CC BY
387
Раздел 6. Правоохранительная политика
ДЕМЧУК С.Д., кандидат юридических наук,
доцент, [email protected] Воинская часть 44014,
DEMCHUK S.D.,
Candidate of Legal Sciences,
associate professor,
Military unit 44014, St. Petersburg,
г. Санкт-Петербург Russian Federation
И ВНОВЬ О ПРОВОКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Реферат. Раскрывается субъективное и объективное содержание провокации преступления; рассмотрено соотношение провокации преступления и подстрекательства к нему. Провокация преступления определяется как склонение другого лица к совершению преступления любым способом, направленным на формирование и реализацию конкретного (определенного) умысла, в целях привлечения к уголовной ответственности, дискредитации или шантажа этого лица. Рассматриваемая проблема неотделима от негативных социальных процессов, происходящих в стране. Проведен сравнительный анализ различных точек зрения отечественных и зарубежных исследователей, уголовного законодательства России и в контексте судебной практики, включая позицию Европейского суда по правам человека. Подчеркнуто особое значение фактов провокации преступления в оперативно-розыскной деятельности. Отмечается «размытость» границы между провокацией преступления и активно осуществляемой оперативно-розыскной деятельностью в отечественной правоприменительной практике, что связано с тенденцией преобладания процессуальной формы над содержанием. Указывается, что устойчивая позиция Европейского суда по правам человека, заключающаяся в требовании расследования полицией преступной деятельности «пассивным по сути способом», серьезно затрудняет выявление и расследование целого ряда преступлений, особенно относящихся к деятельности организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций). Сформулированы общие объективные и субъективные свойства оперативно-розыскных мероприятий, исключающие провокацию преступления. Это проводимые в соответствии с действующими нормативными правовыми актами оперативно-розыскные мероприятия в отношении лиц, обнаруживших умысел на совершение преступления, с целью предупреждения его реализации, или в отношении лиц, реализующих умысел на совершение преступления, с целью привлечения их к уголовной ответственности.
Ключевые слова: этика, право, оперативно-розыскная деятельность, подстрекательство к совершению преступления, провокация преступления.
TO THE QUESTION OF PROVOCATION OF CRIMES
Abstract. Subjective and objective content of provocation of crime is revealed. The correlation of provocation of crime and incitement to commit it is analyzed. Provocation of crime is defined as inducing another person to a crime by any way aimed at the formation and implementation of concrete (specific) intent, for the purposes to bring that person to criminal liability, discredit or blackmail him(her). The examined problem is inseparable from the negative social processes taking place in the country. A comparative analysis of different points of view of domestic and foreign researchers concerning Russian criminal legislation in the context of judicial practice is conducted, including the position of the European Court of Human Rights. The special significance of the provocation of crime in crime detection activities is emphasized. Blurring the boundaries between provocation of crime and crime detection activities being actively carried out in domestic law enforcement practice due to the prevalence of procedural form over content is noted. It's stated that the position of the European Court of Human Rights requiring the police to investigate criminal activity by "essentially passive" method seriously complicates the detection and investigation of a number of crimes, especially those related to the activities of organized groups and criminal associations (criminal organizations). Objective and subjective characteristics of crime detection actions excluding provocation of crime are stated. These are crime detection actions carried out according to the current legislation against persons who discovered the intent to commit crime. Such actions aim at preventing crimes or bringing the perpetrators to criminal liability.
Keywords: ethics, law, crime detection activities, incitement to commit a crime, provocation of crime.
Специалистам хорошо известны многочисленные факты судебно-следственной практики, когда действия сотрудников правоохранительных органов признаются
провокацией преступления. Однако нередко такая оценка бывает ошибочной и это приводит к уклонению от уголовной ответственности виновных лиц и неблаго-
приятным последствиям для правоохранителей. В других случаях действительно имеют место провокационные действия со стороны сотрудников, что также недопустимо. Оба описанных варианта не служат установлению истины и с нравственной точки зрения являются несправедливыми.
В связи с этим проблема провокации преступления представляет несомненный научный и практический интерес в силу определенной специфики такого рода посягательств на этические и правовые нормы, охраняющие сложившиеся общественные отношения. В первую очередь она непосредственно связана с осуществлением оперативно-розыскной деятельности (далее - ОРД). Однако нельзя забывать, что в целом эта проблема неотделима от негативных социальных процессов, происходящих в нашей стране.
Отмечается, что в кризисном обществе в период обострения противоречий социальной жизни обесцениваются общесоциальные нравственные установки. Массовая мораль стихийно противопоставляет себя политико-правовой системе общества. Как следствие утраты правом нравственной базы, снижается эффективность многих видов правоохранительной деятельности, слабеет ее поддержка населением [1, с. 67].
В русском языке под провокацией понимается подстрекательство к каким-нибудь действиям, которые могут повлечь за собой тяжелые последствия [2, с. 786]. Следовательно, такие действия неприемлемы с этической и правовой точек зрения, а подобное поведение является социально отклоняющимся. Необходимо также отметить, что рассматриваемая ситуация относится к тем случаям, когда отсутствует расхождение между различными социальными нормами - этическими и правовыми.
В.Н. Кудрявцев писал, что социальный смысл поведения зависит от его объективных и субъективных свойств. Объективные свойства поведения определяются тем, в какие общественные отношения включается данный поступок и какие влечет последствия. Соответственно различными будут социальные оценки поступков по их объективной значимости. Эти оценки не должны игнорировать субъективные, психологические свойства поведения (мотивы, цели, социальная ориентация субъекта). Именно субъективные элементы
придают поступку то или иное направление, что во взаимосвязи с внешней средой определяет характер поведения и наступивших последствий [3, с. 10-11].
В уголовно-правовом смысле подстрекателем признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом (ч. 4 ст. 33 УК РФ). Из этого прямо следует, что подстрекательство - это склонение любым способом другого лица (являющегося субъектом преступления) к совершению преступления.
Отмечается, однако, что если иное лицо было вынуждено совершить преступление, например, в силу физического или психического принуждения, то его действия могут рассматриваться как совершенные в состоянии крайней необходимости. В таком случае подстрекатель должен признаваться исполнителем этого преступления [4, с. 291]. Подстрекатель также признается исполнителем преступления в случае склонения к его совершению лица, не подлежащего привлечению к уголовной ответственности вследствие недостижения им возраста уголовной ответственности, невменяемости или введения его в заблуждение.
Понятие провокации как состава преступления сформулировано в законе только применительно к провокации взятки либо коммерческого подкупа (ст. 304 УК РФ) и трактуется в качестве попытки передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа.
Здесь присутствуют объективный и субъективный критерии (признаки) деяния: попытка выполнения соответствующих действий и прямой умысел на создание доказательств обвинения или на шантаж. Каково же соотношение этих признаков в провокации преступления и подстрекательстве к нему?
С. Радачинский пишет, что с субъективной стороны провокация и подстрекательство к совершению преступления характеризуются прямым умыслом. Умысел у подстрекаемого, как и у провоцируемого, возникает не самостоятельно, а под воздействием другого лица. Мотивы, которыми
руководствовался подстрекаемый, соглашаясь на совершение преступления, не имеют значения и могут существенно разниться с мотивами подстрекателя. Отсюда можно сделать вывод о том, что по своей природе, в частности по субъективным признакам, провокация внешне схожа с подстрекательством к совершению преступления.
Однако ее нельзя отнести к подстрекательству потому, что последнее является одним из видов соучастия, признаки которого должны были бы присутствовать и в провокации. Но их внутреннее содержание существенно различается. Субъективный критерий соучастия предполагает только умышленное взаимное соглашение сторон: лица, участвующие в преступной деятельности, должны быть взаимно осведомлены о совершении данного преступления, а их действия должны быть согласованы. В случае провокации интеллектуальный признак соучастия (двусторонняя интеллектуальная связь) в принципе невозможен.
Подводя итог, С. Радачинский формулирует доктринальное понятие провокации преступления как умышленной односторонней деятельности виновного, направленной на моделирование такого поведения другого лица, которое имело бы все внешние признаки преступления с целью дискредитации, шантажа либо создания искусственных доказательств обвинения [5].
И.И. Бранчель пишет, что целью провокации является возбуждение в другом человеке решимости совершить конкретное преступление, что обязательно проявляется в его подготовке и совершении, когда проверяемому лицу не предоставляется свобода выбора вариантов своего поведения и при этом на него оказывается психическое или физическое давление с указанной целью.
Он предлагает дополнить УК Белоруссии нормой следующего содержания: «Провокацией преступления признаются умышленные действия по созданию обстановки и условий, вызывающих возникновение умысла на совершение преступления у лица, которое не помышляло совершить преступление и никоим образом не выражало своего намерения пойти на его совершение, для последующего изобличения этого лица с целью привлечения к уголовной ответственности или шантажа» [6].
В. Капканов предложил ввести в российское законодательство несколько иное
определение: «Провокация преступления, т.е. создание видимости совершения лицом противоправного деяния либо искусственное создание доказательств виновности лица в совершении преступления с целью его последующего изобличения, либо вовлечение лица в совершение преступления с целью его последующего изобличения, совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности...» [7, с. 120].
А.Д. Назаров считает необходимым закрепить в УК следующее нормативное определение: «Провокацией преступления признается вовлечение другого лица в совершение преступления, совершенное с целью возбуждения против него уголовного преследования» [8, с. 15]. Эта формулировка привлекает своей лаконичностью, однако, по нашему мнению, она не охватывает все аспекты проблемы.
Итак, подстрекательство к преступлению близко по смыслу провокации преступления, но это лишь частично совпадающие понятия. Мотивы, которыми руководствуется подстрекатель, на квалификацию содеянного им, как правило, не влияют. Его прямой умысел включает в себя склонение другого лица к совершению соответствующего преступления, то есть охватывает конечную цель подстрекателя, а также способ ее достижения, и в уголовно-правовом смысле ограничен этими рамками. Прямой умысел провокатора шире, он имеет своей конечной целью неблагоприятные последствия для склоняемого к преступлению лица, и само склонение при этом - лишь способ ее достижения. Провоцируемое преступление является, по сути, промежуточной целью, поэтому уголовно-правовая оценка содеянного в данном случае охватывает мотивы, которыми руководствовался провокатор, и конечную цель, к которой он стремится. Его вина по отношению к вреду, причиненному спровоцированным преступлением, может быть как умышленной, так и неосторожной.
Выше подчеркивалась актуальность проблемы провокации преступления применительно к ОРД. Не случайно, в соответствии со ст 5 Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ (в ред. от 28.12.2010) «Об оперативно-розыскной деятельности» органам (должностным лицам), осуществляющим ОРД, запрещается, в частности, подстрекать, склонять, побуждать в прямой
или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация)*.
В этом плане заслуживает внимания предложенная O.A. Вагиным новая редакция статьи 5 Закона «Об ОРД»: «При проведении оперативно-розыскных мероприятий запрещается провокация преступления, то есть склонение к его совершению лиц, не обнаруживших противоправных намерений» [9].
И.И. Крапива отмечает, что в ОРД существует позиция, согласно которой провокация рассматривается как преступные действия оперативных сотрудников и лиц, оказывающих содействие оперативным подразделениям, с целью побуждения лица совершить умышленное преступление.
На основе анализа действующего законодательства и существующих точек зрения на эту проблему под общими критериями провокации в ОРД предлагается понимать действия: 1) либо оперативного сотрудника, либо лица, оказывающего содействие оперативным подразделениям; 2) противоречащие оперативно-розыскному законодательству; 3) направленные на создание доказательств вины проверяемого лица; 4) подстрекающие, склоняющие либо побуждающие в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий; 5) ограничивающие проверяемое лицо в его волеизъявлении совершать или не совершать преступление; 6) облегчающие совершение преступления при отсутствии у проверяемого лица стойких предварительных намерений совершить преступление [10].
И.И. Бранчель предлагает с целью недопущения провокации преступления «создавать такие условия и объекты для преступных посягательств, при соприкосновении с которыми проверяемое лицо находится перед добровольным выбором совершения тех или иных действий и имеет полную свободу выбора вариантов своего поведения». Он полагает, что вместе с тем вполне допустимым будет однократное действие с последующим пассивным поведением лица (оперативного работника или действующего по его поручению иного лица), выдвинувшего данное предложение, а также то, что эти положения следует закрепить законодательно [6].
* Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. N 33. Ст. 3349.
Особый интерес представляют выводы С. Радачинского, формулирующего условия так называемой правомерной провокации при проведении оперативно-розыскных мероприятий (далее - ОРМ). Прежде всего, это наличие опасности, угрожающей правоохраняемым интересам: осуществление акта правомерной провокации должно быть направлено на ее предотвращение.
Основанием для осуществления акта правомерной провокации будет являться противоправное действие человека, направленное на совершение преступления. При этом лицо, защищающее правоохра-няемые интересы от общественно опасного посягательства, в силу служебного или общественного долга причиняет вред непосредственно провоцируемому. Предотвращенный вред должен быть более значительным, чем совершенный при провокационных действиях, иначе нецелесообразно прибегать к таким мерам.
Второе условие правомерности заключается в том, что опасность не может быть устранена при данных обстоятельствах другими средствами, кроме как причинением вреда тоже правоохраняемым интересам, т.е. когда это является единственным эффективным способом устранения опасности и предотвращения более значительного вреда. В противном случае не исключается уголовная ответственность провокатора.
Третье условие правомерности провокации заключается в том, что причиненный вред должен быть явно менее значительным, чем вред предотвращенный. Уголовную ответственность должно влечь за собой только умышленное превышение пределов причинения вреда. Если же лицо полагало, что оно предотвращает больший вред, чем причиняемый провокационной деятельностью, не предвидело и не могло предвидеть подлинного соотношения причиненного и предотвращенного вреда, то ввиду отсутствия вины оно не может быть привлечено к уголовной ответственности [см.: 11].
Таким образом, в рассматриваемых работах сформулированы условия (критерии) провокации преступления и правомерной провокации. Представляется, что можно в целом согласиться с мнением этих авторов, но не с формулировкой термина «правомерная провокация», предложенной С. Радачинским. По нашему мнению, - это некорректная и алогичная, внутренне
противоречивая формулировка. Ситуации, подпадающие под это понятие, вполне охватываются понятиями правомерных ОРМ, а в отдельных случаях - крайней необходимости (ч. 1 ст. 39 УК РФ) и невиновного причинения вреда (ч. 1 ст. 28 УК РФ).
Основной посыл в данном случае заключается в том, что умысел виновного должен возникнуть самостоятельно, а не под влиянием сотрудников правоохранительных органов или лица, оказывающего им содействие.
Известно, в частности, что в соответствии с разъяснением постановления Пленума Верховного Суда России от 15 июня 2006 г. N 14 (в ред. от 23.12.2010) «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»* судебные органы в своих решениях не признают провокацией проведение согласно требованиям закона оперативно-розыскных мероприятий в отношении лица, умысел которого на незаконный сбыт наркотиков сформировался независимо от вмешательства правоохранительных органов**.
Соответственно противоположное решение принимается в случае отсутствия такого умысла. Так, 22 октября 2007 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России (надзорное определение N 89-Д07-30) признала провокацией обращение сотрудника милиции при проверочной закупке к лицу с просьбой приобрести для него наркотики при осведомленности первого о том, что непосредственно у этого лица наркотиков нет, а также констатировала факт отсутствия в деле данных о совершении этим лицом в прошлом аналогичных действий и информации о том, что оно совершило бы эти действия без вмешательства правоохранительных органов [8, с. 85].
Обобщая судебную практику, Президиум Верховного Суда России в п. 7.2 Обзора судебной практики по уголовным
* Рос. газ. 2006. 28 июня; 2010. 30 дек.
** См., напр.: постановление Президиума Ом-
ского областного суда от 18.10.2010 г. N 44-У-
423/2010; определение Пермского краевого суда от 16.11.2010 г. N 22-8027; постановление Президиума Ярославского областного суда от 16.12.2010 г. N 44-у-215-2010 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ, 27 июня 2012 г.*** сформулировал определение провокации сбыта наркотиков, полностью основывающееся на ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности».
На аналогичном подходе к проблеме провокации преступления основан п. 34 постановления Пленума Верховного Суда России от 9 июля 2013 г. N 24 (в ред. от 03.12.2013) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях». Указывается, что подстрекательские действия сотрудников правоохранительных органов состоят в передаче взятки или предмета коммерческого подкупа с согласия или по предложению должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, когда такое согласие либо предложение было получено в результате склонения этих лиц к получению ценностей при обстоятельствах, свидетельствующих о том, что без вмешательства сотрудников правоохранительных органов умысел на их получение не возник бы и преступление не было бы совершено****.
В настоящее время каких-либо принципиальных расхождений в зарубежной и отечественной юриспруденции по анализируемой проблеме, как правило, не наблюдается. Д. Гомьен, Д. Харрис и Л. Зваак, анализируя практические аспекты правовой политики ЕС, выделяют ключевые элементы справедливого судебного разбирательства и указывают на требование минимальных процедурных гарантий защиты обвиняемого, призванных обеспечить соблюдение принципа состязательности. В то же время они обращают внимание на позицию Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), который достаточно широко трактует термин «закон», включая в качестве источника права и судебный прецедент [12].
Отметим, однако, что, хотя ЕСПЧ стабильно отрицательно оценивает собственно провокацию преступления, его позиция отнюдь не всегда последовательна по вопросу оценки справедливости судебного разбирательства.
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. N 10. Рос. газ. 2013. 17 июля; 2013. 11 дек.
Совершенно очевидно, что с этической и правовой точек зрения недопустимы и противоречат принципам уголовного права как необоснованное освобождение от уголовной ответственности виновных лиц под предлогом провокации преступления, так и сама провокация преступления. При этом, несомненно, страдают не просто правовые принципы законности и справедливости, но и соответствующие им нравственные категории. Незаконное, необоснованное освобождение от уголовной ответственности, думается, в особых комментариях не нуждается. Провокация преступления как противоправное общественно опасное деяние является, по сути, антитезой правомерно проводимым ОРМ. Этико-правовая (социальная) оценка должна здесь проводиться по объективным и субъективным свойствам поведения взаимодействующих сторон.
Для анализа проблемы провокации преступления теоретически и практически важен следующий, если можно так выразиться, исходный аспект. Справедливо отмечается, что для законного проведения ОРМ необходим источник получения информации, сведения о котором должны содержаться в материалах оперативной проверки [7, с. 118].
А.Д. Назаров указывает, что по рассматриваемой проблеме необходимо учитывать подход ЕСПЧ о недопустимости нарушений по любому из следующих оснований:
- черты самой операции спецслужб;
- обязанности суда в связи с постановкой вопроса о провокации.
При оценке поведения правоохранителей используются два основных параметра: наличие обоснованного подозрения, а также степень и тип влияния на лицо правоохранительных органов.
Для оценки роли суда исследуются также два параметра: как им проверялось наличие подозрения и сама деятельность правоохранительных органов в процессе операции, а также дал ли суд защите возможность оспорить законность получения доказательств и их достоверность, включая возможность оспорить наличие подозрения [8, с. 73].
Судебно-следственная практика оценки ОРМ показывает, что о наличии у лица предварительно сформировавшегося умыс-
ла на сбыт наркотиков свидетельствуют, в частности, назначение им условий передачи наркотика и его оплаты (место, время, стоимость). Таким образом, важно, чтобы сотрудники оперативных подразделений, проводящие ОРМ, дали возможность сбытчику проявить инициативу в решении подобного рода вопросов.
О.А. Вагин сформулировал предложения, направленные на усиление убежденности в обоснованности проведения таких ОРМ, как оперативный эксперимент, проверочная закупка, и подтверждение имеющего место преступного намерения или имевших место преступных действий лиц, в отношении которых такие ОРМ проводятся. Этой цели могут служить результаты проведенных и предшествующих им иных ОРМ, в том числе сопряженных с использованием технических средств фиксации информации. В этом случае возможно получение более убедительных сведений (данных) не только о самом факте совершения преступления, но и об умысле, о мотиве и психологическом состоянии виновного, его готовности к совершению преступления [9].
Понятно, что при существующем законодательстве соблюдение всех критериев законности ОРМ с целью исключения провокации преступления снижает «коэффициент полезного действия» оперативных подразделений правоохранительных органов, поскольку требуются более тщательная подготовка и комплексный подход к проведению соответствующих ОРМ. Соответственно, увеличиваются затраты необходимых для этого сил и средств.
Кроме того, нельзя не отметить, что устойчивая позиция ЕСПЧ, заключающаяся в требовании расследования полицией преступной деятельности «пассивным по сути способом» (например, дело «Малининас против Литвы»), серьезно затрудняет выявление и расследование целого ряда преступлений, особенно относящихся к деятельности организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций).
А ведь, например, взяточники и сбытчики наркотиков, как правило, не выступают явными инициаторами совершения соответствующих преступных сделок и услуг, действуют скрытно и изощренно. Обычно инициатива проявляется их «контрагентами», и это обстоятельство нельзя
игнорировать. Заметим также, что за исключением случаев принуждения (ст. 40 УК РФ) невозможно спровоцировать совершение преступления лицом, внутренне (субъективно) не готовым к этому™
В.В. Алексеев и Н.Н. Пеструилова справедливо напоминают, что правоохранительные органы не могут пассивно наблюдать за складывающейся оперативной обстановкой, они должны занимать последовательно наступательную позицию по выявлению и установлению лиц, подготавливающих, совершающих или совершивших преступления. Принципиально важна и их мысль о том, что оперативные подразделения органов, осуществляющих ОРД, должны иметь возможность действовать на опережение противоборствующей стороны. Кроме того, представляется верным вывод о первостепенном значении при отграничении правомерного поведения должностного лица органа, осуществляющего ОРД, от провокации преступления добровольности выбора противоборствующей стороной своих действий [13, с. 126].
Представляется, что в отечественной правоприменительной практике размыто понимание границы между провокацией преступления и активно осуществляемой ОРД. Это связано в том числе с тенденцией преобладания процессуальной формы над содержанием. Между тем она должна быть вспомогательным инструментом, а не самоцелью. Ведь одна из главных задач оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности заключается в установлении истины путем получения достоверной информации.
При этом, конечно, нельзя не согласиться с утверждением Б.Б. Глазунова о том, что архаичная система показателей деятельности правоохранительных органов разрушительно действует на правосознание их сотрудников и право. Влияние ведомственных показателей на механизм принятия решений, при низком уровне правосознания правоприменителей, может
приводить к сбоям правоохранительной системы и формированию целей, не соответствующих законодательству [14, с. 2021]. К сожалению, длительное обсуждение учеными и сотрудниками правоохранительных органов проблемы «палочных» показателей не привело к каким-либо серьезным результатам^
Итак, попытаемся кратко сформулировать общие объективные и субъективные свойства ОРМ, исключающие провокацию преступления. Ими будут проводимые в соответствии с действующими нормативными правовыми актами ОРМ в отношении лиц:
- обнаруживших умысел на совершение преступления, с целью предупреждения его реализации;
- реализующих умысел на совершение преступления, с целью привлечения их к уголовной ответственности.
Таким образом, провокацией преступления является склонение другого лица к совершению преступления любым способом, направленным на формирование и реализацию конкретного (определенного) умысла, в целях привлечения к уголовной ответственности, дискредитации или шантажа этого лица.
Безусловно, совершенствование законодательства об ОРД и тактики проведения ОРМ, строгое соблюдение критериев их правомерности, сбалансированная правовая оценка ОРМ со стороны прокуратуры и суда, а также пресечение фактов провокации преступления в конечном итоге позволят повысить эффективность правоохранительной деятельности и доверие общества к ней.
Соответственно, рост доверия к правоохранительным органам приведет к более широкой их поддержке населением. Кроме того, соблюдение принципов законности и справедливости способствует снижению уровня социальных отклонений и оздоровлению общественных отношений в целом. В этом заключается социальная значимость единства этических и правовых аспектов решения рассмотренной проблемы, что имеет отнюдь не формальное значение.
Список литературы
1. Профессиональная этика сотрудников правоохранительных органов: учеб. пособие / А.А. Гришин, С.В. Гущин, Г.В. Дубов [и др.]; под ред. Г.В. Дубова и А.В. Опалева. М.: Щит-М, 1999. 384 с.
2. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Оникс: Мир и Образование, 2007. 1200 с.
3. Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. М.: Наука, 1982. 288 с.
4. Уголовное право России. Общая часть: учебник / А.В. Бриллиантов, Э.Н. Жевлаков, И.Э. Звечаровский [и др.]; под ред. И.Э. Звечаровского. М.: Норма: Инфра-М, 2010. 640 с.
5. Радачинский С. Юридическая природа провокации преступления // Уголовное право. 2008. N 1. С. 59-63.
6. Бранчель И.И. Провокация и инсценировка преступлений при осуществлении оперативно-розыскной деятельности [Электронный ресурс] / Научно-практический центр проблем укрепления законности и правопорядка Генпрокуратуры Республики Беларусь. URL: http://lib.sibli.ru/docs/ord/docs/branchel.PDF (дата обращения: 21 окт. 2014 г.).
7. Капканов В. Разграничение провокации преступлений и провокации их совершения // Уголовное право. 2007. N 6. С. 116-120.
8. Назаров А.Д. Провокации в оперативно-розыскной деятельности. М.: Юрлитинформ, 2010. 152 с.
9. Вагин О.А. Конституционные проблемы оперативно-розыскной деятельности // Конституционно-правовые проблемы оперативно-розыскной деятельности: сб. материалов всерос. круглого стола, 3 ноября 2011 г. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10. Крапива И.И. Соблюдение законности в оперативно-розыскной деятельности и провокация // Журнал российского права. 2009. N 3. С. 87-92.
11. Радачинский С. Провокация как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Уголовное право. 2009. N 2. С. 65-69.
12. Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика / науч. ред. Л.В. Архипова. М.: Изд-во Моск. независимого ин-та междунар. права, 1998. 600 с.
13. Алексеев В.В., Пеструилова Н.Н. Возможен ли оперативный эксперимент без провокации преступления? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. N 3 (29). С. 121-126.
14. Глазунов Б.Б. Полицейская провокация и уголовное судопроизводство как жертвоприношение // Оперативник (сыщик). 2014. N 1 (38). С. 17-21.
References
1. Grishin A.A., Gushchin S.V., Dubov G.V. [i dr.]. Professional'naya etika sotrudnikov pravookhranitel'nykh or-ganov [Professional ethics of law enforcement]. Moscow, Shchit-M Publ., 1999. 384 p.
2. Ozhegov S.I. Slovar'russkogoyazyka [Russian dictionary]. Moscow, Oniks: Mir i Obrazovanie Publ., 2007. 1200 p.
3. Kudryavtsev V.N. Pravovoe povedenie: norma i patologiya [Legal behavior: norm and pathology]. Moscow, Nauka Publ., 1982. 288 p.
4. Brilliantov A.V., Zhevlakov E.N., Zvecharovskiy I.E. [i dr.]. Ugolovnoepravo Rossii. Obshchaya chast' [Criminal law of Russia. The General part]. Moscow, Norma: Infra-M Publ., 2010. 640 p.
5. Radachinskiy S. Yuridicheskaya priroda provokatsii prestupleniya [The legal nature of the provocation of a crime]. Ugolovnoe pravo - Criminal law, 2008, no. 1, pp. 59-63.
6. Branchel' I.I. Provokatsiya i instsenirovka prestupleniy pri osushchestvlenii operativno-rozysknoy deyatel'nosti [Provocation and staging of crimes in the implementation of operative-search activity]. Nauchno-prakticheskiy tsentr problem ukrepleniya zakonnosti i pravoporyadka Genprokuratury Respubliki Belarus' [Research and practical centre for problems of strengthening of legality and law and order of the Prosecutor General of the Republic of Belarus]. Available at: URL: http://lib.sibli.ru/docs/ord/docs/branchel.PDF (Accessed 21 October 2014).
7. Kapkanov V. Razgranichenie provokatsii prestupleniy i provokatsii ikh soversheniya [The distinction provocation crimes and provocations of their Commission]. Ugolovnoe pravo - Criminal law, 2007, no. 6, pp. 116-120.
8. Nazarov A.D. Provokatsii v operativno-rozysknoy deyatel'nosti [Provocations in the operational-search activity]. Moscow, Yurlitinform Publ.. 152 p.
9. Vagin O.A. Konstitutsionnye problemy operativno-rozysknoy deyatel'nosti [The constitutional problems of operational-investigative activity]. Konstitutsionno-pravovye problemy operativno-rozysknoy deyatel'nosti [Constitutional-legal problems of operational-investigative activity]. Available at the reference legal system "Consultant Plus".
10. Krapiva I.I. Soblyudenie zakonnosti v operativno-rozysknoy deyatel'nosti i provokatsiya [Respect for the rule of law in the operational-search activity and provocation]. Zhurnal rossiyskogo prava - Journal of Russian law, 2009, no. 3, pp. 87-92.
11. Radachinskiy S. Provokatsiya kakobstoyatel'stvo, isklyuchayushcheeprestupnost'deyaniya [Provocation as a circumstance precluding criminality]. Ugolovnoe pravo - Criminal law, 2009, no. 2, pp. 65-69.
12. Gom'en D. Kharris D., Zvaak L. Evropeyskaya konventsiya o pravakh cheloveka i Evropeyskaya sotsial'naya khartiya:pravoipraktika [European Convention on human rights and the European social Charter: law and practice]. Moscow, Publishing house of the Moscow independent Institute of international law, 1998. 600 p.
13. Alekseev V.V., Pestruilova N.N. Vozmozhen li operativnyy eksperiment bez provokatsii prestupleniya? [Is it possible operational experiment without provocation crimes?]. Yuridicheskaya nauka ipravookhranitel'naya praktika - Legal science and law enforcement practice, 2014, no. 3 (29), pp. 121-126.
14. Glazunov B.B. Politseyskaya provokatsiya i ugolovnoesudoproizvodstvo kakzhertvoprinoshenie [Police provocation and criminal proceedings as a sacrifice]. Operativnik (syshchik) - Field investigator (detective), 2014, no. 1 (38), pp. 17-21.
