заразы, могущей явиться оттуда, и вместе с тем оказались бы благодетельными для самой Франции, поддерживая в ней спокойствие?

21 Там же.

22 Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1905. Т. IV. С. 123-124.

5. В чем должны заключаться эти меры предосторожности?

a) Тесный союз между державами.

b) Военное соглашение на подходящий случай.

6. Свойство договора должно обуславливаться перечисленными выше пунктами.

7. Гласность договора, чтобы служить сдерживающим началом для французских сеятелей смуты23.

Вопрос о выводе союзнических войск с территории Франции был решен довольно быстро. 9 октября 1818 г. участники конгресса и глава правительства Франции герцог А.Э. Ришелье подписали конвенцию, в соответствии с которой союзные войска выводились с территории Франции в срок до 30 ноября. Вопрос выплаты Францией военных репараций также был урегулирован без особых проблем.

Сложнее обстояло дело со статусом Франции среди европейских держав. Как уже говорилось, Австрия была против скорейшего включения Франции в состав союза ведущих стран Европы. Еще жестче была настроена Великобритания. Ее представители сообщили участникам конгресса ноту британского правительства, изданную 10 октября, в которой говорилось, что «прежде всего следует установить не меру того участия, которое побежденные при Ватерлоо французы будут принимать в политике великого союза, но направление той политики, которую великий союз должен будет проводить относительно Франции для того, чтобы помешать ей злоупотребление свободой», так как Франция «больше, чем когда-либо, представляет очаг революционных и разрушительных страстей»24.

Компромисс был найден с трудом, и большую роль в его выработке сыграл Меттерних.

Сначала четыре державы антинаполеоновской коалиции подписали новую конвенцию, которая подтверждала условия договоров, заключенных в Шомоне 1 марта 1814 г. и в Париже 20 ноября 1815 г. Державы обязывались сохранять свой союз и, в случае необходимости, объединить военные усилия для поддержания порядка, если во Франции произойдут новые волнения, представляющие угрозу соседним государствам. Возможность военной интервенции была продумана достаточно детально: союзники заранее определили те пункты, в которых должны были соединиться

23 Там же. С. 118.

24 Цит. по.: Пичета В.И. Александр и Европа // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1912. Т. VII. С. 61.

союзные войска в случае новой революции во Франции. Этот документ не был опубликован, однако его содержание было доведено до сведения герцога Ришелье.

И только затем в Священный Союз была приглашена Франция. Причем это было сделано так, чтобы еще раз продемонстрировать второстепенное положение Франции, как побежденной и в то же время до сих пор представляющую опасность для европейской стабильности страны. Не было заключено никакого договора. Четыре державы ограничились нотой, адресованной французскому королю Людовику XVIII, в соответствии с которой «его христианнейшее величество приглашалось открыто присоединиться своими советами и силами к австрийскому, английскому, прусскому и русскому монархам для соблюдения новых трактатов». Людовик XVIII через своего министра выразил благодарность четырем державам, и уполномочил его принимать участие в разработке мер, которые должны обеспечить «соблюдение существующих трактатов и установленные ими и признанные всеми европейскими государствами отношения»25.

15 ноября участники Аахенского конгресса подписали протокол, в котором говорилось о сохранении союза держав и о присоединении к ним Франции. Кроме того, протоколом устанавливалось проведение дальнейших встреч глав государств или их представителей для координации своих действий в целях поддержания и укрепления стабильности в Европе. Таким образом, официально утверждался принцип коллективного управления европейскими делами посредством конгрессов. Сначала предполагалось сделать конгрессы монархов периодическими, однако из-за противодействия Великобритании эта идея была отклонена.

С тем чтобы немного успокоить общественное мнение, не без основания увидевшее в планировавшихся в дальнейшем конгрессах появление нового инструмента реакции, по предложению Александра I и при поддержке Великобритании была издана декларация, в которой говорилось о том, что союз будет заботиться «о строгом соблюдении принципов международного права», подавать «пример правосудия, согласия и умеренности». Однако и в этой декларации отчетливо звучали охранительные нотки. В ней говорилось о намерении монархов «покровительствовать мирным искусствам, увеличивать внутреннее благосостояние своих государств и поднимать те религиозные и нравственные чувства, упа-

25 Там же. С. 62.

док которых был так резко отмечен печальными событиями последнего времени»26.

К периоду пребывания российского императора в Аахене относится одно важное и интересное событие неполитического характера. Там он впервые познакомился с работами английского художника Джорджа Доу, который находился в Аахене в свите герцога Эдуарда Кентского27. Все началось с того, что художник пришел к А.И. Данилевскому и показал несколько сделанных им портретов. Князь П.М. Волконский, увидев их, попросил Доу написать свой портрет. Комнаты князя были соединены лестницей с апартаментами Александра I. Однажды утром Александр зашел к Волконскому в то время, когда Доу работал у него, и был поражен необыкновенным сходством сделанного им портрета. Император дал распоряжение Данилевскому сделать предложение Доу приехать в Россию для написания портретов русских генералов — героев Отечественной войны 1812 г. Художник с радостью согласился. Таким образом, в Аахене было положено начало созданию Военной галереи Зимнего дворца, и кисти того же художника принадлежит один из лучших портретов Александра I.

Стоит упомянуть еще одно событие, имевшее важные политические последствия. Оно касалась австрийского канцлера. В ходе Аахенского начался третий (после Екатерины Багратион и Виль-гельмины Саган)28 российский роман Меттерниха. 22 октября 1818 г. канцлер был приглашен на вечерний прием к К.В. Нессельроде. Там он познакомился с женой российского посла в Великобритании Дарьей (Доротеей) Ливен. Впервые они увиделись еще в июле 1814 г. на церемонии присвоения почетных докторских степеней в Оксфорде. Теперь же началу более тесного общения содействовал Нессельроде и его жена Мария Дмитриевна. Нессельроде высоко ценил Дарью Христофоровну, ее ум и обаяние, и надеялся, что ее связь с Меттернихом принесет реальные политические выгоды. Супруги Нессельроде приложили немалые усилия для того, чтобы свести вместе Доротею и Клеменса. Через несколько дней после первой встречи австрийского канцлера и жены российского посла в Аахене состоялась развлекательная

26 Там же. С. 63.

27 Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Военная галерея Зимнего дворца. Ленинград: Искусство, Ленинградское отделение, 1981. С. 9.

28 См. работы авторов настоящей статьи: Хазин А.Л., Богданов С.В. Венский конгресс 1814—1815 гг. и его участники: коммуникативные инструменты, ошибки, достижения // Государственное управление. Электронный вестник. 2013. № 40. С. 237—271. URL: http://e-journal.spa.msu.ru/vestnik/item/40_2013khazin_bogdanov. htm (дата обращения: 03.07.2016).

поездка участников конгресса в Спа. Как можно без труда догадаться, Клеменс оказался в одной карете с Доротеей. Он блеснул мастерством рассказчика, и говорил на свою коронную тему — о Наполеоне, с которым ему довелось много общаться. После отъезда из Аахена на пути в Лондон Доротея задержалась в Брюсселе, и туда же нашел повод приехать Меттерних.

Эти отношения были потенциально выгодными как для австрийской стороны, так и для российской. Д.Х. Ливен пользовалась большим влиянием в Лондоне. Мимо нее не могла пройти ни одна сколько-нибудь важная новость британской жизни. Связи жены российского посла, включавшие в себя короля Георга IV, герцога Веллингтона, министра иностранных дел Каслри и многих других представителей правящих кругов, интеллектуальной элиты и светского бомонда, хранили в себе большие возможности для дипломатической игры австрийского канцлера. В свою очередь Россия использовала влияние Дарьи Христофоровны для решения своих задач.

Итоги Аахенского конгресса оказались успешными для России. Александр I играл ключевую роль в его работе и в принятии решений по ее итогам. По мнению Ф. Генца, показавшего себя достаточно тонким наблюдателем, «история конгресса в Аахене сосредотачивалась вокруг его августейшей персоны; он был его движущей силой, руководителем и героем»29. Высоко оценивал Генц влияние И.А. Каподистрии: «не Австрия и Меттерних, ни Англия, не говоря уже о Пруссии, а император Александр и Ка-подистрия руководили конгрессом; Каподистрия приобрел преобладающее влияние и снискал величайшее благоволение со стороны императора»30.

Ф. Генц так оценивал итоги Аахенского конгресса: «На этом конгрессе не обсуждались вопросы ни об образе правления, ни о системе представительства, ни о сохранении или изменении привилегий дворянства, ни о свободе печати, ни о религии. Депутаты тщательно избегали давать повод недоброжелательству и болтливости включением в официальные акты таких заявлений, которые соответствовали их тайным желаниям, но которые не могли быть изложены открыто из опасения вызвать неприятные толки и враждебную критику. Они сделали даже больше. Монархи и министры поняли, что именно предписывал им их общий интерес. Они живо чувствовали необходимость взаимного дове-

29 Рахшмир П.Ю. Указ.соч. С. 174.

30 Шильдер Н.К. Указ.соч. С. 119.

рия и согласия более тесного, чем того, которое могут установить трактаты; они пожертвовали своими второстепенными интересами... и заставили замолчать все остальные соображения перед высшей обязанностью предохранить власть от крушения путем избавления народов от их собственных заблуждений. Не вступая в договоры, они заключили соглашение относительно того, как бороться с надвигавшейся грозой»31.

8 октября Александр I и Фридрих-Вильгельм III выехали из Аахена и направились во Францию для участия в смотре находившихся там войск. На следующий день они прибыли в Валансьен, где были торжественно встречены герцогом А. Веллингтоном, занимавшем в то время пост главнокомандующего союзной оккупационной армией во Франции. Для встречи монархов были сделаны большие приготовления. Так как во всем городе не нашлось ни одного здания с залом достаточного размера, чтобы принять иностранных монархов, то прямо на лугу была раскинута огромная палатка, в которой могли поместиться до 300 человек. Для проведения театральных представлений из Парижа пригласили на три дня лучших актеров. 10 октября Александр и Фридрих-Вильгельм присутствовали на смотре русских войск при Киеврене. Александр, до которого дошли слухи об упадке дисциплины в наших войсках, стоявших во Франции, обратился к корпусному командиру графу М.С. Воронцову и сказал ему: «Следовало бы ускорить шаг». Воронцов отвечал: «Государь! Мы этим шагом пришли в Париж»32. В свою очередь Веллингтон очень хвалил русские войска.

16 октября Александр и Фридрих-Вильгельм прибыли в Париж. Короля Прусского сопровождал наследный принц и владетельный принц Мекленбург-Стрелицкий, а российского императора — великий князь Константин Павлович. Александр остановился в доме у российского посла во Франции К.О. Поццо-ди-Борго. В тот же день состоялась встреча с королем Людовиком XVIII, который дал торжественный обед в честь августейших гостей. Обед проходил в зале Дианы, где обычно давались торжественные обеды. Александр I сидел по правую, а Фридрих-Вильгельм — по левую руку короля Людовика. Рядом с Александром сидела герцогиня Ангулемская, а возле Фридриха-Вильгельма — герцогиня Бер-рийская. Затем сидели наследный прусский принц, великий

31 Цит. по: Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Священный Союз от Венского до Берлинского конгресса. 1814-1878. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. Т. I. С. 126.

32 Богданович М.И. Указ. соч. С. 402.

князь Константин Павлович, принц Мекленбургский, граф д'Артуа, герцог Ангулемский и де-Берри. Король Людовик был в гвардейском мундире и со знаками ордена Св. Андрея Первозванного и прусского ордена Черного Орла. Александр и Фридрих-Вильгельм надели на себя ленты ордена Св. Духа. После обеда император подал руку герцогине Ангулемской, и, проводив ее в парадные комнаты, вернулся к королю Людовику, и, по его собственным словам, «силой» увел его в кабинет, где беседовал с ним в течение часа33.

В ходе беседы между ними состоялся любопытный разговор. В частности, Александр коснулся роли периодической печати. По его словам, «не столько опасны двухсоттысячные армии, сколько пять или шесть журналистов, кои ежедневно разводят пламя раздора и возмущения во всех концах образованного мира. Легко может статься, что против Франции образуется новая коалиция единственно для того, чтобы заставить молчать мятежных писателей»34.

21 октября Александр вернулся в Аахен. Два дня спустя он отправился в Альденгофен навстречу своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, и проводил ее до Аахена. Затем Мария Федоровна в сопровождении императора посетила Маастрихт, а оттуда поехала в Брюссель.

3 ноября российский император произвел герцога Веллингтона в фельдмаршалы русской армии. Одновременно Веллингтон получил чины фельдмаршала австрийской и прусской армий35. В тот же день купечество Аахена дало монархам великолепный бал, на котором присутствовали более 1 тыс. чел. Александр и Фридрих-Вильгельм танцевали с княгинями Турн-и-Таксис и Сольмс, а также с женами и дочерьми аахенских коммерсантов.

Вслед за Марией Федоровной в Брюссель приехали великие князья Константин Павлович и Михаил Павлович, и король Пруссии Фридрих-Вильгельм в сопровождении наследного прусского принца и принца мекленбургского. 4 ноября в Брюссель также отправился Александр, где его встретил король Нидерландов Вильгельм I. На следующий день российский император «пешком и в гражданском платье, в сопровождении принца, осматривал достопримечательности города»36. 6 ноября в Брюсселе праздновался день рождения королевы Нидерландской. Вечером король

33 Там же. С. 404.

34 Там же. С. 405.

35 Веллингтон обладал чинами фельдмаршала семи государств: Великобритании, России, Австрии, Пруссии, Португалии, Испании, Нидерландов.

36 Там же. С. 406.

дал великолепный бал, в числе гостей которого был герцог Веллингтон. Александр I «открыл полонез с императрицей Марией Федоровной»37.

После возвращения в Аахен император побывал во Франкфурте, Карлсруэ, Вене. В австрийской столице он провел первые десять дней декабря, и во время пребывания там отказался от торжеств и почестей. На публике российский император появился только на проведенных в честь его приезда параде и маневрах, которыми командовал генерал-лейтенант, в будущем известный полководец и фельдмаршал (в том числе русской службы) и будущий кавалер ордена Св. Георгия I степени, Йозеф Радецкий, а также на представлении балета «Горный дух». Остальное время Александр проводил в беседах с императором Францем и членами его семьи, встречался с Меттернихом и Шварценбергом, а также «осматривал различные общественные заведения, преимущественно по военной части»38. Завершив пребывание в Вене, император отправился в Россию, и прибыл в Петербург 23 декабря.

Очевидным, и скорее даже неформальным результатом встречи в Аахене была институционализация Священного Союза в форме конгрессов как инструмента выработки общих политических решений ведущих европейских держав. На практике лидирующую роль в Союзе играли Россия и Австрия, и, соответственно, два человека, которые вырабатывали стратегию государственной политики этих стран — Александр I и Меттерних. Степень взаимопонимания была определяющим фактором решений, принимавшихся последующими конгрессами.

* * *

В период работы Аахенского конгресса Александр I и его ближайший соратник в решении внешнеполитических вопросов И.А. Каподистрия не рассматривали в качестве приоритетного направления деятельности Священного Союза борьбу с революционным движением. Российский монарх и его министр были сторонниками мирного и постепенного превращения абсолютистских государств в конституционные монархии, в которых конституция дарована монархом, ему же принадлежит верховная власть, а права парламента сильно ограничены, то есть той модели, которая в политической науке получила название монархического конституционализма. Главная же цель Священного Союза должна

37 Там же. С. 406.

38 Там же. С. 407.

была сводиться к поддержанию мира, безопасности и равновесия сил на европейском континенте.

Ситуация стала меняться буквально через несколько месяцев после завершения Аахенского конгресса. 23 марта 1819 г. произошло событие, которое можно считать штормовым сигналом надвигавшихся революционных событий: в Мангейме студентом-богословом К. Зандом был убит А. Коцебу, имевший устойчивую репутацию реакционера и российского агента. Затем последовали еще два покушения на высокопоставленных чиновников Германского союза.

Самые серьезные потрясения были впереди, и они не заставили себя ждать. Первым из них была революция в Испании. Ее причинами были реакционная политика Фердинанда VII, которую он стал проводить, вернувшись на престол, а также решение короля отправить войска для подавления восстаний в южноамериканских колониях. 1 января 1820 г. взбунтовались войска, находившиеся в Кадисе и готовые к отправке для боевых действий против колоний. За несколько дней восстания докатились до Мадрида. Король был вынужден вернуть либеральную конституцию 1812 г.

В июле 1820 г., вдохновленный испанским примером, восстал Неаполь, причем восстание возглавили офицеры, служившие у Мюрата. Неаполитанский король тоже был вынужден даровать конституцию. В промежуток между испанской и неаполитанской ревоюцией, 13 февраля 1820 г. седальщик Лувель убил герцога Беррийского, сына будущего французского короля Карла X. Наконец, в августе 1820 г. революция произошла в Португалии, где король также был вынужден ввести конституционную форму правления.

Эти события привели к серьезным изменениям во взглядах Александра I. Ф. Генц вспоминал, что «долгое время в Европе рассматривали императора Александра I как самого могущественного защитника того, что называют либеральными идеями»39. Однако в условиях нараставшего хаоса в его образе мыслей произошла перемена, которая «поразила всех, кто имел честь слышать его в Аахене»40. Российский император утверждается в мысли о том, что революционные события и акты терроризма в разных странах представляют собой звенья одного и того же заговора, руководящий центр которого располагался в Париже. Точно такой же точки зрения придерживался Меттерних.

39 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 195.

40 Там же. С. 196.

В это время Ф. Генц направил Меттерниху очень тревожное послание, в котором он сравнил либеральное движение с раковой опухолью. В письме Генц высказал следующее соображение: «Необходимо приложить много усилий, чтобы эффект покушения не исчезал хотя бы на протяжении полугода и кровь Коцебу взывала к мести не только сегодня, но и завтра»41.

Симптомы полномасштабного экономического и политического кризиса стали проявляться в Великобритании. Это обстоятельство содействовало ее более тесному участию в делах Священного Союза. Обострилась борьба за парламентскую реформу, участились беспорядки. В августе 1819 г. с помощью войск был разогнан митинг, следствием чего стали убитые и раненые. Через год был раскрыт заговор радикалов, целью которых были покушения на членов кабинета министров. По словам Ч. Уэбстера, «для многих в Британии эти беспорядки казались, как и Меттер-ниху, частью широкого движения, направленного на разрушение всех институтов власти»42. Высказывание одного из богатейших английских магнатов герцога Нортубмерлендского почти дословно воспроизводило мысли Меттерниха: «Существует обширнейший план восстания. . У меня нет ни малейшего сомнения, что мы обязаны за причиняемое нам зло иностранным пропагандистам». Как только австрийский канцлер взял курс на борьбу с радикалами в Европе, поддержка британских консерваторов ему была обеспечена.

В это время Меттерних начал осознавать практические возможности Священного Союза в качестве инструмента борьбы с революционным движением. В его сознании, как и в сознании Александра I, утвердилась картина международного революционного заговора с руководящим центром в Париже. Как говорил Меттерних, «либерализм идет своим путем, он направляет убийц. У нас уже четвертый Занд за девять месяцев»43. Тесно связанным между собой тайным революционным обществам, или, как называл их Меттерних, «сектам», следовало противопоставить такую же международную солидарность охранительных сил44.

Австрийское министерство полиции совместно с министерством иностранных дел охотилось за дипломатическими тайнами. В 1817 г. ценным источником информации стали документы

41 Там же. С. 192.

42 Webster Ch. The Foreign Policy of Castlereagh, 1815—1822. Britain and the European Alliance. L. 1947. P. 102.

43 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 191.

44 Там же. С. 174.

из похищенного портфеля британского поверенного в делах Гордона. Перед конгрессом в Аахене агентам главы тайной полиции графа И. Седльницкого удалось выкрасть из российского посольства настолько важные инструкции, что организатор этой операции гофрат Браулик был награжден титулом барона45.

Главной целью Меттерниха было подавление конституционалистских поползновений в германских государствах. Убийство Коцебу служило очень весомым аргументом для убеждения германских государей, готовых в той или иной мере двинуться по пути конституционализма, перейти на рельсы консервативного курса, Решение поставленной задачи Меттерних начал с прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Он встретился с ним в Теплице, и без труда убедил его оставить всякую мысль о введении конституции и народного представительства.

Пределом любых возможных либеральных уступок Меттерних считал сословное представительство. Любой шаг дальше, как убеждал канцлер прусского короля, «неизбежно должен повлечь за собой свержение всех существующих институтов»46. Меттерних напомнил Фридриху-Вильгельму III об Аахенском конгрессе, наметившем пути спасения от революционной угрозы. Прусский король испугался и согласился придерживаться той линии, которую предложил Меттерних. Свой план действий Меттерних излагал императору Францу I следующим образом: «мы имеем дело со слабыми суверенами и правительствами, чей страх мы должны использовать, чтобы побудить их к серьезным, но справедливым мерам»47.

Следующий шаг состоял в том, чтобы собрать министров наиболее крупных германских государств. Встреча состоялась в августе 1819 г. в Карлсбаде. Меттерних достиг всех своих целей. Он добился принятия своей редакции Союзного акта, которая была составлена нечетко и давала возможность для различных интерпретаций. Под давлением канцлера германские министры согласились с тем, что соответствующий параграф предполагал не демократическое, а сословное представительство. Затем были приняты Карлсбадские постановления, в соответствии с которыми ограничивались университетские свободы (назначались государственные кураторы и запрещались студенческие союзы), а для периодической печати вводилась предварительная цензура.

Затем состоялась конференция всех германских государей в Вене, которая должна была одобрить Карлсбадские постанов-

45 Там же. С. 185.

46 Там же. С. 192.

47 Там же. С. 193.

ления. Однако собравшиеся в Вене были не так единодушны, как участники встречи в Карлсбаде. Некоторые южно-германские государства забили тревогу. В их числе был король Вюртемберга, родственник Александра I. Венская конференция затянулась: она проходила с 15 ноября 1819 г. по 15 мая 1820 г. В результате 15 мая 1820 г. был подписан Венский законодательный акт, который не в полной мере соответствовал требованиям австрийского канцлера. Однако, хотя ему и не удалось ликвидировать все элементы конституционализма на территории германских государств, тем не менее, статья 26 переносила на Германский Союз принцип интервенции по образцу Аахенского конгресса Священного Союза. В статье 57 был сформулирован монархический принцип, блокировавший идею народного представительства. В конечном итоге союз вполне можно было использовать как средство подавления либеральных и националистических тенденций.

Тем временем поворот во внешнеполитической стратегии совершил император Александр I. Как только в Петербурге было получено известие о восстании в Кадисе и о принятии Фердинандом конституции 1812 г., Александр I предложил великим державам обратиться к испанскому послу с требованием принятия самых решительных мер в отношении мятежников. Однако среди союзников России единодушия не оказалось. Великобритания отказалась предпринять этот шаг, не желая усиления русского влияния в Испании. Правительство Франции, чувствуя свое непрочное положение в стране, не желая давать повод для народного недовольства, колебалось. С подозрением к российскому предложению отнеслась Австрия, видя в нем желание России усилить свое влияние на европейские дела.

Положение изменилось, когда произошла Неаполитанская революция. Австрия не решалась в одиночку подавить революционное движение и стремилась заручиться поддержкой великих держав. С этой целью Меттерних предложил провести встречу монархов трех держав — России, Австрии и Пруссии в Пеште для обсуждения мер, которые необходимо предпринять для подавления революции. Одновременно Меттерних обратился к главам четырех держав — России, Пруссии, Франции и Великобритании, в которой изложил план действий австрийского правительства в отношении Неаполитанской революции. Австрийская армия должна была войти в Неаполь и подавить революционное движение. Великие державы не должны признавать ни одного акта, изданного революционным правительством.

Это предложение встретило разное отношение со стороны великих держав. С безусловным согласием к нему отнеслось британское правительство. Франция, основываясь на решениях Аахенского конгресса, потребовала созыва нового конгресса. Александр I отказался от встречи в Пеште. Франц I в качестве места проведения нового конгресса предложил силезский город Троппау. Конгресс в Троппау должен был решить вопрос о санкционировании военного вмешательства Австрии в дела Неаполитанского королевства.

Взгляд Александра I на неаполитанские события первоначально отличался от взгляда Меттерниха. «Александр не хотел и не требовал восстановления старого порядка, к чему сводились тайные желания Меттерниха, но желал «установления нового порядка на законном основании»48.

В письме к австрийскому императору Александр выразил свое удовлетворение тем, что державы возвращаются к предложенному им инструменту — конгрессам. Однако предстояло еще уговорить Великобританию, так как лондонский кабинет был против созыва нового конгресса. Это определялось несколькими причинами. Во-первых, британское правительство было против вмешательства во внутренние дела независимых государств. Во-вторых, союз мог возложить на Великобританию излишние обязательства, которые могут быть не приняты парламентом. В-третьих, союз противоречит нейтралитету, которое британское правительство объявило в отношении Неаполя.

Когда Александр узнал о позиции британского правительства, он через российского посла в Лондоне попытался уговорить Каслри принять участие в конгрессе и объединить усилия в борьбе с растущим злом. Каслри отказался под предлогом ответственности правительства перед парламентом.

Тем не менее, конгресс было все-таки решено провести. По дороге на конгресс Александр остановился в Польше в связи с началом новой сессии польского сейма. В Польше российский император пробыл два месяца, начиная с 15 августа 1820 г. В речи императора перед сеймом звучали предостерегающие нотки. «Гений зла, — говорил Александр I, — стремится расширить свою пагубную власть, он уже витает над частью Европы, и уже наделал много злодеяний и катастроф»49. Как будто подтверждая опасения Александра, сейм отвергает предложенные правительством

48 Пичета В.И. Указ. соч. С. 70.

49 Цит. по: Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 179.

законопроекты. Это еще больше усилило готовность Александра встать на точку зрения Меттерниха. Н.К. Шильдер утверждает, что на конгресс в Троппау российский император прибыл «уже сильно разочарованный в своих либеральных стремлениях и сделавшийся решительным сторонником реакционных правительственных мероприятий»50.

В Троппау российский император прибыл прямо из Варшавы. Франц I заболел, и Александра встречал Меттерних.

Конгресс открылся 20 октября 1820 г. и продолжался два с половиной месяца. Фактически это был конгресс трех держав — России, Австрии и Пруссии. Великобритания от участия отказалась, но в то же время ее представитель присутствовал в качестве наблюдателя. Роль Франции была весьма пассивной. Со стороны Австрии присутствовали император Франц I и Меттерних, России — Александр I, И.А. Каподистрия и К.В. Нессельроде, посланник в Вене Ю.А. Головкин, Пруссии — князь Гарденберг и министр иностранных дел граф Бернсторф. Лондонский кабинет в качестве наблюдателя представлял британский посланник в Вене лорд Стюарт. Франция также была представлена на уровне послов: посланник в Вене маркиз Караман и посланник в Петербурге Ла-Ферроне.

Меттерних восторженно вспоминал: Александр I «встретил меня как старого товарища по оружию»51. «Благосклонность ко мне русского императора постоянна. Это — возврат к 1813 году». «Будь он в 1815 году таким же, как и в 1813-м, тогда не было бы 1820 года». «Я с царем на той же ноге, как и в 1813 году. Я иду к нему, когда захочу, и мы общаемся в течение долгих часов в полном согла-сии»52, — писал Меттерних в письме Доротее Ливен.

На следующий день, 21 октября, Александр I имел трехчасовую беседу с Меттернихом. Перемены в своих взглядах российский император объяснил Меттерниху так: «Вы не понимаете, почему я теперь не тот, что прежде; я вам это объясню. Между 1813 годом и 1820 протекло семь лет, и эти семь лет кажутся мне веком. В 1820 году я ни за что не сделаю того, что совершил в 1813. Не вы изменились, как я. Вам не в чем раскаиваться; не могу того же сказать про себя»53.

Основная борьба на конгрессе в Троппау развернулась между Каподистрией и Меттернихом. Для того чтобы подчинить своему

50 Там же. С. 182.

51 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 196.

52 Там же. С. 196.

53 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 183.

влиянию Александра I, необходимо было поколебать доверие, которым Каподистрия пользовался у российского императора. Меттерних признавался: «Если бы я мог делать из Каподистрии, что захочу, то все пошло бы скоро и хорошо. Император Александр становится препятствием лишь благодаря своему министру; без последнего все ныне было бы уже улажено»54. Меттерних долгие часы проводил в дружеской беседе с императором. Однажды за чаем он высказал Александру I все, что думал о Каподистрии. Меттерних упрекал Каподистрию в том, что тот его не понимает. Александр на это отвечал: «Я часто упрекал его за это. Но происходит это от того, что ему все кажется, будто у вас есть задние мысли»55.

Обстоятельства благоприятствовали Меттерниху. 9 ноября Александр I получил известия о восстании Семеновского полка, которое произошло 16—18 октября.

Меттерних на конгрессе в Троппау отстаивал право Австрии на военную интервенцию. Среди оснований для этого было то обстоятельство, что Фердинанд и Австрия были связаны секретным договором, в соответствии с которым Фердинанд брал на себя обязательство не допускать никаких изменений в системе государственного управления.

Жесткая позиция Австрии встречала несогласие со стороны России и Франции. Посол Франции в России Ле-Ферроне был против усиления влияния Австрии в Италии. Кроме того, он считал неверным сам принцип Меттерниха. По его мнению, «вредные идеи сокрушаются нравственной силой, а не силой оружия»56. Он полагал, что если Австрия будет везде подавлять либеральные движения, тогда нигде не возникнут конституционные учреждения. Такая политика будет только стимулировать революционные, насильственные действия и хаос.

Александр I также не соглашался с Меттернихом. Значительное влияние на Александра по-прежнему оказывал Каподистрия, и австрийскому канцлеру «было весьма неприятно встретить на конгрессе такого дипломата, который по своей ловкости и изворотливости ничем не уступал Меттерниху»57. Александр и Капо-дистрия были не только против усиления влияния Австрии в Италии. Они были против восстановления абсолютизма в Неаполитанском королевстве. Выступая против революции, Алек-

54 Там же.

55 Там же. С. 184.

56 Пичета В.И. Указ. соч. С. 71.

57 Там же. С. 72.

сандр выступал за монархическую конституцию, которая была бы дарована королем.

Александр I долго не сдавался, но, в конце концов, вынужден был уступить. На конгрессе было решено, что Австрия имеет право на вмешательство в дела Неаполя, однако была достигнута договоренность о том, что перед тем, как прибегнуть к крайнему средству — вооруженной интервенции, конгресс приложит все усилия для мирного урегулирования кризиса.

В этой ситуации Меттерних внес предложение пригласить на конгресс неаполитанского короля. Позиция австрийского канцлера состояла в следующем: «Если король приедет, ...мы сделаем его посредником между конгрессом и народом неаполитанским. Если его не пустят, то мы засвидетельствуем, что он лишен свободы, и тогда нам ничего не останется делать, как идти освобождать его»58. Для того, чтобы не заставлять Фердинанда ехать слишком далеко, было решено перенести конгресс в Лайбах. Россия и Пруссия согласились с предложением Меттерниха. Франция согласилась, но с некоторыми оговорками. Представитель Франции настаивал, что недопущение Фердинанда к отъезду на конгресс не может служить поводом к объявлению войны против Неаполя. С такой оговоркой согласился Каподистрия.

Позиция Великобритании состояла в том, что Австрия должна обладать свободой действий. Британское правительство указывало на бесполезность самой идеи конгресса и коллективной санкции на вооруженное вмешательство. В неаполитанских делах, согласно договору между Австрией и Неаполем, заинтересована только Австрия, и конгресс здесь является лишним.

По итогам работы конгресса 19 ноября 1820 г. представители России, Австрии и Пруссии подписали протокол, в котором говорилось: «Государства, входящие в европейский союз, подвергшись изменению своих правительственных форм посредством мятежа, изменению, которое будет грозить опасными последствиями для других государств, перестают через это самое быть членами союза и остаются исключенными из него до тех пор, пока их внутреннее состояние не представит ручательства за прочность и порядок. . Когда государства, где совершились подобные перемены, будут грозить соседним странам явной опасностью, и когда союзные державы могут оказать на них действительное и благодетельное влияние, в таком случае они употребляют для возвращения первых в недра союза: сначала дружеские увещания, а

58 Там же.

потом и принудительные меры, если употребление силы окажется необходимо»59.

Протокол был доведен до сведения представителей Великобритании и Франции. Великобритания отнеслась отрицательно. Каслри оценивал решения конгресса в Троппау так: «Это — всемирная монархия, провозглашенная и осуществленная тремя державами, теми самыми, которые некогда сговорились разделить Польшу. Если английский король подпишет протокол, то этим самым подпишет свое отречение»60.

Франция фактически поддержала Австрию и Россию. Людовик XVIII написал Фердинанду письмо с просьбой приехать на конгресс. Ла-Ферроне объявил, что Франция будет действовать сообща с великими державами для умиротворения Европы.

Приглашение Фердинанда на конгресс поставило его в затруднительное положение. Будучи конституционным монархом, он не мог поехать на конгресс без согласия парламента. Поэтому он сообщил парламенту о полученном им приглашении. Возникла дилемма: с одной стороны, сопротивляться настойчивой просьбе держав было опасно, а с другой — смысл этого приглашения был вполне ясен. В конце концов, парламент дал согласие Фердинанду на отъезд в Лайбах, однако взял с него обязательство поддерживать и защищать конституционные принципы управления.

Сведения о предполагаемом отъезде Фердинанда вызвали народные волнения. Народ потребовал от короля присяги в том, что он сохранит конституцию в неприкосновенности. Фердинанд согласился и принес присягу на верность конституции. Затем он отбыл из Неаполя. Однако, приехав в Ливорно, он заявил о том, что его вынудили принять присягу на верность конституции. Меттерних счел это достаточным поводом для вооруженного вмешательства. С ним согласился Александр. Каподистрия предпринял усилия, чтобы ослабить аргументацию Меттерниха, однако успеха не достиг.

Пребывание в Троппау было скучным и унылым. Князь П.М. Волконский делился своим настроением: «У нас скука ужасная... на меня отчаяние находит от скуки»61. Всюду была непролазная грязь, тротуары отсутствовали, передвигаться по городу было очень трудно. В декабре наступили сильные морозы, доходившие до —10 градусов.

59 Там же. С. 72-73.

60 Там же. С. 73.

61 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 191.

Основная работа конгресса в Троппау оставалась почти невидимой. Если в Аахене было подписано 47 протоколов, то здесь только 8.

8 января 1821 г. конгресс продолжил свою работу в Лайбахе. Меттерних продолжил активную работу по ослаблению позиций Каподистрии. В феврале 1821 г. Меттерних писал: «Звезда русского первого министра начинает бледнеть. Бездна, разделяющая Каподистрию и императора, все более и более углубляется. Никто не верит в полное согласие между императором Александром и мною, а между тем оно существует в действительности. Влияние последних четырех месяцев превозмогло; сильнейший увлек слабейшего, согласно законам физики, механики и нравственности. Русский первый министр близок к падению. Удастся ли ему подняться вновь»62. Одновременно Меттерних старался ободряюще действовать на Нессельроде.

Еще больше на руку Меттерниху и в пользу увеличения опасений Александра сыграл бунт солдат Семеновского полка. Сначала в Троппау прибыл фельдъегерь с всеподданнейшим донесением командующего 1-м резервным кавалерийским корпусом генерал-адъютанта И.В. Васильчикова. Следом за ним прибыл с подробным изложением событий адъютант командующего ротмистр П.Я. Чаадаев. Он сам напросился на это поручение, оттеснив старшего адъютанта. Многие сочли, что он сделал это из честолюбия. Наградой могло стать назначение флигель-адъютантом. Однако после более чем часовой беседы с царем, Чаадаев уехал и вскоре ушел в отставку. Возможно, этим он еще больше напугал императора. Александр I «держался особого мнения, веря твердо, что зло пришло извне, от каких-то карбонариев и, несмотря на почти единогласное противное мнение петербургского высшего военного начальства, пребывал в этом заблуждении»63. Император уверял Меттерниха, что все это дело рук неких радикалов, которые бы хотели его запугать и заставить вернуться в Петербург. Даже Мет-терних скептически воспринял такую трактовку: «Я не верю этому, было бы чересчур, если бы в России радикалы могли распоряжаться целым полком; но это доказывает, насколько изменился император»64.

В этой ситуации Александр I был готов к тому, чтобы использовать русские войска для подавления неаполитанской револю-

62 Там же. С. 191.

63 Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. Его жизнь и царствование. Пг., 1914. С. 256.

64 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 197.

ции. Кроме того, это давало бы доступ России в стратегически важный район Средиземноморья. Однако в этом конкретном случае Меттерних был против участия российских войск, так как оно могло усилить позиции России и одновременно оттолкнуть от Священного Союза Великобританию. На самом деле Меттер-ниху нужна была не коллективная интервенция, а международная санкция на индивидуальную, именно австрийскую, акцию против Неаполя.

Александра было трудно переубедить. В конце концов, был достигнут компромисс. Идея коллективной интервенции подтверждалась, однако конкретная миссия подавления неаполитанской революции возлагалась на Австрию. При этом Меттерних не видел необходимости форсировать ход событий. Вот что говорил об австрийской позиции император Франц I в беседе с Ю.А. Головкиным: «Если взяться за дело серьезно и решительно, то укротить итальянцев и особенно неаполитанцев гораздо легче, чем думают. Я не боюсь помериться с ними силами». Однако Австрия предпочитала не торопиться: «Надо дать время заговорщикам и революционерам перессориться друг с другом. Когда меня призовут на помощь добропорядочные люди и когда я признаю в том долг и необходимость, тогда они смогут на меня рассчитывать, но не раньше»65. По такому сценарию и стали развиваться события.

Конгресс в Лайбахе проходил фактически под полным контролем Меттерниха. В Лайбах для переговоров вызвали неаполитанского короля Фердинанда I. На неаполитанское правительство великие державы оказали сильное давление. Еще не добравшись до Лайбаха, Фердинанд I заявил в Ливорно, что конституцию ему пришлось принять вопреки своей воле, и обратился за помощью к австрийцам. Это полностью давало свободу рук Меттерниху, тем более что он уже располагал санкцией конгресса. Великобритания и Франция воздержались от поддержки Австрии, но в то же время не выступили против нее открыто. Австрийский посол в Лондоне П. Эстерхази писал Меттерниху о позиции Каслри, который предпочел не ездить на конгресс: «Каслри подобен страстному любителю музыки, находящемуся в церкви: он хотел бы поаплодировать, но не может на это решиться»66.

16 января 1821 г. конгресс в Лайбахе принял резолюцию: «Не признавать неаполитанской революции и положить ей конец или мирными средствами, если будет возможно, или силой, если это

65 Там же. С. 484.

66 Там же. Указ. соч. С. 202.

будет необходимо»67. Это решение было доведено до сведения Фердинанда. Узнав о нем, король направил письмо своему сыну, герцогу Калабрийскому, в котором сообщал, что союзные державы приняли решение отменить нововведения, принятые революционным способом. Только добровольное подчинение требованиям конгресса может предотвратить войну. Еще до получения ответа из Неаполя австрийской армии был дан приказ перейти реку По.

28 февраля все участники конгресса, кроме представителей России и Австрии, разъехались.

Незадолго до отъезда из Лайбаха Александр I направил длинное письмо А.Н. Голицыну, содержание которого проясняет движущие причины изменения политики императора. Он утверждал, что радикальные течения, будучи врагами монархов, в еще большей степени направлены против христианской религии. По его словам, «нынешнее зло в некотором роде еще более опасно, чем опустошительный деспотизм Наполеона, поскольку нынешние доктрины куда более соблазнительны для толпы, чем то военное иго, под которым он ее держал»68. Он называл их «сектами», являвшиеся приверженцами доктрин, которые исповедовали «Вольтер, Мирабо, Кондорсе и все эти так называемые философы, известные как энциклопедисты»69. Попытки мести правительствам были предприняты во Франции, Англии, Пруссии, а в Испании, Неаполе и Португалии правительства были свергнуты. По словам Александра, «наша политика основывалась на началах Священного Союза со всеми кабинетами, а особенно между тремя, которые первые усвоили себе эту идею, как ключ к хранилищу, которое не удалось побороть ни революционным либералам, ни радикалам, ни международным карбонариям. Прошу не сомневаться, что все эти люди соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества, о действиях которых у меня все документы налицо, и мне известно, что они действуют солидарно»70.

Неаполитанские войска не могли оказать серьезного сопротивления. 23 марта 1821 г. австрийские войска заняли Неаполь. Незадолго до этого, 9 марта, началось восстание в Пьемонте. Король Виктор Эммануил I отрекся от престола, а его преемник,

67 Пичета В.И. Указ. соч. С. 74.

68 Рэй М.-П. Указ. соч. С. 374.

69 Там же.

70 Архангельский А. Блуждающий огонь // Дружба народов. 1996. № 12. С. 85.

Карл Феликс, обратился за помощью к Австрии, Пруссии и России. Александр I был готов ввести в действие российские войска. В Лайбах высочайшим рескриптом был вызван главноуправляющий в Грузии и командующий Отдельным Грузинским (позднее — Кавказским) корпусом генерал от инфантерии А.П. Ермолов. Как вспоминал сам Ермолов, «были слухи, что я назначен главнокомандующим идущей в Италию армии, и прежде отъезда моего из Петербурга получены некоторые иностранные газеты, в коих о том упоминаемо было»71. Однако, военные действия уже к 8 апреля закончились, и российские войска не были вовлечены в непопулярную в российском обществе акцию. Генерал-адъютант И.В. Васильчиков характеризовал князю П.М. Волконскому ситуацию в России следующим образом: «Настроение умов не хорошо. Недовольство всеобщее и неизбежность жертв, сопряженных с ведением войны, необходимость которой непонятна простым смертным, должны, несомненно, произвести дурное впе-чатление»72. Сам Ермолов воспринял это известие с облегчением. Как он вспоминал, «конечно, не было доселе примера, чтобы начальник, предназначенный к командованию армией, был столько, как я, доволен, что война не имела места. Довольно сказать в доказательство сего, что я очень хорошо понимал невыгоды явиться в Италию вскоре после Суворова и Бонапарте, которым века удивляться будут. Русскому нельзя не знать, какие препятствия поставляемы были Суворову австрийским правительством, а из наших и лучших даже генералов не думаю, чтобы возмечтал кто-нибудь ему уподобиться»73.

В разговоре с Ла-Ферроном Александр I так объяснил изменение своих взглядов с относительно либеральных на более консервативные: «Чем я был, тем останусь теперь и останусь всегда. Я люблю конституционные учреждения и думаю, что всякий порядочный человек должен любить их; но можно ли вводить их безразлично у всех народов? Не все народы готовы в равной степени к их принятию»74. А свою поддержку Австрии российский император объяснил так: «Австрия и Пруссия всегда хотели войны; так как Австрия в этом деле естественно привязана к подобной роли, то я не мог отделиться от нее иначе, как разорвавши великий союз, что повело бы к переворотам в Италии, а может быть

71 Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг. М.: Высшая школа, 1991. С. 370.

72 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 192.

73 Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг. С. 370.

74 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 194.

и в Германии, и я счел своей обязанностью скорее пожертвовать своим личным взглядом, чем допустить до подобных явлений. Притом это верный способ, по крайней мере, на некоторое время, сдержать революционеров и не дать свободы духу анархии и нечестия, представляемому тайными обществами, подрывающими основы общественного порядка»75.

Интересен один эпизод из жизни Лайбаха во время конгресса. Гарнизон Лайбаха состоял из одного полка, который был полностью укомплектован хорватами православного вероисповедания. Перед праздником Пасхи (22 апреля) гарнизон попросил разрешения императора отпраздновать пасху в походной церкви императора. Александр I дал свое согласие. Перед всенощным бдением личный состав полка занял два зала церкви. Ровно в 12 часов ночи Александр вместе со свитой вошел в церковь и занял место у правого клироса. «Христос воскресе» начали петь все хорваты, находившиеся в церкви. По окончании заутрени император христосовался со всей своей свитой и с хорватами, а после обедни, по распоряжению императора, все хорваты разговлялись во дворце вместе со всеми русскими. Очевидец отмечал, что «это произвело неописанный энтузиазм и особенную любовь и преданность к нашему великому императору во всем гарнизоне, так что австрийские военные начальники замечали это очень неравнодушно»76.

* * *

Особое место в международных делах занимал восточный вопрос. Здесь И.А. Каподистрия был сторонником решительных и активных действий. Он подготовил план российской политики в отношении Турции, и доложил о нем императору. Каподистрия полагал, что, поскольку права балканских народов, предусмотренные Бухарестским договором 1812 г., не соблюдаются, необходимо заключить с Турцией новый договор, который отвечал бы экономическим и политическим интересам России. Концентрация российских войск на границах с Османской империей и флота в Черном море заставили бы султана принять требования России. Согласно плану Каподистрии, Сербия, Валахия и Молдавия должны были превратиться в почти полностью независимые от Турции государства, объединенные в политический союз и находившиеся под совместным покровительством великих держав. Впоследствии должно было быть создано греческое государство.

75 Там же.

76 Там же. С. 195.

Александр I отверг план Каподистрии. Возможная война с Османской империей и усиление позиций России в этом регионе могли привести к серьезному конфликту с великими державами, и таким образом подорвать Священный Союз. А поддержка греческого восстания могла быть интерпретирована как сочувствие революционному движению вообще, что могло еще больше стимулировать радикальные движения в Европе. Александр I отвечал Каподистрии: «.Мир в Европе еще не обеспечен, и делатели революций ничего бы так не желали, как разрыва между мной и турками. Соглашение Бухарестское, выгодное или нет, должно быть исполнено. Надобно довольствоваться им, с целью сделать что-нибудь для княжеств и для сербов, а особенно для того, чтобы турки не беспокоили нас своими претензиями на азиатский берег»77.

В свою очередь ситуация вокруг Турции резко обострилась. 22 февраля 1821 г. генерал-майор А.К. Ипсиланти форсировал Прут, чтобы поднять антиосманское восстание в Молдавии. Захватив Яссы, 8 марта он призвал к всеобщему восстанию против османского ига. Население Балканского полуострова не откликнулось на его призыв. Через девять месяцев, потерпев поражение, он был вынужден укрыться в Австрии, где был арестован и взят под стражу. В это же время поднялось антитурецкое восстание на Пелопоннесе. Александр I осудил восстание.

Летом 1821 г. позиция Александра I ненадолго изменилась. 10 апреля 1821 г., в день Пасхи, был казнен греческий патриарх Григорий V, повешенный перед вратами собственной церкви. Общественное мнение в России и правящие круги были возмущены. 18 июля 1821 г. Османской империи был предъявлен ультиматум, составленный И.А. Каподистрием. В нем содержались требование возмещения за смерть патриарха, разрушение православных церквей и постоянные нарушения турками Бухарестского договора 1812 г., и требование Александра I, при посредничестве французского посла Ла-Феррона, вторжения в Османскую империю. Однако эти планы не реализовались. Отсутствие ответа из Парижа и растущая вражда к либеральным и революционным движениям, предостережения Великобритании заставили его отказаться от мысли о вторжении.

Греческое восстание могли привести к ускорению развала Османской империи и нарушению статус-кво на Востоке. На стороне греческих повстанцев были симпатии российского общества и

77 Записка графа Иоанна Каподистрии о его служебной деятельности // Сборник РИО. СПб.: Б/и, 1868. Т. 3. С. 212-213.

значительной части европейцев. С учетом того, что сторонником повстанцев был И.А. Каподистрия, настроить императора против поддержки греческого восстания было весьма нетривиальной задачей.

Меттерних настойчиво убеждал Александра, что греческое восстание, подобно южно-европейским революциям, является частью грандиозного общеевропейского революционного заговора, составленного неким центральным комитетом тайных обществ в Париже. В результате ему удалось представить Ипсиланти сторонником карбонариев и настроить императора против Каподистрии.

В качестве напутствия отъезжавшему из Лайбаха императору Меттерних 6 мая 1821 г. написал послание в форме эссе, в котором еще раз изложил свое видение ситуации в Европе. Целью заговорщиков является ниспровержение всего, что имеет под собой легальную основу. Они оперируют словом «конституция» только для того, чтобы завоевать симпатии общества. Меттерних убеждает Александра, что «принцип, который монархи должны противопоставить всеобщему разрушению — это сохранение всех легально существующих вещей. Единственное средство достижения этой цели — избегать нововведений»78. При этом Меттерних не отрицал реформы как таковые. Суть дела в том, что «невозможно одновременно сохранять и реформировать в духе справедливости и разума, когда масса народа пришла в движение. В этом случае она подобна возбужденному индивиду, которому угрожает лихорадка или который уже испытывает ее приступ»79. Таким образом, «сохранять — это идти прямо по изведанной дороге, не отклоняясь от нее ни на деле, ни на словах»80. Главное средство спасения от угрозы революции и анархии Меттерних видел в союзе двух императоров — Александра I и Франца I. Нужны постоянные контакты, следовало бы учредить информационный центр и объединить усилия в борьбе против всеобщей анархии.

Промежуточной между Лайбахом и намечавшемся первоначально во Флоренции следующим конгрессом Священного Союза стала встреча европейских лидеров в Ганновере 20—29 октября 1821 г. Меттерних и Каслри рассчитывали использовать ее в качестве конференции по восточному вопросу. Однако Россия и Пруссия не прислали своих представителей в Ганновер. Отсутствие Александра I обесценивало встречу. В конце концов, Александр I

78 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 204.

79 Там же. С. 205.

80 Там же.

направил в Ганновер своего полномочного представителя Х.А. Ли-вена. Узнав об этом, Каслри пригласил в Ганновер Доротею Ли-вен, хорошо зная о ее отношениях с Меттернихом.

Между Каслри и Меттернихом было полное единодушие. Британский министр признал, что Священный Союз существует как реальная действенная сила, и выразил уверенность, что царь ни при каких обстоятельствах «не отойдет от консервативных принципов союза»81.

В своем меморандуме от 19 апреля 1822 г. Меттерних хвалил Александра I за его решение отдать в связи с греческой проблемой приоритет не имперским интересам России, а тем соображениям, которые направлены на «поддержание в неприкосновенности политической системы, чья единственная предпосылка сегодня — спокойствие Европы и сохранение социального порядка»82.

В мае 1821 г. Александр I привел следующий аргумент для отказа от предоставления помощи грекам: «Если мы ответим туркам войной, парижский главный комитет восторжествует, и ни одно правительство не останется на ногах. Я не намерен предоставить свободу врагам порядка»83.

То обстоятельство, что Россию удалось удержать от военного вмешательства в защиту греков, Меттерних считал своей большой победой. В письме своей жене Элеоноре он писал: «Мой триумф практически настолько велик, что на почве дипломатии его можно сравнить с Лейпцигской битвой»84.

И не меньший свой успех австрийский канцлер видел в уходе И.А. Каподистрии с российской политической сцены. Незадолго до Веронского конгресса, в августе 1822 г., после объяснения с Александром I он покинул Россию.

Доротея Ливен в начале 1822 г. пыталась организовать визит Георга IV и Каслри в Вену. В своих письмах Меттерниху она постоянно подчеркивала свою дружбу с британским министром и свое влияние на него. Как писал британский историк Монтгомери Хайд, глава британского МИДа «видел в ней нечто большее, чем просто посредницу между ним и Меттернихом»85. По словам П.Ю. Рахшмира, Каслри, «этому мрачному нелюдимому человеку доставляло удовольствие общение с живой, остроумной женщиной, к тому же достаточно искушенной в политике. Непопуляр-

81 Там же. С. 206.

82 Там же.

83 Архангельский А. Указ. соч. С. 84.

84 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 207.

85 HydeH.M. Prinzess Lieven. L.: Harrap, 1938. P. 134.

ность в народе, неумение и нежелание ладить с парламентом, неурядицы личного характера — все это подрывало его и так перенапряженную нервную систему.. Некоммуникабельный, более того, робеющий в обществе Каслри только с ней чувствует себя комфортно»86. Каслри любил беседовать с Доротеей во время прогулок, когда никто не мог им помешать. При этом часто заходила речь о большой политике, об отношениях между Великобританией и Австрией. Каслри как-то раз сказал своей спутнице об Австрии: «Мы рассматриваем ее как стержень Европы и всегда готовы подставить свое плечо, чтобы поддержать ее. Мы подобны любовнику, на которого она всегда может надеяться»87.

9 августа 1822 г. Каслри покончил жизнь самоубийством. Это была большая политическая утрата для Меттерниха. В полной мере он смог это понять, когда начал работать с преемником Каслри — Джорджем Каннингом. Хотя он принадлежал, как и Каслри, к партии консерваторов, Каннинг был полной противоположностью своему предшественнику, как по характеру, так и по образу мыслей и политическому стилю. При жизни Каслри отношения между ним и Каннингом были враждебными. А в 1809 г., уже будучи министрами, они сошлись на дуэли. Тогда эта дуэль между двумя членами кабинета привела к отставке правительства.

В отличие от Каслри, Каннинг был политиком не кабинетного, а парламентского типа. Если Каслри терялся, выступая в парламенте, то Каннинг блистал красноречием, яркими метафорами и был непревзойденным мастером полемики. Он всегда учитывал роль общественного мнения и владел искусством воздействия на него. Шатобриан отозвался о смерти Каслри так: «Вместе с лордом Лондондерри испустила дух старая Англия, до сих пор противившаяся наступлению нового века. На смену покойному министру пришел господин Каннинг, из честолюбия изъяснявшийся языком пропагандиста»88.

Каннинг был решительно против того, чтобы поддерживать Священный Союз. С его точки зрения у Великобритании руки должны быть свободны, да и вообще подавлять либеральные и националистические движения бессмысленно. Отрицая солидарность в духе Священного Союза, Каннинг начал проводить политику, которая впоследствии стала известной как «блестящая

86 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 212.

87 Hyde H.M. Op. cit. P. 134.

88 Шатобриан Ф.-Р. Замогильные записки. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1995. С. 341.

изоляция». Великобритания должна руководствоваться исключительно собственными национальными интересами, не вступая ни в какие союзы или коалиции, участие в которых может повлечь за собой какие-либо издержки.

Началась эпоха противоборства Каннинга и Меттерниха. Е.В. Тарле так охарактеризовал их отношения: «Упорный, насмешливый, ничему не верящий, совершенно бесцеремонный англичанин грудью загородил дорогу изящному, счастливому и модному австрийскому канцлеру, столь легко скользившему до сих пор по европейской политической арене»89.

16 октября 1822 г. Александр I прибыл в Верону. Он остановился в великолепном замке маркиза ди-Каносса, расположенном на самом берегу реки Адижа. Из российских дипломатов на конгрессе присутствовали К.В. Нессельроде, посол в Лондоне Х.А. Ливен и посол в Париже К.О. Поццо-ди-Борго.

Конгресс проходил с 20 октября по 14 декабря 1822 г. Верона была выбрана вместо Флоренции по соображениям безопасности. Верона непосредственно входила во владения Габсбургов, и на ее полицию Меттерних полагался больше, чем на тосканскую.

Состав участников конгресса был весьма представительным. Британскую делегацию возглавлял герцог А. Веллингтон (Кан-нинг туда не поехал). Прусского короля Фридриха Вильгельма III сопровождали его сыновья — принцы Вильгельм (будущий император Германии Вильгельм I) и Карл Прусский (третий сын Фридриха Вильгельма III), а также князь К.А. Гарденберг (в конце ноября умер от апоплексического удара), граф Бернсторф и Хатцфельд.

В конгрессе участвовали монархи и руководители итальянских государств: король Обеих Сицилий Фердинанд I и премьер-министр принц Альваро Руффо; король Сардинии Карл Феликс и премьер-министр граф де ла Тур; великий герцог Тосканский Фердинанд III и министр внутренних дел принц Нери Корсини; вдова Наполеона Мария-Луиза, носившая титул герцогини Парм-ской, и ее второй супруг, глава правительства Пармы, австрийский фельдмаршал-лейтенант граф Адам фон Нейперг; герцог Модены Франц IV и министр иностранных дел Филиппо де Молца; эрцгерцог Австрийский Райнер Иосиф, вице-король Ломбардо-Венецианского королевства, младший брат императора Франца I; кардинал Джузеппе Спина, представлявший Святой престол.

89 Тарле Е.В. Английская годовщина 1827-1902. К семидесятипятилетию со дня смерти Джорджа Каннинга // Сочинения. М.: АН СССР, 1957. Т. I. С. 283.

В числе европейских знаменитостей на конгрессе присутствовали Уильям Аллен, Джакомо Россини, братья Ротшильды, шведский наследный принц Оскар, сын короля Карла Юхана XIV (наполеоновского маршала Бернадотта).

Конгресс проходил в режиме строгих мер безопасности. Была введена строгая цензура, въезд и выезд из Вероны был возможен только по специальным пропускам.

Работа конгресса в Вероне сопровождалась балами, концертами, операми, банкетами, поздними ужинами, вечерами и лошадиными скачками. По личному приглашению Меттерниха концерты в Вероне давал Джакомо Россини.

Как и на Венском конгрессе, заметная роль принадлежала дамам. Александр I проводил много времени с обаятельной и красивой женщиной Френсис Анной, маркизой Лондондерри, женой лорда Стюарта. Видное место принадлежало Доротее Ливен, хотя ее влияние не было таким сильным, как на конгрессе в Аахене. Среди других блистательных дам следует отметить княгиню и писательницу Зинаиду Волконскую («царицу муз и красоты», по словам А. С. Пушкина), графиню Толстую и герцогиню Пармскую Марию-Луизу.

Вечера графини Толстой часто посещали французские роялисты. Она имела сильное влияние на делегацию Франции, так как была замужем за французским монархистом. Она постоянно жила в Париже, много общалась с Шатобрианом и супругой Александра I императрицей Елизаветой Алексеевной. Ее отчеты о положении во Франции внимательно изучал Александр I90.

Главным вопросом на Веронском конгрессе стала ситуация в Испании. Александр I был настроен решительно и высказывался за интервенцию в Испанию, коллективную или только силами Франции. В последнем случае Россия готова была предоставить любую помощь Франции. Премьер-министр Франции Ж.-Б. Вил-лель придерживался умеренной позиции. Однако находившийся в Вероне министр иностранных дел Монморанси вышел за пределы инструкций и фактически солидаризовался с позицией российского императора.

В этой ситуации тактика Меттерниха заключалась в лавировании. Он был против любой интервенции. В том случае, если интервенция будет проведена силами французских войск, Франция усилится, что не устраивало австрийского канцлера. Еще в мень-

90 Nichols I.C. The European Pentarchy and the Congress of Verona, 1822. Hague: Martinus Nijhoff, 1971. P. 79.

шей степени Меттерниха могло бы устроить возможное появление на Пиренейском полуострове российских войск. Помимо этого поддержка интервенции могла привести к обострению отношений с Великобританией. В то же время выступление против против интервенции могла бы подорвать дружбу Меттерниха с Александром I.

Меттерних уже не мог контролировать ход конгресса так, как он делал это в Лайбахе. Кроме российского императора, ему приходилось сдерживать французов. 19 ноября 1822 г. Австрия, Россия, Франция и Пруссия подписали протокол, в соответствии с которым обязывались действовать совместно в тех случаях, когда правительство Испании объявит одной из сторон войну или спровоцирует ее. И хотя ожидать подобных действий от Испании было нельзя, фактически речь шла о возможности коллективной интервенции. Не без содействия Меттерниха документ был составлен обтекаемо, создавал атмосферу нервозности и неопределенности.

Ради закрепления отношений с Александром I Меттерних предлагал российскому императору основать центральный комитет трех континентальных монархий: австрийской, российской и прусской. Подразумевалось создание не военно-политической, а информационной и наблюдательной структуры. Солидарность трех держав рассматривалась как главная опора порядка и стабильности в Европе91. Александр полностью поддержал эту идею. По пути из Вероны в Россию император писал Меттерниху: «Союз находится в полной своей силе. Никогда еще единение трех монархов, лежащее в его основании, не было более тесным. Оно окрепло еще более во время последнего свидания»92.

Что касается представителей Великобритании, то лорд Стюарт и Веллингтон должны были следовать инструкциям Каннинга и, соответственно, противодействовать позиции России и Австрии. 30 ноября британские представители покинули Верону, не поставив своей подписи под документами конгресса93.

В Веронском конгрессе принимал участие французский писатель, государственного деятель и дипломат Рене де Шатобриан. Виллель направил Шатобриана в Верону в надежде, что тот уравновесит интервенционистские порывы герцога Монморанси.

В Вероне Шатобриан был тепло встречен Александром I, почитателем его литературного таланта. В разговоре с Шатобрианом

91 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С. 219.

92 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 264.

93 Hyde КИ. Ор. ей. Р. 145-146.

Александр I обозначил свою позицию в отношении возможной военной интервенции в Испании: «Франция поступит так, как пожелает. Монморанси спрашивал меня, что я предприму в случае, если между Францией и Испанией возгорится война и она осложнится несчастными обязательствами для первой. Я отвечал ему, что мой меч к услугам Франции; если же Франция не желает его более и может обойтись без него, это ее дело; я не имею притязаний влиять на ее образ действий каким бы то ни было образом...»94.

В этой же беседе Александр I попытался объяснить Шатобриану свое понимание значения Священного Союза в международной политике. Он сделал акцент на опасность, которую представляли революционные движения для образованного мира. «Неужели вы думали, как это утверждают наши враги, что союз — слово, служащее лишь для прикрытия честолюбий? Это было бы справедливо при прежнем порядке вещей, но теперь, когда образованный мир находится в опасности, не может быть и речи о каких-либо частных выгодах. Теперь уже не может быть более политики английской, французской, русской, прусской, австрийской; существует только одна политика, общая, которая для спасения всех должна быть принята сообща народами и государями. Я первый должен показать верность началам, на которых я основал союз. Один случай представился к тому: восстание в Греции. Ничто, без сомнения, не казалось более отвечающим моим интересам, интересам моих народов, общественному мнению моей страны, как религиозная война с Турцией; но в волнениях Пелопонеса я усмотрел признаки революции. И тогда я воздержался. .Нет, я никогда не отделюсь от монархов, с которыми нахожусь в союзе. Государям должно быть позволено, заключать явные союзы для защиты от тайных обществ. Что же такое могло соблазнить меня? К чему мне расширять свою империю? Провидение предоставило в мое распоряжение восемьсот тысяч солдат не для удовлетворения моего честолюбия, а для того, чтобы я покровительствовал религии, нравственности и правосудию и способствовал утверждению этих начал порядка, на коих зиждется человеческое общество»95.

В итоге механизм интервенции был запущен. 7 апреля 1823 г. 100-тысячная армия под командованием герцога Ангулемского вторглась в Испанию. За эту кампанию герцог Ангулемский был удостоен высших военных орденов, в том числе ордена Святого Георгия I степени и ордена Меча, степенью «высшей, чем высшая».

94 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 258-259.

95 Там же. С. 259.

Акция Франции должна была выглядеть как исполнение воли Священного Союза. По словам Меттерниха, «Вена теперь на Эбро. Прогресс французских военных операций производит здесь такое впечатление, как будто бы это были победы австрийской армии»96.

Во время работы Веронского конгресса доверительные отношения между Александром I и Меттернихом достигли наивысшей точки (в той мере, насколько это было вообще возможно, если иметь в виду особенности личного характера каждого из них). Примечательно, что и Александр, и Меттерних рассматривали личные доверительные связи как главный фактор сохранения и развития союзнических отношений между Россией и Австрией.

Однажды в Вероне между ними состоялся следующий разговор. Император заявил канцлеру: «Нас хотят разлучить и порвать узы, связывающие нас. Я считаю эти узы священными, ибо они соединяют нас в общих интересах. Враги европейского мира. действуют окольными путями: меня усыпают упреками, зачем я отказался от своей независимости и позволяю вам руководить собою».

Меттерних ответил на эту реплику императора следующим образом: «Вас упрекают в том, что Вы вполне подчиняетесь моим советам; с другой стороны меня тоже обвиняют в том, что я жертвую интересами своей страны моим отношениям к Вашему Величеству. Одно обвинение стоит другого. Совесть Вашего Величества так же чиста, как и моя. .Давно уже я сделался мишенью неблагонадежных кружков и в искреннем согласии между нашими дворами вижу единственный оплот, который можно еще противопоставить вторжению общего беспорядка. С другой стороны, по крайней сдержанности моего личного поведения Вы можете составить понятие о важности, которую я придаю сохранению наших близких отношений. Не желает ли Ваше Величество видеть какую-либо перемену в этом поведении?»

«Этого только я и поджидал», — прервал его Александр, — «и если я чувствовал известное стеснение признаться Вам в некоторых затруднениях моего положения, то дело заключается не в том, чтобы я не был твердо намерен бороться с ними; единственное мое опасение заключается в том, чтобы Вы сами не начали колебаться»97.

В заключение этого разговора Александр взял с Меттерниха обещание, что он останется верен союзу с ним и не позволит за-

96 Рахшмир П.Ю. Указ. соч. С.218.

97 Шильдер Н.К. Указ. соч. С. 260.

пугать себя пустыми разговорами и сплетнями. В свою очередь российский император заверил австрийского канцлера в том, что он никогда не изменит тому близкому доверию, которое между ними сложилось.

Во время пребывания Александра I в Вероне Меттерних отметил в императоре новую черту: утомление жизнью. Настроение Александра было настолько мрачным, что он рассказал австрийскому императору Францу I о предчувствии близкой смерти98.

Большую часть времени в Вероне российский император проводил в уединении. Обедал он почти всегда один, и лишь иногда — вместе императором Австрии и королем Пруссии. Свободное время он проводил в прогулках пешком или верхом99.

К этому времени относится охлаждение отношений Александра с его учителем Фредериком Лагарпом (к которому император до конца жизни относился с исключительным уважением и благодарностью и который за свои заслуги был награжден высшей наградой Российской империи — орденом Св. Андрея Первозванного и возведен в чин генерал-лейтенанта русской армии). Лагарп огорчился решениями, принятыми в Вероне. Он писал императору, что намеревался молчать, но — не так легко вырвать из сердца участие, которое он принимает в его славе. В этом же письме Лагарп предупреждал Александра, что греки, доведенные до отчаяния, могут признать покровительство Англии, и тогда ключи от Черного моря перейдут в руки державы, которая с помощью союзов с второстепенными государствами уже владеет входом в Балтийское море100. На этом переписка прекратилась. Лагарп больше не получал писем от Александра.

Отбыв из Вероны, Александр I посетил Венецию, где пробыл несколько дней вместе с Францем I и Фридрихом-Вильгельмом III. Затем он продолжил свой путь через Тироль. День своего рождения, 12 декабря, он провел в Бриксене, затем прибыл в местечко Пильзен в Богемии, где его ожидала великая княгиня Мария Павловна вместе со своей семьей. Там император пробыл несколько дней. Направляясь в Петербург, Александр I на несколько дней остановился в Варшаве. И только 20 января 1823 г. вечером он прибыл в Царское Село. Во время путешествия мороз доходил до 26 градусов, но несмотря на холод, Александр I все время ехал в открытых санях. Посещение Веронского конгресса стало последним путешествием Александра I за границу.

98 Там же. С. 261.

99 Там же. С. 262.

100 Там же. С. 266.

* * *

Таким образом, за 8 с небольшим лет, с момента образования Священного Союза и до Веронского конгресса, произошли заметные изменения в его целях и деятельности. В первое время задача Союза состояла в том, чтобы служить, прежде всего, коммуникационной площадкой, на которой ведущие державы будут координировать свои действия по обеспечению мира в Европе, недопущению каких-либо агрессивных устремлений, способных нанести ущерб безопасности и мирному развитию европейских государств. И совершенно точно он не должен был препятствовать (а Александр I стремился даже содействовать) развитию умеренного конституционализма в различных странах.

Ситуация стала кардинально меняться вскоре после Аахен-ского конгресса Священного Союза: ряд громких террористических актов, произошедшие одна за другой революции в нескольких государствах, бунт Семеновского полка в России способствовали возникновению мысли о том, что существует некий общеевропейский заговор радикалов, направленный на свержение монархии во всей Европе и подрывающий христианские устои европейской цивилизации. В этих условиях сначала Меттерних, а потом и Александр I стали видеть в Священном Союзе прежде всего инструмент борьбы с революционным движением. Союз дает себе право на вооруженное вмешательство во внутренние дела любой страны, в которой произошел переворот. В качестве наиболее эффективного содержательного средства противодействия революционному движению Меттерних и Александр I видели не конституционализм и умеренный либерализм, а консерватизм, чтобы не сказать — реакцию.

Реализация подобного поворота в политике Священного Союза потребовала серьезных коммуникативных усилий со стороны Мет-терниха, с тем чтобы привлечь Александра на сторону консерватизма и нейтрализовать влияние его оппонентов в окружении российского императора, прежде всего, И.А. Каподистрии. В рамках такого формата взаимодействия как конгрессы Священного Союза именно межличностные коммуникации стали определяющим фактором выбора стратегии и принятия решений. О том, насколько была важна роль личности, свидетельствует то обстоятельство, что Священный Союз продолжал действовать относительно эффективно до тех пор, пока его неформальным лидером оставался российский император Александр I, идеолог и стратег глобального масштаба (в этом качестве с ним мог сравниться лишь Наполеон). После смерти Александра, последовавшей через

3 года после Веронского конгресса, Священный Союз постепенно стал терять свое значение, пока полностью не сошел с политической сцены мира.

Список литературы

Архангельский А. Блуждающий огонь // Дружба народов. 1996. № 12. С. 56-115.

Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб.: Тип. Ф. Сушинского, 1871. Т. V.

Василик В. Образ Наполеона-Антихриста в русском общественном сознании первой трети XIX века // Православие.га [Сайт]. URL: http:// www.pravoslavie.ru/34380.html

Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. Его жизнь и царствование. Пг., 1914.

Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Военная галерея Зимнего дворца. Ленинград: Искусство, Ленинградское отделение, 1981.

Нессельроде Д.К. Граф Каподистрия и граф К.В. Нессельроде, 1820— 1821 гг. // Русская старина. 1884. Т. 41. С. 219—223.

Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Священный Союз от Венского до Берлинского конгресса. 1814—1878. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. Т. I.

Дживелегов А.К. Меттерних // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И.Д. Сытина, 1912. Т. VII.

Записка графа Иоанна Каподистрии о его служебной деятельности // Сборник РИО. СПб.: Б/и, 1868. Т. 3. С. 168—242.

Записки А.П. Ермолова. 1798—1826 гг. М.: Высшая школа, 1991.

Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Ладомир, 1997.

Лозинский С.Г. Священный союз // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И.Д. Сытина, 1912. Т. VII.

Наполеон. Русский взгляд. М.: KREMLIN MULTIMEDIA, 2012.

Пичета В.И. Александр и Европа // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Юбилейное издание. М.: Типография Т-ва И.Д. Сытина, 1912. Т. VII.

Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание первое / Под ред. М.М. Сперанского. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. 29.

Рахшмир П.Ю. Князь Меттерних: человек и политик. Пермь: Коммерсантъ, 2005.

Рэй М.-П. Александр I. М.: РОССПЭН, 2013.

Савельева О.А. Греческий патриот на службе России. И.А. Каподистрия и Священный Союз // Российская дипломатия в портретах. М.: Международные отношения, 1992. С. 135—151.

Тарле Е.В. Английская годовщина 1827—1902. К семидесятипятилетию со дня смерти Джорджа Каннинга // Соч. М.: АН СССР, 1957. Т. I.

Хазин А.Л., Богданов С.В. Венский конгресс 1814—1815 гг. и его участники: коммуникативные инструменты, ошибки, достижения // Государственное управление. Электронный вестник. 2013. № 40. С. 237—271. URL: http://e-journal.spa.msu.ru/vestnik/item/40_2013khazin_bogdanov.htm Шатобриан Ф.-Р. Замогильные записки. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1995.

Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1905. Т. IV Wendy H. Castlereagh. L.: Collins, 1981. Hyde H.M. Prinzess Lieven. L.: Harrap, 1938.

Nichols I.C. The European Pentarchy and the Congress of Verona, 1822. Hague: Martinus Nijhoff, 1971.

Webster Ch. The Foreign Policy of Castlereagh, 1815—1822. Britain and the European Alliance. L., 1947.