CC BY
225
А. А. Дыдров
ИДЕНТИЧНЫЕ ПРИЗНАКИ ОБЩЕСТВ УТОПИИ И АНТИУТОПИИ НА МАТЕРИАЛЕ УТОПИЧЕСКИХ И АНТИУТОПИЧЕСКИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
Статья посвящена исследованию моделей обществ утопии и антиутопии на материале литературных произведений. Сопоставление указанных социумов позволяет утверждать, что их модели имеют целый ряд важных идентичных признаков. Мысль об идентичности справедливо заставляет задуматься, насколько обоснованна приставка «анти» во втором случае. Автор делает попытку ответить на данный вопрос, определяя всего несколько основных критериев для противопоставления утопии и антиутопии.
Ключевые слова: утопия, антиутопия, модель, общество, идентичность, ценность, идеал, стабильность, коллективизм, императивность.
The paper suggests a model utopian societies and anti-utopia on the material of literary works. Comparison of these societies suggests that their models have a number of important features are identical. The idea of the true identity makes us think how justified the prefix «anti» in the second case. The author makes an attempt to answer this question by defining a few basic criteria for opposing utopia and anti-utopia.
Key words: utopia, anti-utopia, model, society, identity, value, ideal stability, teamwork, imperative.
Использование понятия антиутопия неминуемо обращает к тому, чему она противопоставляется - к утопии. Понимая под утопией в традиционном смысле изображенное автором (авторами) идеальное общество, в рамках которого человеческие отношения достигают наивысшей гармонии (что может выступать и вариантом истолкования термина идеал), зададимся вопросом, что же изображает в таком случае автор антиутопии? Неидеальное, негармоничное, ужасное своей абсурдностью, антигуманностью общество - таков стандартный ответ на поставленный вопрос. Однако где основание приписывания изображенному обществу таких признаков - внутри этого социума или такие признаки имеют внешний источник? А быть может, признаки консолидируются?
Проблема поиска оснований противопоставления утопии и антиутопии - основная при сопоставлении изображаемых авторами утопических и анти-утопических обществ.
Например, в исследовании Б. А. Ланина уже указывалось на то, что утопия и антиутопия как ее противоположность имеют ряд схожих признаков, однако, авторы либо не раскрывали их вообще, либо уделяли им мало внимания: «в произведениях, которые принято относить к антиутопиям, пересекаются два ряда мотивов: повторяющиеся в той или иной творческой системе, иначе говоря - в художественном мире того или иного автора, и характерные для утопического и антиутопического жанров» [9, с. 57].
Чтобы прояснить указанную проблему, необходимо обратиться к признакам, не только и не столько присущим отдельным произведениям, а достаточно
устойчивым, характерным для многих утопий и антиутопий, подкрепив утверждения примерами. Поскольку проекты и модели, предлагаемые, созданные автором, исключительно интеллектуального свойства, абстрактны и выражены зачастую в письменной форме, необходимо рассмотреть их содержание. Отдавая себе отчет в том, что поиск идентичности функционирования и ценностей утопического и ан-тиутопического обществ может казаться или реально быть упрощающим объект подходом, все же необходимо выделить то, что делает утопию и антиутопию тождественными в соотношении друг с другом. Идентичными чертами обществ утопии и антиутопии являются следующие.
1. Ориентация на достижение идеала или констатация его достижения. Герой романа Е. Замятина Д-503 признавался: «...даже у нас процесс отвердения, кристаллизации жизни еще не закончился, до идеала - еще несколько ступеней. Идеал (это ясно) -там, где уже ничего не случается...» [7, с. 322]. Стремление к идеалу и уверенность в его наступлении в обществе «Хищных вещей века» (повесть А. и Б. Стругацких) выражено следующим образом: «Беззаботен - значит счастлив. И как мы близки к этому идеалу! Еще несколько десятков лет, а может быть, и просто несколько лет, и мы достигнем автоматического изобилия, мы отбросим науку, как исцеленный отбрасывает костыли, и все человечество станет огромной счастливой детской семьей» [15, с. 74].
2. Выработанное определенное, конкретное, а то и унифицированное представление о ценностях и об идеале как высшей ценности. В произведении-
69
утопии Ф. Бэкона «Новая Атлантида» путешественникам поведали о высшей ценности следующее: «Наши граждане плавают не ради прибыли, золота и серебра, а ради обретения того, что создано господом раньше, - света - чтобы обрести свет» [4, с. 208]. У общества, изображенного Р. Шекли в антиутопии «Цивилизация статуса», такой ценностью является прогресс, сделавший человека полновластным хозяином природы: «Только что был клибисцит относительно сентябрьской погоды. Погода выбирается всеобщим и равным голосованием на месяц вперед» [17, с. 57-58]. Герои Стругацких из повести «Хищные вещи века» уверены: «Нам исключительно повезло. Мы родились в величайшую из эпох - в эпоху удовлетворения желаний. Может быть, не все это еще понимают, но девяносто девять процентов моих сограждан уже сейчас живут в мире, где человеку доступно практически все мыслимое» [15, с. 72].
3. Ориентация на коллективизм как высшую организацию жизни человека и совпадение индивидуальных и коллективных ценностей. Когда говорят о соотношении ценностей, вспоминается, безусловно, мысль Аристотеля: «... человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные.» [2]. Еще философ Эллады утверждал в «Политике» мысль о безусловном приоритете общего, надличностного, коллективного над индивидуальным. Не просто доминирование одного над другим, а совпадение индивидуальных и коллективных ценностей - идеальные условия функционирования утопического и антиутопического социумов (идеальные, конечно, в системе ценностей членов обществ). Так, в утопическом земном обществе, изображенном И. Ефремовым в романе «Час быка», господствует установка: «Понятие народа у нас было в древности, пока все народы планеты не слились в одну семью. Но если пользоваться этим понятием, то мы говорим от имени единого народа Земли» [6, с. 80]. Герой романа «Мы», определяя соотношение индивидуального и коллективного, проводит следующее сравнение: «И вот - две чашки весов: на одной грамм, на другой тонна, на одной -“я” на другой - “Мы”, Единое Государство... допускать, что у “я” могут быть какие-то “права” по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну - это совершенно одно и то же» [7, с. 383]. У Джорджа Оруэлла партия и ее подданные руководствуются следующим нехитрым принципом: «Индивид обладает властью настолько, насколько он перестал быть индивидом» [13, с. 269]. Общим для этих установок является то, что индиви-
дуальное безоговорочно ставится в императивное подчинение коллективному, являющемуся единственным организмом, благодаря которому действуют все остальные. Принцип коллективизма может быть выражен как мягко, так и жестко, императивно, однако, от этого не умаляется понимание его как безусловного блага.
4. Преобладание жестких, императивных регуляторов поведения (правовых, моральных, корпоративных). Общество «Утопии» за «позорное деяние обращает своего гражданина в рабство или тех, кто у чужих народов был обречен на казнь за преступление» [12, с. 110]. Путник, попавший в Город Солнца, рассказывал о том, что «хотя общность жен и не установлена среди остального населения, живущего в их области, у них самих она принята на том основании, что у них все общее» - обычай или корпоративная норма из произведения «Город Солнца» [8]. При повторном преступлении, названном условно «содомия», наказание увеличивается вплоть до смертной казни [Там же]. Императивные нормы (хотя и не имеющие правовой природы) определяют функционирование общества, изображенного Д. Оруэллом, например: «У члена партии должны быть не только правильные воззрения, но и правильные инстинкты. Требования к его взглядам и убеждениям зачастую не сформулированы в явном виде.» [13, с. 215]. А в повести-притче «Скотный двор» предписания животным, построившим новый порядок, имеют жесткий, властный, уже формально определенный характер:
«1. Тот, кто ходит на двух ногах, - враг.
2. Тот, кто ходит на четырех (равно как и тот, у кого крылья), - друг» [13, с. 336].
У А. Азимова установившийся на Земле порядок в далеком будущем тоже достаточно жесткий, корпорация людей установила для себя такие рамки и добровольно их поддерживает: «Делегации землян требуют по старинке казни за нарушении запретов, даже за то, что человек съел больше положенного» [1, с. 45].
5. Стремление к стабильности или (и) ее констатация (желание перманентной повторяемости качества общественных отношений и конкретно действий личности, определяемых как положительные). «Удовлетворите любовь и голод, и вы увидите счастливого человека. При условии, конечно, что человек наш уверен в завтрашнем дне» - такова формула счастья в «Хищных вещах века», а достигается она через цель-средство, которое вполне может выступать и как самостоятельная ценность, - стабильность [15, с. 73]. Пожалуй, один из самых ярких примеров
70
провозглашения стабильности как одной из высших ценностей можно встретить в «Дивном новом мире»
О. Хаксли. Искусственно, методом почкования выращиваемые люди - залог стабильности. Руководители санкционировали создание «одинаковых», «стандартных» людей. Реализованная мечта Директора Инкубатория - центра выращивания - выглядела просто: «Девяносто шесть тождественных людей, работающих на девяносто шести тождественных станках» [16, с. 154].
6. Высшая оценка организации собственного бытия и часто идентификация себя как наиболее разумных, лучших, способных, что может привести или приводит к полной или частичной изоляции, консервации сложившихся отношений, а также к оправданным внутри общества действиям по приобщению иных народов к установленным порядкам. Примыкает к этому положению оценка своей эпохи как периода наивысшего развития. В данном случае может наблюдаться косвенное или прямое негативное отношение к прошлому времени. Так, солярии не торопятся принимать в общество нового человека: «Если же находятся желающие стать гражданами Государства Солнца, то их подвергают месячному испытанию за городом, а потом в течение месяца в самом городе. После этого выносят соответствующее постановление и принимают их с соблюдением определенных обрядов, присяги и т. д.» [8].
Яркие примеры установок на изоляцию содержатся у обществ, изображенных Е. Замятиным и С. Лукьяненко. Д-503 восхищается: «...мы этой Стеной изолировали свой машинный, совершенный мир - от неразумного, безобразного мира деревьев, птиц, животных» [7, с. 368]. Лектор в произведении С. Лукьяненко «Тринадцатый город», обращаясь к молодому человеку, назвавшему в шутку соседа «наружником», т. е. живущим за пределами ограниченного стенами города, заявляет: «В мои годы за такие слова наказывали! Как тебе не стыдно произносить это слово! Что, твой сосед - убийца? Или людоед?» - эта цитата наиболее ярко отражает негативизм к «иным», находящимся за пределами социума, изолировавшего себя непроницаемыми стенами [11]. В произведении Е. Замятина контактирование с «иными» определяется следующей задачей: «Вам предстоит еще более славный подвиг... проинтегрировать бесконечное уравнение вселенной. Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах...» [7, с. 307]. По мнению оппозиционера Голд -стейна из романа «1984», у партии две цели: завое-
вать весь земной шар и навсегда уничтожить возможность независимой мысли [13, с. 196].
Негативное отношение к прошлому, дистанцирование от его ценностей как один из приемов превознесения собственного бытия показан у С. Есенина и А. и Б. Стругацких. С. Есенин в «Инонии» пишет:
Радуйся, Сионе,
Проливай свой свет!
Новый в небосклоне
Вызрел Назарет [5, с. 69].
Более того:
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Обещаю вам град Инонию,
Где живет божество живых! [Там же, с. 64].
Точно такое же неприятие прошлого видно и в следующем примере: «. либо мы не справимся, вернемся к тому, что было там - к классовому расслоению и прочей дряни, - либо мы оседлаем хаос и претворим его в новые, прекрасные формы человеческих отношений, именуемые коммунизмом» [14, с. 148].
Если общества утопии и антиутопии и идут на контакт с окружающим миром, то отнюдь не для того, чтобы заимствовать содержание каких-либо отношений, подражать организации быта других обществ, а с целью извлечь выгоду для своего функционирования, завоевать, «сделать счастливыми» (наподобие цивилизаторской миссии, направленной на «помощь отсталым»), приобщить к пониманию идеала и спектра других ценностей.
Исходя из сказанного, возможно констатировать достаточное количество идентичных признаков в утопическом и антиутопическом обществах, т. е. не признавать их контрсистемами. Однако, что тогда заставляет автора и читателя взглянуть на роман Оруэлла как на антиутопию, а на произведение Мора наоборот?
Дело в том, что автор произведения имеет такое сильное оружие, как оценка - отношение к созданному или создаваемому им. Эта оценка не всегда может быть выражена прямо, и она обычно так не выражается. Авторская позиция призвана проникнуть в умы читателей через героя, который становится для общества антиутопии своеобразным лишним, опасным элементом. Это происходит потому, что он оценивает содержание указанных выше признаков обществ по-иному, пытаясь противостоять им мыслями, действием и/или бездействием.
Подрыв стабильности, неприятие корпоративных и иных норм, непонимание или неразделение средств для реализации идеала, содержания самого
71
идеала, неустроенность в организации бытия, стремление преодолеть изолированность или ее преодоление без изначального замысла - все это приводит к тому, что читатель, если его система ценностей совпадает с авторской, начинает сопереживать антигерою, наделяя его героизмом. Герой же может проявлять недовольство отношениями в обществе в любой (по усмотрению автора) форме, начиная с прямой: «Если они захватили Землю, потому что у них есть одуряющие газы, лазерные пушки и черт знает еще какое оружие, это не означает, что люди - рабы. Нет, мы не сказали еще последнего слова! Мы тоже цивилизованные люди!» - говорит герой К. Булычева о
прилетевших пришельцах-«спонсорах», принесших на Землю «высокое понимание добра» [3]. Недовольство выражается и косвенно, порой даже иронично: «Приняв четыре таблетки алгебраина, я неведомо как, без малейших усилий овладел высшей математикой; знания теперь усваиваются желудком» [10, с. 65].
Рассмотренные признаки обществ утопии и антиутопии, конечно, не являются исчерпывающими, но тем не менее представляются самыми основными, что во многом и позволяет не только противопоставлять антиутопию утопии, но и признать их некоторые общие знаменатели.
1. Азимов, А. Камешек в небе // Камешек в небе: фантаст. произведения / Айзек Азимов; [пер. с англ. И. Ткача]. - М.: Эксмо, 2007. - 288 с. - (Фантастика & фэнтези: The Best of).
2. Аристотель. Политика [Электронный ресурс] / Аристотель. - Режим доступа: http://www.philosophy.ru/library /aristotle/polit/polit1-1.htm(17.07.2010), свободный. - Загл. с экрана. - Яз. рус.
3. Булычев, К. Любимец [Электронный ресурс] / К. Булычев. - Режим доступа: http://fictionbook.ru/author/
kir_buliychev/lyubimec/(17.04.2010), свободный. - Загл. с экрана. - Яз. рус.
4. Бэкон, Ф. Новая Атлантида / Ф. Бэкон // Утопический роман XVI - XVII веков. - М.: Художеств. лит., 1971, - 494 с.
5. Есенин, С. Инония // Собр. соч.: в 3 т. / С. Есенин; под общ. ред. Е. А. Есениной, А. А. Есениной, С. А. Васильева, С. П. Кошечкина, Ю. Л. Прокушева, В. Д. Федорова; сост. и прим. А. А. Козловского, Ю. Л. Прокушева. - М.: Б-ка «Огонек»; Правда, 1970. - Т. 2. - (Библиотека отечественной классики).
6. Ефремов, И. Час быка / И. Ефремов. - Челябинск: Вариант-книга, 1992. - 448 с.
7. Замятин, Е. Мы // Избранное / Е. Замятин. - М.: Правда, 1989. - 463 с.
8. Кампанелла, Т. Город Солнца [Электронный ресурс] / Т. Кампанелла. - Режим доступа: http://fictionbook.ru/author/ kampanella_ tommazo / gorod _ solnca/(12.05.2010), свободный. - Загл. с экрана. - Яз. рус.
9. Ланин, Б. А. Русская литературная антиутопия XX века: дис. ... д-ра филол. наук. 10.01.02 / Б. А. Ланин. - М., 1993. - 344 с.
10. Лем, С. Футурологический конгресс // Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле [романы] / Станислав Лем; пер. с пол. Константина Душенко. - М.: АСТ; АСТ МОСКВА, 2007. - 638, [2] с.
11. Лукьяненко, С. Тринадцатый город [Электронный ресурс] / С. Лукьяненко. - Режим доступа: http://fictionbook.ru /author/lukyanenko_ sergeyi_vasilevich/ trinadcatiyyi_gorod/(27.04.2010), свободный. - Загл. с экрана. - Яз. рус.
12. Мор, Т. Утопия / Т. Мор // Утопический роман XVI - XVII веков. - М.: Художеств. лит., 1971. - 494 с.
13. Оруэлл, Д. 1984: роман. Скотный двор: сказка-аллегория / Джордж Оруэлл; пер. с англ.- М.: АСТ; АСТ Москва, 2007. - 412, [4] с. - (Классическая и современная проза).
14. Стругацкий, А. Н. Град обреченный / А. Н. Стругацкий, Б. Н. Стругацкий. - Донецк: Сталкер, 2004. - 460, [4] с. -(Миры братьев Стругацких).
15. Стругацкий, А. Хищные вещи века / А. Н. Стругацкий, Б. Н. Стругацкий. - Донецк: Сталкер, 2004. - 269, [3] с. -(Миры братьев Стругацких).
16. Хаксли, О. О дивный новый мир // О дивный новый мир: [сб.] / О. Хаксли. - М.: АСТ; АСТ Москва; Хранитель, 2006. - 1085, [3] с.
17. Шекли, Р. Цивилизация статуса // Цивилизация статуса: фантаст. романы / Р. Шекли; пер. с англ. - М.: Эксмо, 2006. -384 с. - (Фантастика & фэнтези: The Best of).
72
