CC BY
32
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2012. № 1
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВА
Е. А. Фролова, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории государства и права и политологии юридического факультета МГУ*
ИДЕАЛ СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА
В ОТЕЧЕСТВЕННОМ НЕОКАНТИАНСТВЕ
(конец XIX—начало XX в.)
В статье рассматривается новый этап в развитии идеи правового государства — социально-правовое государство. Сторонники неокантианства в России делали акцент на нравственном и юридическом характере принципа личности.
Ключевые слова: социальное государство; правовое государство; философия права; неолиберализм; принцип личности.
The article examines a new stage in the development of the idea of rule of law — social and legal state. Proponents of neo-Kantianism in Russia emphasized the moral and legal nature of the principle of personality.
Keywords: welfare state; rule of law; legal philosophy; neo-liberalism; principle of personality.
Неокантианское влияние в российской философии права конца XIX в. проявилось в особом, пристальном внимании к разработке принципа личности1 и провозглашению права на достойное человеческое существование. Содержание последнего предполагает исследование идей правового (Чичерин) и социально-правового (Кистя-ковский, новгородцев) государства.
Важно отметить, что понимание социально-правового государства в отечественной философии права различалось: одни рассматривали его как развитие, этап правового государства; другие — как самостоятельный тип государства, обладающий отличительными признаками государства. Согласно учению сторонника Баденской школы неокантианства Б.А. Кистяковского, правовое государство представляет собой «высшую форму государственного бытия, которую выработало
* imap@law.msu.ru
1 Речь идет о самостоятельности принципа этического долженствования в социальных науках. Анализ этического принципа (его неизменность, безусловность, автономность) в «Критике практического разума», «Основоположениях к метафизике нравов» И. Канта см.: КистяковскийБ.А. Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916 // Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 148, 149 и др.
человечество как реальный факт». В качестве идеала (регулятивной идеи) правовед постулирует социально-справедливое государство. Ки-стяковский отмечает, что «чистые государственные формы очень редко воплощаются в конкретной действительности как реальные факты. Но они должны быть теоретически установлены в виде идеальных по своей законченности, полноте и совершенству типов»2.
Под правовым государством ученый понимает конституционное государство, переход к которому осуществляется от абсолютистски-монархического государства; по его мнению, данный переход, несмотря на общественные и государственные потрясения, не имеет какого-либо решительного, разового характера. «Абсолютистски-монархическое государство в последние периоды своего существования обыкновенно уже проникается известными чертами правового государства. С другой стороны, конституционное государство после своего формального учреждения далеко не сразу становится правовым».
С.А. Котляревский занимает иную позицию, с которой полемизирует Б.А. Кистяковский. Котляревский определяет правовое государство не как самостоятельный тип государства, а только как «известный уклон, устремление, запечатлевшееся в государственном строении и деятельности»3.
Критикуя этот подход как методологическую ошибку, Кистяков-ский показывает необходимость для науки о государстве «мыслить изменчивое явление в его неизменных наиболее типичных чертах. Напротив, как уклон или устремление можно охарактеризовать, пишет ученый, всякое конкретное государственное образование, к какому бы типу оно ни принадлежало, так как оно непрерывно развивается. Более того, для правовой науки важно отличать определение "типа государства" как метаюридического понятия от понимания "государственного устройства"»4. Под правовым равенством необходимо понимать не фактическое уравнивание всех людей, а только уравнивание возможностей для развития личности, т.е. отрицание тех условий, которые совершенно исключают возможность достойного человеческого существования.
В последней трети XIX в. начинает складываться новый тип либерализма — неолиберализм, или «социальный» либерализм (Дж. Хобсон, Т. Грин, Л. Хобхауз), для которого характерны: ориентация на социальный реформизм; стремление примирить равенство и свободу, резко противопоставленные идеологией laissez-faire; акцент на этику общества и специфическое общественное благо, не сводимое к бентамов-скому «количеству счастливых»; осознание того, что либеральный
2 Там же. С. 324-327.
3 Котляревский С.А. Правовое государство и внешняя политика. М., 1909. С. 32; Он же. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915. С. 350.
4 Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 326-327.
идеал свободы человека не только не отрицает, а, напротив, предполагает меры по защите индивида от обстоятельств, противодействовать которым он бессилен. Именно этот «социальный» либерализм стал важнейшим фактором превращения государства — «ночного сторожа» в социально-правовое государство ХХ в.
Таким образом, бурное экономическое развитие XIX в. показало необходимость материальных гарантий формально признанных прав и свобод и социальной помощи нуждающимся. Общество еще не имело систем социальной помощи, рабочего законодательства, массовых и влиятельных организаций рабочего класса, способных отстаивать свои интересы перед собственником и государством, бороться за нормальные условия труда и быта, заработную плату. Однако, несмотря на то что потребности человека разнообразны и субъективны, определить точно, где начинается образ жизни, достойный человека, нельзя; вместе с тем несомненно, что в каждом обществе есть свой уровень жизни, который считается нормой, и есть свой предел, за которым начинается недопустимая крайность. «Можно спорить о восьми- или девятичасовом рабочем дне, но совершенно очевидно, что пятнадцать или восемнадцать часов работы есть бессовестная эксплуатация... Право берет на себя определение известных условных норм».
Юридическое закрепление права на достойное человеческое существование имеет и нравственное значение — признание принципа личности для каждого человека: «Высказать в самом законе принцип поддержки всех слабых и беззащитных — это значит возвысить в них чувство собственного достоинства, укрепить сознание, что за них стоит сам закон»5. Так Новгородцев обосновывает этико-юридическую защиту прав экономически слабой личности, полемизируя с Чичериным, считающим, что помощь нуждающимся — дело любви, частной благотворительности, а не положительного права6 (Гегель, Констан). П.И. Новгородцев доказывает необходимость юридической разработки права на достойное человеческое существование: чтобы этот принцип не остался только нравственным пожеланием, необходимы конкретные юридические следствия из него.
Прежде всего это право на труд и законодательство о рабочих. Право на труд, выраженное в ряде проектов, нашло отражение во французской Декларации от 24 июня 1793 г. (ст. 21) и Декларации 1848 г.7,
5 Новгородцев П.И. Право на достойное человеческое существование // Новгородцев П.И. Соч. М., 1995. С. 324.
6 См.: Чичерин Б.Н. Собственность и государство. Ч. 1. С. 267.
7 Проекты Толгоро, Дюфура, Варле, Робеспьера. Статья 21 Декларации прав человека и гражданина от 24 июня 1793 г. гласит: «Общественное призрение есть священный долг. Общество обязано оказывать поддержку несчастным гражданам либо предоставляя им работу, либо обеспечивая средства к существованию тем, кто не в состоянии работать» (Конституции и законодательные акты буржуазных государств ХУ11-Х1Х вв. М., 1957. С. 332). Конституция 1848 г. содержит близкую по содержанию
однако эти статьи имели характер скорее нравственного пожелания, чем юридического принципа.
В начале ХХ в. в России право на труд признавалось одним из программных положений ряда политических партий.
Законодательство о рабочих начала XX в. выражалось в общей охране интересов трудящихся (главное — гарантии от безработицы), например, путем регулирования санитарных условий труда и т.д. (объективное право) и в признании за каждым трудящимся особых субъективных прав, вытекающих из общего понятия о правах человеческой личности (право на обеспечение на случай болезни, неспособности к труду, старости).
Вторым юридически значимым следствием, вытекающим из признания права на достойное человеческое существование, является организация профессиональных союзов. «Необходимо противопоставить состоянию беспомощности союз лиц, сближенных общим положением и при помощи взаимной поддержки укрепляющих друг в друге чувство солидарности и сознание свободы». Французская революция не только не осуществила этого права, но и формально отрицательно относилась к профсоюзам и ассоциациям рабочих вообще8. Причиной этого являлась глубокая антипатия к «уродливым формам средневековой корпоративной жизни, построенным на узком начале цеховой замкнутости и исключительности»9.
На рубеже XX в. существование профсоюзов признается уже значимым институтом для уяснения нужд рабочего класса и более последовательного отстаивания их прав перед государством.
Третье юридическое следствие, вытекающее из признания права на достойное человеческое существование, есть обязательное общественное и государственное призрение беспомощных лиц и неспособных к труду. Эта забота приобретает юридический характер и становится под охрану права; таким образом, понятие «право на достойное человеческое существование» предлагалось включить в декларацию прав человека и гражданина и разрабатывать основные институты этого права в рамках позитивного права.
Формирование концепции неолиберализма потребовало критической переоценки некоторых постулатов либерализма. Особенное внимание уделяется исследованию принципа личности и соотношения понятий равенства и свободы. Так, для периода Великой французской революции было характерно рациональное определение личности: в
статью (ст. 8): «Республика должна посредством братской помощи обеспечить существование нуждающихся граждан или доставляя им работу по мере своих средств, или оказывая при отсутствии семьи помощь тем, кто не в состоянии работать» (там же. С. 447).
8 Закон относительно собраний рабочих и ремесленников одного и того же состояния и одной и той же профессии (Закон Ле Шапелье) от 14-17 июня 1791 г. (Конституционные законодательные акты буржуазных государств XVII—XIX вв. С. 242-244).
9 Новгородцев П.И. Указ. соч. С. 324-327.
XVIII в. общечеловеческой сущностью признавалось общее и отвлеченное начало — jus naturale. Такое представление личности стало родовым определением, сформулированным и разработанным Кантом в «Метафизике нравов». Согласно данному подходу свобода личности заключается в автономии воли, а равенство есть необходимое условие проявления воли индивида. Применительно к обществу можно сказать, что свобода есть независимость от чужой воли, а равенство — принцип взаимных обязательств.
Исходя из этих определений политический идеал XVIII—XIX вв. (теорию народного суверенитета) было легко обосновать: коль скоро общая воля устанавливает законы свободы в государстве, то она «разумно-необходима». В этом состоит ее значение как всеобщего и регулятивного принципа, в соответствии с которым частные воли должны сообразовываться с общей волей. Следовательно, законы разума — общая воля — выше свободы частных воль. Для индивидуализма XVIII в. характерной была вера в возможность гармонии личных и общественных отношений.
Те, кто избрал началом своих воззрений свободу, развивали индивидуалистическое направление (Констан, Смит, Бентам, Кант). Те, кто предпочел идею равенства, склонились к государственному образу мыслей (Руссо, Гегель, Фейербах, Маркс, Лассаль). Поэтому единственным выходом, способным разрешить данную антиномию (личность—государство), являлось определение границы деятельности государства.
В политических учениях либерализма XIX в. эта граница проявляется следующим образом: Б. Констан выступает с критикой революционной доктрины руссо и его понимания политической свободы личности и призывает к обеспечению личной независимости граждан. Для этого необходимы политические средства: представительный строй, разделение властей, общественное мнение и др. Ток-виль с мыслью, что демократия более стремится к равенству, чем к свободе, выступает за ограничение государственной власти и укрепление личной свободы. И Констан, и Токвиль признают возможным стеснение личности со стороны государства. Политический идеал для Гумбольдта так же, как и для Констана, определяется «в зависимости от индивидуальной основы личности», т.е. от ее оригинальности («своеобразия силы и образования»)10.
В основе учения Дж.Ст. Милля также лежит свобода личности. Цель и личного и общественного совершенствования — самобытное развитие лиц, средством для которого является свобода и разнообразие положения людей. По этим причинам Милль выступает против демократизации как общего процесса уравнения лиц и за индивидуа-
10 Подробнее см.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. М., 1996. С. 186-195.
лизацию, «пока еще не поздно, пока еще много не достает для окончательного торжества этого насильственного уравнивания всякой самобытности». Важность этих заключений состоит в том, что возможные стеснения свободы личности уже определены и со стороны государства (Констан, Гумбольдт), и со стороны общества (Токвиль, Милль). Спенсер, духовный преемник Милля, говорит уже не о свободе, а о «грядущем рабстве» и неизбежном противопоставлении личности и государства11.
Как проявление крайнего индивидуализма можно определить учение известного славянофила К.Н. Леонтьева: «эгалитарно-либеральный процесс есть антитеза процессу развития»12. Уравнивающие реформы приводят к уравнению лиц, отсутствию индивидуального развития личности. Поэтому правовое государство только замедляет развитие культуры. И если, по его мнению, уже нельзя спасти Запад, то надо по крайней мере спасти Россию: «Надо подморозить хоть немного Россию, чтобы она не гнила».
Для защиты идеи правового государства важна индивидуальность, которую нельзя заглушить уравнением. При уравнительной политике государства развития личности не происходит, поэтому и возникает потребность поиска идеала. Что касается процесса развития индивидуальности, то это прежде всего вопросы культуры и сознания людей. достояние и цель человека — быть самим собою, стремиться к неравенству, превзойти других и себя.
Интересно отметить, что социально-правовое государство философ и правовед В.М. Хвостов относил к идеалу полицейского государства, берущего на себя обязанность опекать граждан во всех их заботах о собственном благополучии. Истоки этих воззрений можно обнаружить уже в диалогах Платона (возложение на государство задачу «делать людей добродетельными»), в Новое время — это забота государства о материальном благосостоянии своих подданных (Вольф). Хвостов критически оценивает этот подход, отмечая его вредность и опасность. Во-первых, возлагая на государство заботу о материальном благополучии граждан, эти учения, отмечает теоретик права, с одной стороны, чрезмерно обременяют государство, а с другой — препятствуют развитию личной инициативы и предприимчивости граждан13.
Развитие общества приводит к большей дифференциации общественных связей. Появляется больше возможностей для проявления личности, следовательно, человек более свободен, самобытен. Однако
11 Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 195.
12 Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. М., 1885. Т. 2. С. 144. П.И. Новгородцев подчеркивает, что К.Леонтьев «сочувственно ссылается на английского мыслителя». «У Дж. Стюарта Милля, — пишет он, — целая книга ("Свобода") посвящена той мысли, что однообразие людей убийственно для человеческого духа» (Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. С. 196).
13 См.: Хвостов В.М. Общая теория права: Элементарный очерк. М., 2011. С. 37-38.
с ростом предъявляемых требований человеку труднее себя проявить в обществе как самостоятельную личность.
Многие теоретики и философы права этого времени и баденской, и марбурской школ неокантианства в России справедливо заявляли о кризисе индивидуализма конца ХГХ-начала XX в.
Вместе с тем и другая сторона требований личности — равенство — находится только лишь в стадии становления. С конца XVШ в. и на протяжении XIX в. равенство понималось нормативно-юридически — как равенство перед законом. Закон предоставлял всем равенство в проявлении свободы, уравнивая их в признании этой свободы и уничтожая все ограничения, противоречащие равенству прав. Именно такое понимание равенства показывала Декларация прав человека и гражданина 1789 г. (ст. 1, 4, 5, 7, 8, 10, 11, 17).
Однако существовал и другой подход к требованию равенства -понятие материального уравнения лиц. Наиболее ярко он проявился в учении Г. Бабефа и его последователей14. Бабувисты требовали безусловного равенства индивидов — «снести все до основания, лишь бы остаться при одном равенстве». Этот взгляд противоречит принципу личности в целом — это заговор против человеческой природы. Ярче всего на этот счет высказывается Прудон: «Обобществление иму-ществ существенно противоречит свободному употреблению наших способностей... оно насилует автономию совести».
В конце XIX в. под действительной свободой стали понимать возможность сделать наилучшее употребление из своих способностей.
Неолиберализм основывался поначалу на практических и теоретических соображениях: во-первых, государство (его цель — охрана правопорядка) более надежно выполняет охранительную функцию, если предупреждает социальные конфликты (т.е. осуществляет какие-то положительные действия для помощи нуждающимся, обеспечению всеобщего образования, здравоохранения, устанавливает предел продолжительности рабочего дня и т.п.). Во-вторых, даже с формально-догматической точки зрения ряд прав и свобод личности остается неосуществимым, если нет (дополнительно к праву) социальных условий для их реализации.
Старый либерализм конца XVШ—начала XIX в. выступал только за частный интерес и государственное невмешательство15. В конце XIX в.
14 Новгородцев ссылается на Манифест равных Г. Бабефа в издании «Бабеф. Учение равных. Спб. (без обозначения года)» (С .75) (см.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. С.199).
15 Задача либерализма конца XVIII—начала XIX в. заключалась в том, чтобы «создать новые формы жизни, способные ограждать личность от произвола и деспотизма, от стеснительной опеки, от старых неравенств. Правовое государство явилось разрешением этой задачи. Но по своему содержанию это была задача отрицательная. Сбросить старые цепи еще не значит создать новую жизнь. Это не значит также предохранить личность от новых цепей, которые могут быть наложены на нее ходом событий» (Нов-
либерализм требует от государства не только устранения юридических препятствий к осуществлению свободы, но и материальных возможностей для проявления индивидуальности личности. Новый либерализм считает необходимой функцией государства помощь нуждающимся.
Согласно требованиям либерализма начала XX в. на государство возлагалась обязанность оказывать содействие нуждающимся, с тем чтобы улучшить условия социальной и промышленной жизни для тех, кто сам не может обеспечить для себя лучшие условия.
Многие теоретики конца XIX—начала XX в. утверждали, что в основе правового государства лежит идея социального мира и солидарности всех групп, классов, союзов. Практическое воплощение этой задачи реализуется (если реализуется) в зависимости от конкретных условий. К понятию «солидарность» обращались в том числе российский социолог и юрист М.М. Ковалевский, философ и государствовед Б.А. Кистяковский16. Особенно большое значение для распространения этой идеи в России имели труды французского юриста Леона Дюги, многие из которых были переведены на русский язык и издавались неоднократно17.
Идея «солидарности» имела разные аспекты. С одной стороны, она увязывалась с проектами социальных, политических и иных реформ, направленных на улучшение положения наемных рабочих и других общественных слоев, страдавших от эгоизма буржуазного общества. В этом плане идея «солидарности» по тенденции во многом предвосхищала концепцию социального государства. «Реформистская» направленность солидарности отчетливо противопоставлялась идеям классовой борьбы. Это противопоставление особенно четко выражено в работах Леона Дюги, призывавшего к «классовому миру», к отказу «от господства как пролетарского класса, так и буржуазного»18.
городцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. С. 186). И далее: «Само собою разумеется, что и сторонники старого либерализма не отрицали, что есть люди, изнемогающие в жизненной борьбе и неспособные выбиться из тяжелых условий. Но они не считали возможным, чтобы государство вмешивалось в жизнь, которая в своем свободном развитии сама находит средства исправлять общественные бедствия» (там же. С. 209).
16 См.: Ковалевский М.М. Соч.: В 2 т. СПб., 1997; Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. С. 324.
17 См.: Дюги Л. Право социальное, индивидуальное право и преобразование государства. М., 1909. С. 20, 25, 26, 38, 42, 45, 51 и др.; также см.: Он же.Общие преобразования гражданского права со времен кодекса Наполеона. М., 1919. С. 21-57 и др.; Он же. Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908. С. 86-97 и др.
18 «Каждый человек, каждая группа людей, будь то верховный диктатор страны или самый скромный подданный, будь то правительство или всемогущий парламент, или скромное сообщество, должны выполнять известную задачу в той обширной мастерской, которой является общественный организм. Эта функция определяется тем положением, которое фактически человек или группа занимают в коллективе» (Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени кодекса Наполеона. С. 22). Анализ «солидарных интересов людей» как цели государства см.: Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 324 и др.
Однако понятие солидарности может иметь разное значение. Социолог Эмиль Дюркгейм основой солидарности считал разделение труда между «профессиональными группами» в процессе производ-ства19. Государствовед Леон Дюги, конкретизируя понятие «профессиональных групп», прямо писал о «социальных функциях» и соответственно солидарности капиталистов-предпринимателей и наемных рабочих20. Новгородцев стремился возвысить общественный идеал над современными ему (и потому «временными») проблемами, отношениями и противоречиями.
Данная позиция, вполне созвучная духу неокантианства, соединенному с гегелевской идеей свободы, имела то достоинство, что давала возможность соединить понятие «солидарность» (индивидов) с понятием прав и свобод личности в категории общественного идеала и соответствующего ему «естественного права». Всему духу неокантианской концепции претили встречавшиеся в произведениях представителей социологии суждения, подобные рассуждению Дюги: «Мы обладаем весьма ясным сознанием того, что индивид — не цель, а только средство, что индивид есть не более как колесо той огромной машины, какой является социальный организм, что смысл существования каждого из нас заключается только в выполнении известной работы в деле социального строительства»21.
Достаточно ясно, что при таком подходе начисто уничтожается гуманистический смысл философии права, обоснование которого для неокантианцев являлось главной задачей. Однако их концепции, обращенные более в будущее, чем в настоящее, не объясняли, как конкретно можно добиваться «солидарности» индивидов, разобщенных по классам и социальным группам в реальной действительности. Дюги, а до него Конт, Спенсер достижение солидарности (классов, а тем самым и индивидов) видели в нарастающем процессе взаимных уступок предпринимателей и наемных рабочих, в достижении компромиссов в результате решения повседневных конфликтов, в какой-то мере — в реформаторской деятельности государства. Новгородцев высоко ценил заметные успехи профсоюзного движения в начале ХХ в., придавал большое значение синдикалистской идее, критически оценивал ее разновидности («профессиональный федерализм», «революционный синдикализм»), но его тревожила возможность превращения профессионального федерализма «в партикуляризм частных стремлений, в преобладание частных интересов над общечеловеческими правами»22.
19 См.:ДюркгеймЭ. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.
20 См.: Дюги Л. Право социальное, индивидуальное право и преобразование государства. С. 32.
21 Там же. С. 52. П.И. Новгородцев не раз упоминал эту работу Дюги (см.: Новгородцев П.И. Об общественном идеале. С. 464, 607) в связи с критической оценкой синдикализма.
22 Новгородцев П.И. Об общественном идеале. С. 464.
Идея «солидарности», основанная на сотрудничестве (компромиссе) классов, объединенных в профсоюзы, направлена лишь на решение ближайших задач уже по той причине, что все учреждения, корпорации, союзы людей, составляющих части общества, рано или поздно проникаются собственным интересом, отличным от общечеловеческого и, возможно, в чем-то противоречащим ему. Поэтому идея «классовой солидарности», бывшая серьезным идеологическим ориентиром ряда теоретиков государствоведения начала ХХ в., в концепциях неокантианских философов права фактически превращается в идею «общечеловеческого братства», по существу заключающую романтическую триаду эпохи Просвещения «свобода, равенство и братство».
Данная идея, совершенно очевидно, вполне заслуживает упрека в «морализаторстве», однако трудно не заметить и то, что в основе подобных рассуждений лежат вполне реальные наблюдение и опасение: не свойственны ли каждой вообще институции (учреждению, организации) стремление к бюрократизации, ведомственному эгоизму, косности и застою? В конце концов и сословный, и цеховой строй в период их возникновения и становления выражали жизненные потребности общества (разделение труда, совершенствование ремесла и торговли и т.п.), затем, закостенев и обросши привилегиями, те же сословия и цехи стали существенным тормозом общественного развития, вызвавшим ряд революционных взрывов. Явное беспокойство отечественных философов и теоретиков права начала XX в. вызывало именно то, что человечество еще не выработало достаточно динамичной и гибкой системы учета интересов различных и отдельных социальных групп и классов, защищенной от этой опасности.
Список литературы
1. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времен кодекса Наполеона. М., 1919.
2. Дюги Л. Право социальное, индивидуальное право и преобразование государства. М., 1909.
3. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916 // Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998.
4. Ковалевский М.М. Соч.: В 2 т. СПб., 1997.
5. Котляревский С.А. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915.
6. Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. М., 1996
7. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991.
8. Хвостов В.М. Общая теория права: Элементарный очерк. М., 2011.
9. Чичерин Б.Н. Собственность и государство. М., Ч. 1., 2005.
22 Новгородцев П.И. Об общественном идеале. С. 464.
