CC BY
25
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ИСТОРИОСОФИЯ ВЛ.СОЛОВЬЕВА
С.Б.РОЦИНСКИЙ
Российская академия государственной службы
при Президенте РФ
ИДЕИ ВЛ.СОЛОВЬЕВА В КОНТЕКСТЕ ЛОГИКИ КУЛЬТУРЫ XXI ВЕКА
Философию Вл.Соловьева можно рассматривать как эпизод, пусть и значительный, в истории мысли, как интеллектуальное явление, принадлежащее своему времени. И это будет правильно. Потому что философ жил и сочинял свои произведения в последнюю четверть XIX века, питался атмосферой мысли и реальной действительности того времени, пользовался соответствующим уровнем знания. Тем не менее, при осмыслении многих высказанных им идей трудно согласиться с тем, что они лишь сумеречные письмена той «совы мудрости», что вылетает на закате дня и итожит только то, что свершилось. Вряд ли можно однозначно утверждать, что философ постфактум излагал мысли, относящиеся лишь к исходу XIX столетия.
«Несвоевременность» Соловьева отмечал поэт и публицист Василий Львович Величко, биограф Вл.Соловьева. «Соловьев пришел не в свое время: либо слишком рано, либо слишком поздно!»1, - писал он. Мне представляется, что более точно высказался по этому поводу Александр Блок, который назвал Соловьева: «рыцарь-монах», «занесший золотой меч над временем»2, усматривая в «явлении Соловьева» уже не «несвоевременность», а «надвременность».
Действительно, многие мысли философа к XIX веку относятся меньше всего. Можно даже упустить из виду его рели -гиозно-эсхатологические идеи, такие как наступление эры Бо-гочеловечества, или грядущего тысячелетнего воцарения Христова, о котором философ упоминает в конце «Трех разговоров». Гораздо более важными и актуальными представляются размышления философа о приземленном, что ли, синониме понятия «Богочеловечество» - о человечестве как таковом, а еще
больше - о становящемся человечестве, о перспективах его существования как единого и взаимозависимого целого, о необходимых условиях сосуществования входящих в его состав наций, народов и культур. Именно в этом контексте Соловьев высказал идеи, которые оказались поразительно созвучны важнейшим философским интенциям нашей эпохи, остро поставившей эти вопросы уже не в отвлеченно-теоретическом плане, а исходя из настоятельного требования реальных обстоятельств глобального масштаба.
В философском проекте Вл.Соловьева отчетливо про -сматривается парадигма того миропонимания, суть которого отражает словосочетание «новое мышление», не так давно очень популярное у нас, но вскоре оказавшееся почти что забытым. Для его характеристики можно использовать и трактовку, которую предложил Владимир Соломонович Библер в своей известной книге «От наукоучения - к логике культуры»: как гуманитарное мышление, основанное на общении и диалоге, взаимодополнении и взаимопонимании. Как мне показалось, концептуальный подход и перестановка акцентов во взгляде на новейшую философию, философию XXI века, предложенные Библером уже в названии его книги - «От наукоучения - к логике культуры», - очень созвучны не только взглядам В л. Соловьева на задачи философии, но и тому, что из себя представляет сам философский замысел Соловьева.
Не буду проводить сравнительный анализ подходов к проблеме Соловьева и Библера - там масса расхождений в деталях. Но обозначу лишь главную суть библеровской концеп -ции. Она сводятся к тому, что в XX веке происходит кризис «разума познающего», доминировавшего в Новое время. Однако этот кризис не следует воспринимать как общий кризис разумения. Потому что в XX веке формируется новый всеобщий разум - разум диалогический, конкретнее определяемый как разум культуры. В диалогическом разуме оживают предшествовавшие формы разумения: разум эйдетический (античность), разум причащающий, или тео-логос (средние века), и, наконец, собственно разум познающий. В этом синтезе разумов и логик реализуется диалог различных мировоззрений, различных культур как Запада, так и Востока3.
Вл.Соловьев уже в своей магистерской диссертации приходит к выводам, очень созвучным тем идеям, которые содержатся в концепции В.С.Библера. «Новейшая философия, - говорит Соловьев, - с логическим совершенством западной формы стремится соединить полноту содержания духовных созерцаний Востока... Осуществление этого универсального синтеза науки, философии и религии ... должно быть высшею целью и последним результатом умственного развития... восстановлением совершенного внутреннего единства умственного ми-
4
ра...» .
Это было сказано в начале 70-х годов XIX столетия. И долго оставалось без заметных последствий. И лишь в XX веке, и то не в самом начале, к подобным выводам стало приходить все больше и больше мыслящих людей. И это уже были не отвлеченные теоретические построения, а был конкретный ответ на жесткий вызов нашего сурового времени. Сформировались целые направления, ориентированные на философское решение проблем взаимопонимания людей, примирения и согласия между различными мировоззрениями и типами мышления, между народами и культурами. В контексте этой проблематики плодотворно работали и работают О.Шпанн (универсализм), П.Сорокин и Дж.Голбрейт (теория конвергенции), Л.Габриэль (интегральная логика), К.Гюнцль (новое мышление), К.Лоренц (наука о поведении), К.Апель (этика дискурса), Г.Франц (экологическое направление) и многие, многие другие. В этом ряду особо следует отметить «философию диалога», получившую в последнее время огромную популярность как в России, так и за рубежом. Существенный вклад в ее разработку внес наш соотечественник М.М.Бахтин; позже в России тему диалога культур продолжили многие авторы, в том числе и В.С.Библер. В своем учении Вл.Соловьев во многом предвосхитил современную постановку, а отчасти и решение этих проблем. Его философия и есть в значительной мере именно логика культуры, диалогика культур и мировоззрений.
Правда, у самого Соловьева понятие «логика культуры» не фигурирует, во всяком случае в качестве особой категории. Однако в работе «Философские начала цельного знания» Соловьев употребляет выражение «философия жизни». Оно по
смыслу очень близко тому, что в данном случае имеется в виду, - логика культуры. Говоря о предназначении философии, Соловьев видел ее задачу в том, чтобы не только быть отвлеченной теорией, или «философией школы», но и «быть философией жизни». «Философия школы», писал он, «занимаясь исключительно теоретическими вопросами, не имеет никакой прямой внутренней связи с жизнью личной и общественной». В то время как «философия жизни» «стремится стать образующею и управляющею силой этой жизни»5.
В ранге «философии школы», по мнению Соловьева, выступали учения, возникавшие как в русле рационализма, так и в русле эмпиризма (хотя исторической ценности этих учений философ нисколько не умаляет). Тем не менее, несмотря на исторические заслуги, названные течения, по причине своей односторонности, не могут претендовать на то, чтобы считаться самодостаточными в постижении истины. Что же касается «философии жизни», или истинной философии, то она призвана объединить в органическом синтезе логический рационализм, материалистический эмпиризм, а также религиозный мистицизм и подняться выше этих своих составных частей. Именно такая философия, рассматривающая Вселенную в живом единстве, и способна, по мысли Соловьева, служить делу исторического совершенствования человека и человечества.
Необходимость такого синтеза философ выводит не только из соображений чисто теоретического порядка. Ведь согласие в действиях людей может быть достигнуто только при условии достижения взаимопонимания в их представлениях, согласованности во взглядах, в частности, на то, что есть добро и что есть зло, что есть истина, а что - ложь. Путь осуществления добра лежит только через истину, считает Соловьев. Истина же есть всецелое и всеединое знание, синтез различных методов, средств и путей ее постижения.
Все эти рассуждения были не отвлеченной декларацией. В своей системе Вл.Соловьев сумел примирить идеи философов самых различных направлений. Он исходил из того, что всякое не всуе произнесенное слово содержит в себе момент истины. Философия всеединства Соловьева представляет собой своего рода лабораторию проведения «универсального синте-
за» разнообразных идей, концепций, течений, направлений. И этот соловьевский синтез идей был не искусственной конструкцией или эклектическим соединением, а органической целостностью, строго организованной логически и обоснованной теоретически. В целом можно сказать, что философия всеединства Вл. Соловьева представляет собой стройную и последова -тельную доктрину примирения и общения людей и идей, народов и культур, мировоззрений и типов мышления. Собственно, это и есть прообраз той модели, которая в вышеприведенной концепции Библера характеризуется как философская логика, или диалогика культуры. Речь идет о такой «вселенской культуре», которая «в своей всецелости совмещает высшую степень единства с полнейшим развитием свободной множественно-сти»6, в составе которой на свободной основе и на равных правах общаются и взаимодействуют личности, народы, нации, цивилизации.
Идея становления человечества, или «всечеловечества», -по существу, центральная идея историософии Вл.Соловьева. Понятие «человечество» трактуется им не как некая абстрактная категория, а как живая, развивающаяся реальность. Поэтому он большее говорит о становящемся человечестве: «...Оно несовершенно, но оно движется к совершенству, оно растет и расширяется во вне и развивается внутренно»7. Осуществление этой идеи в будущем он рассматривал и с позиций религиозно-нравственных, исходя из того, что христианство есть религия всеобщей солидарности и примирения; и эмпирически - в наблюдаемых им тенденциях к сближению и взаимопониманию цивилизованных наций; и теоретически, исходя из сформулированного им в работе «Философские начала цельного знания» «всеобщего закона всякого развития».
Согласно этому закону, человечество проходит в своем развитии три основные стадии. Первая стадия характеризуется как первоначальная слитность, «смешение или внешнее единство». Вторая связана с выделением и обособлением элементов этого единства, которые «стремятся к безусловной свободе». Третий, завершающий этап развития есть собирание частей и новое, свободное и добровольное, а потому совершенное единство.
Логическая схема этого закона выстроена по форме гегелевской триады: тезис, антитезис, синтез. Соловьев убежден, что логика истории неминуемо ведет к синтезу положительных начал, содержащихся в первых двух моментах развития. Третий фазис мирового процесса, завершая диалектический цикл, призван восстановить утраченную цельность первой стадии, но сохранив при этом все лучшее, что было добыто на второй стадии. Прежде всего свободу и самоценность личности, общественных институтов, самостоятельность государств и т.п. Иными словами, в истории должен произойти синтез восточного и западного типов жизни, диалектическое соединение солидарности и свободы, единства и множественности, соборности и индивидуальности. «Только такая жизнь, - пишет Соловьев об этой высшей стадии развития, - такая культура, которая ничего не исключает, но в своей всецелости совмещает высшую степень единства с полнейшим развитием свободной множественности, только она может... быть, таким образом, действительно общечеловеческой, или вселенской, культурой »8.
Философ прозорливо усмотрел в мировом развитии на -ступление ситуации, которая столетие спустя будет охарактеризована как «целостный и взаимозависимый мир». В труде «Оправдание добра» (вторая половина 90-х годов) он писал: «В настоящее время огромное большинство населения земного шара составляет одно реально связанное тело, солидарное (если еще пока не нравственно, то уже физически) в своих частях... Какой-нибудь промышленный кризис в Нью-Йорке чувствительно отражается сразу в Москве и Калькутте»9.
Однако единство и целостность мира не означает для Соловьева некую безразличную, субстанциальную слитность, поглощающую всех и вся. Положительное всеединство мира предполагает безусловное признание самоценности всех входящих в его состав отдельностей - государств, народов, племен, личностей.
Примерно к такому же взгляду на состав мировой целостности приходят сегодня многие мыслители. В последние десятилетия мировая философская мысль все больше смещает свой интенциальный акцент с проблемы сущности на проблему существования. При этом предметом внимания значительного
числа мыслителей и целых философских направлений выступает не столько индивидуально-персоналистическая экзистенция, сколько экзистенция глобальная. Острота постановки проблемы вызвана тем обстоятельством, что само существование человечества как таковое уже стало проблематичным.
Эволюция внимания от категории частного, партикулярного, к понятию целостного и универсального является одной из примечательных черт развития современной философской мысли. Речь идет, разумеется, не о полном отрицании ценности первого и абсолютизации значения второго - происходит своего рода диалектический поворот к синтезу этих крайностей. Лозунг «все во имя человека, все для блага человека» дополняется вопросом: что сегодня важнее - отдельный человек или все человечество? События 11 сентября в США обострили звучание этого вопроса, о чем свидетельствуют участившиеся протесты правозащитников против ущемления и ограничения прав и свобод личности со стороны государства, принимающего адекватные меры по обеспечению общественной безопасности. В социальной проекции на смену эгоцентрическому либерализму прошлого века и первой половины века нынешнего приходит комплексное видение проблемы человека, индивидуальное человеческое «я» рассматривается не только в личностном аспекте, но все больше в социальном и глобальном контексте. При этом значение и ценность индивидуальности нисколько не нивелируются.
Философия Соловьева есть одновременно онтология и гносеология, историософия и этика взаимосвязанного и взаимозависимого совместного существования самоценных человеческих «монад» - индивидуальных, социальных, культурно-исторических - в составе единого человечества. Идею, лежащую в основе такого миропонимания, вполне корректно можно обозначить как идею сосуществования, или коэкзистенции. Может показаться, что для данного контекста достаточно уже найденного подходящего термина - коэволюция. Мне же представляется, что эти понятия не тождественны. Коэкзистенция имеет более широкий смысл, она является базовой для коэволюции. Ибо вначале надо научиться просто совместно существовать друг с другом, и лишь при этом условии совместно раз-
виваться, эволюционировать. Сначала надо признать самоценность Другого, войти с ним в общение, проявить терпимость к тому, что в нем содержится как Иное, прийти к согласию, к умению сотрудничать. Надо перестать видеть в Другом только объект, а перейти из парадигмы субъект-объектных отношений в отношения субъект-субъектные.
Это - позиция современного миропонимания, «нового мышления», в русле которого формировался и постмодернизм (весьма неоднозначно воспринимаемый нашим философским сообществом), не принимающий ксенофобии и высоко ставящий идею коммуникативного сосуществования с Другим. Эм-манюэль Левинас, виднейший представитель этической феноменологии, формулирует свою позицию в выражениях, от употребления которых не отказался бы Вл. Соловьев. «Можно понять Бога как альтернативное и трансцендентное существо только в понятиях межчеловеческих отношений», - пишет он. -«Но именно потому, что в мире существуют более чем два человека, мы неизбежно переходим от этической перспективы изменчивости к онтологической перспективе всеединства»10. Примеров, выражающих подобные умонастроения, можно привести множество.
Но самое главное в такой позиции - это понимание хрупкости, смертности Другого, существующего вместе с тобой в космосе всеединства. Поэтому важнейший смысл коэкзистен-ции - не стремиться подавить или уничтожить Другого, не препятствовать его бытию, а видеть высшей целью максимальное продление совместного благополучного бытия в этом все -едином мире. Именно так представлял Вл.Соловьев суть вопроса. «Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, - писал мыслитель, - в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия»11.
В логику становления положительного культурного единства Соловьев вписывал, естественно, и Россию. Если в начале творческого пути он отводил ей роль особой третьей
силы, исторически предназначенной соединить в положительном всеединстве Запад с Востоком, то впоследствии, начиная с 80-х годов, он занял позицию универсалистскую, рассматривая Россию в качестве равноправного и равноценного члена мирового сообщества народов и государств. При этом он повел резкую полемику против идеологии национальной исключительности России, против политики изоляционизма, особенно по отношению к европейским государствам: «Наша внеевропейская или противоевропейская преднамеренная и искусственная самобытность всегда была и есть лишь пустая претензия; отречься от этой претензии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха»12. Соловьев заявляет, что для осуществления собственного национального призвания «нам не нужно действовать против других наций, но с ними и для них»13.
То, что в последнее время происходит вокруг и внутри России, во многом находит философское объяснение в учении Вл.Соловьева. На территории бывшего СССР отчетливо обнаруживаются следы действия соловьевского «всеобщего закона всякого развития». После нескольких веков унитарного существования Российской Империи, а затем Советского Союза (тезис) в 1991 году произошел распад этой целостности (антитезис). Но очень скоро стала давать о себе знать тенденция «второго отрицания», выражающаяся в стремлении ряда государств к новой интеграции на иной основе - в виде СНГ и даже единого государства, как в случае с Белоруссией (синтез). Даже те шаги к сближению, что уже сделаны и делаются в области экономики, коллективной безопасности, решения пограничных, таможенных и других вопросов, позволяют говорить о действии центростремительной силы во взаимоотношениях между большинством бывших республик СССР, направленной на достижение нового единства на свободной и добровольной основе, как этого требует логика соловьевского закона развития.
Не выпадают из поля действия этого закона и федеративные отношения в России. Здесь, с одной стороны, заметны положительные результаты процессов, согласующихся с принципом добровольного и свободного объединения территорий и народов в федерацию, и, с другой стороны, наглядно обнаруживаются негативные следствия игнорирования этого принци-
па. Урок Чечни с достаточной убедительностью показал, что при формировании и обеспечении государственной целостности силовые методы уже не годятся, что время требует иного подхода к решению межнациональных и межэтнических проблем. Однако политики в начале 90-х годов сочли, что новое мышление дано им только для международного применения, а для внутреннего употребления сгодится и ветхоимперское разумение. Между тем Вл.Соловьев предупреждал еще в конце прошлого века: «Одно только мы знаем наверное: если Россия не выполнит своего нравственного долга... если она не откажется от права силы и не поверит в силу права... - она никогда не сможет иметь прочного успеха ни в каких делах своих, ни внешних, ни внутренних»14. Так говорил Соловьев в предисловии ко второму изданию «Национального вопроса в России». Позже, в работе «Оправдание добра», он высказывает прогноз, осуществление которое можно воспринимать лишь и с грустью, и с надеждой одновременно: «...Установление внешнего, политического единства решительно обнаружит его недостаточность... И тогда только, когда не теориею, а опытом будет познана недостаточность внешнего единства - может наступить полнота времен для одухотворения объединенного вселенского тела, для осуществления в нем Царства Правды и Вечного мира»15. Что ж, придется терпеливо ждать прогнозируемой мыслителем полноты времен.
В данном контексте Вл.Соловьев важное значение придает проблеме исключения насилия из практики разрешения политических, межгосударственных конфликтов. Эти вопросы он анализирует в главе 18-й «Оправдания добра» - «Смысл войны». В ней он высказывает предположение о неизбежности прекращения межгосударственных войн, прежде всего на европейском континенте. Одной из главных причин угасания милитаристских притязаний он считает элементарную эгоистическую расчетливость государств: «И все эти чудовищные вооружения европейских государств, о чем же они свидетельствуют, как не о том великом вседовлеющем страхе перед войной и, следовательно, о близком конце войн?»16. Это предощущение вот уже полвека как стало реальностью, если, конечно, вынести за скобки вооруженные конфликты последнего времени, свя-
занные с суверенизацией ряда народов и территорий на постсоциалистическом европейском пространстве.
Что же касается взаимоотношений между Западом и Востоком, то здесь философ не столь оптимистичен. Более того, он высказывает предположение о грозящем человечеству столкновении Европы с Азией, чем в известном смысле напоминает прогнозы С.Хантингтона. Вместе с тем, считает Соловьев, военное разрешение конфликта и в данном случае не является фатальной неизбежностью. «Что касается до будущей решительной борьбы между Европой и Азией, - говорит философ, -то при всей ее большой вероятности она не представляет для нас безусловной, извне тяготеющей необходимости. Дело еще в наших руках. Первое условие... состоит в том, чтобы сами христианские народы были более христианскими, чтобы во всех отношениях своей собирательной жизни они руководились в большей степени нравственными началами, нежели постыдным своекорыстием и злою враждою, экономическою, национальною и исповедною»17.
Философ не склонен был наивно полагать, что идея примирения и достижения положительного единства человечества реализуется сразу или в ближайшие сроки. «Зло войны есть крайняя вражда и ненависть между частями распавшегося человечества», - подчеркивает Соловьев. - Разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, но совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным и чтобы естественная организация разделенного на враждующие части человечества действительно переходила в его нравственную, или духовную, организацию»18. В своих знаменитых «Трех разговорах» философ рисует отнюдь не радужную картину человеческой истории. Легенда о пришествии антихриста зачастую расценивается как крушение надежд Соловьева, которые он вынашивал на протяжении всей своей жизни. Но это не совсем так. Соловьев лишь предупреждает, что путь к всечеловечеству сложен и труден, что он сопряжен с трагическими изломами и жертвами. Ведь все же в итоге победу торжествует вовсе не антихрист. Повесть отца Пансофия, пишет Соловьев на последней странице «Трех разговоров», «имела предметом не всеобщую катаст -рофу мироздания, а лишь развязку нашего исторического про-
цесса, состоящую в явлении, прославлении и крушении антихриста»19.
Действие соловьевского закона исторического развития, пожалуй, в наибольшей мере прослеживается на примере Западной Европы. Исторический путь ее от античности, через средние века до эпохи Возрождения - это путь от унитарной империи к образованию отдельных государств и обретению ими политической самостоятельности. Этот путь был сопряжен с вековыми конфликтами. Филипп Коммин, видный государст-вовед эпохи Ренессанса, даже выдвинул теорию, согласно которой каждый народ и каждое государство имеют свой особый противовес: «королевство Франции Бог создал для противостояния англичанам», для Англии - шотландцев, для Испании -Португалию, для Австрийского дома - Баварию и т.д.20. Дело даже не в теории, а в жестокой действительности: за столетие (с 1540 по 1640 г.) в Западной Европе только четыре года были относительно спокойными, все же остальные 96 лет были наполнены военными конфликтами - межгосударственными и религиозными21.
Вторая мировая война была, надо полагать, последним кровавым столкновением, завершившим второй фазис истории народов Европы. Сегодня на ее территории происходят процессы, очень близкие к тому, что предсказывал Соловьев, говоря о третьем фазисе исторического развития. Европейские государства, сохраняя свою политическую, экономическую, культурную самостоятельность, приходят свободно и добровольно к новому единству - в виде Европейского союза, Европарламен-та, Совета Европы, единого экономического и валютного пространства и т.п. И сегодня невозможно даже представить, чтобы спорные вопросы между ними решались при помощи оружия.
Разумеется, Владимир Соловьев не был, подобно Ност -радамусу, предсказателем конкретных событий, да он и не брал на себя такую задачу. Он был философом - отчасти эмпириком, отчасти рационалистом, отчасти мистиком - сообразно собственному представлению о философии как логике культуры, как «философии жизни». В целом же можно говорить о том, что в его учении мы находим философские ответы на важнейшие
вызовы наступившего XXI века. В них мыслитель достаточно верно предугадал основные тенденции нашего времени, а именно: в условиях целостного и взаимозависимого мира мирному сосуществованию людей и народов в перспективе нет разумной альтернативы; путь к примирению человечества лежит через коммуникацию, общение, примирение людей и идей, диалог культур.
1 Величко В.Л. Владимир Соловьев. Жизнь и творения // Книга о Владимире Соловьеве. М.,1991. С. 56.
2 Блок А. Рыцарь-монах // Там же. С. 332.
3 См.: Библер B.C. От наукоучения - к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век. М., 1990.
4 Соловьев B.C. Сочинения. В 2 т. М., 1988. Т.2. С. 122.
5 Там же. С.179.
6 Там же. С. 176.
7 Соловьев B.C. Русская идея // Соч. В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 228.
8 Соловьев B.C. Сочинения. В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 176.
9 Соловьев B.C. Сочинения. В 2 т. М.,1988. Т.1. С. 475.
10 Левинас Эмманюэль. Этика бесконечного // См.: Керни Ричард. Диалоги о Европе. М.: Весь мир, 2002. С. 199, 201.
11 Соловьев B.C. Сочинения В 2 т. М., 1988. Т.2. С. 552.
12 Соловьев B.C. Национальный вопрос в России // Соч. В 2 т. М.,1989. Т.1. С. 262.
13 Там же.
14 Там же. С. 263.
15 Соловьев B.C. Оправдание добра // Соч. В 2 т. М.,1988. Т.1. С. 478.
16 Там же. С. 475.
17 Там же. С. 483.
18 Там же. С. 484.
19 Соловьев B.C. Сочинения. В 2 т. М., 1988. Т.2. С. 761.
20См.: Черняк Е.Б. Вековые конфликты. М., 1988. С. 221-222. 21 См.: Там же. С. 229.
