CC BY
89
Shuaipova Alina Abasovna
THE ARTISTIC AND AESTHETIC .
УДК 81'38
DOI: 10.26140/bgz3-2019-0802-0091
ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ПОЭТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА /На основе поэтической лексики Г. Гейне/
© 2019
Шуаипова Алина Абасовна, аспирант
Московский педагогический государственный университет (119571, Россия, Москва, улица Вернадского проспект 88, e-mail: [email protected])
Аннотация. Статья посвящена исследованию художественно-эстетического потенциала поэтической лексики немецкого языка, на примере творчества одного из крупнейших немецких поэтов - Генриха Гейне. Главная задача исследования - лингво-эстетический анализ лирики Г. Гейне. Проведён детальный анализ функционирования художественного языка на примере творчества Г. Гейне на лексико-семантическом, стилистическом и лингвопоэ-тическом уровнях. Выявлено, что художественно-эстетический потенциал, который несет в себе лирика Г. Гейне, кроется в единстве звуковой и смысловой структуры его поэтического слова, в использовании всего семантического спектра конкретно взятой лексической единицы, в виртуозном слиянии чувственной стороны слова и его значения. Г. Гейне в своей лирике гармонично сплетает стилистические, ритмико-мелодические структурообразующие элементы. В то же время он стремится к максимальному смысловому наполнению текста, образуя своеобразное звуковое единство и неповторимую поэтическую глубину мысли. Показано, что поэтический язык, с присущей ему эмоционально насыщенной лексикой, своеобразной стилевой окраской, характерной ритмикой и мелодикой, всегда несёт в себе большой эстетический заряд. Лирическое произведение, несмотря на свою "сжатость", как правило, вбирает в себя всё многообразие выразительных средств языка с одной стороны, и насыщенную смысловую составляющую - с другой. Искусство взаимосплетения этих двух основных составляющих - в соответствующей рит-мико-мелодической структурированности - лежит в основе критерия определения степени эстетической ценности и значимости данного художественного произведения.
Ключевые слова: поэтический язык, лирика, Г. Гейне, художественно-эстетический потенциал, ритмика и мелодика, эстетический заряд поэтической лексики, элементы народной песни в поэзии, гармония художественной формы и идейно-смыслового содержания.
THE ARTISTIC AND AESTHETIC POTENTIAL OF THE POETIC VOCABULARY
OF THE GERMAN LANGUAGE /On the basis of H. Heine lyrics/
© 2019
Shuaipova Alina Abasovna, post-graduate student
Moscow Pedagogical State University (119571, Russia, Moscow, Vernadskogo avenue, 88, e-mail: [email protected])
Abstract. The article is devoted to the analysis of the artistic and aesthetic potential of the poetic vocabulary of the german language on the example of creative work of a great german poet Heinrich Heine. The main aim of this research is the linguistic and aesthetic analysis of H. Heine lyrics. The article contains a detailed analysis of the functioning of the artistic language on the example of H. Heine creative work on the lexico-semantic, stylistic and linguopoetic levels. It is revealed, that the artistic and aesthetic potential of H. Heine lyrics is hidden in the unity of sound and lexical aspects, also in the masterful fusion of a sensual side of a word and its meaning. H. Heine harmonically combines stylistic and rhythmic melodic structure forming elements. At the same time H. Heine tends to give his texts the maximum of a semantic content, that gives a kind of a melodic and inimitable poetic depth to the idea. The given analysis points out that the poetic language with its emotionally rich vocabulary, peculiar stylistic tone, rhythm and melody, always contains a huge aesthetic impulse in it. A poem, in spite of its brevity, usually includes all variety of expressive means of the language on the one hand, and a rich content on the other hand. The art of the combination of these two main elements is the leading criterion in distinguishing the degree of an aesthetic value and the importance of a poem.
Keywords: poetic language, lyrics, H. Heine, artistic-aesthetic potential, rhythm and melody, aesthetic impulse of the poetic vocabulary, folk song elements in poetry, the harmony of an artistic form and of the content.
Введение. Всё более растущий интерес лингвистов к языку поэзии объясняется тем, что именно в поэзии открываются безграничные возможности деятельности языка, так как именно здесь он находится в своей родной стихии, поскольку, в конечном счёте, художественный язык - онтологический фундамент поэзии. В поэтической речи язык раскрывает все свои глубины, весь "арсенал" воздействия на ум и душу человека благодаря своему художественно-эстетическому потенциалу. Слово "поэзия", как известно, на древнегреческом означало "творить", и в результате этого "творения" слово становилось искусством. Эстетика поэтического языка стала важной и неотъемлемой частью человеческой культуры ещё в дописьменный период.
Говоря о сущности поэтической лингвистики, В. М. Жирмунский отмечает: «Поскольку материалом поэзии является слово, в основу систематического построения поэтики должна быть положена классификация фактов языка, которую даёт нам лингвистика. Каждый из этих фактов, подчиненный художественному заданию, становится тем самым поэтическим приёмом» [1, с. 39].
Принимая во внимание тот факт, что всякое художественное произведение - это реальность мира, художе-
ственно переосмысленная поэтом или писателем, можно попытаться провести следующий водораздел между поэтическим (художественным) и не-поэтическим, или, так называемым, смысловым текстом: смысловой текст, так же, как вся языковая структура, за исключением поэтического (художественного) языка, не передает новой, творчески переосмысленной информации. Иначе говоря, смысловой текст напрямую отражает реальность и не имеет ничего общего с художественной реальностью. А это в свою очередь означает, что основной признак смыслового текста заключается в том, что он не несёт в себе эстетической нагрузки. В то время как эстетический потенциал - важнейщий аспект любого художественного текста, в особенности поэтического.
Эстетическая информация - это, в данном случае, эстетическое наслаждение, получаемое читателем от приобщения к "магии" поэтического слова. Но каждый отдельный реципиент получает от одного и того же художественного текста разную по объёму и глубине эстетическую информацию. Это связано не только со степенью эрудиции данного читателя (слушателя), но и с его душевным складом, с его менталитетом, с его склонностью к метафорическому мышлению (особенно при вос-
приятии поэтической лексики). Потому что именно эти качества должны помочь ему воссоздать в собственном воображении ту картину прекрасного, которую передаёт поэт. Имплицитность и экспрессивность поэтического языка, наряду с применением самых разнообразных интонационных фигур и словосочетаний, направлена на создание у читателя определённого эстетического настроя.
Язык поэзии можно также представить как чувственно-эмоциональную форму мысли. Эстетический потенциал, заложенный в поэтическом слове, имеет целью преобразить мир. Исследователь В.Григорьев определяет поэтический язык как «язык с установкой на творчество, а поскольку всякое творчество подлежит и эстетической оценке, это язык с установкой на эстетически значимое творчество» [2, с.137].
В качестве исследуемого материала выбрана «Книга песен», а также стихотворение-пролог из цикла «Путешествие по Гарцу», входящее в сборник «Путевые заметки» Генриха Гейне по следующим соображениям: Г. Гейне - поэт, который своим творчеством соединяет немецкую классическую и романтическую поэзию с новыми поэтическими течениями; трудно найти какого-либо немецкого поэта нового времени, который хоть в какой-то мере не испытал влияние поэтического слова Гейне. А его «Книга песен» - сборник лучших поэтических циклов автора, где представлена вся богатая палитра поэтического мастерства автора, весь тематический диапазон его лирики, его поиски новых поэтических форм.
Поэзия, поэтическое слово - та питательная среда, без которой Г. Гейне не представлял своей жизни. Поэзия была для него единственной отдушиной, спасительным оазисом. Американский исследователь А.Сейан отмечает, что под понятием "бездомный" («obdachlos») у Гейне часто подразумевается поэтическая натура, которой нет места в этом бездушном и бездуховном мире [3, с. 193]. Отсюда и определённая отчуждённость и душевный разлад поэта.
С учётом того, что слово "бездомный" («obdachlos») у Г. Гейне часто имело более ёмкое семантическое наполнение, и что под этим словом он чаще понимал «человека без родины» (heimatlos), известный немецкий литературный критик М. Райх-Раницкий дает обобщающее и меткое объяснение этому феномену: «Verurteilt zur Heimatlosigkeit, versuchte er, sich zunächst dort einen Platz zu sichern, wo er glaubte, eine Ersatzheimat, eine Art Vaterland finden zu können: in der deutschen Sprache, in der deutschen Literatur» [4, с.61].
(«Будучи лишённым родины, он искал себе надёжное место, где надеялся найти какую-то замену родине, нечто вроде отечества: и это он нашёл в немецком языке, в немецкой литературе»).
В сборнике «Книга песен», в целом сохраняя главные черты романтического мировосприятия, Г. Гейне не только расширяет тематическое пространство поэзии, но и, в то же самое время, отходит от эстетических принципов классической немецкой поэзии, которые запрещают смешение поэтических форм.
Отход Г. Гейне от классических и романтических норм построения лирического произведения знаменовался новаторским подходом как к языку, так и к стилю, внутреннему содержанию и характеру поэзии. Смешение или взаимосплетение художественных форм и стилей, которые лежат в основе эстетики поэзии Г.Гейне, было новаторским не только в формальном отношении. Оно, по мнению немецкого исследователя творчества Г.Гейне Герхарда Хёна, было «единственной возможностью передачи полной и точной картины жизни Германии того времени» [5, с.3].
Известный немецкий литературный критик Вильгельм Бёльше затрагивает проблему эстетики поэтического слова через призму лингвистики в своей работе «Heinrich Heine. Versuch einer ästhetisch-kritischen
Analyse seiner Werke und seiner Weltanschauung» [6] («Генрих Гейне. Опыт эстетико-критического анализа его произведений и его мировоззрения»). Из отечественных исследователей к этой теме обращается О.М.Филатова в диссертационной работе «Лингвоэстетическое исследование интерпретаций поэтического текста: на материале переводов стихотворения Г.Гейне «Ich weiß nicht, was soll es bedeuten...»» [7].
Результаты этих исследований свидетельствуют о том, что эстетика поэтического слова в поэтике Г.Гейне занимает главенствующее место практически на всех уровнях подачи художественного текста: лексико-се-мантическом, стилистическом, лингвопоэтическом, фонологическом, идейно-смысловом. Анализ механизма фукционирования поэтического слова на этих уровнях может способствовать определению эстетической ценности стихотворных текстов Г.Гейне.
Методология исследования. Объектом настоящей статьи является поэтическое слово Генриха Гейне. Предмет исследования - придание поэтическому тексту эстетической целостности и значимости. Материалом исследования послужили лирические произведения Г.Гейне, взятые из разных стихотворных циклов, составляющих общий сборник «Книги песен» и стихотворение-пролог из цикла «Путешествие по Гарцу», входящему в сборник «Путевые заметки».
Цель настоящего исследования - описание методов и средств, с помощью которых поэтическая лексика обретает художественно-эстетическую ценность.
Большинство немецких исследователей творчества Г.Гейне - в том числе В. Бёльше [6], М.Райх-Раницки [4], Г. Хён [5] - в своих работах анализируют основные мотивы лирики Г.Гейне, которые присутствуют практически во всех стихотворных циклах поэта, написанных в разные годы: мотивы безответной любви, одиночества, тоски, разочарования, душевной дисгармонии.
Основными методами исследования являются описательный метод, сопоставительный метод, метод группирования лексико-семантических единиц, стилевых приёмов, ритмообразующих элементов.
Результаты исследования. Подробный анализ художественно-эстетического потенциала поэтического языка Г.Гейне не был проведён ни в немецкоязычной, ни в отечественной лингвистике. Представленная тема впервые детально исследуется в настоящей работе.
Поэтический текст, с присущими ему элементами стиля, фонологии, ритмики, музыкальности призван донести до читателя те чувства, эмоции и мысли, которые испытывает поэт при создании данного конкретного произведения. Поэту дано видеть в обыденных вещах и явлениях всё то, что скрыто от взора остальных. Ему дано «поднять» реалии повседневной жизни на уровень эстетики.
Всё больше лингвистов начинают интересоваться поэтическим языком, так как поэтический язык, больше чем язык прозы или драмы, стоит на стыке лингвистики и литературы: каждая отдельно взятая грамматическая единица имеет здесь свою конкретную, важную, часто незаменимую функцию, будь то междометие, восклицание или какой-либо иной формообразующий или интонационный элемент языка.
Образные средства языка играют немалую роль во всех литературных жанрах. «Но поэзия, - отмечает М.Бахтин, - технически использует лингвистический язык совершенно особым образом: я з ы к н у ж е н п о э з и и в е с ь, в с е с т о р о н н е и в о в с е х с в о и х м о м е н т а х, н и к о д н о м у н ю а н с у л и н г в и с т и ч е с к о г о с л о в а н е о с т а ё т с я р а в н о д у ш н о й п о э з и я. Ни одной из культурных областей, кроме поэзии, язык весь не нужен: познанию совершенно не нужно сложное своеобразие звуковой стороны слова в её качественной и количественной стороне, не нужно многообразие возможных интонаций, не нужно чувство движения артикуляционных органов<...> » [8, с.46]. Поэтому
не случайно, что наряду с лингвистической фонетикой и семантикой, существует и поэтическая.
Другой важной отличительной чертой поэтического языка является то, что его главная функция, эстетика, основывается на таких стержневых составляющих поэзии, как ритмика, фонетика, риторика; то есть того, чего лишено прозаическое произведение.
В настоящей статье представлены результаты анализа художественно-эстетического потенциала поэтической лексики Г.Гейне, опираясь на проявления эстетики слова на лексико-семантическом, стилистическом и лингвопоэтическом уровнях.
Лексико-семантические особенности поэтического языка Г. Гейне
Как в классической, так и в романтической немецкой поэзии, как правило, использовалась "высокая лексика", что можно объяснить стремлением поэтов передать "высокие чувства и мысли" на соответственном лексико-се-мантическом уровне. Одной из особенностей лексического наполнения поэтического текста Г. Гейне заключается в том, что поэт, в целом сохраняя романтический пафос на стилистическом и лексическом уровне, в то же время привносит в поэтическое слово "нейтральную", а порой и "низкую" лексику.
Но под пером Г.Гейне номинальные значения простых обыденных слов также получают поэтическое звучание и поэтическую осмыслённость.
Оценка М.Бахтина относительно возможностей поэтического языка как нельзя лучше подходит лирике Г.Гейне: исследователь отмечает, что требования к языку поэзии «максимальные: все стороны его напряжены до крайности, доходят до своих последних пределов; поэзия как бы выжимает все соки из языка, и язык превосходит здесь себя самого» [8, с.46].
В стихотворении «Der Schiffbrüchige» («Кораблекрушение», «Книга песен», "Северное море", Второй цикл, III) налицо совмещение "высокой" и "нейтральной" лексики, однако изначально заданный поэтический тон и контекст, в рамках которого функционируют эти лексические единицы, придают им оттенок поэтичности.
Например:
Hoffnung und Liebe! Alles zertrümmert! / Und ich selber, gleich einer Leiche, / Die grollend ausgeworfen das Meer, / Lieg ich am Strande, / Am öden, kahlen Strande, / Vor mir woget die Wasserwüste, / Hinter mir liegt nur Kummer und Elend, / Und über mich hin ziehen die Wolken, / Die formlos grauen Töchter der Luft, / Die aus dem Meer, in Nebeleimern, / Das Wasser schöpfen, / Und es mühsam schleppen und schleppen, / Und es wieder verschütten ins Meer, / Ein trübes, langweilges Geschäft, / Und nutzlos, wie mein eignes Leben.
/Надежда и любовь, всё, всё погибло!../И сам я, бледный, обнажённый труп,/Изверженный сердитым морем,/ Лежу на берегу,/На диком, голом берегу!.. /Передо мной — пустыня водяная,/За мной лежит и горе и беда, / А надо мной бредут лениво тучи, / Уродливые дщери неба! / Они в туманные сосуды /Морскую черпают волну / И с ношей вдаль, усталые, влекутся,/И снова выливают в море!../Нерадостный и бесконечный труд!/И суетный, как жизнь моя!.. / (перевод Ф.Тютчева)
Данное стихотворение, написанное белым стихом, с первых же слов оставляет впечатление высоколиричного произведения: Hoffnung und Liebe! Alles zertrümmert! Следующие через пару строк слова in Nebeleimern (вёдрами тумана) или schleppen (тащить), при буквальном их восприятии должны были, по логике поэтической речи, "депоэтизировать" весь текст стихотворения. Однако, будучи "обрамлёнными" в общепоэтический контекст, эти лексемы как будто теряют своё обыденное, "непоэтическое" звучание и "растворяются" в общей лирической картине.
Г. Гейне структурирует это так естественно и непринуждённо, это читатель может даже не заметить этих "переливов". Эта естественность отражена и в переводе 376
стихотворения: Ф.Тютчев заменяет словосочетание вёдрами тумана на туманные сосуды, а слова тащат - на влекут, как бы вписывая их в общепоэтическую "волну".
К особенностям поэтической лексики Г. Гейне можно причислить тягу к цветовым контрастам. Начать с того, что лексемы белый и чёрный для поэта в первую очередь символы, а не цвета, значение которых варьирует в зависимоси от требований контекста.
В настоящем стихотворении, при описании "царственно красивой" женщины "на севере", белые одеяния женщины контрастируют с её пышными чёрными локонами: этот образ Г.Гейне сравнивает с "блаженной, божественной" ночью (Wie eine selige Nacht). В семантическом спектре немецкой лексемы «selig» присутствует божественное, светлое начало, которое при сопоставлении с лексемой «ночь» как бы переводит проекцию предыдущей контрастивности - белый и чёрный - в плоскость метафоры.
Несколько необычным представляется метафорическое значение словосочетания «schwarze Sonne» («чёрное солнце») при описании «сияющих глаз» любимой женщины. Если чёрный цвет глаз женщины подаётся автором в эксплицитной форме, то значение белого -уже имплицитно: оно «просматривается» через призму сопутствующего глагола «strahlen» (здесь: "светить, светиться"), так как в данном семантическом контексте поэт говорит о свете любви, который излучают глаза возлюбленной.
Ближе к концу этого длинного стихотворения Г. Гейне использует словосочетание «schwarze Sonne» уже полностью в имплицитном, новом значении. Семантический сдвиг в данном случае нацелен на передачу того чувства трагизма, безысходности и отчаяния, которое звучит во внутреннем монологе "потерпевшего кораблекрушение" поэта, которого ждёт неминуемая гибель. Лёжа лицом в песке, на пустынном берегу, перед его мысленным взором вдруг проносится вся прошедшая жизнь. В его воспоминании всплывает светлый образ любимой и красота минувших дней (белый цвет) - с одной стороны, и безнадёжное настоящее, страх ожидаемой смерти (чёрный цвет) - с другой.
Оба затронутых отрывка хотя и лежат в разных семантических плоскостях, объединяет их элемент кон-трастивности символов белый и чёрный.
Лексико-семантические особенности лирики Гейне наглядно видны и на примере маленького известного стихотворения из цикла «Lyrisches Intermezzo», XXXIII («Лирическое интермеццо») - «Ein Fichtenbaum steht einsam» («На севере диком стоит одиноко»), известный нашему читателю больше благодаря переводу М.Лермонтова.
Сжатость поэтического текста накладывает большую нагрузку на каждую отдельную лексему.
Ein Fichtenbaum steht einsam /Im Norden auf kahler Höh'. / Ihn schläfert; mit weißer Decke/ Umhüllen ihn Eis und Schnee./Er träumt von einer Palme, / Die, fern im Morgenland,/Einsam und schweigend trauert / Auf brennender Felsenwand.
На севере диком стоит одиноко / На голой вершине сосна / И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим / Одета, как ризой, она. / И снится ей всё, что в пустыне далекой, / В том крае, где солнца восход, / Одна и грустна, на утесе горючем /Прекрасная пальма растёт./
(перевод М. Лермонтова)
Уже первое слово стихотворения - Ein Fichtenbaum (сосна) представляет собой олицетворение, под которым понимается мужчина, в данном случае - сам поэт, который стоит в одиночестве. Сюда можно было бы мысленно добавить слово «гордый», с учётом того, в конце второй строки, где заканчивается предложение, стоит слово Höh' («высь»): лексема топоса придает здесь определённый оттенок слову «одиночество».
На другом «полюсе» Г. Гейне приводит «пальму» -Baltic Humanitarian Journal. 2019. Т. 8. № (27)
олицетворение возлюбленной поэта. Контрастивным противопоставлением этих двух полюсов поэт показывает драматизм тягостной разлуки. Они обречены жить всегда вдали друг от друга.
Следует отметить, что в немецком языке слово «сосна» - «Fichte»- тоже женского рода, однако Г.Гейне сделал это слово двусложным, прибавив к нему лексему «-baum» («дерево»), специально чтобы олицетворение однозначно указывало на лицо мужского пола. (Знаменательно, что, ради сохранения этой метафоры, Ф.Тютчев и А. Фэт - в своих вариантах перевода данного стихотворения - поменяли название дерева: у Ф. Тютчева это «кедр», у А. Фэта - «дуб»).
Таким образом, чередование мужского и женского начал в данном стихотворении происходит не на структурно-композиционном уровне, т.е. не с помощью мужской и женской рифмы, а на лексико-семантическом.
На этом же уровне можно объяснить применение поэтом в стихотворении полисемических лексем. Значение словосочетания umhüllen ihn Eis und Schnee, которое М. Лермонтов перевёл как снегом сыпучим / Одета, как ризой, она, в данном контексте может быть интерпретировано двояко: вместо тёплых объятий возлюбленной, поэт окутан "холодным снегом". Но гениальная лермонтовская интерпретация передаёт иное, уже философское, значение данного словосочетания: сыпучий снег предстаёт здесь как метафора, напоминающая о зыбкости бытия, преходящести жизни.
Более ярко вырисовывается полисемичность лексем brennende и Felsenwand, взятых
как отдельно, так и вместе. Немецкое слово brennende может быть воспринято в значении полыхающая (от любви, от страсти). Во втором значении оно может быть интерпретировано
как раскалённая, но в этой интерпретации реципиент опять стоит перед двояким выбором: 1. как отдельно взятая лексема brennende может трактоваться как результат накала чувств;
но в сочетании со словом Felsenwand, которая означает отвесная стена скалы, меняется семантическая окраска обоих лексем, которые, в качестве словосочетания, предстают в общем контексте в значении «раскалённой» отвесной непреступной скалы: возлюбленная поэта неподступна ни для кого.
Эстетический потенциал стилистики поэзии Г.Гейне
В структуре художественного языка Г.Гейне стилистика играет особую роль, так как его поэтическое видение мира отличает эмоциональная экспрессивность, неповторимый ритмический и музыкальный строй стихов, многообразие троп и своеобразие механизмов их функционирования.
Общее название стихотворного сборника Г. Гейне -«Книга песен», как и названия отдельных поэтических циклов и разделов в них входящих («Лирическое интермеццо», разделы цикла «Страдания юности»: «Песни», «Романсы», «Сонеты»), свидетельствуют об их связи с творческими традициями романтиков и с немецким песенным фольклором.
С этой точки зрения целесообразно обращение к известной балладе автора «Loreley» («Лорелея», из цикла «Возвращение на родину»), в которой отражены обе эти традиции, и в которой более чётко вырисовываются се-мантико-стилистические особенности лирики Г. Гейне.
Поэту удалось создать такое стилевое единство, в котором синтезируются или взаимосплетаются не только элементы разных поэтических жанров, но и языковые элементы разных уровней.
Вышесказанное свойственно большинству поэтических произведений Г. Гейне, но в балладе «Лорелея» особенно наглядно отражён синтез романтической лирики и народного фольклора, элементов сказки и песенной традиции, подчёркнутая музыкальность и богатство авторских метафор.
Именно это единство и создаёт тот художественно-эстетический потенциал, который свойственен только поэтическому языку.
Искусство слова, в отличие, например, от искусства музыки и искусства живописи, имеет то преимущество, что в художественном, в данном случае поэтическом слове присутствуют мелодика, фоника и ритмика, которые роднят его с музыкальным произведением, но так же и образность и красочность, которые сближают его с произведением живописи.
В балладе «Лорелея» лирическое «я» автора одновременно занимает позицию рассказчика, а в конце описывает собственные чувства. "Вклинивание" субъективно-индивидуального отношения автора в общую повествовательную ткань поэтического текста - одна из стилистических особенностей поэтики Г. Гейне.
Размеренная ритмика в первой строфе баллады, сопряженная с меланхоличной печалью повествователя, гармонирует с описанием размеренного течения величественного Рейна. Красочно и живописно автор передаёт метафору заката солнца:
Der Gipfel des Berges funkelt, / Im Abendsonnenschein. (Последним лучом пламенеет /Закат на прибрежной скале.) (перевод В. Левика)
Заданная мелодико-ритмическая тональность находит как бы своё продолжение в завораживающем пении Лорелеи. Здесь в романтическую атмосферу баллады вплетается ассоциация с мифологическими сиренами.
Но эпически-размеренное «течение» поэтической речи нарушается в конце второй строфы, когда настораживающие последние две строки предвещают беду: Das hat eine wundersame, / Gewalt'ge Melodei. (И песня волшебная льется, /Неведомой силы полна.) Слово Gewalt'ge несёт в себе значение могучая и властная одновременно. В сочетании со словом мелодия, оно обретает иную семантическую окраску и предстаёт перед читателем как некая разрушительная сила, которая в итоге губит гребца:
Den Schiffer im kleinen Schiffe, / Ergreift es mit wildem Weh;/Er schaut nicht die Felsenriffe,/ Er schaut nur hinauf in die Höh'.
(Бездумной охвачен тоскою,/ Гребец не глядит на волну,/ Не видит скалы пред собою,/ Он смотрит туда, в вышину. )
Не меняя ритма и рифмы, Г. Гейне в то же время полностью меняет тональность. Очаровывающее пение златовласой, сладкоголосой юной девы на деле предстаёт роковой силой для гребцов, а тихий и величественный Рейн - необузданной природной стихией, которая разбивает о скалы заворожённых лодочников. Экспрессивность данной рифмы достигается с помощью применения анафоры: в приведённом примере последние две строки начинается со слов Er schaut. Ни в одном из отечественных переводов эта анафора не сохранена.
Метафора этой баллады прозрачна: власть искусства (музыки, поэзии) может обернуться и своей разрушительной, губительной стороной.
Стилистический приём анафоры составляет структурную основу стихотворения Г. Гейне «Warum sind denn die Rosen so blaß?» («Отчего так бледны розы?») из цикла «Лирическое интермеццо».
В трёх строфах этого произведения 1-ая и 3-я строки начинаются с вопросительного слова Warum, а в последней - четвёртой строфе этим словом начинаются 1-ая и 4-ая строки, так как последняя 4-ая строка стихотворения даёт логическое завершение грустным размышлениям поэта: Warum verließest du mich? (отчего расстаёшься ты со мной?).
В этом лирическом произведении Г.Гейне широко использует метафору цвета, звука и запаха. В качестве синестетической метафоры, цветовая и звуковая символика используется поэтом в качестве средства создания ассоциативной связи между отдельными лексическими единицами одного и того же семантического поля.
Например:
Warum sind denn die Rosen so blaß, /O sprich, mein Lieb, warum? / Warum sind denn im grünen Gras/ Die blauen Veilchen so stumm?/Warum singt denn mit so kläglichem Laut /Die Lerche in der Luft?/ Warum steigt denn aus dem Balsamkraut / Hervor ein Leichenduft?
(Отчего так бледны розы?/ Так печально всё вокруг./ И молчит в траве кузнечик, /
Отчего мой милый друг?/ Отчего напевы птичек / Грустно в воздухе звучат;/И от трав могильный запах / А не прежний аромат? —) (перевод А. Плещеева.)
В буквальном переводе 2-ой строки 1-ой строфы поэт сопрягает метафору цвета и звука: "Почему так молчаливы голубые фиалки в зелёной траве ?". А во 2-ой строфе сопрягаются метафоры звука и запаха: "Почему так плачевно поёт / жаворонок в воздухе?/ Почему исходит от трав бальзама / трупный запах? ". Особенно контрастно звучит противопоставление лексемы "бальзам" и словосочетания "трупный запах": бальзам-целитель уже не только не может "исцелить" поэта, но и становится предвестником смерти. Любовь для Г.Гейне (как и поэзия) - онтологическая основа бытия, без любви жизнь подобна смерти. Эта ассоциативность выражена в словосочетаниях "трупный запах" (Leichenduft) и "земля как могила" (Erde <...> wie ein Grab) (последняя строка 3-ей строфы).
Эстетика лирики Г. Гейне на лингвопоэтическом уровне
Для выявления специфики эстетики поэтического слова Г.Гейне на лингвопоэтическом уровне следует проанализировать три стихотворения поэта, которые разны по форме, по своей семантической насыщенности, по степени лиричности и музыкальности и, наконец, по своей эстетической ценности.
Но каждое из этих произведений по-своему отражает эстетику художественного слова Г.Гейне. Тем самым создается возможность описания более широкой парадигмы художественно-эстетического потенциала на рaссматриваемом уровне.
«Ты как цветок весенний» («Du bist wie eine Blume »), из цикла «Возвращение домой» (Die Heimkehr, XLVlI) - одно из самых лиричных произведений Г.Гейне, создание которого свяывают с историей безнадёжной любви поэта к дочери знакомого раввина.
Стихотворение состоит всего из двух четверостиший, где в каждой строфе чередуются женские и мужские каденции. Мелодичная форма и глубоко лиричное содержания стиха создаёт такую внутреннюю гармонию, когда "музыка слов" постепенно переходит в "музыку звука":
Du bist wie eine Blume, / So hold und schön und rein;/Ich schau dich an, und Wehmut/ Schleicht mir ins Herz hinein. / Mir ist, als ob ich die Hände / Aufs Haupt dir legen sollt,/ Betend, daß Gott dich erhalte / So rein und schön und hold.
(Ты, как цветок весенний, / Чиста, нежна, хороша. / Гляжу на тебя — и печалью / Во мне смутилась душа. / С молитвой тебе на головку /Я б руки возложил, / Чтоб Бог тебя вечно прекрасной, /Нежной и чистой хранил.) (перевод М.Михайлова)
Всё стихотворение являет собой одну целую метафору - "девушки-цветка", к которой, судя по внутреннему содержанию произведения, поэт питает платонические чувства. Ритмика и фоника стиха полностью вписывается в традицию немецкой поэтической речи: размеренный спокойный темп, монотонная, "ровная" мелодика и негромкое звучание. Однако экспрессивность выражения эмоций и степень её воздействия на реципиента от этого не теряет своей силы.
Метафора- основной стержень лингвопоэтики лирики Г. Гейне. Данное стихотворение может служить иллюстрацией и объяснением того феномена, почему метафора ближе к поэтическому тексту, чем к какому-либо другому: в первую очередь в силу своей богатой образности, а также краткости и сжатости формы и, наконец, 378
в силу своей семантической насыщенности.
В. Жирмунский отмечает, что эстетическое содержание любого искусства, и, прежде всего, искусства слова, невозможно без соответствующей ей формы, и дополняет свою мысль: «Если под формальным разуметь эстетическое, в искусстве все факты содержания становятся тоже явлением формы» [1, с. 28].
Следует отметить, что это маленькое по форме стихотворение таит в себе параллельно ещё одну метафору: в этой "исповеди" лирического "я" поэта проглядывается метафора духовного, придавая ей форму молитвы. Это ощутимо не только благодаря тому, что Г.Гейне использует в 3-ей строке 2-ой строфы слова beten (молиться) и Gott (Бог); возложение рук на чью-либо голову (в данном случае - на голову юной девушки), которое поэт описывает в форме конъюнктива (als ob), это, в религиозной традиции, символический жест благословения. Картину дополняет общий настрой сдержанности, целомудрия, благосклонности (hold).
В стихотворении «Schwarze Röcke, seidne Strümpfe» («Фраки, белые жилеты»), которое является прологом к циклу «Путешествие по Гарцу» («Die Harzreise»), Г. Гейне противопоставляет эстетику любви, внутренней душевной гармонии, эстетику природы - псевдоэстетике буржуазного «элитного» общества, жизнь светского общества - в городе и простых людей - в горах.
Обратившись к излюбленному приёму контрастив-ного описания, автор уже с первых строк первой строфы красочно представляет изысканный внешний вид и «изящные» манеры этого общества: налицо опять контраст белого и чёрного - Schwarze Röcke (чёрные фраки) Weiße Manschetten (белые манжеты). Но уже в последней, 4-ой строке той же первой строфы, поэт делает резкий выпад, обвиняя этих дам и господ в бессердечии:
Ach, wenn sie nur Herzen hätten! (Если б в вас да сердце было!) (Перевод М.Михайлова)
По своей музыкальности, по красоте романтического описания дикой природы, по лингвопоэтическому построению, данное произведение считается одним из лучших в раннем творчестве поэта. В качестве «песенного» рефрена Г. Гейне использует анафору Auf die Berge will ich steigen (Ухожу от вас я в горы), которая присутствует во всех остальных четырёх строфах и задаёт тон всему произведению.
Эстетика музыкальности здесь достигается тем, что поэт «озвучивает» буквально всё - от шума лесов, до «просторного дыхания груди». Немецкий исследователь Р. Гёрнер замечает, что музыкальность поэтической речи данного стихотворения достигается не с помощью описания «боя барабанов» («Trompetentöne») или «зовом валторн» («Waldhornlaute»), а звуками природы («Naturlaute»), в "тайны которых посвящён поэт". Именно благодаря музыкальности стихов Г. Гейне, утверждает исследователь, "Шуберт и Шуман положили большинство его стихотворений на музыку" [9, с.23].
Стихотворение «Sie saßen und tranken am Teetisch» (Lyrisches Intermezzo, L) («Они сидели за чайным столом» из цикла «Лирическое интермеццо») продолжает ту же тему, но уже в иронических тонах. Поэт высмеивает показное «эстетство» до боли знакомого ему «высшего света»: за чайным столом сидят «высокие» особы, которые ведут «эстетический» диспут на тему любви.
В 1-ой и 3-ей строках первой строфы Г. Гейне сразу подчёркивает своё ироническое отношение к происходящему, используя аллитерацию: Sie saßen <... > am Teetisch, <... > waren ästhetisch (букв. Они сидели <...> за чайным столиком, <...> были эстетичны.) В тех же строках второй строфы, в том же ироническом тоне, рифмуются слова «platonisch» (платонически) и «ironisch» (иронически).
В лингвопоэтическом построении данного стихотворения ирония поэта выразилась в самой сущности дискурса: собравшиеся в аристократическом салоне дискутируют не о том, что такое любовь, а о том, что и как Baltic Humanitarian Journal. 2019. Т. 8. № (27)
говорят о любви.
Последняя строфа произведения, которая дана совсем в иной тональности, подводит логическую черту под этим "эстетическим" спором: авторское "я", которое до этого занимало позицию "нейтрального" стороннего "наблюдателя", упоминает об одном «свободном местечке» за столом, где должна была сидеть его любимая; уж она бы поведала, что такое любовь. Г.Гейне передаёт этот пассаж в форме конъюнктива:
Am Tische war noch ein Plätzchen;/Mein Liebchen, da hast du gefehlt./Du hättest so hübsch,/mein Schätzchen,/Von deiner Liebe erzählt.
(Тебя за столом не хватало./А ты бы, мой милый друг,/Верней о любви рассказала,/ Чем весь этот избранный круг.) (перевод С. Маршака)
В данном случае резко изменена не только тональность стиха и его идейный вектор, но и структура строфы. Если все предшествующие строфы были даны автором в форме диалога, то в последней строфе поэт мысленно обращается к любимой от первого лица.
В этом стихотворении Г. Гейне специально "разрушает" "высокий" лирический стиль поэтического текста своей едкой иронией, чтобы противопоставить внешнему позёрству "салонных эстетов" своё понимание о внутренней красоте, о душевной гармонии, к которой всегда стремился, и которая была для него основным критерием эстетической ценности поэтического творчества.
Выводы. Анализ поэтических произведений Г. Гейне из сборника «Книга песен», куда входят четыре лирических цикла: «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо» (стихотворения: «На севере диком стоит одиноко», «Отчего так бледны розы?», «Они сидели за чайным столом»), «Северное море» (стихотворение: «Кораблекрушение»), «Возвращение на родину» (стихотворения: «Лорелея», «Ты как цветок весенний») и из сборника «Путешествие по Гарцу» (стихотворение «Фраки, белые жилеты») следует, что художественно-эстетический потенциал поэтической лексики заложен в
гармоничном единстве её звуковой и смысловой структур.
Поэтический язык, с присущей ему эмоционально насыщенной лексикой, своеобразной стилевой окраской, характерной ритмикой и мелодикой, всегда несёт в себе большой эстетический заряд.
Текст лирического произведение, несмотря на свою "сжатость", как правило, вбирает в себя всё многообразие выразительные средства языка с одной стороны, и максимальное смысловое наполнение - с другой. Искусство взаимосплетения этих двух основных составляющих лежит в основе критерия определения степени эстетической ценности и значимости данного художественного произведения.
Из проведённого анализа следует, что художественно-эстетический потенциал поэтической лексики Г.Гейне главным образом кроется в особой форме функционирования языка на лексико-семантическом, стилистическом и лингвопоэтическом уровнях.
На лексико-семантическом уровне в поэзии Г.Гейне очевидно влияние художественного языка романтиков, но, наряду с этим, всё больше на первый план выступает язык реалистической поэзии, у истоков которой стоит сам поэт.
Г. Гейне в своей лирике порой нарочито нарушает пафос «высокого стиля», привнося в поэтическое слово "нейтральную", а порой и "низкую" лексику. Благодаря этому стилистическому приёму контрастивности поэту удаётся достичь большего эффекта художественной выразительности.
В то же самое время, эти "нейтральные" и "низкие" лексемы, сохраняя своё номинальное значение, часто обретают поэтическое звучание в рамках общего контекста данного произведения, благодаря изначально заданной поэтической тональности.
Г. Гейне использует весь семантический спектр каж-
дои конкретно взятой лексической единицы, гармонично сплетая его с чувственной стороной слова, образуя своеобразное звуковое единство и неповторимую поэтическую глубину мысли.
Художественный язык, как онтологический фундамент поэзии, раскрывает в ней все свои безграничные возможности воздействия на ум и душу человека благодаря своему художественно-эстетическому потенциалу, который является важнейшим аспектом любого поэтического текста.
Стилистику художественного языка Г. Гейне отличает богатство авторских метафор, эмоциональная экспрессивность, многообразие троп и своеобразие механизмов их функционирования. Чаще всего поэт использует анафору, аллитерацию и синестетическую метафору.
Отказавшись от строгих канонов немецкой классической поэзии, Г. Гейне удалось создать такое стилевое единство, в котором синтезируются или взаимо сплетаются не только элементы разных поэтических жанров, но и языковые элементы разных уровней. Именно это единство и создаёт ту эстетическую составляющую, которая свойственна только поэтическому языку.
Одна из стилистических особенностей поэтики Г. Гейне - это "вклинивание" субъективно-индивидуального отношения автора в общую повествовательную ткань поэтического текста , то есть когда лирическое «я» автора одновременно занимает позицию "нейтрального" повествователя, но потом высказывает свой личный подход к описываемым явлениям.
Имплицитность поэтического языка, наряду с применением самых разнообразных интонационных фигур и словосочетаний, направлена на создание у читателя (слушателя) определённого эстетического настроя.
На лингвопоэтическом уровне произведения Г. Гейне отличают гармония звука, формы и смыслового содержания.
Особую эстетическую окраску получает у Г. Гейне синтез романтической лирики с немецкой народной песенной традицией, когда мелодика, фоника и ритмика авторского "песенного" текста накладывается на "матрицу" народной песни.
Из лингвопоэтического анализа лирики Г. Гейне становится очевидным, что музыкальность его стихов отличается внутренней гармонией мелодичности формы и глубоко лирического содержания, когда "музыка слов" постепенно переходит в "музыку звука", что придаёт данному художественному тексту особую эстетическую ценность.
Ритмическая и фонологическая структура большинства стихотворений из циклов «Лирическое интермеццо» и «Возвращение на родину» полностью вписывается в традицию немецкой поэтической речи: размеренный спокойный темп, монотонная, "ровная" мелодика и негромкое звучание. Однако экспрессивность выражения эмоций и степень её воздействия на реципиента от этого не уменьшается.
Во многих стихотворениях Г. Гейне использует одновременно синестетические метафоры звука, цвета и запаха с целью создания ассоциативной связи между отдельными лексическими единицами одного и того же семантического поля. Это усиливает экспрессивность текста, его образность и создаёт определённую "поли-фоничность".
Вышеизложенное свидетельствует о том, что лирические произведения Г. Гейне всегда несут в себе большой художественно-эстетический потенциал, который достигается путём максимального смыслового, эмоционального и звукового насыщения как каждой отдельно взятой лексической единицы, так и всей поэтической речи в целом.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Жирмунский В.М. Вопросы теории литературы, ACADEMIA, Ленинград,1928.— 358 с.
Shuaipova Alina Abasovna
THE ARTISTIC AND AESTHETIC .
2. Григорьев В.П. Поэтика слова. На материале русской советской поэзии. М., Изд. Наука, 1979. - 244с.
3. Seyhan A. An Enduring Inspiration of World Literature. In: Heinrich Heine: The Elusive Poet. New Haven: Yale University Press, 1969. - 542p.
4. Reich-Ranicki M. Vom Tag gefordert, Deutscher Taschenbuch Verlag, München, 2003.- 208 S.
5. Höhn G. Heine-Handbuch: Zeit, Person, Werk., Verlag I.B.Metzler, Stuttgart-Weimar, 2004. - 590 S.
6. Bölsche W. Heinrich Heine. Versuch einer ästhetisch-kritischen Analyse seiner Werke und seiner Weltanschauung, Leipzig, Verlag H.Dürselen, 1888. — 196 S.
7. О.М. Филатова. Лингвоэстетическое исследование интерпретаций поэтического текста: на материале переводов стихотворения Г. Гейне «Ich weiß nicht, was soll es bedeuten...» (диссертация), Ижевск, 2007.
8. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Изд. художественной литературы, 1975. — С. 285.
9. Görner R. Hörgedanken. Schwabe Verlag, Basel, 2013. — 145S.
Статья поступила в редакцию 25.03.2019 Статья принята к публикации 27.05.2019
