CC BY
109
УДК 34
ИДЕИ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА В ПЕРВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
© М. М. Утяшев*, С. В. Коновалова
Башкирский государственный университет, Институт права Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Достоевского, 131.
Тел.: +7 (347) 252 78 07.
E-mail: [email protected]
В статье рассматривается состояние с обеспечением прав человека в царской России накануне первой российской революции. Методом ретроспекции авторы сопоставляют культуру прав человека царской России начала XX в. с идеями вековой давности — Декларацией независимости и Декларацией прав человека и гражданина. В деле защиты прав и свобод человека и гражданина авторы выделяют активную роль земцев, ученых-юристов, депутатов первой Государственной Думы. Именно эти деятели в адекватной форме понимали и отражали передовые идеи о равноправии, справедливости, правосудии, чести и достоинстве граждан, индивидуальных правах и свободах. Они критически оценивали полицейский и бюрократический произвол и насилие, безответственность власти перед гражданами, наличие сословных и иных привилегий и т.д. Но такие люди составляли незначительное и экзотическое меньшинство. Авторы раскрывают методы бюрократического и политического произвола, нежелание царской администрации идти навстречу народным потребностям, негласную поддержку черносотенных погромов, национализма, религиозного нетерпения. Ретроспективный взгляд позволяет авторам взглянуть на проблему обеспечения прав и свобод человека по истечении еще одного века и оценить возможность реализации конституционных прав граждан в современной России.
Ключевые слова: права человека, самодержавие, первая Государственная Дума, члены Государственной Думы, депутатский запрос, равноправие, справедливость, правозащитники, государственная власть, полицейский произвол, гражданские права, С. Ю. Витте, М. М. Ковалевский, С. А. Котляревский, В. М. Гессен, Б. А. Кистяковский.
В наиболее сконцентрированной форме политические вожделения думающей части России в начале XX в. были сформулированы в адресе депутатов первого российского представительного органа на тронную речь царя при открытии первой Государственной Думы. Читая этот документ, поражаешься политической и правовой мудрости тех, кто впервые сошелся на депутатском поприще. Они породили смелый и гуманный документ, который можно причислить к Декларации независимости или Декларации прав человека и гражданина. Хотя бы и более чем через сто лет политическое и правовое мировоззрение российских земцев, ученых и юристов достигло уровня основных положений теории прав человека.
И этот проект вполне мог бы стать прообразом Декларации прав.
Только все надежды на настоящий конституционализм (парламентаризм) вскоре развеялись под натиском суровой российской действительности. Любые реформаторские преобразования в России заканчивались ничем, ибо в большинстве случаев были не более чем имитацией, временными прояснениями правителей и государственной бюрократии, либо попытками как-то приукрасить и продлить властные полномочия правящего режима.
Роль умиротворителя или спасителя самодержавной власти в обстановке острейшего политического, социального и экономического кризиса, поставившего Россию на край пропасти, выпала на долю умного, деятельного и решительного
С. Ю. Витте. По своей инициативе он подготовил на имя царя записку о необходимости политических реформ с конкретными предложениями и 9 октября 1905 г. на аудиенции в Петергофе вручил ее Николаю II.
Этот документ делает честь Витте, которого в наши времена снисходительно называли бы «хозяйственником», ставшему в роли министра политиком и мыслителем. Министр, став представителем исполнительной власти, не может оставаться «хозяйственником», ибо государственную власть нельзя отождествлять с руководством предприятием. И в этой записке мы видим зрелого политика, опытного руководителя, гуманного и смелого общественного деятеля. Это демонстрирует уже первая строка записки, которая гласит: «Основной лозунг современного общественного движения в России - свобода». Смело и мудро.
Трудно удержаться от обильного цитирования этого текста и мы вынужденно остановимся только на непосредственном упоминании прав и свобод человека и гражданина.
«Во имя свободы создается право, определяющее пределы этой свободы. Во имя права - государство с его основными элементами: властью, населением и территорией», - пишет Витте.
«Человек всегда стремится к свободе. Человек культурный - к свободе и праву: к свободе, регулируемой правом и правом обеспечиваемой» [1, с. 51-61].
Далее Витте обрисовывает причины нестроения России: непоследовательные и неумелые дей-
* автор, ответственный за переписку
ствия и неразборчивые средства, к которым прибегала администрация и которые продолжаются доныне, дали роковой результат... В обществе не только недовольство. В обществе растет с каждым днем злоба против правительства. Его не уважают, ему не верят [1].
Лозунг «свобода» должен стать лозунгом правительственной деятельности. Другого, исходя для спасения государства, нет [1].
И далее пророчески Витте говорит: «Идея гражданской свободы восторжествует если не путем реформы, то путем революции. Русский бунт бесмыссленый и беспощадный все сметет, все повернет в прах». Чтобы этого не случилось, по мысли С. Витте, «государственной власти надлежит смело и открыто стать во главе освободительного движения».
Но тогда именно государственная власть должна в первую очередь перестроиться: устранить произвол и самовластие, основанные на исключительных законах; обеспечить свободу вероисповедания, слова, собраний и союзов, равноправие граждан и неприкосновенность личности. Ближайшими задачами должны быть введение всеобщего избирательного права, решение рабочего и крестьянского вопросов, свобода печати и обращений.
«Но делать это нужно искренне, - убеждает царя С. Витте, - не как вынужденные уступки, а как цель, к которой стремится правительство».
И, наконец, С. Витте употребляет самое страшное слово для всех приближенных к власти и для самого царя - Конституция. «Государственная власть должна быть готовой вступить и на путь конституционный. Это слово не должно пугать и быть под запретом. Государственная власть должна искренно и явно стремиться к благу государства, а не к сохранению той или другой формы» [1].
Итак, даже тезисное изложение мыслей видного царского сановника демонстрирует весьма продвинутое понимание роли государства и общества, функций того и другого, в том числе понимание социальной ценности прав и свобод человека и гражданина.
Теперь о том, как все это виделось народным депутатам первого представительного органа, ибо характерная особенность нашего менталитета заключается в неверии в силу и мудрость народа, которая в момент острейшей необходимости замены проворовавшихся и зарвавшихся непригодных чиновников сводится к беспомощной формуле: нет подходящих людей для замены непригодного, скомпрометированного чиновника.
Проект обращения к царю озвучил депутат и руководитель комиссии юрист Владимир Дмитриевич Набоков, сын бывшего министра юстиции и отец будущего знаменитого писателя. (Мы приводим сокращенный текст проекта).
В первый раз в истории России от имени всей страны народные представители говорили с монар-
хом, отражая мысли, желания и настроения, которые волновали всю страну.
«Призыв Вашего Императорского Величества к сплочению в работе на пользу родины находит живой отклик в сердцах всех членов Государственной Думы. Государственная Дума, имея в своем составе представителей всех классов и всех народностей, населяющих Россию, объединена общим горячим стремлением объединить Россию и создать в ней государственный порядок, основанный на мирном сожитии всех классов и народностей и на прочных устоях гражданской свободы.
Но Государственная Дума приемлет долг указать, что условия, в которых живет страна, делают невозможной истинно плодотворную работу, направленную к возрождению лучших сил страны.
Страна сознала, что главною язвою всей нашей государственной жизни является самовластие чиновников, отделяющих Царя от народа. И охваченная единодушным порывом, страна громко заявила, что обновление жизни возможно лишь на основе свободы, самодеятельности и участии самого народа в осуществлении власти законодательной и в контроле над властью исполнительною. Вашему Императорскому Величеству благо удобно было в Манифесте 17 октября 1905 г. возвестить с высоты Престола твердую решимость положить эти именно начала в основу дальнейшего устроения судеб земли русской. И весь русский народ единодушным кликом восторга встретил эту весть.
Однако уже первые дни свободы омрачились тяжелыми испытаниями, в которые ввергли страну те, кто, все еще преграждая народу путь к Царю и попирая все основы Высочайшего Манифеста 17 октября, покрыли страну позором бессудных казней, погромов, расстрелов и заточений.
И след от этих действий администрации за последние месяцы так глубоко осел в душе народа, что никакое умиротворение страны невозможно дотоле, доколе не станет ясно народу, что отныне не дано властям творить насилия, прикрываясь Именем Вашего Императорского Величества, доколе министры не будут ответственны перед народным представительством и сообразно с этим не будет обновлена администрация на всех ступенях государственной службы.
Государь, только перенесение ответственности перед народом на министерство может укоренить в умах мысль о полной безответственности Монарха; только министерство, пользующееся доверием большинства Думы, может укрепить доверие к правительству, и лишь при таком доверии возможна спокойная и правильная работа Государственной Думы. Но, прежде всего, необходимо освободить Россию от действия тех чрезвычайных законов -усиленной и чрезвычайной охраны и военного положения, - под прикрытием которых особенно развилось и продолжает проявляться самовластие безответственных чиновников.
В области предстоящей законодательной деятельности Государственная Дума, исполняя долг, определенно возложенный на нее народом, почитает неотложно необходимым обеспечить страну точным законом о неприкосновенности личности, свободе совести, свободе слова и печати, свободе союзов, собраний и стачек, - убежденная в том, что без точного установления и строгого проведения этих начал, заложенных уже в Манифесте 17 октября, никакая реформа общественных отношений не осуществима. Государственная Дума исходит далее из непреклонного убеждения, что ни свобода, ни порядок, основанный на праве, не могут быть прочно укреплены без установления общего начала равенства всех без исключения граждан перед законом. И потому Государственная Дума выработает закон о полном уравнении в правах всех граждан, с отменою всех ограничений и привилегий, обусловленных сословием, национальностью и религией. Стремясь к освобождению страны от связывающих ее пут административной опеки и представляя ограничение свободы граждан единственно лишь независимой судебной власти, Государственная Дума считает, однако, недопустимым применение даже и по судебному приговору наказания смертью. Смертная казнь никогда и ни при каких условиях не может быть назначаема. Государственная Дума считает себя в праве заявить, что она явится выразительницею единодушного стремления всего населения в тот день, когда постановит закон об отмене смертной казни навсегда.
Выяснение нужд сельского населения и принятие соответствующих законодательных мер составит ближайшую задачу Государственной Думы. Наиболее многочисленная часть населения страны -трудовое крестьянство - с нетерпением ждет удовлетворения этой насущной потребности путем обращения казенных, удельных, кабинетских, монастырских и принудительного отчуждения земель частновладельческих.
Государственная Дума считает также необходимым выработать законы, утверждающие равноправие крестьян и снимающие с них гнет произвола и опеки. Государственная Дума признает столь же неотложным удовлетворение нужд рабочего класса. Первым шагом на этом пути должно явиться во всех отраслях труда свободы организации и самодеятельности для поднятия своего материального и духовного благосостояния.
Государственная Дума сочтет также долгом употребить все усилия для поднятия народного просвещения и, прежде всего, озаботиться выработкой закона о всеобщем бесплатном обучении. Рядом с этими мерами Дума считает своею обязанностью обратить особое внимание на государственную роспись доходов и расходов и на справедливое распределение налоговой тяготы, неправильно возложенной ныне на более бедные классы населения. Не менее существенным законодательным
трудом явится коренное преобразование местного управления и самоуправления с привлечением к равному участию в последнем всего населения на началах всеобщего избирательного права.
Государственная Дума считает, наконец, необходимым указать в числе неотложных задач своих и разрешение вопроса об удовлетворении давно назревших требований отдельных национальностей. Россия представляет государство, населенное многоразличными племенами и народностями. Духовное объединение всех этих племен возможно только при удовлетворении потребностей каждого из них сохранять и развивать своеобразие в отдельных сторонах быта. Г осударственная Дума озаботится широким удовлетворением этих справедливых нужд.
Ваше Императорское Величество! В преддверии всякой нашей работы стоит один вопрос, волнующий душу всего народа, волнующий нас, избранников народа, лишающий нас возможности спокойно приступить к первым шагам нашей законодательной деятельности. Первое слово, прозвучавшее в стенах Государственной Думы, встреченное кликами сочувствия всей Думы, было слово амнистия. Страна жаждет полной политической амнистии. Есть требования народной совести, в которых нельзя отказывать, с исполнение которых нельзя медлить. Государь, Дума ждет от Вас полной политической амнистии, как первого залога взаимного понимания и взаимного согласия между царем и народом» [2].
Об этом историческом документе австрийская газета (“АЪакег 7еки^”) («Рабочая газета») писала: «Более независимым и смелым языком, чем язык Думы в ответ на тронную речь, редко приходится говорить народным представителям. В настоящее время русский парламент - Дума - самое демократическое, наиболее преданное идеям свободы представительное учреждение» [3].
Но эти вполне назревшие, миролюбивые и здравые предложения народных избранников были пренебрежительно и решительно отвергнуты царем. Российская власть всегда уверена в своей правоте и не имеет привычки прислушиваться к чьим-то советам и предложениям.
В ответ на это Дума приняла резолюцию о недоверии правительству и потребовала его отставки. Таким образом, с самого начала работы над первой Думой нависла угроза роспуска.
Если первые законопроекты, предложенные исполнительной властью, были откровенно издевательскими (первые законопроекты, внесенные правительством, предусматривали ассигнования на постройку оранжереи и прачечной при Юрьевском университете), то законодательная инициатива самих депутатов была направлена на обеспечение равноправия и неприкосновенности личности; свободы совести и собраний, отмене смертной казни и политической амнистии, доступа к бесплатному образованию и правосудию.
Не менее острыми были запросы депутатов министрам об отдельных событиях или решениях, которые им хотелось бы скрыть от страны и тем более от народных избранников. На различных и противоположенных полюсах политического спектра оказались правительство с «безответственными» министрами и народные избранники. Слово «безответственное» здесь не имеет ругательного или критического смысла. Министров в царской России назначал самодержавец, и они были подотчетны только ему, т.е. безответственными. Никакого социального или парламентского контроля не было. И поэтому министрами часто бывали совершенно непригодные люди, проходимцы и дегенераты. Дума полагала, что министры должны быть ответственны перед народными избранниками. Противоположными оказались их цели и задачи, интересы и потребности, политические установки и реальные дела. Депутаты, как истинные правозащитники, намеревались бороться с произволом и насилием властей, беззакониями и бессудными убийствами, с воровством и коррупцией, унижением чести и достоинства граждан, злоупотреблением и жестокостью.
Об этой основной своей роли хорошо знали депутаты первого российского парламента. Буквально с первых же заседаний депутаты заговорили о нуждах народа с глубоким знанием народных нужд, нескрываемым состраданием, знанием истинных причин голодного и холодного народного бытия, что оспаривать их факты и доводы осмеливались лишь самые отъявленные реакционеры, приближенные к престолу.
В первых рядах борцов за свободу и права граждан в первой Государственной Думе были земцы и выдающиеся юристы России: профессор С. Муромцев, профессор С. А. Котляревский; профессор Л. И. Петражицкий, профессор М. М Ковалевский, профессор Б. А. Кистяковский, профессор П. И. Новгородцев, В. М. Гессен, Е. Н. Трубецкой, В. Д. Набоков, М. М. Винавер, Ф. Ф. Кокошкин.
Это были самые видные представители первой Государственной Думы царской России.
Так земцы, выпестованные земством самыми гуманными и демократичными сторонниками народовластия, доподлинно знали и обнажали нужды крестьянского сословия. Это единственное в истории России настоящее самоуправление породило уникальный опыт народовластия, небывалый энтузиазм и надежды на право, справедливость и милосердие, а также истинных общественных лидеров и правозащитников. Депутат Алексинский, напомнив, что воля народа священна не только для народных представителей, но столь же священна и для тех, «в чьи руки попала исполнительная власть» [4], поразмышлял о взаимоотношениях этих двух ветвей власти. Не в научных терминах принципа разделения властей и не в формате парламентского контроля (все-таки 1906 год - монархическая Россия). Народный депутат подверг ана-
лизу состоявшийся накануне ответ царского министра внутренних дел, небезызвестного Столыпина, на первые запросы Государственной Думы. Эти запросы касались, прежде всего, многочисленных нарушений прав и свобод граждан на: неприкосновенность личности и имущества, произвол полиции и государственных чиновников, преследование инакомыслящих и инакомолящихся. Министры внутренних и иных дел или их помощники находили множество причин обелить свое ведомство, объяснить факты нарушения прав человека и защитить «честь мундира» и своего сословия. Представители министерств и ведомств во все времена и во всех странах виновными в посягательстве на права и свободы граждан видят собственную вину или неблагоприятное стечение обстоятельств. Так повела себя и исполнительная власть России, впервые отвечая на запрос первого представительного органа страны. Народный депутат Алексинский перечислил проблемы, поднятые в запросе и в ответе на тронную речь, и констатировал: амнистия так и не объявлена, тюрьмы переполнены, произвол полиции и чиновников продолжает царить во всей России, кровь проливается по приговору суда и даже без всякого суда [4].
Как истинный гуманист и народный представитель он сказал: «Мы слышим стоны народа, и эти стоны и требования мы в виде запросов направляем в министерства, зная, однако, что господам министрам чужды народные требования. Мы надеялись на то, что у этих людей проснется гражданское мужество, что они осознают, что единственный их долг перед родиной - оставить свои места и покориться народной воле. Мы думали, что они осознают, что само присутствие их у власти есть противодействие воле народа. Мы пришли сюда для того, чтобы завоевать ту свободу, которой еще нет, и завоевать те права народа, которых еще нет» [4]. Об основных причинах «нестроения» России в передовых и прогрессивных кругах разногласий почти не наблюдалось. Обсуждая ответный адрес на тронную речь царя, депутаты наметили такие пункты (проблемы), которые, на их взгляд, требовали неотложного решения:
1) установление гражданской свободы и обеспечение в стране равноправия всех граждан империи, путем немедленного отказа от сословных привилегий, а также от религиозной и национальной розни;
2) амнистия политическим заключенным;
3) земельная или аграрная реформа, направленная на обеспечение крестьян землей;
4) запрет смертной казни;
5) неприкосновенность личности, в том числе жилища и собственности;
6) свобода слова, собраний демонстраций и петиций.
Эти задачи профессор права Л. И. Петражиц-кий, депутат от Санкт-Петербурга, назвал великими
культурными принципами. Развивал эти проблемы профессор права С. А. Котляревский:
«Когда в декларациях прав либо в конституциях мы читаем, что все граждане равны перед законом, что всякий имеет право выражать свободно свою мысль, что все граждане могут свободно собираться и т.д., когда мы говорим о законодательстве той области, которая именуется осуществлением естественных прав человека и гражданина. Они являлись великим руководящим принципом всей законодательной работы представителей народа». Далее ученый-юрист рисует реальную, а не официальную картину с правами человека: в нашей жизни есть сословное неравенство и неравенство национальное, которые являются ужасными источниками деморализации и внутренних потрясений (!). Мы видим, что национальное неравноправие ведет к страшной междоусобной борьбе, выражающейся в форме, глубоко возмущающей патриотическое и нравственное чувство. Неравномерность сословная вздымает высоко классовую борьбу и заставляет выражаться в социальной ненависти, принимать гибельные для самого государства неоправданные меры [5].
Теперь на примере конкретных законопроектов проследим, как аргументировали свои позиции народные представители [6].
Аксиомой для думцев было положение, что ни свобода, ни порядок в стране не могут быть «прочно укреплены» в стране «без установления общего равенства всех без исключения граждан перед законом». И поэтому Государственная Дума взялась незамедлительно разрабатывать проект закона о полном уравнении в правах всех граждан, с отменою всех ограничений и привилегий, обусловленных сословием, национальностью и религией» [6] (см. ответ на тронную речь).
Уже через 10 дней (!) (сейчас такие сроки тоже есть в деятельности Думы, но не при защите интересов граждан, а для прожектов президента) на рассмотрение Думы были предложены «Основные положения законов о гражданском равенстве», в преамбуле которых говорилось:
«Гражданское неравноправие так глубоко проникло во все части нашего законодательства и охватило в такой мере все сферы жизни, что устранение его путем единого законодательного акта представляется невозможным. Гражданское неравноправие выражается как в предоставлении отдельным разрядам лиц привилегий, так и в особенности в ограничениях, направленных против отдельных сословий, национальностей и вероисповеданий, неравноправие выражается, наконец, в устранении лиц женского пола от пользования по всей полноте правами, предоставленными лицам мужского пола. Многочисленности тех областей, на которые распространяется ныне гражданское неравенство, соответствует и сложность способов его устранения» [6]. По мысли авторов, есть такие надуманные неравноправные правила, которые можно просто уст-
ранить. Другие могут потребовать длительной работы. Поэтому ограничения прав крестьянского сословия, как то: подведомственность особым крестьянским учреждениям и особой юрисдикции, ограничения в распоряжении имуществом и в свободе передвижения, ограничения права на образование и поступление на государственную службу -подлежат немедленной отмене; ограничения, обусловленные национальностью и религиозной принадлежностью, - подлежат немедленной отмене; все привилегии дворянства на получение образования, поступления на государственную службу, владению имуществом и по участию в местном самоуправлении - подлежат отмене; ограничения, установленные для лиц женского пола на получение образования, на участие в выборах, на все иные публичные права, - подлежат отмене.
Депутаты понимают, что отмену некоторых внеправовых произвольных дискриминационных установлений власти можно провести быстро, и это приблизит равноправие. Но установление полного равноправия потребует многолетнего упорного труда и повышения политической и правовой культуры масс.
Через 20 дней Государственная Дума приступает к обсуждению основных законов о гражданском равенстве, проект которого был составлен юристами кадетской партии. Докладчиком был известный либерал и гуманист Ф. Ф. Кокошкин.
Он сказал: «Вопрос о равенстве самым тесным образом связывается с вопросом о гражданской свободе, и в современных условиях государственной жизни свобода без равенства неосуществима» [6]. Неравенство, как какая-нибудь злокачественная язва, проникает во все отрасли законодательства, во все части нашего государственного организма [6].
В обсуждении законопроектов наиболее радикальными были социал-демократы и социалисты-революционеры. Представитель первой фракции Рамишвили о свободах и равенстве в царской России говорил эмоционально, но с глубоким пониманием обстановки: «Есть, господа народные представители, две России: Россия господствующая, официальная, политическая, разрешенная Россия, и есть Россия запрещенная, подпольная Россия, рабская. Что разрешено господствующей России, то запрещено народной, рабской России. Первая Россия - это господин. В ее распоряжении находятся все богатства русской земли, фабрики, заводы, железные дороги и армия, как средство владения этими богатствами, и государственное право, и все свободы. Другая Россия лишена и богатств, и права, и ей предоставлено одно право - трудиться, производить, но не кормиться самим, а кормить высшую, господствующую, официальную, полицейскую Россию. Это господствующая Россия заколотила в гроб весь русский народ, и стучится в этот гроб официальная Россия только тогда, когда налоги надо выколачивать из этого гроба, когда
солдат потребует от него; открывают только для своих нужд и запирают, когда о нуждах народа идет речь.
Да, господа, в России тоже две свободы: одна для притеснения, в руках господствующего класса, господствующей России вкупе с правительством; а другая свобода - это отсутствие всех свобод» [7].
Депутат социал-демократической фракции отказался от обсуждения проекта закона, мотивирую это тем, что он не предусматривает права на свободу собраний, а только ограничивает и запрещает их. Кстати, упреки крайних левых в пособничестве правительству чаще всего адресовались либеральным профессорам права С. А. Котляровскому, Л. Б. Петражицкому, Г. Ф. Шершеневичу и другим, наиболее прогрессивным, гуманным и последовательным защитникам прав и свобод человека и гражданина [7].
В. Д. Набоков - один из руководителей конституционно-демократической партии, мыслил не менее решительно и радикально, чем революционный социал-демократ. Комментируя выступление представителя министерства в ответ на один из депутатских запросов, Набоков сказал: «Министр олицетворяет (так в стенограмме, по смыслу - отождествляет) борьбу за свободу с борьбой против теперешнего правительства. Конечно, борьба за свободу есть борьба с правительством, и при этом условии борьба может привести к желанному исходу только в том случае, если правительство уйдет (в отставку)» [7].
Продолжая эту мысль, депутат Ледницкий привел выдержку из письма известного правоведа К. Д. Кавелина (Константин Дмитриевич Кавелин -русский историк, социолог и правовед, известный либерал, начав с западничества склонялся к славянофильству, закончил восславлением самодержавия) не менее известному либеральному диктатору Лорис-Меликову (Михаил Тариелович Лорис-Меликов - государственный деятель царской России, генерал, был губернатором различных губерний, министром внутренних дел, шефом жандармов, но слыл либералом. Краткое время был призван к верховной власти, но после убийства Александра II вышел отставку): «Честные и понимающие люди не верят в мудрость, добросовестность, бескорыстную преданность благу России нашего высшего руководящего состава администрации,
законодательства и суда. Печать глубокого незнания, бездарности и неискренности лежит во всем, что исходит из наших высших правительственных сфер; слишком они заняты своими личными интересами придворными интригами, чтобы думать о чем-нибудь другом.
Этой недостойной правительственной сфере Россия выдана головой и лежит беззащитная и поруганная у ее ног, не смея просить пощады, ни даже жаловаться на свои страдания» [7].
Следует отметить, что Кавелин никогда не был замечен в революционной риторике и тем более в пропаганде. Но это был честный человек, талантливый ученый, который болел за Россию и ее народ.
Та лихорадочная законотворческая деятельность царской администрации в предреволюционной ситуации, которую мы ранее назвали «имитацией» заботы о нуждах граждан и страны, надеемся, доказана. Никаких реальных прав и свобод не дали и не могли дать ни додумские потуги царских сановников, ни, позднее, думские проекты. Они так и остались проектами, которые ради уважения к их авторам можно назвать немыми памятниками российского гуманизма и передовой юридической мысли. Вот как об этом писал очевидец тех событий:
«Обещанное манифестом устранение излишних стеснений» в законах о печати привело к установлению многочисленных ограничений свободы слова; забота об интересах рабочих - к установлению кар за участие в стачках; забота о свободе выборов - к конкретному вмешательству в этот процесс правительственного влияния» [8].
ЛИТЕРАТУРА
1. Красный архив. 1925. №4-5. С. 51-61.
2. Стенографический отчет Государственной Думы. Сессия I. Заседание 4. 2. V. 1906. С. 75.
3. Цит. по: Шуб Д. Политические деятели России. Глава IV. Первая Государственная Дума. ИЯЬ: www.hrono.ru/libris/lib_sh/shub.
4. Стенографический отчет Государственной Думы. Сессия I. 24.06.1906. С. 1164.
5. Стенографический отчет Государственной Думы. Сессия I. Заседание 21 5^1 1906. С. 1017-1018.
6. Стенографический отчет Государственной Думы. Сессия I. Заседание 9. 15^. 1906.
7. Стенографический отчет Государственной Думы. Сессия I. Заседание 28 16^1 1906. С. 1408.
8. Милюков П. И. Год борьбы. СПб., 1907. С .93.
Поступила в редакцию 03.11.2011 г.
