CC BY
17УДК 7.036; 130.2 Т. А. Кубанова
Государственный Русский музей Санкт-Петербург, Россия
ХУДОЖНИК
ВЛАДИМИР ХРУСТОВ
И ЕГО АРИСТОКРАТЫ СИБИРИ
Владимир Хрустов - один из ярких представителей дальневосточной художественной школы, работающий в разных жанрах. В статье, посвященной «Тунгусской серии»1, анализируются философские воззрения живописца, особенности художественного языка, смысловое содержание живописных эссе, объединенных календарным циклом северных народов Сибири. В исследовании используются высказывания художника и архив автора статьи.
Ключевые слова: Владимир Хрустов; серия; Сибирь; тунгусы; тундра; фотография; худож-
В. П. Хрустов. Русские пришли. 2017. Холст, масло. 90x130
Сахалинский областной художественный музей
Художник Владимир Хрустов родился в Забайкалье, в Нерчинске - уютном городке с небольшими церквями на тихих улочках. Более трех столетий назад недалеко от этих мест по указу Петра I русские казаки поставили острог Тунгусский. Спустя многие годы, благодаря подвижничеству купцов Кандинских и Бутиных, город приобрел известность. Сам император Николай II отмечал «сибирский лоск» забайкальского города, необычные выставки в частных галереях и постановки в театральных салонах, зачастую превосходящие столичные. Художественный дух места, думается, повлиял и на формирование будущего мастера и его сестры, которые впоследствии
посвятили себя «служению его величеству искусству».
После армии в 1976 году Владимир Хрустов поступил на худграф Хабаровского педагогического института. Встреча с Евгением Михайловичем Фентисовым (1929-1993) стала определяющей в становлении художника. Окончив с отличием ВГИК, Е.М. Фен-тисов приехал на Дальний Восток и долгие годы возглавлял художественно-графический факультет, воспитав несколько поколений молодых художников. За плечами у него были бурные годы противостояния официального и неофициального искусства. В столице Е.М. Фентисов в подлинниках смотрел работы запрещенных тогда В.
Кандинского, К. Малевича, П. Пикассо и др., обсуждал новые идеи со старшекурсниками режиссерского отделения А. Тарковским и В. Шукшиным [8]. И атмосфера нового, нетрадиционного пропитывала его самого, а впоследствии и его учеников на Дальнем Востоке. В. Хрустов вспоминает: «Е.М. Фентисов мог говорить на любую тему, казалось, что он все знает про искусство. Мы учились у него не только рисовать, но, главное, он учил нас жизни в искусстве» [1]. Такой стиль обучения благотворно повлиял на В. Хрустова, и впоследствии он продолжал идеи своего наставника.
Учитель и ученик были во многом близки. Обоих закалила служба в армии. Четкость, последовательность, определенность во всем, чем бы они ни занимались, делали их непохожими на сложившийся тогда образ мечтательного художника, целиком зависящего от собственного настроения [8]. Как и наставник, Хрустов навсегда сохранил искреннюю преданность искусству. Темы, которым отдавал предпочтение Е.М. Фентисов, стали основными в творчестве Владимира Хрустова, хотя они работали в разных техниках. Вслед за своим учителем В. Хрустов обращался к дальневосточной природе, городским пейзажам, портретам, натюрмортам.
Но, в отличие от горького опыта своего наставника, который редко выставлялся в первые годы своей творческой деятельности, полагая, что не достиг своей высокой планки, В. Хрустов всегда с готовностью относится к организации выставок, а иногда и сам выступает инициатором. Такая «хорошая жадность» позволяет увидеть себя со стороны, свои приобретения и недостатки, и это продолжающаяся школа профессионального роста, своя академия. За сорок с лишним творческих лет он провел более пятидесяти персональных выставок, из них восемь только - за последние десять лет [6]. К этому же периоду относится и интерес к анализу творчества В. Хрустова со стороны искусствоведов, культурологов, историков искусства, художников [5].
Вот уже несколько лет художника привлекает жизнь коренных народов Сибири. Нель-
зя сказать, что она не интересовала художника и ранее, но в приоритете долгое время оставалось овладение техниками импрессионистов: их яркость и звучность цвета так же выделялись, как колорит дальневосточной земли отличен от красот других регионов России. Обратить внимание на эту тему художнику помог один случай, происшедший с ним в начале двухтысячных в Париже. «К нам в мастерскую пришли французы посмотреть наши работы. Я подумал, что мои работы им будут близки, ведь я всю жизнь восхищаюсь парижской школой и пытаюсь работать в их манере. Однако они равнодушно глянули на меня и прошли мимо, остановились у довольно примитивных, на мой взгляд, работ, где небо голубое, трава зеленая. И тогда я сделал вывод: если ты из Сибири, так и работы сибирскими должны быть. Я понял тогда простую истину: когда выставляешь свои работы за пределами региона, ты являешься в какой-то мере лицом его. Зритель обращает внимание в основном на то, как твои образы отличаются от ему привычных» [2].
Дальний Восток художник проехал вдоль и поперек, от Байкала до Курил, не переставая восхищаться красотой и разнообразием ее природы: степями, тайгой, тундрой, горами, вулканами, морями. И тем, как в эти необъятные просторы органично и деликатно вписываются малочисленные народы, со своим укладом жизни, привычками, образом поведения, картиной мира, божествами, которых они почитают и без которых не обходится ни одно дело, какое бы оно ни было, большое или малое. Вот его замечание: «Народ мне нравится своим простодушием. Даже если хитрят, все у них на лице написано. Близки к природе, любят ее, для них это дом, они там все знают и бережно относятся ко всему, что есть в нем» [2].
В последние годы художника тревожит, что, наряду с важными достижениями в области наук, новейших технологий, материалов, увеличивается опасность экологических катастроф, разрушения окружающей среды и привычного образа жизни его тунгусов. Про-
В. П. Хрустов. Бежал олень. 2019. Холст, масло. 110x130
Собственность автора
исходящие явления художник наблюдает во время пленэров по Дальнему Востоку
Недавно вместе с группой художников, этнографов, историков из Минска, Ростова, Ярославля, Москвы, Красноярска он побывал в селе удэгейцев Красном Яре. «По официальной версии село Красный Яр было организовано в 50-х годах прошлого века, сюда свозили со всех стойбищ удэгейцев, чтобы лечить, учить и околхоживать. Правда, существует и другая версия, что на этом месте когда-то было село староверов, народ воспротивился ведению коллективного хозяйства и был за это жестоко наказан: взрослые - лагерями и репрессиями, дети - интернатами, детскими домами и штампами в свидетельствах. Так были нарушены тысячелетиями созданные родственные связи, ведущие свою историю с незапамятных исторических, а возможно, и доисторических времен» [1].
Каждый современный человек испытывает стыд за содеянное прошлыми поколениями, это нестираемое пятно он будет нести всю жизнь. Что нужно сделать, чтобы подобное не повторялось? Художник часто рассуждает над этим. Возможно, как предрекают ученые, нужно формировать новую единую взаимопроникающую, взаимодополняющую куль-
туру, с высокими ценностными идеалами, которые будут понятны всем и, таким образом, объединят все человечество [10]. Возможно, такая многополярная культура позволит защитить внутреннее пространство людей, сделать их добрее, умнее, мудрее [7]. А технические нововведения - для безопасной жизни, открытых границ государств, чтобы культуры разных народов стали доступными и понятными [9,11].
Возможно, это утопия, но так не хочется, чтобы повторялись трагические истории, очевидцем одной из которых стал В. Хрустов. «Француженка Мариэль Пети родилась и выросла в Бретани, но мечтала жить в первозданном мире, много путешествовала по свету на велосипеде, и каким-то образом ее занесло в Красный Яр. Там встретила Сергея Кольчундига - прекрасного охотника, уехала с ним в тайгу на заимку, прожила там пять лет, родила двух сыновей. Сергей погиб, как это часто бывает, нелепо, по пьянке. Теперь каждый год она приезжает сюда со своими сыновьями, чтобы несколько месяцев провести в тайге, где их корни. На самом деле все трагичнее - они и во Франции чужие, и среди удэгейцев не свои» [1].
Еще в годы учебы сформировалось творческое кредо художника Хрустова. «Я считаю, что падение нравственности напрямую ведет к кризису культуры, необычайное обилие массовой культуры вызывает заниженные критерии в искусстве. Изобразительное искусство для меня - единственный способ адекватным образом выразить свое отношение к миру, свою реакцию на окружающую действительность, отразить себя в нашем мире и времени. И все сделать для того, чтобы мир стал лучше, даже если я представлю его не самые светлые стороны. Это тоже поможет человеку осознать глубину поражения и выстроить новую высоту восхождения. Так что все это для меня очень личное» [1,3].
Тунгусы - один из самых многочисленных коренных народов, обитающих в Забайкалье. Ученые называли их «аристократами Сибири» за умение носить фраки, искреннее гостеприимство, остроту ума, свободолюбие.
Тунгусы считают всю землю своим домом, и через много десятилетий разумность, природное добродушие тунгусов и русских взяли верх, и сибирская земля стала поистине родным домом для народов кочевых и оседлых. Посему в Забайкалье смешанные браки не редки. В роду Хрустовых есть и русские, и тунгусы, и буряты, и казаки. Вот бабушка по отцовской линии - из древних Номоконо-вых, что в переводе с эвенкийского означает «сборник церковных правил». Потомки рода были людьми образованными, глубоко верующими, много и осознанно занимались религиозной и творческой деятельностью. Не изменяя старинной традиции в семье Хрустовых, оба - брат и сестра - стали художниками. Ольга отдает предпочтение иконописи, Владимир занимается живописью.
Детство всегда ассоциируется у Владимира с запахом пирогов, теплой печкой с чугунком, большим столом, за которым собиралась семья, бабушкиными сказками и легендами о народе, «идущим поперек хребтов». Любимым увлечением, когда оставался один, было рассматривать фотографии, развешанные на стенах в больших рамах. В каждой из них, словно в калейдоскопе, менялись снимки маленькие и большие, черно-белые, иногда пожелтевшие, с четкими силуэтами и не очень. И чаще на них изображения людей, уже знакомых и незнакомых Владимиру, погрудные и в рост, групповые и одиночные, в профиль и в фас; строгие молодожены, чинные семейные и печально-скорбные. И все вместе они - своеобразная летопись о семье, роде и, как сейчас представляется, невыдуманная история о жизни его Сибири.
Работы Владимира Хрустова, объединенные в «Тунгусскую серию», - будто увеличенные живописные фотографии из галереи семейных настенных портретов о людях, с которыми жил, учился, ходил на охоту, рыбачил.
Тунгусы для Владимира Хрустова - художественный образ, этническое обобщение, и создаваемая им история - это его история об эвенках, ительменах, бурятах, нанайцах, камчадалах, удэгейцах. О народах, которые
2020. Холст, масло. 110x130
Собственность автора
продолжают жить на обширной территории в. П. Хрустов. современной Сибири, обозначенной когда-то Ритмы Севера на карте Российской империи одним словом - «Тунгузия». И даже авторское написание серии (художник использует его наряду с литературным «Тунгусская серия» на первом месте) - не просчет его в знаниях русского языка, а отражение того же художественного образа, который со временем приобретает большее осмысление. Жизнь его тунгусов невозможно уложить в рамки одной фотографии или картины - это длящаяся история, воспоминание, философское обобщение.
Тема и композиция картины у художника возникает не сразу, вначале появляется образ, который позже дополняется другими, уточняется деталями, и в завершение формируется общее структурно-живописное воплощение. Это подход напоминает мамино рукоделие: стежок за стежком, петля за петлей, будь то варежки для сына, шарфик для дочери, рубашка для мужа. Возможно, позже пришло понимание, что таким образом мамины руки не только согревали, но и охраняли родных.
В тесноте и фронтальном расположении героев картин Владимира Хрустова - неосоз-
нанное желание оградить человека, «сделать загородку» от злых духов, подстерегающих его. Некоторая зажатость фигур и недостаток движения, которые очевидны в картинах серии, - отчасти антитеза бескрайним сибирским просторам и одновременно характеристика образа северного народа, неторопливого, сдержанного, степенного. «Никогда не начнет трещать, сначала паузу выдержит, потом ответит. В экстремальной ситуации не дрогнет лицом, суетиться не начнет, а если сделает что-то быстро, то потом тормозит, как будто стесняется» [3].
В таком одомашнивании пространства и ограниченном, природном колорите «земляных» зеленоватых, охристых красок творится мастером защитный оберег для своего тунгуса. «Мне кажется, ограниченная палитра, как цветовое подобие старинной фотографии, соответствует образу, наполовину стершемуся во времени. Ну и изобразительное искусство северных народов - это в основном графика, где предмет - фигура на снегу - соответствует черному и белому пятну» [4].
Напряженные, открытые цветовые отношения, яркие цвета, которыми так активно пользовался художник в раннем творчестве, уступают место природным, беря на себя в отдельных местах знак непримиримости, гармоничной и смысловой. Скупыми художественными средствами северного мастера он передает их на холсте, создавая живописный рассказ и фотографию на память для себя и для всех, кто хотел бы знать смысл происходящего и его глубину. «Я всю жизнь среди коренных народов или рядом с ними. Уклад их таежный в основных чертах не меняется на протяжении столетий. Наверное, это и привлекает к ним внимание, чувствуется за ними глубина истории, протяженность этих родов во времени» [1].
В работах В. Хрустова, как и его учителя, «непосредственное повествование уступает место метафоре и поэтической обобщенности. За, казалось бы, внешней узнаваемостью скрывается какая-то тайна, которая не подвластна мироощущению человека, эту тайну
бытия чувствует художник и приглашает зрителя в ее постижение [8].
Создается серия уже на протяжении нескольких лет, и порой от одной картины до другой проходит немало времени. В. Хрустов пишет не просто картину, а своеобразное эссе - короткий, цельный, живописный рассказ о событии из собственной жизни, о своем отношении к нему и о своем сопереживании и сопричастности своему народу. Он не просто художник, но и ученый, знающий, чувствующий изнутри традиции, чтущий их. На первый взгляд, в серии трудно найти логику: каждая картина о жизни современной Тун-гузии будто живет сама по себе, но зрителю доступно выстроить свою драматургию повествования. Возможно, она будет подчиняться календарному циклу северных народов: зима и весна - время начала промыслового сезона, осень - его удачное завершение.
Именно в начале осени ительмены отмечают важный обрядовый праздник Алхалалалай («Алхалалалай»). Художник побывал на нем несколько лет назад в дни работы региональной выставки «Дальний Восток» (Петропавловск-Камчатский). Исполнители пели, танцуя на полусогнутых ногах, так страстно, что невозможно было оставаться просто сторонним наблюдателем. В этой завораживающей симфонии звуков и непривычных ритмов постепенно слышалось что-то сродни нарастающему гулу вулкана, порыву волн, реву моржей, посвистыванию тюленя. Создавая свою живописную картину, художник наполнил ее привычным с детства тихим фырканьем оленей, пластикой их грациозного движения, осторожным перебором копыт, негромкими человеческими голосами. Все это подчиняется ритмичным, постепенно ускоряющимся ударам бубна. Вот он, настоящий гимн природе! Да будут светлы помыслы исполнителей Алхалалалай, как и будущее маленьких зрителей, с восторгом наблюдающих за этим радостным праздником.
Наступает вечер, ребята собираются на окраине села. Тишина. Воздух напоен чуть горьковатым запахом дыма, смешанным с ароматом теплого молока, дополняется позвяки-
ванием алюминиевого подойника, ржанием лошадей. Туман медленно поднимается с расщелин, сквозь него видны еле уловимые очертания отдыхающих в загоне оленей. Каждый думает о своем: одни уже реально представляют свою самостоятельную жизнь, другие только мечтают о ней («Талант на задворках»), Среди ребят всегда находится какой-то чудак, который может неторопливыми переборами на аккордеоне извлекать мелодии. В них слышится что-то еще неведомое ребятам... Как не проста жизнь талантливых людей и как важен в этом деле случай, который может перевернуть жизнь на задворках. И уже звуки собственного голоса станут резуль-
более позировать фотографу, потому так нетерпеливы, осторожны, напряженны их взгляды («Хозяйки»), А может, сохранился еще от их предков страх перед объективом, когда первые путешественники производили фотосъемку для своих научных изысканий. Шаманы остерегали, что из фотоаппарата может вылететь злой дух и покарать их. Эти опасения так укрепились, что передаются и следующим поколениям. И в этой ситуации большей уверенности им придают лесные предки и хозяин тайги - тигр. От него, согласно мифам, ведут свое происхождение многие роды тунгусо-маньчжуров. Тигры присутствуют везде, видимые человеческим
татом и радости, и разочарования, и сомнения, и постоянным трудом. Тунгусы говорят: вдохновение не посещает ленивых людей, бог Неба, ниспослав дар, устраивает строгий спрос - таланты должны приумножаться и передаваться. Ведь в этом и состоит механизм наследования божественного духа, который в единстве с человеком обретает свою силу и обеспечивает безопасность.
Поздняя осень. Листва на деревьях стала опадать, днем она еще шуршит, а вечером от росы становится мягкой. В лесу полно ягод, грибов, на реке начинается путина - горячая пора заготовок для тунгусов. Непривычно женщинам в эту пору стоять без дела, а тем
глазом и невидимые, но женщины - охранительницы рода - знают, что они всегда под надежной охраной священных животных. Три поколения женщин, три судьбы, и каждой из женщин нужно пройти свой путь в семье, как завещано старейшинами рода. Пока горит огонь в чуме, есть теплые лепешки и томится свежее мясо в котле - до тех пор живет семья, мужают дети, подрастают внуки. Зов дома всегда манит к себе путника, и это самое главное человеческое счастье. А настанет время - собрались и вслед за оленями на новую кочевку: и дом, и нехитрый скарб с сушеным мясом - все с собой. Все самое необходимое, ничего лишнего - тундра учит кочевников
В. П. Хрустов.
Белые пути
Севера. Триптих.
2019. Холст, масло.
Левая часть
110x80.
Центральная
часть
110x130.
Правая часть
110x130
Собственность автора
порядку, органичному существованию с ней, экономии внутренних человеческих ресурсов. И сложенные на груди женщин руки -естественный для них знак самодостаточности и самосохранения.
В тундре заканчивается короткое холодное лето, больше похожее на осень, и снег уже припорошил не успевшую пожелтеть траву и собранную морошку («Короткое лето»). Мужчины сидят рядком. Впереди - долгая зима, с 60-градусными морозами, сильными ветрами, сложными переходами на новую кочевку. Но если снежный покров толстый, да еще и плотный, то берись за дело - протаптывай тропу, разгребай мох, топи снег, помогай оленям, братьям своим меньшим. Олень в тундре все: и пища, и молоко, и лекарство, и одежда, и средство передвижения, и живое общение. Здесь в суровые зимы ни человеку, ни оленю поодиночке не справиться, только вместе. Смотрят на нас лица простые, немного чудаковатые, слегка уже тронутые морозцем, но в каждом из них недюжинная сила: каждый сам за себя и друг за друга. Таков закон леса: делай все, что можешь, не жалей себя, но при этом рассудительно, основательно, не торопясь. Не любит земля суетливых, легковесных, отлынивающих от работы: рано или поздно отторгнет она их.
Диптих «Уходящая натура» посвящен теме поколений. Каждый холст, как и диптих полностью, построен на противопоставлении смысловом, композиционном, цветовом. Части объединены единой драматургией, поступком единого порядка: зарождающееся сомнение может перерасти в решительность безвозвратно уходящих «от натуры», из рода. И эта коллизия, чем ближе к нашему времени, приобретает откровенный, бескомпромиссный характер. Спор двух контрастных цветов взрывает тишину природной среды: яркий цветовой акцент для художника беспощадно нарушает гармоничность и деликатность природной цветовой гаммы. Вот так отвечает художник на вопрос поколений.
Уходят из тайги по-разному: кто-то решительно и навсегда, а кто-то с осторожностью, по необходимости и с непременным жела-
нием вернуться. Так бывает в конце августа - сентябре, когда начинается учебный год, и надо оставлять привычные места («Уроки русского»). В интернате совсем другая жизнь: по часам подъем, зарядка, завтрак, уроки, обед, игры, приготовление домашнего задания. Вроде и воду могут принести за тебя, и обед приготовят без твоей помощи, и время свободное есть в футбол погонять, и не надо за дровами ходить. Но как тоскливо становится от воспоминаний о жизни в тайге, где и обязанностей больше, и тревожнее от непрошеных лесных гостей, которые могут и оленей задрать, и наказать за неумело расставленные капканы. Да и в повседневной жизни ухо востро держать нужно, не то припасов можно лишиться, которые здесь на вес золота, разве что когда вертолет с оказией прилетит. Зато сколько радости, когда он кружит над местом среди тайги, где стоят несколько чумов, а потом будто магнитом притягивается к земле, разметая все вокруг, только смотри, чтобы шапку не унесло, а то и самого тебя. А потом приземлится, выйдут из него крепкие мужчины, вынесут причитающиеся по списку продукты, необходимые снасти, передадут письма и уже через несколько минут опять в воздухе, будто и не бывало их, только махнет на прощание крылом летающая машина, а звук от нее еще долго будет слышан над тундрой.
Осенью покидают родные стойбища и уже почти взрослые мужчины - настает их час службы в армии («Осенний призыв»). Нарушается привычный ритм кочевой жизни. Опытные в тайге охотники, оленеводы выглядят неуверенными перед неизвестностью. Новые места, иная жизнь... Сколько раз они мечтали о ней, но вот уже, казалось бы, она близка, а страшновато становится. Вроде и стрелки они отменные, и в тайге, как в доме родном, и физически не слабые, но к командирским приказам не привыкшие. Что значит «под счастливой звездой родиться» и какая она, эта «счастливая звезда»? Ответы на эти вопросы они узнают позже. Об этом, может, и расскажут, когда вернутся, а, скорее всего, никто из родных никогда и не узнает о той дру-
гой жизни их уже взрослых детей. Не принято среди тунгусов откровенничать: что прошло, то травой поросло. Вперед идти надо!
Юноши уезжают из родных мест, исполняя свой долг гражданина - родину защищать. Всегда так было и всегда так будет. Тунгусы с гордостью рассказывают о забайкальском хамнигане Семене Номоконове («Личный счет Семена Номоконова»). Знаменитый родственник художника во время Великой Отечественной, а потом и Советско-японской войны уничтожил почти четыреста солдат и офицеров неприятелей и даже одного немецкого генерала. Среди саперов за меткий глаз и твердую руку он получил прозвище Глаз коршуна, а немцы называли его не иначе, как Таёжный шаман. Советы опытного охотника-промысловика стали заповедью для его боевых товарищей: быть всегда настороже, иметь выдержку, в опасный момент сгруппироваться так, чтобы глаза стали твоим телескопом - тогда останешься жив и спасешь жизни своих товарищей. В картине Семен Номоконов привычно сидит в любимой позе со своей знаменитой трубкой, на которой отмечены убитые им неприятели. Из фуражек его врагов и врагов его страны создан собирательный образ дома в виде чума, или палатки, или памятника. Художник, используя жанр плаката, творит меткий, запоминающийся образ тунгусского Василия Теркина, всегда готового защитить хрупкий мир людей.
Осень забирает все человеческие тревоги, жизненные неурядицы. Впереди - зима, любимое время года, которому художник посвятил значительное количество работ («Бежал олень», «Белые пути севера», «Ритмы Севера», «Пора в тайгу», «Северная семья», «Фото на память» и др.). С радостью покидают семьи поселковую жизнь, устремляясь с детьми, внуками, оленями, собаками. Почти налегке идут за главой семейства в тайгу на промысел, к рекам на рыбалку, в тундру к оленям. И морозы, и вьюги, и отсутствие связи не останавливает их. Так жили их предки, так живут они. Как и прежде, им помогают духи рода, места, промысла. Защищенное пространство гарантирует защиту тунгусской семьи.
«Северная семья». 2019.
Левая часть. 110x130
Собственность автора
В чуме, покрытом шкурой оленя, прошитой в. П. Хрустов. нитками из его сухожилий, центральное ме- Диптих сто отводится очагу, вокруг которого собираются все домочадцы, у каждого из которых свое место. Случайный гость найдет здесь приют, тепло, горячую чашку жирного варева. Начинается привычная жизнь северной семьи: отец отправляется на промысел, мать готовит еду, бабушка шьет одежду, дети помогают по хозяйству. И в этом премудрость обычной человеческой жизни. В произведениях, посвященных этому времени года, нет явной цветовой, композиционной границы, отделяющей цивилизованный мир от мира природного: зимняя природа открыта тем, кто не боится трудностей, кто знает, как жить с ней в гармонии. Здесь постигают язык примет: если костер в лесу «чихнет», значит, недалеко добыча ходит, а Хозяин места знак подает. Следующий новый год будет обязательно удачным, если овладеть искусством расставания с уважаемым белым оленем: когда голова его навстречу солнцу будет смотреть, тогда предок и впредь будет помогать оставшимся. Но это уже другая история...
«Тунгус(с)кая серия» Владимира Хрустова продолжается. За внешней немногословно-
стью, некоторой ироничностью живет неравнодушный художник, ищущий свой художественный язык и пишущий свою историю о близких ему аристократах Сибири, о своих тунгусах. Он не знает, когда и чем закончится «Тунгусская серия». Возможно, в этом отражается и мудрость уникального этноса: пока живет песня, не прервется голос ее певца и ее народа!
Примечание
1. Авторское написание серии - «Тунгуская серия» Литература
1. Архив Т.А. Кубановой, 21.01.2020.
2. Архив Т.А. Кубановой, 23.01.2020.
3. Архив Т.А. Кубановой, 3.02.2020.
4. Архив Т.А. Кубановой, 11.03.2020.
5. Давыдова, Т.А. Владимир Хрустов. - Хабаровск, 2011. - 88 е.; Зимин, С. В. и Н. Хрустовы. -Москва, 2009. - 64 е.; Кубанова, Т.А. [Вступительные статьи] // Владимир Хрустов, Надежда Хрустова : альбом. - Хабаровск, 2007. - С. 2-4, 25-27; Куба-нова, Т.А. Дальневосточные художники Хрустовы. - Пекин, 2012. - 98 е.; Депетухин, А.П. Далекие берега. - Хабаровск, 2013. - 93 е.; Лепетухин, А.П. «Цветной мир Владимира Хрустова» // Лепетухин А. «Вчера, сегодня, всегда...». - Хабаровск, 2015. -С. 140-145; Козлова, Л.Г. Время. Тропы. Родники // Словесница искусств. - Хабаровск, 2020. - № 1. - С. 40-46; Зотова, О.И. XI региональная художественная выставка «Дальний Восток»: каталог. - Владивосток, 2013.-С. 14-27.
6. Выставки:
В. П. Хрустов. Диптих
«Северная семья». 2019.
Правая часть. 110x130
Собственность автора
• «Знакомство с Россией». Пекин, Центр российской культуры, 2012.
• «Да видели, знаем». Хабаровск, Галерея им. A.M. Федотова, 2014.
• «Далекие берега». Хабаровск, Галерея им. A.M. Федотова, 2015.
• «Дальний Восток, Владимир Хрустов». КНР, Харбин, Музей провинции Хейлунцзян, 2015.
• «Амур - река любви». КНР, Гуанчжоу, галерея «Озеро Дракона», 2016.
• Персональная выставка В. Хрустова. КНР, Нинбо, Выставочный зал современного искусства, 2017.
• Персональная выставка В. Хрустова. Владивосток, Приморская государственная картинная галерея, 2019.
• «Хрустовы В и Н». Южно-Сахалинск, Выставочный зал Союза художников, 2020.
7. Костина, А. В. Национальная культура - этническая культура - массовая культура: «баланс интересов» в современном обществе. - Москва, 2009.- 216 с.
8. Лепетухин, А. П. Возвращение. Евгений Фен-тисов // Лепетухин, А. Вчера, сегодня, всегда... -Хабаровск, 2015. - С. 19-24.
9. Мальковская, И. А. Знак коммуникации. Дискурсивные матрицы. - Москва, 2008. - 238 с.
10. Философия культуры: становление и развитие : учебное пособие / М. С. Каган и др. - Санкт-Петербург : Лань, 1998. - 448 с.
11. Флиер, А. Я. Культурология для культурологов : учебное пособие для магистров, аспирантов, докторантов и соискателей, а также преподавателей культурологии. - Москва : Академический Проект, 2000. - 496 с.
Об авторе
Кубанова Татьяна Андреевна - кандидат культурологии, член Санкт-Петербургского Союза художников, Государственный Русский музей E-mail: Tatiana_kub@mail.ru
ARTIST VLADIMIR KHRUSTOV AND HIS ARISTOCRATS OF SIBERIA
Kubanova Tatyana Andreevna Candidate of cultural studies, member of St.-Petetrburg's Union of Artists, State Russian Museum
Abstract: Vladimir Khrustov is one of the brightest representatives of the Far Eastern art school, working in different genres. The article, devoted to the "Tunguska series", analyzes the philosophical views of the painter, the peculiarities of the artistic language, the semantic content of pictorial essays, united by the calendar cycle of the northern peoples of Siberia. The artist's statements and the archive of the articles author have been used as a material for the study.
Keywords: Vladimir Khrustov; series; Siberia; Tungus; tundra; photography; artist.
