CC BY
13
3. «Лось прыгнул из осинника и, выбрасывая вперёд сильные, длинные ноги-ходули, помчался легко по вязкому болоту» (М. Пришвин) («...выбрасывая вперёд сильные, длинные ноги, словно ходули, помчался легко по вязкому болоту»).
Как отмечалось в начале статьи, по модели «существительное + существительное» образуются не только аппозитивные словосочетания, но и слож-носоставные существительные (типа роман-газета, плащ-палатка, ракета-носитель). Как языковая единица, сложносоставное существительное в системе русского языка имеет статус слова и характеризуется единством пяти основных признаков: 1) выражением элементной (предметной) номинации (противопоставляемой именованию ситуации); 2) цельностью значения (обозначает единое, нерасчленённое понятие; лексическое значение не представляет собой сумму значений слагаемых компонентов); 3) цельнооформленностью (имеет фиксированный порядок следования компонентов при невозможности вставки между ними каких-либо элементов; имеет унифицированную грамматическую оформ-ленность); 4) устойчивостью и воспроизводимостью (свойство всякого слова); 5) структурно-словообразовательным единством (соответствует словообразовательной модели «существительное + существительное»; оформляется дефис-ным написанием).
Многие сложносоставные имена существительные появились в русском языке в результате трансформации аппозитивных словосочетаний с классифицирующим компонентом (мы говорили об этом при рассмотрении аппозитивных словосочетаний первого типа). Постепенно сформировалась и словообразовательная модель «аппозитивного» типа. Трудно установить, как образовалось каждое сложносоставное существительное, соответствующее модели «существительное + существительное» (путём трансформации аппозитивного словосочетания или по сформировавшейся в языке модели). А иногда и сами эти разноуровневые языковые единицы бывает трудно дифференцировать. На статус слова могут указывать их устойчивость, воспроизводимость, цельнооформленность и лексикографическое закрепление (мышь-полёвка, заяц-русак, бабочка-лимонница, лётчик-космонавт, инженер-механик, табель-календарь и другие).
Сложносоставные существительные и аппозитивные словосочетания с классифицирующим компонентом осуществляют в высказывании одинаковую коммуникативную функцию - функцию элементной (предметной) номинации. Они не обладают предикативным потенциалом и не представляют в высказы-
Библиографический список
вании добавочную пропозицию (в отличие от аппозитивных словосочетаний с характеризующим компонентом).
Формально модель «существительное + существительное» является общей и для названных выше сложносоставных существительных «аппозитивного» типа, и для сложносоставных существительных «сочинительного» типа, которые мотивируются сочетанием существительных с сочинительным характером отношений между компонентами. Они обозначают комплексное цельное наименование (сад-ясли, платье-костюм, порт-пристань, выставка-продажа, купля-продажа, хлеб-соль и другие). Сложносоставные существительные «сочинительного» типа, как и сложносоставные существительные «аппозитивного» типа, являются сложными знаками элементной (предметной) номинации.
В современном русском языке активно образуются и функционируют единицы сложения по модели «существительное + существительное» с оценочным (главным образом - метафорическим) компонентом: царь, душа, горе, чудо, свет и др. (горе-ученик, душа-человек, чудо-остров, царь-яблоко). Их языковой статус чётко не определяется, так как они, с одной стороны, по выражаемому значению соотносятся с аппозитивным словосочетанием, включающим характеризующий компонент (с отступлением при написании от правила употребления дефиса, когда оценочный компонент находится в препозиции), с другой стороны - со словами разных типов (по структуре - со сложносоставным существительным, по словообразовательному форманту - со сложным слитным словом, в котором первый неизменяемый компонент с оценочным значением выполняет функцию префиксоида). Эти «гибридные» единицы, на наш взгляд, сближаются со слож-носоставными существительными; некоторые такие образования отражаются в словарях с указанием их лексического значения (царь-колокол, царь-пушка, горе-охотник, рубаха-парень).
Таким образом, в русском языке результатом словосложения по модели «существительное + существительное» (с дефисным написанием) являются разноуровневые языковые единицы (сложносоставные слова и аппозитивные словосочетания, а также «гибридные» единицы, тяготеющие к слову). Они обладают разным функциональным потенциалом и имеют разный функциональный статус: сложносоставные существительные являются единицами номинации; аппозитивные словосочетания с классифицирующим компонентом - также единицами номинации, а аппозитивные словосочетания с характеризующим компонентом -единицами номинации и потенциальной предикации.
1. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Москва, 1958.
2. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. Санкт-Петербург, 1902.
3. Шанский Н.М. Современный русский язык. Под редакцией Е.М. Галкиной-Федорук. Москва, 1962; Ч. II.
4. Чикина Л.К. Синтаксические связи между компонентами словосочетаний в современном русском языке. Саранск, 1978.
5. Крстевич Е.В. О связях слов. Львов, 1959.
6. Федосюк М.Ю. Синтаксис современного русского языка. Москва, 2014.
7. Валгина Н.С. Современный русский язык: Синтаксис. Москва: Высшая школа, 2003.
8. Герасименко Н.А. Бисубстантивный тип русского предложения. Москва, 1999.
9. Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. Москва, 2002.
10. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. Москва: Наука, 1988.
11. Кочеткова Т.И. Эмоционально-оценочный компонент в аппозитивных словосочетаниях. Русский язык в школе. 2005; № 1: 83 - 87. References
1. Potebnya A.A. Iz zapisok po russkoj grammatike. Moskva, 1958.
2. Ovsyaniko-Kulikovskij D.N. Sintaksisrusskogoyazyka. Sankt-Peterburg, 1902.
3. Shanskij N.M. Sovremennyjrusskijyazyk. Pod redakciej E.M. Galkinoj-Fedoruk. Moskva, 1962; Ch. II.
4. Chikina L.K. Sintaksicheskiesvyazimezhdu komponentamislovosochetanij v sovremennomrusskomyazyke. Saransk, 1978.
5. Krotevich E.V. O svyazyah slov. L'vov, 1959.
6. Fedosyuk M.Yu. Sintaksis sovremennogo russkogo yazyka. Moskva, 2014.
7. Valgina N.S. Sovremennyj russkij yazyk: Sintaksis. Moskva: Vysshaya shkola, 2003.
8. Gerasimenko N.A. Bisubstantivnyj tip russkogo predlozheniya. Moskva, 1999.
9. Lekant P.A. Ocherkipo grammatike russkogo yazyka. Moskva, 2002.
10. Arutyunova N.D. Tipy yazykovyh znachenij. Ocenka. Sobytie. Fakt. Moskva: Nauka, 1988.
11. Kochetkova T.I. 'Emocional'no-ocenochnyj komponent v appozitivnyh slovosochetaniyah. Russkij yazyk v shkole. 2005; № 1: 83 - 87.
Статья поступила в редакцию 20.03.21
УДК 800
Moskvina Yu.A., teacher, Ural State University of Railway Transport (Yekaterinburg, Russia), E-mail: moskvina_yuliya@bk.ru
EXPRESSIVE MEANS OF RELIGIOUS DISCOURSE IN ANTI-RELIGIOUS AND PROTESTANT PERIODICALS OF THE SOVIET PERIOD. The article is a fragment of a comparative linguistic analysis of anti-religious and protestant periodicals of the Soviet period. The analysis of these materials has been carried out at three levels: morphological, lexical-semantic, and syntactic. The research material is based on the articles related to activities of unregistered fraternities in the Perm and Sverdlovsk regions in the 1980s. It should be noted that this period was characterized by serious persecution of various religious cults, which predetermined the nature of the interaction. The author reveals the use of a wide range of expressive means to provide a psychological impact on the addressee.
Key words: expressive means, religious discourse, interaction, protestant discourse, linguistic analysis.
Ю.А. Москвина, преп., ФГБОУ ВО «Уральский государственный университет путей сообщения», г. Екатеринбург,
E-mail: moskvina_yuliya@bk.ru
ХУДОЖЕСТВЕННО-ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА РЕЛИГИОЗНОГО ДИСКУРСА В АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ И ПРОТЕСТАНТСКОЙ ПЕРИОДИКЕ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
Статья представляет собой фрагмент сравнительного лингвистического анализа антирелигиозной и протестантской периодики советского периода. Исследование вышеуказанных материалов было проведено на трех уровнях: морфологическом, лексико-семантическом, синтаксическом. Материалом исследования послужили статьи, посвященные деятельности незарегистрированных братств на территории Пермской и Свердловской областей в 1980 гг. Необходимо отметить, что данный период характеризовался серьезными гонениями на различные религиозные культы, что предопределило характер интеракции. Выявлено применение адресантом широкого ряда художественно-выразительных средств для оказания психологического воздействия на адресата.
Ключевые слова: художественно-выразительные средства, религиозный дискурс, интеракция, протестантский дискурс, лингвистический анализ.
Актуальность исследования определена уникальностью реализуемых в протестантском дискурсе художественно-выразительных средств, с помощью которых осуществляется эмоциональное воздействие на читателя в антирелигиозной и протестантской периодике советского периода. Особенность интеракции определена группой экстралингвистических факторов: антирелигиозной позицией советской власти и особенностью религиозных догм протестантских конфессий. Цель исследования - определить художественно-выразительные средства, позволяющие осуществлять воздействие на адресата. Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи: во-первых, выявить институциональные признаки речевой деятельности верующих; во-вторых, определить художественно-выразительные средства, формирующие протестантский дискурс. В статье применяются следующие методы исследования: дескриптивно-аналитический метод, метод контекстуального анализа.
Актуальность и значимость исследования религиозного дискурса позволила сделать его предметом научного интереса российских лингвистов (Е.В. Бобырева [1], В.И. Карасика [2], К.В. Чумакова [3]), разработавших различные критерии для изучения этого явления, что привело к узкому и широкому пониманию религиозного дискурса.
Так, например, Е.В. Бобырева определяет религиозный дискурс с двух позиций: в узком смысле, по мнению автора, - это совокупность речевых актов особого рода, которые коммуниканты используют в религиозной сфере; в широком - религиозный дискурс рассматривается как набор действий, «ориентированных на приобщение человека к вере, совокупность речеактовых комплексов, сопровождающих процесс взаимодействия коммуникантов» [1]. Е.А. Кожемякин полагает, что языку религии свойственны такие лексико-грамматические особенности и стилистические средства, которые способствуют верующему в речи корректно воспроизводить системы референций, скрытых от глаз наблюдателей. Это свойство не присуще «нерелигиозным» языковым средствам, не позволяющим верующему подбирать адекватные речевые приемы, чтобы выразить свой религиозный опыт.
Художественно-выразительные средства представляют наибольший интерес для исследования, так как именно за счет таких языковых средств (единиц) адресат имеет возможность детерминировать данный тип текста от других, а их статистическая повторяемость свидетельствует, во-первых, об их институциональном характере, а, во-вторых, об отличии (за счет институциональности) религиозного текста незарегистрированных братств от традиционных дискурсов. Институциональный характер подобных признаков, однако, отражает их континуальный и в то же время дискретный характер: континуальные единицы носят постоянный характер, дискретные единицы изменчивы и зависят от экстралингвистической ситуации. Соответственно, дискретные единицы - это такие единицы, которые придают религиозному дискурсу динамизм и отражают, например, отношения третьих лиц, причастных к протестантскому движению, и как это отношение менялось во временном срезе. Напротив, континуальные признаки дискурса - это такие признаки, которые не меняются на протяжении всего периода действия дискурса и могут быть выявлены на основе диахронического анализа.
Институциональные признаки определяются по количественным и качественным параметрам, которые зависят, с одной стороны, от подтипа религиозного дискурса, с другой - по подобному набору признаков можно, например, детерминировать и выделить отдельный подвид религиозного дискурса - протестантский, который формируется по разным каналам: речевая деятельность самих верующих и материалы печатных органов, статьи которых посвящены деятельности протестантов. В рамках нашего исследования проведен анализ речевой деятельности верующих незарегистрированных протестантских общин (пятидесятники, баптисты, меннониты), функционирующих на территории Свердловской и Пермской областях в период с 1953 по 1986 гг Статистически институциональными признаками являются языковые единицы, формирующие протестантский дискурс, где преобладают такие «консервативные» элементы, как историзмы, архаизмы и цитирования Библии, а именно притч, поговорок [4, с. 38].
Советская пресса избегала прямых цитирований Библии. Архаизмы и историзмы в большей степени свойственны антирелигиозным материалам, чем религиозным обращениям к верующим.
Особенности языковых средств, используемых верующими для выражения своего религиозного опыта, делает дискурс незарегистрированных братств ярким, лексически и стилистически насыщенным. При помощи подобных языковых единиц дискурс реализуется в речевые интеракции, которые были направлены на репрезентацию «божественных объектов», которые стоят выше как обыденного опыта индивидуума, так и сложившейся социально-экономической обстановки, влияющей в большинстве случаев на дискретные элементы дискурса. Так, например, Коммунистическая партия СССР большое значение придавала агитации и пропаганде, считая их важнейшими средствами борьбы за атеизм, всемирную революцию и социализм. В арсенале агитационных средств, которые использовали партийные организации в антирелигиозной агитации, можно отметить различные формы устной и печатной интеракции, характерной и для повседневной жизни: лекции, беседы, расследования, публикации откровений «раскаявшихся верующих», конференции, книжные выставки, фильмы, радиопрограммы и др. [5].
Поэтому дискретные признаки не только отсылают к определенной эпохе, но и детерминируют текст по принадлежности к определенной протестантской конфессии. При этом необходимо отметить, что антирелигиозные публикации можно причислить к протестантскому дискурсу, так как также содержат континуальные и дискретные элементы. Главное отличие только в одном - дискретные элементы в таких публикациях имеют негативное (отрицательное) значение.
Например, в советской прессе дискретные признаки представляют собой совокупность языковых средств, содержащихся в очерках и расследованиях, которые формировали у читателя негативную картину фанатизма в проявлении религиозных чувств с целью вызвать у читателя отвращение, возмущение к верующим и религиозной вере. Как было сказано выше, для подобного рода публикаций характерны и континуальные признаки, которые в своей совокупности призваны были выразить божественные откровения и представляют собой специфические, а именно - библейские термины и эпитеты. Соответственно, несмотря на антирелигиозную агитацию и применение негативно окрашенной лексики, для советской прессы, статьи которой посвящены деятельности верующих, свойственно использование языковых средств, присущих любому религиозному дискурсу.
В Пермской и Свердловской областях, где исторически протестантские организации были особенно распространены, пресса посвящала целые циклы статей разоблачению лидеров незарегистрированных протестантских общин, число которых значительно превышало число зарегистрированных общин. Зарегистрированных, значит, находящихся под влиянием областных уполномоченных Совета по делам религии, общин было крайне мало, поскольку регистрация означала отказ от принципов протестантизма: активной религиозной агитации, религиозного обучения детей, отказ от мобилизации.
В советской прессе мы не находим положительных отзывов о протестантских организациях: читателю был предложен только негативный материал, а пресвитеры - сами верующие, их быт и чувства не были интересны партийной печати.
Для того чтобы определить, что дискретные элементы на синхроническом историческом отрезке имеют относительно постоянный характер, был проведен лингвистический анализ материалов советской прессы, изданий протестант-
Таблица 1
Применение «консервативных» стратегий
«Консервативные» языковые стратегии Примеры (частотность употребления)
Антирелигиозные материалы советской прессы Религиозные обращения к верующим
Историзмы Рублевки, трояки, ОРС, трудармия, фанкомбинат, СЦ ЕХБ, хутор РСФСР, ХВЕ, ВСЕХБ
Архаизмы Роптать, рядиться, перст, радеть Возвещать, приличествовать
Цитирование Библии нет Апостол Павел пишет в Евр. 12, 14: „Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа
ского журнала «Братский вестник», материалов международных конференций, содержащих обращения к верующим и правительствам. Необходимо отметить, что выпуски указанного выше «Братского вестника» - официального журнала Всесоюзного совета евангельских-христиан баптистов (ВСЕХБ) - «играли роль своеобразной семинарии, предоставлявшей материал для религиозного самообразования» [6]. Исследуемые религиозные тексты характеризуются конечным числом языковых приемов, что говорит, с одной стороны, о скудности языкового выражения, с другой - небольшое число языковых приемов (антитеза, эвфемизмы) свидетельствует об установившемся характере подобного вида дискурса.
Так, на лексическом уровне с помощью антитезы, самого популярного тропа данного типа протестантского дискурса, советская журналистика противопоставляет идеалы советского строя и религиозную ментальность. Показательно название одной из статей в Тавдинской правде - «Свет и тени молитвенного дома». Советская реальность представляет собой мир молодых и стремящихся к светлому будущему людей, занимающихся спортом, танцами, а тишина молитвенного дома делает людей замкнутыми, недоверчивыми, живущими в страхе. Ср.: Хворова (пресвитер - добавлено нами) не смущает ложь: ...мол, в поездке произошла авария, и верующий уцелел, а неверующий погиб», «.верующий остался жив, а нечистый умер», «верующие пойдут в рай, а нечестивые - в ад» [7, с. 7]. Цитируя слова верующих, использующих понятия «добро», «рай», зло», «ад», антирелигиозные статьи указывают, что для баптистов советские люди - нечистые, неверующие, нечестивые (лексика, содержащая в себе отрицательную коннотацию). Именно антитеза - это тот троп, который прослеживается в большинстве заметок и интервью. Например, в одном из заголовков находим чистый пример антитезы: «Счастливая советская жизнь - мрачная и полная лишений религиозная жизнь».
Антитеза отражает разграничение мира на полярные категории добра и зла, так как советские атеисты выбирают те слова и выражения языка, которые действуют на уровне бессознательной психики, превращаются в сжатые пружины политического манипулирования: с их помощью в советском гражданине и формируется нужная идеология.
Противоположная сторона, т.е. дискурс протестантских общин, представлен совокупностью речевых интеракций пресвитера в виде обращения к верующим своей и чужой конфессии, их можно встретить в публикациях «Братского вестника». Они содержат такие примеры антитезы: «Пресвитер Хабаровской церкви В. Т. Фоменко в основу своего выступления прочитал 1 Пет. 2, 9 и призвал всех участников быть на всяком месте царственным священством, людьми, призванными из тьмы (советского общества) в чудный свет» [8. с. 15]. Если советская пропаганда использовала антитезу для убеждения и манипуляции чувствами читающих, то обращения пресвитеров лишь информируют и наставляют верующих, избегая эмоционально окрашенных средств выражения.
Следующий троп, который характерен для протестантского дискурса, - эвфемизм, слова или выражения, употребляемые взамен другого, которое по каким-либо причинам неудобно или нежелательно произносить [9, с. 89].
В советской печати за эвфемизмами обычно стоят такие понятия, как «смерть» (преставиться, почить), «тюрьма» (места не столь отдаленные, сменить робу на шапочку арестанта, за решеткой), «сумасшествие» (помутнение) и заменяются фразеологизмами или архаизмами.
Подбор синонимичного ряда для слова «верующий» с негативной коннотацией (верующий, идолопоклонник, сектант, фанатик, изувер) успешно служит заменой понятий. Мистификация подлинного значения слов, как это произошло с понятием «сектант», сознательное ограничение этого смысла, разрыв традиционных значений для принесения коммунистической пропаганды - все это ведет к унифицированию языка советской прессы, приводит к появлению целого ряда клишированных, неотличимых друг от друга статей.
Следующий троп, характерный для протестантского дискурса, - метафора, которая способствует формированию континуальных признаков. Их высокая частотность указывает на метафоричность религиозного дискурса. Благодаря метафоре религиозный дискурс реализует прагматическую (развитие у адресата положительного отношения к свойственным конфессии ценностям и традициям) и изобразительную (формирование ярких и запоминающихся образов) функции.
Для протестантского дискурса характерны особые виды метафор - фито-морфные и зооморфные [1; 10]. Фитоморфная метафора связана с репрезентацией образов через наименования частей растений, их жизненным циклом и местами произрастания. Религиозные события описываются через фитоморфную метафору в положительной коннотации понятия «рай»: райские кущи, зерно соберут.
Зооморфные метафоры связаны с интерпретацией религиозных явлений и обращаются к царству животных, насекомых и птиц. Распространенность зооморфной метафоры связана с тем, что адресанту нужно было обозначить репрезентации качеств, свойственных животным. В антирелигиозных материалах
Библиографический список
встречаем такие примеры: заблудшая овца, бессловесная овцы, ты - червь. Указанные метафоры встречаются в обращении пресвитеров к верующим в пересказе советских журналистов. Интересно, что ровно те же термины применяются и в религиозной прессе: «. на положении овец, не имеющих пастыря», «заблудшая овца».
Художественная образность характерна и на грамматическом уровне, что связано с применением безличных конструкций.
Представленные в материалах «Братского вестника», который рассматривался верующими как источник наставления ВСЕХБ для всех баптистов, можно выделить две группы безличных предложений (по классификации Е.М. Галки-ной-Федорук). К первой группе следует отнести безличные предложения с глагольным сказуемым, а именно:
1) предложения, сказуемые которых выражены возвратными или невозвратными глаголами в форме безличности: Ср.: «Хочется вспомнить строки Би-блии»[11, с. 15];
2) глаголы бытия, существования в сочетании с родительным падежом: Ср.: «Не хватило времени обсудить все вопросы с братьями»[11, с. 10];
3) безличные предложения (самая распространенная группа), сказуемое которых выражено формой инфинитива, в котором выявляются различные модальные значения: Ср.: «Не нужно больше отдавать своих детей друг другу» [12, с. 21];
4) краткой формой страдательных причастий: Ср.: «На деньги братства построен новый молебный дом в Верхней Курье»[12, с. 17].
Ко второй группе необходимо отнести безличные предложения с именным сказуемым (с/без инфинитива):
1) безличные предложения, сказуемое которых выражено директивными словами без инфинитива и с инфинитивом: Ср.: «Нам необходимо ходить путем освящения», «необходимо повергать все новые песнопения квалифицированному духовному контролю»;
2) безличные предложения, сказуемое которых выражено безличными директивными словами с формами существительными без инфинитива и с инфинитивом (не обнаружены).
Хотелось бы обратить внимание и на структуру дискурса, для которого характерна объективизация как ряд фигур речи, типичных для советской антирелигиозной печати.
Объективизация формируется следующим образом: в начале абзаца ставится предполагаемый вопрос, на который автор сам же отвечает: «Почему за стол меня не пускают? Рядом с собой не садят? Как на позор, в темном углу у самой двери держат. Не доверяют, значит» [15, с. 4]. Герой интервью актуализирует проблему для журналиста и для читателя. Затем выражает свое мнение на происходящее. Фраза направлена на формирование у читающего негативной оценки личных качеств верующих.
Речевым средством поддержания интереса читателя является риторическое восклицание, театральное выражение эмоций. «Ах, как не чисты на руку, как несостоятельны проповедники семи «божьи» заповедей - «не укради», «не солги» и проч.! [13, с. 4].
Статистически институциональными признаками являются языковые единицы, формирующие протестантский дискурс, где преобладают такие «консервативные» элементы, как историзмы, архаизмы и цитирования Библии, а именно притч, поговорок. В соответствии с поставленными целями и задачами было обнаружено, что в исследованных заметках и статьях применяется широкий спектр художественно-выразительных средств и приемов для ведения антирелигиозной пропаганды: антитезы, метафоры, эвфемизмов, псевдоаргументированности. Насыщенность указанными речевыми стратегиями, характеризующими религиозный дискурс, в советской периодике выше, чем непосредственно в обращениях пресвитеров официального печатного органа ВСЕХБ. Причина кроется в разных целях адресанта послания.
Так, в антирелигиозных текстах преобладает основанная на эмоциях аргументация над рациональной [6; 7], поскольку автор апеллировал не рациональными фигурами речи, а эмоциональными. Советская периодика использует клишированный набор одних и тех же примеров реализации художественно-выразительных средств. Система «единомыслия» обеспечивается при этом не только бедностью оборотов, шаблонностью фраз, стандартностью выражений, но и закодированностью одних понятий («сектант», «изуверство») и чрезмерной информативностью (перегруженностью информацией) других: «коммунизм», «антисоветизм», «атеизм». Чрезмерное внедрение одних и тех же художественных приемов, с одной стороны, и отсутствие аргументированного объяснения поступков и мотивов верующих, с другой, лишает читателя возможности учесть огромную массу самых различных факторов, строить на их основе сколько-нибудь рациональную систему объяснения ментальности протестантов.
1. Бобырева Е.В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии (на материале православного вероучения). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Волгоград, 2007.
2. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Москва: ГНОЗИС, 2004.
3. Чумакова К.В. Религиозный дискурс в массмедиа. Available at: http://discourseanalysis.org/ada6/ st47.shtml
4. Кожемякин Е.А. Религиозный дискурс: методология исследования. Научные ведомости БелГУ Серия: Философия. Социология. Право. 2010; Выпуск 15, № 2 (97): 32 - 47.
5. Москвина Ю.А. Особенности религиозной агитации протестантских общин в СССР в период с 1944 по 1961 гг Дни науки исторического факультета-2011: сборник IV Международной научной конференции. Киев: Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, 2011.
6. Попов А.В. Традиции издательства ВСЕХБ в журнале «Братский Вестник». 140 лет российскому баптизму Прошлое, настоящее, перспективы: материалы научно-богословской конференции Российского Союза ЕХБ. Москва, 2007. Available at: https://baptist.org.ru/read/article/98705
7. Астраханцев И. Тайны молитвенного дома. Тавдинская правда. 1981; 10 января: 4 - 5.
8. Коммюнике четвертой консультации КЕЦ по проверке выполнения Хельсинкских соглашений. Братский вестник. 1980; № 4: 3 - 15.
9. Словарь русского языка: в 4-х т. Под редакцией А.П. Евгеньевой. Москва: Русский язык; Полиграфресурсы, 1999.
10. Силенко О.Г., Суспицына Н.Г Метафора в религиозном дискурсе. Лингвокультурология: ежегодный сборник научных трудов. Екатеринбург, 2013; Выпуск 7: 135 - 147.
11. Обсуждение докладов и выступления иностранных гостей. Братский Вестник. 1980; № 1-2: 9 - 17.
12. Изберите жизнь. Братский Вестник. 1982; № 3: 17 - 25.
13. О ком радеют «старшие братья». Вечерняя Пермь. 1979; 15 августа: 4.
References
1. Bobyreva E.V. Religioznyj diskurs: cennosti, zhanry, strategii (na materiale pravoslavnogo veroucheniya). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Volgograd, 2007.
2. Karasik V.I. Yazykovoj krug: lichnost', koncepty, diskurs. Moskva: GNOZIS, 2004.
3. Chumakova K.V. Religioznyj diskurs v massmedia. Available at: http://discourseanalysis.org/ada6/ st47.shtml
4. Kozhemyakin E.A. Religioznyj diskurs: metodologiya issledovaniya. Nauchnye vedomosti BelGU. Seriya: Filosofiya. Sociologiya. Pravo. 2010; Vypusk 15, № 2 (97): 32 - 47.
5. Moskvina Yu.A. Osobennosti religioznoj agitacii protestantskih obschin v SSSR v period s 1944 po 1961 gg. Dni nauki istoricheskogo fakul'teta-2011: sbornik IV Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Kiev: Kievskij nacional'nyj universitet imeni Tarasa Shevchenko, 2011.
6. Popov A.V. Tradicii izdatel'stva VSEHB v zhurnale «Bratskij Vestnik». 140 let rossijskomu baptizmu. Proshloe, nastoyaschee, perspektivy materialy nauchno-bogoslovskoj konferencii Rossijskogo Soyuza EHB. Moskva, 2007. Available at: https://baptist.org.ru/read/article/98705
7. Astrahancev I. Tajny molitvennogo doma. Tavdinskaya pravda. 1981; 10 yanvarya: 4 - 5.
8. Kommyunike chetvertoj konsul'tacii KEC po proverke vypolneniya Hel'sinkskih soglashenij. Bratskij vestnik. 1980; № 4: 3 - 15.
9. Slovar'russkogo yazyka: v 4-h t. Pod redakciej A.P. Evgen'evoj. Moskva: Russkij yazyk; Poligrafresursy, 1999.
10. Silenko O.G., Suspicyna N.G. Metafora v religioznom diskurse. Lingvokul'turologiya: ezhegodnyj sbornik nauchnyh trudov. Ekaterinburg, 2013; Vypusk 7: 135 - 147.
11. Obsuzhdenie dokladov i vystupleniya inostrannyh gostej. Bratskij Vestnik. 1980; № 1-2: 9 - 17.
12. Izberite zhizn'. Bratskij Vestnik. 1982; № 3: 17 - 25.
13. O kom radeyut «starshie brat'ya». Vechernyaya Perm'. 1979; 15 avgusta: 4.
Статья поступила в редакцию 17.03.21
УДК 81'38; 801.6; 808
Dzhamalova M.K., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian Language, Philological Faculty, Dagestan State University
(Makhachkala, Russia), E-mail: madi788@mail.ru
Sulejmanova A.A., MA students, Department of Russian Language, Philological Faculty of Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: madi788@mail.ru
EXPRESSIVENESS OF SYNTAX OF THE POETRY OF KONSTANTIN FOFANOV. The article discusses stylistic functions of syntactic constructions in the language of poetry by Konstantin Fofanov The article indicates that to express emotions the poet uses a variety of syntactic techniques that make the work expressive. The use of incomplete sentences, different types of one-part, rows of homogeneous members, elliptical constructions, silence, comparisons, appeals, applications, inversion contributes to the expression of the author's intention, filling Fofanov's works with special emotionality and imagery. Changing the obligatory nature of adverbial and qualitative valencies creates different stylistic effects. The special expressiveness of the syntax designs makes them a bright stylistic technique in the poet's language. The authors conclude that the Silver Age poetry by Konstantin Fofanov is distinguished by the bright expressiveness of syntax means, the expressiveness of which is higher, has brighter imagery and appraisal.
Key words: syntactic constructions, incomplete sentence, elliptic sentence, valence, stylistic functions, expressive functions, subjective modality.
М.К. Джамалова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, Е-mail: madi788@mail.ru
А.А. Сулейманова, магистрант, ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, Е-mail: madi788@mail.ru
ЭКСПРЕССИВНАЯ НАСЫЩЕННОСТЬ СИНТАКСИСА ПОЭЗИИ КОНСТАНТИНА ФОФАНОВА
В данной статье рассмотрены стилистические функции синтаксических конструкций в языке поэзии Константина Фофанова. В статье указывается, что для выражения эмоций поэт употребляет разнообразные синтаксические приемы, которые делают произведения экспрессивными. Использование неполных предложений, разных типов односоставных, рядов однородных членов, эллиптических конструкций, приема умолчания, сравнений, обращений, приложения, инверсии способствует выражению авторской интенции, наполнению произведений Фофанова особой эмоциональностью и образностью. Изменение обязательности обстоятельственных и квалитативных валентностей создает различные стилистические эффекты. Особая выразительность синтаксических конструкций делает их ярким стилистическим приемом в языке поэта. Авторы делают вывод о том, что поэзия романтика Серебряного века Константина Фофанова отличается яркой выразительностью синтаксических средств, экспрессивность которых тем выше, чем ярче их образность и оценочность.
Ключевые слова: синтаксические конструкции, неполное предложение, эллиптическое предложение, валентность, стилистические функции, экспрессивная функции, субъективная модальность.
Выразительные возможности синтаксических конструкций являются объектом внимания в современной стилистике, лингвокультурологии и других областях современного языкознания [1; 2]. Синтаксические структуры формируют семантическую монолитность художественного произведения в целом, способствуя возникновению различных сложных ассоциаций, задаваемых авторской интенцией. Экспрессивность поэтического синтаксиса стала объектом повышенного внимания в современной лингвистике [3; 4]. При выявлении способов формирования ассоциативного строя поэтического произведения особое внимание уделяется сопоставлению синтаксических конструкций прозаического и поэтического характера [5; 6]. Обращаясь к поэзии Серебряного века, нельзя обойти вниманием лирику Константина Фофанова, который продолжил традицию поэтов Золотого века. Оценочность синтаксических конструкций произведений автора создается при помощи всех языковых средств, но особую интенсивность придает синтак-
сическая организация, которая может проявлять тончайшие стилистические оттенки, неразличимые при прямом порядке слов. В поэтических произведениях Фофанова отражается не только изменение будущей культурной жизни страны, но и изменения в семантическом наполнении слов, проявляемые при помощи синтаксиса. Лирические произведения Фофанова представляют языковую картину мира русских накануне вхождения в мировую культуру такого яркого явления, как Серебряный век.
Грамматически упорядоченно переосмысливая действительность, синтаксические структуры в лирике Фофанова служат созданию ярких экспрессивных образов. В зависимости от авторской интенции синтаксические конструкции способствуют актуализации действия, субъекта, объекта, квалитативных характеристик [6]. Обилие сравнений, обращений, однородных членов предложения (или намеренное отсутствие их) в произведениях Константина Фофанова наряду
