CC BY
104
11. Nabiullina G. M., Alibaev Z. A. Sovremennaia bashkirskaia literatura. - Ufa: BGPU, 2013. - 328 s.
12. Galin S. A. Narodnyi mudrosti istochnik. Bashkirskii fol'klor: tolkovyi slovar'. - Ufa: Kitap, 1993.
- 224 s.
13. Uraksin Z. G. Voronoi. - Ufa: Kitap, 2005. - 296 s.
14. Kurbanov M. G. Filosofskoe ponimanie cheloveka v religioznykh obrazakh khristianstva i islama? // Islamovedenie. - 2014. - № 2. - S. 39-44.
15. Firt sadaka // Sovet muftiev Rossii. http://www.muslim.ru/articles/120/2073/ (Data obrashcheniia: 03.04.2015).
16. Kafarov T. E. Printsipy etiki islama: nravstvennyi orientir dlia musul'manina // Islamovedenie. - 2010.
- № 2. - S. 65-78.
17. Gareeva G. N. Osobennosti razvitiia bashkirskoi prozy vtoroi poloviny KhKh veka: Nauchnoe izdanie: Monografiia. - Ufa: RITs BashGU, 2010. - 159 s.
18. Khubbitdinova N. A. Khudozhestvennoe otrazhenie fol'klornykh traditsii v bashkirskoi literatury kontsa XlX-nachala XX veka. - Ufa: Gilem, 2013. - 188 s.
^SHír^ír
УДК 82.09
В. Б. Окорокова, Т. Н. Пермякова
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ФУНКЦИИ ОБРАЗОВ -АРХЕТИПОВ В ПОВЕСТЯХ Н. ЛУГИНОВА
Рассматривается проблема исследования архетипических и символических образов и их функций в социально-психологических и философских повестях народного писателя РС (Я) Н. А. Лугинова. В 1970-1980-х гг. он был молодым, но признанным автором повестей. В 1990-х гг., написав роман-трилогию «По велению Чингисхана», писатель стал известен далеко за пределами республики. Н. А. Лу-гинов определяет лицо современной якутской литературы, представляя ее на уровне отечественной и мировой литературы. Писатель, продолжая традиции классиков якутской литературы А. Е. Кулаков-ского, А. И. Софронова, П. А. Ойунского, приходит к постановке вечных, общечеловеческих проблем современного общества через отображение своеобразия национального видения мира, основанного на вековых традициях уклада жизни народа, его миросозерцания и верования. Система образов-архетипов Н. Лугинова помогает осмыслить общие, универсальные закономерности бытия, общества и природы. Такие основные архетипические образы писателя, как Дом, Алас, Сэргэ начались в его социально-пси-
ОКОРОКОВА Варвара Борисовна - д. филол. н., проф. ИЯКН СВ РФ СВФУ им. М. К. Аммосова.
E-mail: bokorsaisar@mail.ru
OKOROKOVA Varvara Borisovna - Doctor of Philological Sciences, Professor, Institute of Languages and Cultures of the Peoples of the North-East, M. K. Ammosov North-Eastern Federal University.
ПЕРМЯКОВА Туйара Николаевна - к. филол. н., доцент ИЗФиР СВФУ им. М. К. Аммосова.
E-mail: ptuiara@mail.ru
PERMYAKOVA Tuiara Nikolaevna - Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Institute of Languages and Cultures of the Peoples of the North-East, M. K. Ammosov North-Eastern Federal University.
хологических повестях, но более всего они обогащаются новым содержанием в философских повестях автора. Иччи, как хозяин и душа, и иччитэ суох (пустота) становятся основными образами философских повестей писателя. Исследование особенностей поэтики Н. Лугинова позволит выявить главную мысль писателя - о возвращении человека к своим истокам - и его авторскую позицию в защите национальных основ мира, в целом выявить его особое художественное видение мира.
Ключевые слова: образ, архетип, символ, повесть, мотив, прапамять, родная земля, национальный образ мира, менталитет, вечные ценности, очаг, национальный образ.
V. B. Okorokova, T. N. Permyakova
N. Luginov's Novels Art Functions of Images - Archetypes
In article archetypic and symbolical images, their functions in social and psychological and philosophical stories of the national writer of Repulic Sakha (Yakutia) N. A. Luginov are investigated. In the 1970-1980s he became known as the author of novels, in the 1990s having written the historical novel - the trilogy "By the will of Genghis Khan" the writer became known far outside the republic. For today N. Luginov personifies modern Yakut literature, representing it at the level of the domestic and world literature. Researchers note that N. A. Luginov carries on traditions of classics of the Yakut literature A. Kulakovsky, A. Sofronov, P. Oyunsky. To statement of eternal, universal problems of modern society the writer has come through display of an originality of national vision of the world founded on century traditions of tenor of life of the people, his world view and belief. The system of images archetypes of N. Luginov helps to comprehend the general, universal regularities of life, society and the nature. Such main archetypic images of the writer as the House, Alas, Serge have begun in his social and psychological stories, but most of all they are enriched with new contents in philosophical novels of the author. Ichchi as the owner and soul, and emptiness become the main images of philosophical novels of the writer. Features of poetics transfer the main thought of the writer -about return to the roots. The author's position comes to light in his protection of national bases of the world.
Keywords: image, archetype, symbol, novel, motive, memory, home, native earth, national image of the world, mentality, eternal values, the hearth, the national image.
Введение
Архетип - образ из области бессознательного, вызванный памятью о древней жизни народа. В памяти народа, «в ее более глубоких слоях хранятся старые наслоения, прообразы, архаические врожденные структуры древнейшего опыта человечества, обеспечивающие априорную готовность к восприятию и осмыслению мира» [1, с. 107]. Такую особенность и способность психики человека начал исследовать К. Г. Юнг, затем понятие архетипа становится необходимым инструментом исследования фольклористов и литературоведов. При этом понятие архетипа не только переносится в область литературоведения, но и расширяется и обогащается. Под «архетипом» понимают «первообраз», берущий свое начало в мифологии: «Миф, героический эпос, легенда и волшебная сказка чрезвычайно богаты архетипическим содержанием» [2, с. 143].
Потому источником архетипов называют миф, образы которого очень часто переходят и в художественную литературу [3]. В мифологии отобразилось сознание древнего народа, его видение мира: «философия как бы варилась, зрела в традициях народной мудрости» [4, с. 116]. Г. Д. Гачев считает, что своеобразие национального видения восходит из глубин веков и изучение народного творчества является благодатным материалом. В свою очередь, система таких образов «составляет национальный образ - модель мира» [5, с. 47]. Обращение к архетипическим образам в литературе является попыткой заглянуть в мир философских воззрений народа, который он сохранил на протяжении столетий. Но чрезмерная увлеченность современных исследователей архетипикой таит в себе и некоторую опасность, имеющую и противоположное значение - желание выйти из границ историзма, т. е. происходит как бы потеря реального времени и выход за рамки реалистического
отображения действительности. Но несомненно положительное начало кроется в том, что архетипика дает возможность доказать существование вечных, неизменных начал в бессознательных сферах человеческой психики, зарождающихся в праистории. Значит, писатели в своих архетипических образах воплощают национальную самобытность мышления народа и их типологические схождения с общечеловеческими ценностями, тем самым расширяют границы историзма и находят новый подход к познанию современной действительности.
Система образов-архетипов в повестях Н. Лугинова
Архетипика в повестях Н. Лугинова содержится уже в самих основных действующих персонажах повестей на современную тематику, например, старик, старуха, женщина, ребенок и т. д. Собака, ворон и сэргэ стали главными героями его философских повестей, поэтому они имеют более глубокие истоки возникновения и содержат в себе символическое значение. Если в русской и зарубежной литературе образы из природного и материального мира - животные и неодушевленные предметы - с давних пор становились действующими героями произведений, то в якутской литературе это впервые открыл Н. Лугинов. Главные герои философских повестей Н. Лугинова, представляющие многозначное явление, связаны с древнейшим сознанием народа и имеют сложную структуру. С одной стороны, они как аллегорические образы выступают символами, олицетворяющими реальный мир и людей. С другой стороны, они как метафорические образы представляют собой архетипы и расширяют границы представления писателя о мире и человеке.
Очеловечивание в литературе считается одной из самых загадочных и еще неисследованных проблем литературоведения. Оно в основном связано с мифологическим сознанием самого народа. В древней мифологии якутов все живое и неживое имело своего иччи (душу). Философ А. Г. Новиков считает, что в якутской мифологии души имели ранги, предметы имели одну душу, животные и растения - две души, человек - три души: буор кут (материя), салгын кут (информация), ийэ кут (мышление) [4]. «Верование в иччи позволяет саха жить в гармонии с природой и сегодня существуют люди, которые вступают в контакт с иччи» [6, с. 33]. Следовательно, автор Н. Лугинов имеет тонкую внутреннюю натуру и особую психику, он чувствует параллельные с человеческим обществом материальный, природный и животный миры, имеет способность входить в область бессознательного и архаического прошлого. Как писатель, он считает своим долгом ставить глобальную, общечеловеческую проблему современности, призывая народ жить в разумной гармонии с природой и сохранить ее богатства. Собака и ворон - древнейшие спутники человека, в частности, и якута как охотника. У якутов считается, что ворон всегда радуется рождению у людей сына, воспитываемого ими будущего кормильца и охотника. Собака считается первым зверем, которого человек приручил и сделал своим другом. А по выражению А. Экзюпери, человек «ответственен за тех, кого он приручил». Собаку Кустука из повести Н. Лугинова «Кустук» обманули и предали люди, которым она была рада служить и была предана всей душой. И потому интересна его встреча с волком - это встреча человеческого друга с дикой природой. Писатель говорит, что они внешне похожи и чувствуют свое родство, но они враги. Кустук должен показать свое превосходство, умение, мастерство, которое он перенял у людей. Поэтому в этой схватке он выходит победителем.
Но собака в народном творчестве якутов «наиболее часто используется в отрицательных образах и сравнениях» [6, с. 48]. Это, наверное, связано с тем, что она не дает обилия пищи, мяса, одежды в отличие от рогатого скота, в хозяйстве в противовес лошади и быку от нее мало пользы. Но тут и свои нюансы: «Презрительное отношение к собаке не встречается у якутов, занимающихся охотой, по мере приближения к берегам Ледовитого океана собака становится единственным и незаменимым домашним животным, она - главная опора в хозяйстве. Здесь жители были убеждены, что охотничье-ездовая собака умнее всех. Хозяин любит ее больше своего семейства, уверен в ней, знает, что она спасет его от смерти, не выдаст хищнику. Такую собаку не бьют, дома она располагается возле хозяина. Житель тундры, встречаясь со своим соседом, всегда осведомляется о состоянии его собак» [6, с. 49].
Собаку северяне воспринимают как члена семьи. А жестокое обращение Байбала со своими собаками характеризует его как современного человека, забывшего заветы предков и отошедшего от вековых традиций народа. С другой стороны, в этом мы видим, прежде всего, собственную несвободу человека, загнанного обстоятельствами жизни и срывающего свою злость на братьев меньших.
Особый интерес представляет повесть Н. Лугинова «Ворон». Древние люди поклонялись животным и птицам, свое происхождение связывали с ними. Ворон в анимистическом сознании якутов как северного народа занимает особое, почетное место. Ворон у якутов был также тотемом некоторых родов. «Для некоторых народностей Севера ворон является почитаемой птицей. Например, у эскимосов ворон символизирует древность и мудрость. Его нельзя убивать. Долго живших в одних и тех же местах воронов эскимосы хорошо запоминали и давали им даже имена. В их сказках ворон выступает то мудрецом, дающим окружающим мудрые советы, то могущественным волшебником, награждающим человека счастьем, то хитрецом, наказывающим обидчика или глупца» [6, с. 56]. Также образ Ворона считает культурным героем и Е. М. Мелетинский - демиургом многих народов Северной Америки и России.
Ворон как архетипический образ в произведениях Н. Лугинова сопоставим с образом мудрого старика, также являющегося излюбленным образом в произведениях устного народного творчества. Таким образом, в концепции писателя о человеке они составляют систему двойничества, становясь образами-близнецами. Свои философские повести Н. А. Лу-гинов написал на Севере, это показывает, что Север определенным образом повлиял на творчество и психологию писателя, на выбор им тем и образов.
Ворон, оказывается, как и собака, также привязан к человеку, в котором признает хозяина природы. Вместе с ним вся природа радуется рождению нового человека, они ждут Хозяина тайги. «После того, что мы сделали с природой, убеждаемся, что каждое явление природы заслуживает, чтобы к нему относились как к одухотворенному и одушевленному существу» [4, с. 33]. Человек ответственен за весь мир и должен стать его разумным хозяином - такова концепция Николая Лугинова.
Сэргэ также имеет двойную функцию как символический и архетипический образ. В первом случае он олицетворяет род, семью, дорогу, а во втором - выступает как продолжатель дел древа мира. Как дорога, Сэргэ собирает людей, гостей, коней, как символ рода - стоит напоминанием о семье и о ее непреходящих ценностях. Коновязь считается трансформированным видом Аал Луук маса, который является центром сакрального мира. «Во многих культурах центр как сгусток сакральной энергии получает воплощение в образах Мировой горы или Мирового древа - точек соприкосновения Неба и Земли; мировой оси как места соединения Неба, Земли и потустороннего мира...» [4, с. 51]. Недаром одна из книг Н. Лугинова называется «Халлаан хара^ата» («Ось неба») (1992). Сэргэ - основной образ его философской повести «Сэргэ», как и древо мира, своими корнями уходит вглубь земли и питается ее соками, своими мыслями он апеллирует к небу, таким образом держит все три мира.
В социально-психологических повестях Н. Лугинова главными героями в противовес философским произведениям становятся люди. Писатель особое значение придает таким ар-хетипическим образам, как мужчина, старец, мать, дитя. В фольклоре особое место отводится образу мужчины, его месту в обществе и семье, он является главным героем эпоса, легенд, повествований о героических временах, а также и более поздних легенд о смелых, удалых людях. Мужчина является архетипическим образом, сильно идеализированным и воспетым в произведениях устного народного творчества. Именно в нем древние люди видели защитника и продолжателя рода. Затем и в патриархальном мире, господствовавшем у якутского народа в течение многих столетий, мужчина был главой рода, хозяином дома, семьи, земли, богатства, он - Иччи всей природы, всевластный владыка. Но самое интересное заключается в том, что духами (иччи) природного и материального мира в мифологии якутов в основном выступали женщины, так как в ней были запечатлены следы матриархата. Даже духами ссоры, войны
были женщины (Илбис кыьЛа). Но с наступлением патриархата мужчина начинает занимать главенствующее место в обществе, становясь хозяином всего мира.
В произведениях Н. Лугинова главными героями всегда выступают мужчины, женщины и во второстепенных образах встречаются нечасто. В повести «Ворон» все радуются новому человеку, потому что он мужчина, охотник. Ворон из-за этого волнуется больше всех: «Лишь бы не девочка, только б мальчик был!» [7, с. 38]. «Много, много уж лет не появлялось настоящего Иччи, много надежд пронеслось мимо них, как льдины по половодной реке. Рождались мальчики, Ворон их всех помнит, но либо уходили они и, чуял он, гибли где-то далеко, прощальным вздохом, шорохом печальным полня тайгу, либо оставались, но уже не теми, что были прежде, получужие, опоенные чужим и разучившиеся слышать и видеть Закон, и тогда год от году свирепели пожары, вырубались лучшие леса, задыхались реки и редело, разбегалось зверье, в себя, в молчанье погружалась тайга...» [7, с. 53]. Мужчина -творец жизни, с ним автор связывает свою надежду на лучшее будущее. Но между тем в современной жизни даже всемогущие мужчины измельчали. Но и в этом, оказывается, виновата женщина. В романе «Этажи» герой сетует на то, что люди не дружат семьями из-за жен, теперь женщины заправляют домом. А в повести «Высокие острова» все женщины -отрицательные образы, мешающие мужчине самоопределиться, достичь успехов и жить по своему усмотрению. Все мужчины чувствуют себя ответственными за происходящее на этой земле. Таковы Тойбол, Одон, Макар, Охоноон и др., поэтому они обладают свойством анализировать, переживать, принимать решение. Такими свойствами характера в творчестве Н. А. Лугинова из женщин обладает только бабушка Нюргуна из повести «Роща Нуоралджыма». К ее слову прислушиваются, ее уважают, как старого мудрого человека. Так же могут переживать Ексю («Таас Тумус»), Анна («Танец»). Если даже собака и ворон умеют переживать и сопереживать, то такими качествами писатель обделил своих героинь из повестей «Дом над речкой», «Высокие острова». Мужчины в повестях Н. Лугинова ответственны за весь мир, на своих плечах вынесли тяготы репрессии, войны, поэтому только они способны пройти испытания трудными обстоятельствами жизни.
Отмечается, что образ старца-мудреца является одним из самых древних архетипов, встречающихся в сказках, притчах, легендах всего мира. Н. Лугинов сделал его своим главным героем, на его плечи переложил ответственность за все то, что происходит на земле. Они поэтому страдают, размышляют, советуют, учат жизни [8]. Таким сложившимся характером выступает бабушка Нюргуна. Её образ - народный характер, сопоставима с образами Дарьи из романа Амма Аччыгыйа «Весенняя пора» и дедушки Даганчи из романа «Глухой Вилюй» Далана. Они, как уже состоявшиеся и имеющие жизненный опыт люди, не только представляют старшее поколение, но и олицетворяют народных мудрецов, к чьему ученью прислушиваются в течение многих веков. Бабушка учит жить, наставляет внука стать человеком, а немногословный, одинокий Тойбол примером своей жизни, своими поступками и делами показывает выработанный веками опыт народа. Тойбол и Одон из повести «Таас Тумус» к своей жизненной правде приходят через жизненные испытания. Их правда, выстраданная опытом собственной трудной жизни, имеет особую ценность и значение для молодого поколения. Макар из повести «Дом над речкой» до самой старости сопротивлялся правде жизни, хотя и понимал значение дома, он выбрал другую жизненную позицию. Но на исходе своей жизни он меняет свой взгляд на жизнь и на свое мировосприятие. Становится ли он мудрым? Скорее всего, нет. Но его приход в дом, в семью, его дружба с внуком убеждают читателя в том, что в этой семье восстановятся отношения ее членов, представителей разных поколений, возродятся народные традиции. Старики вместе со своими внуками становятся гарантией преемственности семейных, родовых традиций народа. Младшее поколение как бы подхватывает их, продолжая традиции старших и оправдывая их надежды, в этом видится оптимистическое звучание творчества Н. Лугинова.
В архетипике героев произведения видим, что Михей - бродяга, Тойбол - старец, Сар-даана - мать, родоначальница, внук - ребенок, Одон - мужчина. Е. М. Мелетинский так
расшифровывает архетипы К. Г. Юнга: «Мать» выражает вечную и бессмертную бессознательную стихию. «Дитя» символизирует начало пробуждения индивидуального сознания из стихии коллективно-бессознательного., а «мудрый старик (старуха)» - высший духовный синтез, гармонизирующий в старости сознательную и бессознательную сферы души» [1, с. 74]. Благодаря архетипическим образам и мотивам очень интересным предстает содержание повести Н. Лугинова «Таас Тумус», в которой произошел синтез традиций якутского и мирового мифов, отечественной и зарубежной литератур.
Национальный образ мира создается, прежде всего, близкими сердцу образами, отложившимися в древнем сознании народа. Таковыми в повестях Н. Лугинова выступили алас, сэргэ, конь. Алас - в современной якутской литературе один из самых распространенных архетипов, олицетворяющий национальное самосознание народа и воспринимающийся как начало начал. У главного героя романа С. Данилова «Пока бьется сердце», ставшего любимым в народе, фамилия Аласов. Родоначальник якутской лирики А. И. Софронов-Алампа и другие якутские поэты называли себя «сыновьями аласа», т. е. выходцами из народа.
В повестях Н. Лугинова «Роща Нуоралджыма», «Дом над речкой», «Сэргэ» в родном аласе строится дом, начинается жизнь, с аласа все дороги ведут в большой мир. В нем якут видит свою малую родину, место своего рождения, но и в целом вся родина концентрируется в образе аласа. «Своеобразие природно-географического явления - аласы - присущи лишь Якутии. Алас - это, по сути, ровная поляна посреди леса, чаще всего кругом окаймлена невысоким нагорьем, с обязательным наличием озера. Тут все под рукой: поле для выпаса скота, покосный луг, вода для питья, рыба в озере, в ближайшем лесе - обилие всякой дичи и ягод, сухостойный лес для отопления» [6, с. 130-131]. Аласы якутам были предоставлены не только самой природой, они как скотоводы и охотники сами обжили, освоили и обустроили северный край и его земли под свое хозяйство. Поэтому он так дорог сознанию и сердцу якутского народа.
Конь. Сэргэ ждет коня, якут без коня не считается человеком. Г. Гачев отмечает, что «конь - космос кочевника» [5, с. 67], имея в виду киргизский менталитет. Конь для якутов - также самое почитаемое домашнее животное с древних времен, одновременно с этим он имеет основное значение и в их веровании, являясь и божеством, и первопредком человека-якута. Таким образом, конь - один из самых древних и первичных первообразов в якутской мифологии. Среди пословиц и поговорок коню принадлежит «контрольный пакет» [5, с. 67]. Такое же отношение к коню, когда он объемлет в себе и нравственные максимы и понятия, и средства изображения в народном творчестве встречается уже в зрелом сознании якутов - в фольклоре. Исследователь изобразительных средств якутской поэзии Н. З. Копырин в своем труде отмечает, что «с конем связаны названия трав, цветов, птиц и принадлежностей труда и быта и т. д.» [6, с. 42]. Например, в танцах имитируются жизненные ситуации и занятия людей: «Игра в коня», «Игра с деревянным конем», «Волк и жеребец», «Лошадь и бык» и т. д. Также этот образ является необходимым элементом в сравнениях, эпитетах, пословицах, поговорках и т. д.
Образы из сакрального мира связаны с верованием народа, с его древними обычаями, обрядами. Потому они неустанно возникают и в художественных традициях современной литературы. У Н. Лугинова они отражены в образах древа мира, сэргэ, иччи. Н. З. Копырин пишет, что народ изобразительные средства для своего творчества «берет из самой жизни, окружающей среды» [6, с. 7]. Народ, любуясь красками своей родной природы, а также сообразно своего верования предпочитает тот или иной цвет. «Многим народам мира гораздо привлекателен белый цвет» [6, с. 24]. Белый цвет для якутов имеет сакральное значение и олицетворяет собой небо и Высшее Божество. В повестях Николая Лугинова белый цвет ассоциируется с зимой, снегом, тундрой. Белый цвет из области архетипа переходит в символ. Поэтому он показывает неизбывную печаль, бесконечную тоску, безнадежные дни и нескончаемость страданий и т. д.
Самый главный образ в повестях Н. Лугинова Иччи также имеет символическое и архе-
типическое начала. Он - символ миропорядка, Хозяин земли. Без него земля пуста - иччитэх (без хозяина). Современные люди забыли заповедь предков и не умеют общаться с природой. Ворон боится их, молится, чтобы «люди из-за реки» не пришли в тайгу, зная, какую они имеют разрушительную силу. С другой стороны, Иччи как душа и как анимистическое представление древнего человека о мире имеет связь с древним мифом якутов и является архетипическим образом. Писатель иногда отказывает человеку в иччи (душе), обвиняя его в бездуховности, поэтому автор ищет ее в других субстанциях, например, в собаке Кустук и, противопоставляя его бездушному хозяину, говорит: «На этот раз иччи имел облик собаки».
В мировой литературе бытуют вечные, бродячие образы. Архетип дороги является одним из самых универсальных, древних образов в мировой литературе, как говорится, «все дороги ведут в Рим». В нем не заложен конечный результат, потому что Дорога - это движение, процесс, жизнь. В повестях Н. Лугинова дороги ведут человека в большой мир или возвращают его в дом. В повести «Сэргэ» все дороги связаны с Сэргэ, автор говорит: «Все начинается с Сэргэ» [9, с. 163] (пер. авт.). «Счастье путника - в дороге. Пока есть Сэргэ и дороги, путник вечно молодой, энергичный, ищущий. Когда, наконец, прискачет путник к нему? Должен, только надо ждать и дождаться.» [9, с. 163] (пер. авт.). С дорогой связана вся жизнь человека, так как она связывает его с миром. С ней также связаны такие чувства героев Н. Лугинова, как ожидание, вера и надежда. Ожиданиями живут бабушка Нюргуна, старик Тойбол и Сэргэ, выступающие в системе двойников писателя. Дорога зовет в путь и Кустука, ищущего свой родной дом.
Повесть «Таас Тумус» - одно из самых загадочных произведений Н. Лугинова, хранит в себе много тайн. В ней впервые в творчестве писателя появились такие архетипические образы, как река, гора, дом. Тойбол - хранитель домашнего очага и традиций народа, а Михей - странствующий человек без пристанища, временщик. Тойбол - народный характер, поэтому его внутренний конфликт более глубок. Он сознательно воспринимает действительность и смиряется с трагедией в своей жизни, но на бессознательном уровне - в своих снах, воспоминаниях, мечтах - он обретает надежду на будущее, на продолжение своего рода. А Михей - опустошенный человек (без души), его не беспокоят проблемы жизни, он не ломает голову над смыслом бытия. Двойниками Тойбола в этом смысле выступают Макар, Охоноон, Кустук. Охоноону («Высокие острова») приходится воспринимать действительность такой, какой она предстает, но он находит свое убежище в своем внутреннем мире и укрывается ото всех на острове. Он стоит перед неразрешимым конфликтом уравновешения внешнего и внутреннего мира. Кустук не принимает действительность и отдушину находит в своих воспоминаниях, мечтах и снах. Мир для него оказался слишком жестоким. Сложный характер, двойничество как бинарную оппозицию находим в образе Макара: в своем внутреннем конфликте он раздваивается, с одной стороны, он как временщик скитается по белу свету и гуляет сам по себе, куда ветер дует, с другой стороны, на бессознательном уровне он ощущает необходимость Дома. Происходит изменение характера, и Макар строит дом, строит и свою судьбу. Таким образом, в его душе, наконец, восстанавливается гармония.
Гора (Таас Тумус) - недвижимая, монументальная скала стоит недвижимым свидетелем в веках как памятник народу, Тойболу. Берег - признак постоянства, на берегу всегда находятся Тойбол и Ексю. Вместе с тем берег - вечное ожидание: а не прибьется ли к нему счастье? Считается, что якут всегда стремится ввысь, все святое и великое связывает с небом. Гора воспринимается как лестница к нему. Поэтому она и почитается, так как на небе, на его девяти ярусах в иерархическом порядке, по верованию якутов, обитают высшие божества, которым они поклоняются и сверяют свои действия с их оценками. Якуты старались хоронить людей на возвышенных местах, как бы соприкасаясь с вечностью. По наблюдению Г. Д. Гачева, у кочевников-киргизов, наоборот, верх - гора - воспринимается «адом», а низ - земля - сияющим белым светом, так как они - дети степей [5, с. 75-76].
Гора, берег и река - бинарные оппозиции в системе архетипических образов. «Далеко на востоке голубели величественные очертания хребтов Ирикээ и Орулхан. А внизу все
также текла Лена-матушка, и несла она свои воды все туда же, туда же» [10, с. 122]. Река всегда находится в беспрерывном движении, олицетворяя уходящее время, а гора и берег выступают гарантом вечности, олицетворяя собой постоянство. Река же всегда изменчива. Поэтому у реки сложное предназначение. Она занимает основное место в повести «Таас Тумус»: по ней плывут пароходы, работают люди, иногда она приносит людям трагедию, унося людей, детей в безвестность и т. д. Река, живое существо: то довольна и спокойна, то печальна и грустна, то сердита и кидается волнами. Каждый герой повести входит с ней в отношения и общается с ней.
Между тем река имеет жизненно важное значение для народа. Река и ее воды дают жизнь целым народам. В ее долинах возникали и исчезали могущественные царства: у Нила -Древнеегипетская цивилизация, у Тигра и Евфрата - Вавилон, Троя, Ассирия, у Инда и Ганга - индийская цивилизация, у Хуанхэ и Янцзы - китайская. Рекам народы поклоняются, устраивают в ее честь праздники и т. д. Поэтому река считается одной из самых распространенных и основных цивилизационных архетипов в мире.
С другой стороны, река выступает как дорога мира, является стержнем мира, мировым путем, соединяя государства и народы. Так, например, в древнеегипетской мифологии Нил связан с главным божеством Осирисом, который каждый год умирает и возрождается. Также цикличность разлива Нила имела очень большое значение для земледельческих народов. Река в Якутии, где не развита транспортная система, имела огромное стратегическое значение как необходимая транспортная артерия, связывая центр с отдаленными районами. Народы Севера счастливы от того, что они имеют великую реку Лену, обеспечивающую их запасами неиссякаемой питьевой воды, рыбы.
Сложность данного архетипа состоит в том, что он играет многозначную роль в жизни человека, народа, являясь гарантом времени, вечности, также имея и сакральное значение -разделяющее, отнимающее начало. Река Лена как одна из самых крупных рек в мире своей красотой и мощью вызывала у народа восхищение, любование, поклонение. Отсюда и угроза с ее стороны - она величественна, ее нужно умилостивить. В этом видна зависимость народа от стихийных природных сил. За что она наказала Тойбола, отняв его дочь? Тойбол от реки отстранен, он за ней только наблюдает, и она кажется ему непонятной, чужой. Сар-даане же река кажется спокойной, ласковой, как ее мать. Одон, капитан парохода, всю жизнь проведший на ней, знает характер Лены-матушки и не раз преодолевал опасности, которые река готовила для него. Но и Одон преклоняется перед великой рекой, относится к ней уважительно, как к Божеству, перед своей смертью он приходит к ней прощаться, пытаясь вымолить пощаду за свой грех. Но своенравная река опять показывает свой буйный нрав, словно осуждая его. Она словно задыхается перед тем, как дать себя заковать в ледяные оковы зимы, тем самым похожа на человека, мечущегося в смертной агонии. В образе реки основное место занимает архетип времени, которое неуловимо течет, безвозвратно уплывает и вместе с тем представляет собой нить, связующую прошлое с настоящим, средний мир с верхним. В повести «Таас Тумус» река огибает каменную гору и течет на север: «А внизу также текла матушка Лена и несла воды далеко-далеко» [10, с. 123]. Далеко - в вечность, как бы сливаясь с небом. Оживленная река словно сопереживает человеку и живет его жизнью, она все время меняется, писатель дает разные картины реки, например: «Величавая Лена плавно катила воды навстречу огненной вечерней заре» [10, с. 82] - предвосхищает рождение глубоких чувств любви Тойбола к будущей жене.
Сакральное значение архетипа Реки - разделение. В греческой мифологии река Стикс отделяет царство мертвых от царства живых. Река отделяет Тойбола от других, непонятных ему «пароходных» людей. И в повести «Ворон» река отделяет Ворона от людей, живущих на другом берегу реки, т. е. «цивилизованных», далеких от природы людей, он их не понимает и побаивается. Охоноон из повести «Высокие острова» также отделяется от людей, прежде всего от недруга и от своей жены, рекой, укрываясь на острове, в одиночестве он чувствует себя комфортно и уютно.
Реке можно противопоставить Небо - Кинкиниир киэн Халлаан - бездонное небо. Небо писателем воспринимается двояко. С одной стороны, оно - вечность, с другой, - грозность и бездушность, безучастность к судьбе людей - «иччитэ суо^унан килэрийэр, мэндээрийэр» (у него нет души, соучастия). Ведь все на свете имеет свою душу, и только у неба её нет.
Связанным с рекой и таким же древним архетипом является лодка. В архетипе лодки С. Е. Ноева видит мотив спасения: «Архетип лодки указывает на высокое предназначение героев спасать и иметь спасение самим» [3, с. 56], имеющий древнейшее происхождение, связанное с ковчегом Ноя, со спасением всего человечества. Архетип лодки в повести Н. Лу-гинова «Таас Тумус» ведет вглубь веков жизни народов Севера. Например, такое состояние мира усмотрел исследователь Севера: «Иехольсон отмечал о том, что северный ландшафт представлял собой смешение льда, воды, земли, торфа, словно представлял библейский хаос. Археологи находили древние захоронения эвенков, юкагиров, чукчей, тела которых были уложены в лодки, или имитирующую ее бересту, или рядом с трупом оказывалось просто маленькое изображение байдары» [11, с. 33]. Якуты также хоронили человека в выдолбленном дереве, напоминающем лодку. У них есть выражение: «оночолоох оноЬуугун оноруом» («сделаю тебе лодку»), что буквально означает: «сделаю тебе плохо». Таким образом, с лодкой, действительно, связаны древнейшие представления людей о мире. В лодке уплывает дочь Тойбола, играя у реки. Эту лодку находят перевернутой и лежащей у берега, но Тойбол не хочет верить в трагедию.
Е. Мелетинский расширяет границы архетипики древними мотивами, которые имеют способность распространяться и видоизменяться в произведениях современной литературы. В повести Н. Лугинова «Таас Тумус» сильны и архетипические мотивы сюжета. Это мотив испытания, мотив похищения, мотив возвращения, мотив приключений, мотив раскрытия тайны, мотивы встречи и узнавания, которые имели древние корни в мировой литературе и воспринимались как «бродячие» сюжеты, они имели широкое бытование в сказках, произведениях всего мира. Мотив испытания встречается в сюжетных линиях всех героев: Тойбола, Михея, Ексю, Одона, Сарданы. Жизнь треплет героев повести своими нежданными событиями, например, у Ексю умирает муж, она остается с детьми одна, умирает жена Тойбола, теряются его дочери. Героев испытывают не только события жизни, но и сама жизнь проверяет их на стойкость. Одон и Сардаана сумели выдержать груз своей тайны, они, преодолев себя, сумели выйти победителями из своих психологических коллизий. Мотив приключения - это судьба Михея с ее поворотами, встречами, в повести говорится, что Михея на берегу ждали не две-три, а то и все пять-шесть женщин, считавшие его своим мужем. В нем также звучат отголоски мотива странничества. Мотив испытания, по мнению М. М. Бахтина, обеспечил рождение в античной литературе авантюрных романов: «Термин «роман испытания» уже давно усвоен литературоведами применительно к роману барокко (XVII века), являющемуся дальнейшим развитием на европейской почве романа греческого типа» [10, с. 256-257]. В мотиве испытания также можно увидеть черты романизации повести. Поэтому социально-психологические повести Н. Лугинова не только большие по своему объему, но они также нацелены на исследование человека во всех его многосторонних связях с действительностью.
Мотив похищения воплощен в удочерении Одоном новорожденного ребенка Тойбола. Он отчасти звучит и в гибели старшей дочери Тойбола, которую «похищает» река. Мотив спасения найденыша в мировой мифологии также связан с рекой: младенца Моисея находят в камышах Нила. «Найденыш», не знающий своего происхождения, также рапространен в авантюрном произведении [12]. Герой повести Н. Лугинова «Дом над речкой» так и назван -Находкин.
Мотив раскрытия тайны, узнавания - это признание Одона дочери о тайне ее рождения. Мотив узнавания отчасти воплощен во встрече Тойбола с женщиной, ищущей своего родного отца, хотя в ней он не признает своей дочери. Мотив возвращения - это приезд дочери и внука к могиле Тойбола, значит, его жизнь продолжается в будущих поколениях. Читателю больно из-за того, что Тойбол так и не встретил свою дочь, такого сказочного
конца не получилось в произведении Н. Лугинова, потому что идея автора глубока, мотив «новорождения» имеет философское звучание. Хотя Тойбол и умер, но жизнь пробивается цветком сардааной (Сардаана - имя его дочери, которое означает цветок, часто воспеваемый якутами в песнях, стихах). Его неизбывная тоска и вечное ожидание все-таки увенчались победой - возвращением дочери и внука.
За эту повесть писатель впервые в якутской литературе получил международную премию, чему более всех был удивлен сам автор: «Его поразило, что повесть о далекой реке Лене и судьбе несчастного старика может иметь для мира какое-то значение» [12, с. 49-50]. Имеет значение потому, что в ней обнаружились взаимодействия якутской литературы с мировой: архетипические образы человечества и «бродячие» мотивы сказок и произведений мира, обращение автора к первообразам. Такой комплекс мотивов, как встреча - разлука -поиски - испытания - обретение, являясь одним из самых распространенных в мировой литературе, позволяет произведению Н. Лугинова стать не только понятным мировому читателю, но и имеет значение в своем общечеловеческом звучании о ценностях жизни.
Заключение
Повесть «Таас Тумус» как итоговое произведение этапа становления писателя стала своего рода синкретическим жанром. В ней сошлись и обобщились все черты поэтики социально-психологических и философских произведений автора.
Вместе с тем цикл повестей в творчестве Н. Лугинова завершает его повесть «Дом над речкой», где главный герой как бы подытоживает поиски героев писателя. Именно Макар, побеждая себя, строит Дом. Именно Макар становится возвращенцем, так как писатель долго не доверял среднему поколению. Из его представителей только Макару он дает возможность возвращения к своим истокам. При этом сам Макар уже заступает на пост старика, приходит его время мудрости, и его жизнь продолжат сын и внук. Этой повестью писатель как бы завершает первый этап своих художественных поисков по концепции действительности и человека. Но только неспокойная душа писателя ведет его к художественным поискам. Писатель еще окажется на перепутье своего творческого пути в начале 90-х гг. ХХ века, когда вся отечественная литература встала перед необходимостью выбора. Смелость писателя в том, что он сумел сделать свои выводы и прийти к порогу своего нового творческого взлета. Это будет период его работы над историческими произведениями. Вместе с тем Н. Лугинов не ставит точку в своей концепции действительности и человека. Она остается открытой и продолжится в следущем этапе его творчества, так как такие его основные образы, как Дом и Человек, перейдут в свои наивысшие категории - Государство и Личность.
H. Лугинов, отстаивая нравственные и духовные идеалы, верит в торжество гуманизма, в победу добра и всесильного разума, и в этом притягательная сила его повестей 1970-80-х гг. К таким выводам писатель пришел через свои художественные поиски, ставшими новаторством в якутской литературе - это своеобразие его поэтики, которое мы рассмотрели в анализе героев, образов и мотивов сюжета в его повестях. Писатель своеобразием поэтики произведения «Таас Тумус» предваряет свои следующие произведения и идет по пути романизации повести.
К постановке вечных, общечеловеческих проблем современного общества писатель пришел через отображение своеобразия национального видения мира, основанного на вековых традициях уклада жизни народа, его миросозерцания и верования. В его произведениях осмысливаются общие, универсальные закономерности бытия, общества и природы.
Прозаик Николай Лугинов утверждением вечных, общечеловеческих ценностей в своих произведениях выводит якутскую литературу на уровень мировой литературы.
Л и т е р а т у р а
I. Мелетинский Е. М. Трансформации архетипов в русской классической литературе // Литературные архетипы и универсалии. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. - С. 150-224.
2. Мелетинский Е. М. О происхождении литературно- мифологических сюжетных архетипов // Литературные архетипы и универсалии. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. - С. 73-149.
3. Ноева С. Е. Поэтика времени и пространства в романах И. М. Гоголева. - Новосибирск: Наука, 2009. - 119 с.
4. Новиков А. Г. О менталитете саха. - Якутск, 1996. - 146 с.
5. Гачев Г. Д. Национальные образы мира. - М.: Советский писатель, 1988. - 447 с.
6. Копырин Н. З. Изобразительные средства якутской литературы. - Якутск: Бичик, 1997. - 174 с.
7. Лугинов Н. А. Пути земные, пути небесные (на русс. яз.) / Пер. В. Карпова, П. Краснова, А. Дмитриевой. - Якутск: Бичик, 2007. - 192 с.
8. Пермякова Т. Н. Художественная концепция человека и действительности в повестях Н. Лугинова // Автореферат дисс... к. филол. н. - Якутск, 2012. - 23 с.
9. Лугинов Н. А. Кустук: повести (наякут. языке). - Якутск: Бичик, 2003. - 224 с.
10. Лугинов Н. А. Таас Тумус: повести (на якут. языке). - Якутск: Як. книж. изд-во, 1984. - 224 с.
11. Окорокова В. Б. Юкагирский роман. - Якутск: Ситим, 1994. - 136 с.
12. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Худ. лит., 1975. - 504 с.
13. Огрызко В. Родину не выбирают // Мир Севера. - 1998. - № 5-6. - С. 49-50.
14. Пермякова Т. Н. Повесть в якутской литературе (к проблеме изучения становления и развития жанра) // Вестник московского государственного областного университета. Серия «Русская филология» № 3. - М.: МГОУ 2011. - С. 164-170.
15. Пермякова Т. Н. Общечеловеческие и вечные ценности в философской повести Н. А. Лугинова «Кустук» // Социосфера. - 2013. - № 2. - S. 34-36.
R e f e r e n c e s
1. Meletinskii E. M. Transformatsii arkhetipov v russkoi klassicheskoi literature // Literaturnye arkhetipy i universalii. - M.: Ros. gos. gumanit. un-t, 2001. - S. 150-224.
2. Meletinskii E. M. O proiskhozhdenii literaturno- mifologicheskikh siuzhetnykh arkhetipov // Literaturnye arkhetipy i universalii. - M.: Ros. gos. gumanit. un-t, 2001. - S. 73-149.
3. Noeva S. E. Poetika vremeni i prostranstva v romanakh I. M. Gogoleva. - Novosibirsk: Nauka, 2009.
- 119 s.
4. Novikov A. G. O mentalitete sakha. - Iakutsk, 1996. - 146 s.
5. Gachev G. D. Natsional'nye obrazy mira. - M.: Sovetskii pisatel', 1988. - 447 s.
6. Kopyrin N. Z. Izobrazitel'nye sredstva iakutskoi literatury. - Iakutsk: Bichik, 1997. - 174 s.
7. Luginov N. A. Puti zemnye, puti nebesnye (na russ. iaz.) / Per. V. Karpova, P. Krasnova, A. Dmitrievoi.
- Iakutsk: Bichik, 2007. - 192 s.
8. Permiakova T. N. Khudozhestvennaia kontseptsiia cheloveka i deistvitel'nosti v povestiakh N. Lugino-va // Avtoreferat diss. k. filol. n. - Iakutsk, 2012. - 23 s.
9. Luginov N. A. Kustuk: povesti (naiakut. iazyke). - Iakutsk: Bichik, 2003. - 224 s.
10. Luginov N. A. Taas Tumus: povesti (na iakut. iazyke). - Iakutsk: Iak. knizh. izd-vo, 1984. - 224 s.
11. Okorokova V. B. Iukagirskii roman. - Iakutsk: Sitim, 1994. - 136 s.
12. Bakhtin M. M. Voprosy literatury i estetiki. - M.: Khud. lit., 1975. - 504 s.
13. Ogryzko V. Rodinu ne vybiraiut // Mir Severa. - 1998. - № 5-6. - S. 49-50.
14. Permiakova T. N. Povest' v iakutskoi literature (k probleme izucheniia stanovleniia i razvitiia zhanra) // Vestnik moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriia «Russkaia filologiia» № 3. - M.: MGOU 2011. - S. 164-170.
15. Permiakova T. N. Obshchechelovecheskie i vechnye tsennosti v filosofskoi povesti N. A. Luginova «Kustuk» // Sotsiosfera. - 2013. - № 2. - S. 34-36.
^Hir^r
