CC BY
80
УДК 811.11 ББК 81. НЕМ-1
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ КАК ПОЛИФОНИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ (на материале романа Теодора Фонтане "Frau Jenny Treibel")
I И.А. Шипова
Аннотация. В статье раскрывается понятие полифоничности художественного текста как в узком, так и в широком смысле слова. Показано, с помощью каких языковых приемов текст реализуется как полифоническое образование, приведены примеры полифонической организации текста на различных языковых уровнях, раскрывается их прагматическая направленность и влияние на приращение дополнительных смыслов. Материалом исследования является текст романа Теодора Фонтане «Госпожа Дженни Трейбель», в котором прослеживаются разнообразные приемы создания полифоничности текста не только на уровне внутритекстовой организации (косвенная речь и др.), но и на уровне выхода за рамки исходного текста через привлечение интертекстуальных элементов, аллюзий, двуязычия и имитационного интекста. Показано, как полифоничность существенным образом расширяет содержательное и смысловое наполнение текста.
Ключевые слова: текстура, полифоничность текста, интертек- ЭД^ стуальность, имитационный интекст, двуязычие.
LITERARY TEXT AS A POLYPHONIC FORMATION
(based on the novel by Theodor Fontane "Frau Jenny Treibel")
I I.A. Shipova
Abstract. The article deals with the concept of polyphony of the literary text both in narrow and in broad sense; it shows by what linguistic methods the text is implemented as a polyphonic formation. The author gives examples of polyphonic organization of the text on different language levels, reveals their pragmatic focus and shows the increase of additional meanings. The material of this study is the text of Theodor Fontane's novel "Ms. Jenny Treibel" where a variety of techniques for creating polyphony of the text can be analyzed, not only on the level of intra-textual organization (indirect
speech etc.), but also on the level of output beyond the original text by attracting of intertextual elements, allusions, bilingualism and by imitating of the in-text. It is shown how polyphony significantly expands the meaningful semantic content of the text.
Keywords: texture, polyphony of text, intertextuality, imitation of the intext, bilingualism
В монографии «Введение в лингвистику текста» немецкий лингвист Хайнц Фатер пишет о том, что текст имеет не одну «красную нить», как считалось ранее, а целое переплетение нитей — «текстуру» [1, р. 42]. Она развивается не только линейно, а включает в себя еще ряд уточняющих, распространяющих, комментирующих элементов, может распадаться на несколько «повествований», в зависимости от того, кто исполняет роль говорящего и, таким образом, превращается в полифоническое образование, в котором звучит ряд голосов.
О возможности рассматривать нарративный художественный текст ппп (далее — НХТ) как полифоническое 392 образование лингвисты заговорили во второй половине ХХ века. Те, кто имеет хоть какое-то представление о теории музыки, знают, что полифония буквально означает совместное звучание многих голосов, в противоположность монофонии — звучанию одного голоса или гомофонии, звучанию голоса с аккомпанементом. При этом число голосов в полифонической музыке может колебаться от двух до нескольких десятков [2, с. 1027].
В литературоведение сходный термин был введен М.М. Бахтиным, создавшим теорию «полифонично-сти» в связи с его трактовкой творче-
ства Ф.И. Достоевского. Согласно М.М. Бахтину, в повествовательном художественном тексте сущность полифонии состоит «именно в том, что голоса здесь остаются самостоятельными и, как таковые, сочетаются в единстве высшего порядка, чем в гомофонии. Если уже говорить об индивидуальной воле, то в полифонии именно и происходит сочетание нескольких индивидуальных воль, совершается принципиальный выход за пределы одной воли. Можно было бы сказать так: художественная воля полифонии есть воля к сочетанию многих воль, воля к событию» [3, с. 25]. Эта мысль необычайно интересна, но она мало соприкасается с лингвистическими параметрами текста, что в рамках нашего исследования первично. Отметим только, что, по мнению многих лингвистов, модель полифонии применима не только к содержанию, но и к форме художественного текста.
Идеи М.М. Бахтина были восприняты как в нашей стране, так и за рубежом. Французский лингвист Освальд Дюкло, объясняя термин полифонии, оспорил довольно распространенное в лингвистике мнение о том, что в тексте существует говорящий субъект, который одновременно является продуцентом высказывания, совершает таким образом речевой акт и внутри этого вы-
сказывания идентифицируется с местоимением «я» [4, цит. по: 5, р. 125].
К примеру, в высказывании (1) из романа Т. Фонтане «Госпожа Дженни Трейбель» (1892) можно наблюдать, что субъект речи — нарра-тор — не присутствует в повествовании. Однако существует персонаж — говорящий и самоидентифицирующийся с местоимением «я».
„...ich habe gar keine Lust, das alte Herkommen umzustoßen, alte, gute Sätze, zu denen auch der gehört: ein Mädchen wirbt nicht, um ein Mädchen wird geworben" [6, р. 42].
В то же время, этот продуцент речи передает в своем высказывании суть старой традиции «не девушка сватается, а девушку сватают», в результате чего в данном случае читатель может наблюдать как минимум три голоса: повествователя, персонажа и людской молвы.
Используя художественный текст, О. Дюкро показал, что три перечисленных выше параметра не обязательно характеризуют одно лицо, то есть субъект речи не всегда берет на себя ответственность за то, что им сказано. Данное положение становится очевидным в случае, если высказывание содержит косвенную речь:
(2) „Nun, ich weiß wohl, jede Zeit denkt, sie sei was besonderes, und die, die kommen, mögen meinetwegen auch über uns lachen." [6, S. 49].
В (2) субъект речи передает слова / мысли третьего лица (jede Zeit denkt), в итоге речь идет не об одном, а о двух «говорящих».
О. Дюкро утверждает, что различная степень опосредованности повествования зависит от того, кому приписывается роль говорящего,
причем даже в рамках одного предложения этих говорящих может быть несколько. Наличие ряда высказывающихся в рамках текста одного продуцента речи О. Дюкро и называет «полифонией» [4, р. 204]. Способность текста к многоголосью — важное свойство, благодаря которому существенно возрастают его выразительные возможности, так как в ситуации, где повествовательная перспектива переходит от одного лица к другому, рассказ дополняется нюансами, комментариями, мнениями самого разнообразного круга лиц. При этом линейная организация текста постоянно меняется, как правило, расширяясь, углубляясь, уходя в сторону, существенно обогащая при этом содержательный и смысловой уровень написанного.
Как прием, полифония текста чаще всего реализуется в речи персонажей, которая сама по себе принадлежит в основном фоновому плану повествования, так как ее первичная функция не заключается в развитии сюжета. Кроме того, полифония текста напрямую связана с интертекстуальностью, потому мы считаем, что она как знаковый элемент НХТ выступает противочленом оппозиции монофонии — полифонии, имеет ряд знаковых характеристик в рамках фонового плана повествования.
Представляется, что полифонию как лингвистическое явление следует рассматривать в широком и в узком смыслах слова. В широком смысле это понятие включает любые изменения в повествовательной перспективе, дающие возможность расширить рамки повествования, позволяющие достичь приращения смыслов и создающие дополнительные
393
394
подтексты. Так, например, Мари Элен Перенек считает необходимым рассматривать в рамках понятия «полифонии текста» интертекстуальные включения [5, р. 127], с чем нельзя не согласиться. По ее мнению текст может питать себя из других текстов, в результате чего он становится более многозначным. Очевидно, что понятие полифонии включает в себя и такие приемы как реминисценции, цитации, аллюзии и имитационный интекст.
В узком смысле слова полифония — это возможность включения в текст высказываний нескольких субъектов речи, что позволяет передать субъектные характеристики с модальной оценкой высказывания либо автора, либо его персонажа, данного в соответствующей авторской интерпретации.
Благодаря способности текста к порождению сложной полифонической структуры читатель воспринимает картину изображаемых событий, фактов и т.п. во всей их полноте. Полифония в художественном тексте возникает как своеобразный прием обогащения содержания произведения, усиливающий его выразительность, образность, придающий объемность и многоплановость изображаемому, обогащающий текст ценнейшими коннотациями.
Для рассмотрения явления полифонии, имеющей свои маркеры в художественном тексте и потому трактуемой в нашем исследовании как знак, предлагаем к анализу текст роман немецкого писателя Теодора Фонтане (1819-1898) «Госпожа Дженни Трейбель» (1893). Выбор данного произведения мотивирован многочисленными фрагментами, содержащими элементы полифонического
текста и позволяющими в полной мере проиллюстрировать выразительные возможности явления полифонии. Прослеживая, какими языковыми средствами реализуется способность текста передавать заданное автором полифоническое многоголосье, попытаемся определить его прагматическую направленность.
Начнем этот показ с отрывка, в котором персонаж романа, сын заглавной героини Леопольд Трайбель, ведет воображаемую дискуссию со своей матерью, вечно пытающуюся его контролировать и руководить им.
„Und die gute Mama sollte wissen, dass ich dieser Kontrolle nicht bedarf und sollte mir diesen meinen Freund Mützell nicht so naiv zum Hüter bestellen. Aber sie muss immer die Fäden in der Hand haben, sie muss alles bestimmen, alles anordnen, und wenn ich eine baumwollene Jacke will, so muss es eine wollene sein" [6, S. 79, 80].
Пример (3) включает имплицитную полифонию, где читатель не слышит голоса самой Дж. Трайбель, но четко представляет себе ее позицию. В данном случае полифония создается чередованием субъективно-речевых планов во внутреннем монологе персонажа. Фрагмент завершает своего рода косвенная речь. Это не реально произнесенное высказывание, но оно предполагает воображаемую реакцию матери на желание сына надеть жакет из хлопка — его надо было бы поменять на шерстяной, то есть сделать не так, как хочет молодой человек, а так, как требует мать. Прагматика высказывания очевидна: Леопольд живет, не имея права на собственное мнение и собственную волю.
Следующий фрагмент (4) представляет собой прямую речь одной из центральных фигур романа, Ко-ринны — девушки, «окрутившей» Леопольда, молодого человека из богатой буржуазной семьи. Она как бы вступает в полемику с матерью потенциального жениха — госпожой Трайбель. Этот монолог построен в форме воображаемого диалога и интересен с литературоведческой точки зрения, так как глубже раскрывает образ персонажа, ее ум, проницательность, самокритичность. Но не менее интересен он и с лингвистической точки зрения.
(4) „Diese Rätin, mit ihrem überheblichen" Nein, „hat mich nicht da getroffen, wo sie mich treffen konnte, sie weist diese Verlobung nicht zurück, weil mirs an Herz und Liebe gebricht, nein, sie weist sie nur zurück, weil ich arm oder wenigstens nicht dazu angetan bin, das Treibelsche Vermögen zu verdoppeln, um nichts, nichts weiter; und wenn sie vor anderen versichert oder vielleicht auch sich selber einredet, ich sei ihr zu selbstbewusst und zu professorlich, so sagt sie das nur, weils ihr gerade passt. Unter andern Verhältnissen würde meine Professorlichkeit mir nicht nur nicht schaden, sondern ihr umgekehrt die Höhe der Bewunderung bedeuten" [6, S. 136].
Позиция Коринны в (4) выражена в глагольных формах индикатива, она передает возмущение девушки, впечатление от которого усиливается неоднократным повтором отрицания. Точка зрения Дж. Трай-бель в речи Коринны презентирует-ся в форме конъюнктива, сначала презентного, то есть хоть и воображаемой речи, но все же с выраженной дистанцией, а затем в форме
конъюнктива претеритального, то есть выводящего на передний план ирреальность ситуации, которая в действительности вряд ли возможна. В данном случае полифония фрагмента выдает неоднородность субъ-ектно-речевых планов, манифестирует неоднозначность ситуации и раскрывает двуличие советницы. Здесь имеет место гибридная конструкция или «такое высказывание, которое по своим грамматическим (синтаксическим) и композиционным признакам принадлежит одному говорящему, но в котором в действительности смешаны два высказывания, две речевые манеры, два стиля, два «языка», два смысловых и ценностных кругозора» [7, с. 129]. С прагматической точки зрения фрагмент несет нагрузку разоблачения истинных ценностей героини романа, разгаданных, однако, другим лицом.
В полифоническую палитру художественного текста вписывается и уже упомянутое явление интертекстуальности. Но найти примеры, ее иллюстрирующие, в романе нельзя, не вступая в противоречие с современной трактовкой интертекстуальности как таковой. Известная исследовательница литературы и языка Ю. Кристева понимает под данным явлением «интер-акцию», происходящую внутри отдельного текста, с помощью которой текст «прочитывает» историю и вписывается в нее [цит. по: 8, с. 101], то есть это не просто собрание «точечных» цитат из текстов различных авторов, а «пространство схождения всевозможных цитаций», иначе — дискурсов. Поэтому ограничимся в случае романа Т. Фонтане упоминанием другого приема, так или иначе связанного с литератур-
395
ным заимствованием, а именно с реминисценциями, или чертами, наводящими на воспоминание о другом литературном произведении [2, с. 1114], рассчитанного на узнавание читателем известного образа. В результате данный текст звучит уже иными голосами, создавая приращение смысла, вызывая ассоциации, расширяя рамки основного плана повествования. Полифония текста в романе возникает за счет вкрапления в речь персонажей фрагментов из Святого писания, упоминания лирических стихов Г. Гейне, Новалиса, Ф. Брентано и др. Рассмотрим фрагмент, в котором один из персонажей произведения объясняет свое представление о любви. Коринна, девушка, которую он любит, помолвлена с другим, но из-за нерешительности жениха она отказывается от мысли выйти за него замуж и готова вернуться к своему кузену и преданному поклоннику. Проблема лишь в том, захочет ли покинутый влюбленный жениться на Коринне, чем и „__ продиктован вопрос ее отца: 396 (5) "Und nun lass mich noch einmal fragen, wie gedenkst Du Dich zu stellen? Hast Du Lust und Kraft, ihr die Torheit zu verzeihen?" [6, S. 146].
В ответ кузен Коринны, Марсель пересказывает содержание новеллы Пауля Хейзе «Незабываемые слова», благодаря чему его точка зрения на ситуацию приобретает дополнительные коннотации: молодой человек не желает отказываться от счастья из-за предрассудков. Он выше их, хотя прекрасно понимает, как другие могут рассматривать его позицию. В качестве аргумента он привлекает чужой опыт, который трактует как негативный.
(6) „Mancher", fuhr Marcell fort, „würde sich anders dazu stellen, das ist mir völlig klar; die Menschen sind eben verschieden, das sieht man alle Tage. Da hab ich beispielsweise, ganz vor Kurzem erst, eine kleine reizende Geschichte von Heyse gelesen, in der ein junger Gelehrter, <...> eine junge Baronesse liebt und auch herzlich und aufrichtig wieder geliebt wird; <...>, ist ihrer noch nicht ganz sicher. Und in diesem Unsicherheitszustande hört er in der zufälligen Verborgenheit einer Taxushecke, wie die mit einer Freundin im Park <...>, von ihrem Glück und ihrer Liebe plaudert und sichs nur leider nicht versagt, ein paar scherzhaft übermütige Bemerkungen über ihre Liebe mit einzuflechten. Und dies hören <...> und sofort das Weite suchen, ist für den Liebhaber und Archäologen eins. Mir ganz unverständlich. <...>, ich (курсив Т. Фонтане. — И.Ш.) hätte nur die Liebe herausgehört und nicht den Scherz und nicht den Spott" [6, p. 146-147].
В отрывке (6) мнение археолога, влюбленного в баронессу, передано фразой: Und dies hören <...> und sofort das Weite suchen, ist für den Liebhaber und Archäologen eins. -С одной стороны, речь идет о пересказе содержания новеллы - такова реакция обиженного влюбленного, а с другой - позиция персонажа романа. В форме экспрессивного высказывания (эмфатическая позиция неполно-составного инфинитивного предложения в функции придаточного) он показывает свое отношение к поведению героя новеллы. Мнение самого Марселя: Mir ganz unverständlich -это имплицитный спор с персонажем другого произведения, где эллипсис -эмоциональная реакция на реплику
воображаемого оппонента и программа действий. Здесь прослеживаются две позиции и два голоса. Возникшая внутритекстовая смысловая связь дает возможность читателю сравнить две истории, прогнозируя позитивное развитие событий в романе в противоположность печальному концу в новелле Хейзе. В данном случае происходит не только расслоение повествования на голоса, то есть изложение мнений разных людей, но и приращение смысла за счет привлечения еще одного литературного текста, к которому отсылается читатель.
В некотором смысле «интертекстуальность» все же присутствует в романе. Однако, учитывая оговорку выше, отметим, что в нашем случае речь, скорее, идет о цитации - представлении чужого текста в принимающем тексте, позволяющее говорить о «коммуникации» двух текстов, и как следствие, об их перекличке.
Цитация, по словам Н.А. Кузьминой, представляет собой когнитивную универсалию и выполняет функцию объединения «старого» и «нового» текста, «подключает» автор -ский текст к чужому. Фундаментальным свойством цитации является ее одновременная отнесенность к двум системам — тексту-источнику и принимающему тексту [9, с. 217]. В нашем случае это — интересная комбинация прозаического и стихотворного текста, традиция, восходящая к романтической эпохе, к текстам А. фон Арнима, К. Брентано, И. фон Ейхендорфа и др. В романтической традиции стихи в прозаическом тексте, как правило, принадлежали автору всего произведения и служили выразительным дополнением общей художественной идеи. В романе «Го-
спожа Дженни Трейбель» сочетание стихов и прозы в одном тексте отражает разное мироощущение потому, что базируется на текстах разных форматов и разных литературных эпох, однако оба текста органично сплетаются и дополняют друг друга:
(7) "In diesem Augenblicke wurde die Mondsichel zwischen den Baumkronen sichtbar, und von Schloss Grunewald her, vor dem das Quartett eben angekommen war, klang es über den See herüber: Wenn nach Dir ich oft vergebens / In die Nacht gesehn / Scheint der dunkle Strom des Lebens / Trauernd still zu stehn.
Und nun schwieg es, oder der Abendwind, der sich aufmachte, trug die Töne nach der anderen Seite hin" [6, р.105, 106].
В прозаическое описание вечерней прогулки небольшой компании на природе в окрестностях Берлина включена цитата из стихотворения Ленау «Лунный свет». Здесь два голоса (стихотворный и прозаический) сливаются в одно целое и прекрасно дополняют друг друга. С прагматической точки зрения путем такого совмещения создается картина, передающая настроение момента, где перекличка голосов — полифонический прием.
Кроме уже рассмотренных в романе приемов создания полифонии следует назвать еще один: в текст романа интегрирована газетная статья. Это, безусловно, также один из вариантов текстового моногоголосья. Ведь в этом случае происходит переход речевого плана от действующих лиц романа и повествователя к кому-то, ни каким образом в тексте не обозначенному, а именно, к автору статьи. В данном случае, по всей видимости,
397
398
следует говорить о еще одной разновидности «чужой речи». На наш взгляд это, так называемый, имитационный интекст, под которым понимается текстуальное включение, обладающее относительной целостностью и самостоятельностью, заимствующее черты и функции жанров, отличных от жанра включающего их текста и обладающего особым композиционным статусом [10, с. 5].
Прагматическая интенция включения газетной статьи в художественный текст состоит в том, чтобы выразить «общественное мнение» относительно планов мужа героини романа Дж. Трейбель. Этот добродушный буржуа пытается начать политическую карьеру, выбрав своим представителем в предвыборной компании лейтенанта Фогельзанга — ограниченного и глупого солдафона с неоправданными амбициями. Имитационный интекст, в данном случае, звучит в унисон с высказываниями супруги неудачливого начинающего политика. Она неоднократно скептически оценивала его шансы на политической арене, что последний невозмутимо игнорировал. В итоге текст статьи — приращение еще одного голоса — убеждает господина Трейбеля поставить крест на далеко идущих планах. Однако на этом функция интекста не заканчивается.
Газетный текст, в котором Фо-гельзанг не просто подвергается критике, а саркастически высмеивается, изобилует иносказаниями, намеками и реминисценциями. Один из способов критики — ссылки на два произведения В. Шекспира:
(8) „Er gehört in die Klasse der Malvoglios, der feierlichen Narren, deren Zahl leider größer ist, als man gewöhnlich annimmt" [6, р. 86].
Газетный текст переплетается с отзывами персонажей романа о Фо-гельзанге, благодаря чему лейтенанту дана исчерпывающая характеристика. Его фигура очерчена со всех сторон (или всеми голосами), то есть полифонически. Но к этому многоголосью подключается ассоциация с героем Шекспира, комической фигурой Мальволио из комедии «Двенадцатая ночь», вносящей в контекст дополняющие штрихи.
(9) Eine gewisse Methode lässt sich darin nicht verkennen, indessen Methode hat auch der Wahnsinn [6, р. 86].
Сказано далее в статье, и читатель вновь отсылается к Шекспиру, на этот раз к трагедии «Гамлет», в которой сказано „Ist dies schon ^llbe^, hat es doch Methode" (Hamlet II, 2). Иными словами, с прагматической точки зрения здесь происходит «приращение эстетического потенциала принимающего текста», за счет чего он обогащается смыслом не только сказанного автором (в данном случае автором статьи), но и всем тем, что читатель знает о незадачливом Мальволио и о мнимом сумасшествии Гамлета.
Полифонически звучит и художественный текст, содержащий иноязычные вкрапления. Такой прием повышает информационную насыщенность принимающего текста и предполагает ориентацию на читательскую аудиторию определенного типа. Природа этой полифонии иная, поскольку в семантику высказывания вносятся дополнительные нюансы иноязычной речи с ее способами выражать определенные смыслы. При этом может происходить сдвиг на уровне когниции, так как изменяется ментальный базис речи,
выбор лексических единиц и синтаксических структур предопределен иными правилами и закономерностями, нежели теми, которые использованы в тексте принимающего языка. В романе Теодора Фонтане есть ряд примеров, содержащих иноязычные включения и наглядно иллюстрирующих их полифоническое звучание.
Ограничимся одним их них — это включение во внутренний монолог Леопольда Трейтеля слов его английского друга Нельсона. Рассуждая о собственной нерешительности, персонаж приходит к выводу, что лишь он виноват в отсутствии у него твердости духа. Свой вывод он подкрепляет аргументом Нельсона, приведенным по-английски:
(10) „Andre haben auch eine auf ihr Hausregiment eifersüchtige Mama und tun doch, was sie wollen; es liegt an mir. Pluck, dear Leopold, thats it, ,das hat mir der gute Nelson noch gestern Abend zum Abschied gesagt, und er hat ganz recht. Da liegt es; nirgend anders. Mir fehlt es an Energie und Mut, und das Aufbäumen hab ich nun schon gewiss nicht gelernt'" [6, р. 80].
Иноязычная фраза в (10) расслаивает текст. Мы видим англоязычное образование в немецком тексте, которое должно было бы заставить читателя в случае незнания английского языка или обратиться к словарю, или предложить свою версию интерпретации непонятного, то есть инициировать его творческую деятельность. Это значило бы, что читатель сам должен в какой-то степени стать соавтором в рамках полифонического текста.
Однако хотелось бы перейти на более высокий уровень обобщения,
присоединяясь к мнению философа Г.Д. Гачева о том, что «двуязычие — это диалог двух мировоззрений, систем мира, обусловливающий стереоскопичность зрения, объемность мышления» [11, с. 445]. В данной трактовке явственно, что иноязычные фрагменты функционируют как один из вариантов реализации полифонии в тексте, тем более, что «в лингвистическом аспекте художественный билингвизм представляет собой неоднородную и одновременно цельную речевую ткань, в которой зафиксировано два речевых кода» [12, с. 201].
Из проведенного анализа очевидно, что элементы, способствующие функционированию художественного текста как полифонического образования, делают его, как правило, неоднородным, то есть нарушают его линейность, встраивая в него компоненты со сложной иерархией текстовых отношений. Поскольку они выделяются по своему семантическому наполнению, часто отличаются от основного текста стилистически, могут также привносить в текст иные языковые коды, то рассмотрение их как знаковых элементов НХТ вполне оправдано. Полифония — возможность передачи нескольких голосов, создаваемая чередованием или совмещением субъек-то-речевых планов в повествовании, которая реализуется в различных композиционно-речевых формах повествования или в видах передачи чужой речи в НХТ, считывается за счет определенных языковых характеристик текста и в совокупности может рассматриваться как знаковый элемент текстовой системы.
399
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Vater, Heinz. Einführung in die Textlinguistik. 3. Auflage [Text] / Heinz Vater. - München: Fink, 2001. - 221 p.
2. Советский энциклопедический словарь [Текст]. - М.: Советская энциклопедия, 1979. - 1600 с.
3. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского [Текст] / М.М. Бахтин. - М., 1979. - 320 с.
4. Ducrot, Osvald. Le Dire et le Dit [Text] / Osvald Ducrot. - Paris: Editions de Minuit, 1984. - 237 р.
5. Perennec, Mari-Helen. Polyphonie und Textinterpretation. Cahier d'Etudes Germaniques [Text] / Mari-Helen Perennec. -Université de Provence, 1994, рр. 125-135.
6. Fontane, Theodor. Frau Jenny Treibel [Text] / Theodor Fontane. - Hamburger Lesehefte Verlag, 1976. - 183 р.
7. Бахтин, М.М. Слово в романе [Текст] / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. - С. 126-134.
8. Ильин, И.П. Постмодернизм. Словарь терминов [Текст] / И.П. Ильин. - М.: ИНИОН РАН Интрада, 2001. - 384 с.
9. Кузьмина, Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка [Текст] / Н.А. Кузьмина. - Екатеринбург; Омск, 1999. - 268 с.
400 10. Стырина, Е.В. Имитационный интекст как инструмент интертекстуальности: На материале англоязычного рассказа: Дис. ... канд. филол. наук [Текст] / Е.В. Стырина. - М., 2005. - 186 с.
11. Гачев, Г.Д. Национальные образы мира [Текст] / Г.Д. Гачев. - М., 1988. - 233 с.
12. Туксаитова, Р.О. Художественный билингвизм: к определению понятия [Текст] /
Р.О. Туксаитова // Известия Уральского государственного университета. - 2005. -№ 39. - С. 198-206.
REFERENCES
1. Bahtin M.M., Problemy pojetiki Dostoev-skogo, Moscow, 1979, 320 p (in Russian).
2. Bahtin M.M., "Slovo v romane", in: Bahtin M.M., Voprosy literatury i jestetiki, Moscow, 1975, pp. 126-134. (in Russian)
3. Ducrot Osvald, Le Dire et le Dit, Paris, Editions de Minuit, 1984, 237 p.
4. Fontane Theodor, Frau Jenny Treibel, Hamburger Lesehefte Verlag, 1976, 183 p.
5. Gachev G.D., Nacionalnye obrazy mira, Moscow, 1988, 233 p. (in Russian)
6. Ilin I.P., Postmodernizm. Slovar terminov, Moscow, INION RAN Intrada, 2001, 384 p. (in Russian)
7. Kuzmina N.A., Intertekst i ego rol v proces-sah jevoljucii pojeticheskogo jazyka, Ekaterinburg, Omsk, 1999, 268 p. (in Russian)
8. Perennec Mari-Helen, Polyphonie und Textinterpretation. Cahier d'Etudes Germaniques, Université de Provence, 1994, pp. 125135.
9. Styrina E.V., Imitacionnyj intekst kak instrument intertekstualnosti: Na materiale anglo-jazychnogo rasskaza, PhD dissertation (Philology), Moscow, 2005, 186 p. (in Russian)
10. Sovetskij jenciklopedicheskij slovar, Moscow, Sovetskaja enciklopedija, 1979, 1600 p. (in Russian)
11. Tuksaitova R.O., Hudozhestvennyj biling-vizm: k opredeleniju ponjatija, Izvestija Uralskogo gosudarstvennogo universiteta, 2005, No. 39, pp. 198-206. (in Russian)
12. Vater Heinz, Einführung in die Textlinguistik. 3. Auflage, München, Fink, 2001, 221 p.
Шипова Ирина Алексеевна, кандидат филологических наук, профессор, кафедра немецкого
языка, Московский педагогический государственный университет, [email protected] Shipova I.A., PhD in Philology, Professor, German language Department, Moscow State University of Education, [email protected]
